Текст книги "Белла, чао!"

И – сладкая, сладкая сцена встречи, примирения, узнавания, объяснения… естественно, Стас уже никуда не летит, Анфиса замуж за начальника не выходит.

Влюбленные – вместе, навсегда, и у них будет сын (УЗИ показало, Анфиса ходила к доктору, еще перед встречей со Стасом – Анжела в этот момент опять принялась безудержно рыдать).

Хеппи-энд.

– Господи, какое кино замечательное… – смахивая со щек слезы, с трудом произнесла Анжела.

– Чудо! – согласилась Белла. – Ой, а сейчас начнется фильм о фильме… как его снимали. Будешь смотреть?

– Конечно, буду! Спрашиваешь! – возмутилась сестра.

В фильме о фильме подробно рассказали об актерах, в нем играющих. Об актере, исполняющем роль Стаса, – где родился, на ком был женат, почему развелся и т. п. Об актрисе, исполняющей роль Анфисы (боже, у этой девушки уже двое собственных детей!). Об актере, исполняющем роль мужа-злодея (такой милый, хоть и злодей. По-человечески жаль этого мужа).

Потом рассказали о режиссере. Об операторе. О музыке. О сценаристе… На сценаристе Анжела сломалась и ушла спать.

А Белла досмотрела передачу до конца.

И вдруг подумала – как несправедливо, что о сценаристе рассказали так мало. В сущности, ведь именно он один придумал эту историю. Если бы он не написал ее, то кого бы стали играть актеры? Какую бы музыку смог придумать композитор, на какую тему? Что бы снял оператор, каким бы гениальным он ни был? А режиссер – он-то вообще самый последний человек в киношном деле, если подумать – за него уже все давно придумано, ему только актеров перед камерой расставить, и все!

Зрители – такие, как она, Белла, или Анжела, – они ведь плакали именно над ИСТОРИЕЙ, а историю придумал он, сценарист Денис Африканов.

Кстати, сценарист сам по себе был очень интересный мужчина – небритый, с лохматыми черными волосами до плеч, с застенчивыми синими глазами. Он мало говорил и, видимо, сильно стеснялся. Значит, был человеком скромным, не страдающим звездной болезнью.

– Я надеюсь, что придумал красивую историю, которая понравится зрительницам… – промямлил Денис Африканов смущенно.

– Откуда вы берете свои сюжеты? – спросил его ведущий передачи.

– Я? – надолго задумался сценарист. Потом вздохнул и продолжил: – Из жизни, конечно…

Далее на телеэкране сменилась картинка, и Африканов, уже в меховом рыжем (из лисы, наверное?) жилете неприкаянно бродил по какому-то красивому месту и смотрел по сторонам – на дома, на людей, на деревья, – словно искал кого-то или мучительно пытался вспомнить нечто важное, судьбоносное, от чего зависела вся его жизнь… Причем сценарист в этом жилете был больше похож на разбойника из леса, чем на человека пишущего, интеллигентного. И это тоже подкупило Беллу – значит, Африканов далек от всего внешнего, наносного. Смотрит в самую суть!

– Денис Африканов признался мне, что находит свои сюжеты прямо на московских улицах, – задушевным голосом произнес ведущий за кадром. – Он живет в самом центре Москвы, на Чистых прудах. Чтобы придумать историю, ему достаточно выйти из дома, окунуться в кипящую вокруг жизнь… А жизнь – она сама подскажет, о чем писать!

Африканов на экране сорвал с ветки дерева листик, задумчиво понюхал его и опять вздохнул. Засим картинка уменьшилась, съехала в угол, и по экрану поползли титры.

Двенадцать тридцать ночи – показывали настенные часы.

* * *

Следующим днем было воскресенье. Никуда идти не требовалось, и Белла решила выспаться как следует.

Но это ей сделать не удалось – рано утром Анжела и Гена о чем-то принялись спорить. Вернее, спорила Анжела – это ее голос разбудил Беллу. Гену почти не было слышно – бу-бу-бу, бу-бу-бу… Впрочем, на скандал это не походило – так, будущие молодожены обсуждали нечто важное. Неравнодушно, но без истерики. Наверное, опять о продаже дома спорили!

«А ведь правда придется продать! – с тоской подумала Белла. – Если Анжела с Геной уедут в Москву, а я переберусь к Тимуру, то зачем этот дом? Кому он будет нужен?»

Белла с капризным, недовольным стоном села на кровати, отбросила волосы назад, огляделась.

Ее комната – большая, уютная. Кровать с пружинным матрасом, огромный бабушкин шкаф из дуба, массивный стол. Комод – еще от прабабки, черный, резной, тяжелый – просто так ни один ящик и не выдвинешь, надо приложить усилие…

В углу – книжный шкаф. Красный абажур под потолком.

Весь дом (комната Анжелы, гостиная и кухня) был заполнен старой, добротной мебелью. Везде красивые занавески, скатерти, ковры в технике «пэчворк» (творения Анжелы), керамические фигурки (изделия Беллы). Газовое отопление – всегда тепло в доме, хоть босиком можно ходить зимой по полу. Водопровод (правда, только холодная вода, но на этот случай был куплен водонагреватель). Ванна. Канализация в доме (не какой-то там туалет типа сортир!).

Все, все в этом доме было добротным, надежным, тяжелым, основательным, созданным на века. Да, несовременно, просто – но в том и заключалась вся прелесть.

Воздух в доме пах деревом, сухими цветами, чем-то сладким и чистым (как при бабушке, детством до сих пор пах!).

А свет? В доме было удивительное освещение: солнце перебиралось из одной комнаты в другую, в течение дня мерцая то розовыми рассветными бликами, то переливаясь оранжевым закатным блеском на половицах…

Летом, когда окна были распахнуты и дышала, трепетала белоснежная кисея возле прозрачных, начисто вымытых стекол – так легко становилось на душе!

А зимой, зимой – в сиреневых, синих сумерках, под абажуром – как уютно было сидеть за столом, играть с Анжелой в лото (до сих пор играли!)…

В этом доме никогда не творилось зла, здесь жили добрые, честные, любящие друг друга люди. Здесь даже стены лечили. Мир, утешение, покой – золотой пылью вспыхивали в солнечных лучах.

Отец сестер работал бухгалтером на молокозаводе, мать – медсестрой в больнице. Отец ворчал, что живет в бабьем царстве, иногда говорил, что ему не хватает сына – они бы с ним на охоту ходили, уток стреляли… А с девчонками какая охота? Вон, на стене ружье зазря висит! Один раз отец взял с собой младшую дочь, самую бойкую. Но Белла так и не смогла выстрелить. Когда отец стал учить ее, что передернуть и куда нажать, она зажмурилась, затрясла головой и заплакала – птичек жалко! Так и не принесли в тот день добычи. Но на самом деле отец обожал своих дочек, жену… Он нежился и купался в их любви.

После смерти отца с матерью ружье пришлось продать. Совсем ни к чему оно было… Белла без слез не могла на него смотреть.

Но как расстаться с этим домом?!

Умом девушка понимала, что нельзя вечно жить здесь, что нужны перемены. Москва ждала Анжелу, Тимур – Беллу. Семья, дети, любовь! Разве не это главное? Но сердце Беллы словно намертво прикипело к этим стенам.

Будет очень больно.

Белла, уже смирившись с расставанием (и с сестрой, и с домом), предчувствуя грядущие слезы, вылезла из постели, оделась. На душе у нее было тяжело.

«Анжеле тридцать шесть. Это счастье, что она встретила Гену, что тот полюбил ее… Надо найти его, сказать, что я согласна на продажу дома!»

Белла вышла из комнаты.

Анжела готовила на кухне завтрак. В новом голубом халате, с голубой лентой в волосах. Сестра была шире, пышней Беллы, монументальней, но Белла никогда не считала себя красивее Анжелы.

– Где Гена? – первым делом, поздоровавшись, спросила Белла.

– Ушел по делам. Хочет найти работу, – устало произнесла старшая сестра. – Мы же в конце лета переезжаем, он хочет денег поднакопить…

– Анжела, я согласна продать дом! – выпалила Белла.

– Да? Милая ты моя! – Анжела ахнула, обняла ее. – Садись, сейчас омлет тебе положу. С помидорами, сыром, как ты любишь.

– Вы ссорились?

– Нет, но…

– Ничего, все будет хорошо. Гена вернется, я его обрадую – про дом.

– Да, да… Я вот думаю – какая дорогая жизнь в Москве! – хлопоча у плиты, щебетала Анжела. – Но я пойду работать. Гена говорит, у него есть знакомая в ателье, она меня устроит. А он всегда работу найдет – строитель же! Ему должность прораба обещают.

– Строители в Москве всегда нужны, – согласилась Белла. – Это у нас безработица, а там…

– Это просто чудо, что я встретила Гену!

Историю знакомства сестры с будущим мужем Белла знала наизусть. Гена приехал в Михальск к бывшему армейскому сослуживцу, в гости, но сослуживец внезапно умер (все тот же алкоголизм). Гену обокрали. В Михальске работы не было, он подался в Иргу, чтобы заработать денег на обратный билет до Москвы. И тут увидел Анжелу, Анжела предложила ему отремонтировать сарай. Гена сарай отремонтировал, да так и остался в доме.

Гена был тихим, добрым человеком, очень спокойным и ласковым. Он влюбился в Анжелу с первого взгляда и буквально через неделю после знакомства сделал ей предложение.

И Анжела, и Белла не могли поверить в такое счастье. Вернее, Анжела сразу поверила, а Белла немного засомневалась. Она даже сделала кое-что нехорошее, а именно: выкрала у Гены паспорт (а вдруг тот женат уже?! И врет про Москву?!) и подробнейшим образом просмотрела каждую страничку.

Но Геннадий Андреевич Мостовой, сорока лет, был холост, детей не имел и прописан в Москве: на улице Чусовой, в доме семь, квартире десять…

Белла положила паспорт обратно, и с тех пор ее терзало чувство вины перед будущим зятем. Как она могла засомневаться в этом человеке!

– Гене тоже повезло с тобой! – справедливости ради произнесла Белла. – Ты замечательная, ты самая лучшая! И ты ведь не с пустыми руками к нему собралась…

Белла намекала на заветный сундучок. У Анжелы в комнате под кроватью, под половицами, стоял сувенирный сундучок с деньгами. Двести тысяч рублей – огромная сумма! Все, что Анжела накопила за свою жизнь, работая в Ирге швеей. Гена о сундучке знал – он как-то со вздохом обронил, что хотел бы купить машину, да не хватает… «Теперь хватит!» – улыбнулась ему Анжела и рассказала о сундучке.

И это было справедливо – Гена дарил невесте Москву, а невеста ему в ответ дарила машину…

– И не только, – прошептала Анжела, поставив перед сестрой тарелку с омлетом. – Белка, не могу держать в секрете… Я знаю, я ему должна сказать первому… Но не могу! Белка, у нас с Геной будет ребенок.

– Анжела!.. – Голос у Беллы сорвался. От волнения она перестала соображать. – Ребенок… маленький! Племянник… родненький! Я тебя обожаю! – Она бросилась обнимать сестру.

– Тише, тише, задушишь… А может, племянница у тебя будет?..

– Обожаю тебя!

После слез, объятий, поцелуев Белла затихла, потрясенная важностью происходящих событий.

– А когда, скоро? – немного придя в себя, спросила она сестру.

– Когда ребенок родится? В декабре. Еще не скоро! – улыбаясь, рассеянно заметила Анжела. – Да ты ешь, омлет уже остыл почти… Кушать всегда надо вовремя, что бы ни случилось!

После завтрака Анжела отправилась к очередной клиентке – снимать мерки, а Белла – в свой сарай, тот самый, что отремонтировал Гена.

Именно здесь (чтобы не пачкать в доме) девушка создавала свою керамику. Месила глину, лепила, красила, здесь же находилась специальная печь для обжига.

Основной продукцией Беллы были сувенирные мишки. Их охотно покупали в Михальске. Еще Белла пыталась делать сервизы, причем на литературную тематику. Сделала один, по мотивам пьес Шекспира – селедочница в виде Офелии, плывущей по реке, сахарница в виде черепа Йорика, перечница с солонкой – Розенкранц и Гильдестерн, молочник – тень отца Гамлета, тарелки со сценами из «Ромео и Джульетты»… Много чего придумала, но Араз с большим сомнением купил у Беллы этот странный сервиз.

От него, от сервиза, остался только один предмет, одно напоминание: Белла слепила (уже лично для себя, отдельно) фигурку Гамлета. Причем в виде Гамлета она изобразила Веню. Как там, у Шекспира, Гертруда о своем сыне – «он тучен и одышлив…». Меланхолия, сомнения… Вылитый Гамлет – этот Веня, терзаемый изнутри страстями!

Итак, Араз просил Беллу больше не делать сервизы.

Да, и придумать новые варианты медведей – те, которые она привычно лепила раньше, «освоили» китайцы.

Это было, конечно, лестно для мастерицы – надо же, ее работы уже подделывают! – но медведи Беллы стали расходиться плохо. Они как-никак стоили дороже поддельных.

Правда, сегодня работа не заладилась, медведи не лепились – девушка все еще переживала новость, которую сообщила ей сестра.

Сжав в руках комок глины, Белла пыталась представить, как все будет. В конце лета Анжела с Геной уедут в Москву. В декабре Анжела родит, и Белла поедет в гости к ним… То есть на этот Новый год ей удастся съездить в Москву!

«Но я ненадолго… Я не буду им мешать! Я всего на пару дней. А то некоторые буквально на шею садятся своим родственникам, которые в столице живут. Ездят и ездят к ним, словно в гостиницу!»

Белла никогда не была в Москве.

Почти все вокруг ругали столицу («Ишь, из всей России кровь сосет!»), проклинали москвичей («Зажрались, снобы!»), но, наверное, никто не отказался бы от заманчивого предложения оказаться там, хотя бы ненадолго.

«Кремль, Третьяковская галерея… Тверская, Маросейка, Воздвиженка, Остоженка… Арбат! Какие названия у улиц! По этим улицам Пушкин ходил, Достоевский! Царь Петр, последний император Николай Романов, Ленин, Сталин, Солженицын… Там ведь, в Москве, куда ни приди, куда пальцем ни ткни – все дышит историей, везде напоминания об известных людях!»

Глина в руках Беллы скользила, вместо медведя лепился силуэт Спасской башни… «А Тимур? – спохватилась девушка. – Он меня отпустит к сестре? Да, конечно, отпустит, он же не зверь какой! И вообще, мы вместе туда поедем, в Москву. Тимур же тоже станет родным, семьей!»

Хлопнула дверь, в сарай ворвалась Анжела.

В пальто нараспашку, запыхавшаяся и взволнованная.

– Эй, ты чего? – улыбнулась Белла. – Гнались за тобой, что ли?

– Белка… Белка, Гена пропал!

– Как пропал?

– Так! Нету его нигде. Я у Светланы Игоревны была, летний костюм она меня попросила сшить, а потом за Геной пошла. У Прибытковых, кому он пристройку к дому собирался делать, Гена сегодня не появлялся. И у Смысловых – он им крышу обещал перекрыть… Я всех обежала, кого можно!

– Ты всю Иргу обежала?

– Нет. Всю Иргу я не смогла обежать, это нереально…

– Вот и успокойся, – рассудительно произнесла Белла. – Сидит твой Гена сейчас у кого-нибудь, нашел новых клиентов… По весне много кто ремонтом решил заняться!

– Ты не понимаешь! – топнула ногой Анжела. – Он мне вчера о Прибытковых говорил! Я специально хотела после Светланы Игоревны за ним зайти, поговорить… Мы ведь этим утром поцапались немного – на душе до сих пор кошки скребут.

– Найдется твой Гена, – отмахнулась Белла – она не позволяла себе сомневаться в надежности будущего зятя, особенно после того случая с паспортом…

– Ты думаешь? – вздохнула старшая сестра. – А то у меня прямо сердце не на месте… Мы ж никогда с ним не ссорились, только вот сегодня…

Анжела ушла. Белла еще немного повозилась с глиной, потом решила, что нынче не до керамики.

Вернулась в дом.

– Анжела, у меня нет вдохновения… Сейчас пойду к реке, – крикнула она. – Гена не пришел еще?

Из своей комнаты вышла Анжела.

– Белла… Белла, денег нет, – растерянно произнесла она.

– Каких денег?

– Моих! Ты забыла – в сувенирном сундучке, двести тысяч… Под половицами!

– Ты хорошо смотрела?

– Да. И еще… Я не все Генины вещи нашла… И чемодана его нет!

Сердце у Беллы сжалось – кажется, дело серьезное.

– Белла, я ничего не понимаю… – потерянно прошептала Анжела. – Он ушел? Гена меня бросил?

– С чего это он тебя бросить решил?! – возмутилась Белла.

– Мы поссорились… Но я не понимаю, зачем он деньги-то взял…

– Где его документы?

– И документов нет… Нет белья его, рубашек, брюк две пары исчезли… Одна спецовка в шкафу висит!

– Давай еще раз все проверим. Записки, бумаги… Он мог оставить записку!

Анжела с Беллой вновь обошли весь дом, заглянули во все шкафы, комоды, тайники. И, увы – ни заветного сундучка, ни документов Гены, ни его вещей, ни записок сестры так и не обнаружили.

– Ничего не понимаю… – сердито произнесла Белла. – Как такое могло произойти? Вы же и не ссорились почти! Не мог же он только из-за того обидеться, что я дом отказалась продавать… Да я и передумала уже – насчет дома!

Анжела заплакала.

– Перестань! – испуганно крикнула Белла. – Тебе нельзя волноваться!

Она порывисто обняла сестру.

– Белла… он меня бросил!

– Нет… Не может быть! А деньги-то зачем взял? Это какое-то недоразумение…

– Он ушел… Он меня бросил!

– Ты ему не сказала о ребенке?

– Нет… Я так жалею! Я еще вчера хотела сказать, но у Геночки день рождения второго мая – думала, дотерплю, сюрприз ему сделаю… – всхлипывала Анжела.

– Но вы же не ссорились, не ссорились, не ссорились! – страстно, нетерпеливо, упрямо воскликнула Белла. – То, что утром произошло – и не ссора вовсе! Что-то еще… Что-то еще, какая-то другая причина должна быть!

«Что вчера было? Да ничего… Впрочем, вчера вечером я сказала, что река вот-вот вскроется! – вспомнила Белла. – Но что в этом такого? Обычное природное явление… Хотя нет! Я добавила, что наш поселок может быть надолго отрезан от остального мира… То есть кто хочет уйти из Ирги, должен поторопиться. И Гена ушел! Но куда ему торопиться? Они же с Анжелкой только в конце лета собирались в Москву!»

– Может, Гена сам заметил, что я в положении? – Анжела опустилась на стул, сложила руки на коленях. – Меня в последние дни тошнило с утра… Он это увидел и передумал жениться! Ведь сейчас не все на детей согласны… Жизнь такая тяжелая…

– Ага, жениться хотел, а детей не хотел! Дожил до сорока лет мужик и не хотел потомства… – возмутилась Белла. – А когда он, в шестьдесят лет собирался детей заводить? Уж тогда хотелка работать не будет! Уж тогда жить точно легче не станет!

«Не хотел… – эхом отозвалось у Беллы в голове. – Он и не собирался на Анжеле жениться. А тут одно к одному – догадался, что будет ребенок. Потом услышал, что лед на реке вот-вот вскроется и мост может снести… Он узнал, что я выхожу замуж за Тимура, и сразу о продаже дома заговорил. Еще денег с нас, двух дурочек, надеялся слупить! Но я вчера в категорической форме отказалась продавать дом! И что получается? Гена понял, что больше с нас денег не получит, и – смылся! Но кто же он тогда такой? Что же, только ради денег Анжеле голову морочил?!»

Белла подошла к сестре, опустилась рядом на колени, взяла Анжелу за руки.

– Анжелочка, милая моя, самая любимая моя сестренка… – ласково начала Белла. – Я пока не знаю, что на самом деле произошло. Может, у Гены были причины взять деньги и уйти. Может, с ним случилось что, всякие-разные обстоятельства бывают… Как это… наезжали на него, вот! Эти самые, криминальные структуры!

– Он мог сказать мне… я бы все поняла! – дрожащим голосом, растерянно произнесла Анжела – из ее глаз катились крупные, прозрачные слезы. – Да я бы ради Гены… Я ради него с себя кожу живьем содрала бы!

Только сейчас Белла заметила, что ее сестра вовсе не так молода (36 лет, на восемь лет старше Беллы) и не так красива. Девушка словно увидела сестру со стороны – в первый раз.

Морщинки уже возле глаз, складочки возле губ, второй подбородок безвольно провисает… А сколько у Анжелы конкуренток – хотя бы она, ее младшая сестра! Сколько еще девчонок в Ирге молодых, здоровых, хорошеньких… И как мало вокруг нормальных, неспившихся, работящих мужчин… Поистине, для Анжелы Гена был последним шансом. Сказочным принцем на белом коне!

И еще деньги эти – двести тысяч, заработанные так нелегко! Белла наклонилась, поочередно поцеловала руки сестры.

– Не надо ничего с себя сдирать. И не надо пока загадывать – все равно ведь не угадаем. Чего раньше времени судить? – продолжила Белла тихим, успокаивающим голосом. – Не будем ни судить, ни оправдывать Гену. Пока.

– А что делать-то, а? – прошептала Анжела.

– Я сейчас соберусь и поеду в Михальск.

– Зачем – в Михальск?!

– А куда еще? Там железная дорога, вокзал. Поезд из Томска до Москвы идет мимо.

– До Москвы?! Ты в Москву собралась? – От ужаса Анжела даже плакать перестала.

– Нет, конечно. Я его на вокзале поймаю, Гену. Поговорю. Все выясню.

– Ты думаешь, ты на вокзале его найдешь?

– А где еще? Куда ему еще податься? Он москвич, живет в Москве – сами его паспорт видели. Только на вокзал ему идти!

– Да, да… – согласилась Анжела, тяжело вздохнув.

– В общем, я его найду, поговорю с ним, все выясню. Может, верну его. Скажу, что ты все готова понять, простить, принять.

– Да, да…

– Ну, а если не найду, то… – Белла не успела договорить – сестра вновь принялась рыдать. – Анжела. Анжела, перестань. Прекрати истерику. Все хорошо. Сейчас поеду в Михальск. Всё. Точка. И вообще, Гена, может, еще сам вернется…

Сестра потихоньку успокоилась, с усилием улыбнулась:

– Беллочка, а как же ты пойдешь? Там же вот-вот лед вскроется? Это же опасно, мост может снести!

– Так я же не по льдинам скакать буду! Если мост стоит – по нему перейду. Уплыл – туда ему и дорога, домой вернусь.

– А… а если ты перейдешь на другой берег, а мост снесет?

– Тогда я у теть Раи останусь! – весело воскликнула Белла. – Сто лет тетку родную не навещали… Ух, как она мне рада будет! Все, Анжелка, я побегу.

Белла быстро переоделась – натянула джинсы, схватила куртку (жара на дворе!). Кроссовки – на ноги. Что еще? Деньги, документы… Мало ли что.

Деньги – небольшая сумма – хранились у Беллы в комнате, в томике Пушкина. Слава богу, Гена до них не добрался. Кое-чего из одежды, из предметов первой необходимости…

Застегивая рюкзак, девушка заметила в окно, как мимо, по дороге, прошли Сашок с Веней. Потом еще люди. Сашок, кстати, вел под руку свою мать… «К реке идут. Наверное, смотреть, как лед вскрылся… Только бы успеть!»

– Анжелка, чао! – крикнула Белла весело. – Постараюсь поскорее вернуться… Но тут уж как получится!

– Чао, – растерянно, смятенно отозвалась Анжела. – Белла, чао…

Белла выскочила из дома, помчалась по дороге к реке.

На полпути нагнала Веню и Сашка с его матерью. Сашок – этот непутевый балагур – обожал свою старушку мать. Именно обожал – восхищался ею, вечно таскал за собой, подшучивал над ней, волновался о ней всегда, при каждом удобном случае приносил ей подарки и гостинцы… Хоть шоколадку, даже пьяный вдрызг (но это раньше было, до того, как стал работать у Тимура) – но Сашок дарил матери какую-нибудь мелочишку вечером, в конце каждого дня.

Маленькая, ветхая, в потертом черном пальтишке, Анна Тимофеевна буквально висела сейчас на локте своего сына.

– Маманя, ну ты ноги-то шустрей переставляй… – шутливо подгонял ее Сашок.

– Да я не могу шустрей. Голова кружится… Белла! – улыбнулась беззубым ртом старушка. – Куды? Тож ледоход смотреть?

– Здравствуйте, Анна Тимофеевна… Привет, Сашок! Веня, здравствуй! А что, началось? – взволнованно спросила девушка.

– Пошло дело! – улыбнулся Веня. Он, как всегда, принялся неотрывно глядеть на Беллу – с ласковой, безнадежной тоской.

– Венечка, я тебе подарок принесла… – Белла достала из кармана куртки фигурку Гамлета. – Это я тебя в виде принца Датского изобразила…

– Принца Датского… – хихикнул Сашок. – Слышь, мам? Она его Датским назвала… Как же, будешь при Тимуре Датским… Белла, он не датский, он в завязке!

– Да, насчет Тимура… – спохватилась Белла. – Вы ему, ребята, передайте, что я по делу в Михальск собралась.

– А что случилось? – с тревогой спросил Веня.

– Ничего… Пусть Тимур к Анжеле зайдет, она ему все объяснит, – улыбнулась Белла. «Расскажешь при Сашке, так он на весь поселок растрезвонит…»

В этот момент они всей толпой поднялись на пригорок и ахнули.

Внизу неотвратимо и стремительно двигался ледяной покров Ирги, уже весь потрескавшийся. Это было так странно – снег на земле растаял, а река – во льду…

Раз – и две ледяные глыбы поднялись, столкнулись – раздался треск, словно из пушки выстрелили ядром. В следующее мгновение рядом столкнулись еще льдины, образовав затор, и тут же были снесены мощным течением.

Лед грохотал, вздымался, опадал и продолжал стремительно нестись вперед. Ничто, никакая сила на земле не могла остановить это движение.

И жутко, и красиво… Стихия.

Именно это зрелище страстно жаждала увидеть Белла – и она дождалась своего.

– Боже мой… Вы посмотрите! – не владея собой, крикнула она. – О-о… Вот это да!

На некоторое время девушка даже забыла, что случилось и куда она должна идти.

– А-а! О-о! – заорала Белла, а рядом орали Сашок с Веней.

Неподалеку орали еще люди – те, кто тоже пришел к реке полюбоваться этим зрелищем.

Огромные глыбы льда со зловещим хрупаньем выламывались, вставали поперек движения, мешали другим льдинам – треск, хруст…

Внизу, в полукилометре, был мост. Оттуда слышались глухие удары.

– Ух ты, ёпрст… – присвистнул Сашок. – Мамань, глянь… Снесет же сейчас мост… Ой, твою мать… Слышь, как долбит опоры? Ну все, Белла, не попадешь ты сегодня в свой Михальск!

Белла ахнула (а вдруг она не успеет перебраться на другой берег?) – и побежала к мосту.

– Белла, стой! – крикнул ей вслед Сашок. – Ты погоди…

Но Сашок не мог оставить мать – он держал старушку под локоть, боялся отпустить, оставить одну – чтобы Анна Тимофеевна не упала без его поддержки.

За Беллой бросился Веня.

– Белла, стой… – задыхаясь, бежал он следом за девушкой.

У самого моста Веня нагнал ее, схватил за руку.

О мост колотились льдины, он буквально ходил ходуном.

– Белла, это опасно!

– Но мне надо в Михальск! Пусти…

– Белла, нет… – натужно просипел Веня, цепко держа ее за руку. – Ты… ты посмотри, что творится…

Он не договорил – очередная льдина с лязгом вздыбилась и рубанула по мосту.

– Венечка, пусти меня!

– Нет… Нет! – сипел Веня, и мешки под его глазами наливались чернотой. Кажется, у Вени была астма или что-то в этом роде… Белла не помнила, в данный момент она помнила только о сестре. О том, как подло поступил Гена с Анжелой. «Найду его – убью!» – мрачно подумала девушка.

– Веня!

– Белла, нет…

Она все-таки сумела вырвать руку и побежала к мосту. Оглянулась на миг – схватившись за грудь, Веня стоял, пытаясь отдышаться.

Белла без всякого страха ступила на мост. Она не думала о том, что рискует своей жизнью. Ей надо было догнать Гену, и все тут. Стараясь держаться середины, Белла побежала вперед.

Она чувствовала, как в опоры моста бьются льдины, как поверхность дрожит и содрогается у нее под ногами.

– «…капель до половины дня, потом, морозом землю скомкав, гремит плавучих льдин резня и поножовщина обломков. И ни души. Один лишь хрип, тоскливый лязг и стук ножовый, и сталкивающихся глыб скрежещущие пережевы!…» – кричала она, продвигаясь вперед.

Удар. Еще удар. Белла бежала так быстро, как только могла, и все дрожало перед ее глазами, точно она попала в эпицентр землетрясения.

Другой берег уже близко. Удар – ледяная крошка перехлестнула через Беллу. Новый удар – из-под моста раздался жуткий железный вой. Мост пошатнулся, осел.

От следующего удара он мог окончательно развалиться. Девушка в несколько прыжков достигла края, перепрыгнула разлом с вырванной, обнажившейся арматурой – этим краем мост крепился к берегу – и упала на сухую, пыльную, холодную землю.

И буквально в следующую секунду раздался новый удар, и мост все с тем же жутким воем развернуло по течению. Еще секунда – и сорвало другой край. Мост поплыл по реке, затем перевернулся, еще раз перевернулся, ныряя и выныривая…

Стоял гул и скрежет – льдины в самом деле словно пережевывали этот несчастный мост.

– Вот это да… – потрясенно прошептала Белла. Замешкай она немного – и сейчас ее тело пожирал бы ледоход.

Никогда-никогда она не была так близко к смерти. Зачем она рисковала? Почему? Потому, что у Анжелы были морщинки возле глаз. Потому, что у Анжелы дрожали исколотые иголкой пальцы рук. Сестру нельзя было обижать! (Хотя, если подумать, у Анжелы был бы разрыв сердца, если б она узнала, что Белла так рискует жизнью ради нее…)

Белла встала, отряхнула джинсы. На другом берегу стоял Веня. Белла помахала ему рукой. Веня помахал ей в ответ (к счастью, выражение его лица не было видно девушке с такого расстояния).

Белла поправила рюкзак на плече и зашагала в сторону автобусной остановки.

…Ирга – поселок городского типа. Не деревня уж то есть. В Ирге был район из пятиэтажек, в Ирге была центральная площадь и асфальтовые дороги… Но налет сельской безалаберности никуда не делся.

Вот в Михальске – иначе. Улицы, машины, высокие дома – все централизовано и упорядочено. Хотя и не в этажности опять же дело… Просто в Михальске уже не было того умиротворенного, расслабленного, деревенского настроения. Люди ходили подтянутыми, закрытыми какими-то, что ли…

И самой Белле захотелось подтянуться. Ей нравилось это ощущение города…

Она сделала пересадку на автовокзале и уже на другом автобусе доехала до другого вокзала – железнодорожного.

Там Белла первым делом бросилась в зал ожидания. «Ну, где же ты, друг сердечный?» – огляделась она по сторонам, ища взглядом Гену. В креслах спали люди, у барной стойки – алкаши какие-то…

Белла обыскала все здание вокзала и только потом догадалась взглянуть на расписание.

Поезд до Москвы прибывал в 22.00, то есть поздно вечером. Наверное, Гена решил прогуляться по городу. Но в Михальске искать его бесполезно…

И Белла отправилась к тете Рае – там она посидит, попьет чаю, а ближе к вечеру снова отправится на вокзал – и тогда уже Гена никуда не денется.

– …Белла, детка! Милая моя, родная! Самая золотая девочка на свете! Самая любимая… – распахнула дверь тетя Рая – пожилая, интеллигентного вида женщина, со сложным накладным шиньоном на голове. Тетя Рая работала гардеробщицей в театре и была из тех людей, кто физически не умел грубить и хамить. Она была настолько деликатным, добрым, трепетным созданием, что часто казалась окружающим неискренней. Этакой ломакой-притворщицей…

– Тетя Рая, у меня здесь куча дел… Ты даже не представляешь, что случилось. Сейчас расскажу!

Тете Рае, душевной женщине, можно было рассказать все.

– Чаю?

– Да, если можно… Ты извини, что я без гостинца, но тут такие проблемы… Ох, устала! – Белла одним движением сорвала с себя куртку и плюхнулась на стул возле дверей.

Конечно, тетя Рая сделала чаю и внимательнейшим образом выслушала племянницу, то и дело ахая, охая и заламывая руки. Белла вывалила на тетку все – как сестра познакомилась с Геной. Как Гена отремонтировал сарай, а потом сделал Анжеле предложение. Какие у Гены были планы и т. д. и т. п. И чем все это сватовство закончилось – бегством жениха и исчезновением денег.

– Беллочка, а паспорт-то вы его проверили? – взволнованно, прижав руки к сердцу, спросила тетя Рая.

– Конечно! Все чисто. Как не поверить человеку? Мы же с Анжелкой не параноики, не могли же постоянно подозревать этого Гену…

– Ой, беда-то какая! Анжелочка переживает, бедняжка…