Текст книги "Добрая злая любовь"

Наташа села на краешек кровати и спрятала лицо в ладонях. Ей было очень страшно. Но не Аркадия она боялась, а того, что может случиться, когда Анна и Настя узнают обо всем этом... Лучше умереть!

– Зачем... – с отчаянием прошептала она, – зачем ты закрыл дверь...

– Тс-с, тише... Я тебя люблю.

– Что? Ты с ума сошел!

– Тс-с... Нет, это правда. Странно, что я не замечал тебя раньше. – Аркадий улыбнулся и снова сделал попытку прикоснуться к ней, но Наташа упрямо оттолкнула его. – Недотрога! Какая же ты недотрога... Я тебя очень люблю!

Наташа не знала, как с ним разговаривать. У нее просто не было слов.

– А Анна? – после беспомощного раздумья наконец выдавила она из себя.

– Что – Анна? – Аркадий пожал плечами.

– Она же твоя жена!

– Ну и что? Я же не собираюсь ее бросать, – гордо произнес он. – Мы с ней уже сколько вместе... – Он нахмурил брови и принялся загибать пальцы: – Бог ты мой... Мы же с ней почти двадцать лет в браке!

– Шестнадцать, – быстро поправила его Наташа. – Но при чем тут все эти цифры? Любовь – это то, что навсегда... Тут совсем другая арифметика, тут все наоборот – чем дольше ты прожил рядом с человеком, тем меньше имеешь права предать его!

– Вот дурочка! – Аркадий посмотрел на нее с умилением. – Господи, и откуда ты взялась такая... Неужели это я воспитал тебя?

– Ты меня не воспитывал! – едва не плача, возразила Наташа. – Меня воспитала Анна. А ты на меня вообще внимания не обращал. Ну, до недавнего времени...

– Ага! – радостно кивнул Аркадий. У него были круглые, блестящие, без всякого намека на раскаяние глаза. Эти глаза Наташа сейчас больше всего ненавидела. – А потом я вдруг увидел, какая ты...

– Какая? Да нет во мне ничего такого! – застонала она.

– Тс-с, тише, тише... Ты очень славная. Ты хорошенькая, но совсем не умеешь кокетничать. Это мне больше всего нравится в тебе, потому что твоя наивность заводит сильнее всякого кокетства. А эти твои ужасные ботинки – точно у мальчишки... Не помню, чтобы я когда-то видел на тебе туфли. А то, что ты даже краситься не умеешь... – удивленно засмеялся он. – Но тебе и не нужны все эти бабские ухищрения. Ты хороша и без них – со своим бледным личиком, внезапным румянцем, темными глазами, ресницами, длинными и черными без всякой туши... Господи, как я ненавижу косметику! – вдруг захихикал он. – У Анны ее – целый ящик. Килограммов пять, не меньше. Однажды, прошлой зимой, со мной произошла глупая история. У меня пересохли на морозе губы – я проснулся среди ночи и намазал их бесцветной гигиенической помадой. Утром встал и едва не рухнул перед зеркалом – оказывается, я схватил тогда ночью с тумбочки тюбик Анны. Я был похож на клоуна с этими ярко-алыми разводами на лице. Но хуже всего то, что дурацкая помада оказалась несмываемой! Целый час потом оттирался...

У Наташи против воли тоже вырвался смешок. Она представила Аркадия с Анниной помадой на губах – этакий пресыщенный патриций времен упадка Римской империи...

– Тебе смешно, – насупился он, – а я чувствовал себя дураком. Я возненавидел этот алый цвет. И вообще... Мне все надоело. Все! Рыжие волосы, яркие цвета, громкий смех, вечный треп по телефону, забитые одеждой шкафы... Она и Настю хочет сделать такой же куклой. А ты – ты меня успокаиваешь.

– Не надо... – опять увернулась от его рук Наташа.

– Нет, ты слушай, слушай меня... Я тебя люблю. Твои волосы – как дым. Иногда даже кажется, будто от них тянет костром, лесом... Природой. У них изумительный пепельный цвет! – с восхищением произнес он. Исхитрившись, он схватил Наташу и притянул ее к себе.

– Да пусти же ты... – пискнула Наташа, изо всех сил пытаясь вырваться. Но изнеженный Аркадий, оказывается, был все-таки довольно силен – его руки, точно клещи, сжали ее, лишив возможности двигаться. И он поцеловал ее, обдав запахом одеколона и дорогого коньяка...

Наташе показалось, будто она сейчас умрет. Эти мягкие влажные губы, с такой нежностью впившиеся в нее... Она обмякла на миг, потеряв всякую способность двигаться, чувствуя, как ее водоворотом уносит в темную бездну.

– Нет!

– Да тише ты! – рассердился Аркадий.

– Нет... – Наташа каким-то отчаянным усилием разжала его объятия. – Если ты... если ты еще раз... – Она задыхалась – перед ее глазами продолжала кружиться темная бездна. – Я закричу! Пусть все услышат – мне все равно!

– Какая же ты... дикая... – укоризненно покачал головой Аркадий, ничуть не испугавшись ее угроз. – Что же тебя так сдерживает, а? Прямо какая-то загадка. Может быть, ты вспомнила о Максиме?

Наташа молчала, с трудом переводя дыхание.

– Нет, дело не в Максиме, – вдруг заявил Аркадий, пристально и как-то холодно разглядывая Наташу. – Совсем не в нем. А в чем? О чем ты думаешь, Наталья?

– Я же сестра ее! – прошептала она. – Я сестра твоей жены. Ты забыл?

– Ну и что? А ты не знала разве, что сестры – всегда лучше?

– Какой же ты негодяй... Я и не знала, что ты такой негодяй!

Наташа подошла к распахнутому окну, поглядела вниз.

В прохладных сентябрьских сумерках едва покачивались деревья, росшие на газоне перед домом, желтела трава на черной земле... Третий этаж.

Аркадий не отпустит ее сейчас – ясно и четко поняла Наташа. Он привык добиваться своего – капризный, упрямый ребенок сорока с лишним лет. Ему все равно, что в соседних комнатах его жена и дочь. И он знает, что она будет молчать. Потому что больше всего на свете она любит свою сестру и племянницу. Ради их покоя она будет молчать.

Водосточная труба на расстоянии полуметра, шедшая вдоль выступа стены... Третий этаж.

Наташа молниеносно перекинула ноги через подоконник и вцепилась в трубу. Кажется, крепкая. Должна выдержать.

– Ты что?! – шепотом закричал сзади Аркадий. – Упадешь!..

– Не упаду, – мрачно ответила Наташа. – Если не будешь меня хватать, то не упаду.

Он, кинувшийся было к окну, замер с широко раскрытыми глазами.

Наташа заскользила вниз, быстро перехватывая скобы, которыми труба была прикреплена к дому. Никакого страха высоты, только одно-единственное желание – побыстрей сбежать от Аркадия.

Метрах в двух от земли одна рука у нее сорвалась, и Наташа рухнула вниз, ободрав себе колено. Она упала на землю молча, упрямо сцепив зубы, – ни единого звука не вырвалось из ее груди. Она тут же встала и захромала к дороге, даже не посмотрев вверх.

Стемнело, но фонари еще не успели зажечься, и Наташа благословила спасительный сумрак. Слезы брызнули у нее из глаз, и она, не стесняясь, заплакала. Что же делать? Это ужасно... Как он мог, но как он мог!..

Только сейчас она поняла, какому риску подвергала себя, съезжая вниз по старой водосточной трубе. А потом совсем другое чувство охватило ее, такое сильное, что даже слезы на глазах моментально высохли. «Он лишил меня дома. Моего дома, в котором я родилась, в котором провела детство и юность! Теперь я вряд ли вернусь туда. Там все отравлено, там все испорчено... им! А как он говорил об Анне... – сжала кулаки Наташа. – И она еще его любит! А Настя?! Моя бедная Настя! Его мало убить... Из-за него я останусь одна – без Насти и Анны! Как я буду с ними теперь видеться? Он лишил меня всего – всего, что у меня было...»

Наташа всей кожей ощутила свое одиночество – такое беспредельное, что вряд ли кто-то смог бы ей помочь. «А Никита? – вспомнила она. – Если бы он узнал обо всей этой истории – что бы он сказал?» Мысли о Никите с новой силой охватили Наташу, и она решила, что только он смог бы ее утешить. Вернее, Наташу могло утешить только одно – присутствие рядом Никиты...

Дома Макс заметил, что Наташа не в себе, и попытался выведать, в чем причина ее плохого настроения. Но меньше всего ей хотелось открывать всю правду своему другу. Макс не пощадил бы Аркадия. Он не стал бы жалеть Анну с Настей, он непременно устроил бы что-нибудь такое... Что именно – Наташа представить не могла, одно она знала точно: Макс бы этого безобразия терпеть не стал. В лучшем случае разразился бы скандал. Скандал, после которого все отношения между бывшими родственниками окончательно бы прервались.

Наташа пожаловалась на усталость и поскорее легла спать. Она не стала ни о чем рассказывать Максу, хотя он был так нежен с ней и предупредителен – кажется, человека нежнее его нет на всем белом свете...

* * *

– Алло! – сказала Наташа. – Алло, вы меня слышите?

– Слышу, – удивленно отозвался мужской голос в трубке. – С кем я говорю?

– Вы меня не знаете, – сурово произнесла она, хотя все у нее внутри дрожало от волнения. – Это я нашла рюкзак. Ваш дедушка вам его отдал?

– Да... Послушайте! – Кажется, голос на том конце телефонных проводов тоже стал взволнованным. – Наталья, да? Наталья, огромное вам спасибо! Вы не представляете, как я вам благодарен! Дело в том, что я не успел скопировать последние файлы, а у меня там очень много нужной информации, я без нее просто как без рук был...

Наташа закрыла глаза. Ей безумно нравился его голос. Голос Никиты. И он говорил с ней!

– Словом, я даже не представляю, как выразить свою признательность. Чего бы вы хотели, Наталья?

«Я хотела бы тебя – навсегда. Всего. Чтобы ты был только мой...» – как-то само собой прозвучало в голове Наташи. Разумеется, вслух произнести это было нельзя.

– Ну, вы могли бы пригласить меня куда-нибудь... – прошептала она, памятуя о советах Мириэль Подкопаевой.

– Да? Хорошо! – тут же отозвался Никита. Но Наташе показалось, что особой радости в его голосе не было. Так, обычная вежливость. – Где мы могли бы встретиться, и в какое время вам удобнее?

– В любое, – прошептала Наташа.

– Тогда сегодня. Через час, на Тверской, у памятника Пушкину... Вас устроит?

– Вполне... – выдохнула она.

Она нажала на кнопку отбоя и спрятала сотовый телефон в карман.

Перед ней, у толстого витринного стекла, вились ветви плюща обыкновенного, спускавшегося почти до пола. Сквозь зеленую сетку треугольных листьев были видны улица и люди, спешившие по своим делам. Наташа стояла в своем углу среди зарослей растений и не хотела вылезать отсюда. Она была слишком ошеломлена разговором с Никитой. Неужели сбывались все ее мечты?

– Наталья, ты где? – сердито крикнула Вика Абрамова на другом конце зала. – К тебе покупатель!

Наташа нехотя нырнула под завесу переплетенных ветвей.

– Девушка, мне нужен фикус! – нетерпеливо произнес мужчина в коричневом дождевике. – У тещи день рождения, я хочу подарить ей фикус... А что, пусть цветы выращивает!

– Вам какой? – спросила Наташа.

– Мне просто фикус! А разве есть какие-то разновидности?..

– Конечно, – кивнула она. – Подойдите сюда... Вот перед вами фикус Бенджамина. Это – лировидный. Позади – фикус бенгальский, его еще называют баньяном... Вот – самшитолистный. Вам какой?

– О господи... – растерянно произнес мужчина, и кадык на его острой шее заходил вверх-вниз. – Я и не знаю, что мне надо...

– Наверное, вам нужен каучуконосный, – решительно произнесла Наташа, – вот этот, с широкими темными листьями. Классика в мире фикусов, так сказать... Узнаете?

– Да-да! – обрадовался мужчина. – Именно он мне и нужен! Именно такой был у моей бабушки когда-то, очень давно...

– Касса там, за углом, – сообщила Наташа. – Да, имейте в виду – это растение не любит переувлажнения. Поливайте его очень аккуратно – иначе он погибнет. А листья можно покрыть специальным воском для растений – тогда они будут блестеть, точно лаковые. Воск продается в соседнем отделе.

– Мерси, огромное мерси...

Через полчаса магазин закрылся. Наташа побежала к метро – она очень боялась опоздать. «Что я скажу Никите? – лихорадочно думала она. – Нет, я ему сначала ничего не скажу – пусть сам говорит. Но надо же поздороваться! Ладно, я ему просто скажу – здравствуйте. З-зд-р... Ой, нет, какое неудобное слово – я непременно собьюсь... Скажу ему – привет. Хотя, если подумать, «привет» – тоже не подходит. Так говорят друг другу только хорошо знакомые люди. «Привет, Никита!» – «Привет, Наташа...»

Выходя на Тверскую, она почувствовала, как у нее горят щеки, и испугалась: «Я покажусь ему уродиной! Тоже мне – Марфушенька-душенька со свекольным румянцем!» По пути Наташа купила газету и села на круглую скамью, недалеко от памятника. Все места вокруг были заняты, а непосредственно перед памятником стояла даже небольшая толпа. Кто с цветами, кто без, большинство парней и девушек сжимали в руках сотовые телефоны. Казалось, в такой теплый сентябрьский вечер никто не хотел оставаться дома.

«Все это неспроста! – неожиданно озарило Наташу. – Он сам назначил мне место, где обычно встречаются влюбленные! Я – его возлюбленная...»

От этой мысли ей стало жарко.

И тут она увидела Никиту.

Он стоял перед бронзовым Пушкиным и оглядывался по сторонам. Бежевый свитер, темно-серые брюки, аккуратно приглаженный затылок... Он вдруг показался Наташе каким-то невероятным красавцем! И при всей своей реальности – недоступным, словно бог, спустившийся с Олимпа. В руке у него был букет. Он принес мне цветы! Ей! Наташа почувствовала себя на грани обморока.

Никита сделал круг около памятника, заглядывая в лица прохожих и стоявших девушек, затем медленно пошел дальше – туда, где стояли полукруглые лавки и где сидела Наташа. Но девушек здесь слишком много – слишком для того, чтобы обращаться ко всем подряд. И все-таки он подошел к какой-то блондинке, о чем-то спросил ее... Та с улыбкой покачала головой.

«Пытается найти меня!» – сообразила Наташа. Самое время было встать и подойти к нему, но она медлила. Словно набиралась решимости. Вот Никита посмотрел прямо в ее сторону...

Наташа моментально нахмурила брови и заслонилась газетой. «Что я делаю? Зачем я прячусь?!»

Никита сделал еще круг. Он нетерпеливо поглядывал на часы. Потом достал сотовый и принялся нажимать на кнопки. В первый момент Наташа подумала, что он звонит ей, и сжалась вся, ожидая привычной трели из своего кармана, а потом вспомнила – у Никиты нет ее номера.

«Я люблю его, – думала она, поглядывая на Никиту из-за газеты. – Я так его люблю, что мне страшно подойти к нему!» Именно сейчас она осознала, какона его любит. То, что этот человек ей нравился, и волновал, и притягивал ее – она поняла уже давно. Но только сейчас ощутила свою полную зависимость от него.

Она увидела размеры своей любви – и испугалась. Ни к какому другому мужчине она не испытывала подобных чувств. Нет, Макса она тоже любила и даже, вполне возможно, могла бы прожить с Максом долгую и счастливую жизнь, но Никита...

«Что же это такое? – обреченно подумала она. – Вот наказание! Нет, правда, такая любовь – как наказание... За что?»

Никита поговорил с кем-то по телефону, затем еще несколько раз обошел вокруг Пушкина, нетерпеливо поглядывая на часы. Наташа все медлила, прячась за газету, а потом вдруг увидела, что Никита решительно зашагал к подземному переходу.

Наташа бросилась за ним. Там, внизу, в знаменитой «трубе», всегда царила сутолока. На несколько мгновений она потеряла его из виду. Потом увидела и стала протискиваться сквозь толпу. Никита поднялся по лестнице на другую сторону Тверской улицы и перешел через дорогу. Маленький сквер возле бульвара – здесь тоже было много людей...

Никита прошел мимо круглого фонтана – там, в другом конце сквера, располагалось летнее кафе. Наташа, точно загипнотизированная, продолжала идти за ним. Теперь подойти к Никите и заговорить с ним было невозможно. Момент был безнадежно упущен...

Никита зашел в кафе и заказал себе кружку пива. Потом сел за один из столиков. Прихлебывая из кружки, принялся читать какой-то журнал. Рядом с собой он положил букет. Наташа тоже заказала себе кружку пива, но свободных столиков неподалеку от Никиты не оказалось. Она села на другом конце летнего кафе, продолжая наблюдать за ним.

Минут через пятнадцать к Никите подошел Сергей – наверное, это именно с ним он говорил недавно по телефону. Сергей тоже взял себе пива и принялся что-то оживленно обсуждать с другом.

Потом один из столиков невдалеке от них освободился, и Наташа пересела туда. Никита мельком взглянул на нее и тут же отвернулся. «Почему же он ничего не чувствует ко мне? Ничего похожего на то, что испытываю к нему я?» – с обидой подумала она.

– Нет, сценарий в форме пьесы меня тоже не устраивает, – произнес лысый Сергей и закурил сигарету. – Никита, ты должен придумать нечто особенное – ведь диалоги в нашем фильме будут играть второстепенную роль. Сценарий должен быть подвижен, вещественен, наделен цветом, музыкальной партитурой – он должен звучать как оркестр!

– Диалоги не могут играть второстепенную роль! – сердито возразил ему Никита. – Ты не забывай, что наш главный герой, Сойманов, – литератор как-никак.

– Кстати, а ты придумал имя героине? А то все – «она» да «она»...

– Мария, – сказал Никита. – Пусть будет – Мария. Самое подходящее имя для женщины.

– Не годится!

– Почему?

– Потому что в этом имени слишком много подтекста. Мне кажется, имя должно быть простое, общеупотребительное. Например – Люба. Любовь, то есть.

– Да в этом имени еще больше подтекста, если следовать твоей логике! – рассердился Никита. – Пусть уж Оля какая-нибудь будет. Или Наташа.

Наташа, сидевшая к ним вполоборота и делавшая вид, что рассматривает фонтан, закашляла, подавившись пивом. Он сказал – Наташа! Он произнес ее имя!

– А, как эта твоя, которая сегодня не пришла... – усмехнулся Сергей и прикурил следующую сигарету.

– Да, не пришла. Уж не знаю, почему. Она – моя спасительница. Я пропал бы без своих записей.

– Эх ты, растяпа! Как можно было забыть рюкзак в такси...

– Так ты же рядом был, мог напомнить...

– Делать мне больше нечего – за твоими вещами следить! – огрызнулся Сергей. – Так, что же, ты эту Наташу так и не видел?

– Нет, – улыбнулся Никита. – Дед сказал, что это симпатичная девушка, очень юная. Сказал еще, что у нее огромные глаза и странная прическа.

– Какая? – с любопытством спросил Сергей.

– Господи, ну а я почем знаю... Дед назвал ее «молодежным экстремизмом», ну а так – бог знает, что его слова значат!

«Хм, Никита Савельевич назвал мои «рожки» молодежным экстремизмом!» – улыбнулась Наташа.

– Наталья с огромными глазами... – засмеялся Сергей. – Тебе не кажется, что это близко к нашей героине?

– Ты прав... – усмехнулся и Никита. – Я очень жалею, что Наталья не пришла. У нее и голос был тоже странный, как будто она – не человек.

– А кто? – изумился Сергей.

– Призрак – вот кто! Я ведь об этом всю дорогу думал... Ну, не совсем призрак, а нечто вроде моего ангела-хранителя.

– Да, мистика... – с восторгом произнес Сергей. – Нам именно мистики сейчас и не хватает! Слушай, тебе надо Фишера найти.

– Кого?

– Рудольфа Фишера – был такой кинокритик в двадцатые-тридцатые годы. У него книга есть – «Магия женского образа». Он там изучил и обобщил все шедевры кинематографа начала века и сделал вывод, какой должна быть героиня. В смысле не внешних ее данных, а типичной модели поведения. Безумно интересно!

– А где достать его книгу? – оживился Никита.

– Вот это другой вопрос... – Сергей потер бритый затылок. – Я знаю, было одно издание, довоенное, но где его достать...

– Вполне в твоем духе – пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.

– А чего ты ко мне привязался!

– Сам же сказал, что мне нужно достать книгу этого Фишера!

– Но не я же должен ее искать...

Они препирались довольно долго. Наташа с улыбкой слушала их разговор. Она была наполовину счастлива – оказывается, Никита думал о ней. Он даже считал ее своим ангелом-хранителем!

Допив пиво, друзья поднялись и направились в сторону бульвара.

А Наташа осталась сидеть. Точно завороженная, она глядела на букет, оставленный Никитой. Потом поднялась с места и взяла его. Розы и орхидея в блестящем целлофане, перевязанные лентой. Цветы, которые подарил ей Никита.

Наташа шла к метро, уткнув лицо в букет. О чем еще говорили друзья? Ах да, о какой-то книге...

* * *

Дверь открыла Валентина Витальевна – Миркина мама. Седая, всегда улыбчивая, в огромных очках, к которым для надежности была прикреплена стальная блестящая цепочка.

– Наташенька пришла! – обрадовалась она. – Ну, заходи – Мирочка у себя, йогу изучает.

– Что изучает? – удивилась Наташа.

– Йогу, – умиротворенно повторила Валентина Витальевна. – Я так думаю, это не самое страшное из ее увлечений.

Миркина мама была человеком с позитивным складом ума.

Наташа зашла в комнату подруги. Там среди развала из книг и кассет, посреди наполовину развернутого коврика, сидела Мириэль Подкопаева и пристально изучала какой-то журнал.

– Наташка, привет! – деловито бросила она. – А я тут, понимаешь, позу лотоса пытаюсь принять. Говорят, очень полезно для здоровья. Минутку, сейчас разберусь с инструкцией...

– Конечно-конечно. Не отвлекайся... – Наташа села на стул возле двери.

Мириэль что-то бормотала себе под нос, разглядывая картинку в журнале.

– Ага, эту ногу сюда, а эту – туда... Руки тоже надо держать особым образом...

На Мирке были шорты и выцветшая васильковая майка. Кудрявые волосы торчали в разные стороны, словно только что через Мирку пропустили электричество. Один из пальцев на ноге был забинтован.

– Спину, значит, держим прямо... – бормотала Мирка. – Ну-ка!

Она с усилием завела ногу за ногу. Раздался отчетливый хруст.

– Мама... – прошептала Мирка и повалилась на спину.

– Что, больно? Ты сломала ногу? – перепугалась Наташа, бросившись к ней.

– Да не ори ты так! – поморщилась подруга. – Маму напугаешь... Ничего я не сломала.

Сидя на полу, Мирка пошевелила ногами. Снова сморщилась и попыталась встать.

– Лодыжку больно... Нет, это не перелом, это, наверное, обычное растяжение.

Наташа помогла ей сесть на кровать.

– Вот что, Подкопаева, завязывай-ка ты с йогой, – решительно произнесла она. – Такими вещами надо под присмотром знающих людей заниматься! И вообще, на кой черт тебе сдалась какая-то там поза лотоса...

– Ты не понимаешь – это очень полезно для организма! – упорствовала Мириэль. – Прочищаются чакры, и все такое...

– К черту чакры! – Наташа принялась ожесточенно рвать журнал. Журнал был толстый, на плотной глянцевой бумаге и рвался плохо.

– Вообще-то журнал не мой, а Тони Семеновой... – неуверенно возразила Мириэль.

– И Тоню Семенову тоже к черту! – пыхтела Наташа. – Что еще за Тоня такая? У нее что, мозгов нет?

– Да есть у нее мозги...

– Если бы у нее были мозги, она не подсовывала бы тебе всякую дрянь! – бушевала Наташа. – Она бы тебе еще руководство по скалолазанью подсунула!

Мириэль с сожалением посмотрела на обрывки журнала, потерла лодыжку.

– А ты чего пришла? – наконец вспомнила она. – По делу, что ли?

– Да, по делу. Мне нужна одна книга. Ты ведь в «Букинисте» работаешь – должна помочь.

Наташа рассказала подруге о том, как пыталась встретиться с Никитой Рощиным и как у нее ничего не получилось. И о том, что Никита с Сергеем обсуждали одну книгу.

– Так чего же ты не подошла к нему? – удивилась Мириэль. – Ты же так мечтала поговорить с ним!

– Да, мечтала. Но, Мирка, я испугалась... Хотя, нет, испугалась – не то слово. У меня было такое чувство... Понимаешь, я представила себе: вдруг заговорю с ним и... не понравлюсь ему... Это было бы ужасно!

– А если бы ты понравилась? – резонно возразила Мириэль.

– Нет, нет, не знаю... Мирка, я теперь о другом – так ты поможешь мне достать эту книгу?

– Рудольф Фишер «Магия женского образа»? Ну, как сказать... Я у нас такой не помню. Посмотрю, конечно, завтра.

– А в других букинистических может быть? – с надеждой спросила Наташа.

– Может. А может, и нет... – Мириэль поправила сползающие к кончику носа очки.

– Что же тогда делать, если ее нигде нет? – вздохнула Наташа.

– Ну, я еще у Зиновия Моисеевича спрошу. Зиновий Моисеевич – это старичок один, который к нам чуть ли не каждый день заглядывает. Он библиофил, почти все о книгах знает. Вернее даже – не почти, а все.

– Было бы здорово, если бы он помог...

– Послушай, Наташа, ты же вовсе не обязана искать эту книгу! – спохватилась Мириэль. – Это проблема твоего Никиты, а не твоя!

– Нет, ты не понимаешь... – улыбнулась Наташа. – Я же сказала – он назвал меня ангелом-хранителем.

– Ну и что?

– Как – что? Я действительно хочу быть ему нужной! Я хочу, чтобы рано или поздно он поднял на меня глаза и с изумлением произнес: «Как, это ты?»

– Да, получилось бы красиво... – вздохнула Мириэль. – Но что ты тогда будешь делать с Максом?

– Ты опять... – застонала Наташа. – Это же разные вещи! Одно с другим совершенно не связано.

– Еще как связано! – возмутилась Мириэль. – Спишь с одним, а думаешь о другом!

* * *

На следующий день Мириэль позвонила Наташе и сообщила, что книги Рудольфа Фишера у них в магазине точно нет.

– А в других местах? – с надеждой спросила Наташа.

– В других букинистических ее тоже нет – я их все обзвонила, – ответила Мириэль.

– Как жаль... – расстроилась Наташа. – А этот твой знакомый старичок, Лаврентий Макарович...

– Зиновий Моисеевич, – поправила Мириэль. – Я с ним еще не разговаривала. Перезвоню позже...

Мириэль перезвонила только на следующий день и бодро сообщила:

– В общем, так... Только что я говорила с Зиновием Моисеевичем – он к нам заходил сегодня, за Державиным издания середины девятнадцатого века. У него есть этот Фишер. Знаешь, старик очень удивился, когда я у него спросила про «Магию женских образов». Он говорит, что такими вещами сейчас никто не интересуется, кроме очень узких специалистов...

– Он продаст книгу? – с надеждой спросила Наташа.

– Вот тут проблема... – запыхтела в трубку Мириэль. – Зиновий Моисеевич сказал, что продавать ему ее не имеет смысла. Но он готов обменять своего Фишера на прижизненное издание Бодлера.

– На кого?

– На «Цветы зла» Бодлера, – пояснила подруга. – Был такой французский поэт.

– Ах да, слышала о таком... – рассеянно сказала Наташа. – Только вот где нам прижизненного Бодлера достать?

– Бодлер должен быть в букинистическом на Покровке – я туда уже звонила. Стоит четыре тысячи.

– Сколько-сколько? Четыре тысячи рублей? Кошмар какой-то...

– Ничего и не кошмар. Прижизненное же издание! Многие раритеты много дороже. И это твой единственный шанс получить Фишера.

Наташа немного помолчала.

– Четыре тысячи... – наконец выдавила она из себя. – Сумасшедшие деньги. То есть – для книги сумасшедшие деньги... Впрочем, ладно.

– Что – ладно?

– Покупаем Бодлера и меняем его на Фишера! – решительно произнесла Наташа.

– Ну ты даешь! – осуждающе протянула Мириэль. – Неужели ты и правда готова потратить на Никиту такие деньги?

– Мирка, я же его ангел-хранитель!

Зиновий Моисеевич оказался маленьким тощим старичком с огромной, какой-то дикой бородой, растущей в разные стороны, – живой гном, да и только. В бороде его застряло несколько кусочков вареной моркови – видимо, непосредственно перед визитом девушек он ел суп.

– Ну-ка, ну-ка, что у нас тут... – цепкими птичьими пальчиками он взял из Наташиных рук потрепанный пожелтевший томик. Отойдя к деревянной стойке, вооружился лупой и принялся листать его.

– Как тут интересно! – прошептала Наташа, оглядываясь.

Они стояли в прихожей известного библиофила. От потолка до пола высились книжные полки, забитые книгами так, что не было ни одного миллиметра свободного пространства. Дверь в комнату была полуоткрыта – и подружкам было видно, что и там тоже сплошными рядами стоят книги.

– Ага... – завороженно прошептала Мириэль.

Зиновий Моисеевич, пролистав книгу, тут же спрятал ее в ящик.

– Ну-с, а это вам. Рудольф Фишер – «Магия женских образов».

Наташа с благоговением приняла из его цепких пальчиков книгу в черном переплете, аккуратно подклеенную. Раскрыла на титульном листе.

– Оно, – прошептала Мириэль, перегнувшись через ее плечо. – То, что твоему Никите нужно!

Наташа перелистала страницы – в книге было много рисунков и черно-белых фотографий из старых фильмов. Пробежала глазами по тексту – действительно, что-то очень узкоспециальное. Закрыла книгу.

– Большое спасибо, Зиновий Моисеевич, – вежливо произнесла Мириэль. – Вы нас очень выручили.

– Не за что, Мирочка! – ясно улыбнулся библиофил. Борода его мелко дрожала, и вместе с ней трепетали запутавшиеся среди волос кусочки вареной моркови. – Вы, главное, отложите для меня завтра Бунина. Академическое издание. Я куплю...

– Непременно отложу! – горячо пообещала Мириэль.

Подруги вышли из квартиры. Тяжелая стальная дверь за их спиной захлопнулась, защелкали многочисленные замки.

– У него там книг – на огромную сумму, – сообщила Мириэль. – Есть такие редкие экземпляры, что Британский музей готов за них миллион отвалить. Ну, разумеется, не рублей, а их фунтов стерлингов.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила Наташа.

– Знаю, и все!

Они спустились вниз по лестнице. На первом этаже, возле почтовых ящиков, валялись рекламные проспекты – Мириэль едва не поскользнулась на них, но Наташа успела вовремя подхватить ее под локоть.

– Безобразие какое... Разве можно так мусорить в собственном подъезде!..

Девушки медленно шли по вечерней улице. Наташа прижимала труд Рудольфа Фишера к груди.

– Ну, и что теперь? Ты пойдешь к Никите?

– Наверное... – только сейчас Наташа задумалась над тем, каким образом ей предстоит передать книгу по назначению.

– И что ты ему скажешь? – не отставала Мириэль. – Здрасте, я ваш ангел-хранитель, вот, принесла ваш заказ – так, что ли?

– Н-нет, ангелы обычно себя не афишируют, – с сомнением произнесла Наташа. – И вообще... Знаешь, надо бы все это как-нибудь очень красиво обставить. Ну, чтобы подарок действительно стал для Никиты неожиданностью. Почти чудом!

– Чудом?

– Да, именно так! – оживилась Наташа.

– Наташа, я не понимаю...

– Погоди, не мешай мне, я думаю... – Наташа некоторое время молчала. – Адрес Никиты у меня есть – его дед мне вместе с телефонами дал... Вот что, Мирка, мы подбросим Никите открытку. Рекламный проспект – что-нибудь вроде того, будто в букинистическом магазине проводится расширенная распродажа книг! – вдохновенно заявила она. – В твоем магазине.

– У нас не бывает никаких распродаж! – с достоинством возразила Мириэль. – Мы тебе не супермаркет какой-нибудь... Нет, бывает – сбрасываем цены на некоторые экземпляры, но довольно редко.

– Дело не в том! – Наташу уже невозможно было остановить. – В проспекте перечислим авторов, в том числе и Рудольфа Фишера... – Она торжествующе потрясла перед собой книгой. – Никита должен клюнуть! Он придет в магазин, а ты продашь ему эту «Магию».

– За четыре тысячи?

– Нет, конечно. Бесплатно – ведь это будет мой подарок ему.

– Бесплатно у нас книги не продаются... – снова не согласилась Мириэль.

– Господи, какая ты упрямая... Ну ладно, продашь за какую-нибудь символическую цену. За пятьдесят рублей, например.

– Ладно, продам я ему «Магию»... А дальше что?