Текст книги "Та, кто приходит незваной"

Инесса Викторовна отказалась от предложения Евгения.

…Звонок в дверь.

– Звонят, что ли, у тебя? – встрепенулась мать. Слух у нее до сих пор был прекрасный.

– Да. Возможно, электрик. У нас то и дело пробки вылетают в последнее время, – меланхолично произнес Евгений.

– О-о… Это серьезно. Ну, не буду тебя отвлекать. Ты, главное, по пятам ходи за этим электриком, и если что – жалуйся в управу!

Мать бросила трубку.

Но это был не электрик. На пороге стоял сосед из квартиры напротив – Арсений, мужчина лет сорока пяти, высокий, худой. На его изможденном лице навсегда застыло странное выражение – смесь умиления, тоски и доброжелательности. Словом, взгляд, как у брошенного пса. Жил Арсений один и, судя по всему, сам страдал от своего одиночества, потому что при любом удобном поводе старался заглянуть к Лазаревым.

Хотя сосед – не пенсионер еще, не безработный, не бездельник неприкаянный, а главный бухгалтер на предприятии средней руки… В общем, человек достаточно обеспеченный, очень положительный. Даже странно, что при всеобщем мужском дефиците никто из женщин до сих пор на него не покусился…

– Привет, Женя, не помешал? – стесняясь, спросил Арсений.

– Ну как сказать… А что случилось?

– Я вот один агрегат купил себе для кухни… А как понять его, не знаю. Нет, там инструкция в комплекте, и сборник рецептов, и в Интернете я тоже информацию посмотрел… Но я хотел бы реальных рекомендаций, а не теоретических. Ирочка дома? Наверное, Ирочка могла бы мне помочь…

– Она вечером будет, после восьми. Я ей скажу, что ты заходил.

– Спасибо! – Арсений сглотнул, и кадык на его худой шее заходил вверх-вниз. – Ты сам не представляешь, Женька, какой ты счастливчик…

Евгений представлял. Вернее, подозревал, что Арсений давно и тайно влюблен в Иру.

Но ревновать жену к соседу Евгений не мог. Вот не мог, и все тут. Потому что Арсений никогда не вызывал у Иры теплых чувств, скорее жалость и досаду – когда допекал своими визитами. Да и в Ире Евгений был стопроцентно уверен. Она серьезная женщина, не из тех, кто заводит романы на стороне.

Евгений не без труда, но тем не менее стараясь сохранять учтивость, выпроводил соседа из квартиры. «Это невозможно… Вот как в таких условиях работать?!»

Набрал номер, ставший уже знакомым.

– Лиля? Добрый день! Давайте завтра утром встретимся. Обсудим сценарий, но не по телефону. Меня тут дергают целый день… Пишу-то я ночью, тогда все нормально, но утром черт знает что творится… Как?

– Я – «за», – быстро ответила Лиля. – При личной встрече дело всегда быстрее идет. Знаете, даже лучше, чем по скайпу, например… Скиньте мне на электронку, что написали, и я вам свои заметки тоже пришлю. Прочитаем, обсудим.

– Отлично. Да, и вот еще что… Давайте на «ты», если можно.

* * *

Они договорились встретиться утром в кафе, неподалеку от метро «Ленинский проспект».

Когда Лиля собиралась на встречу, за окном вовсю сияло утреннее солнце, а там, вдали, на горизонте, где дома сливались с небом, дрожала серо-голубая дымка, какая обычно бывает только летом, в жару…

Словом, грядущий день обещал чудесную погоду, и это после первых противных, слякотных и холодных дней сентября!

Лиля думала не о сценарии, не о Евгении, а о том, как прекрасно сейчас там, на улицах города. И о том, как удачно, что нашелся повод выйти из дома.

Она надела недавно купленный костюм – юбка до колен и плотный пиджак с баской по талии – песочно-коричневого цвета, с оттенком оранжевого. Цвет пустыни, как она его называла. На руку плащ можно будет накинуть, на всякий случай.

И помаду выбрала морковного оттенка…

Волосы на концах подвила щипцами, и вся такая осенняя, в тон желтеющей листве, покинула дом. По привычке поймала такси, но через пару кварталов – обычная история, пробка. Опять пришлось добираться до места встречи на метро.

Выходя на улицу, заметила Евгения – он двигался впереди. Высокий, худощавый, немного косолапил при ходьбе. В джинсах, короткой ветровке белого цвета… Сзади, со спины, он показался Лиле чуть не подростком-переростком. Он ли? Нет, вот повернул голову, виден профиль с длинным носом.

– Женя!

– О, Лиля! – он быстро обернулся. – Добрый день.

– Добрый. Послушайте, Женя…

– Мы на «ты», – напомнил он.

– А, да, точно. Послушай, погода чудесная, совершенно не хочется в помещение. Давай пройдемся, на ходу все обсудим. Это ведь нетрудно? – выпалила Лиля.

– Да, конечно, – легко согласился Евгений.

– Тогда сразу к делу… Я пока с трудом представляю, как лучше познакомить наших героев… Паша едет на машине по Москве и случайно сбивает на переходе Машу, которая, вся такая рассеянная, пытается пересечь улицу на красный свет. Слегка сбивает, не до смерти, – хихикнула Лиля.

– Не слишком ли это… как бы сказать… – слегка поморщившись, пошевелил пальцами Евгений.

– Банально?

– Да, пожалуй. И потом, честно говоря, я не представляю, как водитель может влюбиться в женщину, нарушающую правила дорожного движения. Он должен быть в бешенстве! Ну, разумеется, если женщина – не королева его грез, прекрасная и восхитительная… А наша Маша, как мы договорились, – не первой молодости девица, да еще с лишним весом. Нет-нет, я не считаю лишний вес уродством, я о том, что Маша – не из тех, в кого можно влюбиться с первого взгляда.

– Н-да, задачка… – согласилась Лиля. Они с Евгением спустились в подземный переход. – А если Паша обедает в ресторане? У него бизнес-ланч… И официантка – наша Маша. Она приносит горячий кофе и случайно проливает его на колени Павлу. Тот в бешенстве! А от любви до ненависти один шаг, как известно…

– Мне этот вариант тоже не очень нравится.

– Господи, тебе ничего не нравится! – не выдержала, взорвалась Лиля. – Ну так же нельзя! И то не так, и это не то…

– Лиля, пойми, твои варианты хороши для обычного сериала, а мы пытаемся придумать красивую, необыкновенную историю! Комедию, музыкальную мелодраму!

– Ладно… Ладно, – уже спокойным голосом, но тем не менее продолжая злиться, пробормотала Лиля. – Ты прав. Мы должны отказаться от штампов.

Они вышли из подземного перехода и оказались на территории Нескучного сада.

– Как хорошо здесь… – вздохнул Евгений. – Спасибо, что вытащила меня сюда. Сто лет здесь не был. Я настаиваю на том, что знакомство наших героев – случайное… Их свела Москва.

– Да, должен присутствовать Его Величество Случай. Они могут встретиться в парке, вот здесь, например, в Нескучном саду, или столкнуться в метро, на выставке…

– Погоди! В прошлый раз мы говорили о матери Маши, которая мечтает выдать свою дочку замуж. Мать надо задействовать в сюжете. Если именно мать знакомит Машу с Пашей?

– Гм… – Лиля задумалась. Они с Евгением пересекли площадку с фонтанами и машинально, не сговариваясь, не замечая ничего вокруг, протиснулись сквозь проход в кустах. И очутились перед знаменитыми оврагами Нескучного сада, которые, изгибаясь причудливыми волнами, шли то вверх, то вниз.

А где-то впереди, за начинающей желтеть листвой, сверкала поверхность Москвы-реки. Вдали гудел теплоход, играла музыка, раздавался отдаленный, полный безудержной радости, почти безумный чей-то молодой смех.

– Это сказка… – прошептала Лиля, забыв, о чем она только что говорила. – Ведь ничего необычного нет. Лес, река… Откуда же тогда такое ощущение счастья? Как хорошо, как хорошо… – Она невольно захлопала в ладоши, затем прижала руки к груди, замерла.

– Солнце светит. Вот и ощущение счастья. Представь тот же самый пейзаж, но с облетевшей листвой, хмурым небом, ты не хлопала бы сейчас в ладоши, точно девочка.

– Ты злой, Лазарев, – фыркнула Лиля. «Надо же, мы уже фамильярничаем, точно знакомы сто лет…» – невольно подумала она. – Зачем напоминать женщине о ее возрасте?

– О, прости, прости! – Евгений вдруг так перепугался, расстроился всерьез, что Лиля его тут же и простила.

Улыбнулась и пошла вниз, по тропинке, усыпанной уже начинающей опадать листвой.

– Мать знакомит Машу с потенциальными женихами. Например, с сыновьями ее подруг, – тихо произнесла Лиля.

– И они всё не то, – продолжил Евгений. – Если это комедия, то нам есть где развернуться. Пусть будут женихи – смешные и ужасные, да!

– Удивительная банальщина! – с восхищением произнесла Лиля.

– Я знал, что ты оценишь.

– О, а как Герману понравится этот поворот с женихами!

Они шли и болтали, придумывая подробности того, как мать пыталась сосватать Машу, шутя и смеясь. Опять возникло то удивительное чувство полного взаимопонимания, ощущение, что они на одной волне.

– Погоди… А кто они, наши герои? Они не могут быть вне профессии, например… Мы про них должны знать все – ну, хотя бы потому, что нам придется описывать их реакцию на те или иные события, – вдруг спохватилась Лиля. – Почему Маша хочет жить одна? Значит, у нее интересная жизнь, ей вполне хватает впечатлений от своей работы… Кто она?

– Учительница, – подсказал Евгений. – Вся в чужих детях, своих ей не надо.

– Прекрасная профессия. Только… с чего ей вдруг потом семья и дети понадобятся?

– Она влюбится. А значит, станет другой, поменяются все ее жизненные ценности. Хотя… У меня отчим был композитором. Весь в музыке, не от мира сего. Если нашего Пашу тоже сделать композитором? Музыкантом? И, опять же, эта профессия ляжет в концепцию фильма – он как раз музыкальный!

– А почему Паша музыкант? Какой-то сексизм… – язвительно возразила Лиля. – Типа, женщина только училкой быть способна, а к творчеству ей лучше не приближаться.

– Ладно-ладно, не бузи! Давай Машу сделаем музыкантшей! – примирительно произнес Евгений.

– Скрипачкой. Нет, пианисткой! – с наслаждением произнесла Лиля. – Меня в детстве пытались учить игре на пианино. И это притом что у меня даже слух отсутствовал!

– Совсем?

– Совсем-совсем! Мне не медведь на ухо наступил, а целый слон!

Евгений усмехнулся.

К этому моменту они уже очутились внизу, на асфальтированной дороге – тут катались взад-вперед велосипедисты, роллеры…

– Пойдем на набережную, там спокойнее, – Евгений взял Лилю за руку, помог спуститься по каменным ступеням, хотя Лиля в помощи не нуждалась. Вот зачем он ее за руку взял? Это же мешает, это лишнее, сбивает…

На набережной, под прямыми лучами солнца, было даже жарко, как летом. Тепло шло от нагретого асфальта. Плескалась о гранитный берег вода, бодро проплывали экскурсионные теплоходы, набитые под завязку людьми.

Лиля с Евгением побрели в сторону Парка имени Горького.

– Ты не устала?

– Нет. Да тут и сесть-то негде… Все скамейки заняты.

«Зачем он спрашивает, не устала ли я? Это ведь тоже лишнее… Он не должен относиться ко мне как к женщине. Не должен спрашивать – не устала ли я, не голодна ли… Не должен подавать мне руку, не должен платить за меня!»

Кусая губы, Лиля искоса поглядывала на своего спутника. Он шел рядом – высокий, на голову выше нее (и это притом что сама Лиля была не маленького роста), тощий… Хотя нет, не тощий. Тонкий. И, несмотря на небольшую косолапость, изящный.

Это и его одежды касалось. Ведь, несмотря на то что Евгений был одет, как сейчас принято говорить, в стиле casual, он все равно выглядел аристократично. Да, артистично-аристократично.

Лиля, сколько себя помнила, никогда не испытывала влечения к людям, вернее, к мужчинам творческих профессий, поскольку навидалась их уже, этих творческих личностей. И пьют безбожно, а то и чем похуже занимаются, и снедаемы изнутри тщеславием, и злы на язык (конечно, не на публике, а в личных беседах), и сплетни любят, и заносчивы… А которые все из себя правильные – так еще хуже: не мужчины, а маски, под которые и заглянуть страшно. То ли демоны под ними прячутся, то ли вовсе там, под маской, – пустота…

Евгений же пусть он и из мира творчества, но – другой. В нем были открытость и простота. И та загадочность, которая не пугает, а манит.

Теперь понятно, почему Вера отзывалась столь благосклонно о своем бывшем однокурснике. Евгений, если подбирать к нему эпитет, был хороший.

Да, именно это простое слово могло быть применено к нему, оно одно, и никакое другое. Хороший. Очень хороший… С ним приятно. Лиля столько раз повторяла это слово – «хороший», что сама поверила в это.

– Почему ты меня так пристально разглядываешь? – вдруг спросил он, улыбаясь уголками губ.

– Мне кажется, у нас с тобой получится работать, – честно призналась Лиля. – Просто ты мне в первый момент ужасно не понравился.

– А если я скажу, что ты тоже мне не понравилась, как к этому отнесешься?

– Я обижусь, как еще! – возмутилась она.

– Ну так вот, ты мне ужасно не понравилась! – злорадно произнес Евгений и вдруг взял ее руку. Поднес к губам, поцеловал. И обидел, и попросил прощения в один момент. И немного больно, и приятно. И все это – их разговоры, их подколки – это игра. В которую безумно интересно играть…

– Гад какой… Не понравилась я ему, видите ли! – буркнула Лиля, вырвав руку. Потом не выдержала, улыбнулась: – Лучше скажи, Паше мы какую профессию придумаем? Кто он?

– Технарь? Мне представляется, что он человек, далекий от искусства и высших сфер, твердо стоит на ногах, любит радости жизни, девушек, обременять себя браком не намерен. Среднестатистический молодой москвич, словом. А по сути – полная противоположность Маши. То есть зритель с самого начала должен понять, что наши герои, он и она, – разные люди. И вся интрига будет заключаться в том, как они умудрятся влюбиться друг в друга!

Лиля кивнула. Потом добавила:

– А давай сделаем его нищим студентом. Совершенно некотирующимся пока. Он, например, студент архитектурного института. Еще никто, ноль без палочки, но внимательный зритель поймет: о, из этого парня получится блестящий специалист, да он перспективный жених!

– Гм. Что ж, пусть будет студент архитектурного, – согласился Евгений. – Чуть моложе Маши… – И подытожил: – То есть изначально она ему неинтересна, эта старая дева, синий чулок.

Скоро Евгений и Лиля оказались возле стеклянного пешеходного моста, того, что находится непосредственно перед Парком имени Горького. Летние кафе были еще открыты. Слева, снизу, у самой реки, на деревянной веранде играла музыка и танцевали пары. Прохожие, те, что шли по набережной, могли сверху любоваться танцующими.

Евгений и Лиля остановились у парапета, тоже поглазеть.

– Надо с женой будет сюда сходить, – вдруг сказал Евгений. – Она великолепно танцует. И латиноамериканское танго, и этот, ирландский танец… Меня немного научила.

– Везет, – вздохнула Лиля. – А я не умею. У меня нет слуха, я тебе уже говорила. Я – неуклюжая неумеха.

– Зачем ты так о себе?..

– А что? Я не боюсь правды, – засмеялась Лиля. – Да, я такая, но я все равно себя нежно люблю и ничуть не страдаю от отсутствия некоторых талантов. Гораздо хуже быть надутым индюком, при этом ничего из себя не представляя… Идем дальше!

Почему-то упоминание о жене немного задело Лилю. Да, она знала, что у Евгения есть жена, и, судя по сведениям, весьма прелестная женщина, но все равно как-то неприятно.

…В самом парке, несмотря на будний день, все аллеи были забиты отдыхающими. Парочки, мамы с колясками. Катались на скейтах подростки, тут же – велосипедисты и роллеры. Пешеходы толкали друг друга, отскакивая от проезжающих, да и сами катающиеся то и дело тормозили из-за попадающихся им на пути пешеходов, поскольку некоторые пешеходы никак не могли взять в толк, что двигаться надо по специально выделенным дорожкам. К тому же маленькие дети, не желая идти за руку с родителями (а что это за прогулка, если все время на привязи тащиться?), бегали весьма хаотично, выскакивая под колеса роллерам и велосипедистам, не давая тем разогнаться. Сплошное мучение для обеих сторон!

Но в целом парк с его фонтанами, цветами, разнообразными садовыми конструкциями, летними кафе выглядел чудесно. Вся Москва рвалась сюда, в этот парк-мечту, парк-ностальгию, и единственным минусом было то, что сама «мечта» ну никак не могла вместить в себя всех желающих прикоснуться к ней.

Лиля на мгновение зазевалась, обернулась, а в опасной близи от нее уже находился велосипедист – тощий, немолодой, с унылой физиономией дядька. Длинные руки, которыми он держал вихляющий в разные стороны руль, дрожали, локти «врастопырку»…

Евгений едва успел перехватить руль, иначе бы этот дядька непременно врезался бы в Лилю.

– Ой… – только и успела сказать она.

Евгений держал руль, а дядька, опустив ноги с педалей на землю, изумленно таращился на спутника Лили.

– Женька? – спросил он наконец.

– Арсений?

Оказывается, эти двое знакомы.

– У меня сегодня выходной, вот, решил отдохнуть… – Арсений теперь с любопытством таращился на Лилю. – Прошу прощения…

– Ничего страшного, – засмеялась молодая женщина.

– Арсений, ты поосторожнее! – добродушно сказал Евгений. – Зачем же людей-то давить…

– Вы отдыхаете тоже? А где Ирочка, где Ленечка? – спросил Арсений.

– Нет, я без них сегодня. Но ты не поверишь, я не отдыхаю, я работаю. Это моя коллега, Лиля. Лиля, это мой сосед, Арсений. Мы с Лилей сценарий фильма придумываем…

– Хорошая у вас работенка… – пробормотал дядька, улыбаясь неискренне.

– Ну давай, бывай.

Лиля с Евгением направились по аллее в глубь парка, Арсений же покатил дальше, в сторону Нескучного.

– Чехова вдруг вспомнила, – хихикнула Лиля. – Помнишь, у него в одном рассказе речь идет о некоем мужчине, который «выражение лица имел душеспасительное»?

– Точно… А я все не мог подобрать эпитета. У Арсения и вправду выражение лица «душеспасительное». Он хороший мужик, добрый. Чудноватый, да… Наверное, теперь бог знает что обо мне думает. Я в парке, без семьи, гуляю с хорошенькой блондинкой… В то, что мы с тобой работаем над сценарием, Арсений, похоже, не поверил!

– А вдруг он и расскажет твоей жене именно это – что видел тебя гуляющим в парке с какой-то блондинкой… со мной то есть? Твоя жена ревнива?

– Нет. Она в курсе, где я и что делаю. Она и про тебя, и про мою работу знает. Удивительно другое, – всплеснул руками Евгений. – Ну это надо же… Москва – такой огромный город, а вот встретились с соседом, столкнулись с ним лоб в лоб буквально!

– Ты переживаешь? Тебе все равно неловко из-за того, что этот душеспасительный Арсений мог о тебе подумать?

– Нет, нет! Я просто удивляюсь. Столкнуться со знакомым в Москве… А ты устала, – вдруг встрепенулся он. – Я вижу, ты еле идешь. Давай посидим где-нибудь.

Лиля возражать не стала. В самом деле, они уже столько прошли!

… Пока пили горячий кофе на берегу пруда, по которому отдыхающие катались на катамаранах, поговорили немного о сценарии, потом болтали просто так.

Евгений нравился Лиле чем дальше, тем сильнее. Еще ни с кем она не чувствовала такой духовной близости, полного взаимопонимания. Она говорила «а», он – «б».

– А почему тебя Чащин назвал в нашу первую встречу «Лили Марлен»? – поинтерсовался Женя.

– Ты не знаешь «Лили Марлен»?

– Смутно. Это кино, что ли? Режиссера Фассбиндера…

– Да, есть такой фильм, тысяча девятьсот восемьдесят первого года, про певичку кабаре. Но изначально «Лили Марлен» – это песня времен Первой мировой войны. Там рассказывается о девушке, которая встречается с солдатом. У них свидания под фонарем. Он уходит на фронт и клянется никогда ее не забывать. Что-то такое немецкое, ужасно сентиментальное… – пояснила Лиля. – А так, конечно, просто привязка к имени. Раз я Лиля, можно в Лили Марлен переделать. Тебя он, кстати, как-то за глаза назвал «наш Онегин».

– Лиля, ты и вправду не способна держать язык за зубами, все секреты готова выболтать! Ты опасная женщина, – засмеялся Евгений.

Кажется, она тоже ему нравилась – смотрел ласково, улыбался. От него шло тепло.

Хороший, очень хороший! – в восторге билось Лилино сердце. Но почему в восторге? А потому что мало нынче хороших, умных, интересных людей, которыми хочется восхищаться.

…Отдохнув, Лиля с Евгением отправились дальше, по набережной Москвы-реки, вдоль которой тянулась пешеходная зона, казалось, бесконечная – гулять и гулять еще, вместе с толпой других праздношатающихся, то и дело уворачиваясь от велосипедистов…

По дороге придумали, что у Паши должна быть невеста. Стриптизерша по профессии. Да, а что, ситуацию знакомства надо максимально усложнить!

Ведь ничего удивительного в том, что знакомятся два одиноких человека, нет. Познакомились, поженились, живут в счастье, радуются. Это прекрасная история для жизни, но никак не сюжет фильма. Потому что, глядя на экран, зритель должен волноваться за героев – ну как они, такие разные Он и Она, могут сойтись, полюбить друг друга? Нет, это невозможно! Или – возможно?.. И задача сценариста – максимально удивить зрителя.

Лиля с Павлом, в разговорах о своих героях наконец добрели до метро «Полянка» и там расстались.

Далее Лиля отправилась домой. Встретила дочь после школы, хотела в кои-то веки приготовить ужин к приходу мужа, Сергея, но тут коршуном налетела Раиса Петровна, и между женщинами завязался спор о том, что лучше – котлеты или салат…

Лиля всерьез собиралась выиграть спор (она была за салат, на ночь не стоит есть тяжелую пищу), но тут позвонила Вера с воплем: «Лилька, ты должна меня выслушать, это катастрофа!» – и Лиля сдала свои позиции. Котлеты так котлеты.

У подруги действительно разразилась катастрофа, как поняла Лиля из телефонного разговора.

Дело в том, что Вера обнаружила в телефоне Распопова, своего мужа, эсэмэски подозрительного содержания.

– Лиля, мы должны встретиться! – рыдала подруга. – У меня, кроме тебя, никого нет… И поговорить не с кем! Алешка не считается, я его своими проблемами не хочу грузить…

Алеша, сын Веры от первого брака, уже довольно взрослый молодой человек, жил отдельно от матери.

Пришлось Лиле ехать. Там – слезы, рыдания, жаркие монологи Веры – подробное изложение их с Распоповым семейной жизни, в последнее время полной внезапных исчезновений, тайн и недоговоренностей. И вот сегодня все тайны раскрылись – у мужа Веры есть другая женщина.

– Я его спрашиваю: Распопов, у тебя это серьезно? А он мне: я не знаю. Ну как это «не знаю»!

Автор популярных романов на БДСМ-тему, работающая под псевдонимом «Ганна Борн», не находила себе места от отчаяния.

Лиля утешала ее, пыталась настроить на деловой лад («Да ты не руби сплеча, понаблюдай за ситуацией – может, он сам бросит любовницу!»), но ничего не помогало.

Пожалуй, единственный выход – сидеть рядом с Верой, и слушать ее, и вздыхать в ответ.

Лиля и слушала, не отрывая взгляда от знаменитой родинки Веры. А ведь обычная родинка, нормального цвета, формы, объема… Да, довольно крупная, без пикантности и не столь аккуратная, как у Синди Кроуфорд, например. Но вместе с тем ничуть не напоминающая те ужасы, о которых обычно рассказывалось в статьях про какую-нибудь меланому. Только вот как отвлекает внимание, как мешает… Может, в очередной раз сказать подруге, чтобы та удалила родинку? Нет, это глупо, Вера считает родинку своей «изюминкой» и ни за что с ней не расстанется… И еще глупее подозревать, что Распопов изменил Вере из-за того, что ему надоело глядеть на эту родинку. Хотя кто знает, жизнь состоит из мелочей, странных совпадений, и даже самый «нормальный» человек может легко зациклиться на какой-нибудь ерунде, если она маячит перед ним с утра до вечера.

А еще, глядя на родинку подруги, Лиля думала о своем муже, о том, как тот, наверное, уже вернулся с работы и опять не нашел жену дома. С Викой она тоже почти не общалась, с родной дочерью. Еще Лиля думала о работе – надо в ближайшее время сдать Чащину готовый синопсис (план будущего сценария), а они с Евгением еще не весь сюжет продумали.

Время, драгоценное время утекало сквозь пальцы, и повернуть его вспять – невозможно. Каждый день – единственный в своем роде, уникальный. И вот он опять потерян.

Но как бросить Веру? Как можно уйти сейчас, бросив на прощание равнодушное, холодное «мне некогда»…

Лиля сидела на диване, напротив рыдающей подруги, и кивала. Да, да… Это ужасно… Да, это кошмар. Второй неудачный брак. Пятнадцать лет семейной жизни (с Распоповым) – тоже коту под хвост… Сорок два года (Вере)! Счастья нет и не будет!

А еще краем сознания Лиля думала о Евгении. Как он говорит, слушает, кивает. Касается ее руки. Улыбается.

Он ведь очень красивый. Тонкий и томный, чуть смуглый, с длинным тонким носом – восточный принц. Абсолютно европеизированный, в котором ничего почти не осталось восточного, даже имя русское, и лишь наметанный глаз угадывает в изгибе его бровей намек на ориентальный орнамент. А еще Евгений – человек, который понимает ее, который и есть отражение ее, Лили.

Он ведь думает так же, как она.

Они смеются одним и тем же шуткам.

Им безумно интересно друг с другом.

Нет-нет, никакая это не любовь, это другое – удивительное совпадение ума и души.

* * *

Весь вечер Евгений провозился с сыном, Ленечкой, – забрал его из сада, потом гулял с ним долго во дворе, кормил ужином… Сын обожал отца, во всем его слушался и старался подражать в каждом жесте. Лучшим комплиментом от окружающих для Лени было – «ты как папа».

Застенчивый, стеснительный, сын сторонился сверстников, считая время, проведенное с отцом, самым интересным. Они даже ссорились редко. Нет, бывало, конечно, – когда Евгений, пытаясь воспитывать Леню, становился строгим и требовательным. В этих случаях Леня горько рыдал, и таким отчаянием веяло от мальчика, что строгость ломалась на корню.

Стоило только слезам появиться на глазах Лени, как Евгений чувствовал себя негодяем и мгновенно заканчивал «воспитание». Да и зачем оно, если Леня и без того слушался.

С удивлением Евгений наблюдал за отношениями других отцов и сыновей. В чужих семьях дети и родители ссорились, испытывали злость, даже ненависть друг к другу. Нередки были и наказания, унижения, битье, оскорбления со стороны отцов… А сыновья отвечали ненавистью и раздражением.

Как люди могли жить в этом аду и, главное, зачем?

Но с другой стороны, разве лучше то, что Леня совершенно не приспособлен к сегодняшнему миру, не может противостоять грубости и жестокости? Что делать Евгению, как воспитывать сына?..

Около восьми вечера вернулась Ира. Не просто уставшая, а какая-то замученная, с тенями под глазами. Ничего не стала говорить, даже от чая отказалась, легла спать. Евгений решил не дергать ее, не приставать с вопросами. Надо будет – сама потом расскажет.

Остаток вечера мужчина играл с сыном, потом уложил его спать.

– Женя! – вдруг позвала его из спальни Ира. – Ты куда?

– Никуда, – ответил он. – Я за компьютер. Поработать надо.

– Погоди… Иди сюда.

Евгений вошел в спальню, закрыл за собой дверь.

Ира лежала под одеялом напряженная, тугая – точно натянутая струна.

– Скорее, – сквозь зубы, едва слышно, произнесла она, протягивая руки. Прелюдий Ира не признавала. Зачем? Когда ее одолевало желание (что бывало нечасто), она превращалась в амазонку. Скачущую наездницу, на бешеной скорости совершающую чудеса джигитовки. Сверху, снизу, сбоку, еще нечто немыслимое, невероятное, напоминающее акробатику.

Ира в свое время какими только видами спорта ни занималась… Танцовщица, знаток йоги, владеющая всеми возможными асанами, гимнастка с великолепной растяжкой.

Но то, что происходило сейчас, перешло все границы. Евгений на какое-то время, зараженный азартом жены, перестал соображать, стал ее партнером в этих диких плясках.

– Быстрее… Еще… Еще… – сквозь зубы, с искаженным лицом, кусая губы, бормотала Ира. Даже страшно за нее стало – разве может это маленькое, почти девчоночье тело выдержать подобные истязания? А вдруг эта нежная кожа изотрется, лопнет, брызнув во все стороны алой кровью?..

– Еще. Так. Быстрее. Сильнее, – отрывисто командовала Ира. Потом закатила глаза, и ее тело забилось в мощных судорогах.

Евгений сполна отхватил и свой кусок удовольствий.

Но потом наслаждение, такое острое вначале, принялось таять, таять, становясь пустотой. Он ужаснулся: что же такое они делали сейчас, изуверство какое-то! Неужели Ире не больно было? Даже неприятно теперь самому. Против воли откуда-то из темноты пришла мысль «всякий зверь после соития печален…».

Открыл глаза – Ира смотрела на свою ладонь. А на ладони – темная полоса. Кровь?

– Ты что? – встревоженно спросил он.

– Все в порядке, – тихо, довольно произнесла Ира. – Наконец-то! Я уж думала, что беременна. Весь день с этой мыслью ходила, с утра мучилась, думала, удавлюсь тогда. Ты меня буквально спас, Женя.

– Чем это я тебя спас?

– Ты знаешь, – отрезала она.

– Ира, если ты думаешь, что эти безумные скачки могут спровоцировать…

– Да ничего я не думаю. Я просто знаю, что мне это помогает всегда, и точка. Считай меня дикой и необразованной! – Ира чмокнула мужа в лоб и повернулась на бок.

– А как же эти твои… таблетки? – растерянно спросил Евгений.

– Женечка, ты наивный. Стопроцентной защиты нет… Помнишь Лизу Старыгину, работала со мной раньше? Забеременела третьим со спиралью, родила четвертого после перевязки труб… Вот так-то.

Уснула Ира буквально через мгновение после того, как произнесла последние слова.

Евгений еще несколько минут лежал рядом с женой, потом встал и отправился в соседнюю комнату.

Включил компьютер, но почему-то, вместо того чтобы сразу взяться за работу над сценарием, полез в Интернет, набрал в поисковике – «Лили Марлен». И вот он, перед ним, текст старой немецкой песни, да еще в переводе Иосифа Бродского:

 
Возле казармы, в свете фонаря
Кружатся попарно листья сентября.
Ах, как давно у этих стен
Я сам стоял, стоял и ждал
Тебя, Лили Марлен…
 

Слова показались Евгению довольно банальными. И весь сюжет песни – каким-то устаревшим, скучным по смыслу. Тебя, Лили Марлен. С тобой, Лили Марлен. Моя Лили Марлен. Меня, Лили Марлен… Их либе дих. То есть «я люблю тебя».

Скучная, пустая немецкая песенка, которая ни уму, ни сердцу, что-то вроде архаичного «ах, мой милый Августин!». И только магия гениального поэта, Бродского, украшала эту простенькую песню.

Кто она, эта Лили Марлен? Румяная крепкая девица с белыми локонами, круглыми коленями, упругими икрами. Пахнущая парным молоком и дешевыми духами.

Кстати, Лиля полностью попадает в этот образ, недаром Чащин ее так и прозвал – Лили Марлен.

Какая она, Лилия Селуянова?

Очень смешливая. Сентиментальная (вон как природу обожает!). Но и бойкая одновременно. Простодушно-циничная, грубоватая – умеет ответить шуткой на шутку.

Выглядит вульгарно. Ну ладно, не вульгарно, а на грани вульгарности – эти завитые белые локоны, оранжевая помада… Костюм какой-то старомодный. Туфли на толстых каблуках, которые надоедливо стучат об асфальт…

Довольно-таки крупная. Не полная, нет, но ширококостная. Из тех, про кого говорят «кровь с молоком». Крестьянская порода.

В нее невозможно влюбиться, невозможно потерять из-за нее голову. Интересно, какой у нее муж? Наверное, тоже крупный такой дядька, лысый, с угрюмым взглядом, отличный семьянин. За жену убить может, но на людях чувства не проявляет. Их любовь тоже проста и незатейлива. А может, и затейлива, напоминает эротические сценки из комедийного фильма…