Текст книги "Звезда моей судьбы"

– Чародей Лаллэдрин, кто же еще! – заявила Ребекка. – Причем оставил именно для тебя, и только для тебя. Возможно, никто другой эти руны просто не увидел бы. – Она ухмыльнулась, довольная своей прозорливостью. – Такие секретные штучки-дрючки как раз по части эльфийских магов.

– Я с тобой согласен, – вдумчиво кивнул Беонир. – Остается надеяться, что этот знак не заведет нас в какую-нибудь ловушку.

– Не каркай! – в очередной раз проворчала Ребекка. – Не приманивай беду. А то с тебя, дурака, станется…

Я молчала, думая о чем-то своем и предоставив друзьям возможность препираться до бесконечности, изливая накопившееся нервное возбуждение. Мой магический потенциал еще не восстановился, изрядно подточенный ментальной атакой гхалии. Впрочем, не нужно быть чародейкой, чтобы с уверенностью предсказать: самые серьезные испытания нас поджидают впереди. Каркай не каркай – а беда не спрашивает, когда ей прийти…

Глава 5

К полудню небо немного прояснилось. Снегопад прекратился, позволив нам откинуть надоевшие капюшоны, щекочущие лица, и чуть-чуть осмотреться. Видимость оставляла желать лучшего, ибо лучи Сола, отражающиеся от девственно-белого снега, слепили глаза, вызывая обильное слезотечение. По-прежнему дул холодный северный ветер, заставляя нас ежиться и плотнее кутаться в плащи и меховые куртки, найденные в «Приюте странников». Стараясь не сбавлять темп, мы ровным шагом пересекли лежащую у подножия Белых гор долину, то и дело поглядывая на перевал, хорошо различимый в дневном свете. Надписи на карте и слова мнимой Марэны морально подготовили нас к тому, что подъем станет нелегким.

Тропа, ведущая вверх, вилась вдоль больших валунов, которые волей-неволей заставляли задуматься об обвалах, столь нередких в горах. Наши ноги постоянно ушибались о мелкие камушки, невидимые под тонким слоем снега. Пальцами рук, замерзшими даже в перчатках, приходилось цепляться за скальные выступы. Ниуэ и лайил постоянно поддерживали меня, поскольку я несла завернутую в одеяло мантикору. Двигались мы медленно и с натугой, что идеально соответствовало нашему подавленному состоянию.

– Я все время думаю о тех адептах, что проходили эти испытания до меня, – решила я подбить своих друзей на болтовню, дабы развеять мрачное молчание. – Как им это удавалось?

– А я, если честно, не представляю, каким героем нужно родиться, чтобы выдержать подобное, – пожала плечами Ребекка. – Кстати, вас, чародеев, в Блентайре не так уж много. Видимо, стать магом куда труднее, чем, к примеру, воином или охотником.

– А из чего складывается процесс обучения у воинов? – заинтересовалась я, стремясь хоть как-то отвлечься от терзающего меня холода. – Расскажи нам, пожалуйста.

– Расскажи! – тут же поддержал меня ниуэ. – А то ты вся такая загадочная.

– Загадочные женщины – это те, которые выходят замуж за гадов! – во все горло расхохоталась воительница, заставив своего нареченного обиженно надуть губы и отвернуться.

Словно извиняясь за грубую шутку, лайил снисходительно похлопала его по плечу и ударилась в откровения.

– Конечно, никто не посылает нас первым делом на полосу препятствий, – усмехнулась она, польщенная пристальным вниманием к своей неотразимой персоне. – Все проходит вполне обычно: тренировки по десять часов в день, однообразная еда, наряды по казарме… Пора ученичества пролетает стремительно, как быстротечный кошмарный сон. Ну сами понимаете, бег, стрельба из лука, верховая езда, рукопашный бой, снова бег – и так по кругу… В общем, ничего особо приятного.

– Зато ты такая сильная и смелая! – поощрительно улыбнулась я.

– Ах ты подлиза! – Воительница довольно щелкнула меня по носу, за что немедленно получила ощутимый клевок от Мифрил.

– Эй, а твоя крошка-летунья становится все сильнее! – Ребекка с притворным возмущением воззрилась на задиристую мантикору. – Не успеешь оглянуться, как она совсем богатыршей станет!

– Растет, – одобрительно улыбнулся Беонир. – Спустимся с гор – и пусть она идет сама. Ладно, Йона? Ей уже пора учиться твердо стоять на ногах.

– Договорились, – кивнула я, ощущая, как оттягивает руки изрядно потяжелевшая Мифрил.

Заночевать решили у самого подножия Белых гор. Припасенная еда оказалась питательной и вместе с тем невероятно вкусной. Хотя подозреваю, что столь голодные и усталые путники, как мы, способны с аппетитом съесть даже жаркое из подошвы собственного сапога. Оставив меня обустраивать лагерь, Беонир вместе с Ребеккой отправился на поиски дров, ведь ночи в горах куда холоднее, чем внизу, в долине. Они вскоре вернулись, неся в руках охапки прутьев и веток. Предусмотрительно связав хворост в вязанки, мы, наскоро поужинав, легли спать. Утром предстояло начать покорять перевал Косолапого Медведя.

Следующий день подарил нам дивное зрелище: облака, словно сделанные из розового пуха, и отсутствие снегопада. Дорога с самого начала забирала круто вверх, так что мы шли медленно, со страхом ожидая, что еще немного – и придется карабкаться на четвереньках. К полудню все трое взмокли и тяжело дышали, но перевал не собирался сдаваться так просто и, казалось, не приблизился ни на йоту.

– Да-а-а… – Ниуэ с сочувствием смотрел, как я, захлебываясь и обливаясь водой, жадно пью из фляжки, и разочарованно качал головой. – Таким вялым темпом мы будем подниматься наверх не меньше двух дней.

– Ты куда-то спешишь? – сердито буркнула воительница, которую собственная усталость только раздражала. – Торопятся только диарейные больные, в сортир.

– Не я, а Йона, – хладнокровно парировал юноша.

– Два дня – это ничтожно мало по сравнению со всей моей жизнью, – успокоила я обоих. – Просто продолжим идти вперед, а там будь что будет.

– Мой отец всегда именно так и говорил, – уважительно кивнул Беонир. – Делай что должно – и будь что будет. Пожалуй, ничего лучшего в такой ситуации и не придумать.

– Фаталисты, – угрюмо буркнула лайил, недовольно морща обветренный нос. – Здравомыслящие люди заботятся не о том, правильно ли они живут, а о том, долго ли они проживут. Между тем жить правильно – это всем доступно, а вот жить долго – мало кому.

– Не бойся, мы не умрем, – безмятежно улыбнулся Беонир. – Я это чувствую.

– А я чувствую только жуткий холод, – отрезала несговорчивая воительница, со вздохом сожаления поднимаясь на ноги. Она засыпала во фляжку свежую порцию чистого снега и убрала посудину в нагрудный карман. – Ладно, пошли уж.

Так мы и сделали, хотя дорога с каждым часом становилась все хуже. Кажется, надвигалась буря. Сильный, пронизывающий ветер дул навстречу, что замедлило наш и без того небыстрый шаг. С двух сторон над нами возвышались горные пики, и казалось – они неодобрительно следят за наглецами, осмелившимися проскочить у них под носом. Ребекка и Беонир шли медленно, согнувшись под неимоверным грузом собранных ими дров. Из-за своих хрупких крыльев я могла нести сумку только на плече, другой рукой прижимая к себе Мифрил. Я старалась не думать о том, что становится все холоднее. Мы ужасно замерзли, хотя по нашим телам струился пот, вызванный труднопроходимой каменистой тропой, доступной лишь ловким горным козам. Ноги постоянно подворачивались, скользя на неровностях. Да, теперь-то мы прекрасно понимали, почему эту узенькую тропку назвали перевалом Косолапого Медведя!

Ближе к вечеру мы начали оглядываться в поисках подходящего места для ночлега, но эти поиски обещали затянуться. Дорога все еще резко поднималась вверх, а по обе стороны от нее были разбросаны громадные валуны, темные от моросящего дождя, смешанного с крупными хлопьями липкого снега. Понимая, что через час на землю опустится непроглядная тьма и станет совсем ничего не видно, Ребекка решительно остановила нас с Беониром, все еще высматривавших свободную от камней площадку, и начала двигать валуны, расчищая пространство. Под этими камнями не росла трава, а лишь чавкала непромерзшая грязь. Но выбирать не приходилось. Мы расчистили небольшой пятачок земли и разожгли костер, используя драгоценное топливо, с таким трудом принесенное сюда.

Ночью мы по очереди вставали, дабы подбросить в огонь сучьев: темное время суток оказалось чрезвычайно холодным, и тепла наших плащей было недостаточно даже для крошки Мифрил, клубочком свернувшейся под ворохом наваленных на нее одежек. Ветер выл и свистел на все лады, выкрикивая что-то неразборчивое, сильно смахивающее на угрозы. Судя по всему, он всерьез вознамерился не пустить нас на перевал, навечно похоронив среди камней и снега. Но в ответ я лишь упрямо стискивала зубы, готовая бороться с чем угодно: с ветром, холодом, мраком. Я не собиралась сдаваться!

Утро не принесло никаких улучшений. Небо постепенно наливалось тревожным красным светом, предвещающим приближение бурана, но мы не могли судить об этом точно из-за низко висящих облаков, беспрестанно изливавших на головы невыспавшихся и продрогших путников все новые порции влаги, смешанной со снегом. Завтракали молча, ибо резкий переход из теплой ранней осени в горный холод остудил наш пыл и не способствовал созданию хорошего настроения. Вскинув на плечи свои изрядно отощавшие мешки, мы продолжили восхождение.

Уже во второй половине дня обнаружилось, что тропа впереди завалена огромными базальтовыми обломками, а менее крутым подъем так и не становился. Тоскливо оглядев ожидавший нас путь, мы начали упрямо карабкаться на горную кручу, верхушка которой, кажется, упиралась в самые облака.

Мне все-таки пришлось пересадить Мифрил к себе за спину, дабы освободить руки и иметь возможность хвататься за обледенелые, скользкие камни. Но при этом я с затаенной гордостью ощущала, что маленькая мантикора не испытывает никакого страха, доверяя мне всецело и безоговорочно. Крепко вцепившись когтями в мою сумку и плащ, Мифрил не издавала ни одного протестующего звука, хотя тряска вряд ли пришлась ей по душе. Карабкаясь через перевал, я углубилась в свои мысли, мало обращая внимания на то, куда и как я ставлю руки и ноги, вдруг ставшие неловкими и ненадежными.

Терзаемая вполне обоснованными сомнениями относительно дальнейших намерений упущенной гхалии, я не заметила, что громадный валун, на который мы сейчас взбирались, порос старым мхом, размокшим и осклизлым от дождя и снега. Я слишком поздно осознала случившееся. Попыталась было удержать равновесие, но ноги соскользнули вниз. Меня отбросило назад, к уже преодоленным камням. Чисто инстинктивно я завалилась на бок, спасая крылья и позвоночник от удара. При этом моя левая нога неестественно выгнулась, но хруста кости я не услышала… Упав головой на самый нижний из камней, я ощутила острую вспышку боли и потеряла сознание.

Мой разум порхал на границе бытия и небытия, уподобившись легкокрылому мотыльку, летящему туда, куда подует ветер, или бестелесному духу. Не знаю, впала ли я в бред… Возможно, это был один из тех снов, опасаться которых мне настоятельно советовала эльфийская принцесса Лорейна. Она понимала, именно через сны к нам и приходит то жестокое прошлое, которое уже не изменить, и коварное будущее, требующее от нас слишком многого: жертв, уступок, подвигов, отречения от личного счастья во имя коллективного блага…

Во сне я увидела улицы прекрасного города, залитого яркими лучами дневного светила. Я узнавала и не узнавала Блентайр, утопающий в ликовании зимних праздников, окутанный пушистой снеговой шубой, украшенный сплетением заиндевевших ветвей деревьев. Да, это точно была эльфийская столица: во всей своей красе, на фоне густо-синего неба и розоватых снегов. Где еще можно найти такое бесподобное смешение архитектурных стилей и причудливых декоративных элементов? Рыже-коричневые островерхие храмы соседствуют с белотелыми дворянскими особняками; чугунные, все в завитушках, нарядные балконы – с хрустальной гладью окон строгой формы. Тут царят тишина, умиротворение и благодать. Да, этот сказочный мир чист, как его собственное отражение в замерзшем озере…

Картинка приблизилась и обрела четкость, являя мне фигурку девочки лет двенадцати. Она вприпрыжку бежала по одной из улиц столицы. Необыкновенно хорошенькая, наделенная классической эльфийской красотой. Тонкая в кости, с прямыми плечами и гибким станом; поступь одновременно легка и тверда; на смуглом лице с изящными бровями светились ярко-сиреневые глаза, а круто вьющиеся волосы, спадающие ниже пояса, имели цвет черного меда. Когда она шла по улицам города, одетая в щегольскую шубку из белого меха, все встречные юноши шеи себе сворачивали, стараясь подольше глядеть ей вслед.

Девочка росла вольно, подобно дикой траве. Уже давно все заметили, что в ней гармонично сплелись редкостная утонченность и отчаянное свободолюбие, граничащее с дерзостью. Голос, чересчур выразительный для такой малышки, был звучен, как маленький серебряный колокольчик. И петь она научилась едва ли не раньше, чем говорить.

На мгновение мне показалось, будто я вижу себя в детстве, но заблуждение быстро развеялось: ну никак я не могла носить ни такие шелка и меха, ни золотую диадему, изукрашенную алмазами. Нет, та девочка явно принадлежала к королевскому роду, хоть и похожи мы с ней как две капли воды.

Мое сердце забилось еще сильнее: из переулка вдруг вывернул высокий, закутанный в черный плащ мужчина и подошел к девчушке, старательно закрывая капюшоном лицо, словно стремился оставаться неузнанным. На секунду я заподозрила неладное. Но мужчина заговорил, и я тут же узнала его голос. Это был сьерр Никто.

– Здравствуй, принцесса! – ласково поприветствовал он. – Сегодня праздник, и я намереваюсь выполнить одно твое желание. Выбирай, чего ты хочешь: самого прекрасного воина вашего королевства или счастье для всего Лаганахара?

– Я хочу и то и другое! – с ребячливым эгоизмом захлопала в ладоши прелестная девчушка.

– Нет, милая Эврелика, это невозможно, – грустно пожурил принцессу сьерр Никто. – Ты должна выбрать что-то одно.

Девочка несколько минут стояла молча, размышляя, а приоткрыла алый ротик, чтобы сообщить свое решение…

Я изо всех сил напрягла слух, желая узнать выбор девочки. Так что же предпочтет Эврелика: любовь прекрасного воина Арцисса или счастье Блентайра? Какой-то частицей своей замирающей от любопытства души я была уверена: ее выбор повлиял на будущее всего мира, связав его судьбы в единый тугой узел, сотканный из испытаний и страданий. Но вдруг мое сознание начало отрываться от чудесной картинки и проваливаться в темный омут. Я что-то кричала и размахивала руками, умоляя судьбу подождать и даровать мне еще минутку, ведь я так и не услышала самых важных слов, сорвавшихся с губ Эврелики… Но водоворот неясных образов закружил меня, словно плывущую по волнам щепку, и бросил куда-то далеко, возвращая к свету и жизни.

Я медленно приходила в себя. Очень болела голова, особенно затылок: казалось, что кто-то без устали колотит по нему множеством маленьких молоточков, стремясь добраться до мозга. Разобравшись в своих ощущениях, я поняла, что лежу на боку, а под меня подстелено что-то мягкое и теплое. Перед глазами серело бесформенное, расплывчатое пятно: сколько я ни моргала, оно не желало исчезать. Неужели я ослепла?.. Я в ужасе дернулась, силясь подняться, и тут же чьи-то заботливые руки осторожно поддержали меня, а затем уложили обратно.

– Как ты? – Надо мной склонилось встревоженное лицо Ребекки, и я с радостью поняла, что ранее перед глазами маячил всего лишь валун и паника была напрасной.

– Голова болит! – честно призналась я. – Все мутится и плывет. Тошнит, а во рту чувствуется привкус крови.

– Так ты еще и головой ударилась?! – в отчаянии воскликнула лайил. – Лохматый, нам срочно нужен холод.

– Здесь и так нежарко! – донесся до меня ровный голос Беонира, но за его внешним спокойствием я почувствовала с трудом сдерживаемую тревогу.

А вот Ребекка ее не заметила.

– Я понимаю, что тебе плевать на наши жалобы, ведь мужчины списывают такое на обычные женские капризы! Но Йона не обычная женщина, поэтому не стой, а помоги, чурбан! – голосила излишне возбудимая воительница, драматично заламывая руки.

– В первую очередь нужно зафиксировать ее поврежденную ногу, – чуть повысил голос юноша. – Пока я делаю лубки, ты можешь смочить любую тряпку в воде и приложить к ушибу на голове.

– Что с моей ногой? – внутренне сжавшись, спросила я.

Красное от волнения лицо Ребекки исчезло, сменившись контрастно бледными щеками Беонира. Он осторожно отвел растрепавшиеся волосы, упавшие мне на глаза, и тихонько пояснил:

– Мы не уверены, что это перелом… Может быть, всего лишь трещина в кости твоей правой лодыжки…

– Я не смогу идти?

– Только не сейчас, – дипломатично уклонился от точного ответа он. А потом собрался с силами и ободряюще улыбнулся: – Не волнуйся, все будет хорошо.

Я почувствовала, как Ребекка положила мне на затылок холодную мокрую тряпицу, и невольно поежилась. Пока воительница прилаживала компресс к моей голове, я попыталась определить, не повреждены ли крылья. Но спина не болела, и мне даже удалось немного ими пошевелить. «Значит, с крыльями все в порядке! – обрадовалась я. – Но вот моя нога…»

Услышав треск ткани, я слегка приподнялась на локте и увидела, что Беонир разрывает один из плащей на полосы и связывает их между собой. В этот момент рядом со мной снова очутилась лайил. Она дрожащими от волнения руками поправила повязку на моей голове и вдруг жарко зашептала на ухо:

– Ты ведь умеешь лечить… А саму себя ты можешь вылечить?

– Кажется, нет… Извини, но у меня совершенно нет сил. – Я едва не разрыдалась от острого чувства вины, затмевающего физическую боль, но вытянутая гхалией энергия еще не восстановилась. – Я сейчас не чародейка. И глаза все время закрываются…

– Не смей засыпать! – Я вздрогнула, услышав неприкрытый страх в окрике Беонира. – Тут слишком холодно. Ты можешь потерять сознание и даже умереть во время сна. Ребекка, ни в коем случае не разрешай Йоне засыпать!

Воительница сначала протестующе вскинулась, но быстро поняла, что он прав, и принялась тихонько обсуждать со мной мои ощущения, стараясь отвлечь меня от мыслей о сне. Но тут меня словно кольнуло.

– Мифрил! Что с ней стало? Она же сидела у меня за спиной… Что с ней? Надеюсь, я ее не придавила?

– Не волнуйся, – облегченно выдохнула Ребекка, и на ее губах появилась горделивая улыбка. – Она молодец. Ты знаешь, она полетела…

– Прости, но что она сделала? – недоуменно моргнула я.

– По-ле-те-ла! – внятно, по слогам повторила подруга, для наглядности комично помахав руками. – То есть она не упала вместе с тобой, а поднялась в воздух и закричала, подзывая нас. Честное слово, у нее это так здорово получилось…

Я озадаченно нахмурилась. Странно, ведь раньше наша маленькая мантикора не летала. Она просто неловко перепархивала с места на место, как, например, во время моего поединка с Найли. Так неужели моя малышка выросла?

– Мифрил взлетела… – задумчиво повторила я и, услышав загадочный шум, подняла глаза. На валуне сидела моя белая мантикора и с важным видом расправляла крылышки, самозабвенно курлыкая, словно пела победную песню.

– Она умница! – похвалил Беонир, заговорщицки подмигивая. – К тому же она не мешала нам, пока мы тебя поднимали и осматривали, а только кружила рядом в воздухе и ждала, пока ты очнешься.

– Мифрил… – Я вытянула руку вверх, и маленькая голова тут же сама наклонилась пониже, дабы мне было удобнее ее гладить. – Хорошая ты моя, взрослая ты моя…

– Ребекка, мне нужна твоя помощь, – ничего не выражающим голосом произнес Беонир, и я поняла, что своим обвинением в равнодушии воительница его обидела. – Держи ногу и прижимай к ней лубок так плотно, как сможешь. Йона, я буду бинтовать туго и, возможно, причиню тебе значительную боль. Прости меня заранее, ладно?

– Нашел за что извиняться! – Я почувствовала, как лайил крепко обхватила мою ногу и прижала в ней что-то длинное и выгнутое, кажется кусок коры. Беонир без промедления начал обматывать тканью травмированную конечность, привязывая к ней фиксирующий лубок, и я невольно закусила губу от боли, стараясь не стонать, – он действительно бинтовал туго. Закончив, юноша помог мне сесть и протянул фляжку с водой. Я же ощущала себя деревянной куклой, неповоротливой и беспомощной. На глаза навернулись слезы обиды: ничего себе Наследница трех кланов! Никчемная обуза, да и только…

– Что предпримем дальше? – будничным тоном осведомился ниуэ, тактично делая вид, будто не замечает моих слез.

– Ты о чем? – Ребекка, судя по ее интонациям, уже жалела о неосторожно брошенных словах, но гордость не позволяла ей взять их обратно. М-да… слова – это ключи. Правильно их подобрав, можно открыть любую душу и закрыть любой рот. И когда только Ребекка это поймет?

– Мы сейчас находимся в двух днях пути от «Приюта странников», где есть очаг и кровати и где мы сумеем позаботиться о Йоне гораздо лучше, нежели тут. Да в такие жгучие холода крыша над головой уже дорогого стоит. С другой стороны, если ориентироваться по нашей карте, то от выхода с территории Белых гор нас отделяет всего лишь один дневной переход. Так что же мы предпримем: вернемся назад или пойдем вперед? Предлагаю голосовать. Я – за то, чтобы спуститься и повторить подъем после полного выздоровления Йоны.

– А что скажет наша отважная воительница? – спросила я, скрывая печаль, вызванную словами юноши.

– Вот Тьма! – в сердцах буркнула Ребекка. – Ну и выбор, чтоб его мантикора три раза переварила! Хорошо, Йона, я поддержу тебя, что бы ты ни выбрала. Но, между прочим, блохастый все правильно говорит…

– Сколько срастается сломанная кость? – Я задала этот вопрос в пустоту и сама же на него ответила: – Процесс заживления может длиться больше месяца. А затем еще несколько дней мне будет дико больно ступать на ногу, я буду хромать и передвигаться крайне медленно, словно черепаха. Но что значит боль, если у нас и так почти не осталось времени? – Я прислушалась, физически ощущая, как где-то там, уже не очень далеко от нас, затухают удары Колокола Судьбы, отмеряя последние дни жизни Лаганахара. – Нет, я не могу останавливаться и тем более поворачивать назад! У меня просто нет на это права. А значит, мы идем вперед. Ну пожалуйста! – Я жалобно посмотрела на своих друзей. – Как вы этого не понимаете? – Я почти кричала от отчаяния.

– Да все мы понимаем! – проворчала Ребекка и слезливо скуксилась, то ли от жалости ко мне, то ли от жалости ко всему миру. – Но мы также понимаем, что ты жертвуешь собой ради всех нас…

– Кажется, я еще не говорил тебе, что ты очень смелая девушка? – с уважением улыбнулся Беонир. – Но помни, что обратная сторона смелости – это вовсе не трусость, как полагают некоторые, а безрассудство. Например, в той ситуации, когда человек лезет в реку в двух шагах от моста. Я верю, что ты смелая, но не безрассудная, Йона. Будем считать, ты меня уговорила: заночуем здесь и утром продолжим восхождение.

С этими словами он поднялся, высмотрел подходящее для ночлега место, относительно сухое и чистое, завернулся в плащ и лег, повернувшись к нам спиной. Через несколько секунд до нас донеслись размеренные звуки его глубокого дыхания, свидетельствующие о том, что Беонир погрузился в сон. Его самообладание просто восхищало.

Мы с Ребеккой продолжали сидеть возле слабого костерка, подбрасывая в него скудные порции топлива, достаточные для того, чтобы огонь не потух.

– Ну и чего, спрашивается, он надулся? – недоуменно вздохнула Ребекка, устраиваясь неподалеку от меня и прикорнувшей рядом Мифрил. – Я же не хотела его обидеть.

Я молчала, размышляя о женской мудрости, столь редкой в нашем мире, а потому чрезвычайно ценной. Мудрая женщина не опускается до склок, ибо понимает, что самое главное – это чувство собственного достоинства. Она избегает знакомств, ведущих к беде, и держится подальше от мужчин, которые пытаются подчинить ее себе или причинить боль. Мудрая женщина умеет отличать потенциального партнера от потенциального разрушителя своей жизни. Она понимает и чувствует разницу между проявлением мужской и женской инициативы. Знает, что любовь и страдания не одно и то же. Не упрекает слезным тоном, не стремится показать мужчине, как она несчастна из-за него. Мудрая женщина знает, что мученица непривлекательна, от нее хочется избавиться. Она не считает любимого своей собственностью. Возлюбленный, который волен уйти, когда ему захочется, всегда возвращается. Возлюбленный, который свободен в своих чувствах, всегда остается рядом. Мудрая женщина помнит: достойного ее мужчину не придется спасать. Ему не нужно помогать найти самого себя, у него нет незаживающих сердечных ран, которые ей предстоит залечить. Такая женщина не бывает подозрительной, ведь это быстро надоедает. Она неревнива, ибо ревность возникает лишь там, где чего-то недостает. Она умеет дарить себя – и делает это бескорыстно, не навязываясь и не играя чувствами. И мне очень хотелось верить, что со временем Ребекка поймет элементарные истины и станет по-настоящему мудрой женщиной!

Вскоре непроницаемое покрывало ночи полностью укрыло Белые горы, и я очутилась в царстве сонного сопения. Доверчиво привалившаяся к моему боку мантикора грела похлеще раскаленной печки. Мое сердце буквально разрывалось от недобрых предчувствий, прогоняя прочь сон, столь необходимый мне сейчас и способный подлечить мою травмированную ногу. Замерзнуть я уже не боялась, согретая исходящим от Мифрил теплом. Над перевалом вовсю свирепствовал все-таки нагнавший нас буран. Он засыпал снегом растянутый между камнями плащ, выполняющий роль импровизированного укрытия. Зафиксированная в лубок нога мешала мне устроиться поудобнее, голова болела, а мысли путались. Эта вьюжная ночь показалась очень долгой, став еще одним незапланированным испытанием, истомившим душу и истерзавшим тело. Очень хотелось хотя бы на часик забыться, отвлечься и плюнуть на все проблемы. Да, но где бы взять столько слюны?..

Утро наступило, когда я уже совсем отчаялась пережить эту ночь. Завтракали в молчании. По окончании трапезы Беонир нагнулся, легко поднял меня на руки и зашагал в сторону каменной насыпи, преграждающей спуск с перевала, оставив растерянную Ребекку в окружении сумок, дров и Мифрил, которая, впрочем, мгновенно взмыла в воздух и на бреющем полете последовала за ниуэ.

Меня еще никто в жизни не носил на руках, причем так бережно и заботливо, а поэтому вскоре я закрыла глаза и задремала, думая, что никогда не сумею отыскать подходящих слов, дабы отблагодарить искренне пекущегося о моем благополучии юношу. Ребекка, нагруженная вещами, словно ломовая лошадь, плелась позади, терзаемая переживаниями за мое здоровье и неким подобием раскаяния перед Беониром. Но когда после торопливого обеда юноша собрался снова подхватить меня на руки, она строптиво уперла руки в бока и решительно преградила ему дорогу.

– Теперь моя очередь нести Йону, – категорично заявила лайил, коротким жестом отметая любые возражения. – И хватит делать вид, будто меня тут нет, а вместо этого у вас появилась безмозглая тягловая ослица!

Услышав последние слова своей прямолинейной возлюбленной, ниуэ не смог сдержать улыбки.

– Никогда не думал, что ты настолько самокритична, – хмыкнул он, собирая мешки и оставшиеся после ночевки дрова. – Но в тот раз…

Лайил уже ловко подхватила меня за талию и под коленки, но обернулась и, бросив на жениха раскаивающийся взгляд, виновато потупилась.

– Я была неправа, Беонир. Прости меня. Идем! – И воительница тронулась в путь.

Юноша последовал за ней только через некоторое время, в течение которого он стоял и улыбался счастливой улыбкой, блаженно таращась ей вслед. Я же прикусила губу и постаралась ничем не выдать своего восторга и изумления. Подумать только, за все время их знакомства воительница впервые назвала его по имени!

– Как твоя голова? – поинтересовалась Ребекка.

– Почти прошла. Думаю, можно убрать эту противную мокрую тряпицу с моего затылка. Меня больше волнует нога.

– Болит?

– В том-то и дело, что нет. Я не могу понять, сломана ли она.

– Йона, послушай… – Нас нагнал торопливо бегущий вприпрыжку Беонир. – Может быть, приготовить какое-нибудь снадобье?

– Нет, для сращивания костей даже самой себе у меня пока недостаточно опыта. Это очень сложно… Вот если бы нашелся еще один чародей, то… – Я поспешно оборвала незаконченную фразу и примолкла, понимая всю абсурдность этого желания.

– Значит, остается крепиться и верить в лучшее! – бодро кивнул ниуэ. – Если не снизим темп, то к ночи покинем перевал и…

– И прикуси свой болтливый язык, – с угрозой в голосе посоветовала лайил, перебивая увлекшегося оптимистичными прогнозами юношу. – А то ты вечно хочешь как лучше, а получается как всегда.

– Откуда знаешь? – недоверчиво покосился юноша, не склонный сразу соглашаться с резонными доводами своей подруги.

– Женская интуиция! – многозначительно хмыкнула та и выразительно пошевелила пальцами, давая ему понять: «Не болтай, а топай давай».

Я хмыкнула, забавляясь смятением, мгновенно нарисовавшимся на загорелом лице нашего проводника. Да, Беонир часто ошибается, но о чем мы будем вспоминать в старости, если не об ошибках молодости? К тому же пресловутая женская интуиция – это поразительное чутье, которое подсказывает женщине, что она права всегда, независимо от того, права ли она на самом деле.

Я испытующе вгляделась в лица своих друзей. Беонир казался почти счастливым, если не считать вполне очевидного беспокойства за меня, а Ребекка выглядела сосредоточенной. Но теперь во всем ее облике присутствовала некая умиротворенность, словно потайные частицы ее души обрели гармонию и пришли к согласию друг с другом. Похоже, эти двое наконец-то сумели создать целостный мир внутри себя.

В течение этих дней окружающий пейзаж не изменился ни на йоту. Снегопад приобрел затяжной характер. Мы имели сомнительное удовольствие наблюдать все те же вздымающиеся над нашими головами горные пики и базальтовые валуны всех видов и размеров, между которыми каким-то чудом сумела прорасти редкая жухлая трава. Небо превратилось в сплошное туманное марево. Я так и не смогла найти объективное объяснение столь странному природному явлению. Грузные, уродливые облака постоянно извергались дождем со снегом. Единственное, что радовало, – отсутствие сильного ветра.

Но теперь, со сломанной ногой, я уже не могла получать от нашего путешествия хоть какое-то, даже самое минимальное удовольствие. Я постоянно думала, что еще весьма не скоро смогу ходить с прежней скоростью, а ведь где-то там, впереди, меня ждет четвертое испытание. Я напрасно мучилась догадками, пытаясь понять, в чем оно заключается. Каждая новая идея казалась мне еще менее реальной, чем все предыдущие. А если этот завал окажется непреодолимым и нам придется карабкаться выше? Искать обходной путь высоко в горах? Я ведь понимала, что при отсутствии хотя бы мало-мальски проходимой тропы никто из друзей не сможет передвигаться по склону горы, неся на руках мое беспомощное тело. Зря мы понадеялись на сомнительный принцип разумного пофигизма, который до этого ни разу не подводил и помогал благополучно выпутываться из передряг. Как говорится, если хорошее длится слишком долго, то оно приедается и переходит в разряд обычного. Похоже, все хорошее уже закончилось, ибо Беонир и Ребекка окончательно выдохлись, растратив последние силы, оказавшиеся далеко не безграничными.