Текст книги "Невезучие"

Вольвентрейма дразнили многие, переиначивая его имя самым невообразимым и несуразным образом. А хуже всего стало после того, как один излишне тяготевший к чтению книг по естествознанию умник начал именовать сына повелителя Вульвентреймом, раззвонив на весь оазис о забавном названии человеческого женского органа, легшего в основу нового обидного прозвища Трея. Теперь уже над жалким неудачником потешались все без исключения, даже ранее невозмутимые старейшины, и жизнь мальчишки превратилась в нескончаемую череду издевательств и унижений. Помочь Трею отныне, кроме него самого, не мог никто, включая могущественного отца. Юный дракон до глубины души возненавидел свое нелепое имя, навсегда заменив коротким и звучным сокращением, напоминающим смертельный удар тяжелого хвоста – Трей. Он научился драться, когтями и зубами отстаивая право оставаться самим собой. Пусть не сыном владыки и будущим владыкой, но существом дерзким и свободным, стоящим выше пустых обид и глупых предрассудков.

Любить Трея после этого не полюбили, но бояться стали, тщательно скрывая под язвительностью инстинктивное уважение и зависть, невольно внушаемые им молодым гордецом. Ведь Трей смело противопоставил себя всему клану, да к тому же он еще и летал куда лучше всех остальных драконов. И взрослых и молодежь чрезвычайно раздражала посадка головы Трея, всегда высоко вскинутой к столь любимому им небу, нахальный взгляд с прищуром, да еще вызов, ясно читающийся в черных глазах, обращенный ко всем и вся. Разве же таких любят? Скорее всего, со временем ему предстояло-таки снискать уважение у сородичей, причем именно то, которого добиваются ценой собственной мудрости и доблести, а не получают по наследству. И, вероятно, в будущем из Трея получился бы самый знаменитый правитель, способный в веках прославить весь драконий род, если бы в ход событий случайно не вмешалось слепое провидение, щедро приправленное изрядной дозой невезения, в корне изменив судьбу молодого дракона. Вот к чему в итоге способно привести необдуманное отторжение и изменение имени…

Такому выдающемуся летуну, как Трей, ничего не стоило, поругавшись с друзьями, подняться на крыло и запросто пересечь песчаное побережье Ундоры, с ее зелеными оазисами, облюбованными драконами в качестве постоянного места проживания. Вдосталь насладившись горячей влагой Моря Туманов, Трей перемахнул через половину Антеи и лишь слегка выдохся, достигнув прохладного и лесистого склона Младшей сестры. Холодновато, конечно, особенно для привычного к жаркой Намбудии дракона, но зато имеется стопроцентная гарантия – до гоблина надоевших сородичей здесь уж точно не встретишь. К тому же окружавшие Хрустальную долину горы всегда казались Трею довольно милым местечком, полным всевозможных еще не разгаданных тайн и приятных неожиданностей. Дракон неторопливо выбрался из чащобы, словно таран пробороздив хилый подлесок, а затем отыскал отлично прогретую солнцем глубокую низину и завалился спать, уютно утроившись в густых дебрях пышно разросшегося орешника. И спалось Трею довольно-таки сладко до тех пор, пока его не разбудили два громких голоса.

Первой реакцией не до конца проснувшегося дракона стало естественное желание вылезти из низинки и призвать к ответу шумных наглецов, банально накостыляв им по шеям. Но уже минуту спустя Трей мысленно возблагодарил Пресветлых богов, предусмотрительно даровавших ему окрас, столь гармонично сливающийся с землей и ветками кустарника. Ибо разглядеть его в пестрой цветовой гамме низины оказалось практически невозможно. А среди двух согласно сплетающихся голосов молодой дракон безошибочно опознал густой отцовский бас, преисполненный неожиданно мягкими и любезными интонациями. Обычно так разговаривают лишь с близкими друзьями. Второй голос, восхитивший Трея своей необычайной напевностью и музыкальностью, принадлежал, судя по всему, эльфу. Дракон с любопытством отвел ветку, закрывающую обзор, и пристально всмотрелся в собеседников. Эльф, обладающий необычным голосом, производил убойное впечатление, ввергая в шок своей противоречивой, поистине фантасмагоричной внешностью. В первый раз в жизни Трей увидел столь парадоксальное сочетание сияющей красоты и вопиющего уродства. Эльф, без сомнения, подвергался нападкам ничуть не реже самого Трея и поэтому мгновенно вызвал в последнем спонтанно вспыхнувшее чувство искренней симпатии. Невезучий встретил невезучего.

Едва сдерживая овладевший им восторг, Трей внимательно выслушал разговор, касавшийся сватовства к красногорской княжне. А вернее, его отец принял заказ на похищение девицы, обязавшись доставить ее прямиком в выжидательно распахнутые объятия горбатого эльфийского красавца. Трей хихикал и потирал лапы, чуть не вертясь на месте от распиравшего его энтузиазма. Едва дождавшись ухода заговорщиков, он ужом выполз из низины и с громкими воплями радости лихо закувыркался на мягкой траве. Наконец-то справедливая судьба решила исправить причиненные Трею неприятности, с лихвой вознаградив за проявленные терпение и стойкость! О нет, он ни за что не уступит отцу столь почетную миссию – раздобыть прекрасную княжну и привезти ее в Хрустальную долину. Он сам немедленно отправится в Красногорье и мастерски выкрадет девушку из тщательно охраняемого княжеского терема. Этой отчаянной проделкой Трей не только заработает дружбу и благодарность принца Тая, но и докажет всем драконам свою храбрость и умение совершать самые рискованные поступки.

«Кто не рискует, тот не пьет игристого вина!» – любят повторять гораздые на всякие умные изречения эльфы. Но при этом они лукаво умалчивают об одной важной мелочи: что же на самом деле вреднее для здоровья, вино или неоправданный риск. Об этом Трей как-то не подумал…

Даже самые могучие маги остерегаются попусту заглядывать в будущее, конечно, если для этого не возникнет особо веских причин, ибо зачем себя расстраивать лишний раз? Кому, к примеру, приятно знать точную дату своей смерти, да еще со всеми животрепещущими деталями и подробностями? Но с другой стороны, жизнь – штука суровая, а на компромиссы жадная. С жизнью возможны всего два варианта взаимодействия: не привыкнешь к ее выкрутасам – подохнешь, не подохнешь – привыкнешь. Подыхать мне не хотелось категорически, для столь печального исхода событий я была еще слишком молода. Кстати, если разобраться, излишками дурного оптимизма, так мешающими формированию нормального инстинкта самосохранения, я не страдала никогда, прекрасно понимая, что самым жизнелюбивым является отнюдь не тот, кто первым крикнет «ура», а тот, кто последним скажет «хана». Но вот что прикажете делать с неисправимыми и обязательными чертами любой бабской натуры – въедливостью и любопытством? И поэтому, абсолютно подтверждая мудрую истину, называющую молчание единственным золотом, не ценимым женщинами, я, хоть и отдавала себе отчет в опасности подобного решения, чисто из вредности открыла рот и выдавила хриплое «да».

Смотрящая сквозь время кисло улыбнулась и начала кропотливо переворачивать карты…

– Так, – бормотала она себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь, – посмотрим, что нам выпало. – (И тут я поняла, что мучающее эльфийку любопытство ничуть не уступает моему, ведь она тоже принадлежала к числу представительниц женского пола). – Каких Воинов Судьбы нам преподнесет волшебная колода? – Старуха переворачивала цветасто размалеванные квадратики и прилежно размещала их ровным рядком.

Первой рядом с изображением Девы появилась картинка, явившая моим потрясенно расширенным глазам нечто когтистое, крылатое и хвостатое.

– Чудовище! – уверенно пояснила старуха.

Второй открылась карта с отвратительным обликом несуразного, сгорбленного человека.

– Урод! – прокомментировала эльфийка.

Третья картинка показала женщину в плаще.

– Ведьма! – объявила Смотрящая, мрачнея все больше.

На четвертой карте красовался величественный мужчина, пугающий противоречивым контрастом огромных оскаленных клыков и роскошной короны на голове.

– Высший коронованный вампир! – уже не сдерживая овладевшего ею отчаяния, громко ахнула эльфийка. Она испуганно зажала между колен дрожащие от ужаса руки и посмотрела на меня, как на приговоренную к казни преступницу.

Я прикусила губу и сама открыла последнюю, шестую карту. На ней оказался нарисован черноволосый красавец с красными глазами.

– Злодей! – каркнула старуха.

Две женщины, молодая и старая, сидели друг против друга, с отвращением взирая на разложенные между ними карты.

– Никогда не видела более худшего расклада, – печально призналась Смотрящая. – Шесть персонажей: Дева, Чудовище, Урод, Ведьма, Высший вампир и Злодей! Из всей колоды они менее всего подходят на роль Воинов Судьбы! Пресветлые боги, хотелось бы мне знать, почему нам не выпали прекрасные рыцари и светлые маги?

Я посмотрела на старуху с немым отчаянием во взоре и шмыгнула носом, на глаза наползали слезы горечи и обиды. Мне что, не повезло в очередной раз? До такой степени не повезло? Ну-у-у, это уже нечестно…

– А переиграть нельзя? – робко поинтересовалась я.

Эльфийка глянула на меня жалостливо, будто на стукнутую по голове идиотку:

– О чем ты там лепечешь, девочка, это же Расклад Судьбы!

Я шмыгнула носом еще громче.

– Ну ладно, – обманчиво бодро провозгласила Смотрящая, – давай откроем ваше прошлое и будущее, авось там проявится что-нибудь хорошее… – И, не тратя понапрасну времени, она перевернула карту, лежащую над Девой. – Тролль! – ликующе рассмеялась старуха, демонстрируя мне изображение косматого воина с дубинкой. – Ай да Логрин, не ошибся-таки!

Я недоуменно свела брови на переносице:

– А он-то ко мне каким боком относится?

– Это твой настоящий отец! – торжественно объявила эльфийка.

Я протяжно присвистнула. Скажем прямо, особого шока я не испытала. Ходили при княжеском дворе всяческие слухи о том, что, мол, батюшка Елизар мне не родной, а я ему дочка не кровная, а приемная. И что матушка моя и не человек вовсе… И, дескать, так она с батюшкой и не ужилась, а отправилась вскорости после моего рождения к одной лесной лекарке раны долечивать, да так и не вернулась. А что с ней далее приключилось – никому не ведомо. К батюшке с такими вопросами я соваться не осмеливалась, замечая, как темнеет его лицо при малейшем упоминании имени Феррис, но еще с десяти лет дала себе клятвенный зарок – в нужный час разобраться во всей этой смутной истории. И вот, похоже, нужный час настал…

– Ну если мой родной отец столь непригляден собой, то понятно, откуда у меня взялась этакая гадкая склонность к прыщам! – неловко пошутила я.

Лекарь у меня за спиной одобрительно хмыкнул и легко прикоснулся к кончику моего носа своим точеным ухоженным пальцем. Нос тут же перестало печь. Я благодарно кивнула.

– Венец повелителя! – Не отвлекаясь на мои шуточки, старуха перевернула карту, лежащую над Чудовищем. – О-о-о, – многозначительно протянула она, – наш зверь происходит из царского рода!

Уж не знаю, как самой Смотрящей, а мне этот факт не прояснил ничегошеньки. Скорее, запутал меня еще сильнее.

Над Уродом разместилась карта блуда, над Ведьмой – незаконченной учебы, над Высшим вампиром – потери близкого человека, над Злодеем – убийства (что выглядело вполне логичным). Эльфийка откинулась на спинку кресла и издалека полюбовалась незаконченным раскладом. Саркастично так полюбовалась.

– Мило! – буркнула она, смотря куда угодно, но только не на меня. – Одним словом, мило! Прямо не Воины Судьбы, а, скорее, кучка наемного отребья самого вульгарного пошиба!

– Мама, – строго одернул ее лекарь, – не пеняй на судьбу. Ты ведь сама не раз мне говорила, что ничего в жизни не дается так дешево, как нам того хотелось бы. А просто так даже кошки не котятся. К тому же грехи прошлого не всегда омрачают будущее.

– Ну-ну, – желчно проворчала старуха, – не верю я что-то в это светлое будущее! – Она тяжело вздохнула и начала открывать карты, лежавшие ниже Воинов Судьбы.

Под Девой (то есть подо мной) оказалась свадьба, под Чудовищем – перерождение, под Уродом – бесконечность, под Ведьмой – карта, имевшая, по словам эльфийки, два значения – Костер и Сила, под Вампиром – власть, а под Злодеем – потеря себя.

Теперь уже растерялся и озадачился даже неизменно верящий в удачу лекарь, а я так и вообще категорически отказывалась понимать хоть что-нибудь мало-мальски значимое. Все происходящее здорово смахивало на глупую и очень жестокую игру. Смотрящая обреченно махнула морщинистой рукой и, торопясь досмотреть расклад, рывком открыла лежащие справа от нее карты. На нашей стороне оказались: Дружба, Боги и Случай.

– Ну это еще ничего, – немного оживилась старуха. – Коль Пресветлые боги на вашей стороне, то еще можно надеяться на благоприятный исход задуманного предприятия. А вот что против вас. – Она неохотно перевернула размещенные слева карты. – Чернокнижник, Невезение и… О, спаси нас Аола! – Смотрящая мертвенно побледнела и, пребывая в состоянии близком к обмороку, уронила на пол последнюю из трех картинок.

Лекарь бросился к матери и начал расторопно хлопотать, умело массируя ей виски и поднося к носу склянку с каким-то остро пахнущим зельем. Пользуясь суматохой, я быстро нагнулась и подняла кусочек картона, путано залитый концентрическими сгустками непроницаемо-черной краски…

– Что это? – Я вертела карту так и сяк, не способная самостоятельно идентифицировать диковинное изображение. – Похоже на бесформенную кляксу или ураган…

– Это Ветер Инферно! – глухо простонала Смотрящая, приходя в себя. – И не стану обнадеживать тебя попусту, во всей колоде нет карты страшнее. Я не знаю, что она означает на самом деле, но рядом с ней даже Смерть – мелочь, ерундовый пустяк. По сравнению с Ветром Инферно быстрая и безболезненная смерть покажется милостью судьбы. Еще ни разу эта ужасная карта не выпадала ни в одном раскладе, а теперь…

Откровения старухи неожиданно прервал громкий женский голос, выкрикивающий угрозы и сыплющий отборными ругательствами. Полог шатра стремительно взлетел вверх, чуть не оторвавшись напрочь, и во входном проеме картинно нарисовалась необъятная туша, неряшливо обтянутая запачканным мукой передником. В толстых руках разгневанной бабищи угрожающе покачивалась увесистая, потемневшая от длительного употребления скалка, более смахивающая на багор. Увидев нежданную посетительницу, эльфийка испуганно икнула и мгновенно приняла прежний вид, вновь став молодой и привлекательной. Я заинтересованно замерла.

– И где эта ваша калдовщица демонова, чтоб ее наизнанку выворотило и торкнуло?! – требовательно взревела баба, воинственно колыхая гороподобным бюстом и топорща самые настоящие усы, украшавшие ее верхнюю губу. – Да я из нее самой щаз волшебное зелье сварганю! – Слова выразительно подкрепил смачный шлепок, возникший от соприкосновения скалки и широченной веснушчатой ладони. – Елфы недоделанные, едрить их через коромысло! – Вторая реплика полетела в сторону лекаря, тоже струхнувшего не на шутку и робко жмущегося к креслу.

– Что случилось, уважаемая дама? – вежливо спросила Смотрящая, изо всех сил стараясь не выказывать своего панического страха.

– Вот ужо я тебе щаз дама так дама! – скандально пообещала баба, с трудом протискивая свои обросшие глыбами жира бедра в узкий входной проем.

У эльфийки даже уши побелели от негодования.

– Неужели средство не помогло? – недоверчиво вопросил лекарь, пятясь и жертвенно прикрывая собой растерянно вросшую в кресло мать.

– Отчего же не помогло, еще как помогло! – похоронным колоколом прогудела бабища, обрушивая на стол могучий удар скалки.

Стол протестующе заскрипел. Расклад Судьбы посыпался на пол…

– Так чего же вам от нас еще нужно?! – тоненько завопила эльфийка. – Муж-то ведь вернулся?

– Вернулся! – злобно провыла баба. – Первый с кладбища вернулся, пять лет назад как похороненный…

Эльфы дружно взвизгнули. Баба зарычала голодной волчицей и с ненавистью набросилась на несчастную эльфийку, метя скалкой ей в голову. Лекарь лающим голосом выкрикнул какое-то заклинание… По всей округе жутко завыли растревоженные собаки… Баба перевернулась на лету, стремительно превращаясь во что-то мелкое, мохнатое и зубастое… Я свалилась со стула и пребольно ударилась о ножку стремительно разваливающегося стола, успев подобрать карту, которая (как мне казалось) лежала последней в Раскладе Судьбы и должна была обозначать итог всего. Тайком от всех, краешком глаза, я взглянула на картинку. На ней красовалось пробитое стрелой сердце.

«Любовь! – с восхищением поняла я. – Ну ради этого стоит рискнуть собственной жизнью и побороться с вашим страшным Ветром Инферно…»

Меня отвлекла исступленная перебранка эльфов.

Лекарь стоял подле обломков стола, одной рукой держась за голову, а второй поднимая за хвост взъерошенную черную крысу, остервенело щелкающую оскаленными челюстями.

– Убей немедленно эту грымзу! – негодующе топала ногами Смотрящая. – Тварь с таким омерзительным характером просто недостойна жить на белом свете!

Услышав сей беспощадный приказ, крыса заверещала еще отчаяннее и принялась вырваться с удвоенным старанием.

– Не могу! – жалобно отнекивался лекарь. – Я ведь не некромант, я давал клятву лечить и спасать, а не убивать!

– Тогда я сама это сделаю, – кровожадно заскрежетала зубами эльфийка. Она выхвалила крысу из рук сына и ловко размахнулась мохнатой тушкой, намереваясь размозжить ее дурную голову об угол стола…

Но я практически в самое последнее мгновение успела перехватить тушку несчастного животного, вырвала из пальцев Смотрящей и опустила в нагрудный карман своего потрепанного кафтана. Поняв, что сейчас я являюсь ее единственным защитником, крыса благодарно замолкла, прижимаясь ко мне всем тельцем и лихорадочно дрожа.

– Забираю на перевоспитание! – Я заговорщицки подмигнула лекарю. – Нарекаю Грымзой!

Эльф коротко, понимающе хохотнул. Смотрящая недовольно надула губы.

– Ты, Дева… – Ее острый взгляд оценивающе скользнул по моей растрепанной фигуре, подмечая все: и драный под мышкой кафтан, и грязные сапоги, и разлохмаченные, словно соломенные жгуты, косы, и сабли за спиной. – Не очень-то ты на нее похожа!

Я и сама отлично понимала, что более всего смахиваю сейчас на безродную оборванку, а отнюдь не на избранницу судьбы, которой предназначено собрать свою пусть маленькую, но все-таки боеспособную армию и спасти мир от грядущей гибели. Поэтому я решительно вскинула подбородок и дерзко улыбнулась.

– Не ты ли обещала мне помощь богов, Смотрящая сквозь время?

– Я! – оторопело подтвердила эльфийка, буквально обомлев от моей вызывающей наглости.

– Вот и благослови тогда, я готова стать Воином Судьбы!

Я нахально подставила лоб, и Смотрящей не оставалось ничего другого, как коснуться его осторожным напутственным поцелуем. Грымза высунула из кармана черную мордочку и сварливо пискнула. Я хмыкнула, упихнула крысу обратно, на прощание благодарно улыбнулась доброму лекарю и вышла из шатра.

А эльфийка долго смотрела вслед княжне, обеспокоенно качая головой. Ее пальцы импульсивно гладили поднятую с пола карту. Настоящую карту, обозначавшую окончание Расклада Судьбы, а вовсе не ту, которую по ошибке подобрала Рогнеда…

Глава 6

В княжеских хоромах царили тишь, гладь да божья благодать. Опосля обеда времени миновало не боги весть сколько, до ужина оставалось еще часа четыре, поэтому делать было совершенно нечего. По закрывающей окно слюдяной пластине рассеянно ползала не по-летнему сонная муха, оглашая палаты монотонным сердитым жужжанием. Вторым звуком, удачно сочетающимся с однообразными мушиными руладами, стал храп престарелого боярина Акакия, мирно почивавшего на скамье в углу, полулежа навалившись на тяжелый резной посох. Высоченная горлатная[7]7
  Традиционный головной убор знатного боярина, сшитый в форме высокого цилиндра из куньего или собольего меха.


[Закрыть] шапка давно съехала боярину на нос, обеспечивая хороший резонанс и придавая храпу недостающую задушевность и звучность. Исполнение обязанностей дежурного по княжеской палате среди бояр всегда считалось чрезвычайно важным и престижным. Да и нужной, как ни крути. А иначе кто по надобности князю-государю яблочко моченое поднесет али кваса ковш? Хотя если дряхлого и хромого Акакия за квасом послать, то немудрено и от жажды помереть, пока дождешься. Поэтому боярина не будили и за нерадивость не совестили. И то лучше храп слушать, чем его бесконечные разговоры про времена стародавние да славные.

За накрытым камчатой скатертью столом (симметрично заляпанной липкими потеками сладкого эльфийского вина) сидел сам светлый князь Елизар, по-домашнему вольготно сдвинувший на лысеющий затылок изукрашенный лалами[8]8
  Рубин.


[Закрыть] и яхонтами[9]9
  Здесь: сапфир.


[Закрыть] венец. Ворот шелковой, лимонно-желтой рубашки не сходился на мощной шее, красный, отороченный куньим мехом кафтан небрежно сброшен на пол. Округлое сытое брюшко представительно оттопыривает дорогой шелк. Сафьяновый сапог нетерпеливо постукивает по полу, поджидая, когда княжич Елисей осмелится сделать следующий ход. А княжич сидит ни жив ни мертв, треплет свои геройские бинты да думу тяжкую думает – куда бы поудачнее фигурку на игральной доске передвинуть, чтобы батюшка остатки его армии в углу не зажал, партию не выиграл и заслуженный щелбан Елисею не отвесил. Ибо и проигрывать зазорно, и уж дюже тяжелая у батюшки рука!

С самого утра (разумеется, с перерывом на обед) от безделья и лени превеликой в княжеских палатах шла игра в любимые Елизаром «Сапоги и лапти», а играли, вестимо дело, на щелбаны. Разгромленные в пух и прах братья-близнецы Будимир и Святомир скромно притулились на приступочке трона, покаянно почесывая отбитые лбы. Ох и силен же был князь-батюшка в «Сапоги и лапти» дуться! Княжичи синхронно потирали одутловато распухшие чела, украшенные одинаковыми, надо признать, весьма изрядными шишками. Только у Будимира – справа, а у Святомира – слева. Елисей иногда тревожно вскидывал томные ресницы, с печальным предчувствием поглядывал на проигравших, слабонервно сглатывал и задумывался еще пуще. По палате, лихорадочно топча красную ковровую дорожку, маятником слонялся еще один княжич – Гвидон, следующий претендент на разгром и шишку. Близнецы Гвидона недолюбливали в открытую, резонно считая чистоплюем и неженкой.

– Эй ты, Ган… тьфу, Динь-Дон, прекрати шарашиться туда-сюда! – глумливо прикрикнул Святомир, свирепо зыркая в сторону младшего брата. – Вертишься, понимаешь, как вошь на гребешке, а у меня и без тебя в голове гудит, аки на храмовой звоннице!

Княжич остановился, заученно куртуазно отставил тонкую лодыжку, затянутую в модные эльфийские штаны в облипочку, и язвительно усмехнулся:

– Звенит – значит, это у тебя там пустота образовалась!

– Ты мне поговори еще, сопляк! – обиженно рявкнул Будимир. – Взяли, понимаешь, эльфийскую моду на бесстыжие штаны, смотреть противно! У одного портки до колен кожаные, перьями да рюшками кружевными обшитые, у другого – трусы красные поверх синих рейтуз… Тьфу на вас, охальники! – Но плюнуть Будимир не решился, побоявшись испачкать парадный красный ковер.

– Ой-ой, кто бы выступал! – мстительным речитативом завел Гвидон. – Забыли, что ли, как батюшка дал вам, сыновьям старшим, по стреле, вывел в чистое поле да велел стрелять куда глаза глядят, невест себе искать? Все равно, мол, на всех принцесс не напасешься. Так ладно Всеволод попал на боярский двор, а Добромил – на купеческий. Ты же попал в свинарник, а Святомир и вообще тебе в мягкое место…

Услышав упоминание о своем позоре, близнецы с кобелиным рычанием вскочили на ноги.

– Фу, сидеть! – властно гаркнул князь. – Не видите, что ли, брату думать мешаете!

Елисей что-то жалобно промычал, на носу у него повисла крупная капля пота.

– Лошадью ходи, надёжа-княжич! – напряженным шепотом на всю палату подсказал чародей Ерофил, один из двух княжеских советников, бдительно следивший за партией.

– Не слушай его, краса-княжич! – тут же взвыл Никодим, чисто из чувства соперничества и желания насолить давнему недругу. – Латника выдвигай!

Елисей растерянно завозился на лавке. Капля сорвалась с носа и упала на доску. Князь хохотнул густым басом и под столом несильно, а более для острастки пнул сына жестким носком сапога:

– Ходи уж, рохля!

Елисей зажмурил глаза, схватил всадника и от балды, вслепую, переставил на несколько клеток вперед.

– Болван! – мстительно констатировал отец. – Мой копейщик бьет твоего всадника. Ловушка тебе и разгром! – Он беспощадно вытянул толстые пальцы и одарил княжича полновесным трескучим щелбаном.

Елисей плаксиво взвыл и свалился со скамьи.

– А ну, подь сюды, сынку! – Князь поманил к себе Гвидона, видимо еще не исчерпав запланированный лимит фофанов.

Но княжич боязливо моргнул, поежился, сбледнул с лица и опрометью бросился вон из палат. Елизар запрокинул голову и бурно заржал, донельзя довольный собственной удалью.

– Это все чародей виноват, он подсказал! – оправдывался с пола Елисей, по лбу которого медленно расплывалось большое синюшное пятно.

– От служителей Смерти одно зло! – высокомерно изрек первосвященник Аолы, надменно оттопыривая слюнявую губу.

– Да уж конечно! – вредно хмыкнул чародей Ерофил. – Мы, служители королевы Смерти, наделены могучей магией и знаниями. Умеем превращать воду в вино и глину в хлеб! А другие, – он обвиняюще ткнул кривым мизинцем в сторону волхва, – только и могут, что кислород в углекислый газ, да пищу в г…

Толстый волхв обиженно засопел, хватая на изготовку свой посох, увенчанный звездой – знаком богини Аолы. Тощий, но высокий и жилистый чародей Ерофил ответно вскинул свой, с черепом на конце.

– А ну тихо, длиннополые! – сердито прикрикнул князь. – И чего вас вечно мир не берет? Ведь служите двум сестрам-богиням, а лаетесь ежедневно хуже дворовых псов. Быстро помиритесь!

Волхв демонстративно нагнул голову, сквозь зубы на всякий случай проклиная ненавистного чародея. А служитель Смерти дождался, пока первосвященник отвернется, и смачно харкнул ему на подол рясы.

– Ну, значит, закончим с развлечениями! – решил самодержец, нехотя отодвигая доску.

К «Сапогам и лаптям» он пристрастился давно, самолично и вполне удачно переделав на упрощенный лад правила известной, но шибко заумной эльфийской игры. Приказал выточить из дерева две армии, состоящие из латников, лучников, всадников, копьеносцев, воевод, а также двух князей и княгинь. Одну армию обули в сапоги, другую – в лапти. Дюже завлекательно получилось. И теперь в требующую неслабой смекалки игру резалось все Красногорье, увлеченно двигая фигурки по расчерченной на клетки доске.

– Перейдем к делам государственным! – важно изрек Елизар. – Чего у нас там неотложного накопилось?

– Да вот, челобитные, – подал связку бумаг Никодим. – Глянь, батюшка!

– Опять, поди, сплошные жалобы на княжну Рогнеду? – догадливо хмыкнул Елизар, скорбно шелестя бумагами.

– Не без этого, князюшка! – наветливо поддакнул Ерофил.

Ретивая княжна уже всем плешь начисто проела, одинаково изобретательно доставая обоих священников, постоянно издеваясь над их фанатизмом и строя всяческие каверзы. Особенно сердился на шебутную девицу Никодим, не без оснований подозревавший ее в причастности к пикантному происшествию на сеновале.

Князь хмуро глянул в челобитные, сердито смял свитки и обреченно подпер голову кулаком.

– А вы чего посоветуете? – устало спросил он у священников.

Волхв и чародей переглянулись. В отношении княжны они всегда отбрасывали свои обычные разногласия и действовали на удивление слаженно.

– Замуж ее отдать надобно! – хором провозгласили Ерофей и Никодим.

– Сам знаю, чай, не тупой! – разочарованно крякнул князь. – Тоже мне, умники, открыли Ундору. Да вот за кого? От нее ведь женихи как наскипидаренные бегают… Рогнеда у нас та еще невеста! Хоть за эльфа ее, ха-ха, – князь кисло усмехнулся, – сватай!

– Батюшка, – в унисон завыли близнецы Святомир и Будимир. – Сейчас как раз посольство эльфийское в столице гостит. Дык ты уж окажи нам божью милость, сосватай за нас пару самых что ни на есть завалящих эльфиечек, уж больно они все смазливые да пригожие.

– И мне! – обделенно вякнул из-под стола Елисей. – Я тоже хочу!

– Цыц, жеребцы озабоченные! – гневно прикрикнул отец. – Да кто ж их за вас отдаст-то, за остолопов!

– Негоже это, людям да с эльфами! – обличающе стукнул посохом волхв.

– Стыд и позор! – согласно поддержал чародей, по-козлиному вредно тряся жидкой бороденкой. – Не по закону это!

Княжичи отчаянно заканючили.

– Пшли вон, паскудники! – рыкнул Елизар, бесцеремонно выставляя сыновей за дверь. – Совсем вы мне со своими эльфийками надоели… А вот, однако, видал я вчера на ярмарке, – он покраснел и дернул ворот рубахи, будто ему внезапно не хватило воздуха, – зеленоглазую одну! Ох и хороша девка, доложу я вам! Глазищи – во, что твои плошки, коса землю метет, платье словно вторая кожа – ничего не скрывает, а сама бедрами так и вертит…

– Срамота! – шумно сглотнул Ерофил, тяжело ворочая выпирающим кадыком. – Как есть искушение демоново! А перси-то у нее большие ли?

– Точно, перси у бабы – самое главное достояние! – авторитетно поддержал его Никодим, громко сопя, натужно дрыгая упитанным чревом и сжимая ноги так, словно у него резко засвербело в чреслах.

– Да в двух руках не поместятся! – наглядно показал Елизар, оттягивая на себе рубаху.

Священнослужители восхищенно расширили глаза.

– Так, может, мы себе это, позовем эльфиечек-то? – похотливо подмигнул князь. – Только, чур, при княжичах молчок, ни слова об эльфийских девках!

– А-а-а! – в три рыла обиженно взвыли подслушивающие под дверью княжичи.

Елизар ругнулся, лично подбегая к порогу и хлопая тяжелыми дубовыми створками прямо по отбитым лбам.

Княжичи табуном ломанулись по переходу в свой флигель. Вскоре издалека донеслись рассыпчатые переборы гармошки, сопровождавшиеся лихим треньканьем балалайки, а молодой и звонкий голос издевательски завел охальную частушку:

 
Наш священник Никодим —
Диковат и нелюдим!
Ох не любит он народ,
Баб же любит только в… —
 

последнее слово заменил громкий издевательский свист.

Ерофил язвительно хмыкнул и с чувством огромного личного превосходства покосился на неприлично обсмеянного волхва. Первосвященник сердито набычился. А задорный голос продолжил:

 
А священник Ерофил —
Чародей и некрофил!
Ох не любит он народ,
Он лишь трупы любит в… —
 

финальный свист поднялся на два тона выше.

Отомщенный Никодим показал чародею язык. Князь насмешливо фыркнул, покровительственно поглядывая на обоих священнослужителей. И тут донельзя обнаглевший голос вдруг покусился на святое:

 
Ну а князь наш Елизар
Про эльфиек вел базар!
Да забыл один момент —
Он давно уж импо…
 

– Чего?! – истошно завопил князь, возмущенно топая ногами. – Ну нет, это уже ни в какие ворота не лезет! Я же запретил петь сочиненные княжной бесстыжие частушки! Так кто посмел меня ослушаться? Схватить баламута, батогами на конюшне отодрать…