Текст книги "Лицо для Сумасшедшей принцессы"

Глава 8

В своем роде, Аберон оказался весьма талантливым правителем. В течение нескольких истекших месяцев, он сумел полностью переустроить привычную, укоренившуюся за столетия, жизнь Поющего острова. Он основал магическую академию некромантии, облагодетельствовал пару-тройку торговцев, занимающихся распространением контрабандно ввозимых волшебных артефактов, и повсеместно запретил песни и танцы, которые альбинос на дух не переносил. « Музыку придумали бездельники, увиливающие от работы!» – глубокомысленно изрек король. С тех пор Поющий остров замолчал. Но Холодный испытывал щемящее чувство беспокойства, усиливающееся с каждым днем. Принц Астор, оказавший ему военную помощь и выделивший для надзора за островом десяток полков всецело преданных своей семье демонов и горгулий, и по причине подобного расклада сил ставший фактическим правителем, использующим Аберона как подставное лицо или ширму – не торопился делиться с альбиносом дальнейшими планами на будущее. Мнимый король бессильно кусал локти, маясь неосведомленностью и дефицитом информации. Хрустальный шар показывал ему мутные, отрывчатые и в высшей степени непонятные картины происходящих событий. Странные – но, наводившие на определенные размышления. А не продешевил ли Аберон? Холодный отчетливо понимал, что Дети холода давно вышли за пределы Края Тьмы, ведомые все возрастающей мощью своего ужасающего бога. Ледяной бог беспрестанно нуждался во все в новых и новых порциях свежей крови, каждая из которых приближала час его окончательной победы. Ледяные ярлы легко подавили слабое сопротивление кентавров, почти стерев с лица земли остатки этого несчастного народа, и уверенно продвигались в глубь королевства людей. Армия демонов Астора, после того как гранд-мастер выполнил условия выдвинутые тварями, даровав им две жертвы, стала для Ледяных ярлов не союзником, а всего лишь очередной пищей. Твари стужи не признавали никаких соглашений и не нуждались более в чьей-либо помощи. От бдительного ока Аберона не ускользнула бессильная растерянность, овладевшая великим магом-демоном, и эльф задумался – а не пора ли каким-нибудь способом переметнуться на сторону Ледяного бога? Пока еще не стало слишком поздно… Король так же был в курсе всех шагов, предпринятых его сумасбродной, рыжеволосой племянницей – но не придал им особого значения. Ну что может противопоставить одна, пусть и ненормально отважная девчонка, разрушительной силе Ледяного бога?

Аберон неподвижно сидел в своем рабочем кабинете, невидящим взором уставившись в лежащую перед ним, открытую книгу. Мысли короля витали далеко, отвлекшись от бесполезного сейчас магического манускрипта. У ног владыки скорчился уродец Гнус, не решающийся прервать затянувшееся молчание. Наконец Холодный тяжело вздохнул, его тусклые, устремленные в одну точку глаза, оживились:

– Ну а ты, дружище, что обо всем этом думаешь?

Гнус, как обычно – обряженный нелепо и вычурно, пестрым комком выкатился на середину комнаты:

– Нужно перейти на сторону тварей и более того, попробовать разгромить ослабевшего принца демонов. Наверняка, после его гибели найдется много чем поживиться и в плане магии, и в плане богатства!

Аберон вздрогнул. Он и сам планировал предать, бросить терпящего поражение Астора, но ударить в спину вчерашнему союзнику… да такого Холодный не додумался! Он по-новому, пожалуй, даже немного уважительно, посмотрел на кривобокую фигуру трезвомыслящего любимца:

– Оттуда в таком маленьком и болезненном существе столько злости и подлости? – удивленно и в какой-то степени риторически спросил король, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А я концентрированный! – гадко хихикнул Гнус. Его крохотные, глубоко посаженные глазки засветились мерзким вожделением:

– А после всего, твое величество отдаст мне свою родственницу – рыжую Ульрику?

Аберон сразу же вспомнил о сердечной слабости, столь явно и совершенно не вовремя испытываемой Астором к Сумасшедшей принцессе, и вздрогнул вторично. Скорее всего, коснись дело вопроса жизни и благополучия этой юной особы, принц еще найдет в себе силы побороться с кем бы то ни было. Не говоря уже о том, что боевой тандем принца и принцессы, если он вдруг когда-нибудь возникнет, может составлять весьма ощутимую угрозу для любого существа, окажись оно хоть самим Ледяным богом. И Холодный искренне понадеялся, что идея подобного союза никогда не воплотиться в реальности, потому что абсолютно не доверял ни Рыжей, ни великому демону.

– А зачем тебе моя племянница? – спросил он у гнома, возвращаясь к временно утерянной нити разговора.

– Рыженькая, страшненькая, но миленькая! – плотоядно облизнулся Гнус, его тощие пальцы рефлекторно зашевелились сами по себе, напоминая паучьи лапы. – Люблю девственниц!

« Слышал бы тебя сейчас Астор! – мысленно усмехнулся Аберон. – Если бы твои похотливые идеи достигли ушей влюбленного демона, тот быстро избавил бы тебя от причинного органа, а вместе с ним – и от бремени плотских желаний»

– Принцесса слишком опасна, – сказал он вслух. – Не забывай, что она доводится внучкой самой королеве Смерти.

– Тем лучше, – довольно ухмыльнулся уродец. – Ненавижу всю ее поганую семейку, ненавижу покойного короля Шеаррана, ненавижу ее матушку Альзиру…, – Гнус не успел договорить.

Воздух в центре комнаты неожиданно сгустился, образовав белесое, слабо светящееся пятно. Гнус с перепуганным воплем откатился в угол и спрятался за массивную серебряную статую. Аберон пораженно мигнул, неотрывно наблюдая за происходящим. Кто-то смело и самоуверенно творил окно пространственного перехода, с четкостью и быстротой – наглядно выдававшими навыки опытного архимага. Сгусток тумана уплотнился и принял форму дверной арки, щедро украшенной позолотой и резными виньетками. Холодный насмешливо фыркнул – нужно быть либо безмерно глупым, чтобы в пустую тратить силы на воспроизведение декоративных, никчемных деталей отделки, либо… тут до альбиноса наконец-то дошла суть происходящего, он запоздало ахнул и рухнул на колени. Потому что подобным, почти неограниченным запасом энергии, кроме всех известных королю чародеев, мог обладать только один маг, вернее – магичка. Созданная из пустоты дверь бесшумно распахнулась. Стройная женская ножка, обутая в туфельку из кожи саламандры, мелькнувшая в высоком разрезе полупрозрачной, серебристой юбки, шагнула на ковер королевского кабинета. Женщина, не оборачиваясь, щелкнула пальцами, и дверь мгновенно исчезла. Незнакомка спокойно пересекла комнату, не дожидаясь приглашения – величественно уселась в опустевшее кресло, где еще минуту назад сидел сам Холодный и кончиками белоснежных, тонких пальцев, сняла полумаску, прикрывавшую ее лицо. Аберон затаил дыхание, не смея поднять глаза.

– Посмотри на меня! – властно потребовала женщина низким, грудным голосом.

Аберон несмело поднял взор. Густые, вьющиеся, цвета беззвездной ночи локоны обрамляли узкое лицо, каскадом падая на плечи и спускаясь до пояса. Умопомрачительно глубокое декольте являло почти не закрытую тканью грудь, казалось, выточенную из бесценного розоватого мрамора. Огромные черные, опушенные самыми длинными в мире ресницами, очи – смотрели холодно и высокомерно. Вишневые губы, пухлые и аппетитные, сложились в несмешливую улыбку. В мертвой тишине было слышно, как притаившийся в углу Гнус жадно сглотнул и шумно перевел дух, завороженный недоступной красотой нежданной гости. Женщина правильно расценила услышанные звуки и весело расхохоталась:

– Нравлюсь?

– Госпожа, – урод на карачках подполз к красавице и униженно распростерся у ее ног, лобызая острый кончик кокетливо выставленной туфельки, – твой смех напоминает стук бесценных алмазов по золотому блюду…

Женщина довольно усмехнулась и милостиво протянула Гнусу свою лилейную кисть, позволяя безобразным губам запечатлеть на ней верноподданнический поцелуй.

« Да она всего лишь самовлюбленная эгоистка!– с ужасом понял Аберон. – И этой пустоголовой женщине повезло встать у кормила власти и выпала возможность вершить наши судьбы? Спаси нас, благое провидение!»

И правда, было от чего испугаться. Женская глупость во много раз превосходит мужскую, ибо всегда найдутся корыстные льстецы – ей бесконечно потакающие. Женская жестокость во много раз превосходит мужскую, ибо даже самый жестокий мужчина способен пощадить женщину, но женщина мужчину не пощадит никогда. И наконец, женская ненависть во много раз превосходит мужскую, потому что озлобленная женщина чаще всего, быстро забывает справедливую причину, движущую обидчиком, но саму обиду помнит вечно. Спасите нас боги от дур, и еще более – спасите от красивых дур дорвавшихся до власти, опасных вдвойне…

Все эти мысли с быстротой молнии промелькнули в мозгу расстроенного Аберона, потому что он уже понял, кем на самом деле являлась его незваная гостья.

– Ну, – требовательно прикрикнула женщина, – а ты чего ждешь?

Усилием воли, король заставил себя склониться и вскользь чмокнуть кокетливо подставленную руку. Женщина откинулась на спинку кресла с видом сытой кошки, объевшейся жирной сметаной.

– Итак, – теперь в ее голосе явственно слышались удовлетворенно-мурлыкающие нотки, – кто-то совсем недавно упоминал, как сильно он ненавидит принцессу Альзиру!

Аберон недовольно покривился. Как ни недолюбливал он свою умалишенную сестру, но все же, с родственниками он предпочитал разбираться сам, без вмешательства вездесущих демонов. Грязное белье на людях не стирают, сор из избы при посторонних не выносят, а тем более – из избы королевской. Но гостье, похоже, оказались совсем неведомы куртуазные правила приличия, хотя бы показные, которых так любил придерживаться щепетильный и брезгливый эльф.

– Госпожа Ринецея, – король старался совместить всю доступную ему вежливость с минимально отпущенными ему в данной щекотливой ситуации крохами собственного потрепанного, марионеточного авторитета, – я полагаю, что члены королевской семьи рода эль-Реанон ни в коей мере не подходят в качестве объекта для грубых шуток.

– А мне начихать, чего ты там полагаешь, – нахально, нарочито грубо, почти выплюнула демоница. – Ты сейчас находишься совсем не в том положении, чтобы что-то полагать. Это ты полагаешь, а я – располагаю! – и она демонстративно поставила острый каблучок туфельки прямо на горностаевую мантию коленопреклоненного эльфа.

Аберон снова поморщился. Все-таки, дурные манеры госпожи Ринецеи являли разительный контраст со всегда безупречным поведением ее брата, принца Астора. Но, разумеется, об этом король предпочел умолчать.

– Вот так то! – довольно резюмировала демоница. – Впрочем, я пришла не для того, чтобы ссориться. Я хочу помочь.

Альбинос недоуменно склонил голову набок. Ринецея состроила капризную гримаску, словно удивляясь его недогадливости.

– Не скрою, – нехотя призналась она, – ситуация складывается в высшей степени непонятная. Око времени, в последние дни, показывает сплошную галиматью, и мне трудно спрогнозировать хоть что-то более или менее правдоподобное. Поэтому я нашла другой способ, позволяющий заглянуть в будущее, а именно – использовать твою сестру! – острый коготь демоницы уткнулся в грудь короля.

– Но ведь она давно утратила рассудок! – растерянно напомнил король.

– Тем лучше! – жестоко хмыкнула Ринецея. – Разум сумасшедших всегда сильнее прочих подвержен различным ментальным движениям и влияниям. Достаточно обкурить Альзиру дымом зерен травы янт и она тут же увидит пусть не совсем четкие, но вполне достоверные картины ближайшего будущего!

– Но это способно заметно усугубить степень ее умственного расстройства, – подчеркнул Аберон, вовсе не желая привлекать сестру для столь опасной церемонии. В глубине души он понимал, что дым наркотического вещества может перевести тихую стадию помешательства в буйную, что, в свою очередь – приведет к вынужденной необходимости уничтожить опасную больную. А это почти гарантированно вызовет негативный отклик среди всего разнородного населения Поющего острова. Принцессу на острове любили и жалели.

– Как, ты смеешь мне противоречить? – угрожающе прошипела Ринецея. – Ты мой слуга и сделаешь то, что я тебе приказываю. А иначе посмотрим, долго ли ты продержишься на троне без помощи моего войска. Веди сюда свою сестрицу и прикажи подготовить все, необходимое для проведения обряда!

– Но ваш брат…, – заикнулся альбинос, – он не простит мне издевательств над матерью его воз…

Но демоница ничего не желала слушать, начиная сдавленно рычать от клокотавшего в ней гнева.

Аберон бессильно скрипнул зубами, но был вынужден подчиниться безоговорочно.

После того как мы согрелись, обсушились и немного перекусили, Арбиус вынес из недр пещеры высокую бронзовую жаровню, наполненную едва тлеющими углями. Два молодых некроманта мрачной наружности, сопровождавшие архимага, усадили меня на жесткий коврик, испещренный непонятными письменами, и жестами предложили принять необычную позу – скрестить согнутые в коленях ноги, руки расслабленно положить на колени ладонями вверх и плотно сомкнуть подушечки мизинцев и больших пальцев каждой кисти. Я недоуменно приподняла брови, ожидая разъяснения магистра. Арбиус удовлетворенно кивнул, целиком и полностью одобряя действия безмолвных помощников:

– Это особая каста нашего клана, служители богини Аолы, жрецы-янтры, давшие обет молчания, нарушаемый лишь ради изречения воли Дарующей жизнь, снисходящей на них под воздействием одурманивающего дыма.

– Ты противоречишь сам себе, некромант, – скептично пробасил дракон, просунувший голову в пещеру. – Ваша магия идет от королевы Смерти, вы служите Тьме! Так при чем тут воля Аолы, априори являющейся источником вечного добра и света?

Архимаг довольно погладил свою длинную бороду, что по моим наблюдениям, свидетельствовало о готовности любой ценой отстаивать собственную точку зрения:

– Хвалю твою наблюдательность, крылатый! Но разве не является Свет всего лишь обратной стороной Тьмы, без которой он утрачивает всяческий смысл? День сменяет ночь, тепло сменяет холод, старость сменяет молодость. Все неразрывно связано в нашем мире, где одно не может существовать без другого…

– Но тогда, – дракон торопливо прикрыл веками ослепительно вспыхнувшие глаза, – мы не должны противодействовать любви принцессы и демона, ведь это и есть союз противоположных, дополняющих друг друга начал!

Но Арбиус возмущенно всплеснул руками:

– Не путай естественное с противоестественным! Ночь сменяет день, но никогда с ним не встречается. Солнце и Луна ходят друг за другом, но что приключается при их слиянии?

– Затмение, – чуть слышно шепнул Эткин, – нарушение природных процессов, выплеск неконтролируемой энергии, наводнение, шторм, ураган…

– Вот именно, друг мой! – сокрушенно вздохнул некромант. – Нельзя допустить подобного несчастья!

Я напряженно слушала разговор мага и дракона и все равно, подсознательно отказывалась понимать их вроде бы выглядевшие такими логичными доводы. Ну что страшного может случиться, если белокурый красавец, пусть даже и происходящий из рода демонов, поцелует меня еще разочек? Ураган, торнадо? Фи, какая глупая чепуха! «Не верю» – как любят кричать учителя, обучающие выступающих на сцене комедиантов. И я совсем уже собралась вмешаться в их странный диалог, как дракон неожиданно хмыкнул и замолчал, видимо, осененный какой-то интересной мыслью. Я встрепенулась, сползая с коврика и желая немедленно пристать к другу с вопросами, но молчаливые жрецы почти насильно усадили меня обратно и снова сложили мои пальцы в ритуальную позу.

– Подобное соприкосновение фаланг активизирует чакру в области солнечного сплетения и помогает замкнуть ментальные поля человеческого организма, – прокомментировал Арбиус. – Попробуй расслабиться, отрешиться от всего земного и не думать ни о чем.

По его знаку передо мной поставили раскаленную жаровню, на верхнюю тарелку которой высыпали пригоршню мелких треугольных семечек. Магистр повелительно взмахнул рукой, приказывая удалиться всем кроме объекта ритуала и жрецов. Облаченные в черные одеяния мужчины опустились на корточки с двух сторон от меня, и затянули однообразную, монотонную мелодию, закрыв глаза и медленно покачиваясь в такт звукам. Поначалу мой натренированный, музыкальных слух усиленно сопротивлялся противной, нудной песне, состоящей кажется, всего лишь из нескольких нечетких, постоянно повторяемых слогов. Непритязательный мотив настойчиво ввинчивался в мозг, вызывая едва сдерживаемое желание заткнуть уши и бежать куда подальше, пока пронзительные, сверлящие звуки не свели меня с ума. Желая хоть немного отвлечься от зомбирующего пения, я решила переключиться на запах и глубоко вдохнула горьковатый, приторный дымок, тонкой струйкой поднимающийся над поджаривающимися семенами травы янт. С первого же вдоха со мной начало происходить нечто непривычное. Мне показалось, что попавший в нос запах неожиданно разросся и превратился в плотное белое облако, изнутри целиком заполнившее тело и череп. Зрение угасло мгновенно, слух исчез, наконец-то избавив меня от неприятных звуков, кончики соединенных пальцев непрерывно кололо острыми иголками. Я хотела встать и прервать тошнотворный ритуал, ставший мучительно неприятным, но руки и ноги, еще минуту назад такие ловкие и гибкие, онемели и стали чужими, отказавшись слушаться одурманенного разума. И совершенно невольно я делала единственное, на что еще оставалась способна в данной, неуправляемой ситуации – раз за разом, все чаще и сильнее вдыхала приторный запах, лишающий меня воли и разума. Но затем я внезапно перестала осознавать – кто я такая и где нахожусь, а превратилась в крохотную, ярко сияющую искорку-мысль, стремительно проваливающуюся вглубь темного колодца небытия…

Красивые женщины редко рождаются умными. К счастью, или вернее к несчастью, принцесса Альзира, законная правительница Нарроны и любимая супруга короля Мора, являла собой редкостное, но весьма приятное исключение из этого прискорбного правила. Королева была умна, добра и к тому же – бесподобно хороша внешне. Правда – не сейчас. Ибо сейчас, мало кто смог бы узнать в этой худой до истощения женщине с впалыми щеками, потухшими глазами и свалявшимся, некогда прекрасными серебристо-пепельными волосами, прежнюю ослепительную красавицу, хохотушку и певунью – красу и гордость народа эльфов. Княжна Лилуилла ил-Рианон, столь прославившаяся своей несравненной прелестью, на самом деле казалась всего лишь бледной, упрощенной копией своей венценосной родственницы. Но ныне Альзира Шеар-эль-Реанон смахивала на безликое, полоумное привидение, способное вызывать не восхищение, а всего лишь жалость и желание помочь. И даже черствое сердце ее брата-короля, Аберона Холодного, испытало нечто похожее на сострадание и сожаление при виде медленно угасающего существа, расслабленно полулежащего в глубоком кресле. Альбинос неслышно приподнял тяжелую вышитую портьеру и бочком протиснулся в затененную комнату, слабо освещенную бледным огоньком единственной свечи и густо напоенную запахом лаванды и пачулей. Принцесса не выносила яркого света. С тех самых пор как однажды, почти восемнадцать лет назад поднесла фонарь к лицу спящего супруга и приподняла черную маску, надежно скрывающую невообразимо безобразные черты любимого мужчины. Остатка травмированного, потухающего рассудка молодой нарронской королевы едва хватило на то, чтобы в муках произвести на свет двоих детей-близняшек и поручить одного из них опеке верной подруги, графини Антуанетты де Брен. А после этого глухая пелена тихого помешательства беспощадно опустилась на хрупкую головку прелестной эльфийки, повергнув ее в бездонную яму безумия, где королева пребывала и по сей день. Альзира ни на что не жаловалась, почти не шевелилась и не разговаривала, чаще всего надолго отказывалась от пищи, плакала и таяла как свечка. И только любой яркий свет взрывоподобно выводил ее из состояния ставшего привычным полусна-полубодрствования, вырывая их чахлой фигурки настолько жалобные причитания и всхлипы, что принцессу тут же оставляли в покое. Лекари и маги бессильно разводили руками, дружно признавая, что Альзира безвозвратно обречена на постепенное, но верное угасание, длящееся уже семнадцать с лишком лет. Аберон обычно не испытывал каких-либо заметных неудобств от присутствия полоумной сестры, тихо доживающей свой короткий век в уединенной башне королевского замка, под присмотром нескольких преданных и внимательных служанок. Но сегодня, подчиняясь жестокому приказу Ринецеи, альбинос впервые переступил порог этой печальной, полутемной комнаты. Увидев мрачную, грозно нахмуренную мину Повелителя, по привычке – облаченного во все белое, прислужницы испуганными мышами прыснули в разные стороны. Король без лишних слов шагнул к креслу, наклонился и двумя длинными пальцами небрежно приподнял узкий подбородок надломлено склоненного, ничего не выражающего женского лица. Аберон заглянул в безжизненные глаза сестры и невольно вздрогнул от океана безбрежного горя, плещущегося в оправе черных, стрельчатых ресниц. Это было горе человека, невозвратимо потерявшего все – не только радость, счастье, любовь, но и ту не овеществленную душевную целостность и гармонию, которую и принято называть рассудком. Для чего могла понадобиться подобная женщина, являющаяся всего лишь пустой, никчемной оболочкой давно отлетевшего разума? Аберон мысленно спросил себя об этом и немедленно получил ожидаемый ответ – для прорицания, для того, чтобы стать послушными и безвольными устами, неосмысленно вещающими волю великих богов! Альбинос равнодушно пожал плечами, подхватил на руки невесомое тело сестры и вынес ее из комнаты. Не обращая ни малейшего внимания на тихие, стонущие жалобы и мольбы, он отнес ее в подвал замка, где несколько жриц-янтр, послушные чарам псевдо-Аолы, уже установили жаровню с углями, на которых дымились зерна наркотического растения. Поднесенная к дыму принцесса невольно вдохнула колдовской запах, жрицы негромко затянули заунывный мотив, вводящий их в транс. Глаза Альзиры расширились, зрачки стали ненормально огромными и черными, почти закрыв радужку, все тело изогнулось в конвульсиях…

– Держите ее, – повелительно выкрикнула демоница, жадным взором впиваясь в бледное лицо безумной пророчицы, – боги соединились с телом эльфийки и готовы вещать ее устами!

Аберон тоже приблизился и приготовился смотреть и слушать, замирая от недоброго предчувствия.

Мой кажущийся бесконечным полет внезапно подошел к концу, и я неспешно спланировала на пол светлого коридора, громко стукнув о мрамор железными подковками, установленными на каблуках походных сапог. Мягко спружинила, разогнула колени, одним резким движением головы отбросила за спину длинные, непослушные волосы и удивленно огляделась. Беломраморный чертог, весь залитый ярким дневным светом, простирался направо и налево ровно насколько, насколько хватало взора, вызывая благоговейный восторг своей изысканностью. Витые колонны, заканчивающиеся мощными капителями в виде распустившихся бутонов лилии, надежно поддерживали высокую, выгнутую арку свода. Солнечные лучи проникали сквозь хрустальные окна в потолке, причудливо отражаясь от многочисленных зеркал. Я подошла к одному из таких украшений, желая скрутить в хвост растрепавшиеся волосы, и с ошеломленным возгласом схватилось за свое лицо. Моя золотая маска куда-то исчезла, а привычно неприглядные черты претерпели невероятную трансформацию, являя сказочный лик безупречной красавицы, да этих пор виданный мной только в Зеркале истинного облика. Я недоверчиво провела пальцем по лбу, скулам, губам, не веря собственным глазам. Непостижимо! Уродливые бугры и рытвины испарились бесследно, и даже всегда отсутствующий нос внезапно появился на предназначенном ему месте, идеально изящный, украшенный небольшой аристократичной горбинкой. Я восхищенно присвистнула, грубо нарушив тишину величественного зала пронзительным, вульгарным звуком…

– Хороша! – подтвердил незнакомый мелодичный голос. – Что и говорить – хороша!

Я стремительно обернулась, нашаривая рукой рукоять Нурилона. Меча за плечами почему-то не оказалось, зато в паре шагов от меня стояли две смеющиеся женщины, крепко держащиеся за руки. Я радостно хмыкнула, потому что в первой, черноволосой и бледнокожей сразу же опознала бабушку Смерть, а вторая, зеленоглазая и рыжеволосая так разительно напоминала меня саму, что ошибиться было невозможно. Но…

– Тетушка Аола, ведь тебе же сейчас вроде бы полагается лежать в хрустальном гробу на дне Озера безвременья? – потрясенно выпалила я. – С подпиской о невыезде!

Богиня нежно улыбнулась краешками губ:

– Милая внучатая племянница, но ведь тебе тоже полагается сейчас находиться в пещере на водопаде, а не любоваться красотами Радужного уровня!

– Ого! – я почесала в затылке. – Слышала я уже про этот знаменитый Радужный уровень от одного не очень то любезного привидения, гордо именовавшего себя Хранителем.

– Никчемная рухлядь, полезная не более чем машинка для удаления катышков с ткани! – пренебрежительно отозвалась Смерть. – Вот кто он такой!

– Ага, – глубокомысленно изрекла я. – Мне понятно только одно – то, что мне опять ничего не понятно!

Мои божественные родственницы громко рассмеялись:

– Бесценная девочка, прости нас за ненужную мистификацию, от которой мы никак не смогли удержаться!

– Да ладно уж, – миролюбиво проворчала я, – я тоже уважаю хорошие шутки.

Бабушка подхватила меня под руку и увлекла на низкий диванчик:

– Ненаглядная наша Морра, мы воспользовались удобным случаем, чтобы через верного Арбиуса попробовать организовать эту встречу, и сейчас безмерно счастливы легкости с коей все получилось. Ты оказалась невероятно восприимчива к медитативным ритуалам, быстро и свободно перенесшись туда, где способны обитать одни лишь наши души, но не тела.

– А-а-а, – немного разочарованно протянула я, – жаль! А то я уже почти поверила в реальность своего новенького, симпатичного носа!

Аола сокрушенно вздохнула:

– С носом придется немного обождать. К счастью совсем недолго.

– Это как? – всерьез заинтересовалась я, питая смутную надежду однажды заявиться к прекрасному белокурому обладателю моего сердца и разума, имея в наличии не ужасную безносую образину, заменяющую мне лицо, а полный комплект соблазнительных черт, более приличествующий молодой девушке с серьезными матримониальными намерениями…

– Морра, очнись немедленно! – укоризненный возглас бабушки насильно вырвал меня из мира грез. – Все-таки, настоящая женщина в любой ситуации, прежде всего – остается именно женщиной! Весь мир рушится и летит в пучину Тьмы, а ты, тем временем, мечтаешь о смазливом женишке!

Кажется, я покраснела.

Сестры удовлетворенно переглянулись:

– На самом деле, в любви нет ничего постыдного, но… обстоятельства и в самом деле складываются отнюдь не самым благоприятным образом! И теперь нам действительно необходима твоя безотлагательная помощь!

Я вымученно застонала:

– Как, и вы туда же? И когда это наконец-то закончиться? Драконы, Ланс, отец…, – я загибала пальцы, пересчитывая всех претендентов, желающих за мой счет разрешить собственные проблемы, – а теперь еще вы!

– Можешь прибавить к своему впечатляющему списку еще и Ринецею вкупе с демиургами, – невозмутимо подсказал Аола.

– Ладно, и их до кучи сюда же! – покладисто согласилась я, загибая еще два пальца. И тут до меня дошел смысл услышанного. Я глупо выпучила глаза и подскочила на диванчике:

– Чего?

– Того! – передразнила меня Смерть. – Часто говорят, что враг моего врага – мой друг, но в нашем случае это не срабатывает…

– Ледяные ярлы друзья лишь самим себе! – мрачно поддержала ее Аола. – Они жестоки, беспринципны и беспощадны. Ринецея сглупила – разбудив этих тварей!

– Вот уж точно – хорошими делами прославиться нельзя, – задумчиво бормотала я себе под нос. – А Ринецея, значит, решила прославиться плохими?

Сестры синхронно кивнули:

– На этот раз она явно переборщила. Хроники Бальдура в руках недальновидной демоницы оказались опаснее спичек, попавших к заигравшемуся ребенку…

– Если я правильно понимаю сложившуюся ситуацию, то все произошло так, – я последовательно излагала известные мне факты. – Стремясь приобрести могучих союзников, демоница разбудила темных тварей, которые, прошу прощения за каламбур, тут же ответили ей черной неблагодарностью. И теперь Ледяной бог стремящийся заполучить абсолютную власть – семимильными шагами шагает из королевства в королевство, сея смерть и разрушение.

– Правильно мыслишь дорогая! – похвалила меня бабушка. – И после него остаются лишь…

– Рожки да ножки после него остаются, – поморщилась я. – Это итак понятно! Как можно остановить зарвавшегося Бога?

Сестры неуверенно переглянулись:

– Видишь ли, дорогая Морра…, – дипломатично начали они в два голоса.

Я снова поморщилась, на этот раз еще кислее:

– Не стоит ходить вокруг да около. Я давно уже привыкла к тому, что работа главного ассенизатора при чумных бараках и то намного чище и приятнее постоянно достающихся мне трудновыполнимых миссий и заданий. Поэтому не тратьте время попусту и не наводите тень на плетень!

В черных глазах Смерти промелькнуло уважение, смешанное с восхищением. Аола печально вздохнула:

– Нам право же, очень жаль, что мы вынуждены вовлекать тебя в подобные неприятности, но иного выхода у нас нет. Нам известно, что когда-то одна из Великих – Оружейница, создала шесть клинков, совместная сила которых способна уничтожить или возродить любой мир. Пять из них носят имена: «Рануэль Алатора» – Разящая игла, ныне принадлежащая тебе, «Нумриэль Алатора» – Усыпляющая игла, ею владеет Ринецея, и именно удар этого оружия погрузил меня в колдовской сон. Есть еще « Анриэль Алатора» – Радужная игла, « Данриэль Алатора» – Пробуждающая Игла и «Агриэль Алатора» – Морозная игла. «Агриэль» спрятана в Храме Ледяного бога и является главной сутью его мощи и жизненной энергии. Возможно, что сломав клинок этой даги – можно убить самого бога.

– Но ты перечислила всего пять имен, – мысленно быстренько подсчитала я. – Как называют шестой клинок?

Смерть разочарованно вздохнула:

– Никто и никогда ничего не слышал о шестом клинке. Известно только одно – он существует и своей силой значительно превосходит все остальные… Собери все клинки вместе и ты сможешь избавить мир от власти демиургов.

– И еще моя Пелена! – торопливо добавила Дарующая жизнь. – Не забудь о ней! Ведь я ее потеряла!

– А вот нечего было исподнее где попало разбрасывать! – криво ухмыльнулась я. – Глядишь, и проблем бы не возникло лишних.