Электронная библиотека » Татьяна Устинова » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Жилье по обману"


  • Текст добавлен: 27 декабря 2020, 14:15

Автор книги: Татьяна Устинова


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Татьяна Устинова, Павел Астахов
Жилье по обману

© Астахов П., Устинова Т., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

– Водичка, водичка, умой мое личико, – непослушными губами шептала я над умывальником, чувствуя себя при этом на редкость глупо.

Сашка, моя любящая дочь и продвинутый бьюти-блогер, принесла домой кулечек с какими-то семенами и самолично приготовила из них чудо-масочку для истребления морщин и эффективной подтяжки кожи. А поскольку у самой Сашки в ее пятнадцать никаких морщин нигде нет еще и в помине, чудо-масочка была намазана на меня. Дочь уверяла, что эффект будет не хуже, чем от сказочных молодильных яблочек.

Я на эту разрекламированную косметическую процедуру не напрашивалась, но и не сильно сопротивлялась, чтобы вовсе не отбить у дочери-подростка желание заботиться о старушке-матери. Это сейчас мне слегка за сорок, а будет же когда-то, я надеюсь, и за семьдесят, тогда мне любое внимание потомков очень пригодится. И вообще, останавливать детей в их благих порывах крайне непедагогично, это вам и Макаренко с Песталоцци скажут.

Чудо-масочка имела цвет и консистенцию густой болотной жижи. Фу-у, какая гадость! А вдруг я начну день с нее – и будет у меня потом воистину черный понедельник?

– Не загоняйся, мам, пиявки вот тоже в болоте живут, а дико полезные! – напомнила Сашка, желая меня успокоить.

Это у нее не очень получилось: я встревожилась, а не притащит ли она мне в следующий раз болотных пиявок? Они, конечно, дико полезные, но и столь же противные…

И почему это почти все то, что полезное, непременно противное? И наоборот. Мой любимый торт «Наполеон» жутко вреден для фигуры, а приятные глазу платьица из новой коллекции модного дизайнера, на показ которой меня таскала на прошлой неделе Натка, смертельно опасны для кошелька…

– Ну? Сама намажешься или помочь? – угрожающе поинтересовалась Сашка, нетерпеливо тыча мисочку с чудо-бякой мне в лицо.

Отступать было некуда, позади стеной стояли Макаренко с Песталоцци. Я вздохнула, смирилась и мужественно намазала лицо полезной жижей.

Посмотрелась в зеркало – м-да, вид у меня уже на этой стадии оказался просто сказочный! Если прямо сейчас сфотографировать, будет готовая иллюстрация с подписью: «Царевна-лягушка: попытка трансформации из грязи в князи!»

Щелк! Сашка как будто подслушала мои мысли – сделала фото на свой смартфон. Ох, как же это я не сообразила, что она непременно затеет пошаговый фотоотчет и буду я наипервейшей сказочной красавицей всея Интернета… Свет мой, Инстаграм, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее? И километры комментов под постом: нет, мать, не льсти себе…

– Да ладно, мам! Через десять минут смоешь – и сразу станешь супер, – разглядев мои сомнения даже под масочкой, пообещала мне бьюти-блогерша.

– Еще бы, на контрасте-то! – недоверчиво хмыкнула я, но послушно проходила немытой Царевной-лягушкой даже не десять, а целых пятнадцать минут.

А потом пошла в ванную умываться, открыла кран – и он выдал мне не водичку, а пространную тираду из шипения, сопения, кряхтенья и фырканья.

– А-а-а! – перекрикивая шумящий кран, взвыла я.

Жутенькая чудо-масочка за четверть часа стянула кожу так, что мое лицо окаменело, даже рот открыть было трудно, и разговаривать длинными фразами я, в отличие от неумолкающего крана, никак не могла.

– Что? – дочь заглянула в ванную и сразу поняла суть проблемы. – Блин, опять отключили воду!

– Ы-ы-ы!

– Спокойно, я налью из чайника!

Сашка убежала на кухню, там погремела посудой и доложила:

– В чайнике пусто!

– У-у-у!

Чавкнула, открываясь, дверца холодильника:

– Есть еще немного молока, ты можешь умыться им. Прям как Клеопатра!

Я топнула ногой.

– Не хочешь как Клеопатра? Ну, давай попробуем стереть это ватными кружочками с мицеллярной водой.

Мицеллярная вода помогла, хотя бутылочку пришлось опорожнить почти полностью, о чем Сашка очень сокрушалась, поскольку это было ее собственное косметическое средство, купленное на карманные деньги.

– Я выставлю счет управляющей компании! – бухтела дочь за завтраком, в отсутствие воды состоявшим из печенья с молоком. – Офигеть, это уже третий случай, когда в доме – бац! – и отключают воду! Ну, беспредел же, ва-аще без предупреждения! В прошлый раз у нас стиралка остановилась, а у меня там любимый свитшот крутился, пришлось потом тащиться в школу в другом, нелюбимом. Теперь вот жуть какую дорогую мицеллярную воду, считай, зазря извели! Сплошные потери!

– Прибавь к этому мое испорченное настроение и реальную перспективу обострения гастрита, – проворчала я, ожесточенно грызя сухое печенье: молока едва хватило на один стакан для дочки.

Почему-то у нас в доме всегда маловато провианта. То денег не хватает, то едоков слишком много…

Только позавчера улетел Говоров, приезжавший из своих причерноморских краев на короткую побывку. Он-то, собственно, и натащил к нам в дом разных вкусных калорийных продуктов, при Говорове мы не голодали, вовсе нет! У нас тут и борщ был, и котлеты, и пироги – я вспомнила и, как говорит моя Сашка, прокачала все свои кулинарные навыки, чтобы любимый мужчина не усомнился: со мной вполне можно строить полноценную ячейку общества на три и более персоны, они все будут как минимум сыты. Но вот Никита уехал заканчивать свою стройку века, и в нашем холодильнике снова образовалась пустая заснеженная тундра…

– Ага, в таком настроении ты сейчас кого-нибудь ка-а-ак засудишь! – мстительно поддакнула Сашка. – Жалко, что не нашу управляющую компанию.

Я злобно укусила печенье. У дочки несколько искаженное представление о том, чем руководствуется при вынесении решений наш самый справедливый в мире суд, но где-то она права. Голодный судья – злой судья!

Это, кстати, не мое личное мнение, а экспериментально доказано. Я в научном журнале читала: американские ученые проанализировали результаты 1112 слушаний о судьбе заключенных четырех израильских тюрем, которые провели восемь судей за десять месяцев, и выяснили, что шансы заключенного на условно-досрочное освобождение реально зависят от того, как сильно судье хочется на обеденный перерыв. Чем больше судья проголодался, тем выше вероятность, что он отвергнет ходатайство!

Совсем другое дело – судья сытый, добрый. Вот в Англии как-то был показательный случай: британский судья остановил заседание, когда узнал, что обвиняемый-филиппинец с утра ничего не ел, потому что из-за незнания языка не смог прочитать, что написано в меню в столовой в здании суда. Дело было вечером, судья, сам успевший и позавтракать, и пообедать, и «пофайфоклокать», отправил своего помощника за чем-нибудь съестным для подсудимого, а помощник вернулся с пустыми руками, потому что столовая уже закрылась. И тогда тот судья, как был в мантии и парике, сам отправился на кухню за бутербродом и соком для обвиняемого.

У нас тут, конечно, не Англия с ее благородными лордами судьями, но ведь люди всюду одинаково устроены, так что я обычно не начинаю рабочий день натощак. А нынче вот всего одно сухое печеньице, я голодная, злая…

Видимо, это было написано у меня на лбу достаточно крупными буквами, потому что Машка, с которой я столкнулась у дверей родного Таганского суда, сразу спросила:

– Лена, что случилось?

– Масочку делала с утра, должна была обрести неземную красоту, – желчно ответила я, всем телом налегая на дверь – она у нас тяжелая, натощак не сразу откроешь. – Что, заметно похорошела?

– Заметно, что разозлилась, – честно ответила Машка. И, как добрая подруга, великодушно подсластила пилюлю:

– А с красотой у тебя и прежде все было в полном порядке.

– Спасибо, дорогая, – растрогалась я. – Представь, у нас в доме утром неожиданно отключили воду – ни умыться, ни чаю попить!

– Ничего, Елена Владимировна, я купил кофе и булочки, – успокоил меня знакомый голос. – Всем доброе утро!

Я обернулась: за нами с Машкой уже скопилась небольшая очередь из коллег, терпеливо ожидающих моей скорой и неминуемой победы над дверью. Первым в шеренге стоял мой бесценный помощник Дима, в одной руке у него был предмет моей вечной зависти – роскошный портфель из телячьей кожи, в другой – пакет с логотипом супермаркета элитных продуктов.

Дима работает в районном суде отнюдь не ради куска хлеба, он из очень состоятельной семьи и может позволить себе качественные дорогие корма. Отчасти именно поэтому кофемашиной в нашем кабинете заведует исключительно он. Кофемашина у нас капризная и тоже любит качественные дорогие корма. Дима балует ее зернами, выращенными этичным способом. Я не знаю, как это, даже не спрашивайте. Типа, на стадии созревания к кофейным зернам проявляется максимум уважения? И толерантности, чтобы робуста не чувствовала себя ущемленной арабикой, и наоборот?

Сегодня, судя по запаху, доминировала корица.

– О, мои любимые булочки? – я чутко повела носом, стремительно добрея.

– Еще теплые, – улыбнулся Дима.

Воодушевившись, я наконец поборола дверь, и караван судейских работников быстро втянулся в холл. Машка пошла на свой второй этаж, а мы с Димой двинулись к себе в кабинет, который ласково называем «наши рудники». Там всегда такие завалы из папок с делами, что иногда я думаю – в следующем своем воплощении я точно буду работящим подгорным гномом с мотыгой, нынешняя жизнь меня к этому уже прекрасно подготовила…

– Ну что у нас новенького?

Не спеша включаться в процесс судопроизводства до получения обещанного мне кофе с булочкой, я с порога оглядела свой стол.

С момента моего ухода с работы вчера вечером гора документов на нем заметно подросла. Это могло означать только одно: под занавес рабочего дня приходила секретарша Настенька. Она давно уже заглядывается на моего помощника и выработала оригинальную тактику его охмурения: приходит под вечер с папками новых дел и всеми возможными способами пытается навести Диму на мысль о совместном отдыхе после долгого трудового дня. Дима дела от Настеньки принимает, а предложения и приглашения – нет. Наверное, у него кто-то есть, но он об этом ничего не рассказывает.

– Ничего сенсационного, – Дима включил кофемашину, и она довольно заурчала, явно одобряя предложенные ей зерна этично выращенной арабики. – Бытовуха, штрафы, претензии к банку и иски к застройщику. Хотя…

– Что, застройщик плохо строит? Сдает жилье без удобств? – я вспомнила про отключенную воду, посуровела и сразу определилась, за какое дело возьмусь в первую очередь.

– Вообще не сдает! – Дима открыл коробку с булочками и помахал над ней ладонью, разгоняя по кабинету соблазнительный аромат. – Завтрак подан!

– Спасибо, Димочка! Что бы я без тебя делала! – искренне поблагодарила я.

После вкусного кофе со свежей булочкой даже перспектива по уши зарыться в отвалы строительного мусора не казалась мне особенно печальной. Хотя обманутые дольщики со мной наверняка не согласились бы, их ситуация с предоплаченным недостроем уже до крайности напрягла, иначе они не пошли бы в суд.

Общеизвестно, что наши люди не любят вступать в тяжбы и питают к судам вековечное недоверие. Сколько пословиц придумали: «Пошел в суд в кафтане, а вышел нагишом», «В лесу сучки, а и в судах крючки», «На суде, что на воде: как раз утонешь», «Пропадай собака и с лыком – лишь бы не судиться», «До суда три шага, а из суда и за год не дойдешь»… И конкретно про нас, судей, немало нелестного: «Судья в суде – что рыба в пруде», «Подпись судейская, а совесть лакейская», «Не всякий судит по праву, иной и по нраву»…

Между прочим, вековая народная мудрость и сегодня не потеряла актуальности. Я, когда писала очередную статью для журнала, смотрела данные Федерального социологического центра РАН – его спецы изучали, каким общественным и властным институтам простые граждане доверяют больше, а каким меньше. Так вот, суды там в конце списка, ниже только пресса, Совет Федерации, Госдума и политические партии. Не верит народ в справедливость и честность судей, не верит…

Вот, кстати, надо бы мне как-то забыть свои утренние обидки по поводу отключенной воды, чтобы не быть пристрастной – не выступать заранее единым фронтом с обиженными жильцами, это было бы непрофессионально…

А папка с исками к застройщику лежала сверху. Это случайность или намек?

Я вопросительно посмотрела на помощника.

– Дим, тут что-то особенно важное, срочное? – я потыкала пальцем в потолок. – Есть указания сверху?

Дима поднял глаза на одинокую лампу в скромном плафоне. От нее, красиво ветвясь, разбегались в разные стороны тонкие трещинки. Если абстрагироваться от перспективы в недалеком будущем поймать макушкой добрый кусок штукатурки, смотреть на это было приятно. Красиво же! Лампа в окружении трещинок похожа на пробившийся из-под снежного наста цветок.

– Даже не знаю, – Дима задумался. – Особых указаний не было, но я чувствую…

И тут я тоже почувствовала: пол затрясся, выдавая приближение кого-то крупного.

– Ахтунг! – Дима выпрямился и стер с лица лирическую задумчивость.

– Здравствуйте, здравствуйте, всем доброе утро, поздравляю с началом нового трудового дня! – в распахнувшуюся дверь аккуратно вдвинулся сияющий улыбкой Плевакин.

Наш председатель суда – многоопытный юрист и отличный дядька, порядочный и с принципами, но при этом хитрец и манипулятор, каких мало. Его задушевная улыбка такой же «великий признак», как дрожание левой икры Наполеона – она уверенно предвещает неприятности. И они неизменно случаются всякий раз, когда солнечно улыбающийся Анатолий Эммануилович самолично посещает наши с Димой рудники. Плевакин у нас настоящий буревестник. Хотя внешне становится все больше похож на пингвина, особенно в этом черном костюме и белой рубашке…

Я прищурилась, воображая на месте буревестника-шефа безобидного и милого императорского пингвина. Это была последняя возможность добавить себе чуточку радости и оптимизма перед грядущими неприятностями.

– Ну, Елена Владимировна, родина тебя не забудет!

Всё, началось.

– Я там тебе дельце отписал многообещающее…

Плевакин кивнул на стопку папок на столе.

– Неужели опять про красоту?[1]1
  Подробнее об этом деле читайте в романе Т. Устиновой и П. Астахова «Красотка».


[Закрыть]
 – скривилась я. – Анатолий Эммануилович, ну, имейте же совесть и жалость, я не хочу быть актрисой одной роли!

– Вот именно! – Плевакин согласно покивал. – Как раз поэтому на сей раз у тебя будет никакая не красота, а вовсе даже наоборот. Иски к застройщику не смотрела еще?

– Только собралась…

– Правильно, соберись, сосредоточься и покажи им всем высокий класс, как ты это умеешь.

– Им – это кому? – От догадки мне сделалось нехорошо. – Журналистам?!

Плевакин молча развел руками и покачался с ноги на ногу, сделавшись похожим на гигантского пингвина даже без прищура, однако меня уже ничто не могло развеселить.

– Ну, Анатолий Эммануилович, почему, как резонансное дело, так обязательно мне?! Отдайте кому-нибудь другому! Сидоркин вон хочет продвигать личный бренд, он даже канал себе на Дзене завел, пустите вы уже его к журналистам…

– Пустить козла в огород?! – шеф нарочито ужаснулся. – Сидоркин меры не знает, он тут устроит братание на линии фронта, а ты умеешь держать дистанцию. К тому же писаки тебя уже знают, любят, ценят… И все косточки успели обсосать, так что новых сенсационных материалов по теме твоей личной жизни не предвидится.

– То есть пусть меня добивают, других вы на растерзание бросать не будете, да?

– Вот, видишь, ты все понимаешь!

Шеф обласкал улыбкой меня, перевел построжавший взгляд на Диму:

– Задача ясна?

– Так точно! – бодро отчеканил мой помощник.

– Трудитесь!

Благословив нас, Анатолий Эммануилович развернулся и, мягко шаркнув округлившимся боком о дверной косяк, канул в коридор. Мы с Димой дождались, пока его шаги затихнут, и дружно вздохнули.

Такое уже случалось, Эммануилович наш дорогой уже сбрасывал мне с барского плеча резонансные процессы, на которые коршунами слетались СМИ. Всякий раз это была жуткая нервотрепка: гиперактивная желтая пресса не ограничивала свой интерес сутью дела, лезла и в мою личную жизнь, полоская бельишко так тщательно – куда там стиральной машинке!

Шеф, когда я, не выдержав прессинга, приходила к нему пустить слезинку-другую в костюмную жилетку, утешал меня тем, что я, мол, жертвую собой не напрасно, гласность и открытость общественно полезны, а внимание всяческих информаторов и просветителей к судам – похвальная традиция.

Насчет традиции я была в курсе.

Нынешние СМИ, особенно телеканалы, наводнившие эфир душераздирающими постановочными судами, вовсе не изобрели велосипед. Такие шоу – с поправкой на отсутствие телевещания – были очень популярны еще сотню лет назад.

После революции в стране царили голод, разруха, антисанитария, свирепствовали эпидемии. На издание санитарно-просветительной литературы у новой власти не имелось денег, да и какой смысл что-то печатать, если народ был чуть ли не поголовно безграмотным? А вести разъяснительную работу было жизненно необходимо, и инструмент воздействия на массы был взят из прошлого – практики студентов-юристов, в курс обучения которых входили импровизированные судебные заседания.

Такая практика в России появилась еще в середине XIX века и довольно быстро приобрела характер интеллектуальной игры: состязания судебного типа стали использовать словесники и просто любители литературы. В своих кружках, в солидных клубах, на семейных вечерах они устраивали судебные процессы над героями книг – Онегиным, Печориным, Базаровым, Дубровским…

Большевики пошли дальше и придумали ту схему, которую прекрасно используют наши сегодняшние теледеятели: они привлекли к постановкам настоящих профессионалов и поставили дело на коммерческую основу.

Организовал эту работу Народный комиссариат здравоохранения СССР, в основу сценария первой такой постановки лег реальный судебный процесс над проституткой, заразившей красноармейца сифилисом. Получилась захватывающая пьеса, в которой свидетели разоблачали проститутку с выразительной фамилией Заборова и она после долгих запирательств и хитрых уловок признавалась, что торговала телом. Обвинитель обличал не столько подсудимую, сколько толкнувший ее на скользкий путь буржуазный строй, защитник произносил проникновенную речь, от которой публика рыдала… И финал был неожиданным – Заборову направляли на лечение, а против зараженного ею красноармейца Крестьянинова возбуждали дело «по обвинению в пользовании проституцией и создании на нее спроса».

В общем, в процессе были интриги, скандалы, расследования – все, как и сегодня любит массовый зритель. Думаю, несколько адаптированная к современности и специфике «голубого экрана» версия того суда имела бы большой успех и у нынешней публики…

– Опять! – сказала я, прекрасно понимая, что ничего уже не изменить, но испытывая острое желание пожаловаться.

– И снова, – сочувственно поддакнул верный Дима.

– Вот за что? – спросила я.

Вопрос был риторический, но помощник ловко повернул его новой гранью:

– За то, чтобы на этот раз процесс прошел как можно тише?

– В смысле, за это и выпьем? – я угадала невысказанное предложение. – Хм… Но это разве что вечером, сейчас нам надо работать…

– Трудиться! – напомнил Дима с узнаваемой интонацией Плевакина и воздел указательный палец.

Я захихикала, но смех был нервный, как вся моя жизнь.

Истец Волошин Г. В.

– Гоша, положи, эта дрянь даже на тряпки не годится!

– Сам вижу.

Георгий Васильевич щипком снял с линялого клетчатого пледа ворсистый катышек, рассмотрел его, хмурясь, брезгливо отбросил и покачал головой:

– Понятно, почему это выкинули. Непонятно, зачем вообще покупали! Ну видно же – тут шерсти ни грамма, одна вискоза с целлюлозой, только и всего, что нарядный – в клеточку! Но из говна ж конфету не сделаешь…

– Разумеется, ты у нас самый умный и лучше всех умеешь делать покупки, – привычно съязвила Анна Трофимовна, аккуратно сворачивая придирчиво изученный свитер.

Вот свитер был хороший, не из вискозы, целлюлозы или какого другого «говна». Свитер оказался шерстяной. Заношенный до дыр на локтях, но все еще пушистый и колкий. На животе у свитера было большое, сразу видно, неистребимое пятно, и только это мешало ему продолжить жизнь в качестве предмета одежды. Рукава-то Анна Трофимовна прекрасно починила бы, у нее имелись подходящие куски искусственной кожи от старой сумки, из них получились бы превосходные латки, большие, но стильные.

Анна Трофимовна нахмурилась, прикидывая, как Георгий Васильевич отнесется к идее спрятать пятно на свитерном животе под большим и стильным накладным карманом… Нет, не одобрит. Скажет: «Я тебе кто – кенгуру?» – и еще долго будет непримиримо пыхтеть вонючей сигаретой.

Ну и ничего, она еще дома этот свитер хорошенько рассмотрит – на просвет, держа его над направленной вверх настольной лампой, – и, если выяснится, что шерсть не тронула моль, распорет по швам и распустит. Из такого большого свитера можно связать Георгию Васильевичу превосходный жилет и носки. Или зимнюю шапку и просторный шарф с кистями.

Нет, лучше жилет. Превосходный. Георгию Васильевичу очень пригодится превосходный теплый жилет, зимой будет холодно, а у него спина…

А если моль уже успела поживиться этим свитером, то он пойдет на утепление стен. Два распоротых по швам рукава, передняя и задняя полочки – такого большого свитера хватит, наверное, на целый квадратный метр!

– А это? – Георгий Васильевич развернул шуршащий ком, и тот оказался просторной курткой, явно мужской. – Берем?

Анна Трофимовна прищурилась.

Куртка была в порезах, и никакие, даже самые стильные латки ее бы уже не спасли. Теоретически помогла бы художественная штопка, а лучше даже вышивка, какие-нибудь цветочные гирлянды… Но как отнесется к предложению ходить в цветочных гирляндах Георгий Васильевич, и думать не стоило. Гаркнет: «Я тебе что – клумба?!» – и непримиримо запыхтит.

– А ну-ка, – Анна Трофимовна потянулась к куртке, пытливо пощупала полу, вывернула ее.

– Подкладка вроде целая, – сказал Георгий Васильевич, угадав ее интерес.

– Тогда, конечно, берем, – решила Анна Трофимовна. – На стену пойдет.

– Ничего, что синтетика?

– Зато непродуваемая.

Помогая друг другу, они сложили сегодняшние находки в сумку на колесиках, и Георгий Васильевич привычно впрягся в нее:

– Ну? К магазину еще пойдем или сразу домой?

Во дворе у продуктового магазина «Солнышко» имелась еще одна хорошая мусорка. Она была спрятана в глубине уютного старого двора, и посторонние прохожие с улицы ее даже не видели. А народ в соседних – старых, «сталинских» еще, – домах проживал не самый бедный, так что на мусорке то и дело оказывались вполне еще годные вещи. Однажды они нашли там исправную микроволновку. Ее пришлось долго отмывать – изнутри она была вся заляпана жиром, а снаружи просто запачкалась и запылилась, зато работала хорошо. Только энергии забирала многовато…

– Давай домой, – попросила Анна Трофимовна и потерла плечо. – Суставы ноют, погода портится, мне бы в тепло…

Она больше ничего не сказала, пошла вперед, но Георгий Васильевич нахмурился, стиснул зубы.

В тепло! Конечно, Ане надо в тепло. У нее ревматоидный артрит, такой болезненный… А только где оно, то тепло? Осень едва началась, а в гараже уже сыро, промозгло.

Не рассчитали они. Недооценили московские холода. После северов-то! Думали, им и зимой тут вполне нормально будет, не минус сорок же.

Анна Трофимовна шла медленно, и по тому, какой деревянной стала походка супруги, Георгий Васильевич догадался, что ей совсем нехорошо.

– Погоди, Ань, я вперед, печурку раскочегарю!

Он обогнал ее и заторопился, подскальзываясь на раскисшей после ночного дождя палой листве. Сзади, нагоняя и обещая стукнуть под коленки, с веселым дребезжанием катилась сумка-тележка, пухлая от сегодняшних находок.

До чего ж они докатились, гос-споди-и-и… По помойкам шарят! Ведь уважаемые были люди, он – мастер-механик, каких поискать, она – учительница математики, тридцать лет на северах, да, вкалывали, да, мерзли, да, света белого не видели, но летом обязательно в отпуск на юг, всегда добротная одежда, хорошее питание, ребенку свежие фрукты – все было, все! Копеечку скопили, думали, купят себе под старость квартирку в самой Москве да заживут наконец, как культурные люди. В музеи ходить будут! В театры! А хотя бы и в кино, и просто в парки, тоже хорошо…

Вот вам парки и кино: помойки и гаражи.

Никогда в жизни он так не ошибался, как с покупкой этой распроклятой квартиры. Но ему же как оттуда, с северов, представлялось? Москва – столица нашей родины, уж там-то во всем красота и порядок. Потому что где же еще им быть, красоте и порядку, если не в Москве? Там же сам президент, правительство, министры все – хотя они, конечно, тоже через одного жулики изрядные, ну, кроме разве что самого президента, тот вроде правильный мужик, за страну всерьез радеет, Крым вот вернул…

На площадку перед гаражом намело желтой листвы, Георгий Васильевич раскидал ее в стороны ногами. Аня не любит мусора, летом она эту площадку из шланга поливала и щеткой терла, чтобы плитка блестела. Георгий Васильевич ставил на площадку складное креслице и пластмассовый стул – тоже с мусорки, но еще крепкие и отмытые дочиста, деревянный чурбачок вместо столика, и сидели они там с Анной Трофимовной, чай пили… Хорошо было.

Георгий Васильевич погремел замком, распахнул скрипучие гаражные ворота пошире – впустил в помещение свежий воздух. Пошаркал ногами о шипастый резиновый коврик – Аня любит, когда чисто! – и зашел внутрь.

Вот гараж у них хороший, хотя бы с ним он не промахнулся. Кирпичный, со светом и водой. Еще с ямой, но она им особо не нужна, автомобиля-то нет, так что яма служит не для ремонта, а для хранения банок с заготовками. Они этим летом и варенья, и соленья запасли – а как же! Одними магазинными продуктами с их финансами не прокормишься. Специально в область на электричке ездили, чтобы яблоки, вишни и огурцы подешевле купить…

После улицы, прогретой мягким осенним солнышком, гараж казался темной сырой пещерой. Поколебавшись, Георгий Васильевич включил и лампу, и электрический обогреватель, и плитку – от нее тоже идет тепло. Электричества приборы, конечно, жрут немерено, а это дорого, но у Ани же суставы, ей нужно тепло… На прошлой неделе они еще обходились печуркой из керамических горшков – очень остроумное изобретение, экономичная штуковина, одной свечой-таблеткой можно греться несколько часов. Но осень вступила в свои права, остроумная печурка перестала справляться, пришла пора много жрущих электрообогревателей…

Отопление бы им сюда провести, но как? То есть технически это не проблема, он бы сам все сделал, ерунда вопрос. Водопровод есть и электричество, можно колонку поставить, хотя она тоже много жрет, зато и тепло будет, и горячая вода… Не обязательно всякий раз в баню ходить, и тут помыться получится… Но на котел нужны деньги, а где их взять?

Нет, они, конечно, не нищие и не бомжи какие-нибудь. Гараж вот сняли, живут тут, а прописаны в деревне Черемшанка Ишимского района Тюменской области. Там у Ани сестра и старый родительский дом, половина его после смерти стариков Ане отошла, вот там они и прописаны. Пенсию получают оба – хорошую, на северах же работали. А только Анечкина пенсия почти полностью уходит сыну Пете в Белоруссию, нет, теперь надо говорить – в Беларусь. Там, в Беларуси, почти как у нас в советское время: социалка хорошая, учеба, спорт, кружки всякие, лечение – это бесплатно, а вот зарплаты мизерные и подработку никак не найти. Петя работает в газете, получает мало, а у него семья – жена, детей двое. Пете приходится помогать. Вот и живут они с Аней на одну пенсию Георгия Васильевича. А в Москве даже северная пенсия, когда она одна на двоих, уходит как-то совсем незаметно.

А еще судебные расходы. Одному нотариусу за копии документов сколько заплачено, а ведь еще и юриста, наверное, нанимать придется. Без своего юриста они вряд ли дело выиграют, а им очень надо его выиграть, вот просто позарез. Учебный год начался, вот он закончится, и Петин старший, Дениска, приедет поступать в Москву. Тут какой-то хитрый инженерный институт, какого в Белоруссии, то есть Беларуси, вовсе нету, а Дениске надо непременно в него…

Они же там – Дениска и Петя в Беларуси – как думают? Бабушка с дедушкой живут в Москве в своей собственной квартире. Однокомнатной, но новой, хорошей, со всеми удобствами. Они же не знают, что квартиру Георгий Васильевич так и не получил! Деньги отдал, а квартиры нет! И, может, никогда уже не получит, потому что вот таких, как он, обманутых дольщиков, пруд пруди, и только самые умные и ушлые могут чего-то добиться – хоть квартиры, хоть возврата денег…

Георгий Васильевич все-таки хочет квартиру. Чтобы тут в парки, в музеи, в театры… В больницы хорошие – Аню лечить. И чтобы Дениску в хитрый инженерный институт.

Вот Дениска приедет и где он тут жить будет – с ними третьим в гараже? Так гараж не их собственный, арендованный, его законный хозяин в любое время назад потребовать может. Вдруг не понравится ему, как Георгий Васильевич с Анной Трофимовной тут хозяйничают – ремонтную яму в погреб превратили, кухонный угол с электроплиткой и микроволновкой выгородили, спальную зону с надувным матрасом организовали, биотуалет поставили, стены вот тряпками утепляют… Да и потом, не дело это – пацану в гараже жить, это они, старые, еще могут помыкаться, ко всему привычные, на северах тридцать лет…

Хотя Ане, конечно, тоже нужно в тепло. Уехала бы, в самом деле, хотя бы на зиму к сестре, в деревню Черемшанку Ишимского района Тюменской области! Дом там старый, но крепкий, печь кирпичная на полкомнаты, дров полно… А у сестры муж-алкаш и мизерное пособие по инвалидности, она Аню даже с остатками ее северной пенсии с распростертыми объятиями примет. Но Аня разве поедет? Оставит его одного тут по судам бегать? Нет, конечно, они же затем и приехали, чтобы поближе к этой своей квартире быть – поняли, что оттуда, с северов-то, ни на что повлиять не смогут. А тут хоть попытаются добиться правды.

Да нет – тут добьются! Тут же президент, правительство, министры всякие – даже если и они там жулики через одного, порядочные-то люди тоже имеются? Ну, президент хотя бы… Георгий Васильевич не отступится, этот заковыристый жилищный вопрос обязательно нужно решить. Пусть тягомотно, через суд, но решить – и обязательно по справедливости.

Дениска приедет летом, к тому времени у них должна быть квартира. Значит, хоть ты сдохни, а надо решить этот вопрос до весны!

– Или решим – или сдохнем, – пробормотал себе под нос Георгий Васильевич.

Анечка еще не вернулась, обогреватель гудел, плитка потрескивала, в гараже становилось теплее.

Георгий Васильевич вынул из сумки найденное на мусорке тряпье и распластал старую куртку по кирпичной стене, примеряясь и оценивая. Ну, не очень красиво, не медвежья шкура, конечно, но нам сейчас и не до красоты.

Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю

Рекомендации