Текст книги "Зимняя коллекция детектива"

Пятясь, она выволокла его из-под груды обломков.

– Бросаем!

От грохота снова как будто обрушился потолок, сотряслись стены и упали какие-то лыжи.

– Не трогайте его! У него может быть позвоночник сломан.

– Петя, – позвала Женька растерянно и присела рядом. – Петя, ты меня слышишь?

– Слышу, – вдруг отозвался он. – Не глухой.

– Ты жив?! – глупо завопила Женька. – Ты точно жив?!

Очень медленно, как будто собирая с пола собственное разобранное по частям тело, Петечка подтянул руки и ноги, неловко встал на четвереньки и наконец сел, тараща бессмысленные глаза.

– Что случилось? – командирским голосом спросил Володя.

– Я не знаю, – ответил Петечка, облизнул сухие губы, засыпанные чем-то белым, и стал старательно отряхивать рукав, по которому текла клейкая желтая мастика.

Марина протолкалась из-за людей, присела перед ним на корточки и с двух сторон крепко взяла в ладони его голову.

– Посмотри на меня. Не отводи глаза! – Некоторое время она смотрела, потом стала ощупывать его ноги и руки.

Петечка хихикнул и поежился.

– Щекотно, – сказал он и смешно почесался.

– Как ты опрокинул на себя шкаф?

– Он как-то сам… опрокинулся.

Павел ходил по комнате со снаряжением – по бывшей комнате со снаряжением! – расшвыривал ногами банки, наклонялся и рассматривал что-то на полу.

– Встать можешь? – спросила Алла.

– Наверное… могу, – ответил Петечка.

Алла его поддержала, и он неловко поднялся.

– Все цело, – констатировала Марина с облегчением. – Может, небольшое сотрясение, но это не страшно.

– Повезло, Петька, – сказал Сергей Васильевич. – Чудеса просто, что бандура эта тебя до смерти не убила!..

– Как ты оказался в этой комнате? – негромко спросил Павел, и все на него оглянулись. – Ты что-то искал?

– Я не искал, – отозвался Петечка и икнул, – я просто так. Лыжи хотел посмотреть…

– Лыжи стоят с другой стороны. Что ты брал со стеллажа?

– Я… не помню. Я просто зашел посмотреть.

Павел выбрался из комнаты, оказался рядом с Петечкой и аккуратно, чтобы не запачкаться в мастике, взял его за горло.

Марина ахнула, стала хватать «лесного человека» за руки, Володя попятился, а Сергей Васильевич пробормотал что-то вроде «Ну-ну, полегче, полегче!»

Алла не двинулась с места.

– Что ты там искал?! Отвечай мне, быстро!..

Петечка издал горлом писк. Павел ослабил хватку.

– Честно, просто так! – хлебнув воздуху, пробормотал Петечка. – Я не хотел! Там банка такая черная стояла, здоровая. С самого края наверху, из коридора видно. На ней надпись «Poison». Я давно хотел посмотреть, что за яд там у вас! Я зашел, потянулся за банкой, а дальше… она стала на меня валиться, я только в самый последний момент заметил, и больше ничего не помню, правда не помню.

Павел испытующе посмотрел ему в лицо и, видимо, не высмотрел там ничего особенного, потому что Петечку отпустил.

– По коридору никто не проходил, ты не видел?

– Я не видел. Я на банку смотрел! Но кто-то проходил вроде. Или не проходил?..

– Он пострадавший, – возмутилась Марина, глядя на Павла с отвращением, – а не преступник! Совесть у вас есть?!

– Зоя Петровна, – не слушая, позвал Павел, – у него шишка на башке, надо лед приложить. И дайте ему переодеться, вон он весь… в химических жидкостях!..

И вернулся в разгромленную комнату. Алла подождала, пока все разойдутся, и пробралась к нему, старательно обходя вонючие разноцветные лужи.

– Что? – спросил он, не оборачиваясь.

– Стеллаж не мог упасть сам по себе, – сказала она, глядя в бритый затылок. – Так?.. В прошлый раз, когда ты разогнал отсюда Димана, я обратила внимание на болты. Стеллажи привинчены к стене болтами.

– Молодец, – похвалил Павел. – Марк сказал, что ты наблюдательная. Вон они, болты. Все вывернуты. Можешь убедиться.

Алла подобралась поближе и присела рядом с ним.

– Ничего не понимаю, – призналась она. – Петьку хотели убить?! Или кого хотели убить?.. Тебя? Ты чаще всех здесь бываешь! Марка? Лыжи Марка здесь стоят?

Павел взглянул на нее очень серьезно.

– Самое интересное не это, – выговорил он медленно. – Самое интересное, что никакой черной банки с надписью «Poison» здесь нету.

Алла даже отпрянула немного.

– Как нету?! А что же он тогда хотел… – она осеклась и замолчала. А потом спросила: – И не было никогда?

– Почему, была. Была черная банка с морилкой. Зоя Петровна по весне ту баню, которая под горкой, ею обрабатывает, чтобы живность не завелась, жуки всякие, личинки. У нас весной сыро бывает, а летом жарко, вот она и обрабатывает!

– Павел!

– И банка действительно там стояла, а сегодня утром я ее в ангар отнес. Чего, думаю, торчит здесь, только место занимает! Все равно и пульверизатор, и шланги все в ангаре. И до бани оттуда ближе.

– Зачем он соврал?

– Зачем вы все врете?

Алла растерянно оглядела комнату, в которую как будто попала бомба.

– Павел, но он сам не мог вывернуть болты! Это… дикость какая-то. Получается, что Петечка пришел сюда непонятно зачем, а еще кто-то непонятно зачем вывернул болты. Чтобы убить… кого? Кого, Павел?!

– Стеллаж грохнулся и никого не убил. Оглушил малость.

– Это случайность. Просто Петьке повезло.

– Пойдем на улицу, – предложил «лесной человек». – У меня от этой вони голова раскалывается. Тут теперь разбирать придется… трое суток.

– Я тебе помогу.

Он не сказал «сам справлюсь», он просто кивнул, принимая ее предложение, и они выбрались на улицу. В сенях Павел замешкался, копаясь в куртках, загромоздивших обширную вешалку.

– На лыжах бы сходить, – с тоской пробормотал он, щурясь на солнце. – Столько дней не катался! Да где теперь на лыжах ходить! Что ни день, то ЧП.

– Давай подумаем, – предложила Алла. – Петька явно видел раньше эту банку, раз сразу про нее сказал. Он не знал, что ты ее утром унес, вот и соврал. То есть он пришел туда не для того, чтобы посмотреть какую-то банку.

– Отлично, – похвалил Павел. – Молодец.

– Вопрос – зачем он туда пришел и почему соврал? Еще какой-то человек вывернул крепления, и когда Петька за чем-то потянулся, стеллаж обрушился на него.

– Подожди, – пробормотал Павел. – Крепления!.. Ну конечно. Как это я пропустил?

– Какие крепления? – не поняла Алла.

Не отвечая, он помчался по дорожке, которую утром они расчистили с Марком. Алла побежала за ним.

Он обогнул дом, поскользнулся, чуть не упал и скрылся за углом. Когда Алла подбежала, Кузьмич шуровал под навесом, переставляя лыжи.

– Павел, что ты делаешь?

– Смотрю крепления.

– Зачем?!

Он еще пошуровал немного и спросил:

– Ни у кого на маршруте крепления не ломались? Из ваших?

Алла честно попыталась вспомнить:

– Вроде нет. Точно нет!

– Точно или вроде?

– Не ломались ни у кого крепления! Павел, при чем тут наши лыжи?! Какое отношение они имеют к тому, что из стены болты вывернули?!

Он аккуратно составил лыжи обратно.

– Я пока не знаю. Но если крепления не ломались, значит…

– Что?

Он вышел из-под навеса, зачерпнул в ладонь снега и поел немного, а остатками протер бурые щеки. На подбородке повисла капля. Он смахнул ее тыльной стороной ладони. Руки у него все были в цыпках, Алла давно это заметила.

– Мне нужно подумать, Алла.

– Давай вместе думать.

– Давай, – согласился он, щурясь на снег. – Только как вместе, если ты все время отдельно?.. И вранье какое-то то и дело!..

– Павел, – возмутилась Алла. – Я же не в суде, чтобы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды! Есть обстоятельства, которые не имеют никакого отношения к тому, что здесь происходит. Рассказывать о них я не хочу.

– А раз не имеют и не хочешь, значит, будем как прежде, по отдельности думать.

– Что могло быть у Петьки в записках? Для чего их сожгли? Да сожгли – полбеды, еще и убить его пытались! Какие тайны он может знать?! Наш Петечка!..

– Ваш, ваш. То-то и оно, что ваш.

– Павел, если ты опять про то, что кто-то из наших убил Виноградова…

Он махнул на нее рукой и зашагал по дорожке к «маленькому дому». Алла хотела его догнать, но передумала.

…Ничего нельзя изменить. Жизнь уже сложилась так, как сложилась. Ничего не изменят слова, сколько их ни говори. Мир не станет лучше, люди добрее. Преступление останется преступлением. Нужно постараться пережить – этот день, потом следующий день и, может быть, еще несколько дней, и придется вернуться в точку, из которой началось путешествие, а потом – тайны, загадки, преступления, весь этот странный сюжет. Кордон «полста-три» останется, как в сказке, «за семью горами, за семью долами», не обозначенный ни на одной карте, и она, Алла, должно быть, так никогда и не узнает, что здесь произошло на самом деле!..

Из-под горы выскочил Вик, завидел Аллу, замахал белым меховым бублем и, кажется, улыбнулся – приветствовал. Значит, Марк возвращается, уже где-то близко.

…Вот у него и глупой Женьки еще есть надежда! Слова еще могут все изменить. Их только нужно суметь сказать, и выслушать, и поверить. Нелегко, конечно, но – возможно!..

Алла вернулась в дом, чувствуя себя очень усталой и старой. В коридоре навстречу ей попалась Женька.

– Марк возвращается, – сообщила Алла. – ты бы все же поговорила с ним, Жень! Придет вертолет, начнется следствие, нас всех заберут отсюда! Чего ты ждешь?

Лицо у Женьки моментально осунулось.

– Аллочка, – зашептала она и стала оглядываться по сторонам, – как же я могу, Аллочка? Он… он совсем на меня не смотрит, как будто не узнает, а я… Зря я, наверное, все это затеяла. Я в Москву вернусь, а там…

– Это ты хорошо придумала, – со злостью одобрила Алла. – Действуешь в правильном направлении!

Никого ни о чем не спрашивая, она разыскала в подвале какие-то коробки, притащила их в разгромленную комнату со снаряжением и, морщась от тяжелого химического запаха, принялась составлять уцелевшие банки и собирать разбросанные железки. Дышать она старалась как можно реже, но все равно вскоре голова стала понемногу наливаться болью, как будто в нее тонкой струйкой затекала вонючая химия. Алла приоткрыла окно – сразу стало холодно, застучали зубы, зато химическая муть немного осела, перестала подступать к горлу.

Заглянула Зоя Петровна, поглядела, ни слова не сказала и канула куда-то.

Потом на пороге появился Володя.

– Что это вы делаете?!

– Как ты думаешь?

– Алла Ивановна, это не наш вопрос. – Он показал на разгром. – Пусть они сами разбираются.

Алла поставила в коробку еще одну банку.

– Помоги лучше. Вытащи это в коридор, мне тяжело.

Володя посмотрел на коробку.

– Алла Ивановна, зря вы стараетесь. Они все равно не оценят. Я понимаю, вам хочется услужить, всем хочется услужить – олимпийский чемпион, как-никак! Вон Сергей Васильевич рта не закрывает, все рассказывает, как он там выиграл, тут выиграл! Но…

– Володя, вытащи коробку.

– Но они человека убили, вы что, не понимаете?! Мы должны дистанцироваться, а не навязывать им свои услуги…

Алла взялась за коробку и, пятясь, поволокла ее по полу в коридор. Володя продолжал:

– Группа сразу же уйдет, как только появится такая возможность. Мы должны закончить маршрут тем же составом, что и начали. Только эту задачу нам надо решить…

– Володь, пропусти.

Он отступил немного. Алла проволокла мимо него коробку.

– …Собрать наши вещи и проверить лыжи. Скорее всего завтра уже можно будет выходить на маршрут…

Коробка сама по себе взметнулась вверх. Алла охнула и чуть не упала.

– На крыльцо вынесу, – пробормотал Кузьмич. – Которые потекли, те лучше грузить в ящик железный. Вон я его поставил. Слышишь, Алла? Туда суй.

– Слышу, – сказала она.

– Я сейчас помогу, чего ты одна взялась-то?..

– Да я начала только.

– Пропусти, парень! – подвинув Володю, в комнату протиснулся Марк и присвистнул.

– Лыжи жалко, – через некоторое время сказал он жалобным мальчишеским голосом. – Мастикой залило, теперь выбросить придется!.. Жалко лыжи!..

– У вас труп на кордоне, – едко заметил Володя. – Между прочим, труп вашего спонсора! А вы про какие-то лыжи!

– Слушай, иди отсюда, а? – попросил Марк как-то так, что Володя попятился и оглянулся через плечо.

Ничего страшного не было в словах Марка, и, кажется, угрожающего тоже ничего, и Алла Ивановна поблизости продолжала ковыряться в злосчастных банках, и в кухне громко разговаривали, и Зоя Петровна гремела посудой, но Володя все равно почему-то попятился, и его лидерские качества попятились тоже. Если бы здесь был коуч, он бы тоже наверняка попятился!..

С улицы вернулся Кузьмич, загрохотал, затопал, и Володя быстро ушел в сторону «комнаты мальчиков». Алла проводила его глазами.

Пришла Женька и стала помогать. До вечера они разбирались, таскали ящики, отскребали от пола застывший клей и парафин, собирали какие-то порошки, ликвидировали потеки и лужи. Рухнувший стеллаж – он весил, должно быть, полтонны, не меньше, – оттащили к дальней стене. Битое стекло хрустело под ногами, и казалось, что разгрести завалы и ликвидировать разрушения не удастся никогда. У Аллы очень болела голова и чесалась кожа на руках – от химии, должно быть. Марк не пошел на вечернюю тренировку, хотя Павел пытался его отправить, Женьке он не сказал ни слова.

…Ну и как хотите, думала Алла, ожесточенно отскребая железкой застывшую пленку с пола. Вы взрослые ребята, чемпионы, олимпийцы, а я вам никто! Прав Володя – уже пора на маршрут. Давно пора на маршрут!

Ужинать ей не хотелось, хотя Зоя Петровна наделала котлет, и Женька съела пять штук подряд и все спрашивала, из чего это такие вкусные получаются.

– Лось! – отвечала Зоя Петровна, а Марина заявила, что убивать лосей, чтобы их есть, – дикость, и Петечка ее поддержал.

Всю вторую половину дня он проспал, встал помятый и недовольный, жаловался, что шея у него болит.

– Так тебе по шее вон какая бандура съездила, – утешал его Сергей Васильевич. – Ничего, до свадьбы заживет!.. Ты радуйся, что голова цела, а шея – подумаешь, шея!

После ужина, заглянув в «комнату мальчиков» Алла обнаружила Петечку, лежащего на диване с «Приключениями бравого солдата Швейка», и села рядом. Тусклая лампочка мигала в изголовье, рядом в высоком подсвечнике горела толстая свеча.

– Как вы думаете, когда свет дадут? – спросил Петечка, завидев Аллу, и пристроил Швейка себе на живот. – Может, Интернет тоже дадут?

– Петь, зачем ты заходил в комнату со снаряжением?

– А?! А, так я это… Я хотел банку достать, а она на меня упала, и все остальное тоже…

Алла вздохнула и почесала ладонь.

– Зачем ты врешь, – устало сказала она тоном Кузьмича. – Не было никакой банки. Она там действительно стояла до сегодняшнего утра, а потом ее унесли.

Солдат Швейк съехал с Петечкиного живота.

– Зачем ты туда заходил?

– Говорю же, просто посмотреть, – сказал он упрямо.

Алле было его жалко – он старался сделать независимый вид, отводил глаза, пыжился, отросшие волосы торчали в разные стороны, и худая рука с синими венами была выпачкана чем-то красным и желтым, как будто он рисовал в детском саду и забыл помыть руки перед уходом домой.

– Если б ты зашел и просто смотрел, стеллаж на тебя вряд ли свалился бы. Ты что-то с него взял. Потянулся и стеллаж потянул. Что ты взял?

Петечка сел, рывком подобрал книжку и сунул ее под подушку.

– Что вы ко мне пристали, Алла Ивановна? – прохныкал он. – Ну вы-то хоть в Касла не играйте!

– Кто такой Касл?

– Детектив из сериала. На самом деле он писатель, но расследует всякие темные дела.

– Петька, говори сейчас же! Что ты взял с полки?

– Не взял! – закричал Петечка и вцепился в свою дикую шевелюру. – Я хотел взять! А на меня все поехало! И больше я ничего не помню!

– Что ты хотел взять?

– Мышеловку, – выпалил Петечка. Алла вытаращила глаза, а он заговорил громко и раздраженно, защищаясь: – Какое ваше дело? Рядом с черной банкой мышеловки стояли, три или даже четыре! Я их тогда увидел, когда и банку! Я хотел достать их и выбросить!

– Зачем?!

– Затем, что мышеловки – это гнусно, – еще громче закричал Петечка. – Вы что, не понимаете?! Это приспособление, которое ломает мыши спину! Вы только представьте себе! Ну представьте! Вы – мышь. Вы ни о чем не подозреваете…

– Я не мышь и представлять не хочу.

Но он не слушал.

– Пахнет так вкусно, что у вас слюнки уже текут! Вы начинаете есть, только откусываете, и тут сверху вас бьет по спине эта штука! Ну, как будто стеллаж падает! И она ломает вам хребет! И в лучшем случае вы умираете сразу, а если она попадет по черепу или по хвосту? Или по ноге, то есть по лапе?! Вам больно, так больно, что слезы из глаз, а вы все еще не умираете! И умирать будете долго!

– Да уж.

– Мы живем в гуманное время! Мы это заслужили. Цивилизация заслужила! Нельзя убивать мышей таким варварским способом! Никого нельзя! Еще давайте гильотину обратно введем!

– Гильотина была во Франции.

– Какая разница! Человечество – единое целое, мы все представители цивилизации и носители гуманистических ценностей! Только дикари ловят мышей мышеловками, а волков капканами! Вы знаете, как зверь попадает в капкан?

Алла попыталась погладить его по голове, но он вывернулся.

– Выходит, ты полез на стеллаж, чтобы избавить мышей от ужасной смерти.

– Да! Мышеловок, между прочим, там много! Я стал их доставать, и на меня все посыпалось! И больше я не помню ничего!

– Петька, Петька, – сказала Алла и все-таки погладила его по голове.

– Их нужно вышвырнуть! Все до одной.

– Хочешь клюквенного морсу? Зоя Петровна целый жбан еще с обеда на крыльцо выставила охлаждаться.

– Если им так мешают мыши, пусть купят ультразвуковые приборы! Есть такие, я в Интернете читал! Мыши не выносят ультразвук и уходят. А перебивать им хребты – преступление! Или мы не люди, а?!

– Тебе самому чуть не перебило хребет.

– Ну не перебило ведь! – Он дернул плечом. – Давайте морсу, только если он вправду холодный.

Алла поднялась. Он сидел на диване, всклокоченный и очень воинственный, смотрел сердито.

Хороший мальчишка. Точно знает, что ломать спины мышам – негуманно. Человечество должно быть гуманным – все целиком, и в отношении мышей тоже. Двадцать первый век на дворе. Идеалы и ценности.

– Петька, что ты написал в заметках? Такого, из-за чего стоило их красть?

Он пожал плечами. Он был уверен, что украли, чтобы выложить в Сеть – как литературное произведение. Не зря он потратил на них полдня!..

– Ну, что там было?

– Характеристики героев, – буркнул Петечка. – Ну, Женька красивая, Марина тоже красивая. Вы… в возрасте, вам трудно. Степан – сила, Володька карьерист. Диман хороший парень, Сергей Васильевич весь в наколках, должно быть, зону топтал.

– Сергей Васильевич? – переспросила Алла. – А еще что?..

– Да ничего такого!.. Что тут, на кордоне, странные дела творятся, человека убили! А я чуть убийцу не засек! Я в ту… В общем, я в ту ночь вставал, как раз под утро, Марина потом сказала, что под утро его и зарезали. И мог убийцу скрутить, а я не видел никого, только в коридоре в лужу какую-то наступил, Зоя Петровна, наверное, полы мыла и не вытерла.

– Но ты же никого не видел и не слышал!

– Никого! – подтвердил Петечка. – Я так и написал, что не видел!

Алла подумала. Не стоило жечь Петечкины записки, в которых было написано, что Женька красавица, Диман хороший парень, а в коридоре лужа! И уж совсем не стоило, если там было написано, что он никого не видел и ничего не слышал! Но их зачем-то взяли из «комнаты мальчиков» и сожгли! Кто угодно мог это увидеть и заинтересоваться, зачем жечь в печке бумаги, – по дому шляется полно народу!..

…Значит, что-то еще было в этих записках, чего сам Петечка – спаситель мышей и гуманист – не знает. Или знает, но не говорит?..

Ночью Алле снилось, как ржавая железка бьет ее по спине, с хрустом ломаются кости, она пытается уползти, спастись, но ноги больше не слушаются – позвоночник перебит. Она поворачивается из последних сил, чтобы увидеть лицо своего убийцы, и видит только красную куртку и шапку, натянутую до глаз.

Утром оба «лесных человека» – олимпийский чемпион и его тренер – ушли на трассу и не возвращались очень долго. Сергей Васильевич, Степан и Антон разгребали вокруг вертолета снег. Степан прихрамывал и ругался – прокатиться бы на лыжах, а он ногу распорол!.. Женька долго возилась на кухне, старалась, помогала, а потом ушла на улицу, села на широкую лавочку с подветренной стороны и подставила нос солнцу. Марина читала толстую книгу, а Володя играл с Петечкой в шахматы. Алла, закончив дела, тоже вышла на улицу.

Было холодно, воздух острый и чистый, но под стеной лиственничного дома, где сидела Женька, припекало вовсю. Алла пристроилась рядом.

– Хорошо, – не открывая глаз, сказала Женька. – Так бы и сидела. Ноги только мерзнут.

– Скоро все закончится.

Женька шевельнулась и сбоку быстро взглянула на Аллу.

– Прилетят люди в формах, напишут кучу бумаг, заберут Виноградова. Женька, кто его убил?

– Вы уже спрашивали, Аллочка, – пробормотала Женька. – Я не знаю, правда.

– И даже не догадываешься?

– Я не знаю! Марк точно не убивал! И Кузьмич тоже, и я не убивала!..

– И я, – перебила Алла. – Но кто-то же убил.

Ей казалось, нет, она была уверена, что Женька знает. Знает и не говорит. Вполне возможно, что казалось так исключительно из-за того, что Женька единственная из группы была связана с «лесными людьми» давно и даже когда-то жила с ними общей жизнью – с одним из них! – а все остальные увидели олимпийского чемпиона Ледогорова «своими глазами» впервые, когда он примчался сквозь метель со своей необыкновенной собакой и быстренько спас всех от верной смерти. Или все же в группе есть кто-то, кто, как и Женька, целенаправленно добирался до кордона «полста-три», чтобы… Чтобы убить Виноградова? Чтобы подставить Марка?

Алла была уверена, что это глупость и так не бывает.

– Ты не видела ни у кого из наших фотоаппарат?

Женька пришла в замешательство:

– Не-ет. Какой фотоаппарат, Аллочка, когда мы в зимний поход пошли, каждый грамм веса на счету!.. Помните, Сергей Васильевич на Петю ругался за то, что он телефон с собой потащил?

– Да, – согласилась Алла. – Помню.

– У Степы, по-моему, какая-то штука есть, узкая такая, вроде прибор для измерения силы ветра! Ну, черненькая, длинненькая. Он его всего только один раз и доставал, а никаких фотоаппаратов не было.

– Прибор? – рассеянно переспросила Алла. – Он, кажется, никакую силу ветра не мерил никогда.

– Может, прибор не работает, – предположила Женька.

Они взглянули друг на друга и засмеялись.

– Я не хочу в Москву, – сказала Женька и закрыла глаза. – Если бы вы знали, Аллочка, как я не хочу в Москву!.. Там у меня никого нет. Совсем. Вообще. Я вот когда думаю, как я вернусь обратно в квартиру… Я квартиру в Белой Даче снимаю, за МКАДом! Кругом все серое, грязное, мрачное. Люди злые, глаза опущены. До метро утром добраться – помереть легче. И в вагон не войдешь, поезда три надо пропустить, это в лучшем случае. А потом едешь-едешь, едешь-едешь, – Женька помотала головой, изображая, как качает в метро. – И толпа такая, что дышать трудно. Я себе прошлой осенью пальто купила. И порвали мне пальто! Совсем новое! На спине разошлось, от воротника и до самого низа, я протиснуться сквозь толпу не могла… А вечером домой, и в телевизор глядеть. А по телевизору показывают, как люди в Майами отдыхают! Вы не знаете, почему по телевизору то и дело показывают, как все отдыхают в Майами?! Почему не показывают, как в метро едут, потом в супермаркете пластмассовые помидоры покупают по триста пятьдесят рублей, потом на восьмой этаж поднимаются, а лифт не работает?! Вот этого почему никогда не показывают?!

Женька всхлипнула, выдернула из кармана темные очки и нацепила на нос.

– На работе только и разговоров, как все подорожало, а к лету еще подорожает, кто какой кредит взял и что в Интернете написали про то, как певец Прохор в Майами отдыхает со своей девушкой топ-моделью.

– Женька, – сказала Алла, – если ты хочешь в Майами…

– Я не хочу! – закричала Женька. – Я здесь жить хочу! Я хочу сидеть на завалинке всю оставшуюся жизнь, и наплевать мне на Майами! На Урале лучше, неужели вы не понимаете, Аллочка?! Мы здесь сколько уже, а про кредиты никто ни слова не сказал, и про певца Прохора тоже, и про тяжелые последствия пластических операций! Вот вы, Аллочка, хоть раз в жизни делали пластическую операцию?

– Нет.

– А собираетесь?

Алла улыбнулась Женькиному отчаянию.

– Не собираюсь, Жень.

– И я не собираюсь! Но почему-то мне кажется, что я должна, понимаете?! Если мне с утра до ночи все рассказывают про пластические операции, а я ничего в них не понимаю и слушать не хочу, это значит, что я ненормальная, да?! И в Майами я не хочу! И певец Прохор меня не интересует!

– Что ты разошлась, Женька?

– Я хочу, чтоб был смысл, – сказала та твердо. – Вот у Марка он есть, смысл. И у Павла есть. И у меня раньше был!.. Кредиты, пластические операции и Майами – бессмыслица.

…Смысл – это очень трудно. Трудно и непонятно, где его добыть. Раньше, до похода на Приполярный Урал, у меня тоже был смысл, или мне казалось, что он есть, и теперь его не осталось. Мне тоже предстоит заново его найти, и я не знаю – как. Только мне давно уже не двадцать четыре года, и я ничего не могу решить, сказав правильные и нужные слова. В моей жизни давно уже ничего не решают слова! Да, собственно, и говорить их некому и незачем. Я точно знаю, что никто не станет мне помогать, решать за меня самые трудные вопросы, подставлять плечо, тащить за руку из болота. Я никому не нужна, я не строю никаких иллюзий, и мне придется обходиться только собственными силами. В этом нет ничего хорошего, но и ничего особенно плохого. Это просто такая данность – я одна, мне не на кого рассчитывать, и я не рассчитываю. В мои двадцать четыре года все было по-другому. Только вот я никак не могу вспомнить, интересовал ли меня тогда… смысл? Или без малейшего моего усилия жизнь казалась осмысленной и прекрасной?..

– Ты пришла сюда, на этот кордон, чтобы увидеть Марка, – сказала Алла и поднялась.

– Да, ну и что?

– Какого еще смысла тебе надо?

Женька немного подумала.

– Бери лыжи и иди катайся, – велела Алла. – Лыжи тебе Марк подарил.

Женька просияла, как будто услышала что-то очень хорошее.

– Ты накатаешься, а вечером мы будем варить глинтвейн. С апельсинами, яблоками и куантро! Самый биатлонный напиток. А потом ты будешь читать «Похождения бравого солдата Швейка». И если только ты не самая распоследняя идиотка, так может быть всегда. У тебя-то уж точно!

И Алла ушла в дом, а Женька осталась сидеть.

После обеда Марк опять ушел на лыжную тренировку, Алла мыла посуду и все гадала, пойдет Женька за ним или не пойдет. Она гадала и то и дело выглядывала из кухни, как только кто-то проходил мимо.

– Не мечись, – сурово приказала Зоя Петровна, когда Алла в очередной раз высунулась в коридор и чуть не стукнула ее по носу.

– Вы Женьку не видели?

Зоя Петровна вошла и стала расставлять отмытые цветастые тарелки – в буфете они стояли не боком, одна к одной, а лицом, и это было на редкость красиво и празднично.

– На лыжне, – буркнула Зоя Петровна, когда Алла уже и не надеялась на ответ. – Только ушла.

Алла так обрадовалась, как будто это она сама только что ушла на лыжню вслед за Марком.

– Зоя Петровна! Какая вы умница!

– Где уж нам.

Теперь важно было не пропустить момент, когда олимпийский чемпион и Женька явятся обратно. По их лицам все сразу станет понятно. Алла слонялась от окна к окну, высматривала, в общем, совершенно извелась.

Зоя Петровна затеяла пирог «на скорую руку», и когда в печке начали трещать дрова, в кухню потянулся народ. Сергей Васильевич со Степаном теперь резались в нарды, Петечка скучным голосом попросил чаю или еще чего-нибудь и получил кружку компота, даже Марина пришла со своей книжкой, и Володя с Антоном пришли, уселись и стали смотреть, как играют.

Потом явился из ангара Кузьмич и удивился:

– О как! Все в сборе.

Он стал калить над огнем какую-то длинную железку, и в кухне моментально запахло паленым.

– Я завтра тоже на лыжах пойду, – сообщил Степан, сгребая с доски деревянные кругляшки. – Сидеть надоело, сил нет!

– Ты погоди, может, завтра все пойдем, – отозвался Сергей Васильевич. Он выигрывал напропалую, и вид у него был довольный и благодушный. Тем более Зоя Петровна пироги затеяла!..

Кузьмич согнул свою железку, сунул в воду, она зашипела. Зоя Петровна покосилась неодобрительно, но ничего не сказала.

Кузьмич вынул железку, оглядел со всех сторон и достал из кармана что-то длинное и темное. Алла вытянула шею – она знала, что это такое.

– Вот это чей инструментик? – Павел положил на край стола большой охотничий нож в ножнах. – Только не надо мне говорить, что не знаете!.. Это точно не наш нож, стало быть, кого-то из вас.

– Где? – Сергей Васильевич высунулся из-за Володи и поднялся, отодвинув стул. – А, так это мой! А я всю голову сломал, сунул куда-то и забыл! Вот спасибо тебе, Кузьмич, он для меня как родной, ножик-то!

– Как он попал в «оружейную»?

– Куда попал? – не понял Сергей Васильевич.

– Эх ты! – засмеялся Антон. – Столько времени здесь живешь, а не знаешь, что у них на кордоне все комнаты с названиями. Есть «оружейная», есть «медицинская». А где книжные полки – библиотека, а еще есть…

– Что вы там делали? – перебил его Кузьмич.

– Где? – преданно переспросил Сергей Васильевич. Может, на самом деле не понимал, а может, ловко притворялся.

– В «оружейной» ничего нет, кроме радиоаппаратуры. Вы зачем туда заходили? И когда?

– Дак ведь я так и не вспомню, зачем да когда!.. Заходил, точно заходил, а вот… зачем… Шут его упомнит.

– Нож на полке лежал. Вы там что-то делали, Сергей Васильевич! Что вы там могли делать?

Тут Володя вдруг вспомнил, что он руководитель группы.

– Это что? Допрос? – И тоже поднялся. – Или этим ножом было совершено преступление?

– Володь, погоди ты, не горячись, – забормотал Сергей Васильевич, поглядывая на Кузьмича. – Какое еще преступление, Виноградова вовсе другим ножом зарезали, ты что, не помнишь?.. Я заходил… когда ж я заходил?.. наверное, поглядеть чего-нибудь. Убей меня, не вспомню, Кузьмич!.. А нож мой, точно мой.

Кузьмич кинул ему нож, тот поймал.

– Приметный такой ножичек, – сказал Павел. – Ты бы на нем еще свою фамилию вывел.

Тут Сергей Васильевич вдруг улыбнулся широко, открыто, так, что морщинами собрался лоб.

– Так ведь он и без фамилии приметный, Паша, друг мой ситный!..

Он подтянул рукава тельняшки и аккуратно пристроил нож в наколенный карман бездонных брезентовых штанов.

– Татуировки у вас тоже приметные, я тоже такие хочу, – сообщил Петечка. – Где такие делают?

– Тебе еще рано. Подрастешь, покажу.

– У вас есть еще вопросы? – спросил Володя строго. – Или вы установили истину?

Алла так и не поняла, что случилось.

Зоя Петровна вдруг сорвалась с места и побежала, а за ней рванулся Кузьмич, так что опрокинулся тяжеленный, будто чугунный, стул.