Текст книги "Детектив&Рождество"

– А как же Аким? Он не был ранен?

– Ни царапины. Во время выстрела он стоял где-нибудь в сторонке, а потом прижал к груди руку с томатной пастой или клюквенным соком… допускаю, что из нашей же кладовой… и изобразил предсмертную агонию. Было очевидно, что мы с тобой не станем осматривать раненого, раз есть врач. Немец подозревал, что Вероника или кто-нибудь еще будет подглядывать за ним, поэтому драма под названием «Хирургическая операция» была разыграна бесподобно. А финал и вовсе впечатляющий: мучительные терзания по поводу загубленной чести и побег в лес для совершения самоубийства. Однако странно: зачем возиться с петлей человеку, у которого при себе пистолеты?

– Вот я олух! – укорил себя Алекс. – Простейшие умозаключения, а мне они и в голову не пришли.

– Ты чересчур эмоционально переживал происходящее, это не способствует мыслительной деятельности. А я уже знала, что доктор нас обманывает, и примечала каждую его оплошность. Он не мог быть абсолютно уверен, что мы оба кинемся его искать, но на этот случай имелся эффектный выход Акима. Представь себе, что должны были испытать две слабонервные женщины, когда на их глазах он восстал бы из мертвых.

– Вероника бы грохнулась без чувств, это точно. Но относительно тебя я сомневаюсь.

– Так или иначе, я дала Веронике нужные указания, и она все сделала преотлично. – Анита прервалась и привстала. – Смотри! Дым!

Из-за поворота вытягивалась по ветру сизая спираль, расплывалась в воздухе и стелилась под копыта бегущей лошади.

– Н-но! – прикрикнул Ерофей, а Максимов достал из-за пазухи пистолет.

Трицикл чернел на обочине, как туша издыхающего зверя. Он еще коптил и выплевывал последние облачка пара, но уже не двигался и не содрогался. Жизнь покидала его.

Сани притормозили, Алекс выскочил из них, подбежал к неподвижной машине.

– Его здесь нет! – сообщил он на бегу. – Но я вижу, куда он ушел…

Цепочка знакомых оттисков на снежном покрове уводила в ельник. Максимов пробежал по ней и увидел сидевшего на пне доктора. Тот поднял голову, в глазах его застыли тоска и безнадежность. Он мог бы уйти дальше, но не стал этого делать, поскольку понял, что обречен.

Пистолет Алекса сам собой опустился, в стрельбе и угрозах уже не было надобности. Не сорвалась с уст и заготовленная филиппика. Немец поднялся и по-арестантски завел руки за спину. Максимов ощутил себя жандармом, и это ощущение не доставило ему удовольствия. В воображении промелькнули кавказские будни: бивуаки, совместные трапезы, фляга с чачей, ходившая по кругу…

Он спрятал оружие и, отвернувшись, чтобы не смотреть на бывшего сослуживца, глухо промолвил:

– Отдай жемчужину и катись на все четыре стороны.

– У меня ее нет, – так же глухо ответствовал доктор.

– А где она?

– У Акима. Вы разве его не поймали?

«Не врешь?» – хотел переспросить Алекс, но вспомнил слова Аниты и поверил. Увязая в снегу, подошел к саням.

– Ерофей! Отвезешь нас в деревню, а потом вернешься и передашь этому барину бочку с водой. Пусть заправляет свой драндулет и уезжает.

…Профессиональный ворюга Аким сидел в чулане, кряхтел и шевелил спутанными руками. На вопрос, куда делась жемчужина, разинул пасть и издевательски загоготал.

– Отвечай по-человечески! – разозлился Максимов. – Ты что, сожрал ее?

– Ага. Заместо рождественского гуся.

Алекс в порыве ярости сжал кулак, но не позволил себе ударить связанного. С отчаянием обратился к Аните:

– Вот же каналья… И что с ним делать? Вспороть ему брюхо?

Она посмотрела на него с мягким упреком.

– Алекс, будь добрее! Праздник… на мир благодать сошла, а ты – «вспороть брюхо»! – За неимением под рукой колокольчика она щелкнула пальцами, подозвала Веронику: – Поди в столовую, там доктор саквояж забыл, поройся. Нет ли в нем, случайно, клистирной трубки?

Анна и Сергей Литвиновы
Персей собрал друзей

Гипермаркеты напирали со всех сторон, но Мария не сомневалась: их маленький продуктовый будет стоять вечно. Людям нравится, когда магазин прямо в доме: и в тапочках зайти можно, и с продавцом поболтать.

Половину покупателей она давно знала по именам, и это скрашивало будни, напоминало родной поселок, откуда давным-давно уехала покорять столицу.

Если заявлялись новички, продавщица всегда настораживалась. Одна на весь зал, доступ к товарам открытый, воровать легко. Крали всего чаще не бомжи и не дворники – а с виду приличные тетки. Поэтому незнакомых женщин встречала с особым подозрением.

Сегодня вечером народу толпа. Новый год отгремел, гостей проводили, салаты подъели – и потянулись. За «топливом» и общением.

Как очередная покупательница вошла, Мария даже не успела заметить. Только у кассы разглядела и фыркнула: надо же так вырядиться! Не старая, а одета как в прошлом веке. Платье ниже колен, пальто с пелеринкой. Перчатки дурацкие – на половину пальцев, словно из старинного фильма. Да еще собачка на руках – маленький пудель с печальной мордой, усы обвисли. В корзинке – набор нищеброда. Яблоки сезонные, творог однопроцентный. Низкокалорийная булочка. И бутылка воды.

«А под пальто небось печень трески спрятала. Или коньяк». Мария покосилась на экран видеонаблюдения, но тот, зараза, как всегда, не работал.

В поселке родном нормально было бы спросить: «Вы кто, откуда к нам пожаловали?» Но Москва фамильярных отношений не терпела, поэтому пришлось следствие обходными путями вести.

Мария предложила даме:

– Собачку на пол поставьте, неудобно ж вам!

Хоть заметно будет, если у покупательницы карман оттопыривается.

Та взглянула затравленно.

– У вас на двери табличка – с животными нельзя.

– Да ладно, такой песик хорошенький.

– Спасибо.

Она опустила пуделя на пол. Вроде под пальто ничего не прячет. Но вид нервный, губы кусает. Начинающая, что ли, воровка?

Покупательница выложила на кассу товар и виновато попросила:

– Вы только не пробивайте сразу. А то у меня наличных мало.

Вон оно что. Но в столицах живых денег и нет ни у кого.

– Мы карты принимаем.

Смутилась.

– З-забыла я карту.

Проверенным своим Мария всегда давала в кредит, но на незнакомых правило не распространялось. Новенькой не хватило тридцати рублей. Решила отказаться от яблок. Очередь терпеливо ждала. Пес незнакомки умильно косился на распродажную колбасу. Наконец та удалилась. На глазах слезы.

Будь Мария в родной глуши, обязательно бы обсудила печальную даму с другими покупательницами. Или хотя б сама задумалась, что у той за беда? Но в столице, как квартирная хозяйка говорит, «всем на всех класть».

Так что вспомнила про бедняжку только в начале двенадцатого ночи, когда заперла магазин, вышла под колкий дождь, а к ней бросился пуделек. Подскакал, лапы поставил. Да это ж тот самый! Запомнил, хитрец, кто колбасой распоряжается.

Мария поискала глазами – вот и покупательница незадачливая. Сутулится на детской площадке, под грибочком песочницы укрывается от ледяных капель.

В Москве в душу к людям не лезут. Но замерзнет ведь, дура!

Мария подошла, спросила сурово:

– Чего здесь торчишь?

– Идти некуда.

– Коллекторы выгнали?

Та насупилась.

– Сама ушла. Видеть его не могу.

– Кого?

– Дениса.

– Это кто?

– Муж.

Мария взглянула недоверчиво – замужние перчатки без пальцев обычно не носят.

Уточнила:

– Законный муж?

– Да.

– Отсидевший, что ли? – вырвалось у нее.

Дама обиделась.

– Почему отсидевший? Нормальный.

– А из-за чего поругались?

Смутилась. Носком ботильончика уличную грязь ковыряет:

– Я сама виновата.

Мария хмыкнула:

– Прям так виновата, что без денег из дому ушла? Или Денис твой кошелек отобрал?

– Ничего он не отбирал. Я просто не могла его видеть. Больше ни секунды.

– По морде, что ли, дал? – заинтересовалась Мария.

– Нет, конечно. Но лучше бы он меня ударил.

Что вот за слюни интеллигентские! Мария примирительно молвила:

– Ладно. Повыделывалась, померзла – и хватит. Езжай обратно. Холодно, да и Рождество скоро, нельзя ссориться. Сейчас я тебе такси вызову.

– Нет, – упрямо вздернула подбородок. – Не поеду.

– Дам я тебе денег! Потом на карту скинешь.

– Не в этом дело. Я к нему не вернусь.

Сама синяя уже от холода, и пудель мокрый насквозь, мелко дрожит.

– Буду новую жизнь строить.

– А как ее строить без денег? – хмыкнула Мария.

– Не зна-аю, – вздохнула тяжко. – Дождусь утра. Подруге позвоню, попрошу приютить.

– Все у вас в Москве через одно место, – не удержалась продавщица. – Если подруга есть – чего утра ждать?

Молчит.

– А собаку с собой зачем взяла?

– Миклуша мне дороже денег.

Тут Марии совсем смешно стало.

– Что за кличка дурацкая?

– Потому что кудрявый. Как Миклухо-Маклай.

– Это кто?

– Этнограф и путешественник.

– Вот ты дурная! Ладно. Пошли. У меня переночуешь.

* * *

Снимать в Москве отдельное жилье можно, если в «Газпроме» работаешь. Продавцам с охранниками по доходам только общага. Как Мария устроилась – целый угол в отдельной квартире, – это прямо считалось совсем хорошо. А когда соседка отвалила на новогодние каникулы в свой Красноярский край, совсем шикарно стало. Колян и Палыч (из соседней комнаты) замучили острить, что надо срочно любовника.

Но она вместо любовника – смех! – странную тетку притащила, да еще с пуделем.

Палыч заслышал, что в коридоре голоса, высунулся:

– Машка, ты с кем?

Увидел промокшую гостью (пальто от дождя обвисло, кончики пальцев в половинках перчаток посинели от холода, на руках взъерошенный пудель), присвистнул:

– Ой, ё.

– Владислава, – с достоинством представилась чудилка.

– А пес у ней Миклухо-Маклай, – добавила Мария.

И сама не удержалась, начала ржать – очень уж смешно у Палыча лицо вытянулось.

Промерзшую даму с собачкой отвели на кухню. Чай, шерстяные носки, псу банку тушенки пожертвовали. Женщина раскраснелась, бормотала в смущении:

– Вы ж мне совсем посторонние люди…

На улице мерзла с видом героическим, а сейчас вдруг расклеилась – плечи трясутся, слезы градом. Обычно равнодушный до всех Колян притащил одеяло, укутал. А Палыч сурово сказал:

– Кто обидел? Убью гада.

Гостья зарыдала еще пуще, а Мария поспешно сказала:

– С мужем поссорилась. Завтра помирятся, не бери в голову.

У самой бывало: все навалится, днем как-то держишься, нервы в зубы, а вечером потом в рев. Но стопку жахнешь – и отпускало. А Владиславе уже и водки, и слов сколько ласковых, и Миклуша нескладный ей руки лижет, но никак не успокаивается. Икать начала, бормочет виновато:

– П-простите. У м-меня нервы.

Руку в карман платьишка сунула, достала коробочку. В ней желтые таблетки. Вынула две дрожащими руками, просит:

– М-можно воды?

– Что это такое? – насторожилась Мария.

– В-валерьянка.

– Мы в школе училку доводили, она тоже пила! – заржал Колян.

Палыч подал стакан, сказал снисходительно:

– Интеллигенция.

Лекарство подействовало. Рыдания прекратились, и Мария заторопилась спать – завтра на работу к восьми.

Постелила гостье на диване, Миклуше бросила на пол пальто старое и велела обоим «не шуршать».

А посреди ночи проснулась от странного: будто кто-то встал совсем рядом и дышит в лицо. Дернулась, открыла глаза – Владислава над ней нависает. Руками в постель упирается, лицо дикое.

Мария струхнула:

– Эй, ты что?

Да еще и Миклуша в угол забился, скулит зловеще.

А гостья бормочет:

– Спасаемся! Там. Там…

И тычет пальцем в окно.

А что там может быть, если пятый этаж?

На всякий случай посмотрела – конечно, никого, только дождь наконец снегом сменился.

Владислава в руку Марии вцепилась, пальцы прямо стальные, тянет.

– Бежим, бежим скорее! Там Горгона!

Мария на всякий случай еще раз взглянула – даже близко никаких в комнате чудищ.

Вот те на! Блаженную в своем жилье пригрела!

Мария вырваться пытается, но у Владиславы откуда-то сила немыслимая открылась. Прижала ее к постели, кричит:

– Не смотри на нее! Не смотри!

Сама зарылась головой в простыни, но и Марию не отпускает, вопит:

– Нельзя глядеть на нее! В камень обратит!

Мужики по соседству зашевелились – услышали. Мария извернулась, стукнула в стену ногой – спасайте, мол.

Палыч первый ворвался, свет включил. Владислава вдруг просветлела лицом, ахнула:

– Персей! Ты пришел!

Отпустила наконец Марию, бухнулась перед охранником на колени, ноги ему обнимает.

– Только щит, щит зеркальный не забудь!

Палыч кинулся безумную поднимать, а она вдруг задергалась:

– Спасите! Змеи! Они ко мне тянутся!!!

– С чего «белочке» быть? Рюмку ж только выпила, – озадачился Палыч.

– Вяжи ее, – приказала Мария.

Но гостья сильная оказалась – хрен возьмешь. Только когда Колян подбежал, втроем скрутили простынями. Уложили на постель, а безумная извивается, бьется, на губах пена.

– «Скорую», может? – предложил Колян.

– Так в дурку ж увезут, – нахмурился Палыч.

– И хозяйка узнает, – добавила Мария.

Владелица квартиры вечно искала повод, чтоб цену повысить.

– Где ты нашла ее? – спросил Палыч.

Пришлось рассказать правду.

– Вот ты дура, Машка, – обалдел Колян. – Я думал, хотя бы знакомая какая. Как можно невесть кого в дом вести?

Владислава наконец угомонилась. Голова откинута, глаза закрыты, лицо страдальческое.

Ну, точно, как родной батя-алкаш – напьется, побуйствует и дрыхнуть.

Палыч сказал задумчиво:

– Но вообще странно. Если она псих – то всегда должна дурной быть. Но вечером-то все с ней нормально казалось.

– И когда в магазин ко мне пришла – тоже хоть и чуднáя, но нормальная, – кивнула Мария.

– Может… это… бесы в ней? – предположил Колян. – Они как раз ночью наружу выходят. В колдовское время. Да еще перед Рождеством.

– Насчет бесов я не знаю, – задумался Палыч, – а вот что она за такие таблетки пила?

Наваждение с гостьи спало – лежала тихо-тихо, лицо счастливое. Дышала ровно, улыбалась во сне.

– Персея видит, – хихикнула Мария.

Палыч решительно подошел, развязал путы. Не проснулась. Перевернулась на бок, положила руку под щеку.

– Откуда она таблетки брала?

– В кармане платья бабанерка, – отозвался Колян.

– Кто?!

– Ну, коробка, где «колеса» лежали.

Мария буквально на днях ценники на новый товар выписывала, поэтому укорила:

– Вот ты темнота. Бонбоньерка – это для конфет. А у нее была таблетница.

– Да какая разница? – примирил Палыч.

Снял со стула аккуратно развешанное платье, встряхнул. Коробочка выпала. Все трое внимательно уставились на таблетки. Мария сказала без уверенности:

– Может, на экспертизу отвезти?

А Палыч решительно бросил одну в рот. Прежде чем успели остановить, разгрыз.

– Все. Сейчас и к тебе Персей придет, – предрекла Мария.

Но глотать неведомое Палыч не стал. Выплюнул две половинки на ладонь, понюхал.

– Как по мне, правда валерьянка.

А Колян все про свое.

– У нас в поселке был такой. Днем нормальный, а по ночам бесы его терзали. В церкву сводили, батюшка над ним почитал – все прошло.

На часах – почти три. Мария скривилась:

– Да какая разница, сумасшедшая или бесы? Простите, парни, что гимор на нашу голову навлекла. Хотите, прямо щас ее выгоню?

– Не надо. – Палыч заботливо укрыл беднягу. – Пусть спит. Я завтра выходной. Присмотрю за ней.

– Пошли тогда? – позвал товарища Колян.

– Стоп-стоп, – перепугалась Мария. – Я с ней в одной комнате оставаться боюсь!

– Хороши у тебя гости, – усмехнулся Палыч. И милостиво добавил: – Ладно. Лягу рядом. Посторожу.

Мария раньше Палыча вообще за мужика не считала – слишком старый, а сейчас вдруг разглядела: еще очень даже ничего. Да и какой заботливый оказался!

Остаток ночи прошел без приключений. В семь у Марии затрезвонил будильник. Накрылась, как обычно, подушкой, дремала. Зато Владислава пробудилась. Подскочила на постели, увидела рядом Палыча, в одеяло пытается укутаться, квохчет:

– Как?.. Почему вы тут?

Палыч тоже смутился, штаны поспешно натягивает.

Мария отбросила подушку, выключила будильник. У гостьи лицо перепуганное.

– Что ночью было?..

– А что должно быть? – вкрадчиво спросила хозяйка.

Владислава потупилась.

– Я… я нормально себя вела?

– Не совсем, – мрачно отозвалась Мария. – Хоть бы предупредила, что с головой у тебя непорядок.

Гостья сразу стала белой, лицо отчаянное.

– Я кого-то… обидела? Ударила?

Палыч кинулся утешать:

– Никого ты не обижала! Наоборот. Порадовала старика. Персеем меня назвала! Я картинку в Интернете посмотрел – не только бог, но еще и красавец, прям приятно!

А Мария потребовала:

– Рассказывай. Ты, что ли, с дурки сбежала?

Владислава взмолилась:

– Нет! Как вы подумать могли!

– И на учете не состоишь?

– Нет.

Мария и Палыч переглянулись. Гостья смутилась.

– Я понимаю. Выгляжу странно. И другие многие считают, что с приветом. Но я нормально в жизни устроена! Школу окончила. Музучилище. Работаю. А галлюцинации только неделю назад начались. И я их даже не осознаю!

– Это как? – нахмурился Палыч.

– Ну, я просто проснулась утром. А мой Денис как-то странно смотрит. И говорит: «Извиниться не хочешь?» Я не понимаю: «За что?» Он показывает: на шее красные пятна. Я, оказывается, ночью бросалась на него. Задушить пыталась.

– Прямо задушить? Да ладно, – недоверчиво протянул Палыч.

Марии это тоже показалось странным.

– Может, врет твой Денис?

– Так у меня потом еще было, – тяжко вздохнула Владислава. – Диня даже видео снял. Как я с ножом на него шла. И посуду била.

Палыч и Мария переглянулись.

– А это каждую ночь с тобой? – спросил он.

– Нет. Иногда только. Но Денис сказал, что с него хватит. Условие выдвинул – или к психиатру, или развод. Вчера поставил перед фактом: записал к врачу, и я обязательно должна пойти. А я расплакалась – и ушла.

– Без денег, – напомнила Мария. – Настоящая психичка.

А Палыч вдруг спросил:

– Твой Денис москвич?

– Какое это имеет значение? – спросила Влада в запальчивости.

Но и Мария заинтересовалась:

– Квартира, где вы живете, – она кому принадлежит?

– Моя.

– Рыночная стоимость?

– Не знаю точно, – растерялась та. – Трехкомнатная. В кирпичном доме.

– Ха, тогда ясный пень! – осенило Марию.

В их магазин приносили бесплатную газету, и недавно как раз статья: риелторы черные у беспомощных жилье отжимают. Поят до полусмерти – чтобы в бессознательности дарственную написали. Или женятся на таких вот нескладных, доводят до гробовой доски, а потом вступают в наследство.

Так что Мария сразу выстроила версию:

– Никакая ты не сумасшедшая. Муженек твой, видать, та еще сволочь. Ты свою валерьянку где держишь?

– Д-дома. На тумбочке у постели.

– Ну вот. Он тебе туда отраву и подкладывает.

– Но зачем? – побледнела Владислава.

– Чтоб сама себя придурочной считала. Тогда и врачам будет легче диагноз поставить.

– Так я вчера разгрыз ее таблетку, – напомнил Палыч, – и не буянил.

– Ну, видно, какие-то – валерьянка, а какие-то – нет.

– Не может Денис так поступить! – решительно сказала Владислава.

– Мужики – те еще козлы. Они все могут, – заверила Мария.

А Палыч спросил:

– У тебя это видео, где ты с ножом, есть?

– Н-нет. Мне Диня на своем телефоне показывал.

– Может, монтаж?

– Нет, – вздохнула горько. – Я там. И лицо мое. И одежда. И квартира наша. Только я бы никогда не стала вред причинять. Тем более человеку своему любимому.

– Ты давно замужем? – участливо спросил Палыч.

– Г-год.

– Где познакомились?

– Н-на концерте симфоническом.

– Угу, я читала, – хмыкнула Мария. – Мошенники специально в консерватории ходят. Таких лопушинок с квартирами цеплять.

– Но мы прекрасно жили! – вскричала Владислава. – Денис… любит меня! Он не желает мне зла! Наверно, правда надо лечиться…

Палыч сказал:

– Я блог одного психиатра читаю. Хочешь, протестируем тебя по науке?

– Ну… давайте.

– Скажи нам сама. Ты – сумасшедшая? Только не торопись, сначала подумай.

Влада отнеслась к заданию серьезно. Долго шевелила губами. И наконец сказала:

– Ну… я, конечно, чудить могу. В шестнадцать лет из дома уходила. Музыку иногда слышу… но ее многие композиторы слышат. Бывает, что слезы из-за какой-то ерунды – и остановиться никак не получается, пью тогда валерьянку. Ночами часто уснуть не могу. Мысли в голове вертятся, никак их остановить не выходит. Но что Дениса убиваю – такое даже представить невозможно.

– Да не пыталась ты его убить. Муженек тебя подставляет. Однозначно, – вынесла приговор Мария.

Владислава совсем стала в цвет простыни.

Схватила с пола своего Миклушу, зарылась лицом в собачью шерсть.

Мария вздохнула. Палыч скорбно отвернулся. Жаль дурочку. Ведь не старая – еще и полтинника нет.

Гостья безнадежно произнесла:

– Подруга то же самое говорит, что со мной все в порядке. Денис, мол, специально из меня психичку делает. А мне с ним развестись надо. Но я не могу…

На постель закапали слезы.

Палычу – Мария прям видела – очень хотелось прижать ее к себе, начать утешать. Но крепился.

А продавщица задумалась. Чего-то не сходилось.

Ладно. Подсыпает дурь. Хочет, чтобы Влада себя сумасшедшей считала. Но врачи-то не дураки. Положат ее на обследование в психушку. Там никаких своих таблеток нельзя. Родственников вроде бы тоже не пускают. На что он надеется? Докторов подкупить?

Но муж явно мутный. И Мария предложила выход самый простой:

– Выстави своего Дениса! А не будет уходить – мы тебе поможем.

– Нет, – перепугалась гостья. – Не надо!

– Ну, тогда иди, сама выгоняй.

Сжалась, лицо испуганное.

Палыч вступился:

– Машка, ну что ты пристала к ней? Не видишь, что ли: в аффекте человек. – И предложил: – Давай мы так сделаем. Таблетки у нее отберем, я их выкину. И пусть поживет с нами пару дней. Посмотрим, правда она псих или нет.

– Нормально ты в чужой квартире распоряжаешься! – хмыкнула Мария.

– Нет-нет! – вскричала Влада. – Я не могу вашей добротой злоупотреблять. Я сейчас уйду. Мне неудобно!

Снова своего Миклушу хватает, глаза жалобные. Палыч смотрит с укором.

Куда ей правда идти? Будь подруга хорошая – сразу бы к той отправилась, а не мерзла ночью на лавочке.

Мария сжалилась:

– Ладно, не зверь я. Живи, пока место есть. Только не бесплатно. Чтоб к восьми ужин из трех блюд и всю квартиру пропылесосить.

Она убежала в свой магазин. Влада приказ восприняла всерьез, хотела немедленно браться за уборку, но Палыч не позволил. Убедил вернуться в постель. Уложил рядом нескладного Миклушу. Принес с кухни горячего чаю с вафлями.

Чудилка поглядывала боязливо, и он подкатывать даже не пытался. Отечески (хотя ненамного и старше) расспрашивал про житье-бытье. Она торопилась, смущалась, сбивалась с одного на другое, всхлипывала. Губы дрожат, глаза красные.

– Все, хватит, – прервал разговор Палыч. – Поспи-ка ты. А то и правда на сумасшедшую похожа.

– Я уже и боюсь засыпать, – взглянула виновато.

– Не волнуйся. Я тебя охранять буду, – заверил он.

Обняла собаку, пару раз вздернулась, уснула.

Лицо спокойное, мирное. Вряд ли ей сейчас будут Горгоны мерещиться.

Палычу очень хотелось помочь нескладной, но такой беспомощной и милой женщине. Да и когда еще охраннику доведется настоящую загадку расследовать?

Еще вчера приметил – Владислава без сумочки. Но в кармашках платья набито полно всего. Вроде бы и паспорт проглядывал.

Он еще раз прислушался к ее безмятежному дыханию. Сунул руку в карман. Вот он, документ. Будем надеяться, что живет там, где прописана. И Денис окажется дома – праздники сейчас.

* * *

Шел Палыч вроде поговорить, но настрой – сразу дать в морду. Хоть никогда его не видел, не нравился ему этот Денис. Нормально, что ли, поселиться в чужой квартире примаком, да еще и в психушку хозяйку пытаться сдать?

А Владу как вспоминал – сердце сразу щемило. У них в поселке была примерно на вид такая массовик-затейница при Доме культуры. Пусть ржали и называли малахольной, а жалели. Помогали. Он и сам огород той вскапывал и терпел, как она ему в благодарность стихи читала.

Но в поселке – старушка. А Влада – женщина в самом соку. Только подать себя не умеет. Сделать бы так, чтоб распрямила плечи. Переодеть из платья старомодного в одежку нормальную. Взять пива, посидеть вместе, поговорить за жизнь.

Совсем размечтался – но себя оборвал. Кто он (ни кола ни двора) – и она – столичная штучка при квартире. А уж как увидел пресловутого Дениса – совсем пригорюнился. Оказался тот лет сорока, но сразу видно: сволочь без вредных привычек. Морда свежая, тело в мускулах. Глаза синие, чертов Ален Делон. Услышал, что Палыч от Влады, такой прямо сразу обеспокоенный стал.

– Боже! Где она?

– Не важно.

– То есть как это не важно? Я ночь не спал! Все больницы обзвонил!

– Да ладно. Ты ж сам ее выгнал.

Денис сузил глаза.

– А ты, что ли, подобрал?

Палыч уже и примеряться начал, как сподручнее врезать в челюсть. Но муженек виновато хлопнул себя ладонью по рту.

– Что я несу. Прости, брат. Очень волнуюсь за нее. Будь человеком. Скажи, где Влада? Я сейчас же ее заберу.

– Не поедет она к тебе, – с наслаждением сказал Палыч. – Слишком ты ее обидел.

Синие глаза злобно блеснули.

Но в бутылку не полез. Сказал печально:

– Да. Я понимаю. Влада расстроилась. Тяжело признавать, когда у тебя проблемы. Но я ведь как лучше хочу.

– Как лучше – это в дурку?

– Какая дурка? – возмутился Денис. – Частного доктора нашел. Пять тысяч прием.

– Она, что ли, правда тебя убить пыталась? – проницательно взглянул Палыч.

– С ножом бросалась! И душила! – охотно подтвердил тот. – Пойми, она опасность представляет. Не только для других – для себя тоже.

– Какая там опасность – с тростинки, – пожал плечами Палыч. И перешел в наступление: – Врешь ты все. Сам травишь ее и еще дурочкой пытаешься выставить.

– Я? Травлю? – Удивление в наглых буркалах плескалось неподдельное.

– Кто ей таблеточки желтенькие дал? С виду как валерьянка. А что там внутри? Наркота?

– Да что ты несешь, урод! – позеленел Денис. – Владка – мне самая близкая на всей земле!

– А зачем она тебе нужна, красавчик? Чтоб жить было где?

И еле успел отскочить – муженек решил влепить первым. Палычу в спортивные залы ходить некогда, но на работе (чем еще в охране заняться?) железо тягал. Отжимался, да и «груша» в дежурке висела. Поэтому удар блокировал и в ответ зарядил от души. Из идеально ровного носа закапала кровь. Денис взвыл.

– Ах ты, гад!

Кинулся в новую атаку, и Палыч чуть было не пропустил. Но снова смог увернуться. Вывернул противнику руку, с удовольствием дал пинка, уронил на пол, прижал коленом. До чего приятно, когда синеглазый красавчик скулит от страха!

Но тот, сволочь, ни в чем не признался. Хоть фотографию ему Палыч и разбил, стоял на своем: любит. И к врачу уговаривал пойти только потому, что за нее саму боялся. Да еще и видео показал то самое. Влада – несчастная, с полуприкрытыми глазами – действительно держала нож. Наступала с ним в руке безмолвно, страшно, как Панночка из старого фильма.

– Невменяемая она! – причитал муж. – Я что. Вдруг себя зарежет? На твоей совести будет.

Палыч оставил его скулить. Захлопнул молча дверь и ушел.

Когда вернулся, Влада по-прежнему спала – безмятежно, крепко. Миклуша (смех, а не охранник) лежал у нее в ногах, перевернулся кверху брюхом и нагло похрапывал.

Палыч тихонько притворил дверь в комнату и отправился готовить. Ужина из трех блюд Машка не дождется, но фирменную свою яичницу (в ней сыр, ветчина, помидорки, перчик болгарский) сварганил. И салат настругал из всего, что нашлось в холодильнике.

Влада появилась, когда он вдохновенно переставлял салфетки из пачки в хрустальный хозяйский бокал – чтобы совсем как в ресторане вид.

Она первым делом спросила с тревогой:

– Я нормально себя вела?

– Дрыхла ты. Как сурок, – усмехнулся Палыч. – Яичницу кладу?

– Ой, давайте. – Раскраснелась. – Я такая голодная!

Ни одна еще женщина перед его фирменным блюдом не устояла. Вот и Влада начала: «Какой вы молодец, не то что я – ничего не умею, только людям проблемы создаю».

Палыч поглядывал внимательно – кому жалуется? Папе – или все-таки мужчине?

Но пара взглядов, обращенных на его мощный, обтянутый тельняшкой торс, приободрили. Хотя до синеглазого Дениса ему, конечно, как до луны.

Чудилка с удовольствием съела огромную порцию яичницы, подчистила кусочком хлеба остатки салата и сказала:

– До того странно! Вы мне чужой совсем. А чувствую себя словно дома.

– Ты тоже мне как родная стала. Едва знаю, а отпускать не хочу. Эх, был бы дворец у меня! Но имеется только мазанка в станице Брюховецкой. Давай туда поедем? Фермерское хозяйство откроем. Сыры будем варить. Или кукурузу выращивать.

– Какой уж из меня фермер! – Влада рассмеялась переливчато, добавила строго: – И я ведь замужем.

Палыч не стал хвастать, что разбил ее супругу лицо (хотя приятно грело).

Влада отодвинула пустую тарелку.

– Надо мне, наверно, идти. Глупо прятаться от проблем.

– Никуда ты не пойдешь, – сказал уверенно. – Сначала дело до конца доведем.

– Какое дело? – смутилась она.

– Понять надо, кто ты на самом деле есть. Сегодня ночуешь здесь. А мы наблюдать будем, с чего ты бесишься. От головы дурной или все-таки с таблеток.

Опасался, что откажется, ускачет к своему кобелю, но нет. Только пробормотала:

– Спасибо вам… Палыч.

Весь остаток дня, словно заправские супруги, хлопотали по хозяйству. Влада, мурлыкая под нос неведомые ему арии, вытирала пыль. Палыч драил полы. Вместе выгуливали Миклушу. По прихоти гостьи приготовили элитное блюдо «ризотто» – получился, впрочем, самый обычный плов с грибами.

Мария, когда вернулась со смены, взглянула хитро.

– Палыч, да ты прямо похорошел! Бог практически. Как его там, Владка? Персей?

Гостья, вчера совсем жалкая, нескладная, сегодня выглядела почти счастливой. Щечки круглые, румяные.

Мария сказала:

– Дениса твоего надо на вампирство проверить.

– На что? – ахнула музыкантша.

– Да энергию он с тебя сосет, похоже, – авторитетно сказала продавщица. – Вырвалась из-под его влияния – другим человеком стала.

Палыч тоже подхватил:

– Вчера тебя жалеть хотелось. А сегодня – я б тебе стих написал. Если б умел.

– Эк ты заговорил, кобель! – развеселилась Мария.

Влада, бедняжка, совсем смутилась.

Сели за стол, Колян принес бутылку запотелую. Музыкантша от водки отказывалась, но, когда в холодильнике нашли апельсиновый сок и набодяжили ей коктейль, сдалась, выпила. И хотя вроде другой социальный слой, в компанию их прекрасно вписалась. Хихикала, когда Мария травила байки из своей магазинной жизни. Подпевала нежным голоском Лепсу.

Когда бутылку уговорили, продавщице захотелось откровенности. Строго взглянула на гостью, спросила:

– А ты правда своего Дениса любишь?

– Люблю, – вздохнула Влада.

– Гонишь ты все, – фамильярно возразил Колян.

Гостья добавила:

– Но мне, конечно, странно. Что Денис во мне нашел? Он такой удивительный. Сильный, красивый, умный. Кто я – и кто он?

– А кто он, кстати? Где работает? – спросил Палыч.

– Тренер по фитнесу, – гордо представила гостья.

– Тоже мне, должность, – фыркнул Колян.

А Мария подумала: действительно, ненормальная! Москвичка. Квартира, диплом, внешность более-менее. Но какой-то тренер смазливый полностью волю ей подавил.