Текст книги "Дао дэ Цзин. Книга пути и благодати (сборник)"

Хуайнань Цзы
Учителя из южного заречья

Об изначальном дао

Дао[11]11
  Дао, с определения которого начинается глава, есть центральное понятие даосского учения о мире и о знании. Данный фрагмент характеризует дао как мировую творческую силу, неиссякаемый источник мирового движения.


[Закрыть] покрывает небо, поддерживает землю, разворачивает четыре стороны света, раскрывает восемь пределов[12]12
  Восемь пределов, или восемь полюсов, соответствуют восьми сторонам и полусторонам света.


[Закрыть]. Высоко беспредельно, глубоко безмерно, обнимает небо и землю (Вселенную) [13]13
  Обнимает небо и землю, то есть дао как бы охватывает собою Вселенную. Ср. ниже о Едином: «В нем (Едином) покоится Вселенная».


[Закрыть], сообщается с бесформенным[14]14
  Сообщается с бесформенным – так в переводе передано значение глагола биншоу. Перевод основывается на том, что второй член бинома имеет в тексте ключевой знак «рука» и, следовательно, должен быть понят как «отдавать», в то время как первый член бинома означает «принимать». Общее значение, таким образом, «отдавать и принимать», то есть сообщаться, быть во взаимосвязи.
  Слово биншоу имеет и другую интерпретацию. Комментатор Га о Ю толкует его как «отдавать». Е. Крафт переводит это место словами «одаряет бесформенное», то есть принимает толкование Га о Ю. Однако из общего контекста памятника следует, что бесформенное (у син) есть основа, из которой через посредство дао все вещи рождаются и в которую они уходят по смерти, разрушаясь, иными словами, оно и «отдает» (рождает), и «принимает» (по смерти).


[Закрыть]. Бежит источником, бьет ключом[15]15
  Сравнение дао с фонтанирующим источником указывает на самопроизвольность его движения.


[Закрыть]. Пустое, постепенно наполняется. Клокочет и бурлит. Мутное, постепенно очищается. Встанет между небом и землей и наполнит все пространство; ляжет между четырьмя морями и заполнит всю ширь. Раздает и не иссякает. Нет для него ни утра, ни вечера[16]16
  Речь идет о его неисчерпаемости и вечной молодости.


[Закрыть]. Растянутое – покрывает шесть сторон[17]17
  Шесть сторон, то есть четыре стороны света, зенит и надир.


[Закрыть]. Свернутое – не заполнит и ладони[18]18
  Растянутое… свернутое… – следующий ряд противопоставлений характеризует способность дао переходить из одной противоположности в другую.


[Закрыть]. Сжатое – способно расправляться, темное – способно быть светлым, слабое – способно быть сильным, мягкое[19]19
  Мягкое (жоу) – термин, очень важный вдаосской эстетике. Слово это значит не только «мягкий», но и «гибкий», «податливый», «эластичный» в противоположность «твердому», «жесткому», «несгибающемуся».


[Закрыть] – способно быть твердым. Натягивает четыре шнура[20]20
  Натягивает четыре шнура – небо здесь представляется в образе балдахина над колесницей-землей, укрепленного на четырех поперечных шнурах, соответственно четырем сторонам света.


[Закрыть], таит во рту инь-ян[21]21
  Инь-ян – о происхождении инь-ян говорится в гл. 3 «Хуайнань Цзы». Чистый и светлый воздух, или эфир, поднялся и образовал небо, тяжелый и мутный опустился и образовал землю. От соединения частиц (или семян) цзин неба и земли образовались инь и ян. От инь и ян, в свою очередь, рождаются «четыре времени года» (сы ши) и затем «тьма вещей», то есть все сущее.


[Закрыть]. Связывает пространство и время, сообщает свет трем светилам[22]22
  Три светила – букв. «три источника света» (сань гуан), то есть солнце, луна и звезды.


[Закрыть]. Предельно разжиженное, оно как кашица[23]23
  Предельно разжиженное, оно как кашица, – по-видимому, отражение еще мифологических представлений, ведущих происхождение мира от жидкой, грязеобразной массы.


[Закрыть]; предельно тонкое[24]24
  Предельно тонкое – один из примеров, показывающих попытку философов из Хуайнани отграничить дао от самых малых сущностей, но в то же время сохранить идею реального существования, его «бытийности». Ср в связи с этим выражение «как будто нет, а есть, как будто умерло, а живо» (7, 12).


[Закрыть], оно едва уловимо. Горы благодаря ему высоки, пучины благодаря ему глубоки, звери благодаря ему бегают, птицы благодаря ему летают, солнце и луна благодаря ему светят, звездный хоровод благодаря ему движется, линь благодаря ему бродит, феникс благодаря ему парит[25]25
  Линь – благовещее животное, феникс – благовещая птица. Включение их в общий ряд подчеркивает всеобъемлющий характер действия дао.


[Закрыть].

В глубокой древности два государя[26]26
  Два государя, – согласно комментатору, – это Фуси и Священный земледелец (Шэньнун) – мифические, по исторической традиции – легендарные государи.


[Закрыть] овладели рукоятью дао и воцарились в центре. Разум[27]27
  Словом «разум» в данном случае переведен термин шэнь, употребляющийся в тексте «Хуайнань Цзы» в нескольких значениях, а именно: разум, устанавливающий и поддерживающий мировой порядок; разум, главенствующий над формой и обитающий в сердце или «обиталище души» (линфу); дух и душа.


[Закрыть] сопутствовал изменениям[28]28
  Термин «изменения» (хуа или бяньхуа) выражает идею становления, представление о том, что ничто ни на миг не остается неизменным, а все возникает, изменяется и гибнет непрерывно и безостановочно под воздействием другого и само воздействуя на него. Выражение «разум сопутствовал изменениям» указывает на целесообразность протекающих изменений.


[Закрыть], и четыре стороны света пребывали в мире. Вот почему небо может вращаться, а земля – стоять в покое.

Колесо крутится, не прерываясь; вода течет, не останавливаясь[29]29
  Круговращение является в «Хуайнань Цзы» символом вечного движения. Отсюда образы вращающегося колеса, ступицы, гончарного круга. Вода благодаря своим свойствам – безобразности, вездесущности, значению для жизни – служит философам прообразом дао.


[Закрыть], начинаясь и кончаясь с тьмой вещей. Поднимается ветер, сгущаются облака, и ничто не остается безответным[30]30
  Ничто не остается безответным – понятие об «отклике» (ин) имеет важное значение вфилософии «Хуайнань Цзы». Оно основано на представлении, что ничто не существует само по себе, а только в зависимости от чего-то. Все возникает и становится в результате взаимодействия.


[Закрыть]. Грохочет гром, падает дождь. Одно другому//откликается бесконечно, [незримо], как явление духов, [мгновенно], как молния. Поднимаются драконы, слетаются луани[31]31
  Луань – чудесная жар-птица, на которой путешествуют бессмертные.


[Закрыть]. Движется по кругу форма[32]32
  См. прим. 29.


[Закрыть], вращается ступица. Один оборот сменяет другой. Отграненное и отшлифованное вновь возвращается в необделанное[33]33
  Процесс творения образно представлен в виде гигантского гончарного стана, на котором незримый мастер формует тьму вещей. В гл. «О духе» «Хуайнань Цзы» то же самое описано следующим образом: «Творящее изменения хватает и вытягивает вещь подобно тому, как гончар глину. Берет и делает из нее таз… Уже готовый сосуд оно вдруг разбивает вдребезги и возвращает к основе». Традиция уподобления процесса творения вещей плавке и формовке идет от «Чжуан Цзы». Слово пу, переведенное как «необделанное», этимологически значит «необработанный, невыделанный древесный материал».


[Закрыть].

[В природе] все и без насилия согласно с дао[34]34
  [В природе] все и без насилия согласно с дао – «без насилия», букв. «недеянием». Авторы «Хуайнань Цзы» страстно выступают против «деяний» (бэй), в основе которых лежит противопоставление человеческого произвола непреложности естественного «пути». Отсюда проповедь «недеяний» (увэй), то есть отказа от произвольных действий, противоречащих внутренним законам вещей и явлений и нарушающих их естественную взаимосвязь. Вся фраза в целом означает, что рождение, формирование и гибель вещей, о которых говорилось выше, не подвластны ничьей личной воле, а только общему движению всего целого, направляемому дао.


[Закрыть], и без уговоров проникнуто благом[35]35
  Благо (дэ) – второе после дао наиважнейшее понятие даосской философии. Дэ обычно переводится как «добродетель». Некоторые исследователи отмечали неправильность такого перевода для тех случаев, когда оно не имеет морального смысла. Ян Хин-шун понимает дэ как «постоянные свойства» вещей или их «атрибуты» и оставляет термин без перевода. Л. Д. Позднеева, следуя интерпретации Ян Хин-шуна, переводит термин как «свойства». Е. Крафт дает перевод – «жизненная сила» – Lebenskraft. Последний перевод наиболее близко подходит к содержанию термина дэ в «Хуайнань Цзы», однако, на наш взгляд, слишком узок для тех границ, в которых действует космическое дэ. Предлагаемый перевод этого термина словом «благо» основывается также на близости его с понятием блага у Платона. Фрагмент, следующий несколькими строками ниже комментируемого места, характеризует функции блага.


[Закрыть], [каждая вещь] в спокойной радости[36]36
  В спокойной радости – наряду с другими подобными определениями (спокойно-бездумен, покойно-беззаботен, невозмутим и др.) характеризует идеальное состояние блаженства, к достижению которого направлены усилия даосского мудреца. Образцом, как всегда, служит природа, для которой безмятежность и бесстрастие являются естественным состоянием.


[Закрыть], не зная гордыни[37]37
  Не зная гордыни – высокомерие осуждается философами, поскольку основано на противопоставлении личной воли общему целесообразному ходу вещей.


[Закрыть], обретает гармонию[38]38
  Понятие гармонии занимает очень важное место в мире авторов «Хуайнань Цзы». Все построено на гармонии или должно быть построено в идеале: космос, природа, человек со всем механизмом своих чувств и ума, общество, искусство.


[Закрыть]. Вся тьма существующих неподобий находит для себя соответствующее в своей природе[39]39
  Природа (син) есть качественная характеристика вещей, не только отличающая данную вещь от всякой другой, но определяющая ее цель и назначение. Отсюда представление, что всякая вещь выполняет особую функцию в целостном организме Вселенной, благодаря чему уравнивается их «неподобие» (бу тун) и достигается гармония.


[Закрыть]. На разум опирается и кончик осенней паутинки, и целостность всего огромного космоса[40]40
  Кончик осенней паутинки – самая малая материальность, по представлениям древних китайцев. Наделяя даже ее разумом, авторы «Хуайнань Цзы», таким образом, акцентируют идею разумности природы.


[Закрыть]. Его [дао] благо приводит в согласие небо и землю, в гармонию инь и ян, сочленяет четыре времени года, согласует пять первоэлементов[41]41
  Пять первоэлементов (или стихий) – вода, земля, огонь, металл, дерево.


[Закрыть]. Оберегает и пестует – и тьма вещей во множестве рождается. Оно напаивает деревья и травы, напитывает металлы и камни. Вырастают большими птицы и звери, умащивается их подшерсток и шерсть, крепнут перья и крылья, у оленей отрастают рога. У зверей нет выкидышей, у птиц – яиц-болтунов, отцы не знают печали утраты сына, старшие братья не плачут по младшим, дети не остаются сиротами, жены – вдовами. Радуга[42]42
  Радуга и необычные небесные явления считались следствием нарушения небесной гармонии и потому дурным предзнаменованием.


[Закрыть]не показывается, зловещие небесные знамения не являются. Это достигается тем, что во всем содержится благо.

Высшее дао рождает тьму вещей, но ею не владеет; творит многообразные изменения, но над ними не господствует[43]43
  Дао, таким образом, является причиной изменений, но оставляет для них возможность свободного развития.


[Закрыть]. Те, что бегают и дышат, летают и пресмыкаются, – наступает время[44]44
  Наступает время – поскольку все происходит во взаимосвязи, то и всякое изменение возникает в определенный момент, «откликаясь» на момент. Понятие благовременья занимает большое место в даосской философской мысли и в нашем памятнике.


[Закрыть] – и рождаются, но не из-за его благоволения; наступает время – и умирают, но не из-за его вражды[45]45
  Речь идет о том, что дао не играет роли провидения, оно «рождает» вещи, не имея какой-либо благой или злой цели.


[Закрыть]. Приобретая с пользой, оно не может быть восхваляемо; тратя и терпя убыток, оно не может быть порицаемо. Делает раздачи и одаряет, а не скудеет. Вращается, и вращению этому нет конца. Тончайшее, мельчайшее, оно не знает устали. Громозди его – оно не станет выше; обрушивай его – оно не станет ниже; прибавляй к нему – оно не умножится; отнимай у него – оно не уменьшится; обтесывай его – оно не отслаивается; руби его – оно не разрубается; буравь его – оно не просверливается; засыпай его – оно не мелеет.

 
Неясное, смутное,
Не может быть облечено в образ[46]46
  Не может быть облечено в образ – подчеркнут его нетелесный характер.


[Закрыть].
Смутное, неясное,
Неистощимо в использовании.
Темное, таинственное,
Откликается бесформенному[47]47
  См. прим. 14.


[Закрыть].
Мчится, течет потоком —
Его движение не пустое[48]48
  Его движение не пустое – комментатор поясняет, что поскольку движение дао возбуждает отклик, постольку и говорится, что оно «не пустое».


[Закрыть].
С твердым и мягким свертывается и расправляется,
С инь и ян опускается и поднимается[49]49
  Твердое значит также сгущенное, мягкое – разреженное, поэтому следовать им значит «свертываться и расправляться»; однородные массы инь ассоциируются с тяжелым воздухом, массы ян – с легким, поэтому следовать им значит «опускаться», как опускается холодный воздух инь, и «подниматься», как поднимается теплый воздух ян. Все вместе передает, по-видимому, процесс кругооборота в природе, с которым дао движется в едином ритме.


[Закрыть].
 

Древние возничие Фэн И и Да Бин[50]50
  Согласно комментарию, Фэн И и Да Бин обрели дао и могли управлять инь-ян.


[Закрыть], // всходя на облачную колесницу, входили в облака и радугу, плыли в легком тумане, неслись в неясном, смутном, дальше созвездий, выше бескрайней выси – в беспредельное[51]51
  Букв.: «дальше полюсов».


[Закрыть]. Пересекали заиндевелые снега и не оставляли следов. Освещались солнцем и не оставляли тени[52]52
  .… не оставляли следов… не оставляли тени, то есть они стали бестелесными, как само дао.


[Закрыть]. Подхваченные смерчем, крутясь, взвивались ввысь[53]53
  Букв.: «опереться, раскачаться и взвиться вверх, как по спирали бараньего рога» – известный даосский образ (ср.: «Чжуан Цзы»).


[Закрыть]. Пересекали горы, проходили потоки, стопой попирали Кунь-лунь[54]54
  Куньлунь – китайский Олимп, где обитали небожители.


[Закрыть]. Распахивали ворота Чанхэ, проскальзывали в Небесные врата[55]55
  Чанхэ, Небесные врата – и то и другое – врата неба. Согласно комментарию, за Чанхэ начиналось восхождение на небо, за Небесными вратами была резиденция Верховного владыки (Шанди).


[Закрыть]. А теперешние возничие, хоть и есть у них легкая колесница и добрые кони, крепкая плетка и острые удила, но не могут они соперничать с теми. Великий муж[56]56
  Великий муж – мудрец, обретший дао.


[Закрыть] спокойно бездумен, покойно беззаботен. Небо служит ему балдахином, земля – основанием колесницы, четыре времени года – конями, инь-ян – возничим. Оседлав облако, поднявшись над туманами, следует творящему изменения[57]57
  Творящее изменения (цзаохуачжэ) – в разных контекстах это может быть дао. Единое, природа.


[Закрыть]. Ослабив волю, расправив суставы, в стремительном движении несется через пространство. Гд е можно шагом – там шагом, где вскачь – там вскачь. Повелевает богу дождя (Юй-ши) оросить дороги, посылает бога ветра (Фэнбо) смести пыль. Молния служит ему плеткой, гром – колесами колесницы. Поднимается вверх и странствует в занебесном пространстве. Спускается вниз и выходит из ворот безграничного. Внимательно все осматривает и обозревает, возвращая всему полноту[58]58
  Возвращая всему полноту – букв.: «цельность» (цюань). «Целое» – важная категория всистеме «Хуайнань Цзы». Как термин «целое» означает структурное целое, в котором все его части необходимо присутствуют, а удаление одной из них сопряжено с разрушением целого. Таково прежде всего человеческое тело, действующее как живой организм. Отсюда часто встречающиеся рекомендации хранить свое тело в целостности, что означает, в отличие от конфуцианской трактовки этого общего для древности тезиса, не столько физическое совершенство, сколько правильную соотнесенность души и тела, ума и чувств и пр.


[Закрыть]. Приводит в порядок все четыре предела и возвращается в центр. Та к как небо для него – балдахин, то нет ничего, что бы он ни покрывал. Та к как земля для него – основание колесницы, то нет ничего, что бы он ни поддерживал[59]59
  Ср. первую фразу главы, где дао «покрывает небо, поддерживает землю». Мудрец, таким образом, уравнивается с самим дао.


[Закрыть]. Т а к как четыре времени года его кони, то нет ничего, что не могло бы ему служить. Та к как инь-ян его возница, то нет ничего, что было бы не предусмотрено. Стремителен, но недвижен[60]60
  Стремителен, но недвижен – совмещение покоя и движения есть свойство дао и уподобляющегося ему мудреца.


[Закрыть], мчится далеко, а не ведает усталости. Четыре конечности неподвижны, слух и зрение не истощаются[61]61
  Четыре конечности неподвижны, слух и зрение не истощаются – речь идет о высшей, по «Хуайнань Цзы», форме познания, доступной только мудрецу. Он порывает с иллюзорностью внешних впечатлений, доставляемых ощущениями, и находит опору в разуме (шэнь), единственно дающем истинное знание. Конечной формой восхождения разума есть его объединение «в одно» с дао.


[Закрыть]. Откуда же знает он границы восьми пределов и девяти сторон[62]62
  Девять сторон – восемь сторон и полусторон света и центр.


[Закрыть] света? В руках у него рукоять дао[63]63
  Рукоять дао – в тексте букв. «рукоять необходимости дао», то есть она указывает мудрецу «необходимый» путь вещей.


[Закрыть], и потому он способен странствовать в беспредельном.

Поэтому дела Поднебесной не нуждаются в управлении – они идут, следуя своей естественности. Превращения тьмы вещей непостижимы – они свершаются, следуя собственной необходимости. Когда вещи отражаются в зеркале (воде) [64]64
  Сравнения с водяным зеркалом, о котором здесь говорится, очень распространены у даосских философов. Его чистой, спокойной поверхности, точно отражающей вещи, часто уподобляется сердце мудреца (ср.: «Чжуан Цзы»).


[Закрыть], то, несмотря ни на какие ухищрения, квадратное, круглое, // прямое, кривое не могут избегнуть точного отображения. Та к и эхо не произвольно откликается, и тень – не постоянна. Крик отзывается подобием, но само по себе [эхо] безмолвно[65]65
  Смысл данного фрагмента в целом заключается в следующем. Зеркальное отражение, эхо и тень являются лишь подобием отображаемого и полностью находятся во власти своего оригинала, с непреложностью подчиняясь его изменениям. Так и вещи подвластны направляющей их силе (дао), и потому не нуждаются во вмешательстве человеческого произвола.


[Закрыть].

Человек при рождении покоен – это его природное свойство. Начинает чувствовать и действовать – и тем наносит вред своей природе. Вещь приближается, и разум откликается – это пришло в движение знание. Знание и вещь приходят в соприкосновение – и рождаются любовь и ненависть (страсти). Когда любовь и ненависть обретают форму, то знание устремляется вовне и уже не может вернуться назад, а природный закон [внутреннего соответствия] оказывается нарушенным[66]66
  Природный закон [внутреннего соответствия] – так переведен термин тяньли. Ли – сложное понятие, в основе которого лежит представление о вещах, как бы велики они ни были и как бы малы они ни были, как о структурах. Причем это такая структура, которая является отражением структуры всей Вселенной как целого.


[Закрыть].

Поэтому тот, кто постиг дао, не меняет природного на человеческое[67]67
  Не меняет природного на человеческое, то есть естественного на искусственное.


[Закрыть]. Вовне с вещами изменяется, внутри сохраняет [ясность] ощущений[68]68
  Ощущения (цин) возникают в результате реакции формы (син) на внешнее воздействие.
  У обычных людей ощущения могут давать неправильную информацию. Например, большой предмет издали может казаться маленьким. Но ощущения мудреца не зависят от внешних условий.


[Закрыть]. Стремится к небытию, а удовлетворяет все потребности[69]69
  Небытие (у) фигурирует в тексте памятника в нескольких значениях. Здесь речь идет о несвязанности мудреца непостоянным миром вещей и стремлении его к вечному, «постоянному», что лежит уже за пределами телесного мира. Однако поскольку телесный мир определяется нетелесным, то ему без труда все доступно в мире телесном.


[Закрыть]. Время мчится, но и оно нуждается в остановках. Малое и большое, длинное и короткое – все обретает свою завершенность[70]70
  Завершенность (цзюй, чаще – бэй) – термин, лежащий в одной системе с цельностью. См. прим. 48.


[Закрыть]. Движение тьмы вещей стремительно и хаотично, однако не теряет своей меры[71]71
  Мера – в данном случае так переведено слово шу, собственное значение – «число», «считать», «рассчитывать». Мера имеет и другой терминологический вариант – ду. Мера есть соблюдение определенных пределов, недопущение крайностей.


[Закрыть]. Благодаря всему этому он (тот, кто постиг дао) становится наверху, и народ не испытывает тяжести, выдвигается вперед – и масса не знает от этого вреда. Поднебесная идет к нему, зло и неправда страшатся его. Та к как он не соперничает с тьмой вещей, то ничто не смеет соперничать с ним. Тот, кто удит рыбу удочкой, просиди хоть целый день – не наполнит сетей. Есть у него и острый крючок, и тонкая леска, и ароматная нажива, и даже пусть владеет искусством Чжань Хэ и Цзянь Юаня[72]72
  Чжань Хэ (или Дань Хэ) и Цзянь Юань – согласно комментарию, знаменитые рыболовы (о Чжань Хэ см. также «Ле-цзы»).


[Закрыть], – но где ему соперничать с тем, кто ловит неводом! Стрелок, что натягивает Вороний лук, накладывает стрелу из циского бамбука с опереньем из Вэй[73]73
  Вороний лук – лучший лук, которым мифический Охотник (И) убил девять из десяти солнц-воронов, некогда одновременно появившихся на небе.
  Стрела из циского бамбука с опереньем из Вэй – лучшая из известных в Китае стрел.


[Закрыть] и даже пусть владеет искусством Охотника (И) и Фэн Мэна[74]74
  Охотник (И) и Фэн Мэн – мифологию Охотника см. в кн.: Литература древнего Востока, Изд-во МГУ, 1971. С. 268. Фэн Мэн – его ученик.


[Закрыть] стрелять в летящую птицу, – разве может он соперничать с тем, кто ловит силками! В чем же дело? Потому что то, на что опираются, малое. Растяни Поднебесную в сеть для ловли птиц, а реки и моря сделай переметом – разве тогда уйдет хоть одна рыба, улетит хоть одна птица? Простая стрела уступает стреле с сеткой, а стрела с сеткой уступает бесформенному образу[75]75
  Бесформенный образ – здесь дао.


[Закрыть]. Поэтому отвергать великое дао и полагаться на малое искусство – это все равно что заставлять краба ловить мышей или жабу – блох. Та к не остановить зла, не пресечь неправды – смута только возрастет.

//Когда-то Гунь[76]76
  Гунь (Кит) – мифический борец с потопом, затем трактуемый как древний правитель. Мифологию Гуня см. в кн.: Литература древнего Востока, с. 267–268.


[Закрыть] в Ся построил стену в три жэня. В результате чжухоу[77]77
  Чжухоу – правители отдельных царств.


[Закрыть] от него отвернулись, за морем возникли недобрые помыслы, Юй[78]78
  Юй (Молодой Дракон) – сын и восприемник Гуня, также подвергшийся историзации.


[Закрыть], зная о недовольстве Поднебесной, разрушил стену, сравнял рвы, рассеял драгоценности, сжег оружие и щиты, одарил милостью[79]79
  Одарил милостью – букв.: «благом» (дэ).


[Закрыть]. Заморские гости склонили головы, варвары четырех сторон принесли дары, Юй собрал чжухоу на горе Тушань, и тысячи царств пришли с яшмой и дарами. Итак, когда коварные помыслы[80]80
  Коварные помыслы – букв.: «механические» (цзи се). Такое определение не случайно: все искусственное, включая и технические усовершенствования, отрицалось даосской школой. Здесь сохраняется как привычная отрицательная характеристика.


[Закрыть] гнездятся внутри, то и чистейшая белизна оказывается нечистой[81]81
  Белизна, чистота и беспримесность (все три термина употреблены в оригинале) являются важнейшими в эстетике «Хуайнань Цзы». Ими характеризуется обычно идеальное состояние, присущее как Единому, небытию, дао, так и через посредство последнего – природе, мудрецу, разуму, когда они стремятся уподобиться совершенству Единого, небытия, дао.


[Закрыть], и разум и благо утрачивают цельность. Не знаешь того, что при тебе, как же можешь объять далекое?

Если одни упрочняют щиты, а другие в ответ точат клинки, одни возводят стены, а другие строят тараны – это все равно что кипяток заливать кипятком же, от этого кипение только усилится. Нельзя плетью научить злую собаку или строптивого коня – будь ты хоть И Инем или Цзао Фу[82]82
  И Инь и Цзао Фу – знаменитые легендарные советники правителей. Цзао Фу известен как искусный возничий. Управление колесницей и управление государством, правитель и возничий часто выступают синонимами в рассуждениях на тему об искусстве управления.


[Закрыть]. А вот когда злобные помыслы побеждены внутри, то и голодного тигра можно потрогать за хвост, не то что справиться с собакой или конем! Так, воплотивший дао отдыхает и неистощим, а полагающийся на искусство[83]83
  Искусство в «Хуайнань Цзы» понимается как особый вид знания и так же, как знание, имеет ступени. Положительная или отрицательная трактовка искусства зависит от того вида искусства, о котором речь идет в каждом конкретном случае.


[Закрыть] изнуряет себя, но безуспешно. Поэтому суровые законы, жестокие наказания – не занятие для правителя: кто щедро пользуется плетью, не обладает искусством дальней езды.

Глаз Ли Чжу[84]84
  Ли Чжу, согласно легенде, славился необыкновенно острым зрением.


[Закрыть] видел кончик иглы на расстоянии ста шагов, но не мог разглядеть рыбы в глубине пучины; ухо Наставника Куана[85]85
  Наставник Куан (Ши Куан) – легендарный слепой музыкант, обладавший исключительно тонким слухом. Сила его искусства была такова, что ей подчинялись духи и природные стихии.


[Закрыть]улавливало гармонию восьми ветров, но не слышало за пределами десятка ли. Это значит, что, положившись на способности одного человека, не управишься и с тремя му земли. Кто знает закон [внутреннего соответствия], определяемый дао[86]86
  Закон [внутреннего соответствия], определяемый дао – так переведен термин даоли, близкий по значению к тяньли (см. прим. 56), с той разницей, что причина структурности здесь отнесена к дао. Мудрец постигает закон внутреннего соответствия и соотнесенности всех вещей и следует ему в своих действиях.


[Закрыть], следует естественному ходу неба и земли (Вселенной), для того и равновесие[87]87
  Равновесие – в своей высшей форме есть свойство небытия, дао, Вселенной, а потому является одним из тех идеальных состояний наряду с покоем, гармонией, мерой и пр., к которым стремится мудрец.


[Закрыть] шести пределов оказывается недостаточно выдержанным.

Юй, прокладывая русла, следовал за [природой] воды, считая ее своим учителем; Священный земледелец[88]88
  Священный земледелец – почитался как бог земледелия.


[Закрыть], посеяв семена, следовал [естественному развитию] ростков, считая их своим наставником. Водоросли корнями уходят в воду, дерево – в землю. Птицы летают, хлопая крыльями по пустоте; звери бегают, попирая твердую основу; драконы обитают в воде, тигры и барсы – в горах. В этом природа неба и земли (Вселенной). Два куска дерева от трения загораются, металл от соприкосновения с огнем плавится; круглое постоянно во вращении, полое – наиболее сильно в плавании. В этом проявление их естества.

//Приходят весенние ветры и падает благодатный дождь. Оживает и начинает расти тьма вещей. Пернатые высиживают птенцов, покрытые шерстью вынашивают плод. Цветение трав и деревьев, птичьи яйца, звериные детеныши – нигде не видно того, кто делает это, а все успешно завершается. Осенние ветры опускают на землю иней, пригибают живое, губят слабое. Орлы и коршуны дерутся за добычу; насекомые прячутся, травы и деревья уходят в корень; рыбы и черепахи скрываются в пучинах. Нигде не видно того, кто делает это, а все исчезает бесследно.

Деревья растут в лесах, вода течет в руслах. Птицы и звери живут в гнездах и в логовах, люди – в жилищах. На суше более пригодны буйволы и кони, для лодки более подходит большая вода. Сюнну[89]89
  Сюнну – северные племена.


[Закрыть] одеваются в меховые одежды, в У и Юэ[90]90
  У и Юэ – южнокитайские царства.


[Закрыть] носят полотно. Каждый изобретает то, в чем нуждается, чтобы спастись от палящего солнца и сырости; каждый находит место, чтобы защитить себя от холода и жары. Все находит себе удобное[91]91
  Все находит себе удобное – повинуясь своей природе (син), всякая вещь способна самоопределяться, стремясь к полезному и избегая вредного. Под действием этого внутреннего безотчетного побуждения она находит для себя, как говорит текст, «удобное» (бянь), «подходящее» (и), «соответствующее» (ши).


[Закрыть], [всякая вещь] устраивает свое место. Ясно, что тьма вещей твердо держится естественности[92]92
  Твердо держится естественности, то есть все свершает необходимый кругооборот, расцветает и увядает, приспосабливается к условиям и живет, руководимое внутренней силой естества.


[Закрыть]. Что же тут делать мудрецам!

К югу от горы Девяти пиков дел, связанных с сушей, мало, а с водой – много. Поэтому стригут волосы, татуируют тело, чтобы походить на драконов; носят не штаны, а набедренные повязки, чтобы удобнее было переходить вброд и плавать; коротко засучивают рукава, чтобы удобнее управляться с шестом (на лодке). Все это есть следование[93]93
  Следование – это понятие выражается целым рядом слов: цун, шунь, инь, суй, фа и др. Все в мире устроено таким образом, что предполагает следование одного другому. Все, что стоит иерархийно ниже, следует тому, что стоит выше. Так, у Лао-цзы говорится: «Человек следует земле, земля следует небу, небо следует дао, а дао следует естественности» («Дао дэ Цзин»). В данном фрагменте приспособление вещей к внешним условиям также толкуется как следование. Точно так же к следованию относится и уважение чужих обычаев и законов.


[Закрыть]. К северу от Яньмэнь народ ди не питается зерном, не имеет уважения к старости, а ценит крепость. Все там необычайно выносливы. Все это есть приспособление[94]94
  Приспособление – букв.: «удобство» (бянь). См. прим. 91.


[Закрыть].

Поэтому Юй, когда был в государстве Нагих, снимал одежду входя и надевал уходя. Это следование. А ныне пересаженные деревья, утратив свою, связанную с инь-ян, природу, не могут не засохнуть. Поэтому мандариновое дерево, пересаженное к северу от Реки, изменяется и превращается в дичок; дрозд-пересмешник не может одолеть реку Ци, а барсук, переплывая Вэнь, погибает. Природу вещей нельзя менять, место обитания нельзя переносить.

Поэтому тот, кто постиг дао, возвращается к прозрачной чистоте[95]95
  Прозрачная чистота (цин цзин) – этот термин стоит в одном ряду с такими, как белизна, чистота и беспримесность (см. прим. 81); здесь только специально подчеркнуто еще одно свойство, а именно прозрачность ясной и ровной водной поверхности.


[Закрыть], кто проник в вещи, уходит в недеяние. В покое пестует свою природу, в безмолвии определяет место разуму – и так входит в Небесные врата (врата природы). То, что называю небесным (природным), – это беспримесная чистота, безыскусственная простота, изначально прямое и белоснежно-белое, то, что никогда ни с чем не смешивалось. То же, что называется человеческим (искусственным), – это заблуждение и пустые ухищрения ума, //изворотливость и ложь, которыми пользуемся, чтобы следовать своему поколению, общаться с пошлым миром. То, что у буйвола раздвоенные копыта и рога, а кони покрыты гладкой шерстью и имеют целые копыта, – это небесное (природное). Опутать рот коню удилами, продырявить нос буйволу – это человеческое (искусственное). Тот, кто следует небесному (природному), странствует вместе с дао, кто идет за человеческим, вступает в общение с пошлым миром. Потому с колодезной рыбешкой нельзя толковать о большом, так как она ограничена пространством; с летними насекомыми нельзя толковать о холодах, так как они ограничены временем; с изворотливым ученым нельзя толковать о совершенном дао, так как он связан ходячим мнением, на нем путы учения. Поэтому мудрец не волнует небесного (природного) человеческим: не беспокоит своей природы страстями. Не строит планов, а свершает; не говорит, а убеждает; не раздумывает, а получает; не действует, а свершает. Частицы цзин[96]96
  Частицы цзин являются как бы квинтэссенцией воздуха, или эфира (ци), наполняющего и оживляющего Вселенную. В природе из них состоят солнце, луна, звезды, гром и молния, ветер и дождь; в человеке они сконцентрированы в «пяти внутренних органах», то есть легких, почках, желчном пузыре, печени и сердце. Благодаря частицам цзин глаза видят, уши слышат, речи разумны, а мысли проницательны.


[Закрыть]проникают в обиталище души, и вместе с творящим изменения он творит человека.

Хороший пловец тонет, хороший наездник падает с коня – каждый своей приверженностью чему-то ввергает себя в беду. Вот почему тот, кто привержен деяниям, всегда страдает; тот, кто борется за выгоду, непременно разорится.

Некогда сила Гунгуна[97]97
  Гунгун (Ведающий разливами) – мифический титан, который боролся за владычество и стал причиной мировой катастрофы.


[Закрыть] была такова, что от его удара в гору Щербатую земля покосилась на юго-восток; [он] боролся за престол с Гаосином[98]98
  Гаосин – мифический правитель.


[Закрыть], а в результате погиб в пучине, род его прервался, прекратились жертвы предкам. Наследник юэского вана[99]99
  Наследник царя Юэ, не желая занимать престол и не будучи в состоянии противостоять упорству своих подданных, непременно хотевших возвести его на царство, бежал в горы. Однако юэсцы нашли его и там. Этот эпизод использован и в «Чжуан Цзы» («Чжуан Цзы»).


[Закрыть] бежал в горы, но юэсцы выкурили его из пещеры, и он вынужден был подчиниться. С этой точки зрения достижение чего-либо зависит от благовременья, не от соперничества; порядок зависит от дао, не от мудрости. Земля находится внизу и не стремится ввысь, поэтому покойна и не тревожится; вода течет вниз, никого не опережая, поэтому течет быстро, не замедляя течения.

Когда-то Шунь[100]100
  Шунь – мифический правитель, впоследствии историзированный.


[Закрыть] пахал на горе Ли. На следующий год земледельцы стали бороться за тощие земли, уступая друг другу жирные; [Шунь] удил рыбу у самого берега, а на следующий год рыбаки стали бороться за мелководье, уступая друг другу глубины и заливы. В те времена уста не произносили речей, рука не делала указующих жестов. Хранили сокровенное благо в сердце, а изменения происходили [как по велению] духа. Если бы Шунь не обладал волей, то какие бы прелестные речи ни произносил и сколько бы по дворам ни говорил, не // изменил бы этим ни одного человека. То дао, которое нельзя выразить словами, велико и могущественно! Поэтому смогли справиться с саньмяо, привлечь ко двору племя Крылатых, склонить на свою сторону государство Нагих, собрать дань с сушэней[101]101
  Саньмяо, племя Крылатых, государство Нагих, сушэни – все некитайские племена, которые, по преданию, добровольно покорились мудрости мифических китайских правителей.


[Закрыть], не рассылая приказов, не распространяя повелений. Изменяли обычаи, меняли привычки – и все это лишь велением сердца. Законы, установления, наказания, штрафы – разве могли бы достичь этого?

Вот почему мудрец пестует свой внутренний корень и не занимается украшением верхушки[102]102
  Корень (бэнь) и верхушка (мо) – синонимы «внутреннего» и «внешнего».


[Закрыть], хранит свой разум и сдерживает ухищрения своего ума. Безмолвный, пребывает в недеянии, но ко всему причастен; невозмутимый, не управляет, а все содержит в порядке. То, что называю «недеянием», означает не опережать действия (хода) вещей; то, что называю «ко всему причастен», – это следовать действию (ходу) вещей; то, что называю «неуправлением», – не изменять естественности; то, что называю «все содержит в порядке», – соблюдать взаимное соответствие вещей. Тьма вещей имеет нечто, ее породившее, но только [сама вещь] знает, как сохранить свой корень; сотни дел имеют некий общий источник, но только каждое из них знает, как сохранить свой ход. Это значит – конец не имеет конца, предел не имеет предела.

Постигать вещи, не ослепляясь ими, откликаться на звуки, не оглушаясь ими, – это значит понять небо[103]103
  Постигать вещи, не ослепляясь ими – т. е. постигать внешний мир, но не давать ему власти над собой.


[Закрыть].

Вот почему тот, кто обрел дао, слаб волей, но силен делами. Сердце его пусто и откликается должному[104]104
  Сердце его пусто и откликается должному – мудрец очищает свое сердце от всего, что связывает его с вещным миром, и так соединяется водно с природой. Ее движение и есть то «должное», на что он «откликается».


[Закрыть]. Те, кого называю «слабыми волей, сильными делами», мягки, как пух, и тихо покойны, прячутся за робостью, скрываются за неспособностью. Спокойно бездумны, действуют, не упуская момента, вместе с тьмой вещей вращаются, свершая кругооборот. Не запевают первыми – воспринимают и откликаются. Вот почему благородные берут имена подлых[105]105
  Благородные берут имена подлых – имеется в виду вежливая форма речи, при которой говорящий, хотя бы и из благородных называет себя так, как в другое время зовет только подлое сословие, типа русского «Ваш раб» и др.


[Закрыть], а высокое неизбежно берет за основание низкое. Опираются на малое, чтобы объять большое; помещаются внутри, чтобы управлять наружным; действуют мягко, а на деле – твердо; с помощью слабого оказываются сильными. Следуя смене превращений, овладевают искусством одного[106]106
  Овладевает искусством одного – как уже говорилось (см. прим. 83), искусство в «Хуайнань Цзы» понимается как особый вид знания. «Искусство одного» есть, по существу, познание «одного». «Одно» в разных контекстах может быть понято как единица – начало отсчета, и как одно (единое) – начало всего сущего и его конец, и как Единое – стоящее вообще особо от всего сущего, чаще это тай и – «Великое Единое».


[Закрыть] и с помощью немногого управляют многим.

Те, кого называю «сильны делами», встречая изменения, откликаются на момент, устраняют несчастье, побеждают трудности. Нет такой силы, которую бы не одолели; нет такого врага, которого бы не осилили. Откликаются на превращения, угадывают момент – и никто не способен им повредить. Вот почему, кто хочет силы, хранит ее с помощью слабости. Скопление мягкости дает твердость; скопление слабости дает силу. Наблюдение за тем, что скапливается, дает знание границ счастья и несчастья. Сильный побеждает неравного себе, // а если встречает равного, то силы уравновешиваются. Мягкий же побеждает превосходящего, и силы его неизмеримы.

Войско сильное погибает, дерево крепкое ломается, щит прочный раскалывается, зубы тверже языка, а гибнут раньше. Потому что мягкое и слабое – костяк жизни, а твердое и сильное – спутники смерти.

Цюй Боюй[107]107
  Цюй Боюй – ученик Конфуция.


[Закрыть] в пятьдесят лет понял, что сорок девять прожиты в заблуждении. Отчего так? Тому, кто впереди, трудно достается знание, а тот, кто позади, легко добивается успеха. Передние взбираются наверх сами, а задние за них цепляются. Передние прокладывают след, а задние в него ступают. Передние проваливаются в яму, а задние могут рассчитать. Передние терпят поражение, а задние могут его избежать.

С этой точки зрения передние для задних все равно что мишень для лука и стрелы, они подобны колокольцам и лезвию ножа[108]108
  Мишень, то есть мишень-прицел; колокольцы вделывались в рукоять оружия.


[Закрыть]. Каким образом лезвие ввергает себя в беду, а колокольцы не знают несчастья? Благодаря своему месту позади. Это хорошо известно миру и простому люду, от этого не может уберечься достойный и знающий. Те, кого называю «задние», не есть что-то застывшее и неподвижное. Они дорожат мерой и соответствием времени. Следуя закону [внутреннего соответствия], определяемому дао, составляют пару с изменениями[109]109
  Составляют пару с изменениями – выражение «составлять пару с чем-либо» означает «уподобляться», «в точности имитировать».


[Закрыть]. Передние управляют задними, задние управляют передними. Каким образом? Не теряя того, с помощью чего управляют, люди не могут управлять. Время же необратимо. Передние уходят слишком далеко, задние – //отстают. Солнце совершает кругооборот, луна завершает круг. Время течет независимо от людей. Вот почему мудрец не ценит яшмы в один чи, а ему дороже вершок тени от солнечных часов. Время трудно схватить, но легко упустить. Юй мчался в погоне за временем[110]110
  Юй мчался в погоне за временем – речь идет о борьбе мифического героя Юя с потопом.


[Закрыть]. Сваливались башмаки – не подбирал, шапка зацепится – не оборачивался. Он не боролся за место впереди, а боролся за время.

Мудрец хранит чистое дао и держит суставы расслабленными. Следуя общему ходу, откликается на изменения. Всегда позади, не забегает вперед. Мягкий, и потому спокойный; умиротворенный, и потому твердый. Доблестные и могучие не могут с ним соперничать.

Ничто в Поднебесной не может сравниться с водой[111]111
  Сравнение с водой не случайно. В философии древнего мира вода занимала большое место.


[Закрыть] по мягкости, но она велика беспредельно, глубока безмерно. Простирается в длину бескрайне. Волны ее безбрежны. Вдохнет, выдохнет, сожмется, разольется. Простирается в пространстве без меры. Высоко в небе образует дождь и росу. Внизу на земле – источники и заводи. Тьма вещей без нее не родится. Сотни дел без нее не вершатся. Она обнимает все множество живого, но не знает ни любви, ни ненависти. Напитывает влагой мельчайшие существа и не требует вознаграждения. Обогащает Поднебесную и не истощается. Облагодетельствует простой народ и не несет урона. Всегда в пути, но не может дойти до конца. Малая, но не может быть зажата в ладони. Нанеси удар – не поранишь, коли – не проколешь, руби – не разрубишь, жги – не горит. То течет спокойно, то бурлит, взбудораженная, но не рассеивается. Точит металлы и камни. Наполняет собой всю Поднебесную. Разливается на безбрежных просторах, парит выше туманов. Бежит в долинах и руслах рек, орошает пустынные поля. Имеет ли излишек или недостаток – небо и земля берут или отдают (восполняют). Ее получает тьма вещей, и нет здесь ни первых, ни последних. Поэтому нет ни частного, ни общего. Широко простертая, кипучая, объединяется с небом и землей в великое единство. Нет для нее ни правой стороны, ни левой – свободна в изгибах и переплетениях. С тьмой вещей начинается и кончается. Это и есть высшее благо. То, с помощью чего вода может вершить свое благо в Поднебесной, – это ее способность все проникать. Поэтому Лао-цзы говорит: «В Поднебесной предельно мягкое обгоняет предельно твердое. Выходя из небытия, входит в не имеющее промежутка. Отсюда я узнаю о пользе недеяния» [112]112
  Почти точная цитата из «Дао дэ Цзин».


[Закрыть].

Поэтому бесформенное – //великий предок вещей, беззвучное – великий предок звука. Его сын – свет, его внук – вода, оба они родились от бесформенного. Свет можно видеть, но нельзя зажать в ладони, воде можно следовать, но нельзя ее уничтожить. Вот почему среди всего, что имеет образ[113]113
  В «Хуайнань Цзы» различаются несколько видов существования: бесформенное, или нетелесное (усин), – таково небытие, Единое, дао и все, что относится к области «внутреннего» (например, гармония, внутренняя структура вещей и пр.); «имеющее образ» (сян) – таковы свет, который «можно видеть, но нельзя зажать в ладони», и вода, «которой можно следовать, но нельзя ее уничтожить»; и, наконец, телесное, «имеющее форму» (юсин) – такова вся тьма вещей. То, что существует в форме образа, соединяет в себе качества нетелесного и телесного миров и занимает между ними промежуточное место, одновременно принадлежа тому и другому миру, таково, в частности, дао.


[Закрыть], нет более достойного, чем вода. Рождаются и умирают, из небытия вступают в бытие и из бытия – в небытие, чтобы там разрушиться.

Отсюда чистота и покой – высшее выражение блага, а мягкая слабость – сущность дао. Пустота и небытие, покой и безмятежность – полезные свойства вещей[114]114
  Ср. в «Дао дэ Цзин»: «Тридцать спиц соединяются в одной ступице, но употребление колеса зависит от пустоты между ними (спицами). Из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них… Вот что значит полезность бытия и пригодность небытия».


[Закрыть]. Суровый, откликается на впечатления, непреклонный, возвращается к корню и проскальзывает в бесформенное[115]115
  См. прим. 14.


[Закрыть]. То, что называю бесформенным, есть название Единого. То, что называю Единым, не имеет пары в Поднебесной. Подобный утесу, одиноко стоит; подобный глыбе, одиноко высится. Вверху пронизывает девять небес, внизу проходит через девять полей[116]116
  Девять небес, девять полей – согласно комментарию, то и другое – восемь сторон и полусторон света и центр.


[Закрыть]. Его окружность не описать циркулем, его стороны не выписать угольником. В великом хаосе образует одно. У него есть листья, но нет корня[117]117
  У него есть листья, но нет корня, то есть оно само по себе, не из чего не происходит и ничем не питается («нет корня»), хотя имеет нечто от себя производное («есть листья»).


[Закрыть]. В нем покоится Вселенная. Оно для дао служит заставой[118]118
  Оно для дао служит заставой, то есть дао связано каким-то образом с этим Единым; ср. прим. 14.


[Закрыть]. Спокойное, глубокое, темное, таинственное.

Чистое благо[119]119
  Чистое благо – речь явно идет о благе как свойстве дао.


[Закрыть] одиноко существует, раздает – и не иссякает, используй его – оно не знает устали. Смотришь – не видишь его формы, слушаешь – не слышишь его голоса, следуешь за ним – не чувствуешь его тела[120]120
  Эта характеристика представляет собой своего рода общее место, а по существу есть перифраз определения «бестелесное», «бесформенное».


[Закрыть]. Бесформенное, а рождает имеющее форму; беззвучное, а поет пятью голосами; безвкусное, а образует пять [оттенков] вкуса; бесцветное, а создает пять цветов. Та к бытие рождается в небытии, сущее берет начало в пустоте. Поднебесная есть клеть, в которой имя и сущность вместе живут[121]121
  То есть Поднебесная (имеется в виду весь мир) есть сочетание и синтез телесного и нетелесного, внешнего и внутреннего, материального и идеального.


[Закрыть].

Число звуков не превышает пяти, а превращения этих пяти звуков невозможно переслушать; число вкусовых [ощущений] не превышает пяти, а их варианты невозможно перепробовать; число цветов не превышает пяти, а превращения пяти цветов невозможно обозреть[122]122
  Пять звуков – пять звуков пятиступенчатого звукоряда: гун, шан, цзяо, чжи, юй; пять вкусовых ощущений: острый, кислый, соленый, горький, сладкий; пять цветов: синий желтый, красный, белый, черный.


[Закрыть]. Среди звуков гун устанавливается и образует пять звуков. Среди вкусов сладкий устанавливается и рождается пять вкусов. Среди цветов белый устанавливается, и пять цветов формируются. // Дао же одно устанавливается, и тьма вещей родится. Поэтому закон одного распространяется на четыре моря; протяженность одного соединяет небо и землю. Целостное, оно чисто, как безыскусственная простота; рассеянное, оно взбаламучено, как мутная вода. Мутное – постепенно очищается, пустое – постепенно наполняется. Невозмутимо, как глубокая пучина, воздушно, как плывущее облако. Как будто нет, а есть, как будто умерло, а живо.

Единство всей тьмы вещей сосредоточено в одном отверстии; корень сотен дел выходит из одной двери.

Его (дао) движение бесформенно; изменения происходят [как по велению] духа. Его шествие бесследно. Оно всегда держится позади, а оказывается впереди.

Поэтому совершенный человек[123]123
  Совершенный человек (чжи жэнь) – одна из дефиниций мудреца наряду с шэн жэнь – «мудрец», чжэнь жэнь – «естественный человек». «Мудрец» обычно уподобляется самому дао и причастен как миру вечному, так и становлению; «естественный человек» полностью выходит за пределы становления. «Совершенный человек» в «Хуайнань Цзы» может в разных контекстах выступать как «мудрец» и как «естественный человек».


[Закрыть], управляя, прячет свой слух и зрение[124]124
  Слух и зрение (цунмин) – перевод не вполне точно отражает содержание понятия. Цунмин означает букв. способность умозаключать на основе услышанного (цун) и увиденного (мин).


[Закрыть], отвергает внешние украшения[125]125
  Внешние украшения (вэнь чжан) – искусственность, противополагаемая естественной простоте.


[Закрыть], полагается на дао, отказывается от умствований, с народом вместе исходит из общего блага. Сокращает то, что бережет; сводит до минимума то, чего домогается; бежит от соблазнов и привязанностей, отбрасывает страсти и вожделения, воздерживается от размышлений. Сокращает то, что бережет, и все оказывается под наблюдением; сводит до минимума то, чего домогается, и все обретает. Тот, кто слушает и смотрит, полагаясь на уши и глаза, напрасно трудит форму, но не становится прозорливым.

Кто управляет с помощью размышлений и знаний, терзает сердце[126]126
  Размышления и знания связаны с сердцем в его функции органа чувственного познания, поэтому и отвергаются мудрецом.


[Закрыть], но не достигает успеха. Поэтому мудрец придерживается колеи одного (Единого); не изменяет ему соответствующего, не меняет его постоянного. Отвес следует шнуру, его отклонения повинуются должному. Потому радость и гнев – это отступление от дао, печаль и скорбь – утрата блага; любовь и ненависть – неумеренность сердца; страсти и вожделения – путы человеческой природы. Человек, охваченный гневом, разбивает инь, охваченный радостью, – разбивает ян, ослабление духа делает немым, возбуждение вызывает безумие. Чем неистовее печаль и скорбь, тем ощутимее боль; чем пышнее расцветают любовь и ненависть, тем неотступнее преследуют несчастья. Поэтому высшее благо в том, чтобы сердце ни печалилось, ни наслаждалось; высший покой в том, чтобы постигать, но не меняться; высшая пустота в том, чтобы не обременять себя страстями; высшее равновесие в том, чтобы ни любить, ни ненавидеть; высшая чистота в том, чтобы не смешиваться с вещами. Способный к этим пяти постиг божественную мудрость[127]127
  Божественная мудрость (шэнь мин). – Само по себе слово шэнь мин не обязательно содержит смысл «божественная мудрость». Но поставленное в один ряд с такими понятиями, как «творящее изменения», «великий мастер» и т. п., оно приобретает оттенок, выводящий его за пределы естественного. Дело еще и в том, что шэнь значит не только «разум», но и душа, и духи, а со словом мин (свет) связана целая система световой терминологии, анализ которой показывает, что «свет» в словосочетании «божественный свет» есть умопостигаемый свет, доступный только мудрецу. Наш перевод термина – «божественная мудрость» – имеет, как и в тексте «Хуайнань Цзы», образный характер, выражает высшую ступень универсальной мудрости природы, не подразумевая действительно божественного ее происхождения. (О трудности понимания такого рода терминологии, стоящей на грани с религиозной, см. прим. А. Ф. Лосева к диалогу «Тимей», т. 3, ч. 1, с. 654–656.)


[Закрыть], обрел свое внутреннее.

Если с помощью внутреннего управлять внешним – сотни дел будут устроены. Что обретается внутренним, то воспринимается и внешним. Внутреннее обретает, и пять внутренних органов[128]128
  Пять внутренних органов – см. прим. 96.


[Закрыть] успокаиваются, мысли приходят в равновесие, мускулы напрягаются, уши обретают чуткость, глаза – зоркость[129]129
  Здесь также в тексте употреблено слово цунмин (см. прим. 114).


[Закрыть]. И тогда широко простирается, не суетясь. // Сильный и крепкий, а не ломается. Ничего не превосходит и ни в чем не отстает. Малое место его не теснит, большое для него не слишком просторно. Его душа не тревожится, его дух не волнуется. Недвижим и чист, как осенняя вода, и безмолвно тих. Он сова Поднебесной. Великое дао, ровное и покойное, не оставляет его надолго. Раз оно недалеко, то когда понадобится, хоть и ушло, но возвращается. На воздействие откликается, побуждаемый, приходит в движение. Совершенство вещей неисчерпаемо, превращения не имеют ни формы, ни образа (то есть неуловимы). Он поворачивается за ними, следует им как эхо, как тень. Восходит ли вверх, нисходит ли вниз – не утрачивает своей опоры. Шагая в опасность, ступая по обрыву, помнит о сокровенной основе[130]130
  Сокровенная основа – так не вполне точно передан смысл словосочетания сюань фу, букв. «сокровенное сокровище» – здесь имеется в виду дао.


[Закрыть]. Благо того, кто умеет это сохранить, не имеет изъяна.

Изменяется вслед за беспорядочно кишащей тьмой вещей, прислушивается к Поднебесной и мчится, будто подгоняемый попутным ветром. Это и называется высшим благом, а высшее благо и есть наслаждение.

В древности люди обитали в скалистых пещерах, но были тверды духом. Могущество современных людей обеспечено десятью тысячами колесниц, а дни их полны печали и скорби. Отсюда ясно, что мудрость не в управлении людьми, а в обретении дао, наслаждение не в богатстве и знатности, а в обретении гармонии. Ставить себя высоко, а Поднебесную низко – это приближение к дао. То, что называется наслаждением, неужели непременно заключено в том, чтобы жить в башнях Цзинтай и Чжанхуа, гулять по озеру Облачные Сны, у башни Песчаные Холмы[131]131
  Цзинтай и Чжанхуа – известные в царстве Чу башни; Песчаные холмы (Шацю) – согласно комментарию, башня времен Чжоу: Облачные сны (Юньмэн) – озеро в царстве Чу.


[Закрыть], наслаждаться девятью мелодиями, шестью тонами[132]132
  Девять мелодий – музыка мифического Шуня, шесть тонов – музыка мифического Чжуань Сюя.


[Закрыть], вкушать ароматные яства, скакать по ровной дороге, ловить рыбу, охотиться на фазанов?! То, что я называю наслаждением, – это обладание тем, чем обладаешь. Обладающие тем, чем обладают, расточительность не почитают за наслаждение, умеренность не считают причиной скорби. Вместе с инь закрываются, вместе с ян открываются[133]133
  Вместе с инь закрываются, вместе с ян открываются, то есть следуют инь-ян.


[Закрыть]. Так Цзы Ся[134]134
  Цзы Ся – ученик Конфуция.


[Закрыть] ожесточил сердце борьбой и отощал, а обрел дао – и растолстел. Мудрец не служит телом вещам, не нарушает гармонии страстями. Поэтому в радости не ликует, в печали не скорбит. Тьма превращений, сотни изменений вольно текут, ни на чем не задерживаясь. Я один, освобожденный, покидаю вещи и вместе с дао выхожу. Поэтому, если обрел себя, то и под высоким деревом[135]135
  Под высоким деревом, то есть под деревом, дающим мало тени.


[Закрыть], и внутри пустой пещеры найдешь покой. // Если же не обрел себя, то будь хоть вся Поднебесная твоим домом, а тьма народа слугами и прислужницами, все будет недостаточно. Способный достичь наслаждения без наслаждения всегда наслаждается; а всегда наслаждающийся достиг предела наслаждения. Расставили гонги и барабаны, разложили флейты и цитры, разместили хоругви и подушки, развесили флаги и украшения из слоновой кости. Ухо наслаждается дворцовыми песнями, роскошной музыкой северных варваров. Красавицы выстроились рядами. Расставили вино, пустили по кругу чары. Ночь сменяет день. Разряжают самострелы в высоко летящих птиц, гонят собаками быстрого зайца. Это они считают наслаждением. Все пылает пламенем, источает жар. Встревожены, как будто влекомы к чему-то. Распрягли колесницы, разнуздали коней, убрали вино, остановили музыку – и сердце опустошено, как будто что-то утратило; опечалено, как будто что-то потеряло. Отчего? Оттого что не с помощью внутреннего услаждают внешнее, а с помощью внешнего услаждают внутреннее. Музыка звучит – радуются; мелодия прервалась – печалятся. Печаль и радость движутся по кругу, рождая друг друга. Разум взволнован и ни на мгновение не обретает равновесия. Доискиваются причин, почему не могут обрести его (наслаждения) плоть, а дни идут на то, чтобы губить жизнь. Это есть утрата того, чем обладаешь. Потому, когда внутреннее не приобретается внутри, а черпается извне для собственного украшения, оно не просачивается в кожу и плоть, не проникает в кости и мозг, не остается в сердце и мыслях, не сгущается в пяти органах. Вошедшее извне не имеет хозяина внутри, потому и не задерживается. Исходящее изнутри, если не найдет отклика вовне, не распространится.