Текст книги "Не совсем мой, не совсем твоя"

4

Спала она хорошо, аж до половины двенадцатого, несмотря на солнце, сочащееся сквозь щель между неплотно задернутыми шторами, и бурное негодование Матильды. Ее разбудил телефонный звонок.

– Ксюша, ты дома? Слава богу… Объясни, что происходит? Почему Игорь постоянно тебя разыскивает?

С видом христианской мученицы Ксения возвела глаза к потолку, радуясь, что видит это только Матильда.

– Мама, он разыскивает меня с воскресенья, а это не есть «постоянно». К тому же позавчера он меня разыскал. Он приезжал ко мне на работу.

– Прекрасно. Почему же вчера вечером он опять звонил мне и спрашивал, где ты?

– Понятия не имею.

– Раньше он так себя не вел. Может быть, есть причина?

Пришлось признаваться:

– Ну… я выключила мобильный.

– О!

– Мама!

В таком духе могло продолжаться еще очень долго, но выбора не было. Ксения знала, что обязана выслушать все до конца.

– Только не говори, что ты уже взрослый человек и имеешь право поступать так, как считаешь нужным. Последнее время ты только и делаешь, что поступаешь так, как считаешь нужным, но что именно тебе нужно, никто не может понять, в особенности твой Игорь. Он вообще ничего не понимает.

– Если он чего-то не понимает, то это его проблема, а не моя.

– Да, но только, пожалуйста, учти, что эту самую свою проблему он может запросто сделать твоей. Не знаю, как тебе, но мне бы этого не хотелось, потому я и позвонила.

– Мама, – Ксения вздохнула, – все будет в порядке.

– Дай-то бог.

До конца недели ей удавалось изображать страшную занятость, впрочем, Игорь особо и не настаивал на встрече, поскольку сам допоздна засиживался на работе. Ему было достаточно телефонного разговора. В субботу по графику у нее был рабочий день, но вот в воскресенье отвертеться не удалось. Игорь явился без звонка прямо средь бела дня с предложением отправиться на прогулку в Александровский сад, а потом организовать романтический ужин… ну, скажем, в каком-нибудь японском ресторанчике, и Ксения так растерялась, что не сумела с ходу придумать убедительную отговорку.

С погодой повезло, и на том спасибо. Весеннее солнце растопило последние сугробы, к выходным улицы вымели, вычистили, так что пройтись по центру Москвы было даже приятно. Если только не думать о том, чем неизбежно закончится эта прогулка. Ужин, потом домой… я зайду на пять минут?.. его руки, торопливо стаскивающие с нее одежду… В принципе это было неплохо. До того как появился Ник. Слушая рассказ о перипетиях офисных сражений (Игорь работал начальником отдела продаж на какой-то фирме, занимающейся импортом медицинского оборудования), Ксения кивала, улыбалась изо всех сил и думала о мужчине с серо-голубыми глазами и черными индейскими волосами, который ворвался в ее жизнь так внезапно и за считанные дни перевернул в ней все вверх дном. Что же будет дальше?

Как она и предполагала, секс с прежним партнером (многократно проверенным и, казалось бы, неплохим партнером) показался ей непростительно убогим. Она даже не сумела притвориться, что получает удовольствие. Игорь обиделся:

– Что с тобой? Плохо себя чувствуешь?

– Нет. – Врать уже надоело. – Нормально.

– Тогда что же?

– Знаешь… – Ксения села, спустив ноги с кровати, и потянулась за старой отцовской рубашкой, которая служила ей домашним халатом. – Я подумала, может, нам стоит сделать небольшой перерыв?

– Перерыв? – Игорь тут же напрягся. – Какой еще перерыв?

– В наших отношениях. Может, мы просто устали друг от друга?

Он быстро встал (Ксения уже направлялась в ванную) и преградил ей путь. Обеими руками взял ее за плечи. Требовательно заглянул в глаза.

– Эй, что за дела? У тебя есть другой?

Ксения почувствовала, как стукнуло сердце.

– О господи, ну почему сразу это…

– Потому что это напрашивается само собой. Ты избегаешь меня. Пропадаешь неизвестно где. Не отвечаешь на телефонные звонки. Мне кажется, я имею право знать, что происходит.

Не отвечая, Ксения попыталась высвободиться, но он не отпускал. Тогда, неожиданно для себя, она разрыдалась. Принято считать, что у женщин слезы всегда на подходе, но в данном случае все было не совсем так. В слезах ее видела разве что мама, ну и еще Светка. Но со Светкой-то она дружила с третьего класса, а Игорь ничем таким похвастаться не мог. Бурные рыдания девушки, которую он привык видеть спокойной и уравновешенной, привели его в замешательство.

– Ну, ладно, ладно… Не плачь. Что я такого сказал?

– Пожалуйста, – всхлипывала Ксения, – не задавай мне никаких вопросов… я еще не готова об этом говорить… мне нужно время… пожалуйста, еще немного времени…

Рассерженный и сбитый с толку, Игорь ушел.

Лежа на взбаламученной постели, Ксения дотянулась до телефонной трубки и набрала номер Ника. Услышав ее хриплый, дрожащий голос, он перепугался.

– Ксюша! Что случилось?

– Ты можешь приехать ко мне? Прямо сейчас. Ничего не случилось, просто я… Короче, приезжал Игорь, и мы с ним…

– …переспали, – договорил Ник со смешком.

– Да.

– В таком случае зачем же тебе нужен я? Прямо сейчас.

– Господи, ну как ты не понимаешь!.. – От отчаяния слезы хлынули рекой. – Мне это нужно, нужно! Я не смогу спать, если ты не приедешь… я не смогу жить. Ты должен, слышишь, должен приехать и переспать со мной после него. Я не могу оставаться такой, как сейчас. Ты должен снова сделать меня чистой!

– Ладно. – Минуту он соображал.

Ксения ждала, затаив дыхание.

– Через час или полтора. Раньше не получится. Я на Мичуринском проспекте.

– Хорошо. – Ксения сразу же расслабилась. – Хорошо, я буду ждать. Спасибо, Ник.

– За что? – переспросил он с иронией. – За то, что согласился приехать и трахнуть тебя? Ох, Ксенька… Ты просто сумасшедшая, так и знай. И я схожу с ума с тобой на пару.

Пять минут, не более того, она еще повалялась в постели, после чего решительно встала и отправилась на кухню – оценить стратегический запас продовольствия. Матильда устремилась за ней следом.

– Дорогая, ведь я тебя уже накормила! Нельзя же так, в самом деле. Посмотри на себя, ты скоро в дверь не пройдешь. Ой!.. Матильда! Я же упаду!..

Ходить взад-вперед по десятиметровой кухне, когда под ногами путается такая вот меховая бомба, – задача не из легких. И все же, пока Ник добирался с Мичуринского проспекта до Маломосковской улицы, Ксении удалось начистить целую кастрюлю картошки, поджарить купленное в замороженном виде филе судака в панировке и быстро-быстро накромсать в миску свежих огурчиков с зеленью. Звонок в дверь прозвучал в тот момент, когда она с лихорадочной поспешностью распихивала по углам невесть откуда взявшиеся и разложенные на самом виду совершенно фантастические вещи. Расческа со сломанными зубьями, блок питания неизвестно к чему, потрепанная колода «Таро», противозачаточные таблетки, коробка канцелярских кнопок…

И вот он здесь. Как всегда в первый момент, от взгляда на него замирает сердце.

– Привет, сумасшедшая девчонка. Чудненький у тебя халатик.

– О, черт… – Ксения мучительно краснеет. Целый час она носилась как угорелая по всей квартире, хватая поочередно то ложку, то плошку, то мокрую тряпку, а вот переодеться не догадалась. Так и встретила его в застиранной клетчатой рубахе пятидесятого размера и тапочках на босу ногу. – Извини.

– Ничего, ничего. В этом есть свой особый шарм. – Ник принюхивается с непосредственностью проголодавшегося человека. – Рыба?.. Хорошо, что я взял белое вино. – Он протягивает ей бутылку «Chablis» и пакет зеленого винограда. – Поставь на пятнадцать минут в холодильник. Не виноград. Вино.

Он проходит в квартиру, с любопытством оглядывается по сторонам, и у Ксении начинается паранойя. Шторы не подходят по цвету к обоям… покрывало вообще давно пора пустить на тряпки… о мягкие подлокотники кресла Матильда постоянно точит когти, и кое-где из-под гобеленовой обивки уже показался поролон… Кухня ничуть не лучше. Обычная серо-бежевая керамическая плитка на полу, обычные шкафчики российского производства, обычная, белая с цветочками, посуда. Что скажет или, хуже того, что подумает об этом человек с безупречным художественным вкусом, чья специальность – дизайн интерьера?..

Матильда сопровождает его, всем видом выражая полную боевую готовность. Впитывает незнакомые запахи, а заодно следит, чтобы он чего не натворил. Ник попробовал, присев на корточки, протянуть к ней руку, но она замерла на месте, уставясь на него немигающим взглядом, возмущенно подергивая хвостом, и ему пришлось отступить.

Когда было выпито вино и съедены последние маслины из банки, о которой Ксения вспомнила в последний момент, Ник расслабленно развалился на стуле и позволил себе немного критики:

– Огурчики у тебя с горечью. Шкурку нужно снимать.

– Вот свинья! Мог бы и промолчать.

– Ладно, не сердись. – Он примирительно улыбнулся. – На самом деле я рад, что ты позвонила.

– Я тоже. Я не хотела, думала, как-нибудь справлюсь, но потом поняла, что не могу. Не могу заниматься любовью ни с кем, кроме тебя.

– А твой парень? Он об этом знает?

Ксения покачала головой. Неожиданно к ней вернулась привычка ее детства – покусывать кончик ногтя на указательном пальце.

– Хочешь, чтобы я поговорил с ним?

– Господи, нет!.. Даже не представляю, что он сделает.

– Ну, это проще простого, – усмехнулся Ник. – Для начала, в соответствии с заведенным порядком, даст мне в морду. Потом потребует объяснений от тебя. Тут надо соблюдать известную осторожность, чтобы не допустить дальнейшего рукоприкладства. Правдиво отвечать на вопросы, сохранять спокойствие, смотреть в глаза. Не грубить. Не уходить от темы. Словом, вести себя как человек, привыкший отвечать за свои поступки. При таком положении вещей он, возможно, побесится еще недельку-другую, а потом успокоится и найдет себе новую подружку.

– Ты на его месте именно так бы и поступил?

– Я? Нет.

– Почему же ты думаешь, что он…

– Так поступает большинство.

Ксения собрала посуду, ополоснула виноград, высыпала в вазочку конфеты и вернулась за стол. Сидя на табуретке, вплотную придвинутой к батарее, Матильда наблюдала за ее перемещениями, но стоило Нику заговорить, сразу же перевела на него взгляд своих апельсиновых глаз.

– У тебя очень мило, – сообщил он, отрывая от веточки виноградину.

– Ничего особенного, – пробормотала Ксения. – Стандартная однокомнатная квартира в кирпичной многоэтажке.

– Ты не понимаешь. – Ник улыбнулся уголками рта. – Я живу в роскоши, лишенной души. Дорогие вещи, которые выбирали не по любви, а из соображений моды и престижа. А в этом доме… в этом доме есть хозяйка, – он посмотрел на Матильду, навострившую уши, – и маленькая принцесса, которую следует оберегать. Ты напрасно смеешься! Посмотри на нее. Уверен, если бы я имел глупость явиться сюда с недобрыми намерениями, она бы задала мне жару.

Матильда спрыгнула на пол, горделиво прошлась вокруг ножки стула и уселась на прежнее место. Жмурясь на свет настольной лампы – глазки-щелочки, щеки из-за спины видать, – она напоминала китайского мандарина.

– Я увидела ее на выставке кошек на ВВЦ, – смущенно сказала Ксения. – Вернее, она увидела меня. Я как раз приценивалась к маленькой гаване, заводчик даже посадил ее мне на руки, но тут гавана зашипела, и я поняла, что это не моя девочка. Моя девочка смотрела на меня из соседней клетки, из кучи своих братьев и сестер. Я подошла, поговорила с заводчиком и попросила разрешения посмотреть на нее поближе. Матильда ткнулась мне в руку и сказала: «Мяу, пожалуйста, забери меня отсюда». Через час мы были уже дома – вместе. Правда, первые два дня она просидела под кроватью, но ей же было всего-навсего четыре месяца. Совсем крошка.

Ник смотрел на нее не отрываясь, и его глаза казались уже не синими и не серыми, а черными, как нефть. Слышал ли он хоть слово? Призыв, приказ, мольба – сила этого взгляда была так велика, что Ксения почувствовала себя загипнотизированной.

– Что? – спросила она шепотом.

– Иди ко мне. – Он произнес это почти без звука, но она поняла. – Иди…

Лежа без сна, глядя в потолок, обнимая по-кошачьи прильнувшую к его плечу черноволосую девушку со стрижкой «под египтянку», Ник старался не думать о том, что ждет его завтра по возвращении домой (домой – в смысле к Илоне), но это настолько предсказуемо, что даже без особых размышлений вырисовывается довольно безрадостная картина.

Устал. Раньше получалось не обращать внимания, а теперь не очень. Учитывая, что она может ворваться в твою комнату в любое время дня и ночи, если ей самой не спится, и устроить тебе внеплановую головомойку, это, в принципе, неудивительно. Заподозрила измену? Наверняка. Стала чаще требовать секса, чуть ли не ежедневно, и соответственно чаще получать отказ. «Опомнись, Илона, я сегодня так наломался на работе, дай передохнуть!..» – «Наломался! Можно подумать, ты там вагоны разгружаешь! Сидишь целыми днями за компьютером. Ну, сгоняешь пару раз на какую-нибудь квартиру или в строительный магазин… Я, между прочим, тоже работаю! И ничего, не жалуюсь». Ну что на это сказать? Все без толку. Как говорит Старый Хэнк, это разговор коровы с лягушкой.

Старый Хэнк – это прозвище со школьной скамьи носил его приятель Георгий Градов. Тот самый, что доверил ему ключи от своей квартиры на улице Вавилова. Они и правда были знакомы тысячу лет, однако их отношения никогда не были панибратскими. Есть люди, которые просто умеют держать дистанцию, и Старый Хэнк был как раз из таких. Строго говоря, прозвище ему совершенно не подходило. Его следовало бы звать Вождь Белое Перо или Большой Гризли – за чисто индейскую невозмутимость и способность в повседневной жизни обходиться буквально десятком слов. «Здорово, Хэнк». – «Здорово». – «Как жизнь?» – «Все круто». – «Как на работе?» – «Ништяк». И все это при том, что Хэнк являлся обладателем диплома какого-то весьма престижного европейского университета, свободно говорил на трех языках, одинаково хорошо писал и маслом, и темперой, и акварелью, выставлялся в лучших салонах Москвы и Петербурга и слыл человеком с большим творческим потенциалом.

Лежащая рядом Ксения сладко вздыхает и устраивается поудобнее. Обнимает его своей тонкой рукой. Большая серая кошка с оранжевыми глазами, похожая на коалу, мурлычет в ногах кровати.

Час назад он начал было собираться восвояси, но девушка сказала: «Ты можешь остаться». Кошка всем своим видом сказала то же самое. К счастью, в трубке кончился аккумулятор, так что по поводу звонков можно было не переживать, но завтра-то, завтра…

– Ксюша, ты спишь? – шепчет он, опасаясь, что она не отзовется.

– Сплю. А ты? Ты не спишь? – Пауза, и затем: – О чем ты думаешь?

О чем? О твоем легком, гибком теле – таком гибком, что, кажется, его можно завязать узлом, – твоих поцелуях, твоей невинности, ради которой можно многое простить…

– А знаешь, это круто – уложить меня в постель, еще хранящую, как пишут в книгах, тепло другого мужчины.

– Ты такой брезгливый?

– Нет. Просто я подумал, что не многие женщины отважились бы на такое. Ты и правда сумасшедшая.

– Но я же все объяснила… – сонно бормочет Ксения, обнимая его за шею. – Я объяснила…

– Конечно. И твое объяснение по-своему примечательно.

С улицы доносятся характерные завывания – у одной из припаркованных под окнами машин сработала сигнализация. Типичные звуки московского двора.

– Не твоя? – на всякий случай спрашивает Ксения.

– Нет. – Минуту он напряженно думает, а потом говорит такое, что ее прямо-таки подбрасывает на постели: – Один из моих клиентов хочет, чтобы я смотался с ним вместе в Париж за люстрами, коврами и кое-какими аксессуарами для кухни и ванной комнаты. Поедешь со мной? Я в состоянии оплатить твой перелет и проживание в отеле, – видя ее лицо, он не может удержаться от смеха, – и даже не слишком безудержный шопинг. Ну что? Ты согласна? Недолго, всего неделя. Представь, в Париже сейчас плюс восемнадцать. В саду Тюильри цветут деревья и зеленеет трава…

– Но я же… Черт! Я никого не предупреждала, что собираюсь в отпуск! Весной у нас самая горячая пора. Да и вообще, если у тебя есть лишние деньги, не лучше ли отдать их Илоне?

– Не лучше. – Ник приподнимается на локте, просительно дотрагивается до ее руки. Его голос звучит так вкрадчиво, так интимно… Искуситель. – Не лучше, потому что неделя, проведенная с тобой вдвоем…

Он не договаривает из боязни показаться сентиментальным.

Ксения молчит. Соблазн велик, но сколько всяких «но»!

– Подумай, – продолжает упрашивать Ник. – Я не прошу тебя дать ответ прямо сейчас. Можно завтра. Но не позже, потому что если мы хотим улететь двадцать девятого или тридцатого, самое время заняться оформлением виз и билетов. Надеюсь, у тебя есть загранпаспорт?

– Двадцать девятого? – Она качает головой. – Это невозможно. А что я скажу родителям?

– Лучше всего сказать правду.

– Отличная мысль!

Слыша ее истерический смех, Ник понимает, что шансов практически нет.

– Мама и папа, я завела себе любовника, мы встречаемся уже целую неделю, вы его ни разу в жизни не видели, но через десять дней я улетаю с ним в Париж. Господи!.. Они решат, что я спятила.

– Ну и что? Ведь ты уже совершеннолетняя, не так ли?

Давить на нее бесполезно. Она либо решится, либо нет. Он и не собирается давить – нет-нет, ни в коем случае, – но это маниакальное стремление сохранить их любовную связь в тайне от всего мира начинает вызывать у него недоумение и даже раздражение. Если уж на то пошло, именно он должен быть заинтересован в соблюдении режима секретности, но никак не она. Она не связана словом, не подвержена предрассудкам. В чем же дело, черт возьми?

Он прошелся до кухни, выпил чашечку чая (Матильда прошлась с ним за компанию), постоял у окна, полюбовался звездным небом, а вернувшись в комнату, спросил напрямик:

– В чем дело, Ксения? Ты мне не веришь? Считаешь проходимцем?

– Послушай, – простонала она в отчаянии, – мы ведь знакомы всего несколько дней! Может, через неделю ты и смотреть-то на меня не захочешь. Какой там, к черту, Париж…

Он казался абсолютно спокойным.

– Обещаю и в этом случае доставить тебя в Москву в целости и сохранности.

– Ну ладно. – Она продолжала взвешивать все «за» и «против». – С Ольгой я, допустим, договорюсь. Она отработает одну неделю без выходных, а следующую неделю я отработаю без выходных. Это нормально. Так поступают все менеджеры торговых подразделений, если кому-то из них нужно в отпуск или на свадьбу двоюродной сестрицы в Ханты-Мансийск… Ладно. Но что скажет мама?.. А Игорь?..

Ник стянул с себя джинсы и забрался под одеяло.

– У тебя есть время до двух часов дня. В два я тебе позвоню, чтобы услышать окончательный ответ. Если ты скажешь «да», вечером я заеду за твоим паспортом, и, кажется, нужна еще пара фотографий три на четыре. Если «нет»… ну, значит, ты не увидишь Дефанс, и Пале-Рояль, и набережную Монтебелло, и Люксембургский дворец, и «Мулен Руж», и Монмартр… не прогуляешься по Елисейским полям и по улице Риволи… не побываешь в Гранд Опера… не познакомишься с бесценными коллекциями Лувра… – Он зевнул и закрыл глаза. – Завтра. Ровно в два.

Ксения схватилась за голову.

Неожиданно воцарившаяся в отапливаемом помещении прохлада. Мгновенное онемение губ, точно от местной анестезии или поцелуя Снежной королевы. Вязкость времени, неизменно сопутствующая всякому парадоксальному контакту…

– Ты здесь?

– Да.

– Ты сердишься?

– Разве для этого есть причина?

– Причина – эта женщина в моей постели.

– Эта женщина не причинит тебе вреда. Но та, другая…

– А что другая?

Легкое жжение кожи лица. Странная, неосязаемая ласка. Сводящее с ума ощущение присутствия, безжалостно опровергаемое органами зрения и слуха…

– У нее черное сердце. Если ты не оставишь ее, она выпьет твою кровь как вампир.

– Это вряд ли.

– Будь осторожен. И когда придет время бежать, беги без оглядки.

Кошачье шипение из угла комнаты. Соленая влага, подсыхающая на щеках. И после этого – уже точно сон…

5

Он сидел за кухонным столом, листая журнал и прихлебывая остывший чай, когда в прихожей стукнула дверь и послышался голос Илоны:

– Эй! Кто-нибудь дома?

Как будто не видит его ботинки на коврике.

– Да, – отозвался Ник.

Вышел из кухни, принял у нее плащ, повесил в шкаф. Она бегло чмокнула его в щеку, испачкав губной помадой цвета цикламен. Вздохнув, Ник стер отпечаток бумажной салфеткой.

– Как прошел день? – весело поинтересовалась Илона.

О том, где он провел ночь с воскресенья на понедельник, до сих пор не было сказано ни слова.

– Неплохо. А у тебя?

– Очень даже неплохо. На следующей неделе едем смотреть новые отели. Наверное, Верку придется взять, Алку и Макса.

Продолжая болтать, она прошла в комнату. Сменила брючный костюм на трикотажную мини-юбку и облегающий топ с китайским воротником-стойкой. Юбка черная, топ – красные цветочки на розовом поле. Чулки в сеточку. Туфли на каблуках. Головокружительная альтернатива домашнему халату и тапочкам.

– …во-первых, Испания: Коста-Брава, Коста-Дорада. Потом еще Турция: Мармарис и Фетхие. И Родос: там недавно отстроили три отеля категории «А», как раз сейчас готовятся к открытию, набирают персонал. Поедешь со мной?

– Вряд ли. Я еду с Альбертом в Париж за тем немногим, что он не купил в Лондоне и Амстердаме.

– Альберт? – Илона нахмурилась. – Это тот старый хрен из Жуковки?

– Да.

Ник вернулся к своему недопитому чаю и недочитанному журналу.

Итак, она тоже уезжает… Что ж, это хорошо. Новые люди, новые впечатления, некогда будет мучить себя вопросами, с кем же на самом деле он уехал и куда. Ксения порадовала его согласием. Все-таки решилась в последний момент. Через неделю они уже будут бродить, взявшись за руки, по набережным Сены, пить кофе в крошечных забегаловках на бульваре Монпарнас, любоваться панорамой города с одной из платформ Эйфелевой башни…

Конечно, придется уделить какое-то время Альберту и его люстрам, учитывая, что клиент взял на себя большую часть его расходов и вдобавок намекнул, что если Ник надумает захватить с собой в качестве попутчицы какую-нибудь юную даму, то он со своей стороны будет только рад. «Вы еще очень молоды, друг мой. Вы должны весело проводить время. Когда вам будет столько же лет, сколько мне, и седые волосы, и больная жена, и сын-оболтус, и дочь на выданье, тогда вы сможете сказать: какие женщины?.. дайте мне мягкий диван и пульт от телевизора. Но не сейчас, друг мой. Еще не сейчас». Да, со стариком придется повозиться, но, с одной стороны, он достаточно разумен для того, чтобы прислушиваться к мнению специалиста, а с другой, даже если выезжать на эту охоту за люстрами и прочей дребеденью в десять, как на работу, а возвращаться в семь, то все равно остаются еще вечера, и длинные ночи, и выходные…

Громко стуча каблуками по каменному полу (керамо-гранит, если быть совсем точным, разумеется, с подогревом), появилась Илона. В руках она держала свою красную кожаную сумочку, на ходу перетряхивая ее содержимое в поисках сигарет. Нашла. Бросила сумку на подоконник. Закурила нервно.

Ник продолжал читать.

– Кто перемыл всю посуду? – прозвучал вопрос, который его ничуть не удивил. – Опять ты? Олеська, сучка, ни черта не делает. Уволю паразитку…

Строго говоря, мытье посуды, как и ежедневная уборка всех помещений, входит в обязанности приходящей домработницы, но если Олеся уже ушла домой, а грязная посуда появилась снова, странно, не правда ли, оставлять ее в раковине до утра при том, что в квартире проживают не инвалиды, а нормальные взрослые люди.

– Я вымыл тарелку, вилку и нож. Только то, чем пользовался сам. Всю остальную посуду перемыла Олеся.

– Мог бы оставить. Сколько раз тебе говори: ей за это деньги платят.

Все остальное он пропустил мимо ушей, зная по опыту, что, если начать ей возражать, этот бессмысленный разговор будет продолжаться до глубокой ночи.

Изломав окурок в пепельнице, Илона налила себе чаю. Села боком к столу, положив ногу на ногу, поглядывая исподлобья на Ника. Ее рука с широким золотым браслетом и многочисленными золотыми кольцами быстро-быстро перемешивала ложечкой сахар, очевидно, согласуясь с каким-то внутренним ритмом – биением пульса или сменой прямо противоположных желаний…

– Сегодня, надеюсь, ты не очень устал на работе?

– Нет. А что? Ты хочешь предложить мне заняться перестановкой мебели? Или рвануть на ночь глядя в спортзал?

– Хочу поиграть с тобой в одну игру.

Минуту Ник молча смотрел в свою чашку, потом отложил журнал и перевел взгляд на Илону.

– Что за игра?

Можно было не спрашивать. Надменно вскинутая бровь, длинные отполированные ногти, барабанящие по краю стола… Жаждет крови? Несомненно. И уже готова привести в исполнение какой-то тщательно продуманный план.

Подтверждая худшие из его опасений, Илона протянула руку за сумочкой и, не вставая с места, выбросила на стол тяжелые стальные наручники. Не какую-то бутафорию из секс-шопа, а самые настоящие, какие защелкиваются на запястьях злодеев в финале полицейских боевиков. Ой-ой-ой!.. Ник театрально заслонил ладонью глаза. Не смеяться. Не смеяться.

– Обещаю не быть слишком суровой, если ты будешь послушным.

– Послушным? – Он все еще сражался со смехом, бьющимся ополоумевшей птицей где-то между грудной клеткой и гортанью. – Кого же я должен изобразить, чтобы поддержать твою игру? Нерадивого слугу? Провинившегося невольника? Я не возбуждаюсь от этого, Илона.

Она улыбнулась со стиснутыми зубами.

– Я не собираюсь тебя возбуждать. Я собираюсь указать тебе твое место.

– А… – Ник безучастно разглядывал лежащие между фарфоровыми чашками наручники. – Это другое дело.

Указать тебе твое место. Напомнить, кто здесь хозяин. Ах, моя драгоценная, как же ты это любишь… Но до ЭТОГО (он взял со стола наручники, взвесил их на ладони) дело пока не доходило.

– Ну что? – вызывающе спросила Илона, продолжая барабанить ногтями по дубовой столешнице. – Рискнешь или сдрейфишь?

– Ой, только не бери на понт, начальник, – протянул он с насмешкой в голосе.

Встал, ополоснул чашку, лишний раз обратив внимание на стерильную чистоту раковины и прямо-таки слепящий блеск всех без исключения хромированных деталей: ручек, подставок, крючков, полочек для специй, держателей для того-сего… Как на выставке. Олеська просто молодец.

– Итак? – Он повернулся к Илоне. – Каков сценарий? Ты собираешься указывать мне мое место здесь, на кухне? Или в ванной? Кстати, неплохая мысль. Если приковать меня за руки к этому новому немецкому полотенцесушителю, незабываемые впечатления мне гарантированы… Или в одной из комнат?

– Они гарантированы тебе в любом случае, – пообещала Леди Дракон, одарив его взглядом, от которого могла замерзнуть вода во всей отопительной системе. – Иди за мной. И захвати из кухни табуретку.

В гостиную? Нет, дальше… налево по коридору… ага, в спальню. Что ж, этого следовало ожидать.

– Ставь сюда. – Илона указала, куда именно. – Вплотную к спинке кровати. Теперь садись.

Он молча повиновался.

– Руки за спину.

Тут он все-таки фыркнул, чем привел в бешенство Илону.

– Руки за спину, я сказала!

Для того чтобы привести его в состояние жертвы, лишенной возможности сопротивляться, ей не потребовалось ни особого труда, ни особого воображения. Спинка кровати цвета темной бронзы, представляющая собой изысканное переплетение закрученных штопором вертикальных стоек и более или менее горизонтальных загогулин, идеально соответствовала ее замыслу. Обстановка соответствовала, клиент не протестовал. В самом деле, если уж ей так нравится строить из себя дуру, зачем портить ей удовольствие? Тем более что ничего сверхъестественного от него пока не требуется. Просунуть руки между прутьями спинки кровати, услышать лязг сомкнувшихся на запястьях «браслетов»… Проделать это с презрительной покорностью и, пользуясь случаем, проверить, как далеко она способна зайти. Вероятно, не дальше, чем какая-нибудь из ее подружек-нимфоманок, которая скорее всего и подкинула ей эту идею, или сексуально озабоченных героинь Тинто Брасса, которых мы регулярно видим на телеэкране. Все ее действия просчитывались на сто шагов вперед, и все же… все же какое-то болезненное любопытство (помимо естественного нежелания ссориться с ней перед отъездом) побуждало его подыгрывать ей.

– Вот так, – удовлетворенно вздохнула Илона. – Теперь ты мой, красавчик. – Пощекотала его сзади за шею. – Ну? Как самочувствие?

Первое, что он ощутил, – напряжение в плечах. Не то чтобы сильное, вполне терпимое, но Ник знал, что оно будет нарастать.

Он поморщился.

– Неприятно.

– Неприятно? Это все, что ты можешь сказать? – Илона дернула за цепь, соединяющую наручники. – А так?

Ник промолчал. Взгляд его упал на мраморную статуэтку Афродиты Книдской, стоящую на массивном комоде из красного дерева в окружении миллиона безделушек. Коробочки, шкатулочки, баночки с притираниями, флакончики с нюхательной солью, рассыпная пудра, кисточка для пудры, губная помада, глазные капли, снотворные пилюли, маникюрные ножницы, книга «Как похудеть за одну неделю на 20 кг», порванная золотая цепочка, резиновые перчатки (помилуй, боже!), зажигалка «Zippo»… Над комодом традиционно располагалось зеркало, и, сидя напротив, Ник мог видеть в нем себя – бледного, темноволосого, прикованного за руки к великолепной кованой решетке, и Илону – ярко накрашенную и разодетую, сидящую на кровати за его спиной.

– Эй, разве я не объяснила тебе правила игры?! – воскликнула она с раздражением. – Я задаю вопрос – ты отвечаешь!

Он услышал скрежет и почувствовал, что стальные скобы плотнее сошлись на запястьях. Ого! Конечно, ободранные руки – еще не повод для паники, тем не менее завтра придется пониже опускать рукава, чтобы у любознательных сослуживцев не возникало ненужных вопросов.

– Послушай, Ники. – Илона глубоко вздохнула. – Я не хочу причинять тебе боль.

Он улыбнулся, зная, что она может видеть это в зеркале.

– На самом деле хочешь.

– Нет, но ты меня вынуждаешь.

– Неужели?

– Видишь ли, в чем дело. – Илона сползла с кровати, босиком прошлепала по ковру и остановилась прямо перед ним, загородив своим бюстом и комод, и зеркало. – Мне хочется побольше узнать о тебе. – В своей смехотворной юбочке и еще более смехотворной маечке она выглядела как провинциальная проститутка, осваивающая новую для себя специальность «dom», госпожи. – Есть вещи, которые меня по-настоящему интересуют, но о которых ты вряд ли расскажешь по доброй воле. Хотя… почему бы не попробовать? В конце концов, это в твоих интересах. Итак, приступим. Я буду спрашивать, ты – отвечать. Если ты безо всяких выкрутасов дашь исчерпывающие ответы на все предложенные вопросы, мы быстро покончим с этим и сможем заняться каким-нибудь более приятным делом. Если же я задам вопрос и не услышу ответа…

– …тебе придется найти способ меня разговорить, – закончил Ник и кивнул, давая понять, что знаком с правилами. – Звучит интригующе.