Текст книги "Ловцы запретных желаний"

6

Еще три винодельни. Еще один ресторан. Сегодняшняя жара настолько измотала россиян, что после работы они засиделись в обеденном зале, где – в отличие от всех предыдущих ресторанов, которые они успели посетить за эти дни, – работал кондиционер. С греческой стороны при них остался только Янис. Поскольку перевод с греческого на русский уже не требовался – все присутствующие говорили по-английски, – Никос уехал с Георгиосом и Леонидасом. Тарелки из-под салатов и горячего были уже убраны, на длинном столе, накрытом белоснежной скатерью, стояли бокалы, в которые по мере убывания подливалось белое сухое из Флорины, мелкие квадратные блюда с засахаренными фруктами и пепельницы, заполненные окурками почти до краев. Все разговоры, как обычно, вращались вокруг вина и винограда, пока Ольга, уже изрядно захмелевшая, не рассказала историю про свою школьную подругу, которая с детства имела проблемы со слухом, после родов полностью оглохла, а ее муж, видя такое дело, в течение года нашел себе другую, молодую и здоровую.

– Вначале стеснялся появляться с женой на людях. А когда появлялся, без конца оправдывался, мол, она не всегда такая была, осложнение после родов, не обращайте внимания. Потом начал вечерами пропадать, домой приходил уже заполночь, только чтобы переночевать… И наконец заявил: «Все, дорогая, развод!»

К столу подошел официант. Вопросительно посмотрел на Константина. Так бывало почти всегда – официанты, бармены, сотрудники отеля, другие работники сферы обслуживания выбирали именно Константина, чтобы обратиться к нему, даже несмотря на присутствие своих соотечественников. Алина долго гадала почему и в конце концов задала вопрос Ростиславу. «Ничего удивительного, – усмехнувшись, ответил тот. – Костик у нас – ходячая харизма».

Константин попросил кофе для всех и пачку сигарет для себя лично. Харизма, вот оно что. Глядя, как он сидит в привычной своей, грациозно-расслабленной позе, положив ногу на ногу, левую руку перевесив через спинку стула, в правой держа бокал с оставшимся на дне глотком вина, Алина страдала от невозможности прямо сейчас запустить пальцы в его темные волосы, сжать, потянуть… потом спуститься к плечам… быстрым движением обрисовать рельеф мускулов и вонзить ногти в бронзовую от загара кожу… Стоп! Стоп! Что за мысли во время обеда? Ваше время – ночь. Нарушители священной заповеди «никаких романов на работе». Ловцы запретных желаний.

За всеми этими переживаниями она пропустила приличный кусок дискуссии. Кажется, Виктор только что спел песню в защиту мужчин.

Ольга раздраженно передернула плечами.

– Мне трудно представить, что человек из хорошего и порядочного вдруг превратился в сволочь последнюю. Он либо был дурным, либо сам себя не знал, не мог сказать наверняка, как поведет себя в критической ситуации.

– Нет людей хороших и дурных, – сказал Константин. – Есть хорошие и дурные поступки. С точки зрения социума или отдельных индивидов. Причем оценки эти далеко не всегда совпадают.

– Ты имеешь в виду…

– Каждый человек способен на абсолютно любой поступок. Мы можем лишь предполагать, но не знать наверняка. Потому и смотрим на дела.

– Но ведь дела, поступки…

Он кивнул.

– Многие поступки мы оцениваем как хорошие или дурные в зависимости от того, насколько поведение совершающего их человека соответствует нашим ожиданиям, действует ли он в наших интересах или наоборот.

– Это, извиняюсь, черт знает что! – возмутилась Ольга. – И как жить? Кому доверять? На кого положиться?

– Доверие – это всегда риск, – заметил Константин.

– Должны же быть какие-то, ну…

– Этические ориентиры?

– Правила человеческого общежития…

– Ты сказал «многие», – вмешалась Алина, – многие поступки, не все.

– Да. К вопросу об этических ориентирах. С правилами человеческого общежития их путать не надо… В истории, которую ты рассказала, речь идет о банальном предательстве. – Он исподлобья взглянул на Ольгу и распечатал прибывшую вместе с кофе и мороженым пачку сигарет. – Знаешь, что такое предательство? Нарушение слова, клятвы, обещания – любого взятого на себя добровольно обязательства – без ведома и согласия другой заинтересованной стороны. С последующим отказом компенсировать так или иначе вред, причиненный партнеру. Кто угодно может отколоть такой номер. Скажу больше, если немного подумать и не врать себе, каждый из нас, здесь присутствующих, наверняка вспомнит пару-тройку собственных поступков, попадающих под это определение.

– Не слишком ли ты скор на расправу? – зевнул Виктор, всем видом демонстрируя несогласие с такой принципиальной позицией. – Прикинь, мужик живет с женщиной, вдруг она становится беременна, девять месяцев выедает ему мозг, а после родов еще и глохнет. Капец! Он со всех сторон виноват. Ведь это его ребенок вылупился так неудачно, что изувечил бедняжку? Жена теперь инвалид, общение с ней затруднено. Родственники с ее стороны мужика ненавидят, родственники с его стороны – жалеют. Перед коллегами и приятелями неудобно. Как долго сохранится в таких условиях любовь-морковь? Даже самая неземная. – Он увидел глаза Ольги и Алины и кашлянул. – Это я к чему. Вы тут все ополчились на мужа, а ему было каково? Об этом кто-нибудь подумал?

– Каково ему, – улыбнулся Константин, – это совершенно не важно. Во время церемонии бракосочетания мужчина и женщина в присутствии свидетелей обещают друг другу быть вместе «в радости и печали, в богатстве и бедности, в болезни и здравии». В нашем случае налицо факт нарушения данного обещания. Вот и все.

– Его можно понять, – вставил свой комментарий очнувшийся от пьяной дремы Ростислав.

Константин протянул руку, взял ополовиненную бутылку и подлил вина ему и себе.

– Всех можно понять, Слава. Военным преступникам, наверное, тоже было несладко. Многих мучила совесть, они страдали, переживали и все такое. Их что, следует простить и оправдать? Предательство остается предательством и преступление остается преступлением, несмотря на то, что совершивший его человек испытывал физический или психологический дискомфорт.

Тот отсалютовал Константину бокалом.

– Жизнь вообще непростая штука. Будем здоровы!

Мороженое оказалось чересчур жирным. Алина отдала свою порцию Константину, и все добродушно заулыбались, как будто стали свидетелями нежностей между молодоженами. Но Константин оказался на высоте. Невозмутимо съел все мороженое, которое ему досталось, произнес короткую речь во славу выпитого вина и объявил, что обед окончен. Когда вся компания подошла к машине, Янис открыл перед ним дверь.

Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий, при этом тянулся и тянулся невыносимым кошмаром, так что уже в девять вечера она мечтала о глубоком сне, а вовсе не о страстном сексе, к которому склоняла ее харизматичная личность. Может, все закончится быстрее, если уступить?.. Но не тут-то было. Ее пощадили только тогда, когда она сама запросила пощады – так скорбно и жалобно, что насильник чуть не прослезился.

Лежа с ним рядом на измятой простыни и затягиваясь от одной сигареты, Алина чувствовала, что никогда еще не была так счастлива.

– Где твой браслет? – вдруг спросил Константин.

Алина машинально схватилась за правое запястье.

– Черт. – В груди образовалась неприятная пустота. – Ты давно заметил?

– Перед обедом. Хотел еще тогда сказать, но Славка меня отвлек. А потом я забыл.

– Черт, – повторила она, чувствуя, что вот-вот разревется, – я так любила этот браслет.

– Я подарю тебе новый браслет, Аля, не расстраивайся.

– Спасибо, Костя, но все равно жаль. Я купила его в одной из маленьких ювелирных лавочек Плаки в Афинах. И он был такой один. Авторская работа. К тому же терять золото – плохая примета. Не могу сказать, что я в это очень верю… – Она вздохнула и беспомощно посмотрела на него. – Как думаешь, его не удастся найти?

– Может, и удастся. Мы были сегодня в трех местах: в поместье Хрисохоу, в поместье Карида и на винном заводе Цафтариса. Вспомни, когда и где ты последний раз видела браслет на своей руке.

Алина задумалась.

– Когда мы осматривали музей семьи Хрисохоу, он еще был. Я увидела свое отражение в витрине и подумала…

– Фотографии, – перебил Константин. – Давай посмотрим сегодняшние фотографии.

– Точно!

Следующие двадцать минут они сидели рядышком на кровати, как школьники, и увлеченно разглядывали все, что Константин нащелкал за день камерой, встроенной в смартфон. С превеликим удовольствием, к которому подмешивалось некоторое смущение, Алина смотрела на экран и видела себя… глазами сидящего рядом мужчины. Да, он говорил ей всякие приятные вещи, что свидетельствовало о неравнодушии. Он занимался с ней сексом. Конечно. Но степень его неравнодушия, если можно так выразиться, она оценила только сейчас.

Вот как ему удается выбрать такой ракурс, остановить такое мгновение, что девушка в кадре, независимо от того, чем она занята, выглядит ослепительной красавицей? И если это не любовь, то что тогда любовь?

– Смотри, и здесь ты с браслетом, – пробормотал Константин, листая фотографии.

– Это все еще Карида? Или уже Цафтарис?

– Виноградники семейства Цафтарис. Методы интегрированного возделывания…

– …которые позволяют выдерживать все показатели биологического культивирования, – подхватила Алина. – Да, да, да! Я помню.

– А это винодельня. Новое здание. И ты все еще с браслетом.

– Погоди, не спеши. – Она подалась вперед, к экрану. – Мы вышли из нового здания, и ты спросил у технолога, как давно его построили и что теперь находится в старом…

– …и можно ли его осмотреть…

– …Никос перевел твои вопросы, и пока технолог отвечал…

– …вернее, уходил от ответа…

– …я укрылась от солнца за большим цветущим кустом и решила немного пофотографировать. – Алина провела пальцем по экрану, чтобы перейти к следующему изображению. – Вот он, куст. С того места, где я стояла, был виден угол старого здания и на втором этаже – балкон с очень красивой кованой решеткой.

– Угловой балкон?

– Да. Это было так необычно. И я подумала, хороший кадр. Полезла в сумку за телефоном, но тут меня начали звать и торопить сначала Ольга, потом Игорь, я оглянулась сказать, что мне нужна еще буквально минута…

Она умолкла, припоминая.

– И что потом? – мягко спросил Константин. – Ты сфотографировала балкон?

– Нет. – Она слегка нахмурилась. Задумчиво посмотрела на свою сумку, лежащую в кресле. – Я нащупала телефон, потащила его наружу…

Белая кожаная сумка. Две ручки средней длины. Крупные витые кольца из белого металла, соединяющие их с петлями. Кольца…

– Вспомнила. – Алина перевела взгляд на терпеливо ожидающего Константина. Взгляд ее прояснился. – Я зацепилась за кольцо, дернула рукой, а пальцы были влажные от жары… телефон выскользнул, и я еще подумала, хорошо, что обратно в сумку, а не…

– Чем зацепилась?

– Браслетом. Тогда он и расстегнулся. И сейчас, наверное, лежит под этим кустом.

Минуту они молча смотрели друг на друга.

– Давай проверим, на остальных фото с браслетом ты или нет, – предложил Константин.

– А ты меня после этого фотографировал?

Он пролистал несколько кадров. Алина не спускала глаз с экрана. Это было необычайно захватывающе – смотреть сейчас на то, что в течение дня привлекало внимание Константина, побуждало его доставать из кармана смартфон, настраивать камеру…

Следует признать, цепляет его совсем не то, что ее, Алину. И не то, что других мужчин, если судить по достопримечательностям, на которые они время от времени наводят объективы своих фотоаппаратов. Он умеет выхватить нетривиальное. И мир, и люди с его подачи начинают казаться особенными.

– Тебе бы понравился тот балкон, – вырвалось у нее на волне эмоций.

Константин улыбнулся ей и кивнул на экран, предлагая взглянуть.

Ну, точно. Когда она протянула руку Леонидасу, прощаясь с ним напротив главного входа, Константин запечатлел этот волнующий момент, и теперь они оба видели, что браслета на ее протянутой руке уже нет.

– Сразу после завтрака мы выезжаем из отеля, – напомнил Константин. – Нас ждут три винодельни, потом обед, потом долгая-долгая дорога на побережье.

– Черт, – с выражением произнесла она.

– Ты помнишь, где расположен винный завод Цафтариса? У самого въезда в город. Отсюда на такси не больше пяти минут езды. Пешком можно дойти… ну, за полчаса.

– Что ты предлагаешь? Рвануть туда прямо сейчас?

– Не обязательно сейчас. Можно перед завтраком. Встать пораньше…

– Ты пойдешь со мной? – вдруг усомнилась Алина.

– Да, – просто ответил Константин.

Она заключила его в объятия.

– Так мы пойдем или поедем? Пешком или на такси?

– Наверное, на такси, – неуверенно отозвалась она. – Это быстро и удобно. Хотя пешком романтично. А ты как хочешь?

И тут Константин ее удивил.

– Я пошел бы пешком.

– Почему?

– Если мы поедем на такси, то отследить наши передвижения будет гораздо проще, чем если мы пойдем пешком. Пешком – это всего лишь прогулка. Безо всякой цели. А такси – это два конца.

– Отследить? – переспросила Алина.

Он поднял руки, словно признавая свое поражение.

– Можешь считать это чем угодно…

– Если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят, – произнесла она, внимательно глядя ему в лицо. – Ага.

– Я не имею в виду сейчас. Я имею в виду потом. Если кто-нибудь захочет узнать, где мы были сегодня поздно вечером… или рано утром… то первым делом посмотрит в сторону такси.

– Костя. – Вот теперь ей и впрямь стало не по себе. – Признайся, ты нарочно меня дразнишь?

Вопреки ее ожиданиям, он не рассмеялся и не начал отшучиваться. Его худое лицо с чуть длинноватым, как на церковных фресках, носом и глубоко посаженными глазами осталось серьезным.

– Мне не понравилось, как эти виноделы отреагировали на мой вопрос о старом здании. Я слышал, там у них есть цех дистилляции ципуры… ну, раки… помимо традиционного винного завода, и уже настроился на его осмотр. Пробовал договориться сначала с одним представителем, потом с другим, но… – Он развел руками. – Но.

– А под каким предлогом они отказали?

– Ремонт.

– Может, и правда?

– Может. Но я всегда считал, что ремонт – дело вполне безобидное, и когда люди рассказывают о ремонте, у них не начинают бегать глаза и путаться речь.

– Хорошо, – кивнула после паузы Алина. – Пойдем пешком. Когда?

Константин окинул ее пристальным, оценивающим взглядом. Точно так же он смотрел на мерцающее в бокале вино.

– Ты чувствуешь себя в силах совершить марш-бросок прямо сейчас?

Она задумалась. Руки-ноги по-прежнему ныли от усталости, но адреналин уже забурлил в крови, к тому же пробудилась надежда отыскать потерянный браслет, поэтому ответ был «да».

– Тогда собирайся.

Пока она натягивала джинсы и зашнуровывала спортивные тапочки, Константин курил на балконе, обозревая окрестности. Долговязая худощавая фигура. Ленивая грация. Алина еще не оставила мысли о танцах с ним…

– Я готова, – шепнула она, приблизившись сзади.

…может быть, ночью на морском берегу, да.

Он кивнул и смял окурок в пепельнице.

– Идем.

– Ты найдешь дорогу без карты?

– Конечно.

– Должны ли мы спуститься с балкона по веревке?

Вообще-то она пошутила, но Константин внезапно спросил:

– Ключ от двери, ведущей к бассейну, до сих пор у тебя? Или у Ольги?

– У меня. Ты предлагаешь… – Она не договорила. Все было ясно. Прошла в комнату, выдвинула ящик стола и достала связку ключей. Позвенела ими перед лицом Константина. – Здесь три ключа.

– Надеюсь, один из них от калитки.

Стараясь не производить лишнего шума, они выскользнули из номера, заперли дверь, пробежали по коридору до лестницы, спустились на первый этаж – им повезло, за стойкой дежурного никого не было, наверное, девочка пошла попить чайку, – пробежали по другому коридору до двери, ведущей на небольшую огороженную территорию с бассейном, лежаками и кабинками для переодевания, и вскоре уже сражались с замком калитки, отделяющей их от улицы. Поворот… еще поворот… чертыхаясь вполголоса, Константин снял скобу и распахнул калитку.

– Давай! Быстренько.

Алина шмыгнула мимо него, как кошка, и он опять закрыл калитку. И даже умудрился, просунув руки между прутьев, повесить на место замок. Убрал ключи во внутренний карман куртки. Поджидая его на дорожке, по обе стороны которой высились могучие красавцы вязы, Алина смотрела на подсвеченные фонарями стены отеля цвета золотистой охры, на неправильный овал бассейна, вода в котором сейчас казалась черной как нефть, и прислушивалась к тревожному шепотку внутри: «Сидели бы вы лучше дома… всего лишь безделушка, пусть и дорогая… есть вещи подороже». Она пробовала возразить этому шепчущему паникеру: «Нет ничего противозаконного в том, чтобы пойти и поискать вещь там, где она предположительно была утеряна». Но паникер продолжал паниковать: «Если хозяева застанут вас среди ночи за поисками этой вещи, то вряд ли будут рады… разумнее всего сообщить Леонидасу о том, что произошла такая неприятность, и пусть он попросит представителей семейства Цафтарис осмотреть территорию… наверняка доставку браслета можно как-нибудь организовать». В конце концов она решила во всем положиться на Константина. Застанут, ну что ж… Он все объяснит, она поулыбается, и инцидент будет исчерпан.

Константин, если и нервничал, то самую малость. Им овладел охотничий азарт. Глядя на него – подтянутого, собранного, энергичного, идущего по краю дороги легким, скорым шагом без малейших признаков усталости, – невозможно было поверить, что этот же самый человек около трех часов назад едва не уснул на заднем сиденье автомобиля, на котором его подвезли к отелю, и потом зевал во весь рот, прощаясь с коллегами в холле. Сейчас глаза его блестели от предвкушения… ну ладно, пусть не настоящего приключения с автомобильными гонками и похищенными сокровищами, но короткой авантюры с несанкционированными блужданиями по частной территории в обществе нервной девицы.

Алина старалась не отставать. Ночная прохлада и аромат цветущих растений, напоминающий аромат акации, жасмина и сирени, вместе взятых, делали эту прогулку даже приятной. Машин почти не было, людей на дороге – тоже. Острые верхушки кипарисов вонзались в черное небо, точно шпили готических соборов. Изредка налетал свежий ветерок, чтобы растрепать ее светлые волосы и темные волосы Константина.

На дорогу до винодельческого хозяйства у них ушло тридцать пять минут. Прежде чем вторгнуться во владения семьи Цафтарис, Константин постоял немного на тротуаре, разглядывая новое здание с офисом, дегустационным залом, цехами и погребами, в котором они побывали днем. Некоторые окна светились тусклым желтоватым светом.

– Может, постучаться и… ну… спросить разрешения? – прошептала Алина.

В горло у нее пересохло. От быстрой ходьбы? От страха?

– Проще пойти и посмотреть, – отозвался Константин.

Ограды как таковой не было, поместье отделяла от улицы живая изгородь. Незваные гости пересекли символическую границу, пройдя между столбиков, увенчанных фонарями в виде шишек из толстого матового стекла, и свернули с широкой асфальтированной дорожки, ведущей к главному входу, на более узкую, петляющую по саду. Их никто не окликнул, никто не остановил. Несмотря на то, что все фонари остались далеко позади, до нужного места им удалось добраться за считанные минуты при свете луны и звезд. Алина увидела знакомый куст – по виду обычный шиповник, бесстыдно разросшийся на щедрой греческой земле, – за которым днем пряталась от солнца, и нетерпеливо устремилась к нему. Присела на корточки. Пошарила руками в траве. Подошедший Константин достал из кармана смартфон и включил фонарик.

– Спасибо, – пробормотала Алина, не поднимая головы. – Черт, я уверена, что стояла именно здесь… неужели его кто-то подобрал… – Есть! Костя, я нашла! – Она победно вскинула вверх правую руку и обратила к нему сияющее лицо. – Вот он! – Пальцы сжимали золотую змейку. – О господи, сегодня лучший день моей жизни.

– Ну, прячь скорее свое сокровище и пойдем.

Продолжая улыбаться, Алина заботливо упаковала браслет во внутренний карман сумочки и повисла у Константина на шее. Чмокнула в подбородок, на котором пробивалась щетина.

– Спасибо, Костя.

– За что? – спросил он, улыбаясь в ответ. – Я не сделал ничего особенного.

Она посмотрела ему в глаза.

– За то, что ты сейчас со мной.

Теперь по законам жанра им следовало слиться в любовном поцелуе под умильные вздохи ветра в листве и пуститься, взявшись за руки, в обратный путь, но Константин внезапно замер и напрягся всем телом, как гончая.

– В чем дело?

Алина обеспокоенно оглянулась. Он не ответил, продолжая прислушиваться. Тогда она тоже замерла без движения – и… хм… Ну, да. Со стороны закрытого на ремонт здания доносились какие-то звуки.

Константин разжал объятия, повернулся и устремил в бархатную темноту сада настороженный, внимательный взгляд.

Стукнула дверь… или, может, не дверь, а крышка багажника… захрустел, зашуршал песок, перемешанный с камешками, как будто несколько человек передвигались по замусоренной дороге, шаркая подошвами, и тащили что-то большое и тяжелое. Рубероид? Линолеум? Мешок сухой смеси для выравнивания полов и стен? Скрип. Хлопок. Невнятное бормотание. Да что там происходит, черт возьми? Что бы ни делали неизвестные около служебного входа в старое промышленное здание, почему они делают это ночью? Им что, дня не хватает? А теперь – хоть тут все определенно и однозначно, – завелся и отъехал от здания автомобиль, судя по звукам, небольшой грузовичок.

– Давай подойдем поближе, – предложил Константин.

– Зачем?

– Тебе не интересно?

– Мне страшно, – призналась Алина.

Она действительно дрожала всем телом и отнюдь не от холода.

– Ну, стой здесь, я только дойду до угла…

– Нет-нет, – испуганно запротестовала она, – если ты пойдешь туда один, мне станет еще страшнее.

– Я только посмотрю. И сразу вернусь назад.

Алина вздохнула.

– Ладно, пойдем вместе.

Ведь он помог ей найти браслет, если уж на то пошло. Пусть удовлетворит свое несносное любопытство.

Из-за угла им не открылось ничего особенного. Если в здание и заносили что-то тяжелое, доставленное на грузовике, то к моменту их появления все погрузочно-разгрузочные работы были завершены. Асфальтированная площадка перед служебным входом пустовала, залитая хирургическим светом луны и звезд. Блестели стекла в длинных рядах окон первого и второго этажей, резали глаз контуры двускатной кровли и козырька над раздвижными железными воротами, назойливо выпячивались перила, решетки и фонари. Здесь фонари не горели. Вероятно, предполагалось, что и гостям, и хозяевам в темное время суток вблизи от закрытого на ремонт производственного здания делать нечего.

И то верно… Какого черта мы здесь делаем?..

Сейчас балкон, который днем привлек внимание Алины, находился точно над ними. Безо всякой причины и безо всякой цели она подняла голову – и вздрогнула, отпрянув к стене. Мимо нее камнем пролетел и шлепнулся прямо на розовый куст с наполовину раскрывшимися цветками небольшой темный предмет. Полет сопровождался звоном разбитого стекла и выпадением дождя из осколков. Если бы Алина и Константин вышли из-под балкона, им пришлось бы долго выбирать стекляшки из одежды и волос.

– Ни хрена себе, – ошеломленно произнес Константин.

Алина сглотнула.

Раньше, чем она оправилась от потрясения и вновь начала соображать, Константин оказался возле куста, под которым исчез метательный снаряд. Смело запустил руку в колючки и буквально через пару секунд вернулся со своей добычей к Алине. Она открыла рот, собираясь спросить, что он там нашел, но Константин прижал указательный палец к ее губам, призывая к молчанию. Сверху донеслись крики, стоны, брань… треск, грохот… Судя по звукам, в помещении, из которого вылетел загадочный предмет, началось грандиозное побоище.

Молча Константин схватил Алину за руку и повлек вдоль торцевой стены здания. Прочь от того места, где они только что стояли. Направо, за угол… еще метров двадцать по направлению к главному входу… стоп! В одном из окон первого этажа вспыхнул свет.

– Тихо, – шепнул Константин.

Выпустил влажную, похолодевшую от страха ладошку Алины, встал, держась обеими руками за слив из оцинкованной стали, на выступающий вперед высокий цоколь из «дикого» камня и заглянул внутрь. Вытянул шею, крепче вцепился в изогнутый край стального листа. Наблюдающей за ним Алине пришло в голову, что сейчас он напоминает любопытного ибиса или журналиста, вышедшего на охоту за сенсациями. Длинный нос, казалось, стал еще длиннее и острее. Дыхание участилось.

– Что там? – спросила она, устав ждать.

Константин спустился на землю, достал из кармана смартфон и принялся настраивать камеру.

– Еще две минуты, госпожа моя.

– Ты хочешь…

– Хочу показать тебе этот ремонт.

Голос его заметно дрогнул, и у Алины появилось нехорошее предчувствие. Но отговаривать его она не стала, пререкания только отняли бы время. Кстати, он так и не показал ей летающий сувенир…

– Поддержи меня, – попросил Константин, вновь забираясь на цоколь.

Обеими руками Алина уперлась ему в поясницу, избавив от необходимости держаться за слив, и он занялся съемкой. Неужели снаружи что-то видно? Сквозь это пыльное стекло. Только бы его самого не заметили изнутри. Только бы никто не вышел на крыльцо выкурить сигаретку. Только бы…

Что за черт? Разноголосый гомон, топот множества ног. Яркие лучи света от мощных фонарей, рассекающие темноту ночного сада. И приближающиеся, неумолимо приближающиеся со стороны нового здания, в котором они побывали днем!

– Костя! – воскликнула Алина.

Почти беззвучно, потому что страх лишил ее и голоса, и дыхания.

– Твою мать, – процедил тот, мельком глянув туда, где разворачивались поисковые мероприятия. Спрыгнул с цоколя, убрал в карман куртки смартфон, застегнул «молнию». Лицо его было застывшим, как посмертная маска. – Нам пора, дорогая.

– Но куда… там же…

– Не думай ни о чем. Просто беги.

Переглянувшись, они сорвались с места и помчались как зайцы вдоль фасада здания, стараясь держаться ближе к стене, где мрак был особенно густым благодаря длинному, выступающему далеко вперед, скату кровли.

Проблема заключалась в том, что территория была совершенно незнакомой. Где ворота, через которые сначала заехал, а потом выехал грузовик? Или нет там никаких ворот, а есть широкий просвет в живой изгороди? Выезд охраняется?.. Охранники вооружены?.. Эти мечущиеся в голове и кувыркающиеся на бегу мысли не давали Алине сосредоточиться на происходящем. Она просто бежала со всех ног, потому что Константин велел ей бежать, и не остановилась бы, наверное, даже если бы на ее пути вдруг выросла стена. Однако на голос его отреагировала.

– Стой!

Полузадохнувшаяся, она повисла у него на плечах. Сердце билось так, что волны докатывались до пяток. Плюс ко всему кололо в левом боку.

– Видишь окно?

Алина заставила себя посмотреть туда, куда он указывал. Оконная створка, шириной чуть больше метра и высотой сантиметров шестьдесят, расположенная на уровне земли, была приоткрыта, откинута внутрь. Через эту дыру, судя по всему, можно было попасть в подвальное или полуподвальное помещение.

Они стояли теперь перед левым боковым фасадом, и Алина машинально подняла голову, чтобы посмотреть, есть ли здесь такой же балкон, как на противоположной стороне. Балкона не было. Откуда ни возьмись налетел довольно холодный ветер, пробрал до костей. Шум погони – почему погони?.. хочется думать, что поиска, но с какой стати мы тогда удираем?.. – становился все ближе и ближе.

– Давай, дорогая, – Константин мягко подтолкнул ее к окну.

– О господи… зачем туда?..

– Потом объясню. Лезь.

– Ты уверен?

Не говоря больше ни слова, он выхватил у нее из рук сумку и кивнул на окно.

Алина села на землю, просунула ноги в открытое окно и, стараясь не прислушиваться к протестующим воплям своей нервной системы, оттолкнулась руками от пластиковой рамы. Миг падения…

…только бы не сломать ногу, вроде бы там, внизу, картонные коробки, но кто знает что в них…

…после чего ее ноги, обутые в спортивные тапочки, с оглушительным треском пробили крышку верхней коробки, потом стоящей ниже – к счастью, все коробки оказались пустыми, судя по внутренним, тоже картонным, перегородкам, они были предначены для перевозки бутылок, – и наконец вся многоэтажная конструкция развалилась к чертовой матери, а сама прыгунья обнаружила себя на полу. Перепуганную, но при этом целую и невредимую. Торопливо отползла на четвереньках в сторону, чтобы освободить Константину место для посадки. Он бросил ей сумку и скользнул вниз, как гимнаст. Приземлился на картонный хаос, распрямился гибким движением, внимательно осмотрел ее с головы до ног.

– Все в порядке?

– Даже не знаю, что сказать…

– С тобой, – уточнил он.

– Да.

Стоя рядом, они молча озирались по сторонам. Вокруг громоздилось великое множество деревянных ящиков, картонных коробок, перевязанных бечевкой стопок плотной бежево-серой бумаги, трех– и пятилитровых платиковых ведер не то с клеем, не то с краской, пыльных жестянок и склянок без опознавательных знаков, больших рулонов какого-то материала, похожего на изолон для утепления окон, словом, черт знает чего. Воздух, несмотря на приоткрытое окно, был тяжелым и затхлым, вдыхать его полной грудью не хотелось. Константин первым сдвинулся с места, обошел пирамиду из ящиков и отправился на поиски выхода. Алина последовала за ним.

– И все же, почему мы забрались сюда? Скажи мне, Костя.

– Там, на улице, нас поймали бы через пять минут. А здесь… ну, есть шанс, что они не догадаются, что мы здесь, или догадаются не сразу, и, переждав пик их поисковой активности, мы сможем уйти. – Он искоса глянул на нее, словно не очень верил в то, что она в порядке. – Я хочу найти выход на крышу. Посмотреть сверху где тут что.

– Но почему мы вообще начали убегать? Можно же было объяснить… рассказать про браслет…

Константин достал из кармана и показал ей свой смартфон.

– Вот почему. Они обнаружили – не знаю как, но обнаружили, – что на территорию проникли чужие, и испугались, что мы можем…

– … сделать именно то, что сделали?

– Да.

– Увидеть нечто, не предназначенное для наших глаз, и сфотографировать?

– Точно.

– Но что, Костя? – спросила Алина, боясь услышать ответ. – Что ты видел?

Он посмотрел ей в лицо долгим, непривычно суровым взглядом и после паузы произнес:

– Я видел, как несколько человек заталкивали в один из больших резервуаров, предназначенных для ферментации, что-то очень похожее на мертвое тело. На обнаженное мертвое мужское тело.

Несколько секунд Алина не могла вымолвить ни слова. Обнаружив, что стоит с раскрытым ртом, облизнула губы, закрыла рот, глубоко вдохнула… выдохнула… и присела на корточки, упираясь руками в пол. У нее закружилась голова.