Текст книги "Девушка Лаки"

Глава 2

Ситуация была тупиковая. Стоит ей заупрямиться – и, считай, она проиграла. Он никуда не поедет с ней. Если же уступить, то по ее гордости будет нанесен еще один, причем весьма болезненный, удар, а мистер Мачо, наоборот, заработает себе еще одно очко. Чтобы успокоиться и взять себя в руки, Серена даже набрала полную грудь горячего, горьковатого, с металлическим привкусом воздуха. Расправив плечи и гордо вскинув подбородок, она подняла, насколько то позволяли приличия, подол узкой юбки и смерила Лаки колючим взглядом.

Один уголок его рта тотчас изогнулся в усмешке, словно хвост у кота.

– В чем дело, cherie? Вы хотели бы командовать, вместо того чтобы слушаться других? Тогда я скажу вам вот что: я не мальчик на побегушках. Вам нужно в болота? Тогда залезайте в лодку. Хотите распоряжаться? Тогда идите, куда вам нужно, пешком.

Серена была готова поклясться, что слышит, как в ней закипает ярость. Но она лишь стиснула зубы и сделала все для того, чтобы не дать ей вырваться наружу. Впрочем, в эти минуты ей хотелось одного: высказать этому нахалу Лаки все, что она о нем думает. Что бы там ни значило ее имя, а означает оно спокойствие и невозмутимость, это внешнее ее спокойствие было сродни щиту, защитному механизму или камуфляжу. Всю свою жизнь Серена была вынуждена держать в узде присущие всем Шериданам вспыльчивость и упрямство. И вот теперь она пыталась подчинить первое второму. Этот человек делал все для того, чтобы вывести ее из себя, однако она упрямо отказывалась поддаться на его провокацию.

– Смотрю, вы сегодня не в духе, мистер Дюсе. Я бы даже дала вам приз за вашу вредность, – произнесла она с нарочитым спокойствием, как будто отпустила комментарий по поводу, скажем, погоды.

– Я привык быть первым во всем.

– Боже, как похвально.

– Так вы идете со мной или нет? – Он поставил свою коробку на доски пристани, а сам сел рядом и свесил ноги с настила.

– Я хочу по дороге заглянуть в Шансон-дю-Терр. Нужно забрать кое-что из вещей. Надеюсь, вы не будете возражать?

Он посмотрел в ее сторону, но ничего не сказал.

Серена нетерпеливо показала на собственный костюм.

– Боюсь, этот наряд вряд ли уместен для поездки на болота, что вы на это скажете?

Вместо ответа Лаки прищурился, что-то буркнул себе под нос и сел в лодку.

– Мне без разницы. Если надумали, садитесь. Я и так потерял вон сколько времени. Я уже не рад, что связался с вами. Не хватало мне еще водить вас за ручку.

Серена подошла ближе к краю пристани и посмотрела вниз. И в этот момент поняла, в какую авантюру ввязалась. Лодка Лаки была в длину не более двенадцати футов и формой напоминала гороховый стручок. Устойчивости в ней было не больше, чем у листка, упавшего на поверхность пруда.

К горлу тотчас подкатил комок и застрял, словно теннисный шарик. Господи, что с ней такое? Неужели она совершенно потеряла рассудок? Неужели она и впрямь собралась доверить свою жизнь человеку, с которым даже не села бы рядом в автобусе, не говоря уже о том, чтобы согласиться отправиться в болотные топи в лодчонке, которая надежна на воде не более, чем ее туфля со сломанным каблуком.

Болота. А ведь там может произойти что угодно. Сколько раз бывало, что люди отправлялись туда и не возвращались обратно…

По спине Серены пробежал холодок, ноги сделались ватными, руки задрожали. Но она лишь сильнее стиснула зубы и задержала дыхание. Почему-то все методики релаксации, которым она обучала своих пациентов, моментально вылетели у нее из головы. Впрочем, она уже забыла, когда ею в последний раз владел страх. И вот сейчас неожиданно для себя она ощутила, что близка к панике. Страх накатывал на нее и сотрясал каждую клеточку ее тела, сдавливал ей связки подобно застрявшему в горле крику, который рвался наружу, но никак не мог вырваться.

Лаки стоял в лодке с недовольным видом, не понимая, почему она тянет время. Неожиданно кровь отхлынула от ее лица, и раздражение сменилось чем-то таким, чему у нее не было названия. Окружающие привыкли считать Серену Шеридан хладнокровной особой, способной не потерять голову в любой ситуации. Лаки отметил про себя, что она держалась с ним храбрее некоторых мужчин. И вот теперь она была похожа на фарфоровую статуэтку, которая, не выдержав внутреннего давления, вдруг покрылась трещинами, грозя в любую минуту разлететься на тысячи осколков. Что-то в глубине его естества ответило ей сочувствием.

Лаки стиснул зубы – одновременно злясь на себя за это чувство и устремляясь в его объятия. Хотя он и привык считать свой характер твердым, как камень, вместе с тем он не мог позволить себе стоять, наблюдая, как она вот-вот расплачется. Себе он объяснил это тем, что ему просто неприятно иметь дело с женщиной на грани истерики. Кроме того, он уже решил, что самая безопасная для него тактика – постоянно ее подзуживать, чтобы она на него злилась. Ведь не секрет, что к змее, готовой на вас наброситься, вы не станете подходить слишком близко. Куда опаснее та, что, свернувшись колечком, мирно дремлет на пне, нежась в солнечных лучах. Близкое знакомство с такой может вам дорого обойтись.

– Вам не нравится моя лодка, cherie? – спросил он с явной издевкой в голосе.

– Видите ли… – Серена усилием воли заставила себя вернуться к действительности и, вместо того чтобы предаваться воспоминаниям, сосредоточиться на лодке и мужчине, что стоял перед ней, опираясь на длинный шест. – Это не совсем то, что я себе представляла. Скажите, у вас нет ничего… чуть больших размеров?

– Вы имеете в виду яхту? – спросил он с сарказмом. – Вынужден разочаровать вас, милочка, это вам не универмаг «Сакс» на Пятой авеню. Выбора моделей и размеров не держим. Так что берите то, что есть. Ну, так как, вы едете со мной или же я проведу остаток дня, глядя вам под юбку?

Если до этой минуты Серену бил озноб, то сейчас ее с ног до головы обдало жаром. Она прищурилась, сжала колени и плотно натянула на них юбку. Зажав в одной руке сумочку и туфлю без каблука, она неловко опустилась на доски причала и перекинула через край ноги. Очередная пакость не заставила себя ждать – колготки зацепились за шероховатые доски, и вдоль одной ноги тотчас протянулась длинная стрелка.

Серена посмотрела на пирогу, лениво покачивающуюся в черной стоячей воде, и на нее нахлынула новая волна опасений. Она вот уже полтора десятка лет не бывала на болотах. Впрочем, здесь даже на борту океанского лайнера она вряд ли бы чувствовала себя в безопасности. Что уж тогда говорить об этой утлой лодчонке! Ну почему у него нет хотя бы приличной моторки? Кто вообще в наши дни пользуется такими пирогами? Ну разве только такой оригинал, как Лаки Дюсе.

– Мне хватает моей пироги, – ответил Лаки, протягивая ей руку, чтобы помочь спуститься в лодку. – А вы, собственно, что думали? Что у меня на приколе стоит круизный лайнер на тот случай, если вдруг какой-нибудь красотке захочется сплавать туда, куда ей вообще-то плавать не следует?

Серена смерила его злющим взглядом.

– Нет, я всего лишь надеялась, что вы чуть больше цивилизованны, чем может показаться на первый взгляд.

В ответ на такие слова Лаки расхохотался, а его большие руки сомкнулись у нее на талии. Серена взвизгнула, но он, не обращая внимания на протест, оторвал ее от пристани и опустил в лодку. Та тотчас качнулась, но его широко расставленные ноги вернули ей равновесие. Серена же, оказавшись перед выбором, – гордость или безопасность, – предпочла второе и, выпустив из рук сумочку и загубленную туфлю, крепко вцепилась Лаки в бицепсы.

На какой-то миг она в буквальном смысле повисла на нем, как будто он был единственным во всем мире, кто мог спасти ее от разверзшейся перед ней адской бездны. Ее грудь оказалась прижатой к его груди, ее живот оказался на уровне его паха, а его огромные ладони легли ей на поясницу, прижимая ее еще крепче. Серена отметила про себя, что бедра у него твердые, как дуб. Близость мужского тела не замедлила произвести эффект. Ощущая первобытную дрожь, Серена смущенно подняла глаза.

Лаки ответил ей улыбкой, от которой даже у дьявола кожа пошла бы мурашками.

– О, вы не ошиблись; чего-чего, а цивилизованности во мне ни на грош. – Он нарочно произнес эту фразу вкрадчивым шепотом, от которого ее нервные окончания тотчас запели, словно камертон. – Скажите, вы намерены что-то с этим делать, cherie? Попытаетесь меня приручить?

Почему-то это предложение тотчас наполнило ее приятным волнением. Низ живота взорвался фейерверком ощущений. Серена тотчас мысленно отругала себя за подобные глупости. Любая женщина, возьмись она приручить Лаки Дюсе, навлекла бы на себя одни неприятности. И тем не менее, глядя на него, на этот волевой подбородок, на чувственный рот, она не могла побороть в себе трепет. Впрочем, уже в следующий миг она попыталась взять себя в руки и слегка оттолкнула его от себя. Лаки позволил ей отстраниться самое большее на дюйм, но сначала счел нужным признаться, что будь у него соответствующее настроение, то он мог бы сжимать ее в объятиях весь день.

– Приручить вас? – презрительно переспросила Серена и слегка выгнула бровь. – Может, вас лучше сразу кастрировать?

– Нет необходимости, – теперь уже он слегка оттолкнул ее, и Серена громко шлепнулась попкой на грубое деревянное сиденье. Лаки же переключил внимание на коробку с запчастями. – Я бы, леди, не притронулся к вам даже вот этим деревянным шестом.

– Уфф. Это первая приятная новость за весь день, – проворчала Серена, пытаясь подавить в себе разочарование. Что ни говори, а женщина в ней оскорбилась его словам. Тем не менее она удержалась и не стала сравнивать Лаки Дюсе с деревянным шестом.

Неожиданно ей сделалось жарко, и она принялась обмахиваться рукой, наблюдая за тем, как Лаки поднял с пристани коробку. Мышцы на его спине напряглись, перекатываясь валиками под гладкой, загорелой кожей. Ящик он поставил на носу лодки, после чего, перешагнув через единственное сиденье, переместился на корму. Он двигался в лодке как будто танцуя, и утлая пирога вновь заходила ходуном.

Серена впилась пальцами в край сиденья, машинально скользнув глазами туда, где на приколе неподалеку от них стояла, блестя боками, алюминиевая лодка. По сравнению с самодельной пирогой Лаки она казалась просто огромной, если не сказать просто роскошной. На задней палубе сидел толстый мужчина – в клетчатой рубашке и кепке с эмблемой нью-орлеанской футбольной команды – и дергал за веревку, стараясь завести мотор.

– Думаю, вам не помешало бы вернуться в двадцатый век, – сказала Серена и одарила Лаки нарочито сладкой улыбкой. – В наши дни, если вы не в курсе, люди пользуются моторами.

Лаки перевел взгляд на бензиновые пятна на поверхности воды. Толстый мужчина снова дернул веревку, и к ним добавились новые. Лаки нахмурился – брови при этом съехали едва ли не к самой переносице – и сказал:

– Но только не я.

Оттолкнувшись шестом от пристани, он развернул пирогу носом на юг.

Серена испуганно обернулась на него через плечо.

– Вообще-то Шансон-дю-Терр и рыбацкая хижина Гиффорда в противоположной стороне. И куда вы меня везете, мистер Дюсе?

Лаки смерил ее презрительным взглядом.

– У меня на болотах есть и свои дела, помимо вашей смазливой мордашки.

Судя по всему, это было все, что он хотел ей сказать. Потому что в следующий миг Лаки сделал каменное лицо, давая понять, что разговор окончен. Серена же мудро решила, что его лучше не раздражать новыми вопросами. В конце концов, пирога не такси, и она не вправе требовать от него пунктуальности. Если же учесть его характер, чудо уже то, что он вообще согласился ее подбросить к охотничьему домику деда.

Серена устремила взгляд вперед, пытаясь сосредоточить внимание на окружающей растительности, лишь бы только не видеть, как узкая пирога беззвучно скользит по черной воде. Сейчас они находились на южной окраине городка, и единственными домами вдоль берегов протоки были редкие лавчонки, торгующие рыболовными снастями, перемежавшиеся кое-где с убогими рубероидными лачугами на сваях, рядом с которыми примостились проржавевшие лодочные сараи из рифленой жести.

Неподалеку от берега, среди камышей, на тощих ногах стояла цапля и наблюдала за их лодкой. Серена пристально посмотрела на птицу, словно та была частью живописного полотна – грациозный силуэт цапли выделялся светлым пятном на фоне оранжевых цветков вьюнка и темно-зеленого папоротника. А еще чуть дальше из воды поднимались кусты черемухи, протягивая вверх, к ослепительно-синему небу, свои ветви, а дубы стряхивали с себя в воду сероватые ленты испанского мха.

Вскоре Серена поняла, куда они держат путь. Лаки подтянул лодку к берегу – вернее, к небольшому причалу, вдоль края которого тянулся ряд старых покрышек, густо облепленных морской уточкой. Чуть дальше из воды на сваях поднималась неказистая фанерная постройка, выкрашенная белой краской, правда, уже порядком облупившейся. Над галереей красовалась гордая вывеска, написанная на куске фанеры огромными красными буквами, «Москито Мутон». Рядом с ней, над вереницей закрытых ставнями окон, гвоздями были прибиты другие, размером поменьше и на кусках жести – реклама разных сортов пива. Хотя был еще только полдень, парковка была забита машинами, а из-за дверей доносилась музыка в стиле зайдеко, которую время от времени заглушали пьяные крики и взрывы хохота.

– Это бар? – ужаснулась Серена, отказываясь верить собственным глазам, и вопросительно посмотрела на Лаки, когда тот пришвартовался к берегу. – То есть, вместо того чтобы сразу отвезти меня к деду, вы решили заглянуть в бар?

– У меня здесь одно дело, – бросил он в ответ. – Оно не займет много времени. Подождите меня в лодке.

– Подождать вас?.. – Она не договорила, глядя, как он, не говоря больше ни слова, запрыгнул на причал и, даже не оглянувшись напоследок, направился в сторону бара. – Отлично.

Одному богу было известно, что у него за дело и как долго он там пробудет. Ей же ничего другого не остается, как сидеть и ждать его в этой дурацкой лодке. Полуденное солнце нещадно палило ей голову, сильная влажность делала жару совершенно невыносимой. Костюм из льна, мокрый от пота, прилип к ее телу, подобно увядшей орхидее. Похоже, после сегодняшнего приключения его не спасет уже никакая химчистка, подумала Серена, глядя, наморщив носик, на жирный отпечаток ладони чуть выше локтя.

Она мысленно отругала себя за то, что ввязалась в эту авантюру. А все Шелби, это она едва ли не с порога огорошила ее известием, что дед ушел жить на болота. И Серена тотчас бросилась на поиски проводника. Не сохрани она в душе старое чувство собственной ущербности, разве сейчас она сидела бы в этой лодке? Что мешало ей, прежде чем принимать скоропалительные решения, все как следует взвесить? Разве так она поступила бы в Чарльстоне?

Вот что может сделать с человеком возвращение домой. В Чарльстоне у нее была сложившаяся репутация, образ, который она тщательно создала среди знакомых, которых также выбирала по собственному вкусу. Но сейчас она дома, и стоило ей вернуться сюда, как она тотчас вновь стала внучкой Гиффорда Шеридана, родной сестрой Шелби Шеридан, бывшим капитаном школьного дискуссионного клуба. В ней тотчас заговорили прежние чувства и привычки. Они проснулись сами собой, словно призраки прошлого, и от образа современной, самостоятельной женщины вскоре ничего не осталось, он облетел, как прошлогодняя листва с дерева.

Кстати, это была одна из причин, почему она редко наведывалась домой, предпочитая оставаться той, кем она была в Чарльстоне, а именно хозяйкой собственной судьбы. Кем она никогда не ощущала себя здесь. Сама атмосфера этого места, казалось, выкручивала ей руки, оставляя в душе неприятный осадок неопределенности.

Это место, «Москито Мутон», – типичный тому пример; бар пользовался дурной славой в округе. В юности Серена была уверена в том, что завсегдатаи заведения – хулиганы и всякие темные личности, и ни одна уважающая себя девушка ни за что не переступит его порог. И вот теперь, сидя в пироге Лаки Дюсе, она с ужасом думала о том, что будет, если вдруг ее здесь увидит кто-нибудь из знакомых. В эти минуты она ощущала себя кем-то вроде школьницы, впервые прогуливающей уроки.

Но что поделаешь? Серена сложила на груди руки и со вздохом вспомнила свою уютную, милую квартирку в Чарльстоне. Светлая цветовая гамма, милое, типично женское убранство: диванные подушки, занавески, безделушки на полках. Прекрасный вид из окна на водную гладь. Во внутреннем дворике небольшой сад, и, что самое главное, как далеко оттуда до болот и Лаки Дюсе.

Стоило ему захлопнуть за собой дверь, как головы всех присутствующих повернулись в его сторону. Заведение было заполнено лишь наполовину, однако ближе к вечеру будет в буквальном смысле трещать по швам от наплыва посетителей. И, как правило, бар был рассадником разного рода неприятностей. В дальнем конце заведения, как обычно, резались в карты на деньги. У стойки толпились девицы, которые за пару баксов сделают для вас что угодно, а порой вообще денег не возьмут – обслужат, как говорится, за спорт. Отсюда посетители, как правило, перемещались на собачьи поединки, или на кулачные бои, или в бордель, или в иные злачные места, которым, по идее, больше не было места на благопристойном Юге.

Здесь обычно зависали браконьеры и проходимцы, чье прошлое было более темным, чем черная болотная вода. Но даже на их фоне Лаки Дюсе выделялся, как хищник на фоне прочих зверей. Мужчины обычно посматривали на него с опаской, женщины оказывали ему знаки внимания, но вот дружбу с ним никто водить не спешил.

Бармен, пожилой мужчина с коротко стриженной бородкой, которую уже тронула проседь, простонал и закатил глаза, как будто предвкушал неприятности. Взяв в руки тряпку, которой до этого натирал стойку, он промокнул ею пот на двойном подбородке – ни дать ни взять старая матрона, которая вот-вот упадет в обморок.

– Господи, Лаки, только тебя мне здесь не хватало! – запричитал он, однако подошел к другому концу стойки, где остановился нежданный гость. Его толстые, словно сосиски, пальцы судорожно сжимали полотенце в едва ли не молитвенном жесте. – Я тут едва успел залатать дыры, что остались с прошлого раза.

В ответ Лаки лишь пожал плечами и изобразил невинное лицо.

– А в чем, собственно, проблема, мистер Скитер? Почему это вдруг вы мне не рады? Я пришел к вам, чтобы пропустить рюмочку. Плесните мне немного виски, и все дела.

Бормоча себе под нос слова молитвы, Скитер отправился выполнять заказ. Пот блестел на его лысом черепе, подобно каплям воды на шаре для боулинга.

Взгляд Лаки тем временем переместился на Пу Перре. Внешне Пу чем-то напоминал водяную крысу – узкое, в оспинах лицо, тонкие, свисающие концами вниз усы. Он сидел в дальнем конце бара, увлеченно обсуждая что-то с судьей петушиных боев. Взяв за горлышко пивную бутылку, Лаки направился в его сторону и кончиками пальцев легонько постучал судью по плечу.

– Эй, приятель, если не ошибаюсь, мать уже звала тебя домой.

Судья посмотрел на Лаки и освободил место. Слегка испуганно посмотрев в последний раз на Перре, он переместился в ту часть бара, где разрешалось курить. Лаки уселся на табуретку и уперся пятками в хромированное кольцо.

– Как дела, Пу? А где Уилли? Небось в задней комнате жульничает за карточным столом? А ты сидишь здесь на всякий случай, чтобы свистнуть, если что? Верно я говорю, ты, хорек?

Перре бросил на него злобный взгляд, слегка отодвинул табурет, как пес, который боится, что сейчас получит пинок, и пробормотал под нос какое-то грязное ругательство.

– Увы, вынужден тебя разочаровать, дружок, это невозможно, – ответил Лаки, делая очередной глоток. – Ты хотя бы понимаешь, сколько полезных вещей ты мог бы узнать, задержись в школе дольше шестого класса? С тех пор ты только и знал, что до потери пульса занимался тем, что сейчас посоветовал мне.

Перре сделал обиженное лицо, но Лаки только усмехнулся и потянулся к пачке сигарет, лежавшей на барной стойке. Вытащив одну сигарету, он закурил и сделал глубокую затяжку. Неторопливо выпустив дым, пожал плечами и расплылся в заговорщицкой ухмылке.

– Как я понимаю, Уилли помогает тебе это делать?

Перре сощурил глаза, и те превратились в узкие щелочки.

– Ты ублюдок.

Лицо Лаки сделалось каменным. Нет, улыбка никуда не делась с него, однако к ней добавилось нечто неуловимое. В такие мгновения даже последние глупцы понимали: с ним лучше не связываться.

– Скажи это в присутствии моей матери, дружок, и я отрежу тебе язык, – произнес он елейным тоном. – Надеюсь, ты в курсе, что мои родители приличные люди?

– Как же, в курсе, – нехотя признал Перре и покачал головой на тонкой шее, чем тотчас напомнил грифа. Затем почесал сквозь грязную черную майку грудь, втянул носом воздух и решился нанести ответный удар. – Если они у тебя такие приличные, как ты говоришь, то почему у них родился такой ублюдок?

Лаки посмотрел Перре в глаза. В его собственных мелькнул нехороший огонек.

– Я подменыш, или ты не знал? Попал к ним прямо из ада.

Перре заерзал на табурете. По его глазам было видно, что такое признание его напугало. Перре был суеверен: рука его тотчас скользнула к десятицентовой монетке, которую он на шнурке носил на шее. Затем он отодвинул подальше пачку сигарет, чтобы до нее мог дотянуться Лаки, и, покосившись на собеседника, вытряхнул одну для себя.

– Что тебе нужно от меня, Дюсе?

Лаки не торопился с ответом. Вместо этого он встал и ногой отодвинул табурет, а сам облокотился на барную стойку. Сигарету он положил в пепельницу и, прежде чем повернуться к Перре, сделал очередной глоток пива и спокойно произнес:

– Последние две недели ты, вонючая вошь, водил носом в той части болот, где тебе нечего делать. Лично я бы тебе советовал держаться подальше от тех мест, если тебе дорого твое здоровье.

Перре скорчил гримасу и лишь пожал плечами:

– Мы живем в свободной стране, а ты, Дюсе, не хозяин болот. Они тебе не принадлежат.

Лаки изобразил удивление.

– Неужели? Мне, например, принадлежит этот нож, – сказал он, вытаскивая из ножен длинный охотничий клинок. В следующий миг он схватил Перре за перед черной майки и наклонился так низко, что тот едва не свалился с табурета. Широкое острое лезвие зловеще поблескивало прямо у него под носом. – И я в два счета могу искромсать тебя на приманку для аллигатора. Или ты не веришь?

Неожиданно разговоры вокруг них смолкли. На другом конце бара Скитер Мутон что-то пробормотал и перекрестился – cудя по всему, молил всевышнего, чтобы тот пощадил его заведение. Аккордеон Клифтона Шенье, что только что пел из динамиков музыкального автомата, неожиданно сделался совершенно ни к месту, как если бы в церкви вдруг начали исполнять регги.

– Послушай, Лаки, – взмолился Скитер, – прошу тебя, только не надо резать его прямо здесь. Иначе мне потом ни за что не отмыть с пола кровь!

Перре посерел и сглотнул комок, как будто в горле у него застрял камень. Его черные глазки-бусинки бегали от ножа к лицу Лаки и обратно.

В глубине бара послышался шум. В следующий миг дверь распахнулась, и в бар ввалилась группа мужчин. На их лицах читалась смесь интереса и недовольства. Первым шел Проныра Джин Уиллис. Когда-то Уиллис проворачивал свои черные дела на побережье, затем отмотал срок в тюрьме в Анголе. Это был рослый, крепко сбитый тип с пудовыми кулаками и красной, мясистой физиономией. Войдя, Уиллис двинулся прямиком к Лаки. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.

Лаки отпустил Перре, схватил недопитую рюмку виски и запустил ею Уиллису в лицо. Тот взвыл и пару секунд вслепую размахивал кулачищами. Впрочем, Лаки не дал ему приблизиться к себе, предусмотрительно пнув его ногой в живот. Перре воспользовался возникшей суматохой, чтобы схватить со стойки бутылку пива своего обидчика. Взмах руки – и бутылка с грохотом разбилась о стойку. В руке у Перре осталось только зазубренное горлышко. Затем раздался истошный женский крик. Кто-то додумался выключить музыкальный автомат. В баре мгновенно установилась гробовая тишина. Впрочем, в следующее мгновение ее нарушил мужской голос:

– Довольно! Немедленно прекратите, или, честное слово, я кого-нибудь пристрелю, а потом скажу, что того требовали обстоятельства.

Перре опустил бутылочное горлышко и, словно крыса, кем он, впрочем, и был, юркнул в сторону. Уиллис лежал на полу и стонал, прижав руки к животу.

Лаки отступил назад, как будто ничего не случилось, глядя куда-то поверх плеча стража порядка, который вышел из карточной комнаты вместе с Уиллисом. Они были одноклассниками, Перри Дэвис и он, и Лаки на дух его не переносил еще со школьной скамьи. Лицо у Дэвиса было какое-то детское, пухлое и румяное, но больше всего в нем раздражала его напыщенность, которая с возрастом выросла до неимоверных размеров, особенно если учесть, что страж порядка из него был никакой.

Лаки взял из пепельницы сигарету и не спеша затянулся.

– Теперь мне понятно, агент Дэвис, что имели в виду, когда назвали ваш отдел Департаментом охраны природы и рыбных угодий. Карточную комнату, где вы проводите время, играя в бурре.

Дэвис смерил его холодным взглядом.

– То, чем я здесь занимаюсь, – это мое дело, и вас оно не касается, Дюсе.

– Неужели? Государственный служащий, получающий жалованье из денег налогоплательщиков, который предается азартным играм в рабочее время. И вы говорите, что это не мое дело?

– Какая вам разница. И вообще, я крайне сомневаюсь, что вы платите налоги, не говоря уже о том, что вы законопослушный гражданин.

Лаки усмехнулся:

– Вы правы, cher. Чего нет, того нет. Кстати, советовал бы вам об этом помнить.

– Вы угрожаете мне, Дюсе?

– Я? Господь с вами. Не в моих привычках кому-то угрожать. – Он посмотрел на начищенную медную бляху правоохранителя. – Мне это просто не нужно. Нет необходимости.

Было видно, как на скулах Дэвиса перекатываются желваки.

– Я тебя не боюсь, Дюсе.

Лаки расплылся в ухмылке:

– Тогда, выходит, люди говорят неправду? Ты такой же глупый, каким кажешься на первый взгляд.

Бледное лицо Дэвиса вспыхнуло румянцем, однако он ничего не сказал. Засунув пистолет обратно в кобуру, страж порядка обернулся, желая разогнать посетителей заведения, дабы они вновь занялись тем, чем были заняты до его появления в баре.

Тем временем Уиллис кряхтя поднялся на ноги. Впрочем, распрямиться ему не давала боль. Прижав руку к животу, он злобно глянул на Лаки:

– Ты еще у меня получишь, сукин сын. Это я тебе обещаю.

Лаки бросил на пол сигарету и потушил ее подошвой ботинка.

– Это точно. Буду ночами не спать, ожидая встречи с тобой, – произнес он с издевкой в голосе. – Ты, главное, держись подальше от моего болота.

С этими словами Лаки повернулся и шагнул к двери. Не успел он выйти на улицу, как сердце едва не выпрыгнуло у него из груди. Перед ним, прижав к груди сумочку, стояла Серена Шеридан, удивленно округлив глаза и открыв рот в немом ужасе. В деловом костюме, с аккуратной прической, она была похожа на школьную учительницу, которая впервые в жизни увидела голого мужчину.

Лаки негромко выругался. Этого еще ему не хватало. Как не хватало ему проблем с типами вроде Джина Уиллиса или Пу Перре. Бог свидетель, он не напрашивался в провожатые к Серене Шеридан. Какое ему дело до всех них? Почему он должен иметь с ними дело лишь потому, что они навязали ему себя, вторглись в его жизнь? А ведь он их об этом не просил. И вот теперь это все его жутко раздражало.

Серена окинула его взглядом, но ничего не сказала. Неожиданно для нее самой у нее не нашлось, что ему сказать. Любой, будь он даже наполовину недоумок, и тот сообразил бы, что с Лаки Дюсе лучше не связываться. Она же сразу этого не поняла, не увидела, насколько он может быть опасен. Почему-то тот факт, что он знаком с ее дедом, заслонил собой все, перевесил даже ее врожденную осмотрительность, и вот теперь она как будто прозрела и увидела его таким, каков он есть.

Это браконьер и хулиган. Такому, как он, ничего не стоит приставить к горлу человека нож или нахамить представителю власти. Ведь он фактически рассмеялся в лицо егерю. Одному богу известно, какие еще законы он может нарушить, даже не моргнув глазом.

– Серена? Серена Шеридан? – перед ними вырос Перри Дэвис. На лице его читалось недоумение, из чего нетрудно было понять, что он никак не ожидал увидеть ее здесь, тем более в обществе такого преступного типа. – Этот человек к вам пристает?

Серена тотчас посмотрела на Лаки. Похоже, это ее шанс от него избавиться. Это как кадр в фильме, когда зрители кричат героине, давай мол, беги, уноси ноги, пока не поздно. Увы, голос, как назло, изменил ей, и возможность была упущена.

– Отвали, Дэвис, – процедил сквозь зубы Лаки. – Эта дама со мной.

Похоже, Дэвиса он не убедил. Тем не менее, поскольку от Серены не поступило никаких протестов, страж порядка лишь пожал плечами и отошел.

– Вы знаете этого парня? – спросил Лаки, направляя ее к двери.

– Он знакомый нашей семьи.

Лаки фыркнул:

– В таком случае, дорогуша, я бы советовал вам лучше выбирать себе знакомых.

Серена едва не расхохоталась над его словами. Впрочем, она ничего не сказала и лишь покачала головой. Господи, что она забыла в таком месте, как это? И почему при первой же возможности не сделала от этого типа ноги?

– Кстати, я, кажется, велел вам оставаться в лодке, – раздраженно бросил Лаки, старательно избегая смотреть ей в глаза.

– Я так и делала. Сидела и ждала вас, пока сюда не подкатила подозрительная компания. Целый грузовик. Я была вынуждена предпочесть бар как меньшее зло. Решила, что отребье, которое находится внутри, будет поприличнее того, что снаружи.

– И теперь вы в этом не уверены?

Лаки распахнул перед ней дверь, и Серена шагнула вон из бара. Ее тотчас встретил дружный хор мужских голосов: свист и двусмысленные выкрики. Серена на миг закрыла глаза, страдальчески вздохнула и потерла виски. Нет, сегодня ей явно не везет.

Затем она услышала, как позади нее хлопнула дверь, и свист и пошлые шуточки стихли как по команде. Зато рядом с ней вырос Лаки и жестом собственника положил руку ей на талию. Впрочем, жест этот скорее означал, что она под его защитой, а вовсе не намек на близкие отношения. Он утешал и успокаивал. Серена удивленно подняла глаза. Лаки полным ярости взглядом посмотрел на компанию буровиков на крыльце перед входом в заведение.

– Вас разве не учили в детстве оказывать женщинам знаки уважения? – спросил он своим коронным елейным тоном, от которого по спине у Серены побежали мурашки.

Ответа на вопрос не последовало. Буровиков с нефтяных приисков запугать было трудно. Порой они специально нарывались на драку, лишь бы только помахать кулаками. Впрочем, сейчас они явно были не в настроении. Или же оказались мудрее, нежели Серена о них думала. Возможно, им уже доводилось встречать Лаки и его лучшего друга, мистера Острое Лезвие. А может, они просто растерялись, ломая голову, что забыла приличная женщина в обществе самого опасного человека во всей Южной Луизиане.