Текст книги "Z – значит Зельда"

Глава 8

– Подумать только! – воскликнула Элеанор накануне моего отъезда. – Нью-Йорк! Ты могла хотя бы вообразить такое?

На дворе стояло 1 апреля 1920 года, моя свадьба была назначена на 3 апреля, накануне Пасхи и через неделю после выхода романа «По ту сторону рая». Мы с Элеанор сидели по-турецки на ковре в моей спальне, и я училась курить более изысканно. Вдоль стены стояли три новых сундука, наполненные тем немногим, что я забирала с собой в замужнюю жизнь: одежда, белье, туфли и книги, несколько фотографий и коробка памятных безделушек, мои дневники и моя старая кукла Элис.

– Приподними подбородок чуть выше, – велела Элеанор.

Я послушалась.

– В Нью-Йорке будет грандиозно. Скотт зарезервировал нам номер в отеле «Билтмор» на наш медовый месяц, – я протянула Элеанор рекламное объявление, которое Скотт вырвал из журнала и прислал мне.

Она прочитала:

– «Билтмор – это центр международной светской жизни Нью-Йорка». Стало быть, самое то для тебя.

– Он сказал, что в Монтгомери нет ничего даже отдаленно похожего. Там останавливаются миллионеры.

– Вы можете заказывать все в номер.

– И плавать в крытом бассейне! – добавила я. – И он говорит, что на двадцать втором этаже есть бальный зал. Двадцать два этажа! И это еще далеко не самое высокое здание! Крышу открывают, когда на улице тепло, и можно есть прямо под звездами.

Элеанор потеряла дар речи.

– И я увижу «Безумства». – Я изящно затянулась.

– И статую Свободы!

– И небоскребы!

– И ты будешь женой знаменитости!

– Не такой уж знаменитости – по крайней мере, не сразу. Его книга вышла всего несколько дней назад.

– Ну что ж, тогда просто красавчика, а потом и знаменитости – как только пройдет достаточно времени, чтобы люди узнали его имя. Не успеешь оглянуться, и можно будет добавить к описанию слово «богач», и все будут говорить: «Наконец-то нашелся мужчина, достойный нашей Зельды». А теперь еще раз покажи мне часы.

Я распрощались с родителями в холле дома. Никто не говорил о том, что они не едут со мной и почему. Мама и папа вообще почти не разговаривали, только «Береги себя» и «Напиши нам, как сможешь».

Дело в том, что отец уже сказал перед этим:

– Мы считаем, что ты приняла неверное решение, и не будем его поощрять. Выходи за него, если думаешь, что хочешь этого, – мы не можем тебе помешать. Но мы не будем стоять рядом и смотреть, как это происходит.

Мама просто сидела рядом, пытаясь быть стойкой, и слезы катились по ее щекам.

Всеми приготовлениями занимался Скотт, с помощью Тутси и Ньюмана, которые теперь жили неподалеку. Нашим родителям не было отведено роли, да и братьям с сестрами тоже. Скотт и своим родителям и сестре сказал, чтобы те оставались дома. Мои сестры участвовали в основном потому, что Марджори было удобно отправиться вместе со мной на поезде, а Тутси и Тильде, которые тоже переехали в Нью-Йорк, добраться до Манхэттена. Все трое нечасто выбирались туда и могли сполна насладиться поездкой, у Марджори появилась возможность познакомиться с городом. А большего и не требовалось. Большего никто и не хотел.

Мне уж точно не нужен был дополнительный присмотр. Как я ни предвкушала отъезд, о разлуке с домом не думала ни минуты. Я вполне могла бы вылететь из дома через распахнутую дверь, не сказав даже формального «до свидания».

Все мои друзья устроили мне на вокзале неожиданные проводы. Тут мы дали волю эмоциями, и они посадили меня в поезд в вихре поцелуев, слез и цветов. Я обнимала всех по очереди, шутила направо и налево, раздавала советы, непрестанно вытирая глаза, и обещала, что уезжаю не навсегда – если только Элеанор и обе Сары вообще меня отпустят.

Как только мы устроились в нашем спальном вагоне, я начала потихоньку расслабляться. Паровоз, пыхтя, отошел от станции, за нами развернулась вся панорама Монтгомери. Я глубоко вдохнула, выдохнула и откинулась головой на спинку сиденья. Блестящий, новенький вагон казался очень современным по сравнению с обитыми плюшем старичками, в которых мы ездили до того, как правительство отписало все поезда на военные нужды. Теперь появились шторки на окнах и система вентиляции. Ковер был простым, без узоров, на смену старым стеганым сиденьям пришли новые, гладкие.

«Долой старое, – подумала я, – и вперед к новому».

– Наверное, для тебя поездка станет настоящим приключением, – сказала я Марджори, которая, похоже, все еще не могла отойти от суеты на станции. Она часто казалась потрясенной, всем своим видом показывая, что ей было бы спокойнее оставаться затворницей в своем простом домике – шить, читать, готовить и заботиться о своей дочке Нуни.

– Да, жду не дождусь, когда увижу Нью-Йорк. Тутси говорит, он грандиозный.

– Конечно, вы простите нас, если мы со Скоттом не будем участвовать в ваших экскурсиях.

Марджори улыбнулась.

– Медовый месяц – достойное оправдание. Итак, детка, я знаю, что у тебя с мальчиками гораздо больше опыта, чем было у меня в твоем возрасте…

– Как и в любом другом, – поддразнила я. – Папочка сказал: «Выходи за этого отличного малого Бринсона», а ты ответила: «Да, сэр».

– Это немного упрощенный взгляд. Но так или иначе, есть вещи, которых ты, возможно, не знаешь, но должна узнать перед первой брачной ночью.

– Тебе мама поручила этот разговор?

– Я сама вызвалась, но она согласилась, что это разумно.

– Уж конечно. Она сама, наверное, уже позабыла, что вообще происходит с девушкой в первую брачную ночь.

– У тебя и впрямь по жилам течет кровь с перцем. В кого бы это?

– Наверняка в Мэхенов. Сейры – угрюмая шайка. А вот мама была очень бойкой, пока папаша не посадил ее на поводок.

– Отцы должны присматривать за дочерьми, это их долг.

Я поразмыслила над ее словами. Наш отец неукоснительно следовал долгу, как и отцы моих друзей. Кто-то помягче, кто-то – построже, но каждый из них был безоговорочным главой семьи. На ум приходило только одно исключение: семья Элеанор Браудер, в которой, судя по всему, что я видела, оба родителя были в равной степени у руля. Миссис Браудер никогда не игралась с полуправдами, как все другие матери, в том числе моя. В этом не было необходимости.

Вообще-то, порой поведение миссис Браудер приближалось к возмутительному. Однажды, когда я была в гостях у Элеанор, она сказала, что хотела бы оказаться на нашем с Элеанор месте и если бы не возраст и ее нынешний долг, выступала бы за право голоса для женщин и распространяла брошюры Маргарет Сэнгер в домах среднего и высшего класса. Она считала, что в этих домах должны знать реальность жизни.

– Эти женщины почему-то верят, что только бедняки страдают венерическими заболеваниями. А я могу назвать с полдюжины наших соседок, которые лечились от «женского недомогания», а на самом деле от гонореи, которую получили от своих неверных мужей, заразившихся в публичном доме!

– Мама, Господи помилуй!

Мы, девочки, необязательно возражали против подобного прогресса. Скорее, он нас просто не волновал. Далекие от политики, мы были молоды, красивы и популярны. Ни у кого не возникало желания стать феминисткой, которой мечтала быть миссис Браудер, что огорчало и разочаровывало бедную женщину.

– Но тебя-то судья никогда не третировал. Тильда говорит, ты была идеальным ребенком, – обернулась я к сестре.

– У меня в жилах течет холодная вода. Иногда слишком холодная. – Сестра нахмурилась. Мама говорила, у Марджори случались приступы хандры, она по нескольку дней не вставала с постели. Я же страдала только приступами гнева, которые обычно длились не больше нескольких минут, хотя иногда растягивались на пару часов. Тутси была «себе на уме, но в конце концов одумывалась». Тони был «чувствительным». Только Тильда удостоилась лестной характеристики – она была «исполнительным ребенком».

– Так что ты говорила? Про брачную ночь…

– Ты должна знать: есть так называемый «супружеский долг», который ты будешь выполнять вначале в первую ночь, а затем, в зависимости от мужчины, чаще или реже на протяжении всего брака. Его цель – производство потомства, но многие пары верят, что этот процесс… приносит наслаждение. – Она залилась краской. – Особенно приятным этот процесс находят мужчины, поскольку их тела устроены… ну, более подходящим для этого образом.

Я широко распахнула глаза и притворилась, что с трепетом внимаю наставлениям Марджори, которая описала мужские гениталии и их реакцию на возбуждение, затем рассказала, что мужчина делает с этими возбужденными гениталиями и как на это должна реагировать женщина. Наконец она замолчала и посмотрела на меня.

– Просто завораживающе! – воскликнула я и поджала губы, пытаясь скрыть улыбку.

На лице Марджори отразилось понимание.

– Ах ты чертовка! Ты все это уже знала, да?

– Но мне никогда не рассказывали об этом так подробно.

– Острый перец, – покачала головой Марджори.

Часть 2

Юность всегда сон, особая форма безумия.

Ф. С. Фицджеральд

Глава 9

Ничто не может подготовить непосвященных к подлинному Нью-Йорку. Сколько бы Скотт ни рассказывал мечтательно о Манхэттене, о Бродвее и Ипподроме, о готическом величии здания Вулворт – самого высокого здания в мире! – сколько бы ни уверял, что у этого города есть душа, что он сам себе закон, все это не смягчило моего состояния, близкого к шоку, когда я впервые вышла из поезда на вокзал Пенсильвания.

Последнюю часть пути мы с Марджори преодолели ночью. У нас было просторное купе с удобными полками для сна, но мне все равно снились странные сны. В самом ярком из них я умела летать. Парила над огромными полями сиреневого индейского табака, повторяя раз за разом «лобелия инфлата», и боялась, что не успею на экзамен по ботанике. Я взмывала над невероятно высокими соснами, которые чуть царапали мои обнаженные груди и живот нежным эхом прикосновения. Чтобы взлететь, достаточно было встать на цыпочки, раскинуть руки и, согнув колени, подпрыгнуть вверх. Один маленький прыжок, и я свободна. Теплый воздух плескался вокруг меня, словно успокаивающая вода в ванной.

Утром я проснулась в растерянности и так и не избавилась от этого чувства.

Из-за трехчасовой задержки где-то в Нью-Джерси, к тому времени, когда поезд прогрохотал через тоннель под рекой Гудзон и остановился на вокзале Пенн, до свадьбы оставался всего час, и мы уже опоздали на встречу со Скоттом и священником.

Мы вышли на огромную платформу, залитую солнечным светом, сочащимся сквозь стеклянную крышу, и замерли в немом восхищении. Мимо нас струился поток пассажиров. Меня завораживали стальные подпорки, поднимающиеся вверх, вверх и вверх – к стеклянным панелям и ослепительно-голубому небу за ними. Стеклянный потолок, от которого нас отделяло, должно быть, больше сотни футов, был аккуратно разделен красивыми стальными арками на прямоугольные панели. В Монтгомери есть несколько внушительных зданий, но они даже близко не могли сравниться с этим.

Все еще глядя вверх, я потянула Марджори за рукав.

– Тебе за завтраком не попадался пузырек с надписью «Выпей меня»?

– Я не заметила никаких пузырьков… А, ты хочешь сказать, как в «Алисе в Стране чудес»?

– Мм, – невнятно ответила я, оглядываясь. – Спорим, где-то здесь есть белый кролик?

– Похоже на гигантскую теплицу.

– Похоже на небесный автопарк. Такое место могли построить только ангелы, тебе не кажется?

Вслед за последними из наших попутчиков мы поднялись по лестнице в зал, где пространство разворачивалось – распахивалось, будто взрываясь, – в самый большой атриум, какой я когда-либо видела или могла вообразить. Повсюду металл, стекло, арки… Потолок, казавшийся бесконечным, мог бы укрыть под собой целый городок. От великолепия кружилась голова.

– Все механизмы в моей голове вращаются с дикой скоростью и разлетаются на пружинки, – призналась я.

Марджори только кивнула. Мгновение спустя она взяла себя в руки и сказала:

– Нужно было позволить Тутси и Ньюману, чтобы встретили нас.

Мне тоже было не по себе, но я знала: худший способ усугубить ситуацию – это поддаться на беспокойство Тутси.

– Скотт говорит, взять такси довольно просто. Сюда приезжает столько туристов, что таксисты дни напролет стоят здесь в очереди.

– Это просто только когда не чувствуешь себя Алисой в Стране чудес. Одно это здание могло бы быть целым городом.

Марджори подошла к шикарно одетой женщине и спросила, как быстрее пройти на стоянку такси.

– Через главный зал ожидания, – ответила та, бросая взгляд на огромные часы за спиной у Марджори. – Вы увидите выходы – там есть таблички – и снаружи будет очередь на такси. Вы, наверное, здесь впервые?

– Да. Моя сестра венчается в соборе Святого Патрика в полдень.

Брови женщины взлетели едва ли не до линии волос, и я подумала, может ли она как-то понять, что я не католичка.

– Мой жених уладил все со священником, – подала я голос.

Она озадаченно посмотрела на меня и затем обратилась к Марджори:

– Что ж, поверните налево или направо. Как только окажетесь в главном зале – не тратьте полдня, чтобы пробиться на Седьмую. И я бы на вашем месте поступила так: назовите таксисту адрес с самым скучающим видом, будто вы уже с полсотни раз это делали. Если он решит, что вы приезжие, – не отпустит, пока не объедет весь город.

Мы последовали ее совету: вышли из атриума и прошли по коридору в главный зал ожидания. Даже размер коридора не укладывался в голове – тридцать футов в ширину и пятьдесят в высоту, сплошные каменные своды и ответвления других коридоров. Мы словно оказались во сне, еще более странном, чем те, что снились мне этой ночью. Я была Алисой или Джеком, который, устав карабкаться по бобовым стеблям, на этот раз решил путешествовать поездом. Это чувство только усилилось, когда мы оказались на лестнице, спускающейся к залу ожидания.

Просторный, залитый солнцем зал был покрыт куполом – я и предположить не могла, насколько высоки потолки – и сложен из огромных блоков розового камня, такого же, что и в нижних стенах атриума. Он был никак не меньше футбольного поля. Прямо сквозь него проходил ряд фонарей, которые казались до смешного маленькими в этом гигантском пространстве. В дальнем конце зала виднелись огромные полукруглые окна из квадратных стеклянных панелей. Во все четыре стороны поднимались лестницы.

– Даже в самых безумных фантазиях… – начала я.

– Уже двенадцатый час, – перебила меня Марджори. – Нам нельзя задерживаться. Налево или направо?

– Как ты можешь быть такой практичной?

– У тебя важное событие!

– Скотт поймет, если мы опоздаем по такой причине. В конце концов, все это – часть предложения, которым он выманил меня из Монтгомери.

Мы вошли в зал и уже направлялись к лестнице, ведущей к выходу, когда я снова остановилась.

Я запрокинула голову, чтобы увидеть потолок с этой точки. Кто вырезал все эти шестиугольники, концентрически сходящиеся к центру, которые покрывали весь потолок? Кому хватило таланта вытесать эти гигантские колонны? Как он это сделал? Где мастера нашли достаточно рабочего места, чтобы выбить коринфские завитки и листья, украшающие капители колонн?

Если бы Марджори не взяла меня за руку и не сказала: «У тебя свадьба всего через час, не забыла?» – я бы, возможно, легла прямо на пол, чтобы сполна насладиться зрелищем.

О, а что ждало нас снаружи! Здания, люди, шум моторов, свист и голоса, суета автомобилей, проносящихся мимо нас! Я бросила взгляд на сестру, она казалась напуганной.

– Возможно, я никогда отсюда не уеду, – рассмеялась я.

На пути к кварталу, где находился собор Святого Патрика, я пожирала глазами каждое высокое здание и каждую соблазнительную витрину. А когда показался сам собор, у меня захватило дух от его замысловатых витражей – изысканных произведений искусства.

Но когда перед нами оказались двери и шпили, мои глаза наполнились слезами. Я никогда не видела здания настолько изысканного и безмятежного одновременно. Этот образ – сложная архитектура, изящные, резные башни с замысловатыми узорами, возвышающиеся над улицей, состоящие из шпилей поменьше, на каждом из которых был крест… Я просто не могла нормально вдохнуть.

Сама мысль о том, чтобы выйти замуж в этом соборе, казалась ошеломляющей, но в то же время логичной, ведь и наш союз был необыкновенным. Скотт не обычный жених. Но как же ему удалось организовать такое?

Тротуар заполонили туристы, прогуливающиеся вокруг собора.

– Интересно, – произнесла Марджори, – здесь всегда так или это потому что завтра Пасха?

Я заметила Скотта на вершине широких ступеней – он ждал в компании Тутси, Ньюмана и двух незнакомых мужчин – и выскочила из машины еще до того, как Марджори открыла сумочку, чтобы достать деньги. Скотт сбежал вниз на тротуар и сгреб меня в объятия.

– Моя дорогая девочка, невеста моя! У нас получилось, мы прорвались! Ты можешь в это поверить? Что ты думаешь?

– Это чудесно! – Я отстранилась и улыбнулась ему. Его глаза стали совсем зелеными и искрились радостью и гордостью. – Ты только посмотри на себя. Мой муж – писатель.

Он расцвел.

– Мне сказали, продано уже почти десять тысяч. И рецензии пока что чертовски хорошие. Некоторые критики даже называют мою работу гениальной. Они ставят меня в один ряд с Байроном и Киплингом! – Его голос чуть сорвался: – Здесь, сейчас, с тобой я на вершине мира.

– Я так счастлива за тебя, милый.

– Это все благодаря тебе. – Он расцеловал мои руки. – Потому что я должен был получить тебя.

Марджори присоединилась к нам, и все остальные тоже спустились на тротуар.

– Святой отец, – обратился Скотт к священнику, – хочу представить вам мисс Зельду Сейр и ее сестру Марджори Бринсон. Дамы, это отец Мартин. Сегодня он окажет нам эту честь.

– Я в восхищении, дамы.

– Рада познакомиться.

Я прищурилась, чтобы лучше рассмотреть портик со сводчатой крышей, увенчанный двумя каменными шпилями, расположенными друг за другом. Всюду, куда дотягивался взор, шпили устремлялись прямо в небеса. Наверное, такой и была задумка.

– Это самая удивительная церковь, какую я когда-либо видела, – призналась я, все еще не опуская глаз. – Сколько же на ней крестов, как вы думаете? – Я снова посмотрела на священника и улыбнулась. – Она потрясающая. Я ощутила внезапное желание перейти в католичество.

– Полагаю, это можно организовать.

– Нам сказали, – подал голос Ньюман, – что высота самого высокого шпиля – триста тридцать футов.

– Практически дверь в небеса, – пошутила Тутси, обнимая меня. – Ты просто светишься, сестричка.

На мне был костюм цвета вечернего неба, к которому я приколола белую орхидею, заказанную Скоттом у флориста в Монтгомери. Мне сказали, что она продержится ночь. И она продержалась. Моя шляпа была сшита из той же ткани, что и костюм, и украшена серой кожаной лентой с серебряной пряжкой. Я надела туфли в тон и чувствовала себя, как я сказала Элеанор, когда примеряла костюм, «настоящей леди – и это самый лучший образ, который мне доводилось примерять в своей жизни».

Скотт обернулся к мужчине, стоящему рядом с ним.

– А этот парень – Ладлоу Фаулер.

Ладлоу кивнул Марджори и взял меня за руку.

– Знаете, Фитц только о вас и толкует. Слава Богу, вы наконец-то здесь. Может, теперь он прекратит докучать нам и вместо этого прожужжит вам все уши про ребят из Принстона.

– Можно подумать, на вашу шайку стоит тратить дыхание, – усмехнулся Скотт.

– Теперь нужно дождаться только Тильду с Джоном, – объявила Тутси. – Со всеми этими приготовлениями в последнюю минуту остается только надеяться, что она не перепутает дни и придет сегодня, а не в понедельник.

Скотт посмотрел на часы.

– Нужно было отправить за ними машину. – Он повернулся ко мне. Сейчас он чем-то напоминал жеребца на скачках, ждущего, когда прозвучит сигнал к старту. – Магазин «Скрибнерс» всего в двух кварталах отсюда. Жду не дождусь, когда я покажу тебе книгу. Если хочешь, можем отправиться туда сразу после церемонии.

– Да, конечно, мне не терпится ее увидеть.

– Вы двое! – воскликнула Тутси. – У вас сегодня свадьба!

– Сегодня у нас все, – отозвалась я.

До полудня оставалось десять минут.

– Нужно заходить внутрь и занимать места, – сказал Скотт.

– Я останусь на посту и буду высматривать их, – предложил Ньюман.

– Тогда если они опоздают, – возразила Тутси, – ты тоже все пропустишь. Глупости. Пойдем.

Отец Мартин провел нас сквозь высокие деревянные двери. Внутри собор оказался необъятным и таким прекрасным в своей архитектуре и отделке, что я не знала, куда и смотреть.

Длинная ровная полоса мрамора цвета ванили плавно вела нас вперед к величественному алтарю. От вершин стофутовых колонн изящными каменными лепестками расходились светлые полукружья арок. Между колоннами тянулись бесконечные ровные ряды скамей из полированного дерева. Почти все они были переполнены.

– Все эти люди… Они ведь собрались не на наше венчание? – прошептала я.

– Нет, – ответил Скотт. – Мы будем венчаться в ризнице, ведь ты не католичка. А здесь скоро начнется полуденная месса.

Сходящиеся под прямыми углами потолочные своды напомнили мне череду цветов пуансеттии. Под потолком узкие стены были прорезаны витражами с изображениями библейских сюжетов. Под ними по обе стороны зала, если этот простор можно было назвать залом, тянулись еще большие витражи, ярко сияющие в лучах полуденного солнца. С колонн и из углов на прихожан взирали статуи, должно быть, великих римлян. Их классические скучающие позы будто говорили, что они выше всего того, что впечатляет смертных, и что-то сто2ящее можно увидеть лишь на небесах.

Каждая поверхность, будь то каменные стены или потолок, деревянный балкон или скамьи, воплощала художественный образ. В религии ли дело – выражении, скажем, триумфа Господа? Или просто такое католичество в Нью-Йорке? А может, во всех величайших городах мира есть такие соборы…

Впервые в жизни края моего сознания коснулась безграничность нашего мира, во всех уголках которого в любое мгновение можно было найти и унылые заурядные жизни, и яркие, как моя собственная. Кто знает, сколько в мире вокзалов Пенсильвания и соборов Святого Патрика. Если Нью-Йорк подарил мне эти сокровища в первый же час после моего приезда, что ждет меня дальше? Какую музыку я открою для себя? Какие танцы? Какие книги? Какие пьесы? Этот город и, должно быть, весь мир были переполнены красотой и искусством, о каких я и помыслить не могла. И вот я стою в их восхитительном воплощении, собираясь выйти замуж за мужчину, который только что добавил к этому собранию свое собственное произведение.

В центре зала я остановилась и медленно повернулась на месте, чтобы впитать в себя окружающую красоту.

– Жаль, мама этого не видит, – вздохнула Марджори.

– Наши родители говорят, что они слишком стары для таких дальних путешествий, – объяснила Тутси отцу Мартину. – Уверена, родители Скотта тоже хотели бы сейчас быть с нами.

– Несомненно, – согласился священник.

– Здесь можно уместить целый аэроплан! – воскликнула я.

– Действительно, – ответил отец Мартин. – Мы рассматривали такую возможность – сдать помещение правительству, если понадобятся средства на ремонт.

– Но сегодня здесь аншлаг, – заметил Скотт.

Тутси кивнула.

– Полагаю, они прознали, что сегодня здесь женится мистер Ф. Скотт Фицджеральд, – подмигнула она.

Я ущипнула ее за руку.

Ризница оказалась небольшим, но роскошным помещением, отделанным резным деревом и хрусталем. Здесь дышалось легче, здесь я могла снова полностью отдаться мыслям о том, зачем мы все собрались в этот день. Мыслям о Скотте. В своем темно-сером костюме (я никогда не видела на Скотте так ладно скроенного костюма!) он казался невероятно красивым и утонченным. Он был тем, кем когда-то собирался стать, и я сказала себе, что никогда больше не усомнюсь в нем.

– Уже почти пора, – священник жестом пригласил нас встать.

Я взглянула на Тутси и спросила:

– Тильда не появилась?

Тутси покачала головой.

– У отца Мартина весь день расписан. Давайте начинать, – предложил Скотт.

– Но она так расстроится, что все пропустила, – возразила Марджори.

– Мы рискуем прождать весь день. – Скотт посмотрел на меня, и я кивнула. – Начинайте, святой отец. Мы готовы.

С Тутси возле меня и Ладлоу Фаулером возле Скотта мы выслушали все слова священника, которые нужно произнести, чтобы церковь и государство признали наш брак законным. Речь священника лилась, не оставляя на мне следов. Я не отводила взгляда от глаз Скотта. В них я видела счастье, гордость, надежду и любовь, которых мы оба так жаждали с той самой июльской ночи два года назад.

– Давай. – Тутси толкнула меня локтем.

– А-а… да. Да, я согласна.

Под аплодисменты нашей маленькой публики мы обменялись простыми кольцами и сладкими поцелуями. Дверь распахнулась, и молодой человек пропустил в комнатку Тильду и Джона.

– Ты все пропустила, – сказала я, подходя к сестре, чье свободное платье и просторное пальто хорошо скрывали беременность. Хотя, конечно, сам факт, что она выбрала эту одежду, был весьма красноречив.

Я положила руку ей на живот и спросила малыша:

– Это ты их задержал?

– Это все поезд. – Тильда накрыла своей ладонью мою. – По счастью, качка только убаюкивает малыша. Он вырастет настоящим акробатом.

Джон сжал мое плечо:

– Так он сделал тебя честной женщиной?

– Да, представляешь? – воскликнула я.

К нам подошел Скотт.

– Все говорили, что этому не бывать, но посмотри, я счастливая замужняя женщина, – смеялась я.

– У которой назначена встреча у «Скрибнерс», – прошептал Скотт мне на ухо. – А затем и в «Билтморе».

– Ай-ай-ай, – прошептала я.

Тильда огляделась по сторонам:

– Церемония получилась чудесной?

– Все прошло очень быстро. Слушай. – Я заговорила басом, изображая священника: – Мы собрались здесь в этот прекрасный день перед лицом Божьим, чтобы удостовериться, что эти чокнутые ребята не отправятся к дьяволу… – Тут я поцеловала Скотта так же, как только что сделала в завершение церемонии. – Что Бог соединяет, в то шайке сестер не вмешаться. И, – добавила я обычным голосом, – теперь нам пора бежать.

– Как, детка, ты просто уходишь, и все? – воскликнула Марджори.

– Я бы хотел посмотреть на книгу, – сказал Ньюман.

– Тогда купи себе экземпляр, – откликнулась Тутси. – Только потом. Пусть это будет их собственным приключением. К тому же нам нужно покормить бедняжку Тильду – наверняка она умирает от голода.

– Спасибо. – Я обняла Тутси.

Тильда заметно приуныла:

– Было бы здорово, если бы вы пообедали вместе с нами. Тутси, почему ты не помогла им что-нибудь организовать?

– Они не хотели устраивать шумиху.

– Мы навестим вас после медового месяца, – сказал Скотт.

Я кивнула.

– Ну, нам пора. Наобщайтесь хорошенько. Марджори, забери один экземпляр книги домой, для судьи, хорошо? Я всем вам напишу. До встречи!

Мы со Скоттом дошли до магазина «Скрибнерc» рука об руку. Я так загляделась на город вокруг, что даже не заметила, что мы на месте, пока Скотт не притянул меня за руку к витрине магазина.

– Вот она.

Все книги в витрине стояли по одному экземпляру. Однако книги Скотта были сложены в целую пирамиду, которая занимала почти все место. Табличка перед пирамидой гласила:

«В свои двадцать три года мистер Ф. Скотт Фицджеральд стал самым молодым писателем, чей роман опубликован издательством “Скрибнерс”».

– Это правда? – спросила я.

Скотт кивнул.

– Это книга моего мужа! – проорала я, указывая на витрину. Случайный прохожий улыбнулся.

Я повернулась к Скотту и сказала, теперь уже только ему:

– А это мой муж.