Текст книги "Десятое Правило Волшебника, или Призрак"

Глава 12

Ричард хотел рассказать Шоте очень многое. Он хотел рассказать ей, что Имперский Орден – вовсе не единственная угроза, надвигающаяся на них. Он хотел рассказать ей, что со вступившими в игру шкатулками Ордена, если это не остановить, сестры Тьмы способны высвободить силу, которая разрушит мир живого и передаст всех во власть Владетеля мертвых. Хотел рассказать ей, что, если они не найдут способ обратить вспять магию Огненной Цепи, она запросто сможет привести к разрушению памяти и разума каждого из живущих, лишая их тем самым смысла существования. Хотел рассказать ей и о том, что если они не найдут способ очистить мир от последствий появления гармоний, то затухнет любая магия и любое волшебство. И эти последствия уже сейчас с легкостью могут вызвать каскадный эффект, который, если его не остановить, сам по себе вполне способен уничтожить все живое.

Он хотел рассказать ей, что прежде всего она ничего не знает о женщине, которую он любил, о женщине, которая так дорога для него. Он хотел рассказать ей, как много для него значит Кэлен. Как он боится за нее. Как много он потерял, и страх от произошедшего с ней не позволяет ему спокойно уснуть.

Он хотел рассказать, что да, конечно, Имперский Орден является всего лишь одной из стоящих перед ними ужаснейших проблем. Но, увидев Джебру, дрожащую в дружеских объятиях Зедда, он решил, что, пожалуй, все остальные дела могут подождать и до лучших времен.

Ричард протянул к Джебре руку, приглашая выйти вперед. Ее небесно-голубые глаза были до краев наполнены слезами. Наконец, нерешительно, она, сделав несколько шагов, вышла к ним. Он не знал еще ничего о тех ужасах, что ей пришлось пережить, но все оттенки их были отчетливо написаны на ее исхудавшем лице. Морщины молчаливо свидетельствовали о тех лишениях и невзгодах, что пришлось перенести ей.

Когда она тронула его руку, он осторожно накрыл ее ладонь другой рукой в простейшем жесте утешения.

– Ты проделала долгий путь, и мы очень ценим твое участие в наших делах. Пожалуйста, расскажи нам, что ты знаешь.

Когда она кивнула, ее короткие рыжеватые волосы упали вперед, обрамляя заплаканное лицо.

– Постараюсь, Лорд Рал.

Под неусыпным взглядом Шоты, Ричард сопроводил Джебру к фонтану и усадил ее на невысокую мраморную стенку-скамью, ограждавшую успокоившуюся воду.

– Ты вернулась с королевой Цириллой назад, в ее дом, – напомнил ей Ричард, – и ухаживала за ней, потому что она заболела… двинулась рассудком, когда находилась в яме вместе с преступниками. Тебе следовало помочь ей прийти в себя, если это удастся, и рассказать ей обо всем, если с ней станет все порядке.

Джебра кивнула.

– Итак… когда она вернулась в свой дом, стало ли ей лучше? – спросил Ричард, хотя уже знал очень многое об этом от Кэлен.

– Да. Она так долго оставалась в оцепенении, что нам казалось, что она уже никогда не поправится, но, пробыв некоторое время дома, она наконец-то начала поправляться. Во-первых, она стала, сначала лишь время от времени, узнавать тех, кто был рядом. И чем больше узнавала знакомого в окружающем, тем дольше становились эти периоды просветления. Медленно, к всеобщей радости, она, казалось, возвращалась к жизни. В конечном счете она вышла из затянувшегося оцепенения – как животное выходит из зимней спячки. Словно бы стряхнула долгий сон и вернулась к нормальной жизни. Она была полна энергии и полна радости от вновь обретенного дома.

– Цирилла была королевой Галеи, – сказала Шота, обращаясь к Ричарду. – Она унаследовала корону вместо…

– Принца Гарольда, – закончил Ричард, взглянув на ведьму. – Гарольд – брат Цириллы. Он отказался от короны, предпочтя командование армией Галеи.

Шота выгнула бровь.

– Похоже, ты много знаешь о монархии в Галее.

– Их отцом был король Вайборн, – сказал Ричард. – Король Вайборн был также и отцом Кэлен. Так что Кэлен – это сводная сестра Цириллы. Вот почему я так много знаю о делах тамошних монархов.

Была ли Шота удивлена, услышав это, или просто не поверила, поскольку оказалась упомянута Кэлен, она ничем не проявила своей реакции. Наконец она оторвала от него взгляд и вернулась к прежнему занятию: измерять шагами пол зала, предоставив Джебре полную возможность продолжить свой рассказ.

– Цирилла вновь заняла свой трон, как будто никогда не покидала его. Город, похоже, был рад, что королева вернулась. Галея восстанавливалась после того ужасного нападения, когда армия Имперского Ордена разграбила столицу. То нападение стало огромной трагедией, с большим числом погибших и уведенных в рабство.

Но захватчики ушли, и постепенно все восстанавливалось. Сгоревшие здания отстраивались заново. Возродилась и торговля, и другая людская деятельность. Вновь со всей Галеи в столицу потянулись люди, чтобы строить для себя новую, лучшую жизнь. Росли и вновь образовывались семьи. Благодаря трудолюбию, вернулось и былое процветание. С возвращением же королевы, казалось, и сам дух города еще больше укрепился, и мир вновь начал казаться окрепшим и надежным.

Люди говорили, что они хорошо усвоили тот урок, и трагедия, подобная случившейся, больше не должна повториться. Были построены новые защитные укрепления и собрана еще бульшая армия. Цирилла, как и многие жители Галеи, старалась позабыть про те ужасные времена и усердно трудилась на благо своей земли. Она вела приемы и решала многие государственные дела. Она старалась принимать участие в самой разнообразной деятельности, от споров о посредничестве в торговле до присутствия на официальных балах, где танцевала с сановниками.

Принц Гарольд, командующий армией Галеи, сообщал ей обо всех вторжениях в Новый мир, так что она всегда была в курсе, какая очередная орда проникла в южные области Срединных земель. Я всегда знала, когда королева получала подобные сообщения, – я заставала ее в подобные моменты комкавшей носовой платок, что-то бормочущей себе под нос, пока она мерила шагами темную, без единого окна, комнату. Словно она искала где-то внутри своего разума темный уголок – то самое оцепенение, в котором она пребывала раньше, – но не могла его найти, не удавалось снова вернуться в него.

Джебра сделала короткий жест рукой в сторону старого волшебника, следившего за ее рассказом.

– Зедд велел мне следить за ней и давать по мере возможности советы. И хотя чисто внешне она уже выглядела такой же, какой была раньше, и не впадала вновь в безжизненное оцепенение, могу сказать, что она оставалась на грани безумия. Мои видения о ней тогда были смутными, вероятно, потому, что хотя она казалась нормальной, внутренне ее все еще преследовал ужасающий страх. Но похожей была и вся жизнь в Галее: окружающее казалось нормальным, но вряд ли оно могла быть таковым, пока Имперский Орден оставался в Новом мире. Здесь будто бы затаилось скрытое, мрачное напряжение.

Когда мы услышали от разведчиков, что Орден движется через долину Каллисидрин, приближаясь к центру Срединных Земель, с намерением расчленить Новый мир, я дала королеве совет. Я говорила ей, что следует поддержать д’харианскую армию; что следует послать им на помощь свою армию; что следует объединиться с остатками сил всех тех земель, что входили в Д’Харианскую империю. Я пыталась подсказать ей, и то же делал и принц Гарольд, что наш единственный шанс избавиться от опасности – в объединении с силами, противостоящими Ордену.

Она не слушала этого. Она заявила, что ее долг, как королевы Галеи, защищать лишь одну Галею, а не другие народы или другие земли. Я пыталась заставить ее понять, что если Галея останется одна, то у нее не будет ни шанса. И Цирилла слышала рассказы о других местах, захваченных Орденом, рассказы о его жестокости и зверствах, и боялась людей Ордена. Я уверяла ее, что безопасность возможна, только если остановить захватчиков прежде, чем они достигнут Галеи.

Мы получали отчаянные просьбы о помощи войсками. Не обращая внимания на эти просьбы, Цирилла вместо этого приказала принцу Гарольду собрать всех людей, каких только он мог привлечь в армию, и бросить все силы только на защиту Галеи. Она сказала, что его долг, и долг армии Галеи, касается одной только Галеи. Она дала приказ, чтобы захватчики не смогли пересечь границы, не смели даже ступить ногой на землю Галеи.

Принц Гарольд, сначала старавшийся давать ей советы о наиболее разумном образе действий, отказался от своих попыток и в знак бессмысленной преданности уступил ее желаниям. Она потребовала, чтобы средства для защиты Галеи были собраны любой ценой. И принц Гарольд отправился выполнять ее приказы. Ее не беспокоило, что остальная часть Срединных Земель и весь Новый мир покоряется Орденом, пока армия Галеи…

– Да, да. – Шота нетерпеливо махнула рукой, вышагивая перед рассказчицей. – Мы все знаем, что Цирилла был полоумной. Я доставила тебя в такую даль не для рассказов о жизни под правлением помешавшейся королевы.

– Извините. – Почувствовав неловкость, Джебра откашлялась и продолжила: – Ну так вот, Цириллу все более раздражало и мое присутствие, и мои постоянные советы. И однажды она сказала мне, что приняла окончательное решение.

Ее решительная убежденность в правильности выбранного курса в конце концов и определила ход событий, наше будущее и нашу судьбу. Думаю, именно по этой причине я наконец оказалась в плену сильных видений. Начались они не с какого-то образа, а с ужасающего звука, заполнившего мой разум. Этот ужасный звук бросал меня в дрожь. Вместе с этим ужасающим звуком пришли видения, быстро сменяющие друг друга: видения разрушения защитных укреплений, видения павшего города, видения, где королева Цирилла была брошена ревущей толпе мужчин, чтобы они пользовались… пользовались ею как шлюхой, как объектом удовольствий.

Одну руку приложив к животу, прижав локти к бокам, Джебра смахнула со щеки слезы. Она коротко улыбнулась Ричарду, слегка смущенно, но не смогла скрыть тот ужас, что так отчетливо проступал в ее глазах.

– Конечно, я не буду рассказывать сейчас про все те ужасы, которые наблюдала в своем видении, – сказала она. – Но я рассказала ей.

– Не думаю, что из этого вышло что-то хорошее, – заметил Ричард.

– Нет, не вышло. – Джебра беспокойно вертела прядь своих волос. – Цирилла была в ярости. Она вызвала королевскую стражу. Когда те вбежали через двойные двери, высокие, голубые с позолотой, она ткнула в мою сторону пальцем и объявила, что я предательница. Она приказала бросить меня в темницу. Королева кричала, приказывая страже, когда те схватили меня, что если я произнесу хоть одно слово об этих видениях – это мое богохульство, как она называла их, – то им придется отрезать мне язык.

У нее вырвался короткий смешок, никак не сообразный с дрожащим подбородком и нахмуренными бровями. Ее слова прозвучали как слабое и жалкое извинение.

– Я очень не хотела, чтобы мне отрезали язык.

Зедд, постепенно приблизившийся к ней, успокаивающе положил руку сзади на ее плечо.

– Конечно, нет, моя дорогая, конечно, нет. Это не привело бы ни к чему хорошему. Никто не ожидал от тебя, что ты сделаешь больше того, что уже сделала; подобное было бы наивным. Ты сделала все, что могла; ты показала ей правду. Она же сделала осознанный выбор – не видеть этой правды.

Нервно перебирая пальцами, Джебра кивнула.

– Полагаю, безумие на самом деле никогда и не покидало ее.

– Даже далекие от безумия зачастую поступают весьма неразумным образом. Не стоит извинять подобные сознательные и преднамеренные действия столь удобным объяснением, как безумие. – Когда она озадаченно взглянула на него, Зедд развел руками, изображая жест бессилия перед старой дилеммой, с которой сталкивался очень часто. – Люди, которые сильно хотят верить во что-то, зачастую склонны не видеть правду, даже если она очевидна. Таков их выбор.

– Думаю, что так, – сказал Джебра.

– Похоже, что вместо того чтобы видеть правду, она, напротив, верила в ложь, в то, во что хотела верить, – сказал Ричард, припоминая Первое правило волшебника, которому научил его дед.

– Это верно. – Зедд широко повел рукой в мрачной пародии на волшебника, дарующего исполнение желаний. – Сначала она заметила, что случилось именно то, чего она хотела, и потому решила, что реальность подчиняется ее желаниям. – Его рука опустилась. – Реальность же не потворствует желаниям.

– Итак, королева Цирилла очень разгневалась на Джебру за произнесенную вслух правду, открывшуюся там, где пропустить ее, не заметив, было крайне сложно, – сказала Кара. – А затем наказала ее за это.

Зедд кивнул, осторожно поглаживая пальцами плечо Джебры. От его прикосновения она устало прикрыла глаза.

– Люди, не желающие по каким-то причинам видеть правду, бывают чересчур враждебны к ней и беспрестанно осуждают ее. Зачастую они обращают свою злобу на любого, кто осмелится указать на эту самую правду.

– Но вряд ли это заставит правду исчезнуть, – сказал Ричард.

Зедд пожал плечами, показывая, что видит в этом только тривиальность.

– Для тех, кто ищет правду, это прежде всего вопрос простого рационального эгоизма – постоянно следить, какова реальность. Ведь, в конце концов, правда коренится в реальности, а не в воображении.

Ричард оперся рукой на вырезанную из пекана рукоятку ножа, висевшего у него на поясе. Он лишился меча, который привык ощущать под рукой, но променял его на сведения, которые, в конечном счете, привели его к книге «Огненная Цепь» и к правде о том, что случилось с Кэлен, так что оно того стоило. И все же меча ему было жаль, и теперь он беспокоился, как воспользуется им Самюэль.

Размышляя о Мече Истины, задумавшись над тем, где он мог теперь быть, Ричард смотрел куда-то вдаль.

– Кажется очень трудным постичь, как люди могут отвернуться от того, что, в их собственных интересах, им необходимо увидеть.

– Тем не менее они не видят. – Голос Зедда изменился, переходя от тона легкой беседы к вот этому тонкому, пронзительному, подсказавшему Ричарду, что на уме у него что-то большее. – Разница – она в сердце.

Глянув в его сторону, Ричард обнаружил, что пристальный взгляд Зедда обращен именно к нему.

– Упрямо не признавать правду означает предавать самого себя.

Шота, остановившись и сложив руки, уставилась на Зедда.

– Это что, очередное Правило волшебника?

Зедд выгнул бровь.

– Десятое, если быть точным.

Шота перевела многозначительный взгляд на Ричарда.

– Мудрый совет. – Продержав его неприлично долгое время под прицелом этого железного взгляда, она продолжила хождение по залу.

Ричард решил, что она считает, что он сам тоже игнорирует правду – ту самую правду о вторжении армии Имперского Ордена. Он ни в малейшей степени не игнорировал правду, он просто не знал, каких поступков от него ожидают, чтобы остановить врага. Если бы сами желания претворялись в действие, захватчики давным-давно уже были бы выдворены в Древний мир. Знай он, что надо сделать, чтобы остановить их, давно сделал бы это, – но он не знал. Было невыносимо осознавать весь этот приближающийся ужас и чувствовать полную беспомощность в том, чтобы остановить его. Но его приводило в ярость, что, похоже, Шота полагала, что он, просто из-за чистого упрямства, не желает ничего делать с этим – будто решение было у него в руках.

Он бросил взгляд на лестницу, откуда за ним наблюдала похожая на изваяние женщина. Даже в розовой ночной рубашке она выглядела величественной и мудрой. В то время как Ричард вырос в окружении людей, поощрявших его иметь дело с вещами такими, каковы они в реальности, ее наставниками были приверженцы учения Ордена. Только уникальная личность могла после продолжительного воздействия этого учения сохранить желание увидеть правду.

Он долгую минуту вглядывался в ее голубые глаза, размышляя, обладает ли ее мужеством – мужеством осознать суть и величину тех ошибок, что совершила, мужеством воспринять правду и перемены. Очень немногие люди обладали мужеством такого сорта.

Ричард размышлял и о том, не думает ли и она, что он игнорирует вторжение Имперского Ордена по своим неразумным и эгоистичным причинам? Не думает ли и она, что он не делает чего-то крайне необходимого, что спасло бы невинных людей от ужасных страданий? И горячо надеялся, что нет. Было время, когда казалось, что только поддержка Никки давала ему силы двигаться дальше.

И еще он размышлял о том, не ожидала ли она, что он откажется от поисков Кэлен, чтобы полностью сосредоточиться на попытках спасти многие и многие жизни вместо одной, не важно, насколько ценной. Сердце его стиснуло болью: он знал, что сама Кэлен потребовала бы именно этого. И хотя она страстно любила его – еще тогда, когда помнила, кто она, – Кэлен ни за что не захотела бы, чтобы он занимался ее поисками, если это означает, что он пренебрегает возможностью спасти многих и многих людей, находящихся в смертельной опасности.

И один момент неожиданно поразил его: когда помнила, кто она… кем она была. Кэлен больше не могла его любить, поскольку не знала, кем она была, и не знала, кем был он. Он почувствовал слабость в коленях.

– Вот как я увидела это, – сказала Джебра, открывая глаза, и, казалось, приходя в себя, едва Зедд убрал свое успокаивающее прикосновение, – и я сделала все, что могла, чтобы показать ей правду. Но мне не понравилось в этой темнице. Не понравилось, нисколько.

– Так что же случилось потом? – Зедд почесывал впадину на щеке. – Как долго ты просидела в том подземелье?

– Я потеряла счет дням. Там не было окон, так что зачастую я даже не знала, день сейчас или ночь. Я не знала, когда менялись времена года, но явно была там достаточно долго, чтобы они могли сменяться. Да, постепенно я начала терять надежду.

Меня кормили… не досыта, но вполне достаточно, чтобы поддерживать мою жизнь. Время от времени, с большими перерывами, они оставляли горящую свечу в грязной и пыльной центральной комнате, куда выходили железные двери камер. Стража не была преднамеренно жестока со мной, но как это ужасно – оказаться запертой в темноте в такой маленькой каменной комнате. Я была не настолько глупа, чтобы жаловаться. Когда другие узники жаловались, или посылали проклятья, или поднимали гвалт, их предупреждали, чтобы они утихли, и иногда, если узник не подчинялся этим приказам, я могла слышать, как стража выполняла свои угрозы. Некоторые узники сидели там очень недолго – прежде чем их уведут на казнь. Время от времени приводили новых. Из того, что я могла видеть, выглядывая украдкой в маленькое оконце на двери, люди, которых туда приводили, были в высшей степени буйные и опасные. Их грязная ругань, раздававшаяся в непроглядной тьме, иногда будила меня и вызывала кошмары, когда я вновь пыталась уснуть.

Все это время я с благоговейным ужасом ждала видений, которые откроют мне мою окончательную судьбу, но видения так и не приходили. Хотя едва ли мне требовались видения, чтобы догадаться, что меня ожидает в будущем. Я знала, что когда захватчики подтянутся ближе, то Цирилла предпочтет решить, что в этом моя вина. Я провела с видениями бок о бок всю жизнь. Люди, не желавшие знать, что случится с ними, часто обвиняли меня в том, о чем я им рассказывала. Вместо того чтобы использовать эту информацию и сделать с этим хоть что-то, им куда легче было вымещать неудовольствие на мне. Зачастую они верили, что это я вызываю все их беды, рассказывая им о том, что видела, словно бы эти видения были моим злым умыслом, и мстили мне за это.

Быть запертой в той темной камере было почти за пределами переносимого, но мне ничего не оставалось, как пережить все это. Поскольку сидела я там безумно долго, то смогла понять, как, оказавшись брошенной в яму, Цирилла сошла с ума. По крайней мере со мной не было тупых и гнусных тварей, от которых приходилось бы защищаться, – людей такого типа, как запертые в других камерах. Но все равно мне казалось, что я наверняка умру там, всеми брошенная и забытая. Я потеряла счет, как долго была заперта, отрезанная от мира, от света, от всего живого.

Все это время у меня больше не было никаких видений. Тогда я еще не знала, что больше не увижу их.

Однажды королева прислала слугу, спросить, не отказалась ли я от своих видений. Я сказала тому человеку, который пришел повидать меня, что буду рада сказать королеве любую ложь, какую ей только угодно, лишь бы она выпустила меня отсюда. Должно быть, не это она хотела услышать, потому что я больше никогда не видела этого слугу, и никто не приходил, чтобы освободить меня.

Ричард поднял глаза и заметил, что Шота наблюдает за ним. В ее глазах он читал молчаливое обвинение в том, что он поступал точно так же – хотел, чтобы она рассказала ему что-то другое, а не то, что она видела и что ожидало мир. Он ощутил укол вины.

Джебра подняла глаза, пристально вглядываясь в небесный свет высоко над их головами, как будто впитывая простое чудо этого света.

– Однажды ночью – я лишь позже узнала, что это была ночь, – к маленькому оконцу в железной двери, ведущей в мою тесную комнату, подошел стражник. Он шепотом сообщил мне, что войска Имперского Ордена приблизились к городу. И еще сказал, что наконец-то началось сражение.

Его голос звучал так, будто он был рад, что наконец кончилась агония ожидания и что реальность происходящего освобождает всех от необходимости притворяться перед их королевой. Это походило на то, будто жестокая правда о происходящем почему-то делала их вероломными предателями, поскольку именно предательство по отношению к желаниям королевы теперь трансформировалось в реальность. Увы, это была лишь часть иллюзий королевы, слишком очевидная, чтобы ее можно было игнорировать.

Я прошептала в ответ, что боюсь за жителей города. Он усмехнулся и сказал, что я просто рехнулась, что я не видела армии Галеи и не видела, как сражаются ее солдаты. Он прямо и откровенно заявил мне, что армия Галеи, сила, включающая больше ста тысяч храбрых мужчин, разобьет захватчиков и прогонит их, точно так, как сказала королева.

Я промолчала. Не осмелилась выступать против столь желаемых иллюзий королевы относительно непобедимости ее армии, не посмела сказать, что знаю, что та громада войск Ордена, которую показали мне видения, легко сокрушит армию защитников, и что этот город падет. А я, запертая в камере, не могу даже сбежать.

И затем я услышала тот самый странный зловещий звук из моих видений. Он пробирал меня до костей, вызывая дрожь. По моей коже побежали мурашки. И наконец я поняла, что это было: завывание многих тысяч вражеских боевых горнов. Этот звук напоминал вой демонов, вырвавшихся из преисподней, чтобы пожирать все живое. Даже толстые каменные стены не могли задержать этот ужасный, пронизывающий вой. Это был звук, объявляющий приближение смерти, звук, вызвавший бы благосклонную улыбку самого Владетеля мертвых.