Текст книги "Благие знамения"

Должно быть, затесался еще и третий младенец.

Он сообщил о своем предположении Азирафаэлю.

– Ну и что из этого следует? – спросил ангел.

– Мы знаем, что тот ребенок должен быть жив, – сказал Кроули, – а поэтому…

– Но откуда мы это знаем?

– Если бы он вернулся Вниз, думаешь, я бы еще тут торчал?

– Логично.

– Итак, остается лишь найти его, – подытожил Кроули. – Первым делом просмотрим регистрационные записи.

Мотор «Бентли» завелся, и машина рванулась вперед, впечатав Азирафаэля в спинку сиденья.

– А дальше что? – спросил он.

– Дальше мы найдем ребенка.

– Ну а дальше-то что? – Ангел зажмурился, когда машину занесло на повороте.

– Не знаю.

– О-хо-хо…

– Я полагаю… прочь с дороги, дурень!.. ваши не согласятся… вместе со своим дурацким мотороллером!.. предоставить мне убежище?

– Я собирался о том же спросить тебя… Осторожно, пешеход!

– Он знал, чем рискует, когда вылез на улицу! – огрызнулся Кроули, втискивая «Бентли» между припаркованной на обочине машиной и такси, так что в оставшуюся щель не пролезла бы даже тончайшая кредитная карточка.

– Следи за дорогой! Следи за дорогой! Где хоть она находится, эта богадельня?

– Где-то к югу от Оксфорда!

Азирафаэль вцепился в приборный щиток.

– Нельзя же гнать по Лондону на скорости девяносто миль в час!

Кроули взглянул на спидометр.

– А почему бы и нет? – сказал он.

– Ты же угробишь нас! – Азирафаэль замялся. – Развоплотишь неприятным способом, – неловко поправился он, слегка успокаиваясь. – Во всяком случае, ты можешь сбить кого-нибудь.

Кроули пожал плечами. Ангел так и не свыкся с двадцатым веком – где уж ему понять, что как раз по Оксфорд-стрит запросто можно делать девяносто миль в час. Надо просто устроить так, чтобы никто не путался под колесами. А поскольку всем известно, что по Оксфорд-стрит с такой скоростью ехать невозможно, никто этого и не заметит.

По крайней мере, автомобили лучше лошадей. Двигатель внутреннего сгорания стал для Кроули просто Бож… благосло… в общем, настоящим подарком судьбы. В прежние времена ему приходилось ездить верхом только на огромных черных зверюгах с горящими глазами и выбивающими искры копытами, да и то исключительно по долгу службы. Этого требовал демонический этикет. Как правило, в итоге Кроули оказывался на земле. Он не слишком хорошо ладил с животными.

Где-то в районе Чизика Азирафаэль принялся рассеянно ворошить кучу кассет в бардачке.

– Что такое «Velvet Underground»? – спросил он.

– Тебе не понравится, – бросил Кроули.

– А-а, бибоп, – пренебрежительно сказал ангел.

– Знаешь, Азирафаэль, если бы миллион человек попросили рассказать о современной музыке, то вряд ли хоть один из них употребил бы слово «бибоп», – заметил Кроули.

– Да, вот это уже лучше. Чайковский. – Азирафаэль открыл футляр и вставил кассету в магнитофон.

– И это тоже тебе не понравится, – вздохнул Кроули. – Кассета в машине уже больше двух недель.

Тяжелые басы наполнили «Бентли», проносившийся мимо Хитроу.

Азирафаэль нахмурил брови.

– Как-то не припоминаю, – сказал он. – Что это?

– Чайковский. «Another One Bites the Dust», – сказал Кроули, прикрыв глаза («Бентли» проезжал через Слау).

Коротая время в дороге по сонным Чилтернским холмам, они послушали «We Are the Champions» Уильяма Берда и «I Want То Break Free» Бетховена. Но больше всего их порадовали «Fat-Bottomed Girls» Воана-Уильямса.

Говорят, все лучшие мелодии принадлежат Дьяволу.[61]61
  Фраза восходит к английскому проповеднику Роуленду Хиллу (1744–1833), который защищал церковную музыку, утверждая прямо обратное: «Дьяволу не должны принадлежать все лучшие мелодии!» (Примечание редактора).


[Закрыть]

В общем, так оно и есть. Но зато на Небесах самые лучшие хореографы.

Горстки огоньков, рассыпанных в закатную сторону по Оксфордширской равнине, отмечали погруженные в дремоту селения, где почтенные йомены готовились ко сну после долгого дня, полного редакторской правки, финансовых совещаний или разработки программного обеспечения.

На вершине ближайшего холма мерцало несколько светлячков.

Геодезический теодолит – один из наиболее зловещих символов двадцатого века. Стоит ему появиться где-нибудь в поле или в лесу, как вы понимаете: се грядет Расширение Дороги, истинно так, и воздвигнуты будут две тысячи жилых домов в полном соответствии с Духом Сельской Местности. Подготовка Руководящих Кадров воспоследует.

Но даже самый добросовестный землемер не станет землемерить в полночь, и тем не менее здесь торчала эта штуковина, вонзив глубоко в дерн острые концы треноги. Теодолиты, верхняя часть которых оснащена ореховой лозой или хрустальным маятником, а тренога украшена кельтскими рунами, по правде сказать, встречаются нечасто.

Легкий ветерок вздувал плащ на стройной фигурке, которая крутила ручки этого агрегата. Плотный непромокаемый плащ на утепленной подкладке.

В большинстве книг по черной магии утверждается, будто ведуньи творят свое колдовство обнаженными. А все потому, что большинство книг по черной магии написано мужчинами.

Молодую женщину звали Анафемой Гаджет. Она не отличалась потрясающей красотой. Каждая черта ее лица, если рассматривать по отдельности, выглядела весьма симпатично, но в целом создавалось впечатление, что это лицо как-то поспешно, не имея определенного замысла, скомпоновали из того, что попалось под руку. Вероятно, для ее внешности лучше всего подходило слово «привлекательная», хотя люди, которые способны написать это слово без ошибок, могли бы еще добавить «полная жизни» – но, поскольку от этого определения так и веет пятидесятыми, они, скорее всего, не стали бы.

Молодым женщинам не следует гулять в одиночку темными ночами, даже в Оксфордшире. Но любой рыскающий маньяк потерял бы охоту заниматься глупостями, да и не только ее, доведись ему встретить на темной тропинке Анафему Гаджет. В конце концов, она же была ведьмой. Именно потому, что она была ведьмой и, следовательно, отличалась здравомыслием, она слабо верила в силу защитных амулетов и заговоров; всем им она предпочитала длинный хлебный нож, который и носила за поясом.

Посмотрев в окуляр прибора, она подкрутила колесико.

Потом что-то пробормотала.

Землемеры частенько бормочут что-то себе под нос. Что-то вроде: «Не успеешь оглянуться, а вот уже и объездная трасса», или «Ага, три с половиной метра плюс-минус комариное крылышко».

Но она бормотала нечто совершенно иное.

– Ночь черна… Луна светла,[62]62
  Вариация на тему «Ведьмовского хорала» английской неоязычницы Дорин Вальенте (1922–1999) (Примечание редактора).


[Закрыть] – бормотала Анафема. – Юго-восток… Запад-юго-запад… запад-юго-запад… о, нашла…

Она развернула геодезическую карту и посветила на нее фонариком. Потом, достав прозрачную линейку и карандаш, аккуратно прочертила на карте линию. Эта линия пересеклась с другой карандашной линией.

Анафема улыбнулась – не то чтобы ее что-то позабавило, просто она мастерски справилась с трудной задачей.

Затем девушка сложила свой затейливый теодолит, привязала его к багажнику черного велосипеда системы «садись-и-молись», завалившегося на живую изгородь, убедилась, что Книга по-прежнему в корзинке, и выкатила велосипед на туманную дорогу.

Велосипед был исключительно древним; в свое время его раму, похоже, смастерили из водопроводных труб. Он появился на свет задолго до изобретения трехскоростных машин, а может, и сразу же после изобретения колеса.

Но городок был совсем близко, у подножия холма. Волосы струились по ветру, плащ вздувался за спиной, словно купол парашюта, и, овеваемая теплым воздухом, она выжала из двухколесного орудия убийства все, на что оно способно. Ведь в такую пору дорога всегда свободна.

Мотор «Бентли» негромко потрескивал, постепенно охлаждаясь. А Кроули, напротив, горячился.

– Ты сказал, что видел указатель, – уточнил он.

– Мы слишком быстро промчались. К тому же мне казалось, это ты бывал здесь прежде.

– Одиннадцать лет назад!

Кроули бросил карту на заднее сиденье и снова завел машину.

– Может, спросим кого-нибудь? – предложил Азирафаэль.

– О да, – сказал Кроули. – Мы остановимся и спросим первого же встречного… который вышел прогуляться по ночной трассе, не так ли?

Он переключил скорость и рванул по узкой дороге, обсаженной буками.

– Странное местечко, – сказал Азирафаэль. – Неужели не чувствуешь?

– Что?

– Притормози.

«Бентли» вновь снизил скорость.

– Странно, – проворчал ангел. – Опять эти проблески…

Он поднес пальцы к вискам.

– О чем ты? Какие проблески? – спросил Кроули.

Азирафаэль посмотрел на него.

– Любви, – сказал он. – Кто-то по-настоящему любит это место.

– Не понял?

– Здесь повсюду разлита невероятная любовь. Я не могу объяснить понятнее. Тем более тебе.

– Это примерно как… – начал Кроули.

Шум, визг, скрежет металла. Машина остановилась.

Азирафаэль прищурился, опустил руки и неуверенно открыл дверцу.

– Ты в кого-то врезался, – сказал он.

– Нет, – сказал Кроули. – Кто-то врезался в меня.

Они вышли из машины. Позади «Бентли» на дороге лежал велосипед; его переднее колесо было трудно отличить от ленты Мебиуса, заднее, замедляя вращение, угрожающе пощелкивало.

– Да будет свет, – сказал Азирафаэль. Бледно-голубое сияние наполнило проселок.

Из придорожной канавы донесся чей-то голос:

– Черт возьми, как вы это сделали?

Свет погас.

– Сделали что? – виновато спросил Азирафаэль.

– О-ох, – теперь в голосе звучало замешательство. – Наверное, я обо что-то стукнулась головой…

Кроули выразительно глянул на длинную царапину вдоль блестящего крыла машины и вмятину на бампере. Вмятина выпрямилась. Царапина исчезла.

– Выбирайтесь, юная леди, – сказал ангел, вытаскивая Анафему из папоротников. – Все в порядке, ничего не сломали.

(Это было утверждение, а не пожелание; у девушки был небольшой перелом, но Азирафаэль не мог отказать себе в удовольствии сделать доброе дело.)

– У вас не горели фары, – начала она.

– У вас тоже, – сказал Кроули виновато. – Так что мы квиты.

– Увлекаетесь астрономией, да? – поинтересовался Азирафаэль, поднимая велосипед. Из передней корзины что-то высыпалось. Ангел показал на потрепанный теодолит.

– Нет, – сказала Анафема. – То есть да. Только посмотрите, что вы сделали с моим старичком «Фаэтоном»!

– Простите, с кем? – сказал Азирафаэль.

– С велосипедом. Он весь погнулся…

– Эта старая машинерия удивительно живуча, знаете ли, – весело сказал ангел, подталкивая к ней велосипед. В лунном свете блеснуло переднее колесо, идеально круглое, словно любой из кругов Ада.

Девушка с недоумением уставилась на велосипед.

– Что ж, поскольку все уладилось, – сказал Кроули, – лучше всего каждому просто отправиться своей… э-э… Вы случайно не знаете, как доехать до Нижнего Тадфилда?

Анафема продолжала разглядывать свой велосипед. Она была почти уверена, что никогда не видела седельной сумочки с набором инструментов.

– Да просто спуститься с холма, – ответила она. – Неужели это и правда мой велосипед?

– Разумеется, – сказал Азирафаэль, надеясь, что не слишком переусердствовал.

– Только у моего «Фаэтона» не было насоса, я точно помню.

Взгляд ангела вновь стал виноватым.

– Но здесь же есть крепление для него, – уныло сказал он. – Две маленькие скобки.

– Спуститься с холма, вы сказали? – спросил Кроули, подталкивая ангела локтем.

– Наверное, я все-таки стукнулась головой, – сказала девушка.

– Мы бы предложили подвезти вас, конечно, – быстро проговорил Кроули, – но нам некуда пристроить ваш велосипед.

– Разве что наверх, на багажник, – предложил Азирафаэль.

– Но у «Бентли» нет… А. Угу.

Собрав с земли содержимое велосипедной корзины, ангел сунул все на заднее сиденье и помог ошарашенной девушке забраться в машину.

– Нельзя оставаться в стороне, – сказал он Кроули.

– Тебе нельзя. А мне очень даже можно. Ты не забыл, что нас ждут другие дела?

Кроули бросил яростный взгляд на крышу «Бентли», где только что материализовался новенький багажник. С клетчатыми ремешками.

Велосипед поднялся в воздух, аккуратно улегся на крышу и туго затянулся ремнями. Кроули сел в машину.

– Где вы живете, милая? – наилюбезнейшим тоном спросил Азирафаэль.

– И фар у моего велосипеда тоже не было. Вернее сказать, когда-то были, но я их сняла, когда потекли батарейки, – сказала Анафема. Она посмотрела на Кроули. – Между прочим, – добавила она, – у меня с собой большой нож. Где-то здесь.

Азирафаэля потрясло ее подозрение.

– Мадам, уверяю вас…

Кроули включил фары. Сам он и без них все отлично видел, но какой смысл зря нервировать прочих водителей? Потом он завел машину и степенно съехал с холма. Дорога вынырнула из-за деревьев и через несколько сотен ярдов привела их на окраину городка.

Местность явно была знакомой. Прошло одиннадцать лет, но Кроули чувствовал что-то… словно далекий звон колокольчика в тумане.

– Здесь поблизости есть больница? – спросил он. – Ну, там еще служат монахини?

Анафема пожала плечами.

– Кажется, нет, – сказала она. – Здесь только один большой дом – Тадфилд-мэнор. Не знаю, что там сейчас творится.

– Божественный промысел, – проворчал Кроули.

– И переключатель скоростей, – продолжала недоумевать Анафема. – У моего старичка не было никаких скоростей. Я точно это помню.

Кроули склонился к ангелу.

– О Боже, исцели этот велик, – саркастически прошептал он.

– Ну извини, я слегка увлекся, – прошипел в ответ Азирафаэль.

– А клетчатые ремешки?

– Шотландка нынче в моде.

Кроули тихо зарычал. Даже в тех редких случаях, когда ангелу удавалось осознать, что на дворе двадцатый век, он все равно не продвигался дальше пятидесятых.

– Вы можете высадить меня здесь, – подала Анафема голос с заднего сиденья.

– С удовольствием, – просиял ангел. Как только машина остановилась, он открыл заднюю дверцу и поклонился, словно старый слуга, приветствующий молодого массу на старой плантации.

Анафема схватила в охапку все свои вещи и вышла со всей возможной надменностью.

Она готова была поклясться, что ни один из ее попутчиков даже не прикасался к багажнику, однако велосипед уже стоял возле калитки.

На редкость странные типы, решила она.

Азирафаэль поклонился вновь.

– Искренне рады, что смогли помочь вам, – сказал он.

– Благодарю вас, – ледяным тоном произнесла Анафема.

– Может, поедем дальше? – предложил Кроули. – Доброй ночи, мисс. Ангел, в машину.

Ага. Теперь понятно. Значит, ей все-таки ничего не угрожало.

Посмотрев вслед машине, удалявшейся к центру городка, она направила велосипед по тропинке к своему коттеджу. Ей даже не приходило в голову запирать его. Агнесса наверняка предупредила бы насчет ограбления, ведь семейную историю она видела как на ладони.

Коттедж, который снимала Анафема, был меблированным – иначе говоря, был обставлен мебелью особого сорта, отвергнутой на милость мусорщика даже в местном благотворительном магазинчике подержанных товаров. Но это не имело значения. Анафема не собиралась задерживаться здесь надолго.

Если Агнесса права, то она вообще нигде не задержится. Как, впрочем, и все остальные.

Анафема разложила карты и прочие вещи на старом кухонном столе, под лампочкой, одиноко свисающей с потолка.

Что же ей удалось установить? Не слишком много. Вероятно, Оно находится в северном конце деревни, о чем Анафема и так догадывалась. Если она подходила слишком близко, сигнал просто оглушал, а если расстояние было слишком велико, не удавалось точно зафиксировать координаты.

Это раздражало. Где-то в Книге должен быть ответ. Беда в том, что для понимания Пророчеств необходимо постичь ход мыслей слегка свихнувшейся, но весьма неглупой ведьмы, которая жила в семнадцатом веке и излагала свои мысли как заправский составитель кроссвордов и головоломок. Другие члены семьи полагали, будто Агнесса специально формулировала свои предсказания так загадочно, чтобы скрыть их смысл от чужаков; Анафема же, подозревавшая, что порой ей удается мыслить как Агнесса, решила, что та попросту была зловрединой с отвратительным чувством юмора.

Она даже не…

Книга пропала.

Анафема в ужасе оглядела стол. Карты. Самодельный гадательный теодолит. Термос с горячим бульоном. Фонарик.

И прямоугольная пустота в том месте, где следовало бы лежать «Пророчествам».

Потеряла.

Но это же просто смешно! Что-что, а судьбу самой Книги Агнесса предсказала до мельчайших подробностей!

Девушка схватила фонарик и выбежала из дома.

– Это чувство, э-э… скажем так, прямо противоположно тому, что называют «мороз по коже», – сказал Азирафаэль. – Вот я о чем.

– Я никогда не говорю «мороз по коже», – сказал Кроули. – Хотя, конечно, ничего против него не имею.

– В общем, сердце греет, – в отчаянии произнес Азирафаэль.

– Увы. Ничего такого не замечаю, – с натянутой улыбочкой сказал Кроули. – Ты просто слишком уж чувствителен.

– Мне по должности положено, – сказал Азирафаэль. – Ангел не может быть слишком чувствительным.

– Я думаю, людям здесь нравится, и ты всего лишь это уловил.

– Никогда не улавливал в Лондоне ничего подобного, – заметил Азирафаэль.

– В том-то и дело. Значит, я прав, – сказал Кроули. – А вот и то самое место. Я помню каменных львов у ворот.

Фары «Бентли» осветили кусты рододендронов, что разрослись вдоль подъездной аллеи. Шины зашуршали по гравию.

– Не рановато ли будить монахинь? – с сомнением сказал Азирафаэль.

– Чепуха. Монахини на ногах круглые сутки, – возразил Кроули. – То у них вечерня, то повечерие – если это, конечно, не блюда местной кухни.

– Пошлые шуточки, – сказал ангел. – Зря ты так, право же.

– А ты их не защищай. Я же говорил – они из наших. Черные монашки. Нам нужна была какая-то лечебница поблизости от авиабазы.

– Не понял.

– Не думаешь же ты, что жены американских дипломатов рожают детей под присмотром монашек у черта на куличиках? Все должно было произойти вполне естественно. Здесь, в Нижнем Тадфилде, есть американская авиабаза, на ее открытие и приехала супруга атташе. Начались схватки, больницу на базе еще не оборудовали, и тут наш человек говорит: «Есть одно местечко поблизости». Вот как обстояли дела. Неплохая подготовка.

– Если не считать одной или двух незначительных деталей, – с самодовольной ухмылкой отметил Азирафаэль.

– Но ведь почти сработало, – быстро вставил Кроули, чувствуя, что ему следует вступиться за честь фирмы.

– Видишь ли, зло всегда содержит семена саморазрушения, – сказал ангел. – Сама его сущность – отрицание, и потому даже в час мнимой победы оно готовит собственный крах. Не важно, насколько грандиозен, продуман и надежен злонамеренный план. Греховность, присущая ему по определению, неизбежно ударит по зачинщикам. Каким бы успешным он ни казался до поры до времени, в конце все равно ждет провал. Все, что строится на скалах беззакония, бесследно сгинет в морях забвения.

Кроули немного поразмыслил над этим.

– Не, – сказал он. – Обычная некомпетентность, вот и всё. Эге-ге…

Он тихонько присвистнул.

Покрытый гравием двор перед особняком был заполнен машинами, которые едва ли могли принадлежать монашкам. Во всяком случае, «Бентли» здесь явно не котировался. В названиях большинства машин имелись слова «гранд» или «турбо», а на крышах торчали телефонные антенны. И среди них вряд ли нашлась бы хоть одна старше года.

У Кроули зачесались руки. Если Азирафаэль исцелял велосипеды и сломанные кости, то ему ужасно захотелось стянуть несколько приемников, проколоть пару шин и так далее. Однако он устоял.

– Ну-ну, – сказал он. – Помню, в былые дни монашки упаковывались по четверо в старые колымаги.

– Что-то не так, – сказал Азирафаэль.

– Может, теперь тут частная клиника? – предположил Кроули.

– Либо ты нашел не то место.

– Да то самое место, говорят тебе. Пойдем.

Они вылезли из машины. А через тридцать секунд кто-то выстрелил в них обоих. С невероятной меткостью.

Если и была у Мэри Ходжес, бывшей Тараторы, сильная сторона, так это умение подчиняться приказам. Она любила подчиняться. Ведь это так упрощает жизнь.

А вот перемены она терпеть не могла. Мэри искренне привязалась к Неумолчному ордену. Впервые у нее появились подруги. Впервые у нее появилась собственная комнатка. Конечно, она понимала, что здешние монахини занимались делами, которые с определенной точки зрения можно назвать дурными, но за тридцать лет Мэри Ходжес много повидала в жизни и не питала иллюзий по поводу того, что приходится совершать людям, лишь бы протянуть от зарплаты до зарплаты. Кроме того, здесь хорошо кормили, да и люди попадались интересные.

После пожара Неумолчный орден – вернее, то, что от него осталось – съехал отсюда. В конце концов, его единственное предназначение уже было выполнено, так что монахини разошлись каждая своей дорогой.

Мэри решила никуда не уезжать. Ей очень полюбился особняк, и она сказала – должен же кто-то присмотреть за восстановлением дома. В наши дни за рабочими нужен глаз да глаз, чтобы они, так сказать, пахали как проклятые. Мэри пришлось нарушить обеты, но мать-настоятельница сказала, что волноваться не о чем – в черных орденах всячески приветствуется нарушение обетов, так было и будет всегда (по крайней мере, в ближайшие одиннадцать лет), так что если ей это в радость, то вот необходимые документы, а вот адрес, на который нужно будет пересылать почту – всю, за исключением писем в длинных коричневых конвертах с прозрачным окошечком для адреса.

А затем произошло что-то очень странное. Оставшись одна в полуразрушенном доме, работая в одной из немногих уцелевших комнат, споря с рабочими в поседевших от штукатурки комбинезонах и заложенными за уши окурками, воюя с карманными калькуляторами, которые показывали другой результат, когда речь шла о ветхих банкнотах, она обнаружила нечто доселе неведомое.

Под слоями глупости и рвения она обнаружила Мэри Ходжес.

Оказалось, что ей вполне по силам докопаться до сути строительных смет и вычислить налог на добавочную стоимость. Проштудировав несколько библиотечных книг, она пришла к выводу, что заниматься финансами очень интересно и вовсе не сложно. Переключившись с женских журналов, тематика которых ограничивалась любовными историями и вязанием, на те, в которых рассказывалось об оргазмах, она мысленно заметила, что надо бы испытать хоть один, если представится случай, после чего отбросила и эти журналы, сочтя их еще одной вариацией романтически-рукодельной темы. В итоге Мэри начала почитывать издания, в которых говорилось о слиянии корпораций.

После долгих размышлений она купила в Нортоне небольшой домашний компьютер, весьма позабавив этим снисходительного молодого продавца. Плодотворно потрудившись два выходных дня, она привезла компьютер обратно. И не для того, как подумал продавец, чтобы приобрести недостающий шнур или дисковод, но потому, что в системном блоке не было 387-го сопроцессора. Это до продавца дошло – он же все-таки стоял за прилавком и понимал некоторые длинные слова, – но дальнейший разговор быстро покатился вниз по склону за рамки его компетентности. Мэри Ходжес, однако, предъявила ему новые журналы. Названия большинства из них включали аббревиатуру «ПК», а все важные статьи и обзоры были аккуратно обведены красными чернилами.

Она прочла статью о Женщинах Новой Формации. Прежде ей и в голову не приходило, что она была Женщиной Старой Формации, но, подумав как следует, она решила, что определения такого рода, в общем, недалеко отстоят от любовных историй, вязания и оргазмов, а что действительно важно – так это быть собой, причем изо всех сил. Мэри всегда любила одеваться в черное с белым. Так что ей оставалось лишь укоротить юбку, надеть каблуки повыше и сбросить плат.

И вот как-то раз, листая журнал, она узнала, что в стране налицо неудовлетворенный спрос на просторные здания с обширными приусадебными участками, принадлежащие людям, которые осознавали бы растущие потребности деловых кругов. На следующий день Мэри заказала партию канцелярских принадлежностей с логотипом Центра подготовки руководящих кадров «Тадфилд-мэнор», рассудив, что к тому времени, когда их напечатают, она уже выяснит все необходимое и сможет приступить к делу.

Рекламные объявления вышли на следующей неделе.

Все обернулось ошеломляющим успехом, поскольку Мэри Ходжес, начав новую карьеру (перспективная цель – стать Мэри Ходжес), быстро осознала главное. Обучение руководителей не сводится к тому, чтобы сажать людей перед проектором и показывать им сомнительные слайды. Современным компаниям требуются гораздо более эффективные методы.

И она обеспечила их.

Кроули рухнул на землю, привалившись спиной к какой-то статуе. Азирафаэль уже лежал на спине под кустом рододендрона; по его фраку расползалось темное пятно.

Кроули почувствовал, как увлажняется его собственная рубашка.

Что за ерунда! Оказаться убитым сейчас было бы в высшей степени неуместно. Придется придумывать всевозможные объяснения. Не так-то просто получить новое тело; обычно требуется по всей форме отчитаться о том, что ты сделал со старым. Все равно что раздобыть новый карандаш в особо зловредной канцелярии.

Он недоверчиво взглянул на свою руку.

Демонам полагается видеть в темноте. И он увидел, что его рука пожелтела. Значит, он истекал желтой кровью.

Кроули с опаской лизнул палец.

Потом он подполз к Азирафаэлю и внимательно взглянул на его рубашку. Если пятно на ней было кровавым, то с биологией явно творилось нечто странное.

– О-о-ох, больно-то как, – простонал павший ангел. – Меня стукнуло прямо под ребра.

– Да, но разве кровь у тебя голубая? – спросил Кроули.

Азирафаэль открыл глаза. Похлопал себя правой рукой по груди. Приподнялся с земли. И провел такой же беглый осмотр потерпевшего, как и Кроули.

– Краска? – сказал он.

Кроули кивнул.

– Что же это за игра такая? – удивился Азирафаэль.

– Не знаю, – сказал Кроули. – Но что-то мне подсказывает, что она называется «тупые придурки». – По его тону было ясно, что демон и сам может сыграть в эту игру. Причем гораздо лучше.

Да, это была игра. Потрясающая игра! Найджел Томпкинс, замначальника отдела снабжения, по-пластунски полз по траве. Перед его мысленным взором вспыхивали самые запоминающиеся эпизоды из лучших фильмов Клинта Иствуда. И подумать только, как он заблуждался, считая, что будет умирать со скуки на этих курсах менеджмента…

Им, правда, прочитали одну лекцию, но она была о пистолетах с краской и о том, чего с ними ни в коем случае не следует делать, и Томпкинс видел по оживившимся молодым лицам конкурентов-сокурсников, что они все до единого полны решимости применить запретные приемы при первом же удобном случае. Томпкинсу казалось вполне очевидным: если вам объясняют, что бизнес – это джунгли, и вкладывают в руку пистолет, то никто не рассчитывает, что вы будете понарошку целиться в противника; суть как раз в том, чтобы над вашим камином появилась голова конкурента.

В любом случае поговаривали, что кое-кто из «Объединенной ассоциации» значительно продвинулся по карьерной лестнице, исподтишка выпустив заряд краски в ухо своему непосредственному начальнику, который после этого начал жаловаться на звон в ушах во время важных совещаний и в итоге был уволен по состоянию здоровья.

И вот Томпкинс и его сокурсники – выражаясь метафорически, собратья-сперматозоиды – боролись за первенство, сознавая, что акционерной компании «Индастриал холдингз» нужен только один председатель правления и что эта должность, вероятно, достанется самому главному члену (правления).

Конечно, девушка из отдела кадров говорила совсем другое – мол, курсы предназначены для развития лидерских способностей, группового сотрудничества, инициативности и так далее. Курсанты старались не смотреть друг на друга.

До сих пор все складывалось вполне удачно. После сплава на каноэ через пороги сошел с дистанции Джонстон (повреждена барабанная перепонка), а вылазка в горы Уэльса сбросила со счетов Фьютикера (растяжение в паху).

Томпкинс запихнул в пистолет очередной шарик с краской и пробормотал коммерческие мантры. Кинь Их Прежде, Чем Они Кинут Тебя. Убей Или Будешь Убит. Не Подгадишь, Не Видать Тебе Кормушки. Выживает Сильнейший. Есть Два Типа Людей, Мой Друг…

Он подполз поближе к двум темным фигурам около статуи. Похоже, его не замечали.

Когда прикрытие (живая изгородь) закончилось, он глубоко вдохнул и вскочил на ноги.

– А вот вам, школота… аааааа!..

На месте одной из фигур оказалось нечто ужасное. Томпкинс потерял сознание.

Кроули вернулся в свое любимое обличье.

– Ненавижу такие превращения, – пробормотал он. – Вечно боюсь, что забуду, как перевоплотиться обратно. Да и костюм испортить можно.

– На мой взгляд, с личинками ты немного перестарался, – сказал Азирафаэль беззлобно. Ангелам положено придерживаться определенных моральных норм, поэтому в отличие от Кроули он предпочитал покупать себе одежду, а не просто вызывать ее из небытия. И его рубашка была довольно дорогой. – Ты посмотри только, – сказал он. – Мне в жизни это пятно не вывести.

– А ты его развоплоти, – посоветовал Кроули, проверяя, не прячутся ли в кустах еще какие-нибудь недоученные менеджеры.

– Да, но я все равно буду знать, что здесь было пятно. Понимаешь? В глубине души, – сказал ангел. Подняв пистолет, он повертел его в руках. – Первый раз вижу такую штуку, – добавил он.

Раздался свистящий звук, и статуя рядом с ними лишилась уха.

– Давай пошевеливаться, – сказал Кроули. – Он был не один.

– Интересный пистолет. Очень необычный.

– Я думал, у вас не одобряют оружие, – заметил Кроули. Он взял пистолет из пухлой руки ангела и осмотрел обрубок ствола.

– Современное мышление – вполне одобряет, – сказал Азирафаэль. – Оружие придает вес духовным аргументам. В праведных руках, разумеется.

– Неужели? – Кроули слегка поколдовал над пистолетом. – Значит, все в порядке. Пошли.

Он бросил пистолет на тело бесчувственного Томпкинса и решительно зашагал прочь по влажному газону.

Входная дверь особняка оказалась открытой. Они вошли в дом, не привлекая внимания. Упитанные молодые люди в забрызганной краской армейской униформе попивали какао в трапезной; кое-кто приветливо помахал вошедшим.

В дальнем конце зала находилось что-то вроде конторки портье, как в отеле: скромно и внушительно. Азирафаэль изучил доску объявлений на алюминиевой подставке.

На черной поверхности маленькими пластмассовыми буквами было выложено сообщение: «20–21 августа: компания с ограниченной ответственностью „Индастриал холдингз“. Вводный курс боевой подготовки».

Тем временем Кроули перелистывал рекламный буклет. На глянцевых страницах красовались прекрасные фотографии особняка, отдельно упоминались джакузи и закрытый плавательный бассейн с подогревом, а в конце имелась традиционная карта в помощь участникам конференций: там заботливо указывается обманчиво легкий путь от любой автострады страны и ненавязчиво опускается многомильный лабиринт сельских дорог.

– Не туда попали? – спросил Азирафаэль.

– Туда.

– Значит, не вовремя.

– Пожалуй.

Кроули пролистал проспект в надежде найти какую-то зацепку. Пожалуй, наивно было надеяться, что здесь по-прежнему будут жить монашки Неумолчного ордена. В конце концов, свою миссию они выполнили. Он зашипел сквозь зубы. Перебрались, должно быть, в американскую глухомань, чтобы совращать с пути истинного тамошних христиан. Но Кроули упрямо читал дальше. Он знал, что иногда в подобные брошюры включают краткую историческую справку, поскольку организациям, арендующим такие места на выходные для Интерактивных Тренингов Кадрового Состава или Совещаний по Динамической Стратегии Маркетинга, приятно осознавать, что их деятельность становится еще более интерактивной и стратегической в стенах того самого особняка, – пережившего пару капитальных ремонтов, гражданскую войну и два больших пожара, – который был построен на средства некоего богача времен Елизаветы и служил больницей во время эпидемии чумы.