Текст книги "Удивительный Морис и его просвещенные грызуны"

Кийт нагнулся к капкану и выхватил Сардины. Едва крыс оказался на свободе, как тросточка переломилась и капкан схлопнулся. В воздухе закружилась щепка от трости.

– Ты в порядке? – спросил Кийт.

– Ну, босс, все, что я могу сказать, – хорошо, что крысы исподнего не носят… Спасибки, босс, – поблагодарил Сардины. Для крысы он был очень даже упитан, но когда его лапки пускались в пляс, он словно парил над полом, на манер воздушного шарика.

Послышалось легкое притоптывание.

Злокозния, скрестив на груди руки, мрачная как туча, переводила взгляд с Сардины на Мориса, затем на глуповатого Кийта – а затем на разор и разгром на полу.

– Эээ… я прошу прощения, – извинился Кийт. – Но он же…

Злокозния только отмахнулась.

– О’кей, – проговорила она, словно размышляя вслух. – Я думаю, дело обстоит так. Этот крыс не простой, а волшебный. И держу пари, он не один такой. С ним – или с ними – что-то случилось, и теперь они вполне разумные создания, несмотря на чечетку. И… они дружат с котом. А… с какой бы стати крысам дружить с котом? Значит… значит, они о чем-то сговорились, так? Знаю! Не говорите мне, только не говорите…

– Э? – не понял Кийт.

– Да тебе вообще ничего говорить не надо, – встрял Морис.

– …И договоренность эта как-то связана с нашествиями крыс, так? Все эти города, о которых мы наслышаны… так вот, вы о них тоже слыхали, и объединились вот с этим, как бишь его…

– Меня зовут Кийт, – напомнил Кийт.

– …Да-да… и вот вы ходите из города в город, притворяясь нашествием крыс, и вот этот, как бишь его…

– Меня зовут Кийт.

– …Да… притворяется дудочником-крысоловом, и вы все выходите из города следом за ним. Так? Это такое грандиозное надувательство, верно?

Сардины вскинул глаза на Мориса.

– Она нас раскусила, босс, – промолвил он. – Прям с поличным взяла.

– Так что теперь вам придется привести вескую причину, почему я не должна сдать вас Страже, – торжествующе объявила Злокозния.

«Причину выдумывать незачем; ты нас все равно не сдашь, – подумал про себя Морис. – Ёшкин кот, человеков так легко заставить плясать под свою дудку!» Он потерся о ноги девочки и самодовольно ухмыльнулся.

– Если ты нас сдашь, ты никогда не узнаешь, чем история заканчивается.

– Для вас история закончится тюрьмой, – заверила Злокозния. Но Морис-то видел, каким взглядом она смотрит на глуповатого Кийта и на Сардины. Сардины по-прежнему щеголял в своей соломенной шляпке. А если хочешь привлечь к себе внимание, таким деталям цены нет.

Заметив, что девочка хмурится, Сардины поспешно сдернул с головы шляпу и, удерживая ее за краешек, прижал к груди.

– А теперь мне бы хотелось кое-что выяснить, босс, раз уж у нас тут настал момент истины.

Злокозния изогнула бровь.

– Ну? – отозвалась она. – И перестань звать меня боссом!

– Мне бы очень хотелось знать, почему в этом городе нет крыс, шеф, – отозвался Сардины. И нервно протанцевал несколько па. Злокозния умела свирепо сверкать глазами ничуть не хуже кота.

– Что значит нет крыс? – удивилась девочка. – Тут у нас настоящее крысиное нашествие! В конце концов, ты же крыса!

– Здесь везде крысиные ходы, мы нашли несколько дохлых крыс – и ни одной живой, шеф.

Злокозния нагнулась ниже.

– Но ты же крыса, – заявила она.

– Да, шеф. Но мы-то прибыли только нынче утром. – Сардины нервно заулыбался; Злокозния впилась в него очередным долгим взглядом.

– Сыра хочешь? – спросила она. – Боюсь только, он разве что для мышеловки сгодится.

– Нет-нет, не нужно, но спасибо большое за заботу, – очень вежливо отозвался Сардины, тщательно подбирая каждое слово.

– Думаю, ничего не попишешь; придется нам во всем признаться, как на духу, – вздохнул Кийт.

– Ненененененененеееет! – взвыл Морис: он ненавидел говорить правду. – Видите ли, это все потому, что…

– Мисс, вы правы, – устало произнес Кийт. – Мы ходим из города в город со стаей крыс, и мы дурим людей, вынуждая их заплатить нам, чтобы мы ушли. Вот что мы делаем. Мне страшно жаль, что мы так поступали. Мы договорились, что этот раз окажется последним. Мне очень, очень жаль. Вы поделились с нами едой, а у вас у самих ее мало. Нам должно быть стыдно.

Морис наблюдал за размышляющей Злокознией, думая про себя, что голова девочки работает совсем не так, как у других людей. Все сложные для понимания вещи она схватывала на лету. Волшебные крысы? Да-да, конечно. Говорящие коты? Это мы уже проходили, этим меня не удивишь. А вот простые вещи давались ей с трудом.

Губы ее зашевелились. Да она же историю из всего этого сочиняет, догадался Морис.

– Значит… – заговорила она, – вы путешествуете со своими дрессированными крысами…

– Мы предпочитаем называться «учеными грызунами», шеф, – поправил Сардины.

– …Пусть так, со своими учеными грызунами; вы приходите в город, и… и что же происходит с крысами, которые уже там живут?

Сардины беспомощно оглянулся на Мориса. Морис кивнул: продолжай, дескать. Все они здорово влипли, если у Злокознии не сочинится история, причем такая, чтобы пришлась ей по вкусу.

– Они держатся от нас подальше, босс, то есть шеф, – объяснил Сардины.

– А они тоже владеют даром речи?

– Нет, шеф.

– Я так понимаю, Клан считает их чем-то вроде обезьян, – встрял Кийт.

– Я вообще-то с Сардинами разговариваю! – рявкнула Злокозния.

– Извини.

– И что, других крыс здесь вообще нет? – продолжала допрашивать Злокозния.

– Нет, шеф. Несколько старых скелетиков, кучки отравы, множество капканов, босс. Но никаких крыс, босс.

– Но ведь крысоловы добывают по целому вороху крысиных хвостов всякий день!

– Я говорю, что вижу, босс. То есть шеф. Никаких крыс, босс. То есть шеф. Нигде никаких крыс, кроме нас, босс-шеф.

– А вы когда-нибудь присматривались к этим крысиным хвостам, мисс? – поинтересовался Морис.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Злокозния.

– Они не настоящие, – объяснил Морис. – Во всяком случае, некоторые. Это просто старые кожаные шнурки от ботинок. Я видел такие на улице.

– Так хвосты были фальшивые? – удивился Кийт.

– Я же кот. По-вашему, я не знаю, как выглядит крысиный хвост?

– Но люди бы наверняка заметили! – не поверила Злокозния.

– Да ну? – хмыкнул Морис. – А ты знаешь, что такое эглет?

– Эглет? Эглет? При чем тут вообще какой-то эглет? – рявкнула Злокозния.

– Эглет, он же пистончик – это такой специальный металлический наконечник шнурка, – объяснил Морис.

– Откуда бы коту знать такое слово? – удивилась девочка.

– Всяк что-нибудь да знает, – отозвался Морис. – Так вот, ты когда-нибудь присматривалась к крысиным хвостам поближе?

– Конечно, нет! От крыс ведь чумой заразиться можно! – отозвалась Злокозния.

– Вот именно, и тогда ноги полопаются, – ухмыльнулся Морис. – Поэтому ты эглетов и не видела. Сардины, а у тебя в последнее время ноги, случайно, не лопались?

– Сегодня – нет, босс, – заверил Сардины. – Ну так еще не вечер.

– А-ха, – протянула Злокозния с очень довольным видом, и Морису в этом «ха» померещилась чрезвычайно неприятная нотка.

– Значит, ты не собираешься сдавать нас Страже? – с надеждой предположил он.

– И что я им скажу? Что я разговаривала с крысой и с котом? – отозвалась Злокозния. – Ну уж нет. Они пожалуются отцу, что я выдумываю всякие небылицы, и меня опять запрут, точнее, вы-прут из моей комнаты.

– Тебя в наказание запирают не внутри комнаты, а снаружи? – удивился Морис.

– Ага. Чтобы я не могла добраться до своих книг. Я – девочка особенная, как вы уже, вероятно, догадались, – гордо заявила Злокозния. – Вы о сестрах Грымм слышали? Об Агонизе и Потрошилле Грымм? Это мои бабушки – родная и двоюродная. Они писали… волшебные сказки.

«Ага, вот мы временно и в безопасности, – подумал Морис. – Главное, не дать ей умолкнуть».

– Боюсь, я не самый начитанный из котов, – признался он. – И что же это за сказки такие? Наверное, про милых феечек с крылышками, которые звенят, как колокольчики?

– Нет, – фыркнула Злокозния. – Мои бабушки крылатых феечек не очень-то жаловали. Они писали… настоящие сказки. В которых море кровищи, и кости, и летучие мыши, и крысы. Свой сочинительский талант я унаследовала от них, – добавила девочка.

– Мне отчего-то так и подумалось, – буркнул Морис.

– А если крыс под городом нет, но крысоловы притаскивают вороха шнурков, я… я чую неладное, – промолвила Злокозния.

– Извините, – покаялся Сардины. – Это, наверное, я. Я малость перенервничал…

Над головой послышались шаги.

– Быстро, бегите через задний двор! – скомандовала Злокозния. – Спрячетесь на сеновале над конюшней! Я принесу вам еды! Я точно знаю, что полагается делать по законам жанра!

Глава 5

Крысик Кристофер был самой храброй крысой на свете. В Мохнатой лощинке все так говорили.

Из книги «Приключение мистера Зайки»

В туннеле за несколько улиц оттуда Гуталин висел на четырех веревках, прикрепленных к его «сбруе» из поясов и ремней. Веревки, в свой черед, были привязаны к палке, что, на манер качелей, балансировала на спине у одной очень толстой крысы; две крысы сидели на другом ее конце, а еще несколько направляли «стрелу» в нужную сторону.

Гуталин висел над самыми зубьями огромного стального капкана, перегородившего собою весь туннель.

Крыс пискнул, подавая сигнал остановиться. Палка слегка вибрировала под его тяжестью.

– Я точно над сыром, – сообщил Гуталин. – Пахнет как ланкр-блю, высший сорт. Сыр нетронут. И лежит тут довольно давно. Сдвиньте меня примерно на две лапы[3]3
  Единица измерения у крыс. Равна примерно одному дюйму (2,54 см).


[Закрыть].

Палка качнулась вверх-вниз: Гуталин продвинулся чуть вперед.

– Осторожно, сэр! – пискнул один из крысят помоложе из толпы, заполонившей туннель позади капканного взвода.

Хмыкнув, Гуталин поглядел сверху вниз на зубья, торчащие в каком-нибудь дюйме от его носа. И вытащил из одной из портупей деревянную плашку с наклеенным на конце осколком зеркала.

– Свечу чуть сдвиньте вон туда, – скомандовал он. – Так… так, хорошо. А теперь посмотрим… – Гуталин просунул зеркальце между зубьев капкана и осторожно повращал им туда-сюда. – Ага, так я и думал… «Зубастик» Прэттла и Джонсона, он самый! Одна из старых моделей № 3, но с дополнительным фиксатором. Далеко продвинулись, нечего сказать. О’кей. Эти модели нам знакомы, так? Сыр к чаю, парни!

Наблюдатели нервно захихикали, и тут раздался одинокий голос:

– Да это ж совсем просто…

– Кто это сказал? – резко вскинулся Гуталин.

Воцарилась гробовая тишина. Гуталин, вытянув шею, оглянулся назад. Молодые крысы опасливо расступились в разные стороны, и в образовавшемся коридоре осталась стоять одна-единственная очень, очень одинокая крыска.

– А, Питательная, – обронил Гуталин, снова оборачиваясь к спусковому механизму капкана. – Совсем просто, говоришь? Рад слышать. Тогда покажи нам, как это делается.

– Эгм, когда я сказала «просто»… – залепетала Питательная. – Ну, то есть Врассоле объяснял мне, как это делается, на капкане-тренажере, так вот он сказал…

– Нечего скромничать, – оборвал ее Гуталин. Глаза его лукаво поблескивали. – Все уже подготовлено. А я просто понаблюдаю, идет? Влезай в подвеску и давай, обезвреживай!

– Но, но, но… теперь я припоминаю: когда Врассоле нам все растолковывал, мне было очень плохо видно, и, и, и…

– Я вот что скажу, – предложил Гуталин. – Капканом займусь я, идет?

Питательная облегченно выдохнула.

– А ты будешь диктовать мне, что делать, – добавил Гуталин.

– Эгм… – Судя по ее виду, Питательная была уже готова в спешном порядке вернуться в ряды Легкого Гадства.

– Вот и отлично, – похвалил Гуталин. Он аккуратно убрал зеркальце, вытащил из-за пояса металлический прут. И осторожно потыкал им в капкан. Металл звякнул о металл; Питательная содрогнулась. – Так, на чем я остановился? Ах да, вот у нас рычаг спуска, вот пружинка и вот фиксатор. Что я должен сделать теперь, мисс Питательная?

– Эээ… эгм… ээээ… – неуверенно забормотала крыска.

– Тут уже что-то поскрипывает, мисс Питательная, – сообщил Гуталин из недр капкана.

– Эээ… эгм… надо заклинить такую штуковину…

– Какую именно штуковину, мисс Питательная? Не торопитесь, подумайте хорошенько, упс, эта металлическая деталь уже вибрирует, но я никоим образом не хочу вас торопить…

– Надо заклинить, эгм, ну, штуковину, эгм, такую штуковину, эээ… – Питательная лихорадочно завращала глазами.

– Может быть, вот эту здоровенную ЗАЩЕЛКУ, тьфу ты, твою ж мать…

Питательная рухнула в обморок.

А Гуталин выскользнул из подвески и спрыгнул на капкан.

– Готово, – заверил он. – Я его намертво заблокировал, теперь уж не сработает. А ну-ка, ребята, оттащите его с дороги в сторонку. – Крыс вразвалку вернулся к взводу и бросил кусочек заплесневелого сыра на подрагивающее брюшко Питательной. – Видите ли, в работе с капканами важна предельная точность. Либо вы точны, либо вы мертвы. Второй мыши достается сыр. – Гуталин принюхался. – Что ж, если сюда забредет человек, он сразу поймет: теперь тут точно есть крысы…

Остальные практиканты засмеялись тем нервным, вымученным смехом, каким смеются, когда внимание учителя по счастью привлек кто-то другой, а не ты.

А Гуталин между тем развернул клочок бумаги. Он был крысой действия, и мысль о том, что целый мир можно свести к крохотным значкам, его немного тревожила. Но он понимал, насколько это полезно. Когда он рисовал в картинках план туннеля, бумага все помнила. Бумагу не сбивали с толку новые запахи. Другие крысы, если только они умели читать, видели в своих головах то же самое, что написавший повидал наяву.

Гуталин изобрел карты. То есть рисунок мира.

– Потрясающая штука эта новая технология, – похвалил он. – Итак… вот тут отмечена отрава, в двух туннелях позади нас. Врассоле, ты принял меры?

– Закопал и сверху нагадил, – четко отрапортовал Врассоле, заместитель Гуталина. – Это был яд № 2, серого цвета.

– Молодчина, крыса, – похвалил Гуталин. – Оно пакость та еще.

– Там повсюду вокруг валялись дохлые киикики.

– Вот уж не удивлюсь! От этой дряни противоядия нет.

– Еще мы нашли лотки с № 1 и № 3, – сообщил Врассоле. – Очень много лотков!

– Отравление ядом № 1 можно пережить, если вести себя с умом, – промолвил Гуталин. – Помните об этом, вы все. А если вас угораздит сожрать № 3, у нас есть средство, способное поставить вас на ноги. Ну, то есть в конце-то концов вы оклемаетесь, но день-другой будете жалеть, что не умерли.

– Гуталин, тут вокруг очень много отравы, – встревоженно промолвил Врассоле. – Я столько нигде не видел. И повсюду – крысиные кости.

– Тогда – полезные советы по технике безопасности, – обронил Гуталин, сворачивая в новый туннель. – Не ешьте дохлых крыс, если не знаете, отчего они сдохли. А то и вы сдохнете от того же самого.

– А Фасоль Опасно-для-Жизни говорит, что мы вообще не должны есть крыс, – напомнил Врассоле.

– Ну да, наверное, – не стал спорить Гуталин. – Но здесь, в туннелях, приходится мыслить практично. Зачем пропадать хорошей еде? Эй, кто-нибудь, приведите в чувство Питательную!

– Очень много отравы, – отметил Врассоле, когда взвод стронулся с места. – Здесь, похоже, крыс здорово ненавидят.

Гуталин не ответил. Он видел: крысы уже начинают нервничать. В крысиных ходах пахло страхом. Измененные никогда прежде не видели столько отравы. Обычно Гуталин ни о чем всерьез не тревожился, но сейчас в самой глубине его существа нарастала тревога, и это ему очень не нравилось…

Вверх по туннелю стремглав пронеслась, запыхавшись, маленькая крыска и припала к земле перед Гуталином.

– Почка, сэр, Тяжелое Гадство, взвод № 3, – выпалила она. – Мы нашли капкан, сэр! Необычный, с таким мы еще не сталкивались! Фреш угодил прямиком в него! Пожалуйста, поспешите!

На сеновале над конюшней было полно соломы, от лошадей снизу поднималось тепло – так что наверху оказалось очень даже уютно.

Кийт лежал на спине, глядел в потолок и напевал про себя. Морис подстерегал будущий полдник; полдник подергивал носом.

Вплоть до момента атаки Морис походил на отлаженную машину-убийцу. Но перед самым прыжком все пошло не так. Зад оттопырился, заходил ходуном все быстрее и быстрее, хвост извивался, как змея; вот Морис метнулся вперед, выпустив когти…

– Писк!

– О’кей, давай так, – обратился Морис к трепещущему комочку в своих когтях. – Просто скажи что-нибудь. Все равно что. Например, «Отпусти!» или хотя бы «Спасите!». «Писк!» не годится. Это просто пустой звук. Ты только попроси, и я тебя отпущу. Никто не скажет, что в этом отношении я не придерживаюсь твердых моральных принципов.

– Писк! – заверещала мышь.

– Вопрос снят, – отозвался Морис и тут же ее придушил. И отнес в угол, где Кийт, усевшись на соломе, доедал бутерброд с солониной.

– Она не говорящая, – поспешно заверил Морис.

– Я тебя и не спрашивал, – откликнулся Кийт.

– Ну то есть я ж дал ей шанс, – оправдывался кот. – Ты ведь все слышал, так? Ей всего-то и надо было, что сказать: «Не ешь меня!»

– Ну да.

– Ага, тебе-то хорошо: тебе разговаривать с бутербродами не надо, – посетовал Морис, как если бы его до сих пор что-то беспокоило.

– Я понятия не имею, о чем можно разговаривать с бутербродами, – откликнулся Кийт.

– И еще попрошу отметить, что я с ней не играл, – не унимался Морис. – Один удар лапы – и «прости-прощай, писать не обещай»; не то чтобы эта мышь обещала писать хоть что-нибудь, поскольку, и это важно, разумной ни в коей мере не была.

– Я тебе верю, – откликнулся Кийт.

– Она вообще ничего не почувствовала, – настаивал Морис.

Где-то неподалеку, на соседней улице, раздался визг – и звон бьющейся посуды. За последние полчаса к этим звукам все уже попривыкли.

– Похоже, ребятки еще трудятся, – промолвил Морис, унося мертвую мышь за ворох сена. – А уж если Сардины отплясывает на столе чечетку, то хороший визг всяко обеспечен, Сардинам по этой части просто равных нет.

Дверь конюшни открылась. Внутрь кто-то вошел, взнуздал двух лошадей и вывел их наружу. Вскорости после того прогрохотала выезжающая со двора карета.

Несколько секунд спустя снизу послышался громкий стук – три удара подряд. Стук повторился еще раз. И еще. Наконец раздался голос Злокознии:

– Эй вы, двое, вы там наверху или нет?

Кийт выполз из сена и поглядел вниз.

– Тут мы, – откликнулся он.

– Ты разве не слышал условного стука? – раздраженно воззрилась на него Злокозния.

– Какой-то он не то чтобы условный, – пробурчал Морис с набитым ртом.

– Это разве Морисов голос? – подозрительно уточнила Злокозния.

– Да, – подтвердил Кийт. – Извини его, пожалуйста, он кого-то ест.

Морис быстро сглотнул.

– Это вовсе не кто-то! – прошипел он. – Если оно не умеет разговаривать, оно – не кто-то! Оно просто еда!

– Это и есть условный стук! – рявкнула Злокозния. – Я в таких вещах разбираюсь! А вы должны в ответ тоже постучать условным стуком!

– Да, но, если кто-то просто так возьмет да и постучит в дверь, ну, знаешь, забавы ради, а мы внезапно постучим в ответ, что люди подумают? – уточнил Морис. – Что на сеновал залетел здоровенный жук?

Злокозния, как это ни странно, на мгновение умолкла. И согласилась:

– Дельное замечание, очень, очень дельное. Знаю! Я сперва крикну: «Это я, Злокозния!» – и только тогда постучу условным стуком; так вы поймете, что это я, и постучите условным стуком в ответ. Идет?

– А можно мы просто скажем: «Привет, мы тут, наверху!» – простодушно спросил Кийт.

Злокозния вздохнула.

– Ты что, вообще не понимаешь, что такое драматический эффект? Послушайте, мой отец уехал в ратушу на встречу с остальными членами городского совета. Он говорит, посуда стала последней каплей!

– Посуда? – уточнил Морис. – Ты разболтала ему про Сардины?

– Мне пришлось сказать, что я испугалась огромной крысы и попыталась взобраться на шкаф, – объяснила Злокозния.

– Ты солгала?

– Я всего лишь сочинила историю, – невозмутимо возразила Злокозния. – Кстати, история получилась отличная. И куда более правдоподобная, чем сама правда. Крыса, отплясывающая чечетку? Впрочем, отец слушал вполуха, сегодня очень много жалоб. Эти ваши дрессированные крысы людям здорово на нервы действуют. Я прямо злорадствую.

– Но они не наши крысы, они свои собственные крысы, – возразил Кийт.

– И работают они шустро, – гордо заявил Морис. – Не валяют дурака, когда надо… э, повалять дурака.

– В прошлом месяце мы побывали в одном городе, так там совет вызвал дудочника уже на следующее утро, – похвастался Кийт. – Это был великий день Сардины.

– Мой отец долго орал и разорялся, а потом послал за Бланкеттом и Спирзом, – отозвалась Злокозния. – Ну, то есть за крысоловами! Вы ведь понимаете, что это значит, правда?

Морис с Кийтом переглянулись.

– Предположим, что не понимаем, – промолвил Морис.

– Это значит, что мы можем вломиться к ним в здание и разгадать тайну хвостов с эглетами! – объявила Злокозния. И критически покосилась на Мориса. – Разумеется, будь мы четырьмя детьми и собакой, мы бы подошли куда лучше: это правильный состав для приключения. Ну да обойдемся тем, что есть.

– Эй, мы крадем только у правительства! – напомнил Морис.

– Эгм, и только у такого правительства, которое никому не приходится отцом, – смутился Кийт.

– И что? – Злокозния посмотрела на парнишку как-то странно.

– И поэтому мы вовсе даже не преступники! – объяснил Морис.

– Да, но когда мы раздобудем улики, мы отнесем их совету, и тогда это будет вообще никакое не преступление, потому что мы всех спасем, – устало и терпеливо объяснила Злокозния. – Конечно, очень может статься, что городской совет и Стража в сговоре с крысоловами, так что доверять нельзя никому. Вы что, вообще книги в руках не держали? Скоро стемнеет, я зайду за вами, и мы навернем висяк.

– А мы это умеем? – усомнился Кийт.

– Да. С помощью шпильки для волос, – объяснила Злокозния. – Я знаю, так делают; я об этом сто раз читала.

– А что там за висяк? – уточнил Морис.

– Здоровенный и тяжелый, – сообщила Злокозния. – С таким, понятное дело, работать легче. – Девочка резко развернулась и выбежала из конюшни.

– Морис? – окликнул Кийт.

– Да?

– А что такое висяк и как его наворачивают?

– Понятия не имею. Может, замок?

– Но ты сказал…

– Да, но я просто пытался не дать ей замолкнуть, а то она, чего доброго, на людей бросаться станет, – фыркнул Морис. – Она тронутая, точно тебе говорю. Одна из тех… которые вроде как актеры. Ну, знаешь, все время играют роль. А в реальном мире вообще не живут. Как будто жизнь – это такая увлекательная история. Фасоль Опасно-для-Жизни тоже немного сродни ей. Чрезвычайно опасный тип, на мой взгляд.

– Он очень добрый и мудрый крыс!

– Ну да, но, видишь ли, беда в том, что он думает, будто все вокруг такие же, как он. С такими неприятностей не оберешься, малыш. А эта наша подружка, она считает, что жизнь устроена в точности как волшебная сказка.

– Но это ж никому не вредит, так?

– Ага, но в волшебных сказках если кто-то и умирает, это просто слова…

Взвод № 3 Тяжелого Гадства отдыхал; в любом случае у взвода закончились боеприпасы. Никому не хотелось проходить мимо капкана туда, где в стене сочилась струйка воды. А уж заглядывать в капкан так тем более никому не хотелось.

– Бедный старина Фреш, – вздохнул кто-то. – Хороший был крыс.

– Смотреть надо, куда идешь, – буркнул кто-то.

– Он думал, лучше всех все знает, – подхватил третий. – Но так-то славный был парень, хоть и пованивал малость.

– Так давайте достанем его из капкана, а? – предложил первый. – Как-то оно неправильно – просто бросить его там, и все.

– Ага. Тем более что жрать ужас до чего хочется.

– Фасоль Опасно-для-Жизни говорит, нам вообще не следует есть крыс, – напомнил кто-то.

– Нет, это только если не знаешь, отчего крыса сдохла, потому что вдруг от яда, – возразил другой.

– Но мы же знаем, отчего помер Фреш. От расплющивания. Расплющивание не передается, – встрял еще кто-то.

Все уставились на покойного Фреша.

– А как вы думаете, что происходит после смерти? – медленно проговорила какая-то крыса.

– Тебя съедают. Ну или ты весь высыхаешь, или плесневеешь.

– Что, целиком?

– Нет, лапки обычно оставляют.

– А как же то, что внутри? – настаивала любопытная крыса. А та, что упомянула про лапки, ответила:

– А, ты про такое мягкое, зеленое и студенистое? Нет, этого тоже лучше не жрать. На вкус такая гадость!

– Нет, я имею в виду тот кусочек внутри тебя, который и есть – ты. Он-то куда девается?

– Прости, не понял.

– Ну… знаешь… вроде как сны?

Крысы закивали. Про сны они знали. Когда крысам начали сниться сны, это явилось настоящим потрясением.

– Ну, знаешь, в снах, когда за тобой гонятся псы, или ты летаешь по воздуху, или что-нибудь… а кто это все делает? Это ведь не твоя тушка, потому что тушка спит. Так что, видимо, внутри тебя живет еще какая-то невидимая часть, так? А когда ты умер, ты ведь все равно что спишь, верно?

– Нет, не все равно, – неуверенно отозвалась другая крыса, покосившись на плоскую лепешку, что когда-то была Фрешем. – Ну то есть, когда ты спишь, из тебя кровь не вытекает и внутренности не вываливаются. И ты потом просыпаешься.

– Так вот, – продолжала крыса, которая и задала вопрос про невидимый кусочек, – когда ты просыпаешься, куда девается сновидящая часть? А когда ты умираешь, куда отправляется та часть, которая у тебя внутри?

– Типа зеленая, мягкая и студенистая?

– Да нет же! Та, которая у тебя позади глаз!

– А, такая розовато-серая?

– Да нет, не она! Невидимая часть!

– А мне откуда знать? Я невидимую часть никогда и не видел!

Все крысы снова воззрились на Фреша.

– Не нравятся мне эти разговоры, – поежилась одна. – Они напоминают мне про тени в свечном свете.

– А вы слышали про Костяную Крысу? – прошептал кто-то. – Говорят, она приходит за тобой, когда ты сдохнешь.

– Говорят, говорят, мало ли что говорят, – пробурчала другая. – А еще говорят, есть такая Большая Подземная Крыса, которая создала все сущее, вот как говорят. Значит, и человеков тоже? Видать, Крыса эта уж больно нас любит, если взяла и создала еще и человеков! Э?

– А мне откуда знать? Может, человеков создал Большой Человек?

– Да хорош глупости-то болтать, – оборвал ее вечно во всем сомневающийся крыс по имени Томат.

– Ладно, ладно, но вы должны признать, что все сущее не могло просто, ну, взять да и появиться, так? Должна быть какая-то причина. А Фасоль Опасно-для-Жизни говорит, что мы должны поступать так-то и так-то, потому что это правильно, но кто определяет, что правильно, а что нет? Откуда берутся понятия добра и зла? Говорят, если ты был хорошей крысой, то у Большой Крысы, может статься, есть такой туннель, битком набитый вкусной едой, и Костяная Крыса отведет тебя туда…

– Но Фреш все еще здесь! И никакой костлявой крысы я не видел!

– Да, но говорят, ее видит только тот, за кем она пришла!

– О? О? – откликнулась еще одна крыса, разнервничавшаяся до ядовитого сарказма. – Тогда как же ее видели те, которые «говорят», а? А ну-ка, ответь! Жизнь и без того не сахар, чтобы еще беспокоиться насчет всякого-разного невидимого!

– Так, так, что тут происходит?

Крысы разом обернулись – и у всех разом отлегло от сердца: к ним навстречу по туннелю рысил Гуталин.

Гуталин протолкался к капкану. С собой он привел Питательную. Он считал, крысе из капканного взвода стоит как можно раньше узнать, какова цена ошибки.

– Ясно, – обронил он, глядя на капкан. И печально покачал головой. – А что я всем говорил?

– Не соваться в туннели, которые еще не размечены, сэр, – отозвался Томат. – Но Фреш, он… вечно он во время объяснений ушами хлопал. И так и рвался вперед, сэр.

Гуталин осмотрел капкан, стараясь сохранять на морде выражение деловитой уверенности. Получалось, впрочем, плоховато. Таких капканов ему еще не попадалось. Пренеприятная штуковина, не столько разрубает, сколько расплющивает. И установили его там, где крыса, спешащая к воде, непременно его заденет.

– Ну что ж, больше ему хлопать ушами не придется, – отозвался Гуталин. – Морда больно знакомая. Ну, то есть не считая выпученных глаз и вываленного языка.

– Эгм, вы только сегодня утром говорили с Фрешем на перекличке, сэр, – напомнила какая-то крыса. – Сказали, что талант гадить он впитал с молоком матери, так что пусть идет и гадит, сэр.

Гуталин бесстрастно дослушал до конца. И объявил:

– Нам пора. Тут повсюду капкан на капкане. Мы расчистим путь и к вам вернемся. И никто чтобы дальше этого туннеля и носа не совал, ясно? А теперь все дружно: «Так точно, Гуталин!»

– Так точно, Гуталин! – громыхнул хор.

– И пусть кто-нибудь постоит на страже, – велел Гуталин. – Там дальше могут быть еще капканы.

– А с Фрешем что делать, сэр? – уточнил Томат.

– Зеленую студенистую часть не жрите, – напомнил Гуталин и умчался прочь.

«Капканы! – думал он. – Их слишком много. И слишком много яду. Даже опытные бойцы взвода и те уже разнервничались». Ему не нравилось сталкиваться с неизведанным. Ты выясняешь, что такое это неизведанное, только когда оно тебя убивает.

Крысы рассыпались под городом – и город оказался не похож на все прочие. Здесь – одна сплошная ловушка для крыс. И – ни одного живого киикика. Ни единого. Это ненормально. Крысы живут везде. Где есть человеки, там и крысы.

А в придачу ко всему молодые крысы тратят слишком много времени на размышления о… о всяком-разном. О том, чего нельзя ни увидеть, ни унюхать. О всяких призрачных штуках. Гуталин покачал головой. В туннелях таким мыслям не место. Жизнь – реальна, жизнь – практична, и жизни можно лишиться очень быстро, если утратишь бдительность…

Труся вслед за Гуталином по водосточной трубе, Питательная оглядывалась по сторонам и нюхала воздух.

– Так держать, – похвалил Гуталин. – Осторожность никогда не помешает. Нельзя бежать сломя голову. Бывает, что крысе впереди тебя просто повезло и она не задела спусковое устройство.

– Так точно, сэр.

– Но слишком беспокоиться тоже не нужно.

– Он выглядел ужасно… ужасно плоским, сэр.

– Дурни всегда бегут сломя голову, Питательная. По сторонам не смотрят.

Гуталин чувствовал, как вокруг него нарастает страх. Это его тревожило. Если Изменившиеся запаникуют, они запаникуют по-крысьи. А туннели этого города – не лучшее место для охваченной ужасом крысы. Но если одна крыса нарушит строй и кинется бежать со всех ног, большинство последует за ней. В туннелях правит запах. Когда все в порядке, всем хорошо. Но когда приходит страх, он растекается по крысиным ходам точно паводковые воды. Паника в крысином мире – все равно что заразная болезнь.

Они нагнали капканный взвод, но и там настроение царило подавленное. На сей раз обнаружился новый яд.

– Беспокоиться не о чем, – заверил Гуталин, изнывая от беспокойства. – Нам и раньше попадались новые яды, верно?

– Уже давным-давно не попадались, – возразила одна из крыс. – Помните ту отраву в Скроте? С блестящими синими вкраплениями? На него наступишь – и жжет? Оглянуться не успеешь, как уже и вляпался!

– И здесь такой же?