Текст книги "Последний герой"

– Подмастерьев? Но я могу найти лучших мастеров…

Леонард поднял руку.

– Не мастеров, милорд, – сказал он. – Я не знаю, чем занять людей, которым известны пределы возможного.

Орда нашла Коэна, сидящего на древнем могильном холме чуть в стороне от лагеря.

Таких холмов вокруг было множество. Члены Орды видели их и раньше, путешествуя по свету. Тут и там древние камни, покрытые надписями на неизвестном никому из них языке, торчали из снега. Они были очень старыми. Никто из Орды не разрывал эти курганы, чтобы посмотреть, что лежит внутри. Частично это было потому, что словом, которым они называли человека с лопатой, было слово «раб». Но в основном они не делали этого потому, что, несмотря на их профессию, у них был свой, довольно жесткий, моральный кодекс, хотя он и не был похож ни на один другой, и по этому кодексу у них было слово для тех, кто грабит могильные курганы. Это слово было «сдохни!».

Орда, хоть каждый член которой и был ветераном тысяч безнадежных битв, тем не менее предпочитала, для собственной безопасности, держаться Коэна, который сейчас сидел, скрестив ноги, на снегу. Его меч был воткнут глубоко в сугроб. На его лице застыло холодное, обеспокоенное выражение.

– Пойдем, поужинаем, друг? – предложил Калеб.

– Моржом, – сказал Малыш Вилли. – Опять.

Коэн хрюкнул.

– Я ешше не жакончил, – невнятно произнес он.

– Не закончил что, друг?

– Вшпминать, – ответил Коэн.

– Вспоминать кого?

– Хероя, кторого тут похоронили, яшно?

– Кто это был?

– Беж понятия.

– А его люди?

– Меня ишкали, – сказал Коэн.

– Он совершил какие-то мощные подвиги?

– Не жнаю.

– Тогда какого …?

– Кому-то же надо вшпомнить нешшашную шволоч!

– Ты ж ничего про него не знаешь!

– Жато я могу вшпоминать о нем!

Остаток Орды обменялся взглядами. Это будет непростое приключение. Оно очень хорошо для того, чтобы быть последним.

– Тебе надо пойти, сказать пару слов этому барду, которого мы захватили, – сказал Калеб. – Он уже действует мне на нервы. Кажется, он не понимает, чего от него хотят.

– Ему надо только шложить потом шагу, – уныло и скучно произнес Коэн. Внезапно его осенила мысль. Он начал похлопывать себя по одежде, что, учитывая количество одежды, не заняло много времени.

– Ага, сейчас, не такой это бард, что пишет героические саги, – сказал Калеб, пока его лидер продолжал поиски. – Я же говорил, что он не такой, когда мы его воровали. Он из тех, кто пишет песенки для девчонок. Мы украли лютики-цветочки, босс.

– А, нашол, – сказал Коэн. Из сумки на поясе он достал зубной протез, сделанный из бриллиантовых зубов троллей. Он вставил его в рот и подвигал челюстью несколько раз. – Вот так-то лучше. Чего ты там говорил?

– Он не подходящий бард, босс.

– Значит, ему придется быстро учиться, – пожал плечами Коэн. – Он хотя бы лучше, чем те, что были в Империи. Там вообще не воспринимают стихи длиннее, чем в семнадцать слогов. А этот хотя бы из Анк-Морпорка. Он обязан был слышать о сагах.

– Я сказал, что нам надо было остановиться в Китовом Заливе, – сказал Маздам. – Ледяные пустыни, холодные ночи… классная земля для саги.

– Ага, если ты похож на медузу, – Коэн вытащил меч из сугроба. – Пойду-ка, выбью из головы этого парня всякие цветочки.

– Кажется, что вещи вращаются вокруг Диска, – сказал Леонард. – Как, например, луна и солнце. И как, если вы помните… Мария Песто?

– Корабль, про который говорят, что он отправился прямо под Диск? – спросил аркканцлер Чудакулли.

– Действительно. Известно, что в результате ужасного шторма он свалился за Край, недалеко от залива Манте, и был замечен рыбаком, когда поднимался над Краем недалеко от ТинЛинга несколько дней спустя, где он и разбился о риф. Выжил только один человек, чьи последние слова были… довольно странными.

– Помню, – сказал Чудакулли. – Он сказал: «О Боги, там одни слоны!»

– Я думаю, что, при достаточной силе толчка и латеральной компоненте судно, отправленное за край мира, будет естественным образом двигаться под действием силы тяжести и взойдет на противоположной стороне, – сказал Леонард, – вероятно до достаточной высоты, чтобы соскользнуть на любое место на поверхности.

Волшебники уставились на доску. Затем как один повернулись к Думмингу Тупсу, который что-то писал в своем блокноте.

– Что скажешь, Думминг?

Думминг посмотрел в свои записи. Потом посмотрел на Леонарда. Потом перевел взгляд на Чудакулли.

– Эм… да. Возможно. Эм… если упасть с края достаточно быстро, то… мир подкинет тебя обратно… и ты будешь падать, но как бы вокруг мира.

– Ты хочешь сказать, что, падая вниз с мира мы – и я хочу особенно отметить, что говоря слово мы, я не имею в виду конкретно себя – мы в итоге упадем на небо? – сказал Декан.

– Эм… да. В конце концов, солнце проделывает это каждый день…

Декан был в восторге.

– Изумительно! – сказал он. – Так значит… можно закинуть армию прямо в тыл врагу! Ни одна крепость не устоит! Можно направить огненный дождь прямо на… – он заметил взгляд Леонарда, – …на нехороших людей, – неубедительно закончил он.

– Этого не произойдет, – строго произнес Леонард. – Никогда!

– Может ли… то, что вы планируете, приземлиться на Кори Челести? – спросил Ветинари.

– О, конечно, там должны быть подходящие снежные равнины, – сказал Леонард. – Если нет, то я уверен, что смогу придумать какой-нибудь альтернативный метод приземления. К счастью, если вы заметили, предметы, оказавшиеся в воздухе, имеют тенденцию падать вниз.

Чудакулли было хотел прокомментировать это заявление, но одернул себя. Он знал репутацию Леонарда. Этот человек мог придумать семь изобретений за завтраком, включая два новых способа за тостом. Этот человек изобрел шарикоподшипник, такое простое изобретение, до которого никто не додумался ранее. Это и было сосредоточие его гения – он изобретал то, что может представить любой, а люди, способные изобрести то, о чем любой мог бы подумать, очень редко встречаются.

Этот человек был так рассеяно-умен, что мог рисовать картины, которые не просто будут следить за вами взглядом, но и проводят вас до дома и вымоют грязную посуду.

Некоторые люди самоуверенны, но лишь потому, что они глупы. Леонард же выглядит как тот, кто самоуверен потому, что у него для этого есть все основания. Он вполне может спрыгнуть с высокого здания, ни капли не колеблясь, для того, чтобы разобраться с проблемой предстающей перед тобой земли.

И он разберется.

– Что требуется от нас? – спросил Чудакулли.

– Ну… эта штука не может управляться магией. Я понимаю, что магия ненадежна вблизи Пупа. Но вы можете обеспечить ветер?

– Конечно, это именно те, кто нам нужен, – сказал лорд Ветинари. И волшебникам показалось, что пауза после этой фразы затянулась. – Они поднаторели во всяких манипуляциях с погодой.

– Сильная буря после ланча, думаю, нас устроит, – продолжил Леонард.

– Думаю, меня не уличат во лжи, если я скажу, что запасы ветра у наших волшебников практически неограниченны, – сказал патриций. – Не так ли, аркканцлер?

– Вынужден согласиться, милорд.

– Значит, мы можем надеяться на сильный попутный ветер. Я уверен…

– Секундочку, секундочку, – перебил Декан, который принял комментарий относительно ветра на свой счет. – Что мы знаем об этом человеке? Он создает… устройства, рисует картинки, точно? Да, конечно, это все просто здорово, но мы же знаем этим художников! Самые натуральные пустомели. Вспомните Чертова Тупицу Джонсона и хоть что-нибудь из того, что он построил[4]! Не сомневаюсь, что картинки господина Щеботанского очень милые, но лично мне хотелось посмотреть на другие доказательства его удивительной гениальности до того, пока мы не доверим мир его… изобретению. Покажите мне хоть одну вещь, которую сделал он и не смог сделать никто более, если таковые, конечно, имеются.

– Я никогда не считал себя гением, – ответил Леонард, скромно потупив глаза и чертя что-то на листочке бумаги.

– Ну, если бы я был гением, думаю, что знал бы об этом… – начал Декан, но замолчал.

Рассеяно, едва глядя, что он делает, Леонард чертил идеально ровные окружности. Лорду Ветинари система комитетов казалось очень удобной. Большинство послов других государств собирались в Университете, как и главы Гильдий, и каждый из них хотел быть вовлеченным в процесс принятия решения, минуя обязательный этап работы мозгами.

Около семи комитетов, решил он, должно хватить. Затем, десять минут спустя, когда первый подкомитет разросся буйным цветом, он отозвал в сторонку несколько людей, организовал Разносторонний Комитет и заперся с ними в маленькой комнатке.

– Летучему кораблю понадобится команда, – сказал он. – Он сможет поднять троих. Одним будет Леонард, ибо он, честно говоря, собирается работать над своим изобретением даже после его готовности. Кто будут еще двое?

– Необходимо отправить наемного убийцу, – сказал лорд Низз из Гильдии Наемных Убийц.

– Нет. Если бы Коэна сотоварищи можно было бы так просто убить, то они уже давно были бы мертвы, – ответил лорд Ветинари.

– Может, нужна женская рука? – отозвалась госпожа Длань, глава Гильдии Белошвеек. – Я понимаю, что они уже старики, но мои девочки могут…

– Думаю, загвоздка в том, госпожа Длань, что хотя наверняка Орда и в состоянии по достоинству оценить женское общество, вряд ли она будет прислушиваться к его словам. Да, капитан Моркоу?

Капитан Моркоу из Городской Стражи Анк-Морпорка, попросивший слово, излучал честность и аромат мыла.

– Я вызываюсь добровольцем, сэр, – сказал он.

– Да, я и не сомневался, что вы так поступите.

– Разве это в компетенции Стражи? – спросил юрист Склон. – Господин Коэн просто возвращает имущество законным владельцам.

– Эта интуитивная догадка до сих пор как-то не пришла мне на ум, – вкрадчиво произнес Ветинари. – Однако, Городская Стража не была бы тем, за что я ее принимаю, если бы не могла выдвинуть обвинение любому. Командор Ваймз?

– Тайный сговор с целью нарушения общественного порядка подойдет, думаю, – ответил глава Стражи, прикуривая сигару.

– А капитан Моркоу – убедительный юноша, – сказал Ветинари.

– С большим мечом, – пробурчал господин Склон.

– Убеждение порой принимает разные формы, – сказал лорд Ветинари. – Нет, я полностью согласен с аркканцлером Чудакулли, отправить капитана Моркоу – замечательная идея.

– Что? Разве я это говорил? – сказал Чудакулли.

– Вы считаете, что отправить капитана Моркоу – прекрасная идея?

– Что? О. Да. Он хороший парень. Честный. С мечом.

– Значит, я согласен с вами, – сказал Ветинари, который умел работать в комитетах. – Нам стоит поторопиться, джентльмены. Флотилию необходимо отправить завтра. Нам необходим третий член отряда…

Раздался стук в дверь. Ветинари дал знак университетскому портье отпереть дверь.

Пошатываясь, в комнату вошел волшебник по имени Ринсвинд, бледный, как полотно, и остановился у стола.

– Я не хочу быть добровольцем в этом мероприятии, – сказал он.

– Прошу прощения? – сказал Ветинари.

– Я не хочу быть добровольцем, сэр.

– Вас никто и не просит.

Ринсвинд замахал слабыми пальцами.

– О, они будут, сэр, они будут. Кто-нибудь скажет: эй, это же дружище Ринсвинд, он такой безрассудный, знаком с Ордой, Коэну он нравится, он знает все о безжалостной и необычной географии, да у него работа такая, влипать в такие переделки, – он вздохнул. – А потом я убегу, или, может, спрячусь в ящик, который все равно в итоге загрузят на эту летательную машину.

– Серьезно?

– Может быть, сэр. Или произойдет цепь непредвиденных событий, которая закончится чем-то вроде этого. Поверьте мне, сэр. Я знаю, по каким правилам протекает моя жизнь. Так что я подумал, что лучше я не буду заниматься всеми этими утомительными вещами, а приду сразу к вам и скажу, что не хочу быть добровольцем.

– Кажется, где-то вы пропустили какой-то логический шаг, – ответил патриций.

– Нет, сэр. Все очень просто. Я поступаю добровольцем. Я просто не хочу этого. Но, в конце концов, когда это хоть кого-то волновало?

– А в этом есть здравый смысл, – сказал Чудакулли. – Кажется, он способен выбраться живым из любой…

– Видите? – Ринсвинд вымученно улыбнулся Ветинари. – Я давно живу своей жизнью. Я знаю, как это работает.

У Пупа всегда были разбойники. Они перебивались грабежами в затерянных долинах и запретных храмах, а также менее подготовленных компаний путешественников. Слишком многие люди, составлявшие перечни опасностей, которые будут подстерегать вас при поисках затерянных сокровищ и мудрости древних, забывают добавить на первое место пункт «люди, которые прибыли сразу вслед за вами».

Одна такая компания людей, патрулирующих свою любимую территорию, обнаружила, во-первых, прекрасно экипированного боевого коня, привязанного к дереву, украшеному серебром льда. Затем она заметила костерок, укрытый от ветра в ложбине, на котором кипел маленький котелок. Наконец, была замечена женщина. Она была привлекательна, или, по крайней мере, была такой лет тридцать назад. Сейчас она была похожа на учительницу, которая была у вас в первом классе, из тех, кто понимает, что жизнь состоит из череды несчастных случаев, таких, как, например, описаные ботинки.

Она сидела, завернувшись в одеяло от холода. Она вязала. Рукоять, лежавшая в снегу перед ней, принадлежала самому большому мечу, который когда-либо видели разбойники.

Интеллигентные разбойники начали бы подсчитывать несоответствия.

Эти, однако, не были таковыми, они были одними из тех, для кого была изобретена эволюция.

Женщина подняла взгляд, кивнула им, и продолжила вязать.

– Ну-ка, что это у нас? – сказал главарь. – Вы что, можете…

– Поднять это, да? – спросила пожилая женщина, поднимаясь. – Это не так просто, высушить влажный клубок. Может, кто-нибудь подержит его?

Она протянула клубок шерсти.

Разбойник неуверенно принял его, догадываясь, как сейчас скалятся его ребята. Но он протянул руки и постарался придать лицу злобное выражение она-что-то-подозревает.

– Хорошо, – сказала женщина, вставая. Она злобно лягнула его в пах, совершенно не с женской силой, нагнулась, пока он валился вниз, схватила котелок и швырнула в лицо ближайшему приспешнику, и схватила свое вязание до того, как он упал.

У оставшихся двоих невредимых разбойников не было времени, чтобы двинуться, но затем один из них очнулся и подскочил к мечу. Он пошатнулся под его тяжестью, но лезвие его было длинным и внушало доверие.

– Ага! – воскликнул он и хрюкнул, поднимая меч. – Каким макаром ты умудряешься его таскать, старуха?

– Это не мой меч, – ответила она. – Это меч того парня за мной.

Мужчина рискнул осмотреться. За скалой виднелись ноги в бронированных сандалиях. Это были очень большие ноги.

Но я вооружен, подумалось ему. Следующей мыслью было: и он тоже.

Пожилая женщина вздохнула и вытащила две вязальные спицы из клубка шерсти. Свет отразился от них, и одеяло соскользнуло с ее плеч, упав в снег.

– Итак, джентльмены? – сказала она.

Коэн вытащил кляп изо рта менестреля. Человек с ужасом смотрел на него.

– Как тебя звать, сынок?

– Вы похитили меня! Я просто шел по улице и…

– Сколько? – спросил Коэн.

– Что?

– Сколько стоит написать сагу?

– От вас воняет!

– Ага, это морж, – спокойно ответил Коэн. – В этом смысле, это как чеснок. Но в любом случае… сага, которую я хочу. А ты хочешь большой мешок рубинов, которые и рядом не валялись с теми рубинами, что есть у меня.

Он высыпал в ладонь содержимое кожаного мешочка. Камни были настолько велики, что снег окрасился красными лучами. Музыкант уставился на них.

– У тебя есть… Как оно, Маздам? – спросил Коэн.

– Искусство, – подсказал Маздам.

– У тебя искусство, у нас – рубины. Мы тебе рубины, а ты нам искусство, – сказал Коэн. – И нет проблем, точно?

– Проблем?

Рубины гипнотизировали.

– Ну, в основном, проблемы будут у тебя, если ты скажешь, что не сможешь написать мне сагу.

Коэн был сама любезность.

– Но… поймите, мне жаль, но… саги – это же так примитивно, понимаете?

Орда угрожающе присвистнула. Ветер, никогда не утихавший здесь, вблизи Пупа, казалось, задул с еще большей обреченностью.

– Долго же идти отсюда до цивилизации, – протянул Маздам.

– Особенно без ног, – добавил Малыш Вилли.

– Прошу!

– Не, не, ребят, мы ж не будем этого с ним делать, – сказал Коэн. – Он вроде не дурак, и перед ним лежит великое будущее… – он затянулся самокруткой, – пока еще. Не, он кажется, решил поразмышлять немного. Героическая сага, парень. Величайшая из всех.

– Про что?

– Про нас.

– О вас? Но вы ста…

Менестрель замолчал. Даже с учетом того, что в его прежней жизни самой большой опасностью было получить по лбу кинутой на банкете костью, он был в состоянии признать мгновенную смерть, когда встретится с ней. Вот он и встретился. Года не имели здесь своей разрушающей силы – ну, за исключением пары мест. В основном они наоборот, закаляли.

– Я не знаю, как надо писать саги, – слабо сказал он.

– Мы подскажем, – ответил Маздам.

– Этого добра мы навалом знаем, – сказал Малыш Вилли.

– В основном, они все про нас, – добавил Коэн.

Мысли менестреля были примерно такими: «Эти люди рубины психи. Они рубины точно укокошат меня. Рубины. Они волокли меня рубины всю рубины рубины.

Они хотят дать мне мешок рубиновых рубинов».

– Я думаю, что мог бы расширить свой репертуар, – пробормотал он. Взглянув на их лица, он понял, что надо сменить словарь. – Ладно, я сложу сагу, – произнес он. Но крохотная частичка честности все-таки выжила даже в блеске драгоценных камней. – Я не величайший менестрель на свете, вы же знаете.

– Будешь, после того, как напишешь эту сагу, – сказал Коэн, развязывая его веревки.

– Ну… надеюсь, вам все понравится…

Коэн снова усмехнулся.

– Не надо, чтобы она нравилась нам. Мы не будем ее слушать, – сказал он.

– Что? Но вы же сказали, что хотите, чтобы я написал вам сагу…

– Ага, точно. Но это будет сага о том, как мы умрем.

Следующим утром от Анк-Морпорка отплыла небольшая флотилия. Все случилось довольно быстро. Перспектива конца света, конечно, не заставила людские умы чрезмерно перенапрячься, потому что эту огромную и всеобъемлющую опасность человеку сложно себе представить. Но патриций вел себя с людьми более жестко, чем обычно, а эту узконаправленную и очень личную опасность человек мог представить себе без проблем и сделать соответствующие выводы.

Между суденышками барахталась баржа, на которой нечто огромное, накрытое парусиной, начинало приобретать четкие формы. Лорд Ветинари, уезжавший лишь единожды, уныло созерцал многочисленные связки материи, которыми была уставлена палуба.

– Это обойдется нам в кругленькую сумму, – сказал он Леонарду, который разворачивал мольберт. – Я надеюсь лишь, что есть, ради чего это делается.

– Возможно, для продолжения рода, – произнес Леонард, заканчивая сложный рисунок и протягивая его подмастерью.

– Очевидно, что да.

– Нам еще столько предстоит познать, – сказал Леонард, – что я уверен, что это принесет огромную пользу последующим поколениям. К примеру, выживший с Марии Песто докладывал, что вещи плавали в воздухе так, как будто они были очень легкими, так что я придумал это.

Он нагнулся, и поднял то, что показалось лорду Ветинари обычной кухонной утварью.

– Это сковородка, которая ко всему присасывается, – гордо сказал он. – Я позаимствовал идею у ворсянок, которые…

– И что, это может пригодиться? – спросил лорд Ветинари.

– О, конечно. Нам же надо будет приготовлять еду так, чтобы раскаленный жир не плавал вокруг. Это все мелкие детали, милорд. Я еще изобрел перо, которое пишет вверх ногами.

– О. Разве нельзя просто переложить лист бумаги?

Снег пересекали следы полозьев.

– Чертовски холодно, – сказал Калеб.

– Года дают знать, да? – сказал Малыш Вилли.

– Тебе столько лет, на сколько ты себя чувствуешь, я всегда так говорю.

– Чиво?

– ТЕБЕ СТОЛЬКО ЛЕТ, НА СКОЛЬКО ТЫ СЕБЯ ОЩУЩАЕШЬ, ХЭМИШ!

– Чиво? Чиво ощущаешь?

– Я никогда не думал, что стану стариком, – сказал Малыш Вилли. – То есть не то чтобы я старик. Просто беспокоишься, далеко ли следующая уборная.

– А самое хреновое, – сказал Маздам, – это когда всякие молодые ребята приходят и поют тебе веселые песни.

– Почему веселые? – спросил Калеб.

– Радуются, что они – не ты, наверное.

Острые, твердые кристаллики снега, сдутые с горных вершин, свистели в воздухе. Отдавая дань профессии, Орда носила лишь тонкие кожаные набедренные повязки да кольчужки из цепей с кусочками меха. Отдавая дань своему почтенному возрасту и всецело исключая комментарии на эту тему между собой, это все было одето на шерстяные комбинации и необычные эластичные приспособления. Они боролись со временем так же, как боролись со всем в своей жизни, обвиняя в чем-нибудь и пытаясь убить.

Перед их группкой Коэн поучал менестреля.

– Сперва опиши, как ты ощущаешь сагу, – сказал он. – Как твоя кровь ускоряет бег, когда ты поешь ее, и ты с трудом держишь себя в руках… ты должен дать им понять, что это – величайшая сага… сечешь?

– Да, да… думаю, да… а потом я говорю, кто вы такие… – говорил менестрель, неистово записывая.

– Не, потом ты говоришь про погоду.

– Типа «Был ясный день»?

– Не, не, не! Это же сага. То есть тебе надо, чтобы предложения строились неправильно.

– То есть типа «День ясный был»?

– Да! Точно! Я знал, ты умный!

– Умный ты, то есть! – сказал менестрель, до того, как остановился.

Повисло мгновение неопределенности, в которое сердце замерло, а затем Коэн ухмыльнулся и шлепнул его по спине. Это было похоже на удар лопатой.

– Вот это стиль! Так, что еще…? А, да… в сагах никто не говорит, там все молвят.

– Молвят?

– Типа «Ап молвил Ульфу Морскому Бродяге», ясно? И… и… и там люди всегда кто-то. Типа, ну вот я Коэн-Варвар, да? Но я могу быть Коэн Самоуверенный Храбрец или Коэн Убийца Многих или что-то типа.

– Эм… а зачем вам это все надо? – спросил менестрель. – Я собираюсь вставить это туда. Вы хотите вернуть огонь богам?

– Точно. С процентами.

– Но… зачем?

– Ну, мы увидели, что почти все старые друзья уже умерли, – ответил Калеб.

– Точно, – сказал Малыш Вилли. – И мы никогда не видели, чтобы большие тетки на летающих лошадях забирали их в Залы Героев.

– Старый Винсент, когда он умирал, он был одним из нас, – сказал Малыш Вилли, – так где тогда был Инеистый Мост, по которому он мог пройти прямо на Пир Богов, а? Нет, они сделали его, они заставили его валяться в мягких кроватях и нанять специального человека, который жевал бы за него. Они почти всех нас сделали.

– Ха! Молочные коктейли! – выплюнул Маздам.

– Чиво? – спросил Хэмиш, просыпаясь.

– ОН СПРОСИЛ, ЗАЧЕМ МЫ ВОЗВРАЩАЕМ БОГАМ ОГОНЬ, ХЭМИШ!

– А? Ну, кто-то же должен это сделать! – захихикал Хэмиш.

– Потому что мир велик, а мы не видели его весь, – сказал Малыш Вилли.

– Потому что всех сволочей не перебить, – сказал Калеб.

– Потому что у меня спина болит холодными ночами, – сказал Маздам.

Менестрель посмотрел на Коэна, который уставился в землю.

– Потому что… – сказал Коэн, – потому что… мы состарились.

В это мгновение на них напали из засады. Снежные сугробы взорвались. Гигантские фигуры возникли перед Ордой. Тощие, покрытые пятнами руки сомкнулись на мечах со скоростью, рожденной опытом. Качнулись дубины…

– Держитесь! – закричал Коэн командным голосом.

Бойцы застыли. Лезвия дрожали в дюйме от их глоток и торсов.

Коэн вгляделся в потрескавшуюся скалоподобную фигуру чудовищного тролля, который занес над ним дубину.

– А мы не встречались раньше? – спросил он.

Волшебники трудились посменно. Перед флотом море было спокойно, как мельничный пруд. В спину дул непрекращающийся твердый бриз. У волшебников хорошо выходили ветра, погода была следствием не силы, а инсектологии. Как говорил аркканцлер Чудакулли, надо просто знать, где сейчас эта чертова бабочка.

А благодаря шансу один-на-миллион баржа напоролась на мокрое бревно. Хотя удар был слабым, Думминг Тупс, аккуратно двигавший вездескоп по палубе, очутился лежащим на спине в груде мерцающих пластинок.

Аркканцлер Чудакулли поспешил к нему, говоря полным огорчения голосом.

– Он сильно поврежден? Он стоит сто тысяч долларов, господин Тупс! О, только посмотрите! Дюжина кусочков!

– Я не сильно ударился, аркканцлер…

– Сотни часов работы впустую! Теперь мы не сможем следить за полетом. Вы слышите, господин Тупс?

Думминг не слушал. Он поднял две пластины и разглядывал их.

– Я думаю, что мог бы споткнуться, хаха, on an amazing piece of serendipity, аркканцлер.

– Что?

– Кто-нибудь ломал вездескоп раньше, сэр?

– Нет, молодой человек. И знаете почему? Потому что прочие люди осторожно обращаются с дорогостоящим оборудованием!

– Эм… вы не взглянете на этот кусочек, сэр? – настойчиво сказал Думминг. – Думаю, это очень важно, чтобы вы посмотрели на него, сэр.

Над нижними склонами Кори Челести еще царили старые времена. Сидевшие в засаде и их жертвы разожгли костер.

– Ну и как же ты перестал быть Зловещим Темным Властелином, Гарри? – спросил Коэн.

– Ну, вы ж знаете, сейчас времена такие, – сказал Злобный Страшный Гарри.

Орда кивнула. Они-то знали, какие сейчас времена.

– Теперь люди, когда нападают на твою Зловещую Темную Башню, сначала перекрывают твой подземный ход для бегства, – сказал Злобный Гарри.

– Сволочи! – ответил Коэн. – Так надо, чтобы Темный Властелин сбежал. Это все знают.

– Точно, – сказал Калеб. – Чтобы было чем заняться завтра.

– Как будто я играю не честно, – сказал Злобный Гарри. – Я же убегаю по секретному ходу в свою Гору Страха, нанимаю тупейших охранников в темницу…

– Энто я, – гордо сказал громадный тролль.

– …это ты, да, и я всегда убеждаюсь, что у всех моих приспешников шлемы, закрывающие все лицо, чтобы предприимчивый герой мог замаскироваться под одного, а это, скажу я вам, влетает мне в копеечку.

– Мы с Гарри давно знакомы, – сказал Коэн, скатывая самокрутку. – Я знал его, когда он начинал только с двумя парнями и его Амбаром Рока.

– И Рубакой, Конем Ужаса, – добавил Злобный Гарри.

– Да, но он был ослом, Гарри, – парировал Коэн.

– Он страшно кусался. Он мог отхватить тебе палец, как только взглянет на тебя.

– Мы случайно не бились с тобой, когда ты был Роковым Паучьим Богом? – спросил Калеб.

– Может быть. Тогда многие приходили. Это было великое время, – сказал Гарри. – Гигантские пауки, они всегда понадежнее, чем спруты, – вздохнул он. – Но оно, конечно, все поменялось.

Они кивнули. Все действительно поменялось.

– Они говорят, что я – злобное пятно на лице мира, – сказал Гарри. – И ни слова о том, что я даю работу безработным. А затем, конечно, приезжают большие парни, и ты уже не можешь конкурировать с местами за городом. Все слыхали о Нинге Необщительном?

– Типа того, – сказал Малыш Вилли. – Я его замочил.

– Ты не мог! Как же он говорил? «Я сюда еще вернусь!»

– Ну, это нелегко исполнить, – сказал Малыш Вилли, доставая трубку и принимаясь ее набивать, – когда у тебя башка приколочена к дереву.

– А Пэмдар Королева Ведьм? – спросил Злобный Гарри. – Теперь тут осталость…

– На пенсии, – сказал Коэн.

– Она не могла уйти на пенсию!

– Замуж вышла, – настоял на своем Коэн, – за Стукнутого Хэмиша.

– Чиво?

– Я ГОВОРЮ, ТЫ ЖЕНИЛСЯ НА ПЭМДАР, ХЭМИШ, – закричал Коэн.

– Хахаха, было дело! Чиво?

– Заметь, это было некоторое время назад, – сказал Малыш Вилли. – Не думаю, что брак продолжается до сих пор.

– Но она была настоящей дьяволицей!

– Все мы не молодеем, Гарри. У нее теперь магазин. Буфет Пэм. Делает мармелад, – сказал Коэн.

– Что? Она же сидела на горе черепов, когда была королевой!

– Я не говорил, что у нее такой уж хороший мармелад.

– А ты, Коэн? – спросил Гарри. – Я слышал, ты был Императором.

– Это только звучит хорошо, – печально сказал Коэн. – Но знаешь как это? Это скучно. Все вокруг так и лебезят, все такие вежливые. Подраться не с кем, а от этих кроватей спина болит. Денег до фига, а тратить некуда, только разве что на игрушки. Эта цивилизация всю жизнь из тебя высасывает.

– Она убила Старого Винсента Разрушителя, – сказал Малыш Вилли. – Он задохнулся насмерть, слишком увлекшись куртизанкой.

Повисла тишина, нарушаемая только шипением снега над огнем.

– Думаю, ты имел в виду курнишон, – подал голос бард.

– Точно, курнишон, – сказал Малыш Вилли. – Длинные слова мне никогда не давались.

– Это две большие разницы, когда делаешь салат, – сказал Коэн. Он повернулся к Злобному Гарри. – Герои теперь не умирают, они жиреют на больших обедах. А герой должен умереть в бою.

– Да, но твои ребята никогда не собирались умирать, – заметил Злобный Гарри.

– Ну, это потому, что они отбирали не тех врагов, – ответил Коэн. – Теперь-то мы идем навестить богов, – он постучал по бочонку, на котором сидел, отчего прочие члены Орды содрогнулись. – У нас есть кое-что, что принадлежит им, – добавил он.

Он оглядел группу и отметил несколько незаметных кивков.

– Почему бы тебе не пойти с нами, Злобный Гарри? – спросил он. – Ты можешь взять своих злобных приспешников.

Злобный Гарри поднялся.

– Эй, я же Темный Лорд! Как это будет выглядеть, если я буду якшаться с шайкой героев?

– Это никак не будет выглядеть, – резко сказал Коэн. – И знаешь, почему? Мы последние, видишь ли. Мы и ты. Больше никого. Больше героев нет, Злобный Гарри. Как, впрочем, и злодеев.

– О, злодеи будут всегда! – сказал Злобный Гарри.

– Нет, всегда есть злые, жестокие хитрые сволочи. Но теперь они прикрываются законами. Они никогда не будут звать себя Злобный Гарри.

– Люди, которые не знают Кодекс, – сказал Малыш Вилли. Все кивнули. Ты можешь не жить по законам, но ты обязан жить по кодексу.

– Люди с бумажками, – сказал Калеб.

Все кивнули еще раз. Особых любителей чтения в Орде не наблюдалось. Бумага была врагом, так же как и люди, размахивающие ей. Бумага окружает тебя со всех сторон, и начинает править миром.

– Ты нам всегда нравился, Гарри, – сказал Коэн. – Ты играешь по правилам. Так чего… ты идешь с нами?

Злобный Гарри был смущен.

– Ну, я бы с удовольствием, – сказал он. – Но… ну я же Злобный Гарри, точно? Вы не должны ни на дюйм мне доверять. При первой же возможности я предам вас, ударю в спину и все такое… Я должен, понимаете? Конечно, если бы я был на вашем месте, все было бы по-другому… но у меня репутация такая, понимаете? Я Злобный Гарри. Не зовите меня с собой.

– Хорошо сказано, – сказал Коэн. – Мне нравятся люди, которым нельзя доверять. С ненадежными людьми знаешь, как себя вести. Не надо думать, кто во всем виноват. Ты пойдешь с нами, Гарри. Ты один из нас. И твои парни тоже. Новенькие, как я посмотрю? – Коэн поднял брови.

– Ну, ты ж понимаешь, каковы эти все действительно тупые приспешники, – сказал Злобный. – Это Слиз…

– …норк, норк, – сказал Слиз.

– А, один из старых Тупорылых Людей-Ящериц, – сказал Коэн. – Рад видеть, что хоть он не изменился. Эй, двое не изменились. А это…?