Текст книги "Последний герой"

Терри Пратчетт
Последний герой

Место, где произошла эта история, представляет собой диск, покоящийся на спинах четырех слонов, стоящих на панцире гигантской черепахи. Это выгоднее, чем просто висеть в пространстве. Он так велик, что может вместить практически все, и, ну, в конечном счете, так оно и есть.

Люди думают, что черепаха длиной десять тысяч миль и слон высотой более двух тысяч миль – это странно, что лишний раз доказывает, что человеческий мозг плохо приспособлен к тому, чтобы думать, и, может быть, на самом деле служит лишь для охлаждения крови. Ему кажется, что самые простые размеры удивительны.

Размеры как раз не несут в себе ничего удивительного. Удивительны черепахи, да и слоны тоже изумительные создания. Но на самом деле большая черепаха ничуть не удивительной любой другой черепахи.

Поводом для этой истории послужило много чего. И человеческое стремление совершать запретные деяния только потому, что они запретны. И стремление открывать новые горизонты и убивать тех, кто за ними живет. И таинственные манускрипты. И корнишон. Но основным поводом стало осознание того, что в один прекрасный день, который уже не за горами, все это закончится.

«А, да ну, жизнь продолжается», говорят люди, когда кто-нибудь умирает. Но не с точки зрения умершего. Это вселенная продолжается. Но только кончина может расставить все на свои места, все сметается прочь, болезнью, несчастным случаем, или, как в одном случае, корнишоном. Вот почему это стало одной из неопределенностей жизни, в лице тех людей, которые или начинают молиться… или становятся очень, очень сердитыми.

Начало истории было положено десятки тысяч лет назад, ненастной ветреной ночью, когда пятнышко огня спускалось вниз с горы в центре мира. Оно двигалось, уклоняясь и дергаясь, как будто кто-то невидимый, несущий его, скользил и падал с камня на камень. Один раз огонек очертил искристую линию, которая закончилась в сугробе на дне расселины. Но через снег протиснулась рука, поднимая курящиеся угольки в факеле, и ветер, гонимый гневом богов, с присущим ему чувством юмора, вернул пламя к жизни… И после того оно уже никогда не умирало.

Конец истории начался высоко над миром, но спускался ниже и ниже, пока не спланировал по направлению к древнему и современному городу Анк-Морпорку, где, как говорят, все продается и все покупается – а если у них нет того, что вам надо, они могут украсть это для вас.

Кое-кто об этом и мечтает…

Существо, которое теперь разыскивало внизу определенное здание, было дрессированным Бессмысленным Альбатросом и, по стандартам этого мира, не было необычным[1]. Оно было, по сути, бессмысленным. Оно проводило свою спокойную жизнь в серии ленивых путешествий между Краем и Пупом, и где тут был смысл?

Но эта особь была более-менее ручной. Ее сумасшедшие глазки-бусинки выискивали место, где, по причинам, понимание которых лежало за пределами ее умственных способностей, можно найти анчоусы. И кого-нибудь, кто снимет с ее ноги этот неудобный цилиндр. Для альбатроса сделка была довольно неплохой, и, судя по всему, можно сделать вывод, что эти альбатросы были если и не абсолютно бессмысленными, то как минимум очень тупыми.

То есть совсем не такими, как люди.

Полет всегда был одним из самых заветных мечтаний человечества. На самом деле, это всего лишь возвращает нас к предкам людей, чьей величайшей мечтой было спрыгнуть с ветки. В любом случае, еще одна великая мечта человечества включала в себя кое-кого, преследуемого гигантским ботинком с зубами. И никто не говорит, что эта мечта имеет какой-нибудь смысл.

Тремя оживленными часами позже лорд Ветинари, патриций Анк-Морпорка, стоял в главном зале Незримого Университета, и он был поражен. Волшебники, раз уж они поняли неотложность дела, потом сходили на ланч и поспорили насчет пудинга, могут действовать довольно быстро.

Их способ нахождения решений, как мог видеть патриций, заключался в создании сумятицы. Если бы им сказали «Назовите лучшее заклинание для превращения книги стихов в лягушку», то единственная вещь, которую они точно не сделали бы, это не посмотрели бы в книгу с названием вроде «Основные Заклинания Для Превращения В Земноводных В Литературном Окружении: Сравнительный Анализ». Это было бы уже жульничеством. Вместо этого они подняли бы спор, собравшись вокруг доски, вырывали бы друг у друга мел и стирали бы то, что писал последний обладатель мелка, не давая ему даже закончить предложение. Хотя почему-то у них это работало.

В центре зала возвышалось нечто. Для патриция с его гуманитарным образованием это казалось похожим на большую лупу, окруженную всяческим барахлом.

– Технически, милорд, вездескоп может увидеть все, что угодно, – сказал аркканцлер Чудакулли, который, технически, был главой Всех Известных Волшебников[2].

– Серьезно? Удивительно.

– Все, что угодно, и когда угодно, – продолжил Чудакулли, казавшийся совершенно не удивленным.

– Какая крайне полезная вещь.

– Да, все так говорят, – сказал Чудакулли, мрачно притопывая. – Беда в том, что раз эта проклятая штуковина может видеть все и всюду, то практически невозможно настроить ее на конкретное место. В конце концов, увидеть что-то конкретное – большая удача. А вы удивитесь, сколько мест есть во вселенной. И времен.

– Двадцать в одном, например, – сказал патриций.

– Помимо прочих, конечно. Не желаете ли взглянуть, милорд?

Лорд Ветинари осторожно придвинулся и всмотрелся в большое круглое стекло. Он нахмурился.

– Я вижу только то, что находится с другой стороны стекла, – сказал он.

– Ой, ну это потому, что он показывает здесь и сейчас, сэр, – ответил молодой волшебник, который занимался регулированием устройств.

– О, я заметил, – сказал патриций. – Такие устройства уже есть во дворце. Мы зовем их ок-на.

– Ну, а если я сделаю так, – сказал волшебник, и что-то сделал с ободком стекла, – оно изменится.

Лорд Ветинари уставился на свое собственное лицо.

– А такие предметы мы зовем зер-ка-ло, – сказал он так, как будто разговаривал с ребенком.

– Думаю, нет, сэр, – ответил волшебник, – вам понадобится мгновение, чтобы осознать, что вы видите. Попробуйте поднять руки…

Лорд Ветинари сурово посмотрел на него, но попытался немного помахать.

– О. Как любопытно. Как тебя зовут, юноша?

– Думминг Тупс, сэр. Новый глава Неразумно-Прикладной Магии, сэр. Понимаете, сэр, суть не в том, что мы построили вездескоп, потому что он, в принципе, просто модификация старомодного стеклянного шара. Суть в том, чтобы заставить его показывать то, что надо. Это как настраивать струну, и если…

– Прости, какой прикладной магии? – переспросил патриций.

– Неразумно-прикладной, сэр, – спокойно ответил Думминг, надеясь, что он сможет избежать проблем, если просто пройдет напролом. – В любом случае… Я думаю, мы можем настроить его на нужную территорию, сэр. Дренажная сила велика; мы могли бы пожертвовать еще одной песчанкой.

Волшебники начали собираться вокруг устройства.

– Вы можете заглянуть в будущее? – спросил лорд Ветинари.

– Теоретически да, сэр, – отозвался Думминг, – но это будет очень… ну, неразумно, знаете, потому что начальные знания показывают, что факт наблюдения разрушает структуру волны в фазе пространства.

На лице патриция не дрогнул ни один мускул.

– Простите меня, я не особенно в курсе терминов вашего факультета, – сказал он. – Это вы тот самый, кто принимает пилюли из сушеных лягушек?

– Нет, сэр. Это казначей, сэр, – ответил Думминг. – Ему приходится их принимать, потому что он ненормальный, сэр.

– А, – сказал лорд Ветинари, и теперь на его лице проступило выражение. То, которое обычно бывает у людей, твердо решивших воздержаться от того, чтобы высказать, что у него на уме.

– Господин Тупс хотел сказать, милорд, – сказал аркканцлер, – что вроде как существует миллиарды и миллиарды возможных вариантов будущего, понимаете? Это все… возможные формы будущего. Но вероятно, та, что вы наблюдали, и стала будущим. Правда, не всегда можно увидеть то, что понравится вам. Очевидно, это все из-за принципа неопределенности.

– А это…?

– Я не уверен. Это все по части господина Тупса.

Мимо легко прошагал орангутан, несущий под мышкой огромное множество всевозможных книг. Лорд Ветинари посмотрел на шланги, которые змеились от вездескопа через дверь, лужайку к… что это такое-то?.. здание Факультета Высокоэнергетической Магии?

Он помнил старые времена, когда волшебниками были сухопарые, раздражительные дядьки, коварные и вероломные. Они никогда не признавали никакого Принципа Неопределенности; если ты не уверен, говорили они, посмотри, что ты делаешь не так? Если ты не определишься, то тебя быстро убьют.

Вездескоп померцал и явил заснеженное поле и черные горы в отдалении. Волшебник по имени Думминг Тупс, казалось, очень этому обрадовался.

– Помню, вы говорили, что сможете найти его с помощью этой штуки? – обратился Ветинари к аркканцлеру.

Думминг Тупс поднял глаза.

– У нас есть что-нибудь, принадлежавшее ему? Какой-нибудь личный предмет, который он оставил? – спросил он. – Мы можем положить его в морфический резонатор, соединить его со вездескопом, и он нацелится на него, как при стрельбе.

– Что-то случилось с магическими кругами и оплывшими свечками? – спросил лорд Ветинари.

– О, это мы оставим на тот случай, когда не будем спешить, – ответил Думминг.

– Боюсь, Коэн-Варвар не имел привычки оставлять вокруг свои вещи, – сказал патриций. – Разве что тела. Мы все знаем, что он направляется к Кори Челести.

– К горе у Пупа мира, сэр? Зачем?

– Я надеюсь, вы скажете мне, господин Тупс. За этим я и пришел.

Мимо снова прошагал Библиотекарь, с еще одной кипой книг. Еще одна реакция волшебников, когда они сталкиваются с новой и уникальной для них ситуацией: просмотреть свои библиотеки на предмет того, случалось ли это ранее. Как замечал Ветинари, это была неплохая методика выживания. То есть имеется в виду, что в минуты опасности ты проводишь время, тихо-тихо сидя в здании с очень толстыми стенами.

Он еще раз взглянул на клочок бумаги в руке. Почему же люди так глупы? Его взгляд упал на предложение: «Он сказал, что последний герой должен вернуть то, что украл первый герой».

И, конечно, все знают, что украл первый герой. Боги играют в игры судьбами людей. Не теми, которые особенно запутанны, естественно, потому что для этого богам недостает терпения.

Обман – часть правил. А играют боги жестко. Потерять всех верующих для бога – конец. Но верующий, выживший в игре, заслуживает славы и особенного расположения. Кто побеждает с большим количеством верующих, тот выживает.

Среди верующих могут быть и другие боги, конечно же. Боги верят в веру.

Большинство игр проходит в Дунманифестине, жилище богов на Кори Челести. Со стороны он похож на тесный город[3]. Там живут не все боги, большинство из них ограничены пределами одной страны, или, в случае совсем мелких особей, даже одного дерева. Но это – Престижный Адрес. Это то место, где выставлен ваш метафизический эквивалент на блестящей латунной пластинке, как те маленькие сдержанные строеньица на лучших участках больших городов, которые, несмотря на то, что кажутся домиками ста пятидесяти адвокатов и бухгалтеров, по-видимому, являются чем-то вроде вложения капитала.

Внутренний вид города очевидно показывал, что, как на людей влияют боги, так и на богов влияют люди.

Большинство богов имеют человеческое тело; в целом-то у людей не такое развитое воображение. Даже у Бога-Крокодила Оффлера только голова крокодилья. Попроси человека придумать бога-зверя, и он будет отталкиваться от образа кого-то в дурацкой маске. Людям лучше удается выдумывать демонов, и именно поэтому их так много.

Возвышаясь над диском мира, боги играют в игру. Иногда они забывают, что случается, если позволить пешке дойти до другого края доски. Слухам потребовалось время, чтобы облететь город, но парочки и тройки глав основных Гильдий города уже спешили в Университет.

Затем послы собирали новости. Семафорные башни вокруг города споткнулись в своем бесконечном деле сообщения рыночных цен миру, посылая сигнал очистить линию для крайне срочного и очень важного сообщения, и затем семафоры посылали маленькие судьбоносные группки сигналов канцеляриям и замкам по всему континенту.

Конечно, они были зашифрованы. Если у вас есть вести о конце света, то вряд ли вам захочется огласить их. Лорд Ветинари обвел стол пристальным взглядом. За последние несколько часов много всего случилось.

– Позвольте подвести итог, леди и джентльмены, – сказал он, как только стих шум, – как мне сообщили из надежных источников, находящихся в Гункунге, столице Агатовой Империи, император Чингиз Коэн, более известный в остальном мире как Коэн-Варвар, находится на пути к обиталищу богов с приспособлением, обладающим огромной разрушительной силой и намерением, по его словам, «вернуть украденное». Короче, они просят нас остановить его.

– Почему нас? – спросил господин Боггис, глава Гильдии Воров. – Это же не наша империя!

– Я так понимаю, что правительство Агатовой Империи верит, что мы способны на все, – ответил лорд Ветинари. – У нас есть сила, энергия, напор и позиция «пришел-взял, смог-сделал».

– И это осуществимо?

– Это то же самое, что спасти мир, – пожал плечами лорд Ветинари.

– Но мы же будем спасать его для всех? – сказал Боггис. – И для иностранцев тоже?

– Да, верно. Нельзя спасти только те кусочки, которые хочется, – ответил лорд Ветинари. – Но спасение мира, господа и дамы, неизбежно включает в себя спасение и той его части, на которой стоите вы. Давайте двинемся дальше. Может ли нам помочь магия, аркканцлер?

– Нет. Среди гор, простирающихся на сотни миль, невозможна никакая магия, – произнес аркканцлер.

– Почему нет?

– Потому же, почему вы не можете управлять лодкой в ураган. Там просто слишком много магии. И все магическое подвергается там перегрузкам. Волшебный ковер просто распустится на нитки прямо в воздухе.

– Или превратится в капусту, – добавил Декан, – или маленький томик стихов.

– Вы хотите сказать, что мы не сможем добраться туда вовремя?

– Ну… да. Конечно. Именно. Они уже у подножья гор.

– И они – герои, – сказал господин Коннёк из Гильдии Историков.

– И что это значит? – вздохнул патриций.

– Они здорово умеют делать то, что им хочется.

– Но они, если я правильно понял, к тому же очень старые люди.

– Очень старые герои, – поправил его историк. – Это говорит лишь о том, что у них огромный опыт делать то, что они хотят.

Лорд Ветинари снова вздохнул. Ему не по душе была жизнь в мире героев. Цивилизация отдельно, а герои – отдельно.

– Что конкретно совершил Коэн-Варвар такого героического? – спросил он. – Я стремлюсь просто понять.

– Ну… знаете… героические деяния…

– И это были…?

– Убивал чудовищ, свергал тиранов, захватывал редкостные сокровища, спасал девиц… все такое прочее, – рассеяно пояснил Коннёк. – Знаете… героические дела.

– А кто конкретно определял чудовищность чудовищ и тиранию тиранов? – спросил лорд Ветинари, голосом, внезапно ставшим как скальпель – не злым, как меч, но вонзающим свое лезвие в уязвимые места.

Господин Коннёк неловко поерзал.

– Ну, думаю, что герой.

– Ах. А воровство редких предметов… Думаю, что слово, на которое хотелось бы обратить внимание, это слово «воровство», действие, не одобряемое большинством главных мировых религий, не так ли? Как я понимаю, характеристики этих деяний, и «захватывать» в том числе, были даны самим героем. Можно сказать: я герой, поэтому, когда я убью тебя, ты станешь, де-факто, персоной, заслужившей смерти от руки героя. Можно сказать, что герой, проще говоря, это тот, кто потворствует всем прихотям, которые, будучи в рамках закона, приведут его за барную стойку или заставят быстро танцевать танец, который, как я знаю, известен под названием «гашишевое безумство». Но слова, которые скажем мы, будут звучать как убийства, грабежи, воровство и изнасилования.

– Не изнасилования, – сказал Коннёк, отыскав камень, за который можно уцепиться. – Не в случае Коэна-Варвара. Может, насилие.

– В чем разница?

– Дело в подходе, я так понимаю, – ответил историк. – Не думаю, что можно найти более актуальное объяснение.

– С точки зрения закона, – сказал господин Склон из Гильдии Юристов, – ясно, что первое зафиксированное историческое деяние, на которое ссылается данное сообщение, было актом воровства у законных владельцев. Этому свидетельствуют легенды множества различных культур.

– Разве это было тем, что можно как-то украсть? – спросил Чудакулли.

– Очевидно, да, – ответил юрист. – Воровство – основа легенды. Огонь был украден у богов.

– Проблема не в этом, – сказал лорд Ветинари. – Проблема, господа, в том, что Коэн-Варвар поднимается на гору, на которой живут боги. И нам его не остановить. И он собирается вернуть огонь богам. Огонь в виде… позвольте посмотреть…

Думминг Тупс посмотрел в свой блокнот, где он что-то писал.

– Пятидесятифунтового бочонка Агатовой Громовой Глины, – сказал он. – Я удивлен, что их волшебники дали ее ему.

– Он же… Конечно. Я предполагаю, что он все еще Император, – сказал лорд Ветинари. – Могу себе представить, что когда верховный правитель континента просит что-то, то вряд ли благоразумный человек будет требовать у него официальную заявку за подписью господина Дженкинса.

– Громовая Глина – ужасно мощная штука, – сказал Чудакулли. – Но к ней необходим особый детонатор. Надо разбить внутри смеси банку кислоты. Кислота впитается, а потом как жахнет. Думаю, именно этот термин подходит.

– К сожалению, благоразумный человек почувствовал необходимость и ее дать Коэну, – сказал лорд Ветинари. – И если это жахнет на верхушке горы, находящейся в центре магического поля мира, то это, как я понял, вызовет сжатие поля на… подскажите мне, господин Тупс?

– На два года, – сказал тот.

– Серьезно? Ну, думаю, мы продержимся пару лет без магии, разве нет? – сказал господин Склон, давая понять, что и это тоже будет очень прикольно.

– Со всем уважением к вам, – сказал Думминг совершенно без уважения, – хочу заметить, что нет. Моря начнут высыхать. Солнце сгорит и рухнет. Слоны и черепаха могут перестать существовать.

– И это все произойдет за два каких-то года?

– О, нет. Это произойдет в несколько минут. Знаете, магия это не то, что раскрашивает шарики и лучики. Магия держит мир.

Во внезапной тишине голос Ветинари прозвучал ясно и решительно.

– Здесь есть кто-нибудь, кто знает хоть что-то о Ченгизе Коэне? – спросил он. – И хоть кто-нибудь может сказать нам, почему, покинув город, он со своими людьми похитил из нашего посольства безобидного менестреля? Взрывающиеся вещи, да, это очень по-варварски… но менестрель? Кто-нибудь может мне объяснить?

Вблизи от Кори Челести дул сильный ветер. Отсюда вершина мира, издалека похожая на иглу, казалась грубым зазубренным каскадом восходящих пиков. Центральный шпиль возвышался на мили, теряясь в дымке снежных кристаллов. На нем сверкало солнце. Несколько пожилых мужчин сгрудились у огня.

– Я надеюсь, что он прав относительно лестницы света, – сказал Малыш Вилли. – А то мы пойдем искать горячую выпечку.

– Ну, он же не наврал про гигантских моржей, – сказал Маздам Дикий.

– Это когда?

– Помнишь, когда мы шли через льды? Он тогда еще заорал «Смотрите! Нас атакуют гигантские моржи!»

– А, да.

Вилли поднял взгляд на шпиль. Воздух стал более разряженным, цвета виделись насыщеннее, и ему казалось, что стоит лишь протянуть руку – и дотронешься до неба.

– Кто-нибудь знает, там наверху уборная есть? – спросил он.

– О, она там будет, – сказал Калеб Разрушитель. – Да, я уверен, что слышал об этом. Туалет Богов.

– Чиво?

Они повернулись к тому, что казалось кучей шкур на колесах. Когда глаз привыкал, то можно было различить, что это древнее инвалидное кресло, взгроможденное на лыжи и покрытое тряпьем, которое раньше было одеялами и шкурами животных. Из груды подозрительно выглядывала пара маленьких звериных глазок.

К спинке кресла был прикручен бочонок.

– Уже пора кормить его овсянкой, – сказал Малыш Вилли, ставя на огонь закопченный горшочек.

– Чиво?

– ПРОСТО ГРЕЮ ТВОЮ ЕДУ, ХЭМИШ!

– Гребаные моржи идут?

– ДА!

– Чиво?

Они были все довольно стары. Их обычная беседа состояла из жалоб на ноги, желудок и спину. Они медленно двигались. Но у них был совершенно другой взгляд. Это было в их глазах.

Их глаза говорили, что где бы это ни было, они будут там. Что бы это ни было, они сделают это, может, и не за один раз. Но они никогда вообще не будут покупать себе футболку. И им известно, что значит слово «страх». Это то, что обычно происходит с другими людьми.

– Хотелось бы, чтобы с нами был Старый Винсент, – сказал Калеб Разрушитель, бесцельно вороша угли.

– Ну, все, ему пришел конец, – резко сказал Маздам Дикий. – Мы говорили, что не будем упоминать об этом.

– Но мы же идем к… богам, и я надеюсь, что этого не случится со мной. Чего-нибудь навроде того… этого ни с кем не должно случиться.

– Ага, верно, – сказал Маздам.

– Он был славным малым. Брал все, что мир кидал ему.

– Хорошо.

– А затем душил…

– Мы все знаем! А теперь заткнись!

– Обед готов, – сказал Калеб, вытаскивая из угольков дымящуюся пластину сала. – Кому славный моржовый стейк? Тебе, господин Симпатяга?

Они повернулись к внешне похожей на человеческую фигуре, которая опиралась на валун. Ее очертания было сложно определить из-за веревок, но совершенно точно, что одета она была в яркие разноцветные одежды. Но тут яркие одежды были неуместны. Это была земля звериных шкур и кожи.

Малыш Вилли подошел к разноцветному тюку.

– Мы вынем кляп, – сказал он, – если ты обещаешь не орать.

Безумные глаза постреляли по сторонам, затем голова с кляпом кивнула.

– Молодца. Жри свой классный моржовый… эм, кусок, – сказал Малыш Вилли, вытащив тряпку.

– Как посмели вы тащить меня весь… – начал менестрель.

– Слушай сюда, – сказал Малыш Вилли, – нам совершенно не хочется вставать и давать тебе в ухо, когда ты начинаешь так вести себя, ясно? Будь благоразумным.

– Благоразумным? Когда вы похитили…

Малыш Вилли вставил кляп обратно.

– Тощий никчемный кусок, – глухо сказал он, глядя в злобные глаза. – У тебя даже арфы не было. Что за бард без арфы? Только какой-то деревянный горшок. Дурацкая фигня.

– Это зовется лютней, – сказал Калеб со ртом, набитым моржом.

– Чиво?

– ЭТО ЛЮТНЯ, ХЭМИШ!

– Айе, а я какой лютый!

– Ну, это чтобы петь такие слащавые песенки девчонкам, – сказал Калеб. – Про… лютики-цветочки всякие. Романтика.

Орда знала мир, хоть активные действия и были за границами их занятой жизни.

– Удивительно, что за песни нравятся девчонкам, – сказал Калеб.

– Ну, когда я был пацаном, – сказал Маздам, – то чтобы понравится девчонке, надо было отрезать своему злейшему врагу башку и принести ей.

– Чиво?

– Я СКАЗАЛ, ЧТО НАДО БЫЛО ОТРЕЗАТЬ ГОЛОВУ ЗЛЕЙШЕМУ ВРАГУ И ПОДАРИТЬ ЕЙ!

– Да, романтика – это прекрасно, – сказал Стукнутый Хэмиш.

– А че делать, если у тебя нет злейшего врага? – спросил Малыш Вилли.

– Можно попробовать отрезать башку кому-нибудь еще, – сказал Маздам, – и тогда у тебя сразу появится злейший враг.

– Теперь как-то цветы больше в ходу, – задумчиво отозвался Калеб.

Маздам пристально следил за пытающимся освободиться лютнистом.

– Никогда бы не подумал, что босс попрет за собой эту штуку, – сказал он. – Кстати, а где он?

Несмотря на полученное образование, у лорда Ветинари был технический склад ума. Если хочется открыть что-нибудь, то надо лишь найти подходящую точку и приложить минимум необходимых усилий, чтобы довести все до конца. Возможно, точка окажется между парой ребер, а силу прикладывать придется через кинжал, или между двумя воющими странами и прикладываться будет через армию, но важно было найти одну слабую точку, которая будет ключом ко всему.

– Значит, теперь вы бесплатный Профессор Безжалостной и Необычайной Географии? – спросил он у доставленной ему фигуры.

Волшебник, известный как Ринсвинд, медленно кивнул, осознавая, что это навлечет на него новые беды.

– Эм… да?

– Были ли вы у Пупа?

– Эм… да?

– Можете описать территорию?

– Эм…

– Как выглядел пейзаж? – подсказал Ветинари.

– Эм… расплывшимся, сэр. Меня тогда преследовали.

– Серьезно? И почему же?

Ринсвинд казался ошарашенным.

– О, я никогда не останавливался, чтобы спросить, зачем люди гонятся за мной, сэр. Я никогда не оглядывался. Это было бы очень глупо, сэр.

Лорд Ветинари сжал переносицу.

– Тогда просто расскажите, что вам известно о Коэне, пожалуйста, – утомленно сказал он.

– О нем? Он просто герой, который никогда не умирал, сэр. Иссохший старик. Не очень смышленый, серьезно, но он настолько хитер и коварен, что невозможно себе представить.

– Вы дружите с ним?

– Ну, мы встречались пару раз, и он не убил меня, – ответил Ринсвинд. – Думаю, это вполне можно считать, что да.

– А что насчет тех стариков, что сопровождают его?

– О, это не старики… ну, то есть, да, они старики… но это… это его Серебряная Орда, сэр.

– Это Серебряная Орда? Все они?

– Да, сэр, – ответил Ринсвинд.

– Но мне казалось, что Серебряная Орда завоевала всю Агатовую Империю!

– Да, сэр. Это они и были, – Ринсвинд закивал. – Понимаю, сэр, это тяжело укладывается в голове. Но вы не видели, как они дерутся. Они опытны. А фишка в том… самая главная фишка Коэна в том, что… он заразен.

– Вы хотите сказать, что он заражен чумой?

– Это как умственная болезнь, сэр. Или магическая. Он ведет себя, как бешеный горностай, но… те, кто проведут некоторое время рядом с ним, начинают смотреть на мир его глазами. Всего много и все просто. И им хочется присоединиться к нему.

Лорд Ветинари рассматривал кончики пальцев.

– Но я так понял, что эти люди осели на одном месте и стали очень богаты и влиятельны, – сказал он. – Разве герои стремятся не к этому? Сокрушить мировые престолы и попрать их своими сандалиями, как говорят поэты?

– Да, сэр.

– Так что же это такое? Последний бросок кости? Зачем?

– Я не могу понять, сэр. Думаю… они получили все.

– Ясно, – сказал патриций. – Но всего оказалось недостаточно, да?

В передней перед Овальным Кабинетом патриция шла жаркая дискуссия. Раз в несколько минут в дверь протискивался секретарь и клал на стол новые пачки бумаги. Патриций изучал их. Возможно, подумалось ему, вполне можно дождаться, пока кипа всеобщих советов и указаний станет высотой с Кори Челести, и просто засесть на ее верхушке.

Сила, напор и позиция «смог-сделал».

Так что, как человек, который должен встать и что-то сделать, лорд Ветинари встал и пошел. Он отпер секретную дверь в обшивке и через мгновение в молчании скользил по секретным переходам своего дворца.

В подземельях дворца содержалось много узников, заключенных «для удовольствия его светлости», а так как лорд Ветинари редко получал удовольствие от узников, то они были заключены в основном довольно далеко. Тем не менее, сейчас он направлялся к самому необычайному заключенному, живущему на чердаке.

Леонард Щеботанский никогда не совершал преступлений. Он рассматривал своих соплеменников с милостивым любопытством. Он был мастером своего дела и к тому же умнейшим человеком на свете, если использовать слово «умный» в узкотехническом смысле. Но лорд Ветинари считал, что мир еще не готов принять человека, чье хобби – проектирование немыслимых орудий войны. Этот человек был всем сердцем и душой предан всему, что бы он не делал.

В данный момент Леонард рисовал портрет леди, делая наброски и прикрепляя их к мольберту.

– О, милорд, – сказал он, мельком взглянув на вошедшего, – в чем проблема?

– А что, есть проблема? – спросил лорд Ветинари.

– Ну, вообще да, милорд, раз вы зашли ко мне.

– Замечательно, – сказал Ветинари, – я хотел бы доставить нескольких человек к центру мира как можно быстрее.

– О, да, – произнес Леонард. – Между нами и Пупом лежат такие ненадежные территории. Как вы находите улыбку, нормально? У меня улыбки никогда не получались.

– Я сказал…

– Вы хотите, чтобы они прибыли живыми?

– Что? О… да. Конечно. И как можно быстрее.

Леонард продолжал рисовать в тишине. Лорд Ветинари знал, когда можно перебивать, а когда нет.

– И вы хотите, чтобы они вернулись? – через некоторое время произнес мастер. – Знаете, лучше я сделаю так, чтобы были чуть видны зубы. Зубы – вот это я понимаю.

– Их возвращение было бы приятным бонусом, да.

– Это жизненно необходимое путешествие?

– Если оно не будет удачным, настанет конец света.

– Ах. Значит, жизненно необходимое, – Леонард отложил кисть и отошел, критически изучая свое творение. – Думаю, мне понадобятся несколько парусников и большая баржа, – наконец сказал он. – Я составлю список прочих материалов.

– Морское путешествие?

– Для начала да, милорд.

– Уверен, что не хочешь немного подумать? – спросил Ветинари.

– О, чтобы разобраться с кое-какими деталями, да. Но думаю, основная идея у меня уже есть.

Ветинари оглядел потолок мастерской, с которого свисала армада бумажных конструкций с крыльями как у летучей мыши и прочими воздушными диковинками, которые тихонечко крутились от ветра.

– Это что, будет какая-нибудь летательная машина? – подозрительно спросил он.

– Э… а почему вы спрашиваете?

– Потому что цель путешествия находится довольно высоко, Леонард, а твои летательные машины обязательно имеют устройство для спуска.

– Да, милорд. Но я надеюсь, что в итоге вниз на самом деле будет вверх, милорд.

– Ах. Это что, какая-то философия?

– Практическая философия, милорд.

– Тем не менее, я изумлен, Леонард, что ты предложил решение так скоро, как я высказал проблему…

Леонард Щеботанский очистил кисть.

– Я всегда говорю, милорд, что в каждой проблеме кроется ее решение. Но будет честно признать, что я уже думал над этим вопросом. Я проводил, как вы знаете, эксперименты с устройствами… которые, конечно же, могут послужить вашему делу, и которые впоследствии мне пришлось разобрать, так как в мире без сомнения существуют злые люди, способные обнаружить их и извратить их предназначение. Вы были настолько добры, что предоставили мне комнату, из которой я имею возможность постоянно наблюдать небо, и я… заметил нечто. О… еще мне понадобиться несколько дюжин болотных дракончиков. Нет, скорее всего их понадобится… около сотни, думаю.

– А, ты хочешь построить корабль, который понесут в небеса драконы? – мягко подсказал Ветинари. – Я помню старинную легенду о корабле, который несли лебеди и летящем к…

– Боюсь, лебеди не подойдут. Но ваша догадка, милорд, практически верна. Неплохо. Две сотни дракончиков, думаю, для гарантии безопасности.

– Ну, это не проблема. Все-таки они не более чем вредители.

– И помощь, ох, шестидесяти подмастерьев и поденщиков из Гильдии Ловких Ремесленников. Может быть, сотня. Им надо будет работать посменно.