Текст книги "Пехотная баллада"

Ах вот оно что. Дылда пошла на войну вместе со своим кавалером, подумала Полли. Как романтично – и очень, очень глупо. Теперь, когда одежда и прическа больше не вводили ее в заблуждение, Полли и по другим признакам замечала, что Дылда – девушка, и притом девушка, которая не слишком умело маскируется. Она заметила, что Дылда что-то шепчет Кувалде. Тот обернулся и устремил на Полли взгляд, исполненный ненависти и угрозы.

Я не могу ей открыться, подумала она. Дылда проболтается. Нельзя, чтобы остальные узнали. Я вложила в это столько сил. Я не просто отрезала волосы и надела штаны. Я готовилась…

Да, готовилась.

Все началось со внезапной странной фантазии, а закончилось планом. Сначала Полли пристально наблюдала за парнями. Некоторые пытались отвечать взаимностью, к своему большому разочарованию. Полли запоминала, как они двигаются, прислушивалась, улавливая ритм разговора – ну или того, что сходило у них за разговор, – и отмечала, как они тузят друг друга в знак приветствия. Она открыла для себя новый мир.

У нее были достаточно крепкие для девушки мышцы, потому что заправлять большим трактиром значит таскать тяжести. Полли выполняла непростые обязанности по дому, и руки ее изрядно загрубели. Она носила под длинной юбкой старые штаны брата, чтобы привыкнуть к ощущению.

За такое могли выпороть. Мужчины должны одеваться по-мужски, а женщины по-женски. Переодевание – богохульство и Мерзость пред Нугганом, как утверждал отец Юпк.

И до сих пор это ее спасало, подумала Полли, шлепая по луже. Никто не додумается искать переодетую женщину. Чтобы поверить, что перед ним мужчина, для стороннего наблюдателя достаточно мужской одежды, короткой прически и разболтанной походки. Ну и пары носков, конечно.

Но Полли тревожилась. Кто-то знал про нее – точно так же, как она знала про Дылду. Однако этот кто-то не выдал Полли. Сначала она подумала, что в уборной с ней разговаривал Бровастый, но тут же сообразила, что он разболтал бы сержанту – с трактирщика сталось бы наябедничать. Теперь Полли подозревала, что ее разоблачил Маладикт, но, возможно, лишь потому, что вампир казался всеведущим…

Карбо… нет-нет, он вырубился на всю ночь, и потом… нет, только не тролль. Игорь шепелявит. Кувалда? В конце концов, он знает про Дылду, поэтому, может быть… впрочем, с какой стати ему помогать Полли? Нет, признаваться Дылде слишком опасно. Лучшее, что можно сделать, – это постараться, чтобы она не выдала их обеих.

До Полли донесся шепот Кувалды:

– …один раненый недавно умер, и Игорь отрезал ему ноги и руку и пришил тому солдату, который в них нуждался, вот как я заштопал бы носок! Это надо было видеть! Пальцы у него так и летали! И всякие мази, которые…

Шепот затих. Страппи снова обрушился на Уолти.

– От ентого Страппи по мне трещины идут, – пожаловался Карборунд. – Хочешь, я, ета, оторву ему голову? И сделаю так, чтоб было, ета, похоже на несчастный случай.

– Лучше не надо, – попросила Полли, хотя на мгновение эта мысль и впрямь ее увлекла.

Они дошли до развилки, где дорога, идущая со стороны гор, вливалась в большой тракт. Он был переполнен. Повозки и телеги, стада коров, старухи, тащившие на спине весь свой скарб, крайнее волнение детей и поросят…

Люди двигались в одну сторону. Противоположную той, куда шел отряд. Люди и скот обтекали рекрутов, как поток обтекает неуместно торчащий камень. Новобранцы сгрудились тесной кучкой, чтобы между ними не вклинились коровы.

Сержант Джекрам поднялся во весь рост на повозке.

– Рядовой Карборунд!

– Да, сэр? – прогремел тролль.

– В первый ряд!

И это помогло. Поток продолжал течь, но по крайней мере теперь люди расступались, не доходя Карборунда и оставляли широкий проход. Никто не хотел столкнуться с медленно шагающим троллем.

Торопившиеся мимо крестьяне смотрели на новобранцев. Пожилая женщина, подбежав, сунула в руки Кувалде краюху черствого хлеба и сказала: «Ах вы бедняжки», прежде чем толпа увлекла ее за собой.

– Что здесь творится, сержант? – спросил Маладикт. – Похоже на беженцев.

– Такие разговоры сеют Панику и Упадок Духа! – заорал капрал.

– То есть все эти люди просто собрались на выходные за город и встали с утра пораньше, чтобы избежать давки? – уточнил Маладикт. – Простите, я не догадался. Наверное, меня смутила вон та женщина с копной сена на спине.

– Знаешь, что бывает за насмешки над вышестоящим офицером? – взвизгнул Страппи.

– Никак нет! Что-то пострашнее, чем то, от чего они бегут?

– Вы вступили в армию, господин Кровосос! Вы обязаны повиноваться приказам!

– Да, но я не припомню, чтобы мне приказывали не думать.

– Хватит! – рявкнул Джекрам. – Меньше ора! Шевелитесь! Карборунд, расталкивай толпу, если тебе не уступают дорогу, понял?

Они двигались дальше. Через некоторое время толпа слегка поредела, и поток превратился в струйку. Время от времени навстречу попадалась семья или одиноко бегущая женщина, навьюченная узлами. Какой-то старик упорно толкал тачку, груженную репой. Они даже вывозят с полей урожай, подумала Полли. Все двигались полубегом, будто стремясь догнать ушедшую вперед толпу. Ну или поскорее миновать солдат.

Они посторонились, пропуская старуху, согнувшуюся под тяжестью черно-белой свиньи. А потом осталась только дорога, изрытая колеями и грязная. Над полями по обе стороны поднимался вечерний туман, тихий и холодно-липкий. После шума толпы тишина равнин внезапно показалась гнетущей. Единственным звуком было хлюпанье под ногами.

– Разрешите обратиться, сержант, – сказала Полли.

– Что, рядовой? – ответил Джекрам.

– До Плотца далеко?

– Им ни к чему знать, сержант, – заметил Страппи.

– Миль пять, – сказал Джекрам. – Там на складе вы получите обмундирование и оружие.

– Это военная тайна, сержант! – жалобно заскулил Страппи.

– Мы закроем глаза и не будем смотреть, что на нас надето, господин капрал, – предложил Маладикт.

– Замолкни, рядовой, – приказал Джекрам. – Шагай вперед и придержи язык.

И они зашагали дальше. Дорога становилась все грязнее. Поднялся ветерок, но не разогнал туман, а растянул его над сырыми полями, придав ему странные, изогнутые, неприятные очертания. Солнце превратилось в оранжевый шар.

Полли увидела нечто большое и белое – оно летело над полем, гонимое ветром. Сначала ей показалось, что это молодая цапля, которая запоздала с отлетом, но цапель обычно не носит ветром. Несколько раз хлопнув «крыльями» в воздухе, «цапля» перелетела через дорогу, подхваченная очередным порывом, и облепила лицо капрала Страппи.

Тот заорал. Дылда схватил – то есть схватила – нечто трепещущее и сырое, и это нечто разорвалось в ее руках. Отчаянно извивающийся капрал освободился.

– Это всего лишь лист бумаги, – заметила Тьют.

Страппи отмахнулся.

– Я сразу понял, – сказал он. – Тебя не спросили!

Полли подобрала один из обрывков. Бумага была тонкая, заляпанная грязью, и все-таки она разобрала слово «Анк-Морпорк». Богохульный город. Талант Страппи заключался в том, что все, против чего он боролся, немедленно становилось притягательным.

– «Анк-Морпоркская Правда»… – прочитала Полли вслух, прежде чем капрал выхватил у нее газету.

– Нельзя читать все, что попадается на глаза, Пукс! – гаркнул он. – Ты же не знаешь, кто это писал.

Страппи бросил сырую бумагу в грязь и принялся топтать, а потом приказал:

– Вперед!

И они пошли дальше. Когда отряд зашагал более или менее в ногу, рассматривая собственные башмаки или вглядываясь в туман впереди, Полли подняла правую руку на уровень груди и осторожно повернула ладонью вверх. Там притаился прилипший клочок, который остался у нее, когда Страппи отобрал газету.

«МЫ НЕ СДАДИМСЯ», —

ЗАЯВЛЯЕТ КОАЛИЦИИ ГЕРЦОГИНЯ (97 ЛЕТ)

Вильям де Словв, долина Кнек, 7 сектобря

Борогравские войска, при поддержке лорда В

Легкая пехота захватила Кнекскую крепость в

после яростной рукопашной сх

Должен сказать, что вооружение, которое

брошено на прои

Его Светлость командор сэр С

заявил «Правде»:

капитуляция была

вражеские военачальн

упрямые идиоты, но не см

чатать это в своей газетке».

Известно, что

безнадежная ситу

ий голод

по всей

нет выбор

вторже

Но ведь Борогравия побеждает? Так почему же «не сдадимся»? И что такое Коалиция?

А еще Полли не давал покоя капрал Страппи. Она понимала, что он действует на нервы и Джекраму. Капрал задавался – с точки зрения Полли, носки явно не давали ему покоя, – и вел себя так, будто это он командовал отрядом. Возможно, причиной была общая мерзопакостность Страппи, но…

– Господин капрал, – окликнула она.

– Чего тебе, Пукс? – отозвался Страппи. Нос у него по-прежнему был очень красный.

– Мы побеждаем, правда? – спросила Полли. Ей уже надоело его поправлять.

Внезапно все остальные обратились в слух.

– Не лезь не в свое дело, Пукс! – огрызнулся Страппи. – Мы деремся, вот и все.

– Так точно, господин капрал. Значит… я буду драться на той стороне, которая побеждает?

– Сержант, тут кое-кто задает слишком много вопросов, – пожаловался капрал.

– Не задавай вопросов, Перкс, – рассеянно сказал Джекрам.

– Значит, мы проигрываем? – уточнил Кувалда. Страппи обернулся к нему.

– Ты сеешь Панику и Упадок Духа, вот что! – заорал он. – Это – пособничество врагу!

– Замолкни, рядовой Холтер, – велел Джекрам. – Слышал? А теперь…

– Холтер, ты под арестом до…

– Капрал Страппи, пару слов в твое отвислое ухо, если не возражаешь! А вы, парни, стойте тут! – зарычал сержант, слезая с повозки.

Джекрам отошел шагов на пятьдесят по дороге. Одарив отряд яростным взглядом, капрал побежал за ним.

– У нас неприятности? – спросил Кувалда.

– Догадайся, – сказал Маладикт.

– И гадать нечего, – сказал Зыркий. – Страппи может придраться за что угодно.

– Они спорят, – заметил Маладикт. – Это странно, вам так не кажется? В принципе сержант должен командовать капралом.

– Так мы побеждаем или нет? – спросил Зыркий. – То есть я знаю, что идет война, и… нам ведь дадут оружие? И мы… ну, нас должны сначала чему-нибудь научить? Может быть, к тому времени война уже закончится? Все говорят, что мы побеждаем.

– Сегодня я попрошу Герцогиню о победе, когда буду молиться, – сказал Уолти.

Остальные переглянулись с одинаковым выражением лица.

– Ну да, Гум, – добродушно сказал Кувалда. – Ты помолись.

Солнце быстро садилось, полускрытое туманом. На грязной дороге посреди сырых полей вдруг стало очень холодно.

– Никто не говорит, что мы побеждаем. Разве что Страппи, – сказала Полли. – Просто все говорят… что все говорят, что мы побеждаем.

– Только не те солдаты, которых… чинил Игорь, – заметил Кувалда. – Они говорили: «Бедные вы дурни, делайте ноги, если хоть что-то соображаете».

– Спасибо, что поделился, – сказал Маладикт.

– Похоже, нас жалеют, – произнесла Полли.

– Я тоже, а ведь я – один иж наш, – сказал Игорь. – Некоторые шолдаты…

– Эй, эй, хватит чесать языки, молокососы! – заорал Страппи, торопясь обратно.

– Капрал, – негромко окликнул сержант, забираясь на повозку. Страппи замолчал, а потом голосом, полным сладости и сарказма, продолжил:

– Прошу прощения. Мы с господином сержантом были бы весьма вам прызнательны, если бы вы, наши будущие отважные герои, соизволили продолжить вместе с нами эту приятную прогулку! Вот так! Финтифлюшки оставим на потом. Правое плечо вперед, девочки!

Полли услышала, как Кувалда ахнул. Страппи со зловещим предвкушением взглянул на него.

– Что, кому-то не нравится? Помяни мое слово, рядовой Холтер, тебе еще учиться и учиться. Ты, черт возьми, будешь сопливой девчонкой, пока мы не сделаем из тебя мужчину, ясно? И мне страшно подумать, сколько времени на это уйдет! Шагом арщ!

Я знаю, сколько времени на это нужно, подумала Полли, когда они двинулись дальше. Десять секунд и два носка. Ну или один, если речь о Страппи.

Плотц был похож на Плюн, но еще хуже, потому что больше. Дождь зарядил опять, когда новобранцы вышли на вымощенную булыжником площадь. Полли подумала, что, наверное, здесь всегда непогода. Серые дома были в грязи понизу, из переполненных желобов на крышах вода текла на булыжники, забрызгивая идущих мимо. И никого вокруг. Открытые двери хлопали на ветру, мусор носило по улицам. Она вспомнила толпу беженцев на дороге. В городе не осталось ни души.

Сержант Джекрам слез с повозки, а Страппи выстроил отряд. Сержант шагнул вперед, предоставив капралу злобно посматривать с фланга.

– Вот он, прекрасный Плотц! – сказал он. – Запомните его на случай, если вас убьют, – тогда и ад не слишком удивит! Жить будете в казарме, вон там, это армейская собственность! – Он махнул рукой, указывая на полуразвалившееся каменное здание, которое больше всего походило на обыкновенный сарай. – Вы получите обмундирование и оружие. Завтра нам предстоит прелестный долгий переход до Кротца. Вы придете туда мальчишками, а уйдете мужчинами, я сказал что-то смешное, Перкс? Мне тоже кажется, что нет. Смирно! Это значит – стоять прямо!

– Прямо! – заорал Страппи.

Через площадь на усталом, тощем кауром коне ехал молодой человек, такой же усталый и тощий. Худобу подчеркивало то, что на нем был мундир двумя размерами больше, чем нужно. То же самое относилось и к шлему. Надо было набить его тряпьем, подумала Полли. Иначе один чих – и шлем съедет на глаза.

Офицер приблизился, и сержант Джекрам отсалютовал.

– Джекрам, сэр. Вы лейтенант Блуз, сэр?

– Да, сержант.

– Это новобранцы из верховий, сэр. Отличные парни, сэр.

Всадник окинул рекрутов взглядом, подавшись вперед, через голову лошади. Со шлема потекла вода.

– И это все, сержант?

– Да, сэр.

– Почти все они, кажется, чересчур юны, – сказал лейтенант, который и сам отнюдь не выглядел стариком.

– Да, сэр.

– И среди них тролль?

– Да, сэр. Верно подмечено, сэр.

– А этот, со швами на лбу…

– Игорь, сэр. Вроде как особое горное племя, сэр.

– Они умеют драться?

– Насколько я знаю, сэр, Игори способны перебрать ребра кому угодно, – сказал Джекрам с каменным лицом.

Юный лейтенант вздохнул.

– Не сомневаюсь, они славные ребята, – сказал он. – Ну, солдаты…

– Стоять смирно и слушать, что говорит лейтенант! – заорал Страппи.

Блуза передернуло.

– Спасибо, капрал, – сказал он. – Солдаты, у меня хорошие новости, – добавил он, хотя его голос намекал на обратное. – Вы, наверное, думали, что придется провести неделю-другую в тренировочном лагере в Кротце? Я рад сообщить вам, что… что события развиваются так… так успешно, что вы немедленно отправитесь на передовую.

Кто-то ахнул, капрал Страппи захихикал.

– Все отправляются на передовую, – повторил лейтенант. – В том числе и вы, капрал. Пора вам наконец показать себя.

Хихиканье прекратилось.

– Простите, сэр? – переспросил Страппи. – На передовую? Но вы же знаете, что я… у меня особые обязанности…

– Приказ касается всех здоровых мужчин, капрал, – заметил Блуз. – Небось у такого… э… молодца, как вы, руки чешутся подраться, после стольких-то лет?

Страппи промолчал.

– Кстати, – продолжал лейтенант, что-то ища под промокшим плащом, – у меня для вас пакет, сержант Джекрам. Насколько я знаю, очень важный.

Джекрам осторожно взял послание.

– Спасибо, сэр, потом посмотрю… – начал он.

– Наоборот, сержант, – возразил Блуз. – Новобранцы должны это видеть, потому что вы, сержант, одновременно солдат и отец солдатам! Пусть видят, как бравый воин получает награду… почетную отставку! – Блуз едва не причмокнул от удовольствия.

Не считая дождя, единственным звуком был шорох бумаги. Джекрам пухлым пальцем вскрыл конверт.

– О, – удивленно сказал он. – Отлично. Портрет Герцогини. У меня их уже восемнадцать. Ну надо же, и бумажка, в которой сказано, что это медаль. Похоже, у нас закончилось даже олово. О-о, а вот и приказ о моей отставке, и на нем оттиснута собственноручная подпись Герцогини… – Сержант перевернул и потряс конверт. – Жалованья за три месяца, впрочем, нет.

– Гип-гип ура сержанту Джекраму! – воскликнул лейтенант, обращаясь к дождю и ветру. – Гип-гип…

– Но я думал, нам дорог каждый солдат, сэр, – заметил Джекрам.

– Судя по пометкам, конверт следовал за вами не один год, сержант, – сказал Блуз. – Вы сами знаете военные порядки. Боюсь, это ваша официальная отставка, и я не могу ее отменить. Мне очень жаль. Но, во всяком случае, вам теперь нечего делать. Больше мы не будем посылать вербовщиков.

– Что? Но солдаты нужны всегда, сэр, – запротестовал Джекрам. – Я здоров и крепок, силен как конь…

– Вы – единственный, кто привел новобранцев, сержант. Вот как обстоят дела.

Сержант помедлил, а потом отсалютовал.

– Да, сэр. Очень хорошо, сэр. Я только посмотрю, как парни устроятся, сэр. Рад был служить, сэр.

– Можно спросить? – сказал Маладикт.

– К офицеру не обращаются напрямую, рядовой, – прикрикнул Джекрам.

– Ничего, пусть спрашивает, – сказал лейтенант. – В конце концов, время сейчас… необычное. Да, солдат?

– Я правильно понял, что мы отправимся в бой необученными, сэр?

– Ну… большинству из вас почти наверняка дадут пики, ха-ха, – нервно ответил сержант. – Чему здесь учиться? Просто нужно знать, за какой конец держать, ха-ха…

Судя по выражению лица, Блузу больше всего хотелось умереть на месте.

– Пики? – недоверчиво уточнил Маладикт.

– Ты слышал лейтенанта, рядовой Маладикт, – рыкнул сержант.

– Да, сэр. Спасибо, сэр, – вампир вернулся в строй.

– Еще вопросы есть? – спросил Блуз, окидывая отряд взглядом. – Прекрасно. Мы отправляемся последней лодкой, в полночь. Займитесь новобранцами, сержант… пока что. И что-то еще… ах да. Мне нужен «летун».

– Добровольцы в «летуны» к лейтенанту, шаг вперед! Не ты, рядовой Маладикт! – крикнул сержант.

Никто не двинулся с места.

– Ну же, – сказал лейтенант.

Полли медленно подняла руку.

– А что такое «летун», сэр?

Сержант невесело улыбнулся.

– Правильный вопрос. «Летун» – это, скажем так, слуга, который заботится об офицере. Подает еду, смотрит, чтоб он был одет как следует, ну и так далее. Таким образом, у офицера остается больше времени для исправного выполнения своих обязанностей.

Игорь выступил вперед.

– Вше Игори привыкли пришлуживать, – сказал он.

Внезапно оглохнув и ослепнув – это умеют даже самые неопытные офицеры, – лейтенант не обратил на него никакого внимания. Он пристально посмотрел на Полли.

– Может быть, ты? – спросил он.

– Рядовой Перкс раньше служил в трактире, сэр, – подсказал сержант.

– Прекрасно. Приходи на постоялый двор в шесть, рядовой Перкс, я поселился там. Продолжайте, сержант.

Когда костлявая лошадь зарысила прочь, сержант Джекрам окинул отряд сердитым взглядом, но без особого огня. Он, казалось, действовал автоматически, тогда как его мысли где-то витали.

– Нечего тут торговать рожей! Обмундирование и оружие – на складе, идите и берите все, что нужно. Если хотите жрать, готовьте сами. Р-р-разойдись!

Отряд бросился в казарму, подгоняемый исключительно мощностью звука. Но Полли помедлила. Капрал Страппи не двигался с тех самых пор, как оборвался его смешок. Он тупо смотрел в землю.

– Все в порядке, господин капрал? – спросила Полли.

– Уйди, Пукс, – ответил капрал тихим голосом, и это было намного хуже, чем обычный недовольный ор. – Иди отсюда, слышишь?

Полли пожала плечами и зашагала вслед за остальными. Она успела заметить влажное пятно под ногами капрала.

Внутри царил хаос. Казарма представляла собой одну большую комнату, которая служила столовой, сборным залом и кухней, а в дальнем ее конце тянулись ряды коек. Здание пустовало и уже начинало разваливаться. Крыша протекала, вместо окон зияли дыры, на полу валялись сухие листья пополам с мышиным пометом. Ни караульных, ни дневальных не было. На покрытом сажей очаге кипел большой котел, и лишь его шипение и бульканье оживляли казарму. Некогда здесь устроили нечто вроде интендантского склада, но теперь почти все полки были пусты. Полли ожидала увидеть очередь и некое подобие порядка. Ну и, возможно, человека, который раздавал бы стопки обмундирования.

Происходящее больше всего напоминало дешевую распродажу: все лежавшее на столе не блистало новизной, и весьма немногое казалось достойным обладания. Новобранцы ворошили вещи, которые можно было бы назвать товаром, если бы имелась хоть какая-то возможность найти на них покупателя.

– Это что? Один размер, и никому не подходит?

– На этом мундире кровь! Кровь!

– Да, от крови оштаются упрямые пятна, их никак не вывешти беж…

– А есть нормальные кольчуги?

– А, черт, в ней дыра от стрелы…

– Ета, здесь ничего не налазит на тролля!

Морщинистый старичок, стоявший за столом, содрогнулся от гневного взгляда Маладикта. На нем была красная форменная куртка скверного покроя, с вылинявшими и грязными капральскими нашивками на рукаве. Левую половину груди сплошь покрывали медали.

Одна рука заканчивалась крюком. Один глаз закрывала черная повязка.

– Лейтенант сказал, что мы будем пикинерами, – заметил вампир. – Это значит – меч и копье каждому, не так ли? И щит, если вдруг нас накроет ливнем стрел. И тяжелый шлем. Я не ошибаюсь?

– Ошибаешься! Какое право ты имеешь на меня орать? – поинтересовался старик. – Видишь медали? Я…

Карборунд протянул руку, поднял старого капрала над столом, поднес к лицу и кивнул.

– Ага, вижу, мистер. И?..

Воцарилась тишина.

– Поставь его на место, Карборунд, – сказала Полли. – Только аккуратно.

– Ета почему?

– У него нет ног.

Тролль присмотрелся. А потом, с преувеличенным тщанием, поставил старого солдата наземь. Послышался легкий стук, когда две деревяшки коснулись пола.

– Звиняй, – сказал Карборунд.

Старик обрел равновесие и подхватил костыли под мышки.

– Ладно, – ворчливо сказал он. – Без обид. Но в другой раз – смотри у меня!

– Чушь какая-то… – Маладикт обернулся к Полли и широким жестом указал на груду лохмотьев и гнутого железа. – Этого барахла не хватит и на троих! Здесь даже нет приличных сапог!

Полли окинула взглядом стол.

– Считается, что мы хорошо экипированы, – сказала она одноглазому старику. – Что у нас лучшая армия на свете. Так все говорят. Разве Борогравия не побеждает?

Старик взглянул на нее, и Полли удивилась самой себе. Она вовсе не собиралась произносить подобных речей.

– Так говорят, – невыразительно ответил старик.

– А в-вы что скажете? – спросил Уолти, вытаскивая один из немногочисленных мечей – покрытый пятнами и зазубренный.

Капрал взглянул на Карборунда, потом на Маладикта.

– Я не д-дурак, – продолжал Уолти, краснея и дрожа. – Это все – в-вещи с м-мертвецов!

– Зачем же пропадать хорошим сапогам… – начал капрал.

– Мы – п-п-последние, да? – спросил Уолти. – Последние рекруты?

Безногий капрал посмотрел на дверь и убедился, что никто не спешит ему на помощь.

– Нам предстоит провести здесь всю ночь, – намекнул Маладикт. – Ночь! – повторил он, и старый капрал затрясся на своих костылях. – Кто знает, какая нечисть выйдет из мрака, неся смерть на бесшумных крыльях, в поисках беспомощной жертвы…

– Хватит, хватит, я видел твою ленточку, – перебил капрал. – Слушайте, парни, я закрою лавочку, как только вы уйдете. Я просто сижу на складе и, честное слово, больше ни о чем понятия не имею. Я получаю десятую часть жалованья, потому что у меня ноги, и все такое. И неприятности мне не нужны!

– И больше у вас ничего нет? – сказал Маладикт. – Чего-нибудь… припрятанного?

– Ты хочешь сказать, что я ворую? – с жаром спросил капрал.

– Скажем так – я готов предположить, что вы, вполне возможно, этого не делаете, – ответил вампир. – Ну же, капрал, вы сами сказали, что мы последние. Что вы там припрятали?

Капрал вздохнул, с удивительной скоростью направился к дверце и отпер замок.

– Зайдите и посмотрите, – сказал он. – Но здесь ничего хорошего…

И даже хуже того. Они нашли разбитый щит и несколько нагрудников, но один был расколот пополам, а другой представлял собой сплошную вмятину. В кладовке лежали гнутые мечи и пробитые шлемы, грязные кивера и рваные рубахи.

– Я сделал все, что мог, – капрал вздохнул. – Выпрямил вмятины и выстирал одежду, но угля для кузни не привозили давным-давно. Как починишь оружие без кузнеца? Новых вещей нет уже несколько месяцев, и вот что я вам скажу: с тех пор как гномы перестали поставлять нам сталь, мы получали только старый хлам… – Он вытер нос. – Конечно, вы думаете, что все интенданты – воры, и я не стану утверждать, будто мы не слизываем пенку, когда дела идут хорошо… но этот мусор? Здесь и таракану нечем поживиться, – он снова шмыгнул носом. – Мне самому не платили жалованья три месяца. Наверное, десятая часть – лучше, чем ничего, но философ из меня плохой.

Он вдруг просветлел.

– По крайней мере, жратвы полно. Если, конечно, вы любите конину. Лично я предпочитаю крыс, но о вкусах не спорят.

– Я не стану есть конину! – сказал Зыркий.

– Предпочтешь крысу? – спросил капрал, выходя из кладовки.

– Нет!

– Привыкнешь. Все вы привыкнете, – сказала одна десятая капрала с недоброй улыбкой. – Лопали когда-нибудь баланду? Нет? Нет ничего лучше миски баланды, когда живот подводит. В баланду можно положить что угодно. Свинину, говядину, баранину, кролика, цыпленка, утку… Даже крысу, если поймаешь. Баланда – лучшая кормежка для солдата на походе. Я только что поставил котелок на огонь. Присоединяйтесь, ежели хотите.

Новобранцы слегка оживились.

– Звучит неплохо, – сказал Игорь. – Что там?

– Кипяток, – ответил капрал. – Так сказать, «голая баланда». Но, если только у вас не найдется чего-нибудь получше, через минуту туда добавится старая кляча. Сойдет и она, если подсыпать приправ. Кстати, кто из вас обхаживает руперта?

Они переглянулись.

Капрал вздохнул.

– Офицера, – объяснил он. – Их всех зовут Руперт, Родни, Тристрам или как-нибудь этак. Харч у них получше, чем у нас. «Летун» может слямзить что-нибудь на постоялом дворе.

– Слямзить? – переспросила Полли.

Старик закатил глаза.

– Слямзить, свистнуть, стянуть, позаимствовать, украсть, спереть, реквизировать, притырить. Ты и этому научишься, если хочешь пережить войну. Конечно, все говорят, что мы побеждаем. Не забывай, – он рассеянно плюнул в огонь, по чистой случайности не попав в котелок. – Те парни, которые возвращались по этой дороге под ручку со Смертью… наверное, они слегка хватили через край, когда праздновали победу, э? Ничего не стоит остаться без руки, если неправильно открываешь бутылку шумпанского. Ого, да тут Игорь. Это вам повезло, чертенята. Жаль, что в нашем отряде не было какого-нибудь Игоря, когда я пошел в бой. Теперь древоточцы не мешали бы мне спать.

– Нам придется воровать еду? – уточнил Маладикт.

– Если угодно, можешь помереть с голоду, – сказал капрал. – Со мной такое сколько раз бывало. Бесперспективное занятие, скажу я тебе, – помирать с голоду. Когда нас занесло снегом под Ибблештарном, я съел ногу нашего сержанта. Все по-честному, до этого он съел мою… – он взглянул на лица новобранцев. – Ну не собственную же было есть!

– Вы обменялись ногами? – в ужасе спросила Полли.

– Ну да, мы с сержантом Хаузгердой. Это он додумался, разумный был мужик. Мы продержались целую неделю, а потом нас спасли. Уж как мы радовались… Ох, черт возьми, совсем забыл о хороших манерах. Как поживаете, парни, меня звать капрал Шкаллот, по прозвищу Три Куска, – он показал свой крюк.

– Но это же людоедство, – сказал Кувалда, попятившись.

– А вот и нет, по крайней мере, если ты не съел человека целиком, – спокойно возразил Шкаллот Три Куска. – Военное время, все такое.

Взгляды обратились на большой котелок, который булькал на огне.

– Конина, – заверил Шкаллот. – И ничего, кроме конины. Я же сказал. С какой стати мне вам врать, парни? А теперь кипируйтесь лучшим, что сумеете найти. Как тебя звать, монумент?

– Карборунд, – ответил тролль.

– Тут где-то был довольно приличный антрацит тебе на закуску. И ведерко красной краски, потому как я до сих пор не встречал тролля, который хочет носить мундир. А остальные слушайте, что я скажу: набивайте жратвой пузо. Набивайте жратвой сумку. Набивайте жратвой кивера. Наливайте суп в сапоги. А если кто-нибудь случайно встретит горшочек горчицы, тащите его сюда. Просто удивительно, чего только не проглотишь с горчицей. Заботьтесь о товарищах и держитесь подальше от офицеров, это народ небезопасный. Вот о чем надо помнить на войне. Враги не особо жаждут с вами драться, потому что они, в общем, такие же парни, как и вы, а значит, хотят разойтись по домам целыми и невредимыми. Но офицеры уж позаботятся, чтобы вас прикончили… – Шкаллот огляделся. – Ну вот, я выговорился. А если среди вас есть политический, пусть идет и доносит, и черт с ним.

На несколько секунд воцарилось смущенное молчание, а потом Полли спросила:

– Политический?

– Шпион, только среди своих, – ответил Маладикт.

– Точно, – сказал Шкаллот. – В наши дни такого держат в каждом батальоне. Он шпионит за своими товарищами. Зарабатывает повышение. Поняли? Нам не нужен раскол в наших стройных рядах, правда? И всякие там разговорчики, что мы, мол, проигрываем. Так вот, это все чушь собачья, пехтура всегда ворчит. Найдите мне такого солдата, который ни на что не жалуется… – капрал вздохнул. – Вон там койки. Я регулярно перетряхиваю шкрябки, так что, надеюсь, блох не слишком много, – он снова взглянул на вытянувшиеся лица. – Соломенные тюфяки, парни. Давайте, располагайтесь, берите что хотите. В любом случае, когда вы уйдете, я закрою лавочку. Мы уж точно побеждаем, если в армию стали брать таких молодцов, а?..

Когда Полли вышла из казармы, облака расступились, и ущербная луна залила все вокруг холодным серебряным светом. Стоявший напротив постоялый двор оказался очередным дрянным трактиром, где солдатам продавали скверное пиво. Не успела Полли войти, как изнутри пахнуло старыми помоями. Вывеска облупилась до неузнаваемости, но она все-таки разобрала название – «Мир вверх тормашками». Она толкнула дверь, и запах еще усилился. Трактир пустовал, Страппи и Джекрама тоже не было видно, зато Полли увидела слугу, который методично размазывал грязь по полу ровным слоем.

– Изви… – начала она, потом вспомнила про носки, повысила голос и попыталась говорить сердито: – Эй, где тут лейтенант?

Слуга взглянул на нее и ткнул пальцем в сторону лестницы. Там горела одна-единственная свечка. Полли постучала в ближайшую дверь.

– Войдите.

Она вошла. Лейтенант Блуз стоял в середине комнаты, в бриджах и рубашке, с саблей в руках. Полли слабо разбиралась в военном искусстве, но тем не менее догадалась, что именно эту щегольскую, вычурную позу склонны принимать начинающие фехтовальщики, прежде чем получить смертельный удар в сердце от опытного бойца.

– Перкс, если не ошибаюсь? – лейтенант опустил саблю. – Э… я просто разминаюсь.

– Да, сэр.

– Я сложил грязные вещи в сумку. Надеюсь, кто-нибудь здесь их выстирает. Что на ужин?

– Сейчас узнаю, сэр.

– А что едят солдаты?