Текст книги "К оружию! К оружию!"

– Весьма вам благодарен, господин Колон, – ответил Здесь-и-Сейчас и пошел вниз, к камерам.

Колон покачал головой.

– Самый ужасный вор в мире, – пробормотал он.

– Но он выглядит не настолько ужасно, – возразила Ангва.

– Нет, под словом «ужасный» я подразумеваю не внешность, – пояснил Колон. – Скорее способность выполнять свою работу.

– Помните, как он хотел пробраться в Дунманифестин, чтобы выкрасть у богов Секрет Огня? – ухмыльнулся Шнобби.

– А я сказал: «Но он у нас уже есть, Здесь-и-Сейчас. Мы пользуемся им не меньше тысячи лет», – подхватил Моркоу. – И тогда он ответил: «Ага! Значит, огонь обладает антикварной ценностью!»[4]4
  Огонь у богов похитил Проныра-Мазда – самый первый вор в истории Плоского мира. Но он не смог его сбыть из-за высокой температуры. Можно сказать, сгорел на работе.


[Закрыть]

– Бедняга, – вздохнул сержант Колон. – Ну ладно. Что мы еще забыли… Моркоу?

– Теперь каждый из них должен получить Королевский Шиллинг, – подсказал Моркоу.

– Правильно. Да. Конечно.

Колон порылся в карманах и вытащил оттуда три крошечных анк-морпоркских доллара, в которых золота содержалось примерно столько же, сколько в морской воде. Он швырнул монеты новобранцам – по очереди каждому.

– Это и называется Королевским Шиллингом, – сказал он, бросив на Моркоу тревожный взгляд. – Не знаю почему, но вы должны получить их при вступлении в Стражу. Таковы правила, видите ли. Чтобы показать, что вы к нам присоединились. – На мгновение смутившись, Колон закашлялся. – Вот. Ах да. Толпа камнежо… в смысле, какие-то тролли, – поправился он, – устроили нечто вроде шествия по Короткой улице. Так, младший констебль Детрит – не позволяйте ему отдавать честь! – ты можешь объяснить нам, что происходит?

– Ента тролльский Новый год, – ответил Детрит.

– Правда? Полагаю, нам следует изучать такие вещи. А еще тут написано, что низкосра… в смысле, гномы собрались на митинг или что-то в этом роде.

– Сегодня годовщина Кумской битвы, – отозвался констебль Дуббинс. – День знаменитой победы над троллями.

Он огляделся с самодовольным видом, судя по гордо вздернутой бороде.

– Нападать из засады все герои, – проворчал Детрит, сердито взглянув на гнома.

– Что? Да это тролли… – начал было Дуббинс.

– Заткнитесь оба! – прервал их Колон. – Слушайте, здесь написано… написано, что они маршируют… маршируют прямо по Короткой улице. – Он перевернул бумагу. – Это правда?

– То есть тролли и гномы идут навстречу друг другу? – уточнил Моркоу.

– Такой парад ты точно не захочешь пропустить, – сказал Шноббс.

– А в чем, собственно, дело? – поинтересовалась Ангва.

Моркоу неопределенно помахал руками в воздухе.

– Господи! Там сейчас такое начнется! Надо срочно что-то делать.

– Гномы и тролли ладят между собой, как огонь и солома, – пояснил Ангве Шноббс. – Тебе когда-нибудь доводилось бывать в горящем доме?

Обычно красное лицо сержанта Колона стало бледно-розовым. Он застегнул на талии ремень с мечом и взял в руку дубинку.

– И помните, – сказал он, – главное – проявлять осторожность!

– Ага, – согласился Шноббс. – Давайте проявим осторожность и никуда не пойдем.

Чтобы понять, почему тролли и гномы не любят друг друга, надо обратиться к далекому прошлому.

Они похожи друг на друга, как сыр и мел. Серьезно, именно как сыр и мел. Один органического происхождения, другой – каменный, но запах от них исходит похожий. Гномы зарабатывают на хлеб насущный, разбивая камни с ценными минералами внутри, а такая кремниевая форма жизни, как тролли, в основном и есть камни с ценными минералами. В дикой природе тролли бо́льшую часть времени проводят, валяясь в спячке, но это не то агрегатное состояние камня, в котором ему следует находиться, если по округе рыскают трудолюбивые гномы. Гномы, в свою очередь, терпеть не могут троллей. Согласитесь, неприятно, когда ты с большим трудом отыскиваешь камень с богатой жилой внутри, а он вдруг поднимается и отрывает тебе руку лишь за то, что ему в ухо воткнули кирку.

В конце концов, дело дошло до состояния перманентной межвидовой вендетты, которая, как всякая добрая вендетта, уже не нуждалась в конкретной причине. Достаточно было того, что она существовала всегда[5]5
  Кстати, сражение в Кумской долине – это единственная известная в истории битва, в которой обе стороны устроили засаду друг на друга.


[Закрыть]. Гномы ненавидели троллей за то, что тролли ненавидели гномов, и наоборот.

Стражники притаились в Трехламповом переулке, что находится примерно на середине Короткой улицы. Издалека доносился треск фейерверков. Гномы с их помощью отгоняли злых шахтных духов. Тролли же ценили фейерверки за то, что они весело взрывались во рту.

– Не понимаю, почему бы нам не позволить им подраться, а потом просто арестовать проигравших? – выразил недоумение капрал Шноббс. – Мы же всегда так делаем!

– В последнее время патриция крайне раздражают межэтнические конфликты, – угрюмо ответил сержант Колон. – А когда его что-то раздражает, грустно становится всем.

Вдруг его посетила мысль, от которой он даже немного оживился.

– Есть какие-нибудь идеи, Моркоу? – осведомился он.

Вслед за первой мыслью пришла вторая: в конце концов, Моркоу – простой деревенский парень…

– Капрал Моркоу?

– Сержант?

– Разберись с этим, хорошо?

Осторожно выглянув из-за угла, Моркоу осмотрел сближавшиеся стены из троллей и гномов. Они уже видели друг друга.

– Слушаюсь, сержант, – сказал он. – Младшие констебли Дуббинс и Детрит – не отдавай честь! – вы пойдете со мной!

– Ему нельзя туда ходить! – забеспокоилась Ангва. – Это же верная смерть!

– Этот парень знает, что такое чувство долга, – ответил капрал Шноббс, после чего извлек из-за уха короткий сигарный окурок и чиркнул спичкой по подошве башмака.

– Не беспокойтесь, девушка, – сказал Колон. – Он…

– Младший констебль, – перебила Ангва.

– Что?

– Младший констебль, – повторила она, – а не девушка. Моркоу сказал, что, пока я на службе, у меня такие же половые признаки, как у вас.

Шнобби отчаянно закашлялся, а сержант Колон очень быстро проговорил:

– Я хотел сказать, младший констебль, что у юного Моркоу имеется огромная кризма.

– Кризма?

– Ага. Невероятных размеров!

Тряска прекратилась. Теперь Пухлик был по-настоящему раздражен. Очень-очень раздражен.

Послышался какой-то шорох, и край мешковины отодвинулся. На Пухлика уставился еще один дракон мужского пола.

И он тоже выглядел раздраженным.

Пухлик отреагировал единственным известным ему способом.

Моркоу встал посреди улицы, скрестив руки на груди, и стал наблюдать одновременно за двумя приближавшимися шествиями, пока два новобранца пытались укрыться за его широкой спиной.

Колон считал Моркоу простым, как три цента. Моркоу часто поражал людей своей простотой. Собственно, таковым он и был.

Но люди часто ошибаются, считая простоту синонимом глупости.

Моркоу не был глупым. Он был прямым, добродушным, честным и откровенным со всеми. Впрочем, в Анк-Морпорке такое сочетание качеств вполне себе считалось глупостью, ибо снижало коэффициент выживаемости до уровня «медуза в доменной печи». Но в случае с Моркоу вступали в силу два дополнительных фактора: во-первых, хорошо поставленный удар, к которому даже тролли относились с большим уважением, а во-вторых, он был неподдельно, почти сверхъестественно обаятелен. Он отлично ладил с людьми, даже если их арестовывал. А еще он обладал исключительной памятью на имена.

Бо́льшую часть своей юной жизни он провел в маленькой гномьей колонии, где знать особо некого. Но потом он очутился в огромном городе, и там его талант раскрылся в полную силу. И что характерно – раскрывался до сих пор.

Моркоу весело помахал рукой приближавшимся гномам.

– Доброе утро, господин Бедролом! Доброе утро, господин Рукисила!

Затем он повернулся к троллям и помахал их предводителю. Раздался приглушенный хлопок взорвавшегося фейерверка.

– Доброе утро, господин Боксит!

Затем он сложил руки рупором и зычно проревел:

– Если бы вы все остановились и послушали меня…

Оба шествия действительно остановились – не без некоторого колебания и напирания задних рядов на передние. Впрочем, выбор был невелик: или стоять на месте, или наступать на Моркоу.

Если у Моркоу и были некоторые недостатки, то один из них заключался в том, что он редко обращал внимание на мелкие детали, если голова была занята крупными мыслями. Поэтому шепоток за своей спиной он пропустил мимо ушей.

– …ха! Это самое настоящее нападение из засады! Твоя мать тогда была еще рудой…

– Итак, господа, – произнес Моркоу рассудительным, дружелюбным тоном, – я уверен, что нет причин для воинственного поведения…

– …вы тоже устроили на нас засаду! Мой прадедушка был в Кумской долине, он мне все рассказал!

– …в нашем прекрасном городе в такой чудесный день. Я хочу попросить вас как добропорядочных граждан Анк-Морпорка…

– …ну да. Скажи еще, что ты знаешь, кем был твой отец!

– …несмотря на то что вы, безусловно, обязаны соблюдать свои гордые этнические традиции, воспользуйтесь примером моих коллег, которые потопили свои древние разногласия…

– …я те башку разобью, подлец коротконогий!

– …во имя дальнейшего процветания…

– …да я тебя одной левой уделаю!

– …нашего города, герб которого…

– …давай рискни! После того как я вырву тебе правую!

– …они с гордостью носят на своих значках.

– Аааа!

– Уууу!

До Моркоу дошло, что на него уже никто не обращает внимания. Он обернулся.

Младший констебль Дуббинс висел вниз ногами, поскольку младший констебль Детрит пытался стучать им, вернее его головой в шлеме, о мостовую. Впрочем, младший констебль Дуббинс воспользовался своим положением с максимальной выгодой, ухватив младшего констебля Детрита за колено и пытаясь вонзить зубы в его лодыжку.

Участники противоборствующих маршей зачарованно наблюдали за разыгрывающейся сценой.

– Нужно что-то делать! – нетерпеливо воскликнула Ангва из укрытия, в котором притаились стражники.

– Ну-у-у, – протянул сержант Колон, – этнические конфликты – это так сложно…

– Один неверный шаг – и вот тебе пожалуйста, – согласился Шнобби. – Эти простейшие человекоподобные виды – такие легкоранимые!

– Легкоранимые? Да они пытаются убить друг друга!

– Это культурное явление, – с несчастным видом попытался объяснить сержант Колон. – Мы же не можем навязывать им наши культурные традиции, верно? Иначе получится видофобия.

Лицо стоявшего посреди улицы Моркоу стало краснее свеклы.

– Если он хоть пальцем тронет кого-нибудь из них на глазах у всех их друзей, то… – пробормотал Шнобби. – В общем, план таков: давайте сразу сбежим отсюда ко всем чертям!

На могучей шее Моркоу вздулись вены. Он упер руки в боки и проревел:

– Младший констебль Детрит! Отдать честь!

Они потратили часы на его обучение. Мозгу Детрита требовалось время, чтобы постичь суть идеи, но если она оседала в голове, то оставалась там надолго.

Детрит отдал честь.

Рукой, в которой сжимал гнома.

Он взмахнул младшим констеблем Дуббинсом, как маленькой сердитой дубинкой, и треснул им себя по башке.

Грохот врезавшихся друг в друга шлемов отразился эхом от зданий, и мгновение спустя два тела рухнули с громыханием на мостовую.

Моркоу потрогал их носком сандалии.

Затем повернулся и, дрожа от гнева, зашагал к толпе гномов.

Сержант Колон, выглядывавший из переулка, в ужасе прикусил край шлема.

– При вас есть оружие, не так ли? – зарычал Моркоу одновременно на целую сотню гномов. – Признавайтесь! Если кто-то из гномов не бросит его прямо сейчас, то весь парад… я подчеркиваю – весь парад будет рассажен по камерам! Я не шучу!

Гномы, стоявшие в первом ряду, отступили на шаг. Раздался беспорядочный звон металлических предметов, посыпавшихся на мостовую.

– Все до одного, – угрожающе произнес Моркоу. – Это и тебя касается, чернобородый. Не пытайся спрятаться за господина Пращеврата! Тебя я тоже вижу, господин Рукисила! Клади на землю. Эй! Кому здесь смешно?

– Сейчас он точно умрет, – убитым голосом произнесла Ангва.

– Забавно, – заговорил Шнобби, – если бы мы попытались проделать что-нибудь подобное, то превратились бы в маленькие кусочки фарша. А у него, кажется, получается.

– Кризма, – произнес сержант Колон, опершийся от переживаний о стену.

– Вы имеете в виду – харизма? – спросила Ангва.

– Ага. И она тоже. Ага.

– Как у него это получается?

– Не знаю, – ответил Шнобби. – Может, потому что он общительный?

Моркоу повернулся к троллям. Те ухмылялись, увидев замешательство гномов.

– Теперь насчет вас, – сказал он. – Сегодня вечером я буду патрулировать Каменноломный переулок и надеюсь не увидеть там никаких безобразий. Скажите, я надеюсь не зря?

Раздалось шарканье огромных сверхгабаритных ног и невнятное бормотание.

Моркоу приложил ладонь к уху.

– Я не совсем расслышал, – сказал он.

Бормотание стало громче, превратившись в нечто вроде токкаты для сотни недовольных голосов на тему «Да, капрал Моркоу».

– Отлично! Теперь можете идти. И чтобы больше никаких глупостей, славные ребятки.

Моркоу стряхнул пыль с ладоней и улыбнулся всем присутствующим. Тролли застыли с озадаченными выражениями лиц. Теоретически Моркоу уже был обязан превратиться в тонкий жирный блин, размазанный по мостовой. Но почему-то этого так и не произошло…

– Он только что обозвал целую сотню троллей «славными ребятками», – изумленно произнесла Ангва. – Но ведь некоторые из них только что спустились с гор! А другие покрыты лишай-ником!

– И это самое элегантное, что можно на них узреть, – проворчал сержант Колон.

А потом мир взорвался.

Стражники отбыли незадолго до того, как капитан Ваймс вернулся в Псевдополис-Ярд. Он поднялся по лестнице в свой кабинет, плюхнулся в липкое кожаное кресло и тупо уставился в стену.

Он хотел покинуть службу. Конечно же хотел.

Ведь подобный образ жизни даже нельзя назвать жизнью.

Ненормированный рабочий день. Постоянная неуверенность, существует ли вообще закон в этом не в меру прагматичном городе. Никакой личной жизни, в конце концов! Отвратительная еда перекусами. Приходилось порой питаться даже сосисками в булочках, которыми торговал Себя-Режу-Без-Ножа Достабль. Непрекращавшийся дождь или пекло. Никаких друзей, кроме коллег-стражников, потому что они были единственными людьми, которые жили с тобой в одном мире.

Впрочем, через несколько дней он будет кататься, как кусок сыра в масле, по меткому выражению сержанта Колона. Он станет бездельничать целыми днями – только кушать и разъезжать на большой лошади, выкрикивая всяческие приказы.

В такие моменты в его памяти всплывал образ старого сержанта Каппля. Этот человек служил начальником Стражи в ту пору, когда Ваймс был еще зеленым новобранцем. А потом, когда Каппль уходил в отставку, стражники собрались вместе и купили для него дешевые часы – из тех, что исправно работают несколько лет, пока не испарится их внутренний демон.

«Чертовски глупый подарок, – мрачно поду-мал Ваймс, глядя в стену. – Человек увольняется с работы, сдав значок, песочные часы и колокольчик, и что мы дарим ему на память? Часы…»

Но на следующее утро Каппль все равно пришел на работу – со своими новыми часами. «Чтобы, так сказать, передать бразды правления в надежные руки, – сказал он, – и подвязать несколько болтающихся концов, ха-ха. И чтобы вы, сосунки, не натворили тут дел, хы-хы». Через месяц он стал приносить уголь для печки, подметать полы, бегать по мелким поручениям и писать рапорты. И так целых пять лет. А на шестой год один из стражников, явившись на службу пораньше, обнаружил его лежавшим на полу…

В тот день вдруг выяснилось, что никто, абсолютно никто не знал, где он жил и существовала ли какая-нибудь миссис Каппль. Им пришлось хоронить его вскладчину, вспомнил Ваймс. И кроме стражников на похороны никто не пришел…

Если задуматься, на похоронах стражников всегда бывают только стражники…

Конечно, сейчас времена другие. Сержант Колон счастлив в браке уже много лет. Возможно потому, что работает с женой в разное время и в основном встречается с ней на пороге дома – да и то не каждый день. Но всякий раз она оставляет для него довольно сносную еду в духовке, и это явно говорит о том, что между ними что-то когда-то было. А наличие внуков и вовсе намекает, что прежде им было сложно избегать друг друга. О молодом Моркоу и говорить нечего – этому парню приходится отбиваться от молодых женщин палкой. А капрал Шноббс… наверное, тоже как-то устроил личную жизнь. Поговаривают, что у него имеется некое двадцатипятилетнее тело, только никто не знает, где он его прячет.

В общем, у каждого из стражников кто-то был, даже если против своей воли, как в случае со Шноббсом.

Итак, что ты скажешь, капитан Ваймс? Дорога ли тебе эта женщина?

О любви, понятно, речи не идет. Любовь – очень сомнительное слово для тех, кому за сорок. Возможно, ты просто боишься превратиться в жалкого старика, который помрет однажды на обочине жизни и будет из сострадания похоронен кучкой сосунков. Для них ты навсегда останешься старым пердуном, который вечно путался под ногами, пока был жив, но охотно бегал за кофе с фиггинами и безропотно терпел шутки за своей спиной…

Он всегда мечтал избежать этого. И вот, как в волшебной сказке, сама Судьба преподнесла ему подарок…

Конечно, он знал, что она богата. Но к тому, что пришлось услышать в конторе господина Моркомба, он оказался не готов.

Господин Моркомб исполнял обязанности семейного поверенного Овнецов в течение многих лет. Вернее даже, столетий. Потому что господин Моркомб был упырем.

Ваймс недолюбливал упырей. Гномы, конечно, были те еще шельмецы, но если не напьются – вполне законопослушны. Даже тролли не доставляли особых хлопот, пока находились под присмотром. Но от умертвий у капитана Ваймса начинала чесаться шея. Лозунг «Живи и дай жить другим» – он, конечно, очень правильный, но в случае с вампирами возникало логическое противоречие…

Господин Моркомб был костлявым, чрезвычайно бледным и неторопливым, как черепаха. Ему потребовалась целая вечность, чтобы дойти до сути, но когда он до нее добрался, эта суть пригвоздила Ваймса к креслу.

– С-сколько?

– Э-э, думаю, не ошибусь, если скажу, что вся собственность, включая фермы, объекты городской застройки и небольшой участок возле Университета с движимым имуществом, приносит совокупный доход порядка… семи миллионов долларов в год. Семь миллионов по текущей оценке, разумеется.

– И это все будет моим?

– С того самого часа, когда вы заключите брак с госпожой Овнец. Впрочем, в своем письме она сообщила мне, что вы должны иметь доступ ко всем ее счетам прямо с сего момента.

Мертвые глаза жемчужного цвета внимательно изучали Ваймса.

– Госпожа Овнец, – сказал он, – владеет примерно одной десятой частью Анка, обширной собственностью в Морпорке, а также значительными сельскохозяйственными угодьями в…

– Но… но… мы будем владеть этим вместе…

– Госпожа Овнец высказалась вполне недвусмысленно. Она препоручает все свое имущество вам, как будущему законному мужу. В таких вопросах госпожа Овнец… немного старомодна…

Господин Моркомб толкнул через стол сложенную бумагу. Ваймс взял ее, развернул и принялся читать.

– Но если вы умрете раньше, чем она, – продолжил бубнить господин Моркомб, – то все наследство, разумеется, вернется к ней согласно супружескому праву. Или к любому плоду от вашего союза, само собой.

В этот момент Ваймс немножко потерял дар речи. Он только чувствовал, как отвисает нижняя челюсть и начинают слипаться отдельные извилины мозга.

– Госпожа Овнец, – доносился откуда-то издалека голос адвоката, – хотя и не так уже молода, но все еще прекрасная здоровая женщина, и нет никаких причин, чтобы…

Остаток беседы Ваймс провел как в тумане.

Даже сейчас он едва мог об этом думать. Как только он вспоминал слова господина Моркомба, его мысли уносились прочь. И, как всегда бывало в тех случаях, когда мир для него становился слишком сложным, мысли обретали вполне конкретное направление.

Он выдвинул нижний ящик стола и уставился на блестящую бутылку Древнего Отборного Виски Джимкина Пивомеса. Ваймс понятия не имел, что она там делает. Почему-то он так и не удосужился ее выбросить.

Но стоит только снова начать, и он так и не выйдет на пенсию. Лучше отдать предпочтение сигарам.

Он закрыл ящик стола и, откинувшись на спинку стула, выудил из кармана толстый окурок.

Да уж, Стража теперь не та, что прежде. Вот до чего довели ее политики. Ха! Старые стражники вроде Каппля перевернулись бы в своих могилах, если бы узнали, что сюда теперь принимают кого…

И тут мир взорвался.

Окно разлетелось вдребезги, осыпав стену позади Ваймса осколками и порезав ему ухо.

Он мгновенно упал на пол и закатился под стол.

Ну вот, доигрались! Алхимики в очередной раз взорвали свою Гильдию, и уж он, капитан Ваймс, лично позаботится, чтобы этот раз стал последним…

Но осторожно выглянув из-за подоконника, он увидел за рекой столб дыма, поднимавшийся над Гильдией Убийц…

Когда Ваймс добрался до Гильдии, вслед за ним по Филигранной улице рысью примчались остальные стражники. Двое одетых в черное убийц преградили путь, вежливо намекнув, что через секунду они запросто могут стать невежливыми. Из-за ворот доносился торопливый топот.

– Ты видишь мой значок? Видишь? – прокричал привратникам Ваймс.

– Не имеет значения. Это собственность Гильдии, – ответил один из убийц.

– Ну-ка открывайте ворота! Именем закона! – проревел Ваймс.

Убийца нервно улыбнулся.

– Закон гласит, что внутри стен Гильдии преимущественной силой обладают законы Гильдии.

Ваймс свирепо воззрился на привратника, не зная что возразить. В сущности, он прав. Законы города, какими бы они ни были, действовали только за пределами зданий Гильдий. У Гильдий же были собственные законы, поскольку Гильдии владели…

Он помотал головой.

Младший констебль Ангва, стоявшая за спиной Ваймса, наклонилась и подняла осколок стекла.

Затем пошевелила обломки ногой и вдруг встретилась взглядом с маленькой дворняжкой невообразимого вида, очень внимательно наблюдавшей за ней из-под повозки. Впрочем, не такого уж невообразимого. Представьте себе дурной запах изо рта, к которому приделали влажный нос.

– Гав, гав, – лениво произнесла дворняжка, – Гав, гав, гав и р-р-р.

Псина развернулась и засеменила в ближайший переулок. Оглядевшись, Ангва последовала за ней. Остальная часть отряда стражников окружила притихшего Ваймса.

– Позовите сюда старшего наставника, – произнес он. – Немедленно!

Юный убийца изобразил нечто похожее на усмешку.

– Ха! Ваша форма меня не пугает, – ответил он.

Ваймс посмотрел на свой потрепанный нагрудник и изношенную кольчугу.

– Извините, был не прав, – согласился он. – Такая форма пугать не может. Капрал Моркоу, младший констебль Детрит – выйти вперед!

Убийца внезапно понял, что на него больше не падают лучи солнца.

– Думаю, ты согласишься со мной, – сказал Ваймс откуда-то из центра затмения, – что вот эта форма – по-настоящему страшная.

Убийца медленно кивнул. Такого поворота событий он не ожидал. Обычно стражники даже близко не подходили к Гильдии. Хотя бы из чувства самосохранения. В изысканно сшитой черной одежде привратника было спрятано по меньшей мере восемнадцать приспособлений для убийства людей, но у младшего констебля Детрита двумя такими приспособлениями заканчивались руки. В любую секунду они были, так сказать, под рукой.

– Наверное, э-э… будет лучше позвать наставника, – проговорил привратник.

Моркоу наклонился вперед.

– Благодарим за сотрудничество, – сурово произнес он.

Ангва наблюдала за собакой. Собака наблюдала за ней.

Младший констебль присела перед ней на корточки. Псина яростно почесала лапой за ухом.

Внимательно оглядевшись, чтобы убедиться, что их никто не видит, Ангва пролаяла вопрос.

– Можешь не утр-руждаться, – произнес пес.

– Ты умеешь разговаривать?

– Ха! Для этого не нужно слишком много ума, – ответил пес. – Как и на то, чтобы догадаться, кто ты такая на самом деле.

Ангва запаниковала.

– Как ты понял?

– По запаху, девочка. Ты так ничему не нафучилась? От тефя за милю несет. Ох-хо, подумал я, что одна из них делает в Страже, гаф?

Ангва яростно потрясла пальцем.

– Если скажешь хоть кому-нибудь…

Выражение морды пса стало обиженней, чем обычно.

– Меня всё гавно никто не будет слушать, – сказал он.

– Почему?

– Потому что все знают, что собаки не умеют разговаривать. Люди слышат меня и видят, но если речь не идет о чем-то по-настоящему важном, они предпочитают думать, что им это послышалось. – Песик вздохнул. – Поверь мне. Я знаю о чем говорю. Я читал книги. Ну… по крайней мере, грыз их.

Он снова почесал за ухом.

– Мне кажется, – добавил он, – мы могли бы помочь друг другу…

– Каким образом?

– Ну, ты могла бы найти для меня фунт мяса. Мясо творит с моей памятью настоящие чудеса. Поел – и сразу всё забыл.

Ангва нахмурилась.

– Люди называют это словом «шантаж». И оно им очень не нравится, – сказала она.

– Это не единственное слово, которое не нравится людям, – ответил пес. – Взять, к примеру, меня. Я страдаю хронической разумностью. Какая от нее польза для собаки? Разве я о ней просил? Ни в коем случае! Я просто нашел уютное местечко в здании факультета Высокоэнергетической Магии этого вашего Незримого Университета, хотел комфортно провести там несколько ночей. Никто же не сказал мне, что эта чертова магия непрерывно сочится там изо всех щелей. Открываю глаза и – бац! – голова шипит, как растворимое слабительное. «Ну вот опять! – думаю я. – Привет, абстрактный концептуализм, здравствуй, интеллектуальное развитие…» Какая, черт возьми, мне от этого польза? В последний раз, гав!да это случилось, мне пришлось спасать мир от этих ужасных как-их-там из Подземельных Измерений, и что бы ты думала – кто-нибудь выразил благав!дарность? Кто-нибудь сказал: «Какой хороший пёсик, держи мозговую косточку»? Хав-ха! И вот такое со мной приключается почти каждую неделю. – Пес приподнял потертую лапу. – Меня зовут Гаспод. Если не обращать внимания на разумность, во всем остальном я совершенно обычная собака.

Ангва сдалась и пожала побитую молью меховую конечность.

– Меня зовут Ангва. Кто я такая, ты и так знаешь.

– Уже забыл, – осклабился Гаспод.

Капитан Ваймс внимательно оглядел двор, засыпанный обломками. В стене первого этажа зияла огромная дыра. Все ближайшие окна были разбиты, и под ногами хрустели стеклянные осколки. Зеркальные, что характерно. Конечно, убийцы славятся своим тщеславием, но ведь зеркала должны находиться внутри комнат, а не снаружи, верно? Почему же стекла вылетели во двор?

Он заметил, как младший констебль Дуббинс наклонился и поднял с земли пару блоков с обгоревшей с одного конца веревкой.

Кроме них среди обломков лежала прямо-угольная картонка.

Волосы на тыльной стороне ладоней Ваймса зашевелились.

Он почуял отчетливый запах злодейства.

Ваймс первым был готов признать, что стражник из него не очень. Но, вероятнее всего, он был бы избавлен от такой необходимости, поскольку многие другие люди с радостью признали бы это за него. Виной всему была его чертова упрямая твердолобость, которая расстраивала высокопоставленных особ. А любой, кто расстраивает высокопоставленных особ, автоматически не может считаться хорошим стражником. Но за годы службы у него развились специфические инстинкты, без которых невозможно выжить на улицах большого города. И теперь он чувствовал, как неуловимо изменился город – подобно тому, как целые джунгли меняются при приближении охотника.

Здесь произошло что-то очень плохое, и он никак не мог понять, что именно. Он наклонился и протянул руку…

– Что все это значит?

Ваймс выпрямился. Но оборачиваться не стал.

– Сержант Колон, приказываю вернуться в штаб-квартиру вместе со Шнобби и Детритом. Капрал Моркоу и младший констебль Дуббинс остаются со мной.

– Так точно, сэр! – с чувством воскликнул сержант Колон, громко щелкнув каблуками и отдав честь со всей возможной молодцеватостью, явно желая подразнить убийц.

Ваймс не мог не признать, что вышло у него неплохо.

И лишь только после этого капитан обернулся.

– О, доктор Проблемс… – проговорил он.

Лицо старшего наставника Гильдии Убийц побелело от гнева, составив прекрасный контраст с его черным одеянием.

– Вас сюда никто не приглашал! – сердито произнес старший наставник. – По какому праву вы находитесь здесь, господин жандарм? Кто вам позволил расхаживать здесь так, будто это ваша собственность?

Ваймс молчал, наслаждаясь моментом. Сердце его пело. Взять бы этот прекрасный момент и тщательно запечатлеть в большой книге, чтобы открывать иногда на старости лет и вспоминать свой триумф.

Он засунул руку за нагрудник и вытащил оттуда письмо поверенного.

– Что ж, если вы на самом деле хотите знать главную причину, то извольте, – произнес он. – Выходит так, что это действительно моя собственность.

Человека характеризует то, что он ненавидит. Капитан Ваймс ненавидел довольно много вещей. Но убийцы были почти на самом верху списка – сразу после королей и умертвий.

Однако следует отдать должное доктору Проблемсу – он взял себя в руки довольно быстро. Он не взорвался, прочитав письмо, не стал спорить или утверждать, что письмо подделка. Он просто сложил его, вернул обратно и холодно произнес:

– Понятно. Безусловное право собственности, значит…

– Совершенно верно. А теперь не могли бы вы рассказать мне, что здесь произошло?

Из дыры в стене вылезли другие высокопоставленные убийцы и принялись очень внимательно осматривать обломки.

Немного помедлив, доктор Проблемс ответил:

– Всего лишь фейерверк.

– А было так, – сказал Гаспод. – Кто-то засунул дракона в ящик и приставил его к стене со стороны внутреннего дворика. А потом спрятался за одну из статуй, потянул за веревочку и – бах!

– Бах?

– Точно. А потом наш дружок нырнул в дыру на несколько секунд, вылез оттуда, пометался по двору туда-сюда, но в следующую минуту весь двор затопили убийцы, и он смешался с толпой. Какого черта! Еще один человек в черном. И никто ничего не заметил, чуешь?

– Хочешь сказать, он еще там?

– Откуда мне знать? Капюшоны, плащи, все в черном…

– А почему именно ты это увидел?

– Ну, я всегда заглядываю в Гильдию Убийц по средам. Вечер гриль-ассорти, знаешь ли. – При виде недоуменного лица Ангвы Гаспод вздохнул. – В среду вечером тутошний повар всегда готовит мясное ассорти. А кровяную колбасу никто не ест. Так вот, ходишь вокруг кухни – гав-гав! тяф-тяф! – смотришь умоляющими глазками, а потом: «А кто у нас тут такой славный? Взгляните на этого маленького засранца. Смотрит так, будто понимает каждое слово. А что тут у нас есть для хорошего песика…»

На мгновение Гаспод смутился.

– Гордость – это, конечно, хорошо, – изрек он, – но сосиска есть сосиска.

– Фейерверк? – переспросил Ваймс.

Глаза доктора Проблемса забегали. Он выглядел как человек, хватающийся за бревно в неспокойном море.

– Да, фейерверк. Именно! В честь Дня Основания. К несчастью, кто-то бросил спичку рядом с припасенной коробкой. – Доктор Проблемс вдруг улыбнулся. – Дорогой капитан Ваймс, – произнес он, хлопнув в ладоши, – как бы я ни ценил вашу заботу, но мне действительно…