Текст книги "Осмысляя современное кураторство"

Терри Смит
Осмысляя современное кураторство

Посвящается Окуи

Terry Smith

Thinking Contemporary Curating

© Terry Smith, 2012

© Международная ассоциация независимых кураторов / Independent Curators International (ICI), New York, 2012

© Матвеева А., перевод, 2015

© Ад Маргинем Пресс, 2015

© Фонд развития и поддержки искусства «АЙРИС» / IRIS Foundation, 2015

Предисловие к изданию на русском языке

Глобальная экспансия современного искусства – явление вовсе не новое, но с 1990-х годов становящееся все более заметным. Это обусловлено в первую очередь бумом биеннале, который поставил под вопрос устоявшиеся представления о «центре» и «периферии» в существующей системе искусства. Но в разговоре об этих феноменах и их влиянии на художественный мир необходимо также учитывать следующий факт: появление на рубеже тысячелетий новых институций в новых центрах современного искусства – таких как Пекин, Белу-Оризонти, Дакар, Москва, Шарджа или Вильнюс – изменило не только то, где могут существовать пространства для искусства, но и то, что оно собой представляет, как связано с обществом и с кем имеет дело. Эти институции – и Музей современного искусства «Гараж» в их числе – предоставляют художникам и кураторам инфраструктуру для проведения исследований и программ, получающим резонанс на местном уровне. Иными словами, если биеннале периодически дают местной арт-сцене возможность показать себя на международной платформе, то новые институции последовательно связывают искусство и идеи всего мира со спецификой своих городов и регионов и тем общественно-политическим контекстом, в котором они существуют.

Такое развитие в некоторой степени противостоит обезличивающим силам капитализма. В то же время остается важным вопрос о влиянии на современное искусство языка. Прежде всего потому, что современные язык искусствознания и художественная терминология – западные изобретения, и большинство текстов о современном искусстве пишется и распространяется на английском языке. С одной стороны, это всего лишь вопрос перевода, но с другой – куда более глубокая проблема взаимного общения, в особенности между профессионалами. Насколько возможно выстраивать диалоги, полные языковых нюансов, между людьми большей части мира, если по умолчанию язык общения – английский? Очевидно, что часть смыслов будет ускользать, как это всегда случается, когда люди говорят на не родном языке, – и в результате это повлияет на их взаимодействие. Далее, если обучение – как по книгам, так и в ходе дискуссий – возможно только на английском, как же тогда через языковой барьер просочится глубокое знание предмета, как сквозь него проступят тонкости конкретных точек зрения?

Переводить ключевые тексты о кураторстве, философии и искусстве с английского на русский – идея отнюдь не революционная, и все же ее не так часто воплощают в жизнь. В результате не оправдываются даже самые простые ожидания того, что литература о кураторстве станет общей платформой для обсуждения животрепещущих вопросов профессионального поля. Выпуская эту книгу, мы надеемся, что русско– и англоязычные профессионалы наконец смогут начать полемику, вступить в спор, разделяя общий понятийный аппарат. Это лишь начало нашего проекта, и он призывает и Independent Curators International, и Музей современного искусства «Гараж» сделать следующий шаг в своем стремлении представить кураторство как поистине интернациональную профессию.

Кейт Фаул

Главный куратор, Музей современного искусства «Гараж»

Директор по общим вопросам,

Independent Curators International, Нью-Йорк

Январь 2015

Благодарности

Эти эссе изначально появились как рабочие материалы для семинара «Современное искусство: мировые течения», который я провел в Международной ассоциации независимых кураторов (Independent Curators International) в Нью-Йорке 20 октября 2011 года. По итогам обсуждения этих текстов во время семинаров, а также моих дальнейших размышлений они были пересмотрены и значительно расширены. Я выражаю благодарность всем участникам той встречи: Лизе Ахмади, Калии Брукс, Дорюн Чону, Саре Демёз, Рубе Катриб, Ольге Копенкиной, Диане Науи и Софии Оласкоага. Спасибо Джессике Коган за глубокие знания и внимательность, проявленные ею во время работы над текстом и иллюстрациями. Я благодарен Роберту Бейли, Брианне Коэн, Исабель Гальере, Борису Гройсу, Петеру С. Мейеру, Николь Поллентье, Мари Кармен Рамирес, Жоану Рибашу и Хилари Робинсон за их комментарии к черновым текстам, а также моим коллегам-кураторам из Питтсбурга, Сиднея, Нью-Йорка и других городов – за важные неформальные дискуссии. Также хочу выразить благодарность всем сотрудникам ICI, в особенности Челси Хейнс, которая не покладая рук работала над появлением этой книги. Моя огромная благодарность Кейт Фаул за ее беспримерный труд в ICI и за наш постоянный диалог о кураторстве.

Ник Уотерлоу. Завещание куратора. 2009. Кадр из видео «Завещание куратора» Джулиет Дарлинг (при участии отца Стива Синна (Общество Иисуса)). 2012. DVD или Blu-Ray. 11 мин. 30 сек., зациклено

Courtesy Juliet Darling and Roslyn Oxley9 Gallery, Sydney

Наживка

Когда речь заходит о том, как показывать искусство, течет ли мысль кураторов каким-то особым путем, присущим именно их профессии? Можно ли отличить кураторское мышление от мыслительных процессов, свойственных множеству смежных практик, – в особенности художественной критике, искусствознанию и производству искусства – и от курирования других видов музейных и выставочных пространств, общественных и частных? Каждая выставка демонстрирует, что кураторы размышляют о ситуации, бьются над идеями, развивают исследования и блещут неожиданными озарениями. И все же дискурс кураторства, поддерживаемый самими кураторами, – в формате бесед о кураторстве – хотя и свидетельствует о страсти к своему делу, чаще всего ограничивается риторическими жестами, знаточескими замечаниями и наглядными демонстрациями. Для профессии, в основе которой лежит желание наладить связь со зрителем, диалог, могущий установить такую связь, получается уж слишком «для служебного пользования». Почему так редко заходит речь о самой сути кураторского мышления? Мне кажется, что этот вопрос уже вышел на поверхность (стал публичным) в ходе кардинальной, стремительной и все ускоряющейся смены условий, в которых сегодня осуществляется работа куратора. Эти перемены требуют иного мыслительного подхода, чем тот, что был в ходу во времена модернизма. Они подводят нас к главному вопросу, который исследуют эти тексты: что такое современное кураторское мышление?

Я поднимаю этот вопрос в эпоху, когда кураторства повсеместно становится все больше, когда в этот термин включается любая организация любого набора изображений или действий. Титул куратора присваивается каждому, кто играет сколь-нибудь значимую роль в создании ситуаций, в которых может произойти что-то творческое, кто управляет возможностями внедрить нечто новое или даже кто организует возможности потребления каких-либо продуктов творчества или проводит околохудожественные события. Google предлагает вам курировать свой профиль, а Picasa – это ваша собственная картинная галерея. Некоторые рестораны гордо пишут, что их меню курирует кулинарный критик. Крупный магазин в своей рекламе хвастается фамилией куратора ювелирного отдела. Частная галерея с гордостью указывает постановщика своего роскошного открытия как его куратора. Музей Уитни (Whitney Museum) на обложке брошюры приглашает зрителей курировать свою собственную биеннале 2012 года – то есть самостоятельно спланировать свой график посещения событий в рамках выставки. Подоплека такого использования слова «куратор» становится очевидной в таких проектах, как Curationnation.org интернет-предпринимателя Стивена Розенбаума, где он дает бизнес-инициативам советы «как преуспеть в мире, где покупатели являются творцами», а курирование понимается как создание «управляемого привлекательного опыта онлайн-покупок» из «хаоса цифрового шума».[1]1
  Steven Rosenbaum, Curation Nation: How to Win in a World Where Consumers are Creators (New York: McGraw Hill, 2010), http://curationnation.org/pages/aboutthebook.


[Закрыть]

В арт-мире значение слова «куратор» в последнее время вышло за рамки определения сотрудника, занимающегося коллекцией и формирующего выставки в художественных музеях, и стало означать также тех работников, которые курируют другие важные музейные программы, например, образовательные. Сами музеи обычно называют тех, кого приглашают организовывать выставки, приглашенными кураторами или адъюнкт-кураторами. Эта практика и то множество функций, которые она в себя включает, сами стали отдельным профессиональным полем под названием «независимое кураторство». Все больше специалистов находят себе приют под крышей этого яркого, но хрупкого определения. От немногочисленных международных знаменитостей – художественных руководителей биеннале и мегавыставок (большинство из которых все же числятся хотя бы на полставки в какой-нибудь институции) до молодых стажеров на побегушках, чьи рабочие условия таковы, что они становятся рядовыми армии производителей культуры на аутсорсинге у глобального капитализма, в среде которых мечта о том, что ты сделаешь нечто крутое и тебя заметят, замещает туманные перспективы того, что за твой труд тебе когда-нибудь заплатят.

Кураторство хотя и не ушло окончательно из музеев, но более не обязательно привязано к ним: разве что консервативные определения этого термина проводят различие между куратором, посвятившим себя прежде всего исследованию и хранению музейной коллекции, и устроителем выставок, который занимается исключительно или преимущественно тем, что собственно и предполагает термин «кураторство».[2]2
  Такое различие проводит, в частности, Роберт Сторр в эссе “Show and Tell”, in Paula Marincola, ed., What Makes a Great Exhibition? (Philadelphia: Philadelphia Exhibitions Initiative, 2006), p. 14. Оно будет чрезвычайно полезным для работников музеев, организующих выставки и ищущих серьезное руководство, как преуспеть в профессии, также как и эссе Карлоса Басуальдо, Линн Кук и прочих авторов данной антологии.


[Закрыть] Напротив, в сферу кураторства сегодня входит не только создание выставок, но и организация программ для самых разных альтернативных пространств и работа на самых экспериментальных художественных площадках. Например, один из недавних выпусков онлайн-журнала On-Curating.org был посвящен «разным аспектам публичной сферы, публичного пространства и паблик-арта в семи мировых мегаполисах» от Цюриха и Стамбула до Шанхая и Мехико, и музеи в нем вообще ни разу не упоминались.[3]3
  On-Curating.org 11, no. 11, “Public Issues”, n.d., http://on-curating.org/index.php/issue-11.html.


[Закрыть] Фестиваль перформанса Performa 11 в целом курировала его директор Роузли Голдберг, но почти все события в рамках фестиваля имели своих руководителей, и это были не сами художники-перформеры: всего там было пятьдесят пять кураторов. Художник из Бруклина Уильям Похайда, всегда язвительно критикующий доминирование финансов в мире современного искусства, так описывал ту взывающую к сенсационности манипуляцию декадентскими стереотипами, которую он произвел, чтобы привлечь внимание к своей выставке в 2010 году в галерее «Марлборо» (Marlborough Gallery) в Челси: «Отчасти моей целью было использовать прессу как кураторов этого надувательства».[4]4
  Цит. по: Carolina M. Miranda, “Biting the Hand that Feeds Them”, Art News 10, no. 11 (December 2011), p. 89.


[Закрыть] Если найти правильный метод и придерживаться правильного духа, кажется, курировать можно и саму критику кураторства: например, активистка, художница-перформер и преподаватель Лиссетте Оливарес выступала куратором Симпозиума кураторских интервенций (A Symposium of Curatorial Interventions), прошедшего 17 ноября 2011 года в Школе индивидуального обучения Галлатина Нью-Йоркского университета (Gallatin School of Individualized Study).

Каким образом и в каком духе? Обычный современный ответ на этот вопрос гласит: «Курировать – значит деятельно заниматься культурой, прежде всего давая тем, кто ее художественно и творчески изменяет, возможность делать свое дело. Облегчать им работу, желательно с пониманием и вдохновением, эффективно и со вкусом». Этот ответ очень похож на описание в резюме на вакансию, но такую, словно в проекте неразбериха, и соискатель рекламирует себя расплывчатым «О боже, да я вот весь такой…», тем временем подыскивая себе еще и другие проекты, – но все же он точно не соответствует отличительным свойствам современного кураторства и не может служить определением современного кураторского мышления.

Некоторые сомневаются в способностях кураторов к критическому мышлению: «Учитывая как устаревание постмодернизма как критической категории, так и отсутствие какой-либо действенной замены ему, термин “современное” (contemporary) стал маркером культурной периодизации по умолчанию для того, что происходит сейчас в искусстве. Однако определить, в чем же заключается современность современного искусства, довольно сложно. Тем не менее, невзирая на ограниченную применимость этого термина, “современное искусство” стало общим наименованием для искусства постпостмодерна, появившегося в 1990-х, но только сейчас начавшего пользоваться серьезным и постоянным вниманием, которое необходимо для его восприятия как критического, а не просто журналистского или кураторского феномена».[5]5
  Avanessian and Skrebowski, “Introduction”, in Armen Avanessian and Luke Skrebowski, eds., Aesthetics and Contemporary Art (Berlin: Sternberg Press, 2011). Моя ремарка о временно́м разрыве обусловлена тем, что некоторые исследователи пытались критически и теоретически осмыслять современность начиная с 1990-х; в моем случае я это делаю в публикациях начиная с 2011 года. Однако мысль, что такие попытки стали широко предприниматься только в последние два-три года, верна.


[Закрыть]

Отметим, как интуитивно проводятся границы в этом утверждении – во всем остальном корректном насчет использования термина «современное» для сегодняшнего искусства и менее корректном насчет временно́го разрыва, который характеризует критический дискурс, пытающийся критически подойти к «современности». Кураторы, читая этот пассаж, могут испытать унижение – мне, по крайней мере, показалось унизительным утверждение, что кураторское мышление можно приравнять к чему-то вроде журналистики, что оно по определению не может быть критическим.

На самом деле составляющие современного кураторского мышления можно определить без труда. Кураторы регулярно о них говорят, часто о них думают и с кем-то их обсуждают. Они сводятся к конкретному набору принципов, ценностей, обязательных правил и этических императивов. Самый показательный пример – семь пунктов, которые незадолго до своей безвременной кончины в ноябре 2009 года записал в блокноте Ник Уотерлоу, родившийся в Великобритании австралийский куратор, директор нескольких Сиднейских биеннале. Эта заметка, жутковато-провидчески озаглавленная «Завещание куратора», гласит:

«1. Страсть; 2. Проницательность; 3. “Пустая бочка”;[6]6
  Имеется в виду пословица «Пустая бочка пуще гремит» (англ.: An empty vessel gives a greater sound than a full bare). – Примеч. ред.


[Закрыть] 4. Способность быть неконкретным; 5. Вера в необходимость искусства и художников; 6. Посредничество – умение дарить зрителю страсть и информацию для понимания произведений искусства так, чтобы стимулировать его, вдохновлять и ставить перед ним вопросы; 7. Умение изменять восприятие».[7]7
  Фильм партнера Уотерлоу Джулиет Дарлинг «Завещание куратора» (A Curator’s Last Will and Testament) был показан в Сиднее в апреле 2012 года.


[Закрыть]

Такие ценности находят отклик и в более программных попытках кураторов переосмыслить роль музеев, написать историю кураторства, внести новации в формат выставок, расширить сферу кураторской практики на образовательные инициативы, иногда – стать кураторами-активистами, осуществляя проекты вне рамок художественной среды. Эти импульсы переформатируют современное кураторское мышление. Именно они лежат в основе стремления такого мышления быть современным. В кураторском дискурсе пока еще менее заметны, но в будущем станут не менее важны такие вещи, как переосмысление позиции зрителя, вовлечение зрителя как сокуратора в выставочную работу и вызов, заключающийся в самой задаче курировать современность – в ее нынешней, прошлой и будущей формах.

Пять эссе, представленные ниже, прокладывают дорожки по этой изменчивой территории. Каждый текст основан на моих приключениях в мире искусства последних лет: я реагировал на идеи, события и встречи, выпавшие мне на пути; на них также повлияли изучение истории кураторства и интерес к все более многочисленной литературе о нем. Чтобы понять, в каком ключе я буду пытаться высказываться, представьте себе, что «Осмысляя современное кураторство» – это три отдельных слова, вписанные в инсталляцию Брюса Наумана «Сто “живи” и “умри”» (100 Live and Die, 1984), украшающую Дом-музей Бенессе (Benesse House Museum) на острове Наосима во Внутреннем Японском море. В этом произведении ряды слов из неоновых трубок по обе стороны от союза «и» то загораются, то гаснут. Подумайте о словах, вынесенных в заглавие этой книги, как о трех идеях, мерцающих независимо друг от друга, полностью разобщенных, а затем объединенных в какие-то почти фразы, находящиеся, казалось бы, на более базовых уровнях, чем позволяет поверхность устного и письменного языка, но часто – и в последнее время все настойчивее – прорывающиеся сквозь нее.

Брюс Науман. Сто «живи» и «умри». 1984. Неоновые лампы. 299,7×335,6×53,3 см. Коллекция Benesse Holdings, Inc., Япония

Courtesy Benesse Holdings, Inc. © Bruce Nauman / Licensed by Artists Rights Society, New York / РАО

Я пишу не как профессиональный куратор, мой опыт насчитывает участие в создании лишь нескольких выставок.[8]8
  Мой послужной список в качестве куратора скромен, и я всегда был участником только совместных проектов: «Ситуация сегодня. Искусство объекта или постобъекта» (The Situation Now: Object or Post-Object Art?), инагурационная выставка в Contemporary Art Society Gallery, Сидней, 16 июля – 6 августа 1971 (совместно с Тони Макгилликом); «Сны, страхи и желания. Аспекты австралийской фигуративной живописи (1942–1962)» (Dreams, Fears, and Desires: Aspects of Australian Figurative Painting 1942–1962), Галерея С. Х. Эрвина (S. H. Ervin Gallery), Сидней, Региональная галерея Ньюкасла (Newcastle Regional Gallery) и Художественная галерея Университета Монаша (Monash University Art Gallery); 5-я Сиднейская биеннале и Пауэровском институте изящных искусств, Сиднейский университет (Power Institute of Fine Arts, University of Sydney), 1984 (совместно с Кристин Диксон и Вирджинией Спейт); «Глобальный концептуализм. Точки отсчета (1950–1980-е)» (Global Conceptualism: Points of Origin, 1950s–1980s), Художественный музей Квинса (Queens Museum of Art), Нью-Йорк, 1999 – куратор-консультант, совместно с восемью другими; «Достижения Альберта Кана» (The Achievement of Albert Kahn), Художественная галерея Мичиганского университета (University of Michigan Art Gallery), Энн-Арбор, 2001. Я также работал в совете Музея современного искусства (Museum of Contemporary Art) в Сиднее в 1989–2000 годах; в Австралийском центре фотографии (Australian Centre for Photography) в Сиднее в 1996–2000 годах и с 2002 года в Музее Энди Уорхола (Andy Warhol Museum) в Питтсбурге.


[Закрыть] Скорее, я искусствовед, критик, теоретик и преподаватель, одновременно и профессиональный посетитель выставок, и их любитель-энтузиаст. За эти годы я многое узнал о кураторском труде от самих кураторов – начиная от тех, что ориентированы полностью на музейные собрания, и заканчивая теми, что в музеи ни ногой. Мои размышления – дань уважения им и попытка отблагодарить. Первым своим погружением в искусство я обязан именно куратору. Я родился в семье, где искусства как такового не было; ходил в школу, где оно в виде репродукций присутствовало без объяснений, просто как украшение интерьера. Я открыл его для себя, как мне казалось, случайно. В девять лет отец повел меня в Музей естественной истории (Museum of Natural History) в Мельбурне посмотреть на динозавров и на чучело знаменитого скакового коня Фар Лэпа, и где-то под лестницей я нашел маленький зал, где было выставлено что-то вроде детских рисунков, какие я и сам рисовал дома. Я побежал выше по лестнице и там обнаружил еще один маленький зал с тонко выполненными и невероятно впечатляющими рисунками. Я захотел найти еще больше рисунков, взобрался на самый верх, и там мне во все стороны открылся потрясающий вид: кровопролитные баталии, великие герои и пейзажи, словно пришедшие из снов. Это была Национальная галерея Виктории (National Gallery of Victoria) – крупнейшая коллекция как европейского искусства, переданная галерее фондом Felton Bequest, так и искусства Австралии, составленная на основе даров местных филантропов, в основном – художников. Рисунки, так привлекшие мое внимание, были из принадлежащего этой галерее непревзойденного собрания иллюстраций Уильяма Блейка к «Божественной комедии» Данте и гравюр-иллюстраций к «Книге Иова». Много лет спустя доктор Урсула Хофф, глава отдела рисунка и печатной графики, рассказала мне, что это она выставила их в том маленьком зале под лестницей, надеясь, что городские дети их воспримут точно так, как их воспринял я.[9]9
  О докторе Урсуле Хофф см.: Sheridan Palmer, Center of the Periphery: Three European Art Historians in Melbourne (Melbourne: Australian Scholarly Publishing, 2008).


[Закрыть] Таким образом, кураторство – это ловля на наживку.

В данных эссе мои размышления идут бок о бок с теми идеями, которыми со мной поделились сами кураторы, и я буду искать в них следы главных составляющих современного кураторского мышления, описанные несколькими абзацами выше. Эти эссе также можно считать серией провокаций. Они призваны подтолкнуть кураторов к более глубокому осмыслению понятия «современное», лицом к лицу встречая те вызовы, которые бросает им задача курировать современность.

1. Что такое современная кураторская мысль?

В своем недавнем эссе «Состояние искусствознания: современное искусство» (The State of Art History: Contemporary Art) я проследил историю употребления термина «современное» в художественном дискурсе эпохи модернизма и выдвинул искусствоведческую гипотезу, касающуюся современного искусства. Я попытался очертить рамки, в которых мы можем определить точную форму акта мысли – аффективного озарения, понимания, – которого современная жизнь требует от своего искусства, от его истории и критики: то (необходимое, но никогда не достаточное) ядро, исходя из которого, после многих перипетий, создается искусство и пишутся история и критика. Всевозможные источники вдохновения, доставшиеся нам в наследство, препятствия и возможности, которые определяет наша среда, и многие по сей день действующие художественные траектории остаются значимыми и для создания искусства, и для написания его истории и критики. Тем не менее многообразие нашего опыта современности – то множество различных способов идти в ногу со временем и быть современными – по-разному соотносится с искусством, его критикой и его историей и требует свежих концепций, выразительных средств и языков. В итоге я пришел к следующему выводу:

«Варианты обустройства среды обитания, разнообразие картин мира и возникающие взаимосвязи – самые распространенные вопросы для работы сегодняшних художников, поскольку они составляют суть современного бытия. Они все больше берут верх над устаревшими определениями искусства, основанными на стиле, методе, художественной технике и идеологии. Они есть в любом по-настоящему современном искусстве. Различить их присутствие в каждом произведении – главный вызов художественной критике, если она хочет быть адекватной требованиям современности. Проследить путь каждого произведения искусства в окружении более глобальных сил, которые формируют наше настоящее, – вот задача современного искусствознания».[10]10
  Terry Smith, “The State of Art History: Contemporary Art”, Art Bulletin 92, no. 4 (December 2010), p. 380.


[Закрыть]

Можно ли так же кратко сказать, чего современность – то есть настоящее, в котором мы живем, – требует от кураторства? Возможно, да. Если так, то в первую очередь нужно осознать, что предмет современного кураторства намного шире, чем современное искусство. Он должен включать в себя и все прочее искусство: искусство прошлых эпох, нынешнее искусство, не относящееся к современному, а также предполагаемое искусство будущего. (Некоторые художники – их довольно много – своим воображением создают искусство, которое не подчиняется триаде прошлого, настоящего и будущего. Кураторы последуют за ними: некоторые уже встали на этот путь.) Как и современное искусство, современное кураторство связано со своим временем, но не привязано к нему; сплетено с сиюминутными обстоятельствами, но не подчинено им; соотносится с пространством, но это пространство имеет множество ипостасей, реальных и виртуальных; оно внимательно к месту, но и скитания по миру ему любы. Оно не следует какому-то набору правил; скорее, оно вырабатывает свой подход, исходя из возникшего набора мнений. Можно ли сказать, что цель кураторства сегодня примерно такова: выставлять (в широком смысле – показывать, предлагать, делать возможным опыт) современное присутствие в настоящем и показывать текущий момент (то есть современность) так, как они отражены в искусстве нынешнем, прошлом и мультивременном, или даже вневременном? Из этого следует, что понимаемое в арт-мире под современным искусством хотя и служит источником вдохновения для кураторов всех мастей (включая кураторов выставок искусства прошлых эпох), но не связывает кураторов обязательствами работать именно с искусством нашего времени.

Под искусством я понимаю как минимум любое намеренно созданное нечто, которое, следуя процессам поиска самоосознания и учитывая прошлое и вообще любое вообразимое искусство, воплощает его бытие и устанавливает отношения с предполагаемой публикой, преимущественно визуальными средствами. Выставлять значит – опять же следуя тем же процессам – выносить специально отобранный набор таких нечто (возможно, и вместе с другими релевантными видами), или недавно созданных произведений искусства, в общее пространство (это может быть зал, открытая площадка, публикация, веб-портал или мобильное приложение) с целью продемонстрировать – прежде всего через экспериментальный набор визуальных связей – особую совокупность смыслов, которую невозможно познать иными способами. Конечно, такие смыслы возможно проанализировать и при помощи других, не строго выставочных дискурсов: критического, искусствоведческого; литературного, философского, культурного; персонального или уникального; идеологического или прагматического – список может быть длинным. Но выставочный смысл специфичен, поскольку происходит и испытывается в пространстве выставки, реальном или виртуальном (виртуальный включает в себя и пространство памяти).[11]11
  Это определение более специфично, чем «экспозиционная ценность», которую Вальтер Беньямин приписывал всем произведениям искусства, которые, в отличие от предметов культа в ситуации ритуала, демонстрируются как искусство и с начала ХХ века начинают широко репродуцироваться, прежде всего посредством фотографии и кинематографа. См. его эссе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости»: Walter Benjamin, The Work of Art in the Age of Its Technical Reproducibility and Other Writings on Media, ed. Michael W. Jennings, Brigid Doherty and Thomas Y. Levin (New Haven: Harvard University Press, 2008), 25ff. (Русское издание: Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости / Вальтер Беньямин // Краткая история фотографии. – М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2013. – С. 60–113.)


[Закрыть] Таким образом, его анализ – это перевод с кураторского на другие языки репрезентации и интерпретации.

Из сказанного мною следует, что в широком смысле современное кураторство стремится предъявить некие аспекты индивидуального и коллективного опыта того, что является, или являлось, или могло бы являться современным. То есть внутри выставки есть пространственный и феноменологический горизонты современности: это дискурсивное, эпистемологическое и драматургическое пространство, в котором могут производиться или сосуществовать различные виды темпоральности.[12]12
  Этой формулировке я во многом обязан комментарию Жоана Рибаса, который однажды в аналогичном контексте вспомнил архитектурный проект Ле Корбюзье 1939 года для Музея неограниченного роста (Musée à croissance illimitée) – структуру, напоминающую лабиринт, созданную по принципу спирали морской ракушки. Современной реализацией идеи Ле Корбюзье можно считать Музей современного искусства XXI века (21st Century Museum of Contemporary Art) в Канадзаве, Япония, построенный архитектурным бюро SAANA.


[Закрыть] Позволить зрителю испытать опыт современности в пространстве выставки (говоря о выставке в широком смысле, а о пространстве как о любой адекватно устроенной среде) – это и есть, в нашем понимании, кураторский эквивалент того, чтобы делать современность видимой в случае искусства и описывать ее в случае критики и искусствознания. Я полагаю, что выставлять художественные смыслы – главная задача современного куратора, по отношению к которой все прочие роли являются подчиненными.

Но хотя так мы приходим к тому же ядру смысла, к которому подобрались (надеюсь) в отношении критики и искусствознания современного искусства, нам все же не четко ясно, чем уникально именно кураторское мышление. Чтобы определить его уникальность, необходимо идентифицировать тот акт мысли (разновидности аффективного озарения), который современность требует от кураторства, как ничего другого. Итак, что есть современная кураторская мысль?