Текст книги "Поцелуй шелки"

Я пожимаю плечами:

– У него больше не будет убежища, а значит, ты пошлешь Сестер Черного Угря, чтобы те попытались убить его еще раз?

– Не совсем, потому что он уже опережает нас. Возможно, ты заметила вывеску возле входа в церковь. То объявление с участием красивого брата Дориана, что охотится на невесту-фейри.

– Я его заметила, – говорю я, неловко переминаясь с ноги на ногу, прежде чем напоминаю себе, что следует оставаться отчужденной и незаинтересованной.

– А обратила ли ты внимание на временные рамки конкурса? Он заканчивается как раз в последний день, когда ему предоставят убежище. А после этого предполагается свадьба. Если Дориан женится на фейри или фейри-полукровке, ему гарантировано гражданство. Совет Альфы не станет заказывать убийство законного гражданина, а это значит, что у нас есть всего десять дней, чтобы исправить беспорядок, который ты устроила. И делать это придется тебе.

Я тупо смотрю на морскую ведьму.

– Мне?

– Да.

– Ты просишь, чтобы я… убила его?

– Похоже, ты прекрасно с этим справляешься.

Гнев вспыхивает во мне.

– Я не собираюсь убивать его, Нимуэ. Я не одна из твоих наемниц. Накажи меня, если хочешь, угрожай, сколько угодно, но ничего не сможет убедить меня сделать это. Я не такая бессердечная, как ты.

По крайней мере, так считал отец. Он верил в это настолько, что пытался мне помочь. Пытался предотвратить ту самую судьбу, которую я так глупо навлекла на себя.

Нимуэ встает со своего трона и скользит ко мне. Когда она начинает говорить, ее голос звучит холодно:

– Да, я убийца, любовь моя, но эта обязанность была возложена на меня Советом Альфы. У каждого монарха своя роль, и некоторые из этих ролей важнее других. Королева Никсия известна как могущественная заклинательница, ответственная за распределение наказаний в судебных делах высшего уровня. Королева Эстер наблюдает за научным прогрессом Звездного королевства. Твой отец отвечает за безопасность морских путей для торговых судов. У меня тоже есть свои обязанности. Я совершаю убийства, санкционированные Советом Альфы. С этим я не могу поспорить. А ты можешь?

Я содрогаюсь от того, на что она намекает. Кораблекрушение было не просто безрассудным нападением, а попыткой убийства, одобренной самим Советом Альфы. Тем самым советом, к которому принадлежит мой отец. Чтобы столь рискованные действия были приняты, необходимо единогласное решение всех членов.

Если мой отец считал, что Дориан должен умереть, на то должна быть веская причина.

Лицо Нимуэ смягчается, когда она останавливается передо мной.

– Этот мальчишка виновен, любовь моя. Он уже занял место своего отца в церкви, которая ненавидит фейри. Как и его отец, он был принят в орден силы. Ты должна понимать, что, если ему удастся взять в жены фейри, он будет жесток с ней. Она запросто может стать его следующей жертвой.

Я тяжело сглатываю, и мое дыхание становится поверхностным, пока я пытаюсь переварить все, что сказала морская ведьма. Она была права в одном: я вела уединенную жизнь. Несмотря на то, что многому научилась с тех пор, как сбежала, я все еще мало что знаю о людях. В моих ли силах спасти сумасшедшего?

Я выбрасываю этот вопрос из головы и сосредотачиваюсь на гораздо более насущных проблемах.

– Ты все еще не сказала, каким образом это поможет мне освободиться от тебя.

– Если ты решишь это дело, совершишь это убийство, я отпущу тебя. Убей Дориана Арико, и я откажусь от любых посягательств на тебя. Тебе не придется присоединяться к Сестрам. Ты сможешь вернуться домой к отцу. А еще лучше… – Она делает драматическую паузу и склоняет голову набок. – Я могу сделать так, чтобы тебе больше никогда не пришлось убивать кого-либо своим поцелуем.

Ошеломленная, я молчу. Страх и тоска в равной мере наполняют мое сердце, сталкиваясь в дрожащих конвульсиях, пока я обдумываю столь невероятное предложение. Здесь определенно скрыт какой-то подвох. Я пытаюсь не попасться на ее удочку, не задать вопрос, который вот-вот готов сорваться с губ. Но это бесполезно. Любопытство поднимается из груди к горлу, подталкивая слова:

– Ты действительно можешь забрать мою магию?

– Я могу сделать так, что тебе больше никогда не придется бояться кого-то поцеловать. Я могу зачаровать твои губы таким образом, что твой следующий поцелуй станет последним, который приведет к бессмысленной, мгновенной смерти. С этого момента ты сможешь целоваться с любовью, со страстью, с радостью, при этом не причинив вреда ни одной живой душе. Но только при условии, что выполнишь мою просьбу.

Я провожу рукой по волосам и расфокусированно смотрю в никуда, когда отступаю от морской ведьмы.

– Я… не могу. Если он попросил убежища в церкви, то, вероятно, и шагу не ступит за ее пределы.

– Тебе не стоит беспокоиться об этом. Ты войдешь в церковь и подойдешь прямо к Дориану Арико.

– Но как?

– Приняв участие в конкурсе невест.

Глава XI

Замерев, я смотрю на королеву Нимуэ широко раскрытыми глазами. Возможно, я неправильно расслышала.

– Прошу прощения?

– Ты присоединишься к конкурсу и поборешься за его руку и сердце. Соревнование начинается через три дня, так что ты сможешь подарить ему свой поцелуй на рассвете семь дней спустя.

Я заикаюсь, подыскивая слова, которые помогут мне разобраться в столь нелепом плане.

– Ты хочешь, чтобы я боролась за право стать его невестой?

– Только столько, сколько потребуется, чтобы поцеловать его.

– Но ты все же ожидаешь, что я проникну на конкурс и… что дальше? Поцелую его при всех, чтобы показать, кто именно его убил?

Нимуэ хихикает.

– Не столь очевидно, дитя мое. Я предлагаю тебе поцеловать его наедине, особенно если ты сможешь поймать момент и не оставить при этом улик, что вы вообще были вместе. Участницы становятся гостями церкви либо на протяжении всего конкурса, либо до тех пор, пока не будут от него отстранены. Это значит, у тебя будет предостаточно темных ночей, чтобы попытаться. Даже если будет установлено, что ты находилась с ним в момент смерти, никаких доказательств того, что ты стала причиной его кончины, найти не удастся. Я видела, как выглядела Зара, прежде чем вернуть ее обратно. Не знай я наверняка, могла бы подумать, что она пострадала от любого естественного недуга. Тебя могут осматривать и тыкать в тебя пальцами, пока ты не посинеешь, но ничего, что могло бы связать тебя со смертью Дориана, не найдется.

– Я не хочу, чтобы меня осматривали или тыкали в меня пальцами.

– Тогда делай свою работу как следует. – Ее голос звучит резко. – Я делаю тебе одолжение, Мэйзи. С тех пор, как ты родилась, я считала дни до того, как смогу обнаружить в тебе ту же магию, что и у меня. Чтобы вернуть ребенка, которого потеряла. Думаешь, мне нравится наказывать тебя при нашей первой встрече? Неужели ты думаешь, что в своем предложении я не иду на уступки? Я согласилась освободить тебя от соглашения, которое нас связывает.

Я закатываю глаза.

– Если бы ты действительно делала мне одолжение, то не стала бы манипулировать мной, чтобы заставить кого-то убить. Вот почему я убегала от тебя целый год. Потому что не хотела становиться частью этого. – Я указываю на Сестер, которые рычат в ответ. – Я не хочу убивать людей.

Нимуэ подходит ближе и понижает голос:

– Всего лишь еще один поцелуй, Мэйзи, и тебе больше никогда не придется никого убивать. Наконец-то ты сможешь поцеловать кого-нибудь по любви.

Любовь. То, чего, как я поклялась, у меня никогда не будет. Могу ли я принять ее предложение? Убить человека в обмен на свободу от своей ужасной магии? Моя жизнь могла бы стать совершенно другой. Если Нимуэ действительно не станет заявлять права на меня как на своего подданного, мне больше не придется убегать. Я смогу вернуться домой к отцу. Смогу передвигаться по острову, не прячась и не воруя. Смогу отправиться в приключение и увидеть то, чего не могла всю свою жизнь. Я смогу… влюбиться.

Но сначала мне придется убить человека, которого сама же и спасла.

Могу ли я это сделать?

Я вздергиваю подбородок.

– Что, если я откажусь?

– Тогда ты останешься подданной моего королевства и будешь обязана следовать моим приказам, одним из которых вполне может стать посвящение в Сестры Черного Угря. И да, ты можешь попытаться сбежать, но мои слова остаются в силе. Ты умрешь через десять дней, если не подчинишься мне. Только я могу снять проклятие, которое наложила. Поверь, любовь моя, я хотела бы увидеть, как ты проживешь очень долгую и счастливую жизнь.

Я отступаю от нее, разрываясь между негодованием и беспомощностью. Куда ни посмотри, меня подстерегает неизбежный исход. С одной стороны, я свободна, но должна ради этого убить человека. С другой, становлюсь орудием в руках монстра. Или того хуже – выбираю смерть. Мое сердце так сильно колотится о ребра, что кажется, вот-вот может взорваться.

– Один поцелуй, Мэйзи, – повторяет Нимуэ, ее голос такой же мягкий, как крошечные волны, набегающие на берег. – Это все, чего я прошу. Один поцелуй, влекущий за собой смерть опасного человека.

Смирение сковывает мои кости, заставляя почувствовать себя тяжелой и усталой. Потерянной. Мой голос звучит тихо:

– Я даже не знаю, смогу ли присоединиться к конкурсу. Что, если они уже нашли достаточное количество участниц?

Губы Нимуэ изгибаются в довольной усмешке, от которой у меня к горлу подступает желчь.

– Ты уже присоединилась.

– Что? Как?

Какое-то движение привлекает мое внимание, и я вижу, как чешуя Зары начинает мерцать от головы до ног. Когда чешуйки оседают, их место занимает иллюзия, которая помогает ей стать похожей… на меня. За исключением отвратительно пышного розового платья, конечно. В остальном сходство пугающе сверхъестественное. Она складывает руки на груди и натягивает жеманную улыбку на свои-мои губы.

– О, я бы так хотела принять участие в конкурсе, – говорит она голосом, который звучит почти как мой. – В конце концов, это я спасла его. Вы знали? Я влюбилась в него в тот момент, когда увидела.

Я задыхаюсь, и жар обжигает мои щеки, но не только из-за оскорбительного подражания.

– Ты можешь лгать.

– Вот что делает ее такой ценной для меня. Эльф-каракатица способна не только использовать свои чары, чтобы умело имитировать другого человека, но и вполне может солгать, пока притворяется кем-то другим.

– Если она может выдавать себя за кого угодно, зачем тебе я?

– Потому что это твоя ошибка, – говорит Нимуэ. – Теперь ты обязана хранить мне верность, и я буду обращаться с тобой так, как обращалась бы с любой из Сестер. Ты вмешалась в миссию, так что тебе все и исправлять.

– Я спасла его только потому, что он оказался в океане. Выполняй Зара свою работу с самого начала, ничего бы из этого не случилось. Или я ошибаюсь?

Зара открывает рот, обнажая острые зубы, но Нимуэ поднимает руку, чтобы успокоить ее.

– Ты сделаешь это, дочь. Правда остается правдой: он бы утонул, не сопроводи ты его через границу. – Морская ведьма протягивает ко мне руку. – Так мы заключаем эту сделку или нет?

Я издаю лающий смешок.

– Возможно, я мало видела в этой жизни, но уж точно знаю, что лучше не соглашаться на сделку, пока ее условия не согласованы окончательно.

Она одаривает меня одобрительной улыбкой.

– Очень хорошо. Вот мои условия: ты примешь участие в конкурсе невест, сделаешь вид, что хочешь замуж за Дориана Арико, хотя на самом деле твоя цель – разделаться с ним. Через десять дней ты поцелуешь его до восхода солнца, прежде чем он женится на фейри. Я же, в свою очередь, наложу на твои губы такое заклятие, что твой следующий поцелуй станет последним поцелуем, что приведет к смерти. Если тебе удастся убить Дориана Арико, я верну тебе твою тюленью шкуру и откажусь от любых посягательств на тебя как твоя мать и как твоя королева.

Когда она замолкает, я бросаю на нее многозначительный взгляд.

– Я также хочу услышать часть о том, что случится, если я потерплю неудачу.

Нимуэ одаривает меня еще одной одобрительной усмешкой. Она испытывает меня, и я ненавижу ее за это.

– Если ты не сможешь поцеловать Дориана Арико, и он останется жив к первому восходу солнца после истечения срока предоставления убежища, проклятие, которое я наложила на тебя, заберет твою жизнь. Мое проклятие таково: любая человеческая одежда, которую ты носишь, сгорит, как и любая другая тюленья шкура, кроме твоей собственной.

Меня охватывает паника. В дневное время шелки могут выжить в благой форме, только если наденут человеческую одежду или вернутся в свою тюленью шкуру. В противном случае они погибнут. Даже укрытие в океане не может спасти шелки от такой участи. Их жизни становятся данью моря, но, умирая, они превращаются в морскую пену. Из-за этого я никогда не раздеваюсь полностью при дневном свете, даже для того, чтобы принять ванну или переодеться. На мне всегда остается по крайней мере один предмет одежды.

Ярость вспыхивает во мне, поднимаясь, подобно приливающей волне.

– Ты проклянешь меня, даже если я соглашусь на сделку? Нарушенные сделки и так приводят фейри к смерти. Разве этого не достаточно?

Нимуэ не выказывает и намека на стыд.

– Мое проклятие останется дополнением к нашей сделке. Однако я обещаю, что, если у тебя все получится, через десять дней до восхода солнца мы встретимся на мысе Вега, где я сниму с тебя проклятие и верну тебе тюленью шкуру. Если же ты потерпишь неудачу, я в любом случае буду ждать тебя там, чтобы получить хоть какие-то объяснения. Так что, теперь ты согласна на сделку? Если нет, ты все еще считаешься моей подданной и должна оставаться со мной. Конечно, у тебя есть следующие десять дней, чтобы попытаться угодить мне настолько, чтобы я сняла проклятие и оставила тебя в живых. Но тогда смертоносная магия тоже останется с тобой, и ты сможешь начать знакомство со своими новыми Сестрами.

Моя ярость сменяется печалью, когда тяжесть сделки давит на мои плечи.

– Убийство, смерть или вечная жизнь наемницей. Вот и все варианты, что у меня есть.

– Довольно справедливые варианты, – говорит Нимуэ.

Я качаю головой.

– Что ты вообще знаешь о справедливости?

Выражение лица морской ведьмы становится жестче, но она не возражает. Вместо этого она снова протягивает руку, ожидая, когда я скреплю нашу сделку.

– Я ненавижу тебя, – говорю я сквозь зубы.

– Хорошо. Направь этот гнев на Дориана Арико. Ведь это он – причина, по которой ты здесь, верно? Я спрошу тебя еще раз: согласна ли ты на эту сделку?

Мои легкие словно сдавливают железные тиски, а горло горит от негодования.

Но какие еще варианты у меня есть? Эта сделка – мой единственный шанс на нормальную жизнь.

Все, что мне нужно сделать, – это убить опасного человека.

С глубоким вздохом я хватаю королеву за руку. Мои следующие слова ощущаются на языке, как разбитые раковины:

– Я согласна на эту сделку.

Когда представление окончено, Нимуэ позволяет Сестрам уйти. Как только мы остаемся одни, она поворачивается ко мне с широкой улыбкой. Улыбкой, которая переполнена не материнской гордостью, а кое-чем другим – отвратительно фальшивой добротой и детской взволнованностью.

– Нам нужно, чтобы ты выглядела наилучшим образом. Пойдем, моя дорогая дочь, я подготовила для тебя лучший номер и множество платьев на выбор. – Морская ведьма начинает ускользать, но я не предпринимаю и малейшей попытки последовать за ней.

– Что заставляет тебя думать, что я останусь здесь еще хотя бы на минуту?

Нимуэ поворачивается ко мне лицом и хмурится, как будто не понимает моих слов. После короткого молчаливого изучения уголок ее рта приподнимается в ухмылке.

– Ты не можешь участвовать в конкурсе невест в таком виде.

Я сопротивляюсь желанию взглянуть вниз на свою мешковатую льняную рубашку и грязные брюки. Вместо этого смело встречаю взгляд морской ведьмы.

– Я и сама могу подготовиться к этой миссии. Где выход?

– Почему я должна позволить тебе уйти? – спрашивает она, надув губы. Я ожидаю услышать злость в ее голосе, но этого не происходит.

– Почему бы и нет? Ты ничем не рискуешь, позволяя мне вернуться в Люменас. Если провалю задание, твое проклятие убьет меня. Если не присоединюсь к конкурсу, нарушу нашу сделку, что приведет к тому же исходу. Единственный приемлемый вариант – выполнить свою задачу и убить этого юношу.

– Но ты только пришла, – она сокращает расстояние между нами и берет мои руки в свои.

Я слишком устала, слишком опустошена, чтобы отодвинуться. Нимуэ разжимает мои одеревеневшие пальцы и осторожно берет гребень. С вызывающей тревогу нежностью она заправляет волосы мне за ухо, и я вздрагиваю от прикосновения, но остаюсь на месте, когда она закалывает гребень в виде раковины.

– Позволь мне позаботиться о тебе. Ты моя единственная дочь, Мэйзи.

– Со своими Сестрами Черного Угря ты обзавелась кучей приемных. Они, в отличие от меня, похоже, действительно тебя любят.

Ее губы замирают между улыбкой и хмурой гримасой.

– Неправильно, что ты уже такая взрослая. Ты ведь все еще ребенок.

– При чем здесь это?

– Я думала, что у нас будет больше времени. Думала, твоя магия проявится сразу же, и у меня будет возможность воспитать тебя.

Я издаю мрачный смешок.

– Отец сказал, что в тот момент, когда я родилась, ты зарычала от разочарования и отказалась даже взять меня на руки.

Выражение ее лица на секунду меняется, прежде чем снова становится непроницаемой маской.

– Я рассказала тебе о сделке, которую мы заключили с твоим отцом. Из-за того, что ты родилась тюленем, я была обязана передать тебя ему. В противном случае, ты осталась бы со мной. Каждый ребенок, которого зачал твой отец, рождался точно таким же, как он, независимо от того, кем была мать. Тем не менее я все же питала надежду. В своем чреве я чувствовала, что ты такая же, как я. Ты была моей во всех отношениях, а потом появилась на свет с серой шерстью и ластами. Признаюсь, чувство было, будто ты предала меня. Ребенок, которого, как мне казалось, я уже так хорошо знала. Однако правда заключалась в том, что от осознания, что мне придется отказаться от тебя, я была убита горем. И все же надежда никогда не покидала меня. Я знала, однажды ты докажешь, что обладаешь магией, подобной моей, магией, с которой твой отец не хочет иметь ничего общего. Вот почему он согласился отдать тебя, если ты докажешь, что являешься такой же, как я. Он знал, что не сможет жить с дочерью, владеющей темной магией. Сама мысль об этом вызывала у него отвращение.

Я качаю головой, в которой эхом отдаются слова отца.

«Она не остановится, пока не сделает тебя одной из своих наемниц. После такого я не смогу жить. Ты не убийца, дитя мое. Я не смогу смотреть, как из тебя делают чудовище…»

Нимуэ ошибается на его счет. Отец имел в виду совсем не это, когда сказал, что не сможет жить с тем фактом, что я стала убийцей. Он любил меня. Все еще любит. Он взял на себя вину за смерть Лютера и сделал все, что мог, чтобы защитить меня от Нимуэ. Не потому, что моя темная магия вызывала у него отвращение, а потому что… потому что…

– Ты ничего не знаешь о моем отце.

Морская ведьма открывает рот, но тут же закрывает его, словно обдумывая, что именно хочет сказать.

– Я понимаю, что не должна плохо отзываться о твоем герое, поэтому не стану этого делать. Важно другое – все это время я была права насчет тебя. Ты такая же, как я. И теперь я могу стать матерью, которой всегда хотела быть.

– Хочешь сказать, что теперь можешь угрожать мне и заставлять убивать других. – Я скрещиваю руки на груди и отступаю от нее на шаг. – Можешь претендовать на меня, как на подданную своего королевства, но ты не моя мать и никогда ею не будешь.

Глава XII

Грудь Нимуэ вздымается, когда она смотрит на меня с яростным выражением лица. Я боюсь, что она набросится на меня, накажет за неповиновение, но я слишком зла, чтобы беспокоиться об этом. Между нами воцаряется тишина, пока я с вызовом смотрю морской ведьме в глаза. Через мгновение ее ярость исчезает, и на ее место возвращается холодная маска Королевы-убийцы.

– Прекрасно, Мэйзи. Если ты так хочешь подготовиться к конкурсу самостоятельно, я отвезу тебя прямо на мыс Вега.

– Я сама найду обратный путь. Просто укажи, в какой стороне берег.

Она усмехается.

– Чтобы ты могла сбежать к своему отцу?

Я сжимаю челюсть. Таков был план. Я думала, что перед возвращением в Люменас смогу, по крайней мере, навестить его и братьев. Возможно, отец заверил бы меня, что Нимуэ переоценивает свои способности, что он легко может снять проклятие, которое она наложила на меня.

В этот момент я напоминаю себе, что уже заключила сделку, а сделки фейри обязательны к исполнению. Слишком поздно давать задний ход и надеяться, что меня можно спасти. Я должна убить Дориана. Не стоит забывать и о сделке моих родителей. Они договорились, что, проявив темную магию, я стану подданной Нимуэ. Так что теперь отец ничего не может для меня сделать.

– Хорошо, – говорю я. – Отвези меня обратно.

Нимуэ лезет в мешочек, висящий у нее на поясе, и достает серебряную пудреницу.

– Что это? – спрашиваю я.

– Это называется Колесница. Редкое приспособление фейри, которое позволяет мгновенно перемещаться в пространстве. Оно было изобретено примерно после окончания первой войны фейри. Так как предоставлять Колесницу для всеобщего пользования слишком опасно, Совет Альфы разрешает владеть подобными технологиями только немногим членам королевской семьи.

– И почему-то они сочли благоразумным дать одну тебе?

Морская ведьма ухмыляется.

– Они об этом даже не подозревают. Давай остановимся на том, что я пошла на многое, чтобы украсть ее.

– Не понимаю, если у тебя есть что-то настолько мощное, почему бы не воспользоваться этим, не перенестись к Дориану и не покончить с ним?

– Я уже говорила, этот беспорядок устроила ты, тебе его и исправлять. Кроме того, у этой технологии есть свои ограничения. С помощью Колесницы можно перемещаться только в те места, которые ты уже видела или где уже успела лично побывать. Перед отправлением нужно представить пункт назначения своим мысленным взором. И еще эту вещицу можно использовать только дважды, после чего ее следует зарядить звездным светом. Соответственно, мой обратный путь, после того как отвезу тебя на мыс Вега, займет больше времени, поскольку Зара уже использовала Колесницу, чтобы доставить тебя сюда.

Я хмурюсь.

– Какое замысловатое приспособление.

– Да, и даже не думай пытаться украсть его у меня, иначе я отрежу тебе руки. Подойди, встань рядом.

Сердито глянув на нее, я подхожу к ней, и Нимуэ кладет руку мне на предплечье.

– Для совместного путешествия между нами должен быть контакт.

Другой рукой морская ведьма открывает пудреницу. Как и тогда, когда ее открыла Зара, свет становится все ярче и ярче, пока не ослепляет полностью. Я закрываю глаза и снова чувствую странное гудение, которое отдается эхом в моих костях. Когда оно прекращается, шум волн наполняет уши. Я открываю глаза и нахожу себя на узком берегу мыса Вега. Нимуэ отпускает мою руку. Я смотрю на небо, такое же темное, как и тогда, когда мы с Подаксисом вернулись в «Прозу стервятника». Усыпанное звездами, оно странно контрастирует с теплым сиянием покинутого только что тронного зала. Мне кажется, что прошла вечность с тех пор, как Зара захватила меня в плен, но, похоже, все заняло не больше часа.

Часа, который все изменил.

– Есть еще одно заклинание, которое я должна наложить на тебя, – говорит Нимуэ.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, и мои плечи напрягаются.

– Ты же хочешь, чтобы я выполнила свою часть сделки? Если все еще мечтаешь, чтобы больше тебе никогда не пришлось убивать, стоит дать мне разрешение изменить свою магию.

Я отшатываюсь при мысли о том, чтобы позволить морской ведьме снова использовать свою магию, но напоминаю себе, что это именно то, чего я хочу. Избавления от моей смертоносной силы – единственная хорошая вещь, которую ее магия способна сделать для меня. Я переминаюсь с ноги на ногу.

– Ты обещаешь, что это избавит меня от темной силы?

– Я обещаю, что твой следующий поцелуй станет последним поцелуем, который приведет к чьей-либо смерти.

С глубоким вздохом я киваю.

– Отлично, тогда сделай это.

Нимуэ закрывает глаза и подходит ближе. Я вздрагиваю, когда она поднимает руку к моему лицу и прижимает кончик пальца к моим губам. Как и раньше, морская ведьма начинает петь. От этой мелодии, даже когда она заканчивается, мои губы покалывает. Нимуэ отступает, и я прикасаюсь к своему рту.

– Почему это вызывает такие ощущения?

– Это мощная магия, – говорит она серьезным тоном, – но она исчезнет, как только ты поцелуешь Дориана.

Осязаемое напоминание о том, что я заключила сделку с морской ведьмой, заставляет мой желудок закрутиться узлом.

– Пусть все пройдет успешно, – желает Нимуэ довольно официально. – Независимо от того, добьешься ты успеха или нет, я буду ждать тебя здесь на рассвете, после окончания конкурса.

Я киваю и разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Что, даже не обнимешь свою маму?

Не обращая внимания на ее замечание, я продолжаю удаляться от скалистого берега, пока не достигаю края утеса. Оттуда я поднимаюсь вверх и не позволяю себе оглядываться на море, пока не добираюсь до вершины. А когда поворачиваюсь, то с удивлением обнаруживаю, что Нимуэ все еще стоит на берегу и наблюдает за мной. Затем, помахав рукой и улыбнувшись, она ныряет в воду.

К тому времени, как добираюсь до «Прозы стервятника», я чувствую себя ходячим трупом. Мои конечности кажутся тяжелыми, а на сердце давит железный груз. С каждым шагом, который я делаю, мне все больше и больше хочется спать, но, стоит мне подойти к двери своей спальни, как раздаются сразу два голоса.

– Где ты была? – спрашивает Подаксис, пока они с Надей несутся по коридору мне навстречу. Я подавляю стон. Лучший друг смотрит на меня с беспокойством в глазах и постукивает когтями.

Надя выглядит возмущенной и ошеломленной. Она одета в красный шелковый халат в цветочек, а ее короткие черные волосы заколоты шпильками, которые, как я уже видела, утром превращают ее прическу в самые элегантные волны. Я всегда завидовала ее волосам. Они немного короче моих, подстрижены чуть выше подбородка, но при этом никогда не выглядят такими дикими, как мои розовые локоны. Надя кладет руки на бедра и оглядывает меня с ног до головы.

– Подаксис сказал, что ты собиралась поговорить с Мартином в своей комнате, но когда он пришел вас проведать, там никого не было. Полчаса назад Мартин пришел пригласить нас в «Медовый домик» и сказал, что весь вечер работал за карточным столом и даже не видел тебя. Что происходит? Мы ужасно волновались.

Я пытаюсь отшутиться. Мы с Надей никогда не были близки. Я всегда считала ее скорее другом Подаксиса, чем своим. Она действительно волновалась обо мне?

– Просто вышло недоразумение.

Подаксис в отчаянии поднимает когти.

– Как это может быть недоразумением, Перл? Я видел Мартина собственными глазами, в то время как он утверждает, что ничего подобного не было.

– Это не то, о чем ты думаешь. К тому же сейчас это неважно.

Он постукивает задними когтями.

– О, а я говорю, что это важно. Пожалуйста, объясни нам.

– Я расскажу тебе обо всем позже, – медленно говорю я, бросая на него многозначительный взгляд, который, надеюсь, передает то, что я не могу высказать вслух.

Подаксис фыркает, но все же прекращает спорить.

Подозрительно прищурившись, Надя переводит взгляд с меня на моего лучшего друга.

– Если не хочешь говорить все при мне, то просто скажи. Жаль только, я не знала, что с тобой все в порядке. Тогда бы не провела последний час, бегая по улицам Люменаса в халате.

– Ты действительно это сделала?

– Она не лжет, – вставляет Подаксис, и я замечаю слабое свечение, исходящее от его грибов.

Я тронута тем, как сильно Надя, похоже, заботится обо мне. Мне хочется как-то отплатить ей, даже если речь идет только о частичной правде.

– Просто… это не имеет никакого отношения к Мартину. Случилось досадное недоразумение, ясно? Я могу сказать только одно – я решила побороться за руку молодого человека на конкурсе невест.

Надя в замешательстве морщит лоб.

– И ради этого тебе пришлось исчезнуть больше чем на час?

Я не решаюсь рассказать правду.

– Подаксис бы этого не одобрил, – наконец говорю я.

У того от возмущения перехватывает дыхание.

– Не смей говорить мне, что присоединилась к соревнованию, чтобы выйти замуж за брата Дориана. Это очень, очень плохая идея, Перл, и ты это знаешь.

– Почему это плохая идея? – спрашивает Надя. – Если Перл хочет найти свою любовь, разве ты не должен порадоваться за нее? – Она переводит взгляд с меня на Подаксиса, пока выражение ее лица не меняется. – Если только… между вами что-то есть?

– Нет! – выкрикиваю я в ужасе.

– Это же отвратительно, – говорит Подаксис. – Она мне как сестра.

Надя пожимает плечами.

– Тогда в чем проблема, мой маленький краб?

Я ожидаю, что Подаксис начнет ворчать из-за того, что его назвали крабом, но он только улыбается Наде в ответ.

– Полагаю, никаких проблем нет.

– Тогда давайте отпразднуем это, но, пожалуйста, дорогая Перл, успокой меня, скажи, что не присоединишься к соревнованиям в чем-то подобном. – Она смотрит на мой наряд с еще большим презрением, чем моя мать.

Я испускаю тяжелый вздох.

– У тебя случайно нет какой-нибудь одежды, которую я могла бы одолжить?

– Эти конкурсы невест действительно в моде на улице Спасения, верно? – говорит Надя, роясь в сундуках с тканью. Она откладывает пару отрезов шелка в сторону и подходит к вешалке, на которой висит несколько платьев разных фасонов. Мы находимся в гримерной театра, которая может похвастаться огромным количеством противоречивых костюмов, многие из которых были сшиты самой Надей. Или, точнее, были переделаны из одежды, которую либо выбросили, либо оставили в отелях и борделях. У театра выстроены рабочие отношения с несколькими заведениями, которые продают нам подержанную одежду со скидкой.

Я морщу нос, когда Надя протягивает мне ярко-красное платье.

– Нет? – спрашивает она, после чего возвращает наряд на место.

Возможно, я ошиблась, обратившись к ней за помощью. У нас не совсем одинаковое представление о моде. Как местная воздушная гимнастка, Надя, как правило, облачается в облегающие трико с блестками, в то время как я чувствую себя более комфортно в мужской одежде. Тем не менее я видела несколько прекрасных платьев, которые она сшила для артистов театра. Здесь должно найтись хоть что-то, что я могу надеть.

– Ты видела вывеску со шляпником на прошлой неделе? – Надя тихо присвистывает. – Он довольно красив, верно? К какой церкви, ты сказала, принадлежит твой будущий возлюбленный?

К большому неудовольствию Подаксиса, я сообщила ей лишь самые незначительные подробности о предстоящем конкурсе. Было легко догадаться, что он умирает от желания услышать всю историю целиком. Когда Надя попросила дать нам немного времени, чтобы разобрать одежду, мой лучший друг выглядел так, словно готов взорваться. Уверена, прямо сейчас он ждет в моей комнате, нетерпеливо постукивая своими маленькими коготками.