Текст книги "Вкус яда"

Тессония Одетт
Вкус яда

Tessonja Odette

A Taste of Poison: A Snow White Retelling

Copyright © 2022 by Tessonja Odette

© Хусаенова Я., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

АСТРИД

Лес за пределами дворца Фейрвезер[1]1
  Дворец ясной погоды


[Закрыть] никогда еще не выглядел таким зловещим. Чем глубже я захожу, тем сильнее сгущается темнота вокруг, а единственным путеводителем мне служит луч лунного света. Ветви, словно когтистые лапы, тянутся ко мне, царапают щеки, цепляются за выбившиеся пряди волос. Я игнорирую их, сосредоточив все свое внимание на следующем шаге. Стараюсь идти быстрее, отчего мое дыхание становится затрудненным. Я приподнимаю подол платья и нижние юбки, чтобы те не цеплялись за подлесок. Под изодранными в клочья шелковыми чулками мои ноги горят от усталости. Мышцы умоляют меня остановиться.

Но я не могу. Еще нет. Пока не окажусь достаточно далеко от дворца.

Ты должна бежать, Астрид. Другого выхода у тебя нет.

Слова Мэрибет эхом отдаются в моей памяти, заставляя ноги двигаться быстрее. И еще быстрее. Как бы сильно мое сердце ни жаждало вернуться, чтобы увидеть похороны отца, моя горничная права. Она знает, кто я. Знает, что с моей магией я никогда не смогу завоевать доверие людей. Тем более когда речь идет об убийстве.

Королева не станет устраивать суд. Она убьет тебя собственными руками. Ты должна бежать, Астрид.

Каждое слово Мэрибет было правдой.

Меня и мою мачеху – зримую правительницу Весеннего королевства – разделяли почти три года ненависти и зависти. Так что я уверена – она ни за что не поверит в мою невиновность. Мне повезло, что она не убила меня в тот момент, когда обнаружила рядом с телом отца.

Телом, которое с каждой минутой становится все холоднее.

Телом, с которым у меня никогда не будет шанса попрощаться.

Мысль об этом почти заставляет меня развернуться, но я напоминаю себе об ужасающей ярости королевы, о том, как скривились ее губы, прежде чем она заявила: «Это твоих рук дело».

Словно я убила ее мужа. Моего отца. Самого близкого мне человека.

После этого мачеха приказала своим охранникам оттащить меня от трупа отца и увести в мою спальню. Хотя, судя по угрозе, таившейся в ее жесте, она вполне могла иметь в виду темницу. Тогда я поняла, что по сравнению с обвинениями королевы Трис моя невиновность не имеет никакого значения. Заперев меня в комнате, она только выжидала удобного момента. Изображала из себя справедливую правительницу, собирающую доказательства, прежде чем осудить меня за преступление, в котором, по ее мнению, я виновна. Не проберись Мэрибет в мою комнату через служебный вход и не уведи меня, я была бы уже мертва.

Как мой отец…

Я пытаюсь подавить в себе желание зарыдать, которое уже подступает к горлу. Оно обжигает мои легкие, словно пламя. Лучше не плакать. Не позволять пролиться и слезинке. Потому что я и так с трудом могу разобрать, куда иду.

В попытках успокоиться я задираю подол юбки еще выше и бегу быстрее.

Перед моим внутренним взором встает лицо отца. Улыбка, на секунду растянувшаяся на его губах, прежде чем он, схватившись за горло, пошатываясь, отошел от обеденного стола.

Крик срывается с моих губ. Я качаю головой, но на место прежнего видения приходит образ отца, неподвижно лежащего на полу. Черные вены тянутся по его коже от губ к ушам и вниз, по шее…

Мое сердце сжимается, отчего я начинаю рыдать. Мои колени подгибаются, и я едва удерживаюсь на ногах. Ухватившись за ближайшее дерево, глубоко дышу в попытке подавить подступающие порывы истерики. Я крепко зажмуриваюсь, но лицо моего отца не исчезает. От стона у меня вздымается грудь, и я открываю глаза.

Первое, что я вижу, – кто-то высокий и стройный пристально смотрит на меня. Я едва не падаю в обморок, с ужасом полагая, что королева Трис пришла за мной. Я вижу ее гибкую фигуру, ее коричневую, похожую на кору кожу, украшенную завитками, ее увенчанную ежевикой голову с цветами вишни вместо волос.

Я моргаю несколько раз, пока мое зрение не проясняется. Передо мной стоит не Трис, а вишневое дерево, такое же, как и все остальные в Весеннем королевстве. Его кору и покрытые цветами ветви освещает бледный свет луны.

Я с облегчением вздыхаю. Во время минутной паники мои рыдания затихли, уступив место логике. Не время горевать. Мне не удастся уйти далеко от дворца с печалью, что тянет назад.

С еще одним тяжелым вздохом я запускаю руку в карман своего шерстяного пальто и достаю пузырек. Дрожащими пальцами поворачиваю колпачок и вынимаю из рубиновой жидкости пипетку. Откидывая голову назад, я высовываю язык. Одна капля. Две.

Как только я закрываю пузырек, приходит спокойствие. Оно распространяется от моей груди к голове, затем вниз, к пальцам ног. Я погружаюсь в легкую эйфорию, которая, как я знаю, скоро пройдет. Она всегда проходит.

– Яд, – слышится слева от меня неземной, леденящий душу голос.

Я едва не роняю пузырек, но крепко сжимаю его в руке и, засунув в карман, поворачиваюсь к говорящему.

Огромное существо мужского пола, похожее на лошадь, выходит из тени между деревьями. Его черная грива будто бы колышется на ветру, которого я почему-то не чувствую. Я не рискую смотреть незнакомцу в глаза, но они светятся достаточно ярко, чтобы я смогла разглядеть их красный оттенок. От размера его массивных копыт у меня по спине пробегает дрожь.

– Келпи[2]2
  Келпи – в шотландской низшей мифологии водяной дух, обитающий во многих реках и озерах. Келпи большей частью враждебны людям. Являются в облике пасущегося у воды коня, подставляющего путнику свою спину и затем увлекающего его в воду.


[Закрыть], – говорю я себе под нос, отступая назад. Единственное, что не позволяет страху взять надо мной верх, – настойка, согревающая мою кровь и успокаивающая нервы. Даже рядом с обычными лошадьми меня охватывает приступ нерациональной паники, а келпи боится каждая живая душа. Пусть за последние несколько лет им и удалось улучшить свою некогда ужасающую репутацию, это еще не значит, что именно этот келпи безобиден. Несмотря на то что Фейривэй – остров, где люди и фейри живут в единстве, мерзких существ здесь так же много, как и плохих людей. Законы, принятые королевской семьей и запрещающие обман со злым умыслом и применением магии, могут зайти далеко.

– Пурпурный малус, – произносит в ответ келпи. – Я чувствую его запах.

Его губы не шевелятся, а голос исходит откуда-то изнутри. Некоторые фейри способны общаться, не используя голосовые связки или рот. Келпи приближается, побуждая меня сделать еще два шага назад. Мое сердце колотится от близости его огромных копыт. – Должно быть, ты не человек, раз можешь принять этот яд и остаться в живых.

Он прав. Я человек только наполовину, но предпочитаю об этом не говорить.

– Скорее всего, ты заблудилась, – продолжает он с фальшивым сочувствием в голосе. – Подойди. Я отведу тебя куда захочешь.

Этой фразы достаточно, чтобы я убедилась: этот келпи замыслил что-то недоброе.

– Я знаю, что ты хочешь сделать, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Ты планируешь взвалить меня на спину, обернуть своей гривой мои запястья и утопить меня в ближайшем водоеме. Разве я ошибаюсь?

Келпи издает что-то похожее на смешок.

Мне остается только одно.

Сделав глубокий вдох, я пытаюсь избавиться от охватившего меня ужаса, скручивающего мой желудок узлом, и отдаюсь воздействию настойки, которая способна расслабить меня. Я стараюсь думать только о приятном. Мягкий текстиль. Детеныши животных. Блеск утренней росы на ярко-зеленой траве. Как только мои эмоции приходят в норму, я встречаюсь с келпи взглядом. Моя вездесущая магия с низким гулом вырывается наружу, окутывая меня невидимым саваном. Обычно я считаю магию проклятием моего существования, но прямо сейчас она – единственное оружие, что у меня есть.

Келпи напрягается.

Наступает моя очередь подойти ближе.

– Откуда ты знаешь, что я не сделаю то же самое с тобой? Уверен, что я не келпи? Возможно, мне хочется, чтобы ты затащил меня в озеро. Потому что тогда я сделаю с тобой то, что первоначально ты сам планировал сделать со мной.

Несколько секунд существо, ничего не произнося, оценивающе смотрит на меня. Когда он отвечает, в тоне его слышится любопытство.

– А мы ведь похожи, верно? Ты бесстрашная. Опасная.

– Так и есть.

Я нагло лгу, но это не имеет значения. Когда люди смотрят на меня через призму моей магии, они видят только себя самих. Поэтому на мои дрожащие плечи и подкашивающиеся ноги не обращают внимания. Келпи увидит только отражение собственных качеств.

Я не жду, пока он скажет еще хоть слово. Задержав на нем свой взгляд, я говорю:

– Даже не думай меня преследовать.

После чего я убегаю.

Я бегу до тех пор, пока из легких не исчезает весь воздух.

Я больше не могу ничего чувствовать.

Пока безжизненное, пропитанное ядом лицо моего отца не прячется на задворках моего сознания.

Глава I

Два месяца спустя

АСТРИД

Тысячи людей видели мое лицо, и все же никто не знает, как я выгляжу. Каждый смотрит на меня, но на самом деле не замечает. Такова участь зеркала. Кое-что люди замечают – они могут видеть, что я делаю, как сижу, где стою, но, как только поблизости никого не остается, я становлюсь безликой. Без каких-либо качеств. Кем-то, кого легко забыть. Рамой без картины. Только встретившийся со мной взглядом способен получить истинное впечатление обо мне. Момент зрительного контакта настолько силен, что формирует то, какой именно меня будут видеть впоследствии.

И все это зависит от моего быстро меняющегося настроения.

Я чувствую укол боли в сердце. Первый признак того, что легкая эйфория от настойки испаряется. Спокойная жизнерадостность, которую я ощущаю, скоро перейдет в полнейшее бесчувствие. А затем превратится в апатию. После этого я останусь с… Даже думать об этом не хочу.

Я осматриваю кафе и обнаруживаю, что никто не смотрит в мою сторону. Не то чтобы это имеет хоть какое-то значение. Даже если меня поймают за чем-то непристойным, я легко смогу изменить его мнение, просто встретившись с ним взглядом. Прячась за стеной стоящего в углу столика, я достаю из кармана юбки пузырек. Одним движением запястья я кладу пипетку под язык. Одна капля. Две.

Я вздыхаю, поворачиваюсь лицом к остальной части заведения и помещаю в карман настойку. Боль отступает, сменяясь теплым успокаивающим чувством. Воспоминаниями о весенних вечерах и самых ярких оттенках акварели, растекающихся по бумаге, текстурой напоминающей облака.

Мои губы изгибаются в безмятежной улыбке, когда я осматриваю комнату. Завтрак подали час назад, но несколько посетителей все еще сидят за столиками, потягивая чай из фарфоровых чашек, сплетничая или наслаждаясь выпечкой. Окна, расположенные в дальнем конце комнаты, пропускают яркий утренний свет. К счастью, кафе охлаждается ледяными вентиляторами, которые работают от электричества, проходящего по наполненным магией лей-линиям[3]3
  Лей-линии – понятие, на сегодняшний день считающееся псевдонаучным, называющее линии, по которым расположены многие места, представляющие географический и исторический интерес, такие как древние памятники, мегалиты, курганы, священные места, природные хребты, вершины, водные переправы и другие заметные ориентиры. Из лей-линий складываются геометрические формы разных масштабов, которые все вместе образуют единую сеть – предположительно силовых линий энергетического поля земного шара.


[Закрыть], пересекающим остров Фейривэй. В противном случае постоянная жара, царящая в Огненном королевстве, уже высосала бы из комнаты весь воздух, даже в такое раннее утро.

Почти каждое здание отеля «Семь грехов» оснащено охлаждающей системой, что и делает курорт в городе Иррида таким популярным. Являясь центром торговли между тремя северо-восточными королевствами Фейривэя – Огненным, Звездным и Осенним, – это место постоянно наполнено суетящимися местными жителями, туристами и торговцами. Как фейри, так и людьми. Лучшим заведением, способным удовлетворить все потребности гостей, является отель «Семь грехов». Сам по себе курорт похож на небольшой город с семью районами, каждый из которых отвечает за удовлетворение определенных потребностей. Кафе, в котором я сейчас сижу, расположено на втором этаже Отдела Обжорства. Первый этаж отведен под мясные, бакалейные и другие лавки с продуктами, в то время как на верхних этажах можно найти более изысканные рестораны. А если подняться на самый верх, на восьмой этаж, куда пускают не каждого, то у вас появится возможность полакомиться запретными или – того хуже – незаконными деликатесами. Не то чтобы я там когда-либо бывала. В основном я посещаю либо рынок, либо это кафе.

Я допиваю остатки чая – к счастью, остывшего – и сосредотачиваю свое внимание на столике, за которым наблюдаю уже больше часа. Джентльмен в изысканном сером костюме и с повязанным на шее шелковым галстуком сидит один, совсем не обращая внимания на то, что я наблюдаю за ним поверх своей чашки. Человек. Среднего возраста. Ухоженные усы скрывают тонкую верхнюю губу, а залысины демонстрируют суровый лоб. Тем не менее благодаря острому подбородку и сверкающим голубым глазам многие мечтающие поскорее выйти замуж женщины Ирриды не упускают шанса назвать его красивым. Однако я уверена, что не внешность заставляет представительниц прекрасного пола так благосклонно отзываться о нем, а тот факт, что этот мужчина владеет одним из самых быстроходных торговых кораблей в северном Фейривэйе, а значит – и неплохим состоянием.

Мужчина давно закончил завтракать и теперь просматривает газеты, отрываясь от чтения только для того, чтобы отхлебнуть чаю или взглянуть на свои латунные карманные часы. Основываясь на предыдущих днях слежки, которая проходила в это же время в этом же кафе, я знаю, что мужчина скоро отправится на первую запланированную на сегодня встречу.

А это значит, что пришло время заняться тем, что у меня получается лучше всего.

Оставив свой стол и пустую чашку, я разглаживаю синюю атласную юбку – скорее по привычке, чем по необходимости – и расправляю закатанные рукава белой блузки. После этого я подхожу к столу, за которым сидит мужчина, и встаю перед ним. Не отрываясь от своей газеты, он говорит:

– Мне больше ничего не нужно.

Я нисколько не удивлена тому, что он принял меня за официантку. Учитывая, что в данный момент я для него не более чем покрытая туманом фигура, подобное предположение вполне логично. Оторви он взгляд от газеты, заметил бы кое-что. Возможно, то, что перед ним женщина. Позу, в которой я стою. Белые кружевные перчатки. Тем не менее это совсем неважно, поскольку он предполагает, что любой, приблизившийся к нему без приглашения, подошел, только чтобы обслужить его. Я тянусь к стоящему напротив мужчины стулу и, прежде чем присесть, отодвигаю его от стола. Это привлекает внимание объекта моей слежки.

Он медленно опускает газету и хмуро смотрит на меня.

Наши взгляды встречаются.

Мое сердце сжимает вспышка паники, которая охватывает меня всякий раз, когда я встречаюсь взглядом с кем-то, особенно с незнакомцем. Я не знаю, является ли это частью моей магии или простой эмоциональной реакцией. Я позволяю бодрящему эффекту настойки унять минутный дискомфорт и переключаю свое внимание на ощущение собственной магии. Она переходит от постоянного низкого гула к реву. Когда этот рев заключает меня в свои удушающие объятия, выражение лица мужчины меняется. По мере того как формируется его впечатление обо мне, раздражение сменяется любопытством. Будь я в плохом настроении, он бы увидел отражение своих худших качеств. Но поскольку настойка пурпурного малуса делает меня такой же довольной, как резвящийся на лугу кролик, мужчина видит только то, что считает своими достоинствами.

Изучая его, я продолжаю кривить губы в ничего не выражающей улыбке. Постепенно и мужчина меняется в моих глазах. Точнее, все, что с ним связано, становится более очевидным. Его плечи излучают высокомерие, наклон подбородка кричит о превосходстве, а покрой пиджака подчеркивает гордость за собственную зажиточность. Он наслаждается своей уверенностью. Считает свою властную натуру великой добродетелью.

Когда мужчина выпрямляется на своем стуле, я знаю – теперь он видит во мне то же самое. Вместо моих подержанных юбки и блузки он воображает что-то новое, сшитое на заказ. Вместо коротко подстриженных иссиня-черных волос и выбившихся прядей этот мужчина, возможно, увидит безупречную укладку. Он будет интерпретировать каждую из моих черт как качества, которые больше всего любит в самом себе. Моего истинного лица он не увидит.

Теперь, когда его впечатление сформировалось, пришло время посмотреть, как он отреагирует.

Мужчина смотрит на меня еще несколько секунд и краснеет. Наконец его взгляд становится жестким.

– Вы слишком самонадеянны, мисс. Мы незнакомы. Поэтому вам не следует так нагло подсаживаться ко мне.

– Тогда давайте познакомимся, потому что мне бы этого очень хотелось, – говорю я, хотя уже точно знаю, кто он такой. Ложь легко слетает с моего языка – преимущество человеческой крови, которую я унаследовала от отца. В отличие от чистокровных фейри, я могу приукрасить действительность.

– Меня зовут мисс Мэллори Мэнсфилд. А вас?

Уголок его рта начинает подергиваться.

– Я не попадусь на вашу уловку, – заявляет он, поднимаясь на ноги. – Можете попытаться очаровать другого состоятельного мужчину. Всего хорошего, мисс Мэнсфилд. – Мужчина берет свою газету и уходит.

В попытке подавить смешок я поджимаю губы и возвращаюсь к своему столику. Судя по реакции, этот человек, должно быть, оценил собственную способность хитрить ради получения выгоды. Несмотря на то что наша встреча оказалась намного короче, чем я ожидала, она позволила мне узнать все, что было нужно.

* * *

– Орсону Карверу нравятся покорные женщины, – говорю я женщине-человеку, что сидит за столом напротив меня. Помещение, более теплое, чем кафе, охлаждает только маленький ледяной вентилятор, борющийся со струящимся через закрытые ставни жаром. Небольшую комнату освещает только приглушенный солнечный свет, а стены оклеены малиновыми обоями, от которых все вокруг окутано розовым сиянием. И все же это никак не может скрыть румянец, вспыхнувший на щеках мисс Хампстед. Еще более красноречивым является ее вытянувшееся лицо.

Я нисколько не удивлена ее разочарованием. С первой встречи я поняла, что мисс Хампстед смелая женщина, очень похожая на ту версию меня, которую мистер Карвер видел час назад. Его негативное отношение ко мне объясняет, почему мисс Хампстед так и не смогла завоевать его расположение.

– Покорные женщины, – повторяет она.

Я киваю.

– И его выводит из себя одна только мысль о том, что женщина охотится за его состоянием. Он ищет тихую и скромную спутницу, которая позволит ему взять инициативу в свои руки. Ему не нужна привлекательная жена, только послушная.

Это одно из первых наблюдений, которые я сделала за несколько дней слежки за ним. Было легко заметить, как меняется его поведение при общении с разными людьми. Не могу понять, как мисс Хампстед сама этого не заметила. С другой стороны, я научилась различать самые тонкие изменения в людях. Будучи почти невидимой, я могла беспрепятственно практиковаться в искусстве изучения чужих реакций.

Мисс Хампстед вздергивает подбородок.

– Не знаю, как вы можете называть себя свахой, мисс Лотти Лавкрафт, если это все, на что вы способны.

Я пожимаю плечами. Поскольку пурпурный малус все еще согревает мою кровь, ее раздражение никак не влияет на мое настроение.

– Во время нашей первой консультации я подробно описала вам свои услуги. Вы знали, что информация, которую я предоставлю, подскажет вам, как заслужить расположение мистера Карвера. Остальное уже зависит от вас.

– Стоит отдать вам должное, вы весьма прямолинейны.

Я не утруждаю себя ответом. Я так много раз слышала фразу, начинающуюся с «вы…», но после всегда следует прилагательное, никак ко мне не относящееся.

Вы очень добры.

Вы так жестоки.

Вы прекрасны.

Вы самая отвратительная девушка, которую я когда-либо встречал.

Нашелся только один человек, невосприимчивый к моей магии. Один человек, который видел настоящую меня.

Но теперь этот человек мертв.

– Так и быть, – говорит она, протягивая маленький бархатный мешочек.

Я заглядываю внутрь и нахожу шесть сфер из сверкающего опала – валюту Огненного королевства.

– Мы договаривались на десять опаловых фишек, мисс Хампстед, – резко замечаю я. Ее попытка обмануть меня так же предсказуема, как и ее разочарование в моем отчете о мистере Карвере. Может, она и неприлично богата, но я знала, что она скупердяйка, с того самого момента, как впервые встретилась с ней взглядом.

Раздраженно вздохнув, она открывает свою маленькую, расшитую бисером сумочку и, достав из нее еще четыре опаловых фишки, кладет их на стол.

– Всего хорошего, мисс Лавкрафт. – Примерно так же, как мистер Карвер покинул мою компанию час назад, мисс Хампстед выходит из комнаты, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Я встаю из-за стола и прибираю оставленный в маленькой комнате беспорядок, раскладываю красные шелковые подушки вдоль стен аккуратными, удобными стопками. Не то чтобы они были чем-то большим, чем украшение, помогающее создать подходящую для борделя атмосферу. В соседних комнатах подушки и мебель используются для романтических сделок, о которых я бы предпочла совсем не думать. С того момента, как я открыла магазин в Доме удовольствий мадам Дезире, в этой комнате пользовались только столом и только для консультаций с моими клиентами. Тем не менее я оставила подушки. Мне нравится, как они выглядят. Довольно милые, они добавляют комнате тепла и уюта.

Чья-то фигура заслоняет дверной проем, и я вижу мадам Дезире, прислонившуюся к косяку. На ней красное облегающее платье из паутинного шелка, которое хоть и прикрывает каждый дюйм ее тела, каким-то образом все же оставляет очень мало места для воображения. В данный момент ее кожа бледно-розовая, составляющая контраст с малиновыми волосами, которые струятся вокруг волнистыми, невесомыми локонами. С одной стороны идеальные пряди заколоты гребнем в форме сердца, благодаря чему можно заметить остроконечное ухо – признак чистокровной фейри. Мои же уши круглые, как у человека.

Голос мадам Дезире звучит мягко и страстно, пока она, глядя на меня, хлопает темно-розовыми ресницами.

– Напомни, почему я позволяю тебе работать на меня, когда половина твоих клиентов уходит в раздражении.

Я усмехаюсь и подхожу к ней с протянутой рукой. Она раскрывает ладонь, на которую я бросаю пять опаловых фишек. Какие бы дела я ни проворачивала, в отличие от куртизанок мадам Дезире, с которыми та обращается как с королевами и которым не скупится на жалованье, я обязана отдавать половину заработка. Это не значит, что она плохо со мной обращается. Просто пока не прошло достаточно времени, чтобы доказать, что я заслуживаю повышения.

– Потому что мне все еще платят, а значит, и вам тоже.

Она закидывает четыре фишки в декольте своего платья, но одну оставляет на ладони и проводит большим пальцем по гладкой поверхности опала.

– Полагаю, наше соглашение вполне логично, мисс Лавкрафт. – Мадам Дезире произносит это имя с насмешкой. Даже если она прекрасно знает, что это не мое настоящее имя (на самом деле, в борделе мадам Дезире все пользуются псевдонимом), она никогда не задает вопросов о моей истинной личности. Она понятия не имеет, что я Астрид Сноу, беглая принцесса. К тому же она не выглядит даже отдаленно заинтересованной. Эту черту я ценю как в мадам Дезире, так и во всем отеле «Семь грехов». Это место наполнено беглецами, пороками, фантазиями и удовольствием. Но не правдой. Вот почему для меня это идеальное место, чтобы спрятаться.

– Хотя, – говорит она, постукивая ногтем цвета фуксии по подбородку, – я все еще не понимаю, почему ты отказываешься работать, как это делают мои куртизанки. С таким милым личиком, как у тебя, ты бы приносила нам гораздо больше, чем дюжину фишек в неделю.

Я едва сдерживаю смех, потому что для меня дюжина опаловых фишек совсем не кажется жалкой. Опаловые фишки – самая высокая форма валюты Огненного королевства, а опаловые марки – самая низкая. Кроме того, мадам Дезире не имеет ни малейшего представления о том, что посетители ее борделя не будут воспринимать меня так же, как она. Она видит меня красивой. Желанной. Существом невероятно чувственным. Вместо этого я всего лишь нечистокровная беглянка, разыскиваемая за убийство правительницей Весеннего королевства. Я совсем не похожа на знойных, соблазнительных нимф и суккубов[4]4
  Суккуб – в средневековых легендах демон похоти и разврата, посещающий ночью молодых мужчин и вызывающий у них сладострастные сны, персонаж низшей мифологии народов Европы.


[Закрыть], которыми славится бордель. Именно они выделяют «Дом удовольствий мадам Дезире» среди других борделей Фейривэйя. Это место единственное, где легально можно увидеть куртизанок-фейри. Все остальные бордели фейри были объявлены вне закона еще десятилетия назад. Кроме того, у меня нет никакого желания работать в данной области.

– Я предпочитаю сохранить свою профессию, мадам Дезире.

Она изучает меня прищуренным взглядом, как будто замечает что-то, чего раньше не видела. Мой пульс учащается от паники и в то же время от надежды. Учитывая, что никто, кроме моего отца, никогда не мог ничего рассмотреть сквозь мою магию, возможность того, что это может случиться снова, кажется смехотворной. Иногда я готова все отдать, лишь бы меня по-настоящему увидели. Чтобы услышать, как кто-то произносит эти страшные слова – «вы…», но чтобы на этот раз за ними последовала правда. Интересно, пойму ли я, что это правда, когда услышу ее? Я провела так много времени, слушая, как меня описывают, словно чужое отражение, что даже не уверена, какую себя хочу сделать видимой.

Мадам Дезире напрягается, слегка изгибая верхнюю губу. Разочарование и облегчение одновременно захлестывают меня. Я узнаю этот взгляд. Я видела его столько раз, что уже сбилась со счету. Ее пристальный взгляд был вызван не тем, что она сумела что-то рассмотреть сквозь мою магию, а тем, что она обнаружила нечто новое в своем собственном отражении. Или, точнее, что-то знакомое, любимое и заветное. Что-то, что она любит в себе… но не в других.

Мадам Дезире склоняет голову набок.

– Я размышляю, не планируешь ли ты использовать свою профессию, чтобы украсть что-нибудь ценное у одного из наших клиентов и оставить меня с рыдающей девушкой и судебным иском на руках.

Владелица борделя произносит эти слова с улыбкой, в ее тоне слышится легкая насмешка, но я знаю, что она действительно беспокоится.

– Любовь не входит в мои планы, мадам Дезире. Я предпочитаю оказывать услуги другого рода.

Здесь есть лишь доля правды. Я совсем не лгу, что искать любовь для меня – полнейшее безумие, но и оказывать услуги другим я первоначально не хотела. К тому же я уже успела узнать, что значит стать объектом ухаживаний человека, который влюблен только в себя.

Улыбка мадам Дезире становится шире, когда она отталкивается от дверного косяка.

– Как скажете, мисс Лавкрафт.

Когда она уходит, я задаюсь вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем ее начнет ко мне тянуть. Так всегда происходит.

Обратная сторона моей магии. Как только я произвожу на человека впечатление, его уже нельзя изменить.

Каждый раз, когда я встречаюсь с объектом взглядом, он видит один и тот же образ. Я не могу отключить свою магию. Не могу перестроить ее. Лучшее, на что я способна, – это управлять своим настроением и стараться производить на других только положительные впечатления. Но даже это сопряжено с риском. Не всем людям нравится видеть в другом человеке свои самые заветные качества. Часто, когда это происходит, наступает момент, когда все меняется. Восхищение превращается в зависть. Уважение – в презрение. Особенно когда лучшие качества человека тесно сплетены с худшими. Я только надеюсь, что благосклонность мадам Дезире продлится дольше благосклонности моего последнего работодателя, потому что я не готова уходить. Я живу в отеле «Семь грехов» всего месяц, и мне здесь нравится. Мне нравится музыка, свет, вибрация. Мне даже нравятся темные стороны этого места, такие как бойцовская яма в Отделе Гнева, например. Больше всего мне нравится использовать свою магию так, чтобы чувствовать себя полезной.

Это напоминает мне о времени, когда отец был еще жив. В прошлом моя магия помогала его работе портретистом. Я присутствовала на встречах, чтобы увидеть, что именно клиенты отца ценят в себе больше всего, а после передавала ему полученную информацию. Это был наш секрет, который, по его словам, являлся ключом к успеху, потому что позволял раскрывать скрытые качества каждого портрета и удовлетворить даже самых требовательных клиентов.

Так было до того, как он нарисовал королеву Трис. До того, как три года назад он покорил ее своим захватывающим дух талантом. До того, как он умер, оставив меня на милость своей мстительной вдовы, женщины, которая скорее оторвет мне голову, чем сочтет невиновной в преступлении, в котором обвиняет.

Я вздрагиваю, когда ее последние слова эхом проносятся в моей голове.

Это твоих рук дело.

Утешает одно – мой заклятый враг понятия не имеет, как я выгляжу. Она могла узнать меня только по тому впечатлению, которое сложилось три года назад, когда я присутствовала на ее встрече с отцом, шепотом передавая свои открытия и наблюдая, как он воплощает лучшие качества королевы в ярких оттенках коричневого и розового. Она может послать на мои поиски любых охотников за головами и убийц.

Никто из них не найдет девушку, соответствующую ее описанию.

Никто никогда не отыщет меня, если только правительница Весеннего королевства сама не отправится на мои поиски.