Текст книги "Последняя битва"

– Конечно.

– Нас едва не смяли тролли. Ими тогда командовал Керруш. А привидения навалились на фланг моего полка. Мы отбивались, как могли, а потом один из латников Керруша своим мечом едва не сделал из меня две половинки, – Эйра распахнула одеяло.

Галвин сглотнул. Ему тягостно было видеть, как на молочно-белой коже Эйры, под бесстыдно налитой грудью, обнажился серый жгут зарубцевавшейся раны. Что-то ужасно неестественное было в этом. Изящная женская красота, гибкость и сила, а по соседству – след страшного удара. Словно сама смерть схватила ее своей костлявой лапой, а потом, не справившись в борьбе с этим полным жизни и способным порождать жизнь телом, она отпрянула, но оставила на нем свой отпечаток. Эйра с лукавой улыбкой следила за выражением его лица и не торопилась прикрываться.

– Там бы мне и остаться, но к нам на выручку пробился Бельтран со своей дружиной, – продолжала она. – Его рыцари порвали нургайскую боевую карусель и опрокинули троллей. Бельтран перевалил меня через холку своего гнедого и вывез в тыл, к лекарям. Кровь текла по моему животу и пачкала гриву лошади. Каждый миг я теряла по воину своего полка, который бросила на ратном поле. Но в тот момент я все равно чувствовала облегчение. Почти счастье, что смогу жить дальше. Вот так и теперь. Мы оставили Родину, впереди – неизведанный Фаркрайн, а я готова петь, как беззаботная птичка.

Галвин встал и шагнул к постели.

– Эйра, я почти тебя не слышал с момента, как увидел твои прелести. Клянусь, ты сейчас у меня запоешь. Может быть, не как птичка, но тоже звонко.

– Ах-ах, – рассмеялась девушка. – А говоришь – не слышал, о чем я тут рассказывала.

И она приняла Галвина в свои теплые, утренние объятия. Когда Хобарн принес им завтрак, он нарочито громко стучал деревянным костылем, но они, занятые друг другом, не обратили на это никакого внимания. Инвалид покрутился около запертой каюты, а потом пробасил в низкий потолок:

– Я оставлю еду под дверью, – и со смешком тихо добавил в седую бороду. – Ну и ловкач, мой Отчаянный. И здесь тоже успел. Интересно, как уживутся два таких характерных существа? Старшина Торкин еще и побоевитее Галвина будет. Кгм…

Глава 4
Когда черные зерна измены прорастают сквозь сердца соратников

«Жизнь в сапогах» оглядел отряд калимдорцев. Четыре сотни отъявленных рубак были готовы к походу. Он видел шрамы на лицах ветеранов и равнодушную жестокость в их глазах.

– Ты берешь лучших, Шакнар, – гордость прозвенела в голосе Шонтая. И беспокойство одновременно. С лидером клана остался в основном молодняк из последнего пополнения. Слава об искусности Калимдора в битве всегда бежала далеко впереди ударов его топоров.

Теперь половина этой мощи уходила в рейд с «Жизнью в сапогах». Шонтаю придется потратить немало времени на муштру новичков, чтобы восполнить такую потерю.

Жадная пасть солнца только приоткрыла свой малиновый зев над далеким морским горизонтом, когда орки-ветераны собрались выступать. Шакнар по привычке лично проверил снаряжение нескольких бойцов, не обращая внимания на их добродушное ворчание, и остался доволен. Все были одеты по-походному – легко и удобно. Стеганые кожаные безрукавки, мягкие сапоги без подков, две рукояти топоров торчат из-за спины. На поясах – фляги, в заплечных мешках – изрубленный на мелкие кусочки пласт свиного сала и шмат какой-нибудь солонины. Дальше припасов «Жизнь в сапогах» лезть не стал. Он и так знал, что у каждого солдата в глубине ранца между огнивом и мешочком с солью наверняка валялось что-то личное, типа портрета красотки из родимого стойбища, контрабандного эльфийского приворотного одеколона или одной из бесполезных гоблинских штуковин, например – машинки для стрижки ногтей на ногах, которая хоть и десять ногтей стрижет, но один при этом обязательно вырывает. Само собой там присутствовал и кошель с золотом и драгоценными каменьями – скопленное за годы рискованной службы жалованье и одновременно – надежда на безбедное существование после отставки. Больных и недужных уже отсеяли, так что все воины отряда были готовы бежать без устали. Как и сам Шакнар, потому что Хала и так оказалась груженной сверх всякой меры. Она везла сложенные друг в друга котлы, несколько запасных боевых топоров, казну их группы в звездчатых гоблинских цехинах и целый мешок магических амулетов и талисманов. Чего там только не было – от ординарных световых фиалов до волшебных свитков на вызов духов Грозы и Дождя. Моглор положил туда даже редчайшее «Зеркало дальнего взгляда». С его помощью Шакнар мог трижды связаться с ним или Керрушем, чтобы передать донесение. В небольшой сумке, что была приторочена к упряжи львицы, хранились несколько важных документов: приказ командующего армией на этот поход, а также пара верительных грамот для руководителей гоблинских поселений по западную сторону Саравакского хребта. Шакнар бегло посмотрел одно из них. Оно содержало весьма глубокомысленный текст:

«Прохиндею высшей гильдии, его непотребству Мошаву

от смиренного барахольщика Ханчи, недостойного титула «Пробы ставить некуда»

Накладная словесная

(к сожалению, без перечня товара, ибо времена нынче тяжкие)

Прошу оказать уважение (сообразное понесенным расходам) Шакнару-воину и людям с ним, калимдорского рода происхождения. Теперь главное – они имеют деньги и в состоянии за себя заплатить. С чем их к Вам и отправляю. Надеюсь на гостеприимство и некоторое количество хабара в мою сторону от хлопот Ваших. Буду позже. Как водится – не пустой.

Заранее подметаю пыль своими ушами от избытка благодарности.

Преданный Вам и Выгоде

Ханчи».

Гоблины собирались отбыть сегодня же. На своих самодвижущихся повозках, что своими звуками заставляли окрестных птиц покидать насиженные гнезда, а местных грызунов срочно рыть более глубокие норы. Шакнар очень хорошо представлял себе все прелести совместного путешествия с торговцами, поэтому решил вести свою группу отдельным путем. Хорошо тренированный орк способен с короткими передыхами бежать двенадцать часов в сутки по сильно пересеченной местности. «Жизнь в сапогах» прикинул, что двигаясь по кратчайшему маршруту таким темпом, они уже через шесть дней достигнут первых гоблинских поселений. А караван Ханчи – это дорога в объезд по проложенным трактам, неизбежные поломки и пространные рассуждения, как бы их побыстрее исправить, торговля со всеми селениями по пути следования, а также злая игра в кости на каждом привале. Гоблины настолько поднаторели в этой забаве, что рядовые орки, случалось, спускали им не только заработанные на службе деньги, но и жалованье, которое причиталось им за несколько лет вперед. Иногда по этому поводу возникали свары, а бывало и так, что особо удачливый гоблин случайно получал по жбану обухом боевого топора. Чтобы избежать этих недоразумений, Шакнар решил поделить рейдовый отряд на две части – орков и гоблинов.

Теперь самая боеспособная и отъявленная половина группы ждала только его слова, чтобы сорваться с места.

– Слушать меня! – рыкнул Шакнар. – Можете коротко попрощаться с друзьями или съесть пару печеных картошек. Мне нужно дойти до лазарета и обратно. Когда вернусь, сразу выступаем. Разойтись! Но далеко не разбредаться!

Старый орк хотел на прощанье проведать Мирру Банши. К ней он заходил вчера и остался очень недоволен тем, что увидел. Некромантка выглядела какой-то обессиленной. Словно из ее груди кто-то выкачал две трети воздуха, а остатка с трудом хватало на дыхание и сказанные едва слышным голосом слова.

Возле палатки джоддока он застал несколько холодных пастырей – эдусов. Ночные барды выглядели взволнованными. Как только Шакнар приблизился к шатру соратницы, ему наперерез устремился один из них, Эдар Скальд.

– Жизнь в сапогах! – окликнул он.

– Что случилось, Эдар?

– Не знаю. И нас это беспокоит. Мы видели Мирру в горе, радости и покое, но мы никогда не видели ее такой… равнодушной.

Шакнар ободрительно потрепал сподвижника по плечу.

– Она никогда не сдавалась, не сдастся и сейчас. Ее ранили заговоренным клинком. Восстановление не может быть легким. Моглор старается изо всех сил, – сказал орк и в ответ услышал:

– Вот это нас как раз и тревожит.

– Что?! Что ты сказал?!

Но Скальд отступил и поднял руку в знак прощания.

– Ничего. Тебе послышалось.

Мирра, как и вчера, лежала на своей походной постели. В палатке стоял сладковатый запах эльфийских благовоний, к которому примешивались едва ощутимые флюиды тления. Похоже эдусы всерьез не доверяли Моглору, раз рискнули применить на своей начальнице магию Смерти.

Веки некромантки были полузакрыты. Шакнар положил ладонь на ее руку и вздрогнул – она была горячей, как огонь. Внутри ее тела шла неведомая, но очень тяжкая борьба.

– Мирра, ты слышишь меня? – тихо спросил орк.

Она открыла глаза.

– Шакнар?

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Я словно сплю наяву. Вокруг все такое невесомое. Но боли нет.

– Мы выдвигаемся в рейд сегодня. Не знаю, когда я увижу тебя в следующий раз.

– Возвращайтесь с победой, – без всяких эмоций пожелала она.

– За тобой хорошо ухаживают?

– Да. Моглор, – ее ресницы радостно дрогнули. – Он такой… старательный.

Белая занавесь лечебной палаты колыхнулась, пропуская внутрь кровавого эльфа.

– Привет, Шакнар, – сказал он. – А я слышал, что вы уже в походе.

«Жизнь в сапогах» плавно снялся с табурета, на котором сидел.

– Прощай, Мирра, – бросил он и обратился к Моглору. – Хочу сказать тебе несколько слов на свежем воздухе.

Выйдя из лазарета, орк вплотную придвинулся к эльфу и так стиснул его предплечье своими стальными пальцами, что тот поморщился.

– Что с тобой? Тебе опять не здоровится? – спросил Моглор, вырывая руку.

– Послушай меня, пылкий возлюбленный. Я знаю, что мое слово в армии весит уже не так много, как прежде, но кое-что оно все еще весит. И если мне станет известно, что ты использовал какие-нибудь свои магические штуки, чтобы подавить ее волю, сделать послушной игрушкой в твоих руках, клянусь Матерью орков, я достану тебя даже из Фаркрайна. Я сделаю так, что твое тельце, чернокнижник, порежут на тысячу мелких кусков и каждый кусок при этом еще долго будет вопить от боли. От моей руки не спасет ни волшебная мантия, ни самые сильные заклинания. Я все сказал.

На бесстрастном лице Моглора не дрогнул ни один мускул.

– Ты бросаешь мне вызов, Жизнь в сапогах?

– Нет. Просто честно предупреждаю о своих намерениях.

– Ты никогда не показывал врагу спину, Шакнар. Надеюсь, что можешь сказать обо мне то же самое. Поэтому тебе не удастся меня запугать.

– Просто вспомни мои слова, когда соберешься в следующий раз накладывать на Мирру исцеляющие заклятья.

– Хорошо. Обещаю, что не забуду наш разговор.

– Я рассчитываю именно на это. Удачи тебе на пути Разрушения, кровавый эльф.

– И тебе всего хорошего, Жизнь в сапогах.

Обменявшись с Моглором прощанием, в котором могло быть и побольше теплоты, Шакнар вернулся к калимдорцам, построил их в колонну по три и скомандовал:

– За мной! Ма-а-арш!!!

Вернувшись к себе, Моглор уселся за изящный резной столик из вишневого дерева, который, несмотря на насмешки сослуживцев, упорно таскал за собой в обозной телеге, и несколько минут бесцельно перекладывал разбросанные по нему бумаги. Потом понял, что вместо порядка создает еще больший хаос, и нервно разгладил ладонью первый попавшийся свиток. «Пылкий возлюбленный», – съязвил Шакнар. Смешно и обидно. Как можно полюбить женщину, самая нежная улыбка которой все равно будет предназначена зеркалу?

Моглор сделал над собой усилие и попытался вчитаться в смысл циркуляра. «Наличие пораженческих настроений в армии». Одной рукой он откупорил чернильницу, а второй воткнул в нее стило из индюшачьего пера. Нургайский клан. Один балл из шести возможных. Можно было поставить ноль, но в столице, куда он регулярно отсылал заполненные отчеты, нервно реагировали на высшие оценки боевого духа, поэтому Моглор нарисовал единицу. Калимдорский клан. Полтора. Подразделения нежити. Два из шести. Холодным, как и всегда, наплевать, кого рубить. Латные тролли… К чему вся эта бессмыслица? Когда власть не уверена в том, что она делает, на подмогу приходит аппарат репрессий. Кровавый эльф вновь переворошил свитки на своем столе. Вот, нашел. «Вера солдат в конечную победу оружия Шенка». Разве не дублирует сей циркуляр тот, который он сейчас заполняет? Или здесь уже проверяют его, Моглора, сличают данные двух отчетов, чтобы сделать выводы о лояльности собственного шпиона. «Разговоры среди командиров» – проставить крестики на наличие предложенных тем, «Количество дезертиров на сотню», «Случаи умышленной порчи армейского имущества», «Членовредительство» – число происшествий на тысячу солдат по каждому воинскому формированию. Это и есть настоящий путь Разрушения. Разрушения изнутри себя и всего, что тебя окружает.

Мысли эльфа крови вернулись к Мирре. Они сошлись, когда Моглор заикнулся некромантке о своих экспериментах с биоматериалами. Роман был головокружительным по накалу страстей. Тогда они были по-настоящему влюблены, строили планы на будущее. А потом ей стали известны направления его исследований и первые результаты. Реакция Мирры оказалась обескураживающей.

– Почему ты до сих пор на нашей стороне?

Все еще плавая в розовых облаках романтики, Моглор ответил, что для него есть только одна сторона и эта сторона находится там, где сейчас топает ножкой его прекрасная возлюбленная. А эти опыты… так – увлечение, не более того. Мирра была неумолима:

– По своему потенциалу, способностям ты бы мог создавать по-настоящему устрашающих чудовищ. А производишь на свет каких-то никчемных тварей. Смешных и бесполезных.

– Я мечтаю произвести на свет геральдических зверей. Для каждой расы. А в будущем, возможно, что и для каждого клана.

– Жалкий глупец! Кому нужны ожившие гербы и флаги?

Тогда они первый раз поссорились. Но девушка не оставила попыток вернуть Моглора на путь, который казался ей истинным.

– Ты бездарно расходуешь свой талант. А он стоит практически рядом с возможностями некромантов, даже в чем-то превосходит их. Подумай, какую грозную пару мы могли бы с тобой составить!

– Действительно, наши народы недалеко ушли друг от друга. Я не перестаю удивляться – сколько в тебе от эльфийки! Красота и грация…

Наконец, наступил день, когда мотивы и мысли Мирры открылись для Моглора с ужасающей ясностью. Они возлежали обнаженными на походной постели эльфа и их разгоряченные тела отходили от любовного пыла. Мирра вновь громоздила планы будущих военных свершений, а Моглор подтрунивал над ней, не понимая, что изо всех сил дует на тлеющий костер. Неожиданно, от возможностей, спор резко повернул в сторону политики.

– Историю делают полководцы. Они – кумиры толпы и объект поклонения. Вот к чему стоит стремиться.

– Уж, не на Шакнара ли место ты прицелилась?

Разговор происходил много раньше того момента, когда «Жизнь в сапогах» заменили Керрушем. Моглор знал, о чем спрашивал. Мирра восхищалась Шакнаром, его способностью читать наперед ход сражения, предугадывать тактические замыслы противника.

– Орк великолепен. Но ему недостает твердости.

– Под твердостью ты верно подразумеваешь жестокость.

– Дожать. Добить. Задушить. Вот чего ему не хватает. Нельзя быть настолько рыцарем. Нельзя пренебрегать конечной целью. Мы воюем, чтобы уничтожить противника, а не чтобы хорошо провести время.

– Значит, ты собираешься подвинуть Шакнара с насеста главнокомандующего.

– Пока я не готова. Мне еще нужно многому у него научиться.

И тут, скорее удивленный, чем раздосадованный, Моглор допустил оплошность, которая стоила ему подружки. Он решил насмешкой поставить не в меру размечтавшуюся девушку на место:

– Знаешь, Мирра, когда мартышка карабкается на дерево, снизу всем становится виден ее голый зад.

Некромантка демонстративно повернулась к эльфу крови спиной.

– Ну, как? – поинтересовалась она.

– Твои формы бесподобны.

– Советую сохранить их в памяти, потому что ты наблюдаешь мое голое тело в последний раз.

Мирра не сказала больше ни слова. Она легко спрыгнула с постели, быстро оделась и покинула его шатер. С той поры в ее глазах Моглор замечал по отношению к себе лишь ненависть и презрение.

Умна, красива, целеустремленна. Несомненно, именно такой видел Мирру Банши Шакнар. Попробуй Моглор объяснить орку, что его юная протеже всего лишь кровожадная стерва, эльф нарвался бы на крупные неприятности. Отвергнутый возлюбленный. Неудачник. Зато Лига по достоинству оценила потенциал джоддока холодных. Над клинком Бельтрана поработал кто-то очень толковый. Сложный заговор. Его цель была даже не убить, а подавить волю к жизни. Объект заклятия прекрасно прикончит себя сам. Кровавый эльф уже распутал магическую паутину волшебства, но не мог ничего поделать с его последствиями. Мирра угасала. Требовалось что-то очень мощное, чтобы всколыхнуть ее душу, вновь пробудить в ней жажду жизни. Интересно, с кем она сейчас спит? Кто ее возлюбленный? Может быть, у него получилось бы нашептать ей на ушко нужные слова. Скорее всего это – Эдар Скальд, извечный постельный фаворит, который всегда возвращался на ее ложе в промежутках между новыми страстными увлечениями. Мирра сама рассказывала об этом Моглору с уничижительным смехом.

Кровавый эльф вздохнул. Он понимал, что если Мирра умрет, он сам переживет ее всего лишь на несколько минут. Угрозы Шакнара бесполезны. До него просто не дойдет очередь. Сородичи Банши, некроманты, разорвут в клочья предполагаемого виновника гибели своего командира. А может, придумают кое-что и похуже.

* * *

Они бежали по лугу, покрытому выжженной до состояния соломы травой. Сбоку плутала кишка дороги, впереди вставали могучие колонны тенистой дубравы. Вдруг Хала, которая летела впереди отряда, резко остановилась, подняв кучу пыли и ворох смятой травы. Ее короткая шея сначала вытянулась вперед, а потом вжалась в плечи. Шерсть на загривке львицы мгновенно вздыбилась, уши превратились в два настороженных треугольника.

– Стоять!!! – Шакнар поднял вверх руку, чтобы его команду увидели задние ряды. – Все опустились на одно колено!

Тем самым старый вождь хотел уменьшить силуэты целей для лучников врага. «Жизнь в сапогах» быстро добежал до пумы и положил ей на холку свою ладонь. Мышцы львицы были напряжены так, что ему показалось будто он обнял гранитный постамент.

– Кого ты учуяла? Людей? Гномов? Эльфов?

При последнем слове Хала издала короткий свистящий рык. Шакнар обернулся к воинам. Решать и действовать предстояло очень быстро. Противник мог ударить по ним в любой момент.

– Отряд, к бою! Впереди засада. Перестроились! Тройная цепь, двулучевой охват. Бежим зигзагами, как против стрелков. Передать по колонне!

Он рванул к себе обвязку мешка с магическими талисманами. Заколебался на секунду, потом вытащил самые мощные – сферу Магического Ослабления и амулет Молчания Волшебников. Второй кинул в набедренный подсумок, а первый крепко сжал в ладони. Тонкий корпус сферы хрустнул под его усилием. Шакнар веером швырнул перед собой осколки, и от них, расширяясь и поднимая в воздух соломенную пыль, во все стороны покатилась радужная волна. Теперь ударные заклинания неприятеля потеряют свою мощь. Ее достанет, чтобы свалить с ног воина, но не хватит, чтобы его убить или покалечить. Осторожно, стараясь не шуметь, «Жизнь в сапогах» расстегнул на животе Халы широкий подпружный ремень и тихонько спустил ее груз на землю.

Ветераны Калимдора быстро рассыпались по полю, выполняя его команду. Шакнар убедился, что все готовы к атаке, призывно взмахнул рукой и первый сорвался с места. Обоерукие орки, набирая ход, понеслись на врага. Воины бросались из стороны в сторону, стремительно меняли курс. Оба топора они при этом держали прямо перед лицом, словно составной щит. Эльфийские лучники – прирожденные снайперы, но даже им будет трудно попасть в такую подвижную и наполовину перекрытую металлом мишень.

До леса оставалось еще порядочное расстояние, когда засвистели первые стрелы. Поэтому Шакнар успел поднырнуть под одну из них, но летевший слева от командира здоровяк Матай сплоховал. Он поймал стрелу своей широченной грудью, недоуменно рыкнул и кувыркнулся на бегу прямо через голову. Судя по невысокой плотности залпа, противников было не больше двух десятков. И хотя жажда вражеской крови уже клокотала в его голове, Шакнар все равно ощутил беспокойство. На что рассчитывали эти безумцы, когда попытались столь малым числом остановить четыре сотни смертоносных бойцов Калимдора? И почему начали стрельбу издалека, не подпустили вплотную? Напугать решили? Так это засада или нет?

В просветах между шершавыми стволами он уже видел их редкие фигуры. Ламеллярные доспехи, одетые прямо на балахоны до пят. Эльфы. Тонкая стрела хлестнула оперением по его лицу. Повезло.

– Аш-ша-а!!! – взревел Шакнар.

– Аш-ша-а-а!!! – воздух за его спиной разорвал предбитвенный клич Шенка.

Эльфийские воины не выдержали. Они бросили наземь луки и рванули из ножен прямые клинки. Хотя вполне могли бы успеть сделать еще один залп. Шакнар сразу выбрал себе противника – высокого паладина с длинными ярко-желтыми волосами, убранными под серебряную диадему. В одной руке он сжимал меч, в другой – короткий кривой кинжал. Когда до орка оставалось всего несколько шагов, эльф резко сместился в сторону и косым ударом рубанул калимдорского вожака в область предплечья. Шакнар принял его клинок на черен топора, что держал в левой руке, а правым клевцом попытался пробить противнику голову. Тот отпрянул назад, выставляя перед собой кинжал. Два лезвия скрежетнули друг о друга, на траву посыпались искры. Краем глаза «Жизнь в сапогах» увидел, что их уже окружают подоспевшие калимдорцы, и выкрикнул:

– Сам! Не мешать!!!

Эльф отметил слова орка насмешливым полупоклоном, и тут же его меч устремился вперед в колющем выпаде. Шакнар правой рукой с трудом увел вниз вражеский клинок, а левым топором ударил противника сбоку, прямо под колено. Хрустнуло перебитое сухожилие, нога эльфа подломилась. Уже опрокидываясь назад, он размахнулся кинжалом для броска, но Шакнар успел первый. Боевой клевец стальной молнией вылетел из его правой руки и вонзился паладину в лицо. Орк несколько мгновений смотрел на изувеченного врага, на разваленный посередине нос, разрубленную верхнюю челюсть и кровь, что толчками выхлестывалась из перерезанных сосудов, потом требовательно отставил в сторону руку:

– Дайте!

Ему в ладонь легла рукоять охотничьего ножа. Шакнар вогнал его обоюдоострое лезвие эльфу между ребер и дождался, пока на губах противника лопнет последний кровавый пузырь. Закончив с ним, «Жизнь в сапогах» поднял голову и осмотрелся. Несколько ветеранов стояло рядом, но в глубине рощи еще слышались звуки ожесточенной схватки. Все происходило в полном молчании – только лязг оружия и вспышки заклинаний. Где-то впереди, в сотне шагов от опушки, вдруг расцвел пронзительно синий магический купол. Шакнар даже на секунду зажмурился от его яркости. Кто-то из остроухих категорически не хотел умирать, раз поставил себе такой мощный защитный заслон. «Жизнь в сапогах» без лишних слов устремился в направлении синего волшебного цветка, а его группа последовала за своим вожаком. Схватка к тому времени распалась на отдельные поединки. Где-то калимдорцы кромсали топорами уже поверженного противника, но где-то, как в случае самого Шакнара, завязались настоящие дуэли. Несколько обоеруких решили испытать свое ратное умение в бою «один на один» с эльфами, или же противник заслужил к себе такое отношение доблестью и презрением к смерти. Эти рубки могли закончиться как победой орка, так и его гибелью. В последнем случае место поединщика-калимдорца занял бы новый боец. Шакнар невольно замедлил бег возле одной из таких дуэлей. Обоерукий клан представлял рыжий крепыш, вооруженный парой остроклювых чеканов, а за эльфийскую сторону бился высокий рыцарь с двухлезвийной алебардой. Оба воина настолько быстро нападали и защищались, что звон их клинков походил на металлический треск.

– Возьми живым! Выбей у него… – Шакнар умолк, не закончив приказа, – два калимдорских топора с двух сторон ударили эльфа под самые скулы.

Раздался звук, будто подломилось сухое дерево, и громкий лязг стукнувшихся на встречном движении лезвий. Голова эльфа подпрыгнула на шее и кубарем полетела в густой подлесок. Рыжий орк проводил ее любопытным взглядом, словно хотел проследить – насколько далеко та укатится, а потом посторонился, давая место оседающему наземь туловищу врага. Когда он уворачивался от мертвого эльфа, то заметил Шакнара. Теперь воин понял, что услышанный сзади приказ был обращен к нему. Он с проштрафившимся видом пожал плечами.

– Как тебя зовут, удалец? – крикнул ему старый орк.

– Сонгал! – с виноватой гримасой на лице ответил боец.

– Хорошо, Сонгал. Честный бой.

– Во имя Калимдора! – с готовностью рявкнул солдат.

Шакнар вновь сорвался с места. До магического купола оставалось совсем немного. Через десяток шагов, он, ломая кусты, вылетел на поляну, посреди которой бесновалось сапфировое пламя. Внутри этого трепещущего синего огня неподвижно стоял эльф в распахнутом настежь плаще. На его груди висела массивная золотая цепь с подвеской в виде семиконечной звезды, вписанной в круг. Шакнар очень хорошо знал, что значит этот символ. То был знак принадлежности к тайной страже Джоэвина – маленькому, но очень могущественному ордену шпионов и убийц. Их опасались даже в самой Лиге. Стража Джоэвина служила Жизни и поэтому не стеснялась дарить смерть. Всем тем, кто стал помехой их высшему служению.

Эльф не мог не понимать, что обречен, но тем не менее, он стоял и улыбался омерзительно насмешливой улыбкой, в которую остроухие умели вкладывать столько превосходства над другими расами. Его защитный купол не был неподвижным конусом, он скорее напоминал алчного зверя, готового схватить любого, кто рискнет к нему приблизиться. Вокруг поляны столпилось несколько десятков калимдорцев, но ни один из них не осмеливался подойти к обезумевшей Магии.

– В чем дело, молокососы? – гаркнул Шакнар. – Почему вы не снимете его из пращи?

– Не пробиваем, – мрачно сообщил один из ветеранов. – А мечом не достать. Жжется.

– Где Юкагир? – спросил «Жизнь в сапогах».

Он назвал имя единственного лучника отряда. Юкагир, хоть и ходил в битву, как все, с двумя топорами, но никогда не расставался со своим охотничьим луком. На переходах он каждый свободный час убегал выслеживать дичь и всегда снабжал товарищей свежатиной. На зов командира из толпы вперед протолкался худой жилистый орк. Его бритая голова была покрыта шрамами, на месте правого уха остался сморщенный розовый рубец – след от аркебузной пули гномов Громмарда.

– Ну-ка, попробуй! – приказал Шакнар.

Только что Юкагир стоял с опущенными вниз костлявыми руками – и вот он уже натягивает тетиву своего композитного лука. Он быстро произвел три выстрела в разные точки купола. Стрелы прорвали эльфийскую защиту, но вдруг резко замедлились и неспешно поплыли по воздуху в направлении стражника Джоэвина словно тростники по течению неторопливой реки. Затем по их древкам побежали веселые волны синего пламени. В считанные мгновения стрелы обуглились, почернели, а потом и вовсе упали на землю.

– Нужно подождать. Оно уменьшается, – крикнул кто-то из толпы воинов.

Эльф торжествующе рассмеялся. Он пнул сапогом торбу, что пылала у его ног лазурным огнем, посмотрел, как от нее в разные стороны разлетелись искры, и сказал:

– Пусть уменьшается. Мне времени хватит.

Шакнар достал из поясной сумки амулет Молчания Волшебников и несколько раз выразительно подкинул его на ладони. Лицо эльфа исказила тревога. Он еще раз ударил ногой по своему горящему мешку, и тот развалился на несколько мерцающих углей.

– Все равно – вы не успели! Зря старались и потеряли людей.

– Старались?! Так это была не засада? – вырвалось у Шакнара.

– Какая засада? Разве вы явились сюда не по наши души? – удивился эльф.

И на лицах обоих командиров (а остроухий, несомненно, им являлся) мелькнуло понимание. Случайность. Богиня, которой никто не поклоняется. Дева на небесах с игривым характером. Ее единственное развлечение – игра в кости на судьбы людей и целых народов.

– Что было в мешке? – спросил Шакнар.

Он не ждал, что эльф ему раскроет свои тайны. Он хотел проверить правильность догадки. И сузившиеся глаза стражника сказали ему – да, в сгоревшей торбе было нечто важное. Настолько важное, что шпион Джоэвина предпочел гарантию уничтожения этого секрета собственной возможности спастись. Внезапно оба тлеющих угля, что остались от мешка эльфа, полыхнули страшным багровым взрывом. В его пурпурной мгле на миг мелькнули плавящиеся черты тайного стражника а потом все пространство купола заволокло огненным вихрем. Калимдорцы в ужасе шарахнулись от поляны. Сам «Жизнь в сапогах», сотни раз видевший смерть в разных обличьях, и тот стремглав отпрыгнул назад на несколько шагов. Но магия, что не пропустила снаружи стрелы Юкагира, смогла удержать внутри себя волшебный смерч. Только контуры сапфирового цветка на некоторое время выгнулись от жуткого давления, но потом вновь вернулись к своим прежним очертаниям. И воздух вокруг поляны потек и начал струиться от нестерпимого жара.

Приподнимаясь с колен, на которые он рухнул во время последнего отчаянного скачка, Шакнар произнес:

– Все ясно. В мешке были артефакты или талисманы. Ну и силища!

Через час трупы эльфов были обчищены и свалены в единую груду на той же самой поляне. Чуть поодаль от них лежало три десятка тел павших калимдорцев. А отряд Шакнара своим маршрутом ушел дальше на север. Вождь рассудил, что в воздухе витает слишком много энергии от эльфийских заклинаний, чтобы рисковать и оставаться на ночлег в этом неблагополучном месте. А через поле, которым орки бежали перед тем, как нарвались на эльфийскую стражу, могучими прыжками неслась одинокая фигура. То крепыш Сонгал, с волосами цвета летнего заката, спешил, чтобы доставить важное послание в лагерь армии Шенка. Он должен был передать его лично в руки командующему войска и до тех пор не отвечать ни на какие вопросы, от кого бы они не исходили. Текст письма в характерном для орков стиле начертал, понятное дело, Шакнар:

«Керрушу, сыну Сархона.

Удача сегодня показала зад шпионам Джоэвина и улыбнулась сынам Калимдора. Остроухих дохляков ты найдешь, если пробежишь, как бегаем мы, четыре часа на север вдоль гномьей колеи. Их командир закрылся в «Орбисе», хотя мог сражаться или отступать. Он что-то хотел уничтожить и преуспел в своем намерении. Не знаю, что именно хранилось в его поклаже, но шарахнула эта штука прилично. Не будь купола «Орбиса», тебе писал бы кто-нибудь другой. Сдается мне – это разрушающая магия, и она предназначалась, чтобы вывести из строя нечто очень важное для Шенка. То, что у нас есть, или то, что у нас будет (построено). Поразмысли над этим. А также над тем, кому эти артефакты могли быть предназначены. Эльфы – известные ловкачи, но им недостанет сноровки, чтобы проникнуть в наш лагерь. Отсюда следует, что в наших рядах находится любитель поесть из двух тарелок. Если Мирра Банши вошла в силу, то, может, у нее получится поднять пару зомби из числа прихвостней Джоэвина? Иногда мертвые бывают болтливее живых.

Добыча сложена в два мешка, свою долю мы взяли согласно обычаям Шенка. Тела героев Калимдора ждут, чтобы им воздали воинские почести. Я оставил пятерых крепких ребят присматривать за добром. Отпусти их догонять отряд вместе с гонцом, что доставил тебе это письмо.

И еще – наш разведчик проверил подходы и цепочки следов. Все, кто сегодня был против Калимдора, лежат там, на поляне. Ни один не ушел.

Шакнар».

Поздно вечером орк задумчиво грыз кабанью рульку добытого Юкагиром секача и размышлял о странном эльфе, что так бездарно положил своих бойцов в схватке с многократно превосходящим противником. Вокруг военачальника вповалку спали воины. Их рулады храпа звучали уютно, почти по-домашнему. В темноте негромко переговаривались часовые. Мысли Шакнара потекли вспять. Он заново вспоминал последние сражения и старался отыскать в них присутствие коварной воли, которая могла сообщать Лиге о его, Шакнара, планах и построениях. Может быть, именно поэтому Шенку не удалось победить в долине Аркел? Это должен быть кто-то близкий, поверенный во все тайны. Именно ему предназначалось содержание того волшебного мешка, который едва не разодрал ткань сферы – протектора. Шакнар вздохнул.