Текст книги "Последняя битва"

– Хоть бы им оказался Моглор, – произнес он в сумрак.

Потом машинально отшвырнул в сторону обглоданную кость. Прилетевшее обратно недовольное ворчание сообщило ему, что бросок мог бы быть и получше. Орк-полководец повернулся на бок, устраиваясь на ночлег. Перед тем как заснуть, Шакнар попытался вспомнить глаза той, что пригрезилась ему в ночь после ранения. Он снова захотел с ней встретиться в том краю, откуда к людям приходят мечты, воспоминания и кошмары.

* * *

Как только по левому борту показались «живые острова», «Молния» изменила курс и сразу начала забирать правее. Стоя на юте судна, Галвин рассматривал плавучие рифы в свои дальнозоркие очки. Рядом с ним, опершись плечом на кормовой флагшток, расположился меднорожий боцман с подзорной трубой в руках.

– Они возвышаются над водой всего на десяток локтей, зато вглубь уходят на сотню. Столкнуться с таким – ничего хорошего. Проломим борт и завязнем намертво, – заявил моряк. – Эта проклятущая эгления вся сплошь состоит из колючек.

На оконечности островков высыпали их обитатели – высокие, с человека ростом, прямоходящие ящеры с бледно-зеленой шкурой, похожей на хорошо подогнанную пластинчатую броню. Между плоскими челюстями у них то и дело проскальзывали толстые гусеницы языков. Рептилии просто стояли и смотрели на проходящую мимо эскадру. В лапах многие из них держали короткие копья. Даже самый завзятый любитель природы не назвал бы вид ящеров добрым и миролюбивым.

– Вот, значит, какие они – раса гонери, – сказал инженер.

– Ага. Эти твари мажут костяные наконечники дротиков ядом, который добывают из медуз-зонтиков. Одна царапина дает время только на последнюю молитву. Возьми мы ближе к ним на пять кабельтовых, гонери бы напали на нас.

– Почему? Мы же ничем им не угрожаем? – удивился гном.

– Им плевать. Они тупые, – боцман закинул в пасть толстый жгут стебля табачного папоротника и отправился по своим делам.

Через несколько минут с «Амирента», который шел замыкающим, подняли сигнал: «Запрашиваю стоянку». Одновременно бриг Джоэвина стал замедлять ход. Воинственные эльфы явно намеревались добыть себе некоторое количество ценных водорослей. Стычка с гонери их не пугала. С флагмана Бельтрана немедленно просемафорили ответ: «Отказано». С немалой толикой злорадства третье острие Трезубца – инженер Громмард – распорядился вывесить флажки: «Поддерживаю адмирала».

– Что ты нарываешься? – проворчала подошедшая к Галвину Эйра Торкин. – Зачем лезешь на рожон?

– Хотел подразнить Сучлика, – со смехом ответил гном.

– Смотри – доиграешься, – предостерегла его девушка. – У Джоэвина прекрасная память.

– Джоэвин? Вы говорили про Пресветлого князя? – окликнул Эйру рулевой.

Старшина дворфов поморщилась от нарушения субординации, но все же ответила нейтралу:

– Да. А что?

Навигаторам из рода людей, которых подрядили из местных жителей, спускалось многое. Они являлись вольнонаемными, на них не распространялась военная дисциплина.

– Говорят, у него глаза цвета золота, – восхищенно произнес моряк.

Видимо, парень благоговел перед знаменитым эльфом. За Эйру высказался Громмард.

– Цвета золота, говоришь? Вряд ли, – инженер с сомнением покачал головой. – Знаешь, на что они похожи? Это как… Представь, что кто-то от души помочился в кучу прошлогоднего снега.

Галвин сделал паузу, ожидая ответной реплики, но увидел, что обмен мнениями относительно зрительных органов его недоброжелателя закончен, и жестом пригласил Торкин прогуляться по палубе.

По случаю теплой солнечной погоды на ней сегодня была рубашка с открытым воротом, заправленная в строгие брюки, которые, однако, выгодно подчеркивали ее формы. Свои ножки Эйра обула в изящные черные полусапожки с выгнутыми носами. Пышные русые волосы она стянула в тугой пучок на затылке. Галвин искоса прошелся взглядом по ее плечам, груди и подавил вздох. С той бурной ночи в его каюте прошло четыре дня непонятного отчуждения. Галвин сначала дулся, потом пытался сделать вид, что его это ни капельки не задевает, но потом мятежная натура гнома не выдержала и он решил внести ясность. На вполне резонный вопрос – что происходит (который вместо строгого и по-настоящему мужского тона был задан голосом обиженного ребенка) – Эйра подняла на него омуты своих очей и заявила:

– Давай отложим наши душевные порывы и вспомним, что мы оба, прежде всего, командиры. Вокруг люди, которые оставили дома близких. Подумай, каково сейчас им. Родина осталась за морем, там хозяйничает враг, а лидеры заняты любовной игрой. Нет, с этим покончено, инженер.

Вот так. Инженер. И никаких тебе галвинов и прочих нежностей, что она шептала ему на ухо в порыве страсти. Старина Хобарн, который мгновенно вжился в роль сердечного поверенного, видя, как начальник коротает ночи в компании жидкой утешительницы – бутылки с хмельным зельем, рассудил трезво:

– Помурыжить тебя девка хочет. На зуб пробует. Известное дело. Тут главное – не поддаваться. Сама прибежит с полными глазами слез. А в бутылке что, эль? Ах, пшеничная специальной очистки? Э-э-э… и много еще осталось? Я бы принял стаканчик-другой. А то с утра что-то кости ломит и ломит, ломит и ломит…

Поэтому они с Эйрой коротали время в тягостных для Галвина разговорах о всякой ерунде, а потом, почти перед самой обеденной рындой, сверху раздался крик марсового:

– Земля!

Все, кто в этот миг торчали на палубе, задрали вверх головы. Наблюдатель, едва не вываливаясь из своей бочки, указывал вперед рукой и вопил:

– Земля! Вижу землю!

Его голос тут же перекрыла зычная команда боцмана:

– Паруса долой!

Еще через час весь флот стоял на рейде, с вытравленными становыми якорями, и шлюпка с «Молнии» везла Галвина, Торкин и Аргантэля на борт флагманского брига. Бельтран собирал командиров войска на праздничный ужин, который предполагалось совместить с военным советом. Когда инженер ступил на палубу «Иноходца», его поразила удивительная чистота адмиральского корабля. «Молния», которую до этого момента он находил весьма опрятным местом, предстала совсем в ином свете. Здесь все сверкало белизной, словно позади не было тяжелого путешествия, трехдневного шторма и схватки с чудовищами петронелльских глубин. Даже на форменках матросов не было видно не единого пятнышка. Бельтран встретил гостей у сетчатого трапа, который для удобства скинули на шлюпку с палубы брига.

В знак завершения похода сегодня маркиз предпочел морскому мундиру короткий однобортный бежевый сюртук для верховой езды. В темляке его широкого ремня висела церемониальная шпага. Бельтран был высоким сухощавым человеком, но в его жилистой сухощавости скрывалась чудовищная физическая мощь. Как-то на спор маркиз боролся на руках с известным силачом-дворфом по прозвищу «Мясо». Непонятно, каким образом этот копейщик отрастил себе такие огромные мускулы, но, глядя на них, Галвину всегда было страшно за голову «Мяса». А ну, не рассчитает воин усилий, напряжет свои чрезмерно развитые плечи и его череп, затертый между двумя глыбами мышц, вдруг треснет, как сгнивший лесной орех. Так вот Бельтран рискнул затеять с этим монстром ручное противоборство. Нет, маркиз, не победил. Но и не проиграл! Как ни пыхтел «Мясо», как ни ходили на его спине питоны мускулов, он не сумел пригнуть руку Бельтрана к поверхности стола.

Лицо маркиза было бы идеальным ликом мудрого и справедливого вельможи, если бы не его крючковатый нос, который делал Бельтрана чуть-чуть похожим на встревоженную сову. Но это озабоченно-хищное выражение полностью сходило с лица вождя людей, едва оно озарялось улыбкой. В черных глазах маркиза моментально вспыхивали лукавые искорки, отчего он становился похожим на свойского парня, который часто бывает слишком весел, чтобы принимать окружающую его жизнь всерьез. Бельтран питал слабость к белым парадным камзолам, но в походе мог ориентироваться на местности не хуже опытного следопыта. Он знал все созвездия неба, предугадывал погоду, а в стратегии битвы полагал, что Бог Победы передвигается исключительно на лошади.

Гости прибывали, и скоро из-за принайтованных шлюпок адмиральский корабль стал походить на мамашу утку, окруженную целым выводком мелких и вертлявых отпрысков. Последним, в сопровождении нескольких стражников с листовидными эспонтонами в руках явился Джоэвин. Пресветлый князь в одежде всегда предпочитал серые тона, неброские фасоны и ради праздничного обеда не стал менять свои привычки. Он вырядился в строгий камзол цвета дорожной пыли с застегнутым наглухо стоячим воротником. Принадлежность к допросному ведомству наложила на лицо Джоэвина печать вечного недоверия к окружающим. И лишь золотистого цвета глаза, так восхитившие рулевого «Молнии», двумя солнечными зайчиками изредка озаряли темный подвал его души.

Стол накрыли в адмиральской каюте. Все окна ее были распахнуты настежь, белоснежные занавеси вздувались от легкого ветерка. Несмотря на то, что море сегодня благоволило к флоту штилем, приборы и тарелки стояли в специальных пазах-креплениях на столешнице из палисандра. Бельтран скромно отвел себе место сбоку, а Джоэвина усадил во главе стола. По правую руку маркиза расположилась леди Дивия, один из бригадиров его конной дружины. Для официального приема женщина предпочла открытое платье, которое оставляло доступной для взглядов алебастровую белизну ее плеч. Досужие болтуны поговаривали, что Бельтран променял на эту изящную фарфоровую прелесть веснушчато-румяную красоту Эйры Торкин. У леди Дивии были розовые ушки, ярко-голубые глаза и более десяти личных побед над рыцарями Тьмы. Когда Эйра заняла свое место напротив этой прекрасной фурии, обе девушки обменялись короткими взглядами, отчего воздух в пространстве между ними стал сильно разрежен и наполнен озоном.

С «Иноходца» за время похода несколько раз выметывали рыболовный трал, так что стол оказался уставлен яствами из свежей рыбы, которую Галвин терпеть не мог. Зато гном с удовольствием проглотил две тарелки густого супа из морской черепахи, которая умудрилась в этот трал впутаться. После чего он завладел целым блюдом копченой оленины и, обгладывая кости, попытался отвлечься от мыслей, что означают для него столь явно неприязненные взгляды между Эйрой и леди Дивией. На десерт подали огромный торт, форма которого значила много для любого, кто успел ознакомиться с данными разведки Джоэвина. Торт был испечен в форме земли, что лежала в прямой видимости флотилии Лиги и являлась ее целью. Даже горы Фаркрайна были тут в виде ванильных пирожных, а его озера кондитер изобразил плитками глазури. Шкипер с «Арбалета» – нанятый нейтрал, который уже видел себя одним из командиров войска, тут же провозгласил тост:

– За богатый и не разграбленный Фаркрайн, что вскоре покорится нашим мечам!

К его удивлению, тост никто не поддержал. Напротив – окружающие вельможи смерили шкипера откровенно неприязненными взорами.

– Вам не стоит слишком усердствовать с напитками, Догмал, – на правах адмирала осадил выскочку Бельтран. – Это вино сильно ударяет в голову. Мы явились в Фаркрайн не воевать и грабить. Нам нужно найти тут поддержку.

Нейтрал смущенно пробормотал слова извинения, а Громмард подумал, что иногда лучше не высказывать вещи, которые хоть и находятся у всех на уме, но вслух в них никто не признается. Торт в форме Фаркрайна все сказал лучше всяких тостов и заздравных речей. Матрос, что прислуживал за столом, положил на тарелку инженера кусок, вырезанный из центральной части, и это тоже было неспроста – сахарной пудрой на нем была выведена маленькая надпись – Скаллен. Городом гномов несомненно предстояло заняться лично ему, инженеру Громмарду. Для тех, кому сладости не пришлись по вкусу, наступило время вина и трубок, а Бельтран наконец затронул тему, ради которой он и собрал совет:

– Сначала – небольшая географическая сводка. Мы собираемся причалить к полуострову Чагда, который находится к юго-западу от самого населенного пункта на этом побережье – Скаллена. Это город гномов, среди нашего войска много их сородичей, но идти всем флотом к ним в гости без приглашения, думаю, будет ошибкой. Пока непонятно, как нас там встретят. Могут сгоряча пальнуть, а за первым выстрелом всегда следует второй, но только ответный. В результате получается никому не нужная война. План таков: мы высаживаемся, создаем на этом полуострове опорную базу и дальше действуем по обстоятельствам. Впрочем, вам об этом уже известно, я просто еще раз проговорил наши намерения. Теперь к проблемам с высадкой. Друзья мои, впереди у нас плотный участок рифов, о котором неоднократно предупреждал достойный Догмал. Существует три способа его преодолеть. Первый – дождаться совпадения приливной фазы всех лун Таашура и на высокой волне пройти над подводными скалами. Но по моим прикидкам ждать придется не менее декады. Пресной воды должно хватить, прибрежная полоса Петронелла изобилует рыбой – так что и пищи у нас тоже будет в достатке. Но мы потеряем время. За декаду весть о прибытии нашей эскадры достигнет столицы ракшей – Кламардиса. Я к этому моменту хотел бы уже стоять на твердой земле.

Из его слов Громмард сделал очевидный вывод – Бельтран не ждет от ракшей ничего хорошего, и отсрочка с высадкой может быть сопряжена с большими неприятностями.

– Второй способ – отправить на сушу группу, которая наймет для нас лоцманов из числа местных моряков, – продолжал маркиз. – Тех, кто знает безопасные проходы в рифовой зоне. Мы выберем подходящее место на побережье с просторной бухтой и с их помощью проведем туда корабли. Третий способ – положиться на собственные навигаторские таланты и попробовать миновать рифы самостоятельно. Данный способ приведен просто как возможность. На самом деле – это чистое безумие.

– Есть еще четвертый вариант, – подала голос Торкин. – Высадить десант на шлюпках, который закрепится на берегу, создаст плацдарм для армии. А основной флот подойдет через декаду на приливной волне.

– Людям, может быть, и хватит пресной воды, но все почему-то забыли о том, что трюмы четырех барж у нас заполнены лошадьми. У них воды осталось на восемь дней, после чего бедные кони будут обречены на страдание, – резко высказалась леди Дивия. – Пехоте это невдомек, но пятая часть из них и так не перенесла путешествие.

Выпад был направлен персонально на Эйру. Девушка покраснела от гнева и уже собралась ответить что-то резкое, но ей на помощь пришел адмирал.

– Если мы отправим часть людей на берег, то запасов пресной воды хватит и на лошадей, так что твои доводы, Дивия, не существенны, – сказал Бельтран. – Проблема не в этом. Каждый рейс шлюпки – сама по себе достаточно рискованная операция. Будут потери и немалые. Зачем допускать их, когда цель близка и лишних смертей можно избежать? Нет, твое предложение, Эйра, не проходит.

Галвин как раз разделался со своим куском «Фаркрайна», вытер руки поданным полотенцем и заявил:

– К чему споры, когда всем ясно, что нужно отправлять посольство. Я его возглавлю. Об этом, кажется, мы и договаривались еще на том берегу Петронелла. Завтра поутру «Молния» спустит пару шлюпок, и мы посмотрим – так ли страшны на самом деле эти подводные скалы!

Глава 5
Когда опасности грозят из-за каждого валуна

В ледяном крошеве вьюги мелькнул неясный силуэт. Что-то остроконечное. Шакнар повернулся к приближающейся фигуре, и ветер тут же залепил ему в лицо снежным зарядом. Непонятным существом оказался Сонгал в конусе шерстяного одеяла. Его густые брови обметало инеем, отчего они стали походить на две белые щетки.

– Через триста шагов Юкагир нашел удобную площадку для ночлега. Следопыт уже разжег огонь и теперь раздает еду и осматривает пострадавших.

– Хорошо, – кивнул Шакнар. – Обмороженных много?

– Да. Не все воины встретят рассвет. Уже на привале умер Такташ. Дошел, потом умер. Юкагир отроет ему могилу завтра. Он сказал, что пока неизвестно, сколько наутро нам их понадобится.

– Ясно. Ты останешься здесь?

Сонгал отрицательно помотал головой.

– Нет. Я обещал вернуться.

– Будь острожен, не сбейся с пути в этом буране, – напутствовал крепыша Шакнар.

За пять суток горного перехода их отряд ни разу не ночевал единой группой. На узких скальных карнизах и осыпях не хватало места на всех солдат. Хотя из отряда теперь в живых осталось меньше половины. Холод, занесенные снегом трещины и провалы повели счет своим жертвам сразу с первых дней пути. Но самую большую смертельную жатву собрал внезапный оползень, что едва не похоронил под собой всю экспедицию. Из трехсот семидесяти орков и почти стольких же гоблинов поход теперь продолжало не более двух сотен бойцов. Точного числа воинов не знал даже Шакнар. Он видел лишь цепочку их спин. А вечером узнавал об очередных потерях. Это потому, что теперь его место было в самом хвосте отряда. Он, вкупе еще с двадцатью калимдорцами, по очереди тащил волок, на котором лежала верная Хала.

Шакнар дотянулся до львицы рукой и ласково погладил тяжелую голову. Пума в ответ приоткрыла потускневшие янтарные глаза, попыталась потереться о хозяина мордой, но боль пронзила ее острой иглой, и она жалобно заскулила. Камнями из сошедшей лавины пуме раздробило ключицу, перемололо в костное крошево переднюю левую лапу и повредило что-то еще, отчего Хала лишилась подвижности. Ханчи со своими ребятами, как мог, перевязал ее раны, наложил тугие повязки на перебитые кости. Сраженный горем, Шакнар обратился к солдатам:

– Долг перед вами обязывает меня прикончить Халу. Но этот зверь многократно спасал мою жизнь и теперь у меня есть долг и перед ней тоже. Я не хочу бросать своего друга, как не бросил бы никого из вас. Кто готов рискнуть своей шкурой и помочь мне тащить львицу? Тут я не имею права приказывать. Я прошу.

Вперед вышел следопыт Юкагир:

– Из веток кустарника, прочных веревок и одеял я сплету волок. Иногда, чтобы перевалить ее через острые камни, волок придется немного приподнимать. Крепко буду вязать – она тяжелая. Так что приподнимать нужно будет сначала за один конец, потом за другой.

– Я смогу! – выкрикнул здоровяк Сонгал.

– Нет. Теперь ты – заместитель командира отряда. Старшим я назначаю Юкагира, – распорядился «Жизнь в сапогах» и добавил: – А я буду тащить Халу наравне с теми, кто пожелает мне помочь.

К двадцатке парней, что вызвались нести раненую львицу, неожиданно примкнул Ханчи еще с несколькими сородичами.

– Раз ты сдал полномочия, мне впереди тоже делать нечего, – пояснил он. – По крайней мере кто-то должен будет отрапортовать Керрушу, каким образом ты, Шакнар, отдал концы. Я прослежу, чтобы тут не случилось ошибки.

Хотя гоблины и не волокли пуму, от них оказалось немало пользы. Они несли запасы, к приходу носильщиков успевали разжечь костер и соорудить вокруг стоянки защиту от ветра. Вот и сейчас их временный бивуак обогревала одна из механических штуковин из мешка Ханчи в виде металлического раскаленного шара. А еще две другие, упрятанные в каменные трещины, не давали драгоценному жару улетучиться с горным ветром. Ногам и телу было тепло, но стоило чуть привстать от земли, как колючий снег облеплял лицо.

– Много у тебя еще этих причиндалов? – спросил Шакнар.

Ханчи перестал греть озябшие ладони и нырнул с головой в свою торбу.

– Ты будешь смеяться, но это последняя, – заявил он через паузу. – Если завтра не наступит резкое потепление, мы околеем. Или придется бегать по кругу до самого рассвета.

Все собственные запасы талисманов Шакнар передал Юкагиру при назначении. Да и осталось их всего ничего – большинство волшебных амулетов погребла под собой злополучная лавина. А лечебные фиалы вообще успели закончиться за день до оползня. Последний механический обогреватель. Через одну ночь, к утру, половина из них превратится в замерзшие сосульки. Шакнар подивился самообладанию гоблина. Его расу никогда не считали символом храбрости.

– Э-э-эх, Ханчи, как же тебя, такого ушлого, угораздило оказаться в этом походе? – вздохнул орк.

– Ты еще поинтересуйся, зачем мой народ участвует во всеобщей войне, – отозвался Ханчи.

– Интересуюсь.

– Ну, во-первых, нас особо никто не спрашивал. Во-вторых, а как же коммерция? Неужели военные заказы пройдут мимо нас? Все эти замечательные поставки обмундирования и продовольствия? А оружие? Да знаешь ли ты, сколько армия потребляет в год банальных наконечников для стрел? Или восковых свечей, к примеру. Лекарства я не упоминаю – на них монополия у йотунов.

– Погоди, уж не хочешь ли ты сказать, что гоблины сражаются за Шенк ради возможности при этом торговать?

Ханчи изумленно воззрился на бывшего командира:

– А ради чего по-твоему вообще ведутся войны?

Теперь настала очередь Шакнара вытаращиться на начальника штаба:

– Уж точно не ради барышей!

– Ага. Конечно. Рассказывай. Ради чего тогда?

«Жизнь в сапогах» замер на мгновение. Он уже и сам немного подзабыл первоначальную причину столкновения с Лигой, но призвал на помощь всю свою сообразительность:

– Ради захвата вражеских территорий. Дань, контрибуция.

– Вот. Тот же бизнес. Это чтобы окупить первоначальные вложения.

– Стой. Забудь про контрибуцию. Иногда ее и брать бывает не с кого. Хм… Вот! Война ведется, чтобы получить власть над мирным населением противника.

– И зачем тебе эта власть? – вкрадчиво поинтересовался Ханчи.

– Чтобы собирать… – Шакнар осекся. – Ах ты, гнойная отрыжка! Чуть не поймал меня! Стоп!!! Я понял! Война ведется для того, чтобы присоединить земли врага к своим территориям. Съел?

– Это если ты собираешься туда переселить собственный народ. Только в этом случае. А Калимдор готов обосноваться в эльфийских лесах?

– Мы не променяем свои предгорья ни на одно место в мире.

– Может, Нургай попробует их обжить?

– Они – кочевники. Сам знаешь.

– Понятное дело. Для любого народа нет ничего краше Родины. Так? Конечно, так! Тогда на кой, скажи, тебе земли эльфов?

– Ну, земля производит различные дары.

– Угу. Дары. Товар. Деньги. Вот мы опять вернулись к деньгам. Будешь еще спорить?

– Да чтоб тебе рожу чирьи вздули! Плевать мне на все расчеты. Просто мы правы, а они – нет! Мы – хорошие, они – плохие.

– Ставлю сто цехинов на то, что на другой стороне думают точно так же!

Шакнар сердито отвернулся. Ханчи бросил на него сочувственный взгляд, а потом достал из торбы гоблинскую лепешку-завертыш с начинкой из требухи, разломил и протянул орку половину. Шакнар со вздохом взял еду, поднес к морде Халы, но пума даже не открыла глаза. Лишь ее бок под одеялом вздымался от прерывистого дыхания.

– Как считаешь, долго нам еще ползти по этим перевалам?

Ханчи с усилием протолкнул внутрь откушенный кусок и ткнул черным от засохшей земли пальцем в направлении утеса, что преграждал им путь.

– Посмотрим, что находится вон за той горой. Важно, чтобы Юкагир держал направление. Может, тогда и дойдем.

Шакнар осторожно придвинулся к горячему боку Халы и стал укладываться на ночлег. От жара металлической болванки снег вокруг стаял в жирную грязь. Ветер понемногу превратился из воющего волка в негромко ворчащего пса. Льдистые снежинки уже не метались над их головами, а тихонько падали на плечи.

– Держись, Хала, – тихо попросил Шакнар, чуть коснувшись губами ее палевой шерсти. Он немного еще посмотрел, как поднимается и опадает войлочная накидка на ее израненном теле, а потом положил голову на свой походный мешок.

На следующий день они перевалили еще за один горный хребет и им открылась зеленая долина у его подножия. Они различили в ней рощи, увидели полосато распаханные поля, а еще дальше глазастый Юкагир рассмотрел город. Строения в нем были сложены из тесаного камня и лепились густо друг к другу. Несмотря на то, что до обжитых мест было еще больше дня пути, им показалось, что в воздухе повеяло домашним теплом и запахами очага. Шакнар почувствовал, что внутри все дрожит, словно натянутая тетива лука. Глаза застилала пелена. Ханчи фамильярно хлопнул по плечу бывшего командира и радостно воскликнул:

– Бегенч! Слышишь? Это – Бегенч!!!

– Тихо! – шикнул на него «Жизнь в сапогах». – Вдруг лавина?

Гоблин испуганно втянул голову в плечи. Но лавины по счастью не случилось.

* * *

Соленая вода разъедала глаза. Пальцы рук стали мыльными. Лодка вильнула, вновь зарываясь носом в волну. Прямо рядом с бортом Галвин увидел острый шпиль рифа, весь зеленый от водорослей. Гребцы изо всех сил налегли на весла. Шлюпку тряхнуло, ее дно с тревожным хрустом проскребло по очередному подводному валуну. И все. Впереди лежала ровная водная гладь бухты и берег. Впрочем, земля почти не просматривалась из-за множества аккуратных домиков на толстых деревянных сваях. За некоторыми из них через полосу прибоя тянулись узкие хвосты пристаней и настилов, другие просто стояли в воде, словно коренастые великаны, которым вздумалось искупаться.

– Прорвались, – выдохнул Догмал. – Страшно было?

Громмард недоуменно передернул плечами. Он не понял значения вопроса. Навигатор быстро опустил ладонь в воду и выдернул ее через мгновение с зажатой в кулаке серебряной рыбой.

– Богатое место, – жмурясь от удовольствия, сообщил он.

А Галвин во все глаза рассматривал прибрежные строения и фрагменты пейзажа, который проглядывал сквозь их ряды. Он заметил, что сразу за полосой литорали земля вздымалась прямоугольными уступами. Наверняка это было сделано специально – местные таким образом защищали свои сады от свирепых петронелльских приливов. Инженер увидел пирамидки кипарисов, широкие зонтики инжира, между которыми пламенели огненными цветами кусты делоникса. Как бывший алхимик, он прекрасно разбирался в ботанике, поэтому с жадным любопытством разглядывал растительные культуры прибрежной зоны. Его поразила гармоничность всего увиденного. Люди здесь просто жили и старались устроить свою жизнь с максимальным комфортом. Галвин поймал себя на мысли, что невольно выбирает место для береговой батареи, прикидывает сектор обстрела, и невесело рассмеялся.

– Просто живут. Все тихо. Нет войны, – произнес он, заново прислушиваясь к значению сказанных слов.

Догмал наблюдал за ним с ничего непонимающим лицом.

За кормой шлюпки разбегались стрелки кильватерных струй. Берег приближался и расступался. Теперь Галвин различал сетчатые изгороди неводов на просушке, изгиб утоптанной дороги, что уходила куда-то вверх, стайку детворы и оранжевый вымпел воздушного змея над ней. В стороне от поселка, на пустом участке галечного пляжа гном заметил одинокую фигуру. Инженер привычным жестом надвинул на глаза телескопическую оптику, навел резкость и вздрогнул.

– Правим прямо на него, – сказал гном внезапно охрипшим голосом.

Ростом синий демон превосходил обычного человека, телосложение имел массивное, которое казалось еще более внушительным от надетого на нем широкополого бушлата. В руках ракша сжимал древко короткого копья с настолько широким рожном, что при случае оно могло сойти и за меч. Через увеличительные стекла Галвин сумел рассмотреть даже его зрачки. Молочно-белые, словно две жемчужины. Инженер с юности помнил, что у ракшей цвет зрачков был не менее индивидуальным, чем цвет волос у людей. Гранатовые или сердоликовые глаза ребенка считались признаком лидерских способностей, а детям со зрачками цвета голубого топаза или еще более светлыми прочили карьеру воина или боевого мага. Демон на берегу был солдатом, Галвин в этом не сомневался. О его ратном прошлом говорили и серебряные кольца на коротких кривых рогах. Их число по обычаям ракшей равнялось количеству воинских деяний, которые можно было приравнять к подвигам. Хвост демона обвивал его черный сапог, будто толстая голубая змея.

Шлюпка уже готовилась причалить к берегу на легкой прибойной волне, а ракша замер у среза воды и без всяких эмоций взирал на ее приближение.

– Внимание! Слушайте меня все! – голос Галвина дрогнул от напряжения. – Ни одного слова! Чтобы даже не пикнул никто! С ним говорю только я.

Гном пробрался на самый нос и теперь ждал момента, чтобы первым спрыгнуть на сушу. С мягким треском дно лодки въехало в галечник. Галвин оттолкнулся носком ботинка от деревянного форштевня и через мгновение уже твердо стоял на земле Фаркрайна, всего в нескольких шагах от синего демона. Руки Громмарда были пусты. Раскрытыми ладонями он нарисовал в воздухе круг. Знак мира. Но не проронил при этом ни звука. Галвин хорошо помнил, что у демонов разговор всегда начинает хозяин.

– Я просто спрошу. Зачем? – голос ракши походил на шелест ночного ветра. Тихий и зловещий.

С трудом подбирая слова, инженер ответил на своем втором родном языке:

– Ради спасения.

Перламутровые глаза ракши широко распахнулись.

– Ты – Громмард! – догадался он.

– Да.

– Значит, ради спасения? Искать спасения – не самое лучшее качество воина. А ведь ты – воин, как мне говорили.

– Временное отступление, утрата земель – допустимые потери по сравнению с потерей всей армии.

Ракша едва заметно кивнул. Его глаза изучали Громмарда, на остальную команду шлюпки демон не обращал ни малейшего внимания. Потом его правая рука описала такую же окружность, как и у гнома. При этом указательный палец демона смотрел Галвину в грудь. Его признали. Но только его.

– Мое имя – Варрен, – сказал синий демон. – Я участвовал в Майенском, Хартумском сражениях, рубился с троллями в ущелье Шагена, тело моего брата покоится в общей могиле на берегу озера Элой. Мой народ сполна заплатил Лиге за гостеприимство. Для нас война закончена.

– Путь назад нам отрезан Шенком, – отчеканил Громмард.

– Какая часть войска Лиги находится на этих кораблях?

– Все. Мы все тут.

Демон усмехнулся.

– Чудные дела.

– Нам придется причалить. С разрешения или без него. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Для местных жителей – я стражник, законник и единственный защитник. Моего согласия вы не получите.

Такова была природа ракшей. Этот Варрен без колебаний в одиночку выступил бы против всей Лиги с Шенком в придачу. Долг и честь принудили бы его. Громмард ждал. Он знал, что не все слова еще сказаны.

– За мысом по мою левую руку есть глубокий залив. Корабли могут подойти совсем близко к берегу. Между нами нет мира, но и войны пока тоже нет. Ваша судьба в руках феоманта Караннона. Передай мои слова Трезубцу.

– Я – острие Трезубца.

Губы демона тронула улыбка:

– Значит, ты хорошо сражался? Твоему духовному воспитателю, пророку Брейгису, будет приятно это услышать.

– Я смогу с ним повидаться?

– Наверное, если захочешь. Он в Воензане, нашей северной заставе. Я, своей властью, допускаю тебя в Фаркайн, гном Галвин Громмард. Потому что ты – наш.

– Спасибо. Я еще хотел попросить…

– Нет, лоцманов вы не получите. Впрочем, препятствий я тоже чинить не стану. Пока. Можете попробовать поговорить с местными. Платите щедро.