Текст книги "ЦРУ. Правдивая история"

Глава 5
«Богатый слепец»

Во Второй мировой войне Соединенные Штаты активно сотрудничали с коммунистами. В холодной войне ЦРУ использовало фашистов, чтобы бороться с коммунистами. Патриотические американцы предпринимали подобные миссии от имени Соединенных Штатов. «Вы не можете управлять железными дорогами, – не совсем удачно выразился Аллен Даллес, – не привлекая к участию некоторых членов нацистской партии».

В оккупированной американцами части Германии находилось более 2 миллионов человек, брошенных на произвол судьбы. Многие из них были отчаявшимися беженцами из СССР, стремящимися спастись от расползающегося, словно спрут, коммунистического правления. Фрэнк Виснер направлял своих людей непосредственно в лагеря для перемещенных лиц, чтобы завербовать агентов для осуществления заданий, которые сам определил как «поддержку движения сопротивления в советском мире и обеспечение контактов с местным подпольем». Он отмечал, что ЦРУ необходимо «использовать беженцев из советского мира в национальных интересах США».

Несмотря на возражения директора Центральной разведки, ему хотелось снабдить этих лиц оружием и деньгами. Советские изгнанники пользовались большим спросом в качестве «резерва на случай чрезвычайной ситуации», как отмечается в одном из отчетов, хотя и были «безнадежно разобщены, оказавшись в группах с противоположными целями, исповедуемой философией и этническим составом».

Приказы Виснера дали начало полувоенной миссии ведомства – первой из многих, в которой тысячи иностранных агентов были фактически посланы на смерть.

В начале 1949 года амбициозный Виснер столкнулся с огромным препятствием. Чтобы провести секретную операцию против любой страны, агентству не хватало юридических полномочий. У него не было конституционного устава, одобренного конгрессом, и никаких законных средств для осуществления упомянутых миссий. Оно все еще работало вне рамок законодательства Соединенных Штатов.

В начале февраля 1949 года директор Центральной разведки отправился на частную беседу с Карлом Винсоном, демократом от штата Джорджия и председателем Комитета по делам вооруженных сил. Хилленкеттер предупредил, что конгресс должен дать формальное «благословение» ЦРУ и как можно быстрее предоставить ей бюджет. Агентство было уже «по уши» в секретных операциях и отчаянно нуждалось в легальном прикрытии. Поделившись своими опасениями с другими членами палаты и сената, Хилленкеттер представил на рассмотрение закон о Центральном разведывательном управлении 1949 года. Тайное обсуждение длилось более получаса.

«Мы лишь сообщим палате, что им придется одобрить наше мнение и что мы не можем ответить на многие вопросы, которые можно было бы задать», – сообщил Винсон своим коллегам. Дьюи Шорт из Миссури, высокопоставленный республиканец в Комитете по делам вооруженных сил, согласился, что было бы «в высшей степени безумием» обсуждать закон публично: «Чем меньше мы говорим об этом законе, тем лучше».

Закон о ЦРУ протащили через конгресс 27 мая 1949 года. С его принятием конгресс предоставил Управлению самые широкие полномочия, которые только можно себе вообразить. Спустя поколение стало модным обвинять американских шпионов в преступлениях против Конституции. Но за эти двадцать пять лет между принятием закона о ЦРУ и пробуждением сторожевого духа у конгресса ведомству запрещалось выступать в качестве тайной полиции лишь внутри самих Соединенных Штатов. Закон дал агентству возможность делать почти все, что ему вздумается, и на это сам же конгресс ежегодно выделял огромные средства. Одобрение секретного бюджета небольшой подкомиссией вооруженных сил, по мнению тех, кто был посвящен в курс дела, представляло собой фактическую легализацию всех тайных операций. Один из конгрессменов, проголосовавших за, подвел итог этого молчаливого понимания много лет спустя, когда стал президентом Соединенных Штатов. «Если это секретно, то, значит, законно», – заявил Ричард M. Никсон.

У ЦРУ теперь была свобода действий: неотслеженные денежные средства под ложными пунктами в бюджете Пентагона фактически означали неограниченные полномочия.

Ключевой пункт закона 1949 года дал ЦРУ возможность, руководствуясь «интересами национальной безопасности», ежегодно впускать в Соединенные Штаты до ста иностранцев, предоставляя им «постоянное место жительства, невзирая на невозможность их въезда в страну согласно иммиграционным или любым другим законам». В тот же самый день, когда президент Трумэн подписал закон о ЦРУ 1949 года, генерал Уиллард Г. Уайман, руководивший Управлением специальных операций, заявил американским представителям иммиграционных властей, что украинец по имени Микола Лебедь «оказывает ценную помощь этому агентству в Европе». Согласно недавно одобренному закону, ЦРУ переправило Лебедя в Соединенные Штаты.

В собственных досье ЦРУ украинская фракция во главе с Лебедем описывалась как «террористическая организация». Сам Лебедь был осужден за убийство польского министра внутренних дел в 1936 году. Из мест заключения он бежал три года спустя, когда Германия напала на Польшу. В нацистах он видел своих естественных союзников. Из его сподвижников немцы сформировали два батальона, включая и батальон под названием «Соловей», который сражался в Карпатах и сохранился до конца войны. Мысли о нем не давали покоя министру обороны Форрестолу. Лебедь выставил себя в качестве самозваного министра иностранных дел в Мюнхене и предложил ЦРУ помощь украинских партизан для участия в подрывной деятельности против Москвы.

Согласно определению министерства юстиции, это был военный преступник, который убивал украинцев, поляков и евреев. Но все попытки депортировать его обратно в СССР прекратились после того, как Аллен Даллес самолично написал федеральному иммиграционному комиссару, заявив, что Лебедь представляет «неоценимую важность для агентства» и активно помогает в «операциях первостепенной важности».

ЦРУ «имело на вооружении ряд методов по сбору разведданных на территории Советского Союза и должно было использовать любую удобную возможность, невзирая на невысокую вероятность успеха и ненадежность агентуры», – записано в отчетах об украинских операциях. «Едва ли не единственной альтернативой были группы эмигрантов, в том числе и лица с весьма сомнительным прошлым». Поэтому «порой зверский послужной список многих членов эмигрантских групп становился более расплывчатым, по мере того как они приобретали все большую важность для ЦРУ». К 1949 году Соединенные Штаты были готовы работать против Сталина едва ли не с любым мерзавцем. В этом смысле Лебедь идеально подошел на эту роль.

Именно так и поступил генерал Рейнхард Гелен.

Во время Второй мировой войны генерал Гелен, как один из лидеров абвера – гитлеровской военной разведывательной службы, – пытался шпионить за Советами на Восточном фронте. Это был властный и осторожный человек, который утверждал, что у него обширная агентура из «хороших немцев», готовых шпионить для Соединенных Штатов.

«С самого начала, – говорил Гелен, – я был вдохновлен следующим убеждением: решающее сражение между Востоком и Западом неизбежно. Каждый немец так или иначе обязан внести свой вклад ради выполнения тех задач, которые стоят перед Германией в рамках общей защиты западной христианской цивилизации». Соединенным Штатам в Германии нужны «лучшие из лучших… в качестве надежных сотрудников… поскольку необходимо обеспечить безопасность западной культуры». Разведывательная агентура, которую он предложил американцам, представляла собой группу «выдающихся немецких подданных, которые сами по себе не только добропорядочные немцы, но также идеологически полностью на стороне западных демократий».

Армия, неспособная управлять организацией Гелена, несмотря на щедрое финансирование ее операций, неоднократно пыталась передать эту функцию ЦРУ. Многие офицеры Ричарда Хелмса были решительно против. Один из них открыто выразил отвращение работать с агентурой из СС. Другой предупредил, что «американская разведка – это просто богатый слепец, который использует немецкий абвер в качестве поводыря. Единственная неприятность заключается в том, что поводок чересчур длинноват». Сам Хелмс выражал обоснованные опасения по поводу того, что «русские, вне всяких сомнений, догадываются об этой операции».

«Мы не хотели этого касаться, – сказал Питер Зихель, в то время руководитель немецких операций при штаб-квартире ЦРУ. – Это не имело никакого отношения к нравственности или этике, а было связано лишь с безопасностью».

Но в июле 1949 года, в результате неослабевающего прессинга со стороны военных, ЦРУ все-таки взяло под свой контроль группу Гелена. Разместившись в бывшем штабе нацистов под Мюнхеном, Гелен принял в свой круг множество известных военных преступников.

Как и опасались Хелмс и Зихель, восточногерманские и советские разведывательные службы просочились в группу Гелена на самом высоком уровне. «Крот» обнаружился лишь после того, как группа Гелена превратилась в национальную разведывательную службу Западной Германии. Оказалось, что многолетний руководитель геленовской контрразведки все это время работал на Москву.

По сообщению Стива Таннера, молодого офицера ЦРУ, работавшего в Мюнхене, Гелен убедил американских разведчиков, что способен выполнять задачи в глубоком тылу у Советов. «И, учитывая, как трудно это было для нас, – вспоминал Таннер, – надо было оказаться полным идиотом, чтобы не попробовать».

Выпускник Йельского университета, Таннер был ветераном разведки сухопутных войск. Ричард Хелмс взял его к себе в 1947 году, и он стал одним из первых двухсот офицеров, принятых на службу ЦРУ. В Мюнхене его задачей была вербовка агентов для сбора разведывательных данных для Соединенных Штатов с территорий по ту сторону железного занавеса.

Почти у каждой из главных национальностей Советского Союза и Восточной Европы имелась по крайней мере одна эмигрантская группа, которая обращалась за помощью в отделения ЦРУ в Мюнхене и во Франкфурте-на-Майне. Часть лиц, которых Таннер уже проверил на пригодность к шпионской деятельности, являлись жителями Восточной Европы, которые вместе с Германией выступали против России. Сюда входили «люди с нацистским прошлым, которые пытались спасти свои карьеры, оказывая услуги американцам», – говорил Таннер, и они вызывали у него опасения. Одни «яростно ненавидели русских и автоматически были на нашей стороне». Другие, бежавшие из отдаленных республик Советского Союза, явно преувеличивали собственные возможности и влияние. «Главная цель этих эмигрантских групп состояла в том, чтобы убедить американское правительство в их значимости и способности помочь нам, с тем чтобы получить поддержку в той или иной форме», – сказал Таннер.

Испытывая недостаток в руководящих директивах из Вашингтона, Таннер составил свои собственные: чтобы получить поддержку ЦРУ, упомянутые эмигрантские группы должны быть сформированы у себя на родине, а не в мюнхенском кафе. У них должен был быть контакт с местными антисоветскими группами. Они не должны быть скомпрометированы тесным сотрудничеством с нацистами. В декабре 1948 года, после длительных и осторожных оценок, Таннер решил, что наконец отыскал группу украинцев, которые заслуживают поддержки ЦРУ. Группа называла себя Верховным советом по освобождению Украины. Члены Совета, проживающие в Мюнхене, являлись политическими представителями бойцов на родине. Таннер сообщил в штаб-квартиру, что упомянутый Верховный совет является нравственно и политически вполне устойчивым.

Весну и лето 1949 года Таннер провел в подготовке к заброске украинцев за железный занавес. Несколько месяцев спустя эти люди вернулись из Прикарпатья с донесениями от украинского подполья, написанными на тонких листках бумаги, скомканных и сшитых вместе. Эти многочисленные записки свидетельствовали о крепнущем движении сопротивления, представители которого могли предоставить ценную информацию о событиях на Украине и упредить советское нападение на Западную Европу. В штаб-квартире ЦРУ на этот проект возлагали еще более высокие надежды. Руководство ЦРУ полагало, что «существование такого движения может иметь важное значение в ходе возможного открытого военного конфликта между Соединенными Штатами и СССР».

Несколькими месяцами ранее Таннер завербовал отважный венгерский экипаж, который угнал коммерческий авиалайнер и посадил его в Мюнхене. 26 июля генерал Уаймен, руководитель специальных операций ЦРУ, формально одобрил вышеупомянутую миссию. Таннер руководил обучением агентов азбуке Морзе и основам подрывной деятельности, планируя вскоре забросить двоих на их родину, чтобы ЦРУ могло активнее контактировать с местными партизанами. Но в Мюнхене у ЦРУ не было сотрудников с опытом заброски агентов с воздуха в тыл противника. В конце концов Таннеру удалось кое-кого отыскать. «Один сербо-американский коллега, заброшенный на территорию Югославии во время Второй мировой войны, учил моих парней прыгать и приземляться. Это было просто безумие! Как можно совершить прыжок кувырком вместе карабином на боку?» Но именно такие операции и прославили в свое время УСС.

Таннер предостерегал бойцов против слишком больших ожиданий. «Мы поняли, что в лесах Западной Украины вряд ли можно выведать то, что в данный момент на уме Сталина, или разгадать какие-то крупные политические задачи, – говорил он. – Но, по крайней мере, эти люди могли раздобыть документы, какие-нибудь вещи, одежду, обувь». Чтобы создать реальную агентурную сеть в Советском Союзе, ЦРУ должно было бы обеспечить своих шпионов всеми элементами маскировки – ежедневными атрибутами советской жизни. Даже если эти операции и не приносили сколько-нибудь значимой разведывательной информации, говорил Таннер, они имели большое символическое значение: «Они показывали Сталину, что мы не собираемся сидеть сложа руки. И это было важно, потому что до сих пор мы палец о палец не ударили».

5 сентября 1949 года люди Таннера вылетели на самолете C-47, которым управляли венгры, угнавшие его ранее в Мюнхен. Глубокой ночью украинцы покинули самолет и успешно приземлились с парашютами в окрестностях Львова. Так американская разведка впервые проникла на территорию СССР.

В архивах ЦРУ, рассекреченных в 2005 году, приводится краткое резюме последующих событий: «Советы быстро уничтожили заброшенных агентов»…

Тем не менее эта операция вызвала огромную волну энтузиазма в штаб-квартире ЦРУ. Виснер начал составлять планы по дополнительной вербовке диссидентов, формированию поддерживаемых американцами сил сопротивления с целью раннего выявления советской военной угрозы. ЦРУ направило десятки украинских агентов воздушным путем и по суше. Почти все они были захвачены. Советские разведчики использовали их для распространения дезинформации: дескать, все хорошо, высылайте больше оружия, денег, людей. Потом они всех уничтожили. После пяти лет подобных «неудачных миссий», отмечается в истории ведомства, «ЦРУ прекратило действовать такими методами… В конечном счете попытки агентства проникнуть через железный занавес с использованием украинских агентов оказались неудачными и трагичными».

Но Виснер был непоколебим. Он приступил к организации новых военизированных авантюр по всей Европе.

В октябре 1949 года, спустя четыре недели после первой выброски шпионского десанта на территории Украины, Виснер начал сотрудничать с англичанами, чтобы совместно руководить мятежниками в коммунистической Албании, беднейшем и наиболее изолированном государстве в Европе. Здесь, на этом балканском клочке, он видел плодородную почву для деятельности армии сопротивления, сформированной из изгнанных роялистов и разношерстных лоялистов, осевших в Риме и Афинах. На корабле, отплывшем с Мальты, находилось девять албанцев из первой диверсионной миссии. Вскоре после высадки трое были немедленно убиты, а тайная полиция принялась за розыск остальных.

У Виснера не было ни времени, ни желания для анализа этого провала. Он направил дополнительное количество албанских рекрутов в Мюнхен для парашютной подготовки, затем передал их в распоряжение афинской резидентуры, у которой имелись собственный аэропорт, парк самолетов и несколько опытных польских летчиков.

Потом их забросили в Албанию, где они попали прямо в руки тайной полиции. С каждой неудавшейся миссией планы становились все более безумными, обучение диверсантов – все более поверхностным; албанцы попадались все более отчаянные, а их захват становился еще более скоротечным и бесспорным. Выжившие агенты попадали в плен, их донесения в адрес афинского отделения составлялись под диктовку и тщательно контролировались противником.

«Что мы сделали неправильно?» – задавался вопросом Джон Лаймонд Харт, который руководил подготовкой албанцев в Риме. Прошло много лет, прежде чем в ЦРУ поняли, что Советы с самого начала знали все детали операции. Их шпионы проникли в тренировочные лагеря в Германии. В общинах албанских изгнанников в Риме, Афинах и Лондоне оказалось немало предателей. А Джеймс Дж. Энглтон, представитель штаб-квартиры, ответственный за безопасность секретных операций, специалист по двойным агентам, координировал проведение операции со своим лучшим другом в британской разведке: советским шпионом Кимом Филби!

Филби работал на Москву из безопасной комнаты в Пентагоне, смежной с Объединенным комитетом начальников штабов. Его дружба с Энглтоном была скреплена холодным «поцелуем» джина и теплыми «объятиями» виски. Любитель выпить, Энглтон явно претендовал на чемпионство в ЦРУ среди алкоголиков, и этот «титул» был завоеван в условиях весьма жесткой конкуренции. Больше года, во время многочисленных обедов, разбавленных изрядной долей спиртного, Энглтон предоставлял Филби точные координаты зон выброски десанта для каждого из направленных в Албанию агентов ЦРУ. Несмотря на бесчисленные неудачи и гибель агентов, заброска диверсантов продолжалась в течение четырех лет. Погибло около двухсот иностранных агентов ЦРУ. В американском правительстве об этом почти никто не знал. Операции проводили в обстановке строжайшей секретности.

Потом, когда с этим было покончено, Энглтон получил повышение и был назначен на должность руководителя контрразведки. Этот пост он удерживал в течение двадцати лет. Вечно нетрезвый и мрачный после обеда, Энглтон выносил решение по каждой операции и каждому офицеру, которого ЦРУ нацеливало против Советов. Он стал считать, что американским восприятием мира управляет некий советский заговор и что он, и только он один постиг глубину этого обмана.

В начале 1950 года Виснер санкционировал новую атаку на железный занавес. Работа перешла под контроль другого выпускника Йельского университета, Билла Коффина, новичка с особым антикоммунистическим рвением пылкого социалиста.

«Цели не всегда оправдывают средства, – так выразился Коффин по поводу своих лет, проведенных в ЦРУ. – Но именно они (цели) – единственная вещь, которая может это сделать».

Коффин поступил в ЦРУ благодаря семейным связям, его принял шурин, Фрэнк Линдсей, занимавшийся у Виснера операциями в Восточной Европе. «Когда я пришел в ЦРУ, то сказал, что хочу выполнять не шпионскую работу, а заниматься подпольной политической работой, – вспоминал он в 2005 году. – Вопрос состоял в следующем: могут ли русские работать в подполье? В то время это представлялось вполне приемлемым». Последние два года Второй мировой войны Коффин провел в качестве посредника армии США с советским командованием. Он стал участником бессердечного послевоенного процесса, в котором были насильственно репатриированы советские солдаты, ранее попавшие в плен к нацистам. В душе у него сохранилось глубокое чувство вины, которое повлияло на решение работать в ЦРУ.

«Я наблюдал, как Сталин может иногда заставить Гитлера походить на бойскаута, – вспоминал Коффин. – Сам я был ярым антисоветчиком, хотя во мне было много русского».

Виснер сделал ставку на солидаристов, российскую группу, которая занимала наиболее правые позиции (насколько этого было возможно в постгитлеровской Европе). С ними могла работать лишь горстка офицеров ЦРУ, в той или иной степени владевших, как и Билл Коффин, русским языком. Сначала ЦРУ и солидаристы забрасывали листовки в советские казармы в Восточной Германии. Потом запустили воздушные шары с тысячами пропагандистских брошюр. После этого они направили несколько парашютных групп по четыре человека в самолетах без опознавательных знаков, которые смогли долететь до предместий Москвы. Один за другим агенты-солидаристы забрасывались в Россию; один за другим их выслеживали, хватали и расстреливали. ЦРУ еще раз передало своих агентов прямо в руки русских спецслужб.

«Это была в корне неудачная идея, – заявил Коффин после того, как он оставил ЦРУ и обрел известность как преподобный Уильям Слоун Коффин, капеллан Йельского университета и один из наиболее страстных антивоенных голосов в Америке на протяжении 1960-х годов. – Мы весьма наивно представляли себе ситуацию».

Прошло почти десять лет, прежде чем в ЦРУ признали, что «помощь, оказываемая эмигрантам с целью разжигания войны или революции в СССР, была нереальной».

В общей сложности в 1950-х годах сотни иностранных агентов ЦРУ были отправлены на смерть в России, Польше, Румынии, на Украине и в балтийских республиках. Их судьбы остались неизвестны; не сохранилось никаких отчетов, и никто не понес наказаний за агентурные провалы. Эти миссии расценивались как вклад в дело национального выживания для Соединенных Штатов. Всего за несколько часов до того, как люди Таннера отправились в свой первый полет в сентябре 1949 года, экипаж самолета ВВС, летевшего с Аляски, обнаружил в атмосфере следы радиоактивности.

20 сентября, в то время как анализировались результаты, ЦРУ уверенно заявило, что Советский Союз не сможет произвести атомное оружие еще по меньшей мере четыре года.

А три дня спустя Трумэн сообщил миру, что у Сталина есть атомная бомба…

29 сентября руководитель научно-технической разведки ЦРУ сообщил, что его ведомство не способно выполнять свои задачи. Оно не смогло вовремя отследить разработки Москвой оружия массового поражения. Работа ведомства, связанная с советским атомным оружием, являет собой «почти полный провал» на каждом уровне, сообщил он; у его шпионов не было никаких научно-технических данных по советской бомбе, и его аналитики использовали лишь приблизительные оценки. Он предупредил, что в результате такого провала Соединенные Штаты стоят перед лицом «катастрофических последствий».

Пентагон отчаянно потребовал, чтобы ЦРУ разместило своих агентов в Москве с целью перехвата военных планов Красной армии. «В то время, – вспоминал Ричард Хелмс, – возможность вербовки и управления любым из таких источников информации представлялась столь же невероятной, как и размещение шпионов-резидентов на Марсе».

Потом, без предупреждения, 25 июля 1950 года Соединенные Штаты столкнулись с внезапным нападением, которое выглядело очень похожим на начало третьей мировой войны.