Текст книги "Ахматов. 2021"

5. Верховный Суд

ДПС-ники привезли меня в отдел полиции, на улицу Салавата, 19. Там меня поместили в изолятор временного содержания, показав ориентировки на меня, и рассказали, за что я был задержан. Повезло, что в изолятор меня посадили в одиночку, где никого не было. Были лишь две двухъярусные железные койки с матрасами и подушками, высокие окна с решётками, тумбочка, ржавая раковина и грязный туалет. Телефон у меня отобрали, а документы забрали себе и собрали в какой-то файл. Вот так я нежданно -негаданно оказался за стальной толстой дверью, а мог поехать в объезд через село Ермолаево и дальше таксовать по городу. Ну, как говорится, знал бы, где упаду – соломки бы подстелил.

Я не стал включать свет в изоляторе и, как только меня оставили одного, сел на койку и стал смотреть в стену. За окном светил фонарь, который растянул тень решётки на всю комнату. Было холодно и страшно. Что ждёт меня дальше? Мне сказали, что к утру отвезут меня в Уфу, а 5 июня будет повторное заседание суда. Без меня суд не согласились проводить. Здесь никто не слушает меня. Я говорил им, что был лишь водителем, а они сказали, что им всё равно, и говорить это буду в Уфимском суде. Их дело – доставить меня туда.

Голова болела, лицо было всё в соплях, а в горле пересохло. Посидев некоторое время, я успокоился, ведь теперь я ничего не сделаю. Остаётся только ждать и быть готовым ко всему. Я умылся в раковине и напился воды. На моё удивление, в Кумертау люди всегда пьют воду из-под крана, и она тут у них действительно вкусная и чистая. Уфа таким похвастаться не может. Приходится прогонять воду через фильтр или кипятить в чайнике.

До утра ждать долго, и я решил прилечь. Было жёстко, но такие условия. Я просто лежал на спине и смотрел на верхний ярус.

А если бы я остался у Юли?.. Всего этого могло бы не произойти? Задержись я у нее на полчаса, пропустил бы заказ в Маячный… Но я не мог не уйти. Увидев Аню на заставке телефона, я представил её перед собой вживую, ту самую блондинку, в которую влюбился всем сердцем. Теперь я хочу только её, и вижу смысл своей жизни только в ней…

Через некоторое время я попытался уснуть, но не мог. Было состояние, как будто я сплю наполовину. Я слышал шум за дверью изолятора, разговоры, шаги. А в это же время мне снились беспокойные сны. Мне снилась Аня, как мы с ней сидим вдвоем в «Рохате», и больше никого. А там, в парке, повсюду ходили менты и смотрели на нас, что-то обговаривая между собой. Потом в сон ворвался Хан, приложив мне к горлу нож и угрожая, что если я уеду, меня найдут. А Аня все это время сидела рядом и держала меня за руку, улыбаясь. Затем меня перекинуло в другой сон, где я гнал по пустому проспекту Октября в Уфе, а вдалеке стояла машина ДПС с включёнными мигалками. И я ехал ещё быстрее, а дорога растягивалась, и я ехал к дпс-никам бесконечно. Потом сон ушёл в пустоту, и я услышал скрип двери изолятора.

– Подъём, на выход, – послышался голос из открывшейся двери, и я, продрав глаза, встал и без сил, сонный, вышел из изолятора. Меня поставили к стене, надели наручники и вывели на улицу. Посадили в УАЗик в задний отдел, где обычно багажник у джипа, и закрыли, а я снова уснул. И опять беспокойно… Я слышал разговоры ментов, каждый стук машины на кочке, стук капель по крыше. Видимо, пошёл дождь…

К утру меня доставили уже в Уфимское отделение полиции. Там я опять сидел в изоляторе, давали еду, которую я совсем не ел. Я был голоден, но просто не мог есть, не было аппетита, и ложка никак не лезла в рот. В Уфе я уже сидел с алкашами и мелким воришкой. Они особо не докапывались. Только рассказывали свои безумные истории и расспрашивали меня. Но я никому ничего не рассказывал.

Вызывали на допрос, предоставили адвоката. Рассказали про мои права и как нужно вести себя в суде. На допросе у меня смотрели документы, брали письменные и устные показания, которые я дал максимально правдиво. Оказалось, Хан указал на меня на допросе, сказав, что я тоже каким-то образом занимался торговлей наркотиками и прочим. Но я смог доказать свою невиновность и то, что я всего лишь возил этих придурков, и не знал, чем они промышляют. Следователи проверили все мои рабочие дни в кафешке, где я работал курьером, взяли у работодателя характеристику, а также у моих родителей.

После этих допросов меня перевели из подозреваемых в обычного свидетеля. Вместе со следователями мы ездили к гаражу Азата и на заброшку, где я рассказал им всё, что видел. В суде от меня требовалось дать показания, и я мог быть свободным…

5 июля, 11:00

Настал день суда. Я сидел за дверью и ждал, пока меня позовут. Из свидетелей я был единственным. Я услышал шаги за дверью, и девушка в белой рубашке с зелёными погонами, открыв дверь со скрипом, вызвала меня:

– Пройдёмте…

В руках у меня был мой паспорт, и я быстрым шагом, с паникой вошел в зал суда.

Слева в клетке сидел Хан, он взглянул на меня злобно, а я растерялся. Он был одет, как и 21 мая, весь побитый и серый. Перед клеткой за столом сидел адвокат Хана, а напротив – государственный обвинитель. За высоким столом в чёрной мантии был сам судья. В зале суда сидели пара журналистов с фотоаппаратами. Увидев их, и испугался. Мои фото могут разлететься везде, и эти фотки может увидеть Аня или Раф, мама или папа. А что ещё хуже, дядя Фаниль или его семья. Что я им всем скажу???

Судья вдруг произнёс:

– В зал судебного заседания приглашается свидетель, документы, удостоверяющие личность у вас имеются?

Я посмотрел на судью и, подойдя к высокой трибуне, протянул паспорт. Судья была девушкой, и на вид – молодой, лет тридцати.

Она взяла мой паспорт и сказала:

– К трибуне подходите, пожалуйста.

Прямо напротив судьи была ещё одна трибуна, маленькая. Я подошёл к ней и осмотрелся. За окном был ливень, и капли дождя громко стучали по окну. Мне было холодно, голодно и страшно. Справа от меня в клетке сидит самый опасный человек в моей жизни, который угрожал, что меня найдут. Меня хотели включить в «Программу защиты свидетелей», но я отказался. Очень хочу вернуться в Кумертау и встретиться с Аней… Я не выходил с ней на связь уже три дня. Судья: «Ваша фамилия, имя, отчество?»

Я, слушая, как сзади сидят журналисты и щёлкают камерами, неуверенно ответил: «Ахматов… Рустам Ильгизович…»

– Число, месяц, год рождения?

– Девятое марта девяносто пятого.

– Где вы родились?

– В Уфе. Башкортостан.

– Где вы зарегистрированы?

– Уфа, улица Степана Кувыкина, д. 19, квартира 42.

– Фактически там же проживаете?

– Нет…

– Работаете?

– Да…

– Где, кем?

Я испугался говорить эту информацию в присутствии Хана. Но уже несколько раз писал и говорил это следователям.

– Такси «Корона», водителем.

– По какому делу на судебное заседание приглашены, знаете?

– Да.

– Показания дать желаете?

– Да…

– Суд предупреждает вас об уголовной ответственности за отказ дачи показаний и заведомо ложных показаний, также вам разъясняют положение конституции РФ, согласно которой вы вправе не свидетельствовать против себя и своих близких родственников. Вам понятно ваше право?

Я кивнул головой.

– Подойдите, пожалуйста, к секретарю, распишитесь, что он разъяснил вам права и обязанности.

Я подошёл к той девушке в белой рубашке и поставил подпись на бумаге. Перед судом мне всё это уже оглашали.

Я вернулся за трибуну, по пути забрав паспорт, который мне отдал судья.

– В зале судебного заседания вам кто-нибудь знаком?

Я посмотрел на Хана, который уже сидел, закрыв лицо, и поник.

– Да. Это мой бывший одногруппник, – ответил я.

– Неприязненное отношение испытываете к нему?

– Да.

– В каких отношениях с ним состоите?

– Ну… На данный момент ни в каких. Да и раньше считались только знакомыми.

– Пожалуйста, Михаил Петрович, ваш свидетель?

Вдруг встал адвокат Хана и задал мне вопрос:

– Рустам Ильгизович, скажите, пожалуйста, с какого времени вы знаете Тимерхана Амировича?

– С первого курса ПТУ, с 2011 года.

– Как вы можете охарактеризовать Тимерхана Амировича?

– Скрытный человек… Вспыльчивый.

– Спасибо, у меня всё.

Адвокат сел за стол, и судья задал мне другой вопрос:

– Рустам Ильгизович, опишите события вечера 21 мая в деталях.

– Ну… Я возвращался домой после работы, когда мне позвонили Хан и Азат. Они попросили отвезти их в Черниковку, за денежное вознаграждение. Я приехал за ними в гараж Азата, они сели ко мне с сумками, и мы поехали по проспекту Октября к Парку Победы. Потом они попросили меня проехать чуть дальше к заброшенному зданию, а потом, угрожая ножом, заставили ждать их. Затем они вышли и ушли в заброшку. Через пару минут к заброшке приехала полиция, а я, испугавшись, собирался уехать. Затем увидел бегущего ко мне Хана… Извините, Тимерхана, и дал задним ходом прочь с заброшки. Выехал на проспект, бросив их там… Затем, опасаясь преследования бандитов, заехал на съёмную квартиру, забрал вещи и уехал из города. После этого я не связывался с Тимерханом.

Судья, листая бумаги, опустив глаза, ответила: «Хорошо, спасибо. Защита, государственный обвинитель? Есть вопросы?»

Они встали по очереди и ответили судье: «Нет, вопросов нет».

Затем суд обратился к Хану: «Подсудимый, есть вопросы к свидетелю?»

Хан встал и, посмотрев на меня, сказал: «Вот ты теперь ходи и оглядывайся. Я выйду, и мы еще встретимся!»

Судья вдруг проговорила громким тоном, глядя на Хана: «Отставить угрозы в зале Суда!»

Хан сел обратно, а потом судья сказал мне: «Свидетель может быть свободен или остаться в зале».

Я молча, быстрым шагом вышел из зала суда и упёрся об стену спиной, взявшись за голову. «Твою ж мать… Лучше бы Хана убили, а Азат бы выжил…» Я скатился по стене и сел на пол. И так сидел до конца заседания.

Вечером Хану огласили приговор: восемь лет лишения свободы. За оборот наркотиков, хранение оружия и сопротивление при аресте. А суд отпустил меня, и я стал свободен.

Без сил, я заказал себе такси из Уфы обратно в Кумертау и уехал… У меня сейчас было ощущение свободы и отпущения… Страх вроде бы отступил… А всё, что я сейчас хотел – попасть к моей любимой Анечке…

6. Трамплин

Уже ночью 6 июня я был в Кумертау. Заночевал у Фаниля в доме, а наутро пошёл забирать машину со штраф– стоянки. Суд отменил штраф, и мою девятку мне отдали бесплатно. Мне уже давно не мешало бы переодеться, и я нарядился в новый образ: черные прямые джинсы с палёным ремнем «GUCCI», красная рубашка с чёрными клетками, дешёвые часы на правой руке и светло-серая джинсовая куртка со всякими прикольными нашивками. И фирменное – чёрные очки. Старую одежду я собрал в пакет и собрался везти её в химчистку. Давать свои вещи на стирку тёте Лене мне было стыдно и неудобно. И вообще пора съезжать. Но денег нет совсем…

На улицe погода была не очень. Небо было затянуто тучами, но дождя не было. Местами были лужи, а ещё стояла прохлада. С открытым окном уже не поездишь. Благо из такси меня не уволили, босс вошёл в положение со всей этой ситуацией с арестом, и я всё ещё могу работать. Сегодня приду в себя и выйду на работу.

Страх перед Ханом и его местью ушёл, он сидит, а я в Кумертау, тут спокойно, нет суеты. Сейчас вернусь в темп работы, хату сниму, с Аней стану встречаться. Красота…

Сдав вещи в химчистку, я сел в машину и решил зайти в ВК. В него я не заходил с вечера 2 июня. Включил музон в машине «Fly Project – Back In My Love» и, откинув сиденье, увидел пять сообщений от Ани.

3 июня, 7:30: Доброе утро

3 июня, 11:20: Что делаешь?)

3 июня 18:00: Ты где? (

3 июня 23:00: Спокойной ночи…

5 июня 16:00: ЧТО СЛУЧИЛОСЬ???

* запись на стене *

В последнем сообщении Аня прислала пост с новостью, в котором говорилось о суде над Тимерханом Сагитовым. Там была небольшая статья с заголовком: «8 ЛЕТ ЗА ПРОДАЖУ НАРКОТИКОВ ДЕТЯМ», и пара строчек про меня: «Единственным свидетелем с места событий был курьер из Уфы – Рустам Ахматов, который подвозил „приятелей“ за вознаграждение. Он рассказал всю хронологию событий 21 мая в мельчайших деталях».

Случилось то, чего я боялся. Аня узнала, что я был в суде. Теперь ей надо будет всё рассказывать… Недолго думая, я написал Ане ответ.

«Привет, прости, что не отвечал, у меня забирали телефон. Это правда, я был в суде в Уфе и боялся, что ты узнаешь об этом. Хочешь, прокатимся сегодня?»

Через пару минут она написала ответ: «Ну, мне, конечно, надо готовиться, но ненадолго можно. Расскажешь, что было в суде? Ты что-то сделал?»

– Я ничего не делал. Просто оказался не в том месте, не в то время. Давай, я тебе при встрече все расскажу.

– Хорошо

– :)

– Тогда давай, в восемь вечера, у Дуслыка встретимся. Я рядом живу.

– Ок, босс

Ура! Вечером я наконец-то снова встречусь с Аней! Да-а-а!

От радости я прибавил музон в машине на всю и погнал на тачке кататься по Магистральной, в сторону завода. Там за микрорайоном «Заря» есть дорога на кладбище, где я уже катался и стоял на холме, любуясь городом, а дальше кладбища идёт дорога к небольшому аэродрому. Только я собрался поехать туда, как мне позвонил Рафик:

– Здорово, Рус. Ты где?

– Привет. В городе, а где же ещё?

– Ну, кто знает. Вдруг на суде в Уфе???

Теперь и Раф в курсе про суд. Класс!

– Откуда знаешь? – спросил я недовольно.

– Да я вчера смотрел новости по БСТ (Башкирское Спутниковое Телевидение), там про нариков говорили, а потом смотрю– ты там стоишь, базаришь у трибуны. Чё там делал-то?

– Да просто свидетелем был. Потом всё расскажу.

– Не потом, а через полчаса я за тобой заеду, посмотришь, чё я прикупил. Вот и расскажешь всё

– Ладно. Давай…

Я сбросил трубку и, развернувшись у завода, поехал к дому Фаниля ждать Рафа. Что он там хочет мне показать?

6 июня, 18:00

Я сидел в машине, залип в телефоне, когда увидел, как перед моей девяткой паркуется бежевая Лада Гранта без номеров, без тонировки. А в ней сидит довольный Рафик в своей чёрной рубашке поло. Я, увидев это, обомлел, и мы оба вышли из машины и поздоровались.

– Ты чё, тачку купил? – спросил я, улыбаясь.

– Ну да, – ответил довольным голосом Раф. – Продал нах свою Нексию за полтос, корыто грёбаное, и с батей поехали, оформили Гранту.

– Везёт… – ответил я, любуясь блестящей новой машиной. – Я бы тоже взял себе какую-нибудь Приору. Да бабла нет ваще, и неизвестно, когда появится…

Я грустно посмотрел на свою ржавую девятку, а Раф толкнул меня в плечо и сказал: «Да всё, не ной, разживёшься. На, прыгай, проедемся!

Рафик кинул мне ключи от Гранты, а я их еле поймал.

– Уверен? – спросил я, посмотрев на ключи…

– В смысле, уверен? Прав лишили?

– Да не. Нормально всё с правами. Просто новая машина.

– Да по барабану, сломаешь, новую купишь, нашёл проблему, – ответил Рафик с сарказмом, мы перекурили, и он сел на пассажирское сидение спереди, а я сел за руль.

Мне начала нравиться машина, как только я в неё сел. Мягкие и удобные сидения, легко и тихо закрывающиеся двери, чистая лобовуха, без трещин, да и вся машина чистая. Заводится плавно, без захлёбов. Но это пока она на бензине…

– А газ будешь ставить? – спросил я, заведя машину.

– Ну, поставлю попозже. На бензине охренеешь ездить. Пропан какой-нибудь. Чё, по кайфу завёлся, да?

– Ваще шикарно…

Не спрашивая и не пристегнувшись, я, включив первую скорость, поехал в город мимо двенадцатой школы. Педаль газа шла плавно, идеальное сцепление, не психует коробка передач. Но без музыки скучновато как-то.

– Давай к ТЭЦ проедем, через «Искру» и к моему дому.

Я уже понимал, о каком маршруте сказал Рафик, и поехал по нему.

– Так что у тебя с судом? – спросил Рафик.

– Да я, короче, двух придурков возил в Уфе по их делам, сам не знал, что они там делают. Мне подкидывали бабла, а потом как– то заметил, наркоту впаривают пацанам. А они же бандюганы, и я хотел слиться с этого дела, но боялся им сказать. Потом ещё пару раз свозил, на третий раз решился и сказал им: «Всё, я ухожу, дальше без меня». А Хан, которого посадили, мне нож приложил к горлу и говорит: «Свалишь -тебя найдут». Договорились, что я их последний раз везу, и свободен. А их менты накрыли, и одного прибили. Того, который самый спокойный был. А я, увидев ментов, свалил из Уфы сюда, потому что боялся, что меня искать будут. А потом Хана поймали, и он меня ментам заложил, типа я тоже продавал. Мне повестка пришла, что я подозреваемый, и надо ехать в суд. А я испугался и на всё забил, не поехал в Уфу. Пошёл с тобой в парк как раз. А потом меня в розыск объявили, и когда с Маячного ехал, гайцы поймали, арестовали и в изолятор увезли. Как зек сидел, ещё в Уфу этапом отправили. А там я уже доказал, что я ничего не сделал, и меня в свидетели записали. Вот и всё, показания дал и приехал».

Рафик, внимательно меня выслушав, спросил: «И чё, теперь в Уфу вернёшься?»

– Зачем?

– Ну, типа его же посадили, теперь бояться нечего?

– Ну, он ещё угрожал мне прям в суде, что выйдет, и мне хана. И чтоб я ходил и оглядывался. Но мне сейчас в принципе плевать. Если бы меня искали, уже бы прибили. Но я вернулся по другой причине.

Рафик посмотрел на меня:

– Влюбился?

Я стал отрицать истину почему-то:

– Да почему влюбился сразу… Нравится мне тут…

– Да-да. Буржую из Уфы нравится наш Мухосранск. Скажет ведь.

Мы проехали ТЭЦ с уже легендарными красно-белыми трубами, проехали заброшенные цеха завода «Искра» и вернулись в Восточный, где я поехал в сторону дома Рафа.

– Да… Я вот в суде не был, а на учёте в детской комнате милиции – был, – сказал Рафа.

– За что?

– Да мудаку одному рожу разбил в школе, а он заяву написал.

– А за что разбил?

– Выпендривался много… Типа, важный такой, меня ни во что не ставил, и базарил кучеряво.

Я посчитал, что Рафик в той ситуации не был прав, но ему не сказал. Вдруг мне тоже врежет, ха-ха. И просто промолчал.

Мы подъехали к дому Рафа, и он сказал: «Погнали».

– Куда?

– Я тусич мощный собираю в честь новой покупки… – хлопнул Раф тихо по крыше, стоя с открытой дверью.

– Прям щас? – спросил я, посмотрев время на телефоне. Было 18:50. Скоро свидание с Анечкой, фотка которой стояла у меня на заставке.

– Ну да, через полчаса все подходить будут. Ой, народу буде-е-е-ет, предки с хаты уехали на пару дней, тёлки, бухло, все чё хочешь!

Я стал бегать глазами и придумывать отмазку, чтобы не идти на тусу:

– Слушай, Раф. Работать надо.

– Сегодня можно пропустить, погнали.

– Да не. Я и так почти неделю не работал. Деньги нужны щас.

Раф достал пачку денег и спросил: «Сколько?»

Мои глаза засверкали при виде денег. Хотелось что-то еще наврать, но это было бы уже слишком.

– Да не. Нисколько…

Раф убрал бабло и, почесав лоб, сказал:

– А, я понял… Как ты в город вернулся, и кто тебе нравится… Хоть бы не врал! Козёл…

Мне стало стыдно перед Рафиком:

– Да, Раф, я это… Прости.

Рафик сменил свой тон на разозлённый: «Пошел вон с моей машины!»

Я без всяких разговоров быстро вытряхнулся из его Гранты и толкнул ключи через крышу.

Он взял ключи, поставил машину на сигналку и пошел к подъезду грозной походкой, приговаривая под нос: «Ненавижу, сука, балаболов…»

Зайдя в подъезд, он сильно хлопнул дверью, а я оказался пешим в Восточном. Моя машина в другом конце города. Денег нет даже на такси. Вообще нет денег. Только ключи и телефон. А свидание через час…

Расстроившись тем, что я обидел Рафика, я тихо пошёл по памяти в сторону Дуслыка. Придется сегодня пешком погулять…

19:30

Не рассчитав времени, я слишком быстро пришел ко «Дворцу». Ещё полчаса, и пришлось сесть на лестнице у Дуслыка, ждать. Сначала сидел в телефоне, потом прошёлся, осмотрел окрестность. Рядом был памятник с шахтёрами и подписью: «Кумертау, 1953»

Вообще, город был основан для рабочих в угольных шахтах, которые находятся на месте нынешнего разреза, водоёма, который я видел на въезде в город. Здесь были месторождения угля, от этого и пошло название города – Кумертау, в переводе с башкирского – Угольная гора.

К 20:10 мне пришло сообщение от Ани в ВК: «Я подхожу)»

Стал оглядываться. Потом увидел идущую со стороны «Прометея» Анечку, одетую в черные джинсы, белые кроссы и чёрную кружевную водолазку, как на фотографии. И тоже в тёмных очках. Такая прекрасная…

Я пошёл к ней навстречу, и мы встретились на дорожке, между «Дуслыком» и «Прометеем». Руки тянулись её обнять, но как -то не сразу вышло. Она скромно убрала руки за спину и посмотрела на меня. Но я не видел её глаза и повторил её движение с первой встречи – тихонько снял с неё очки и подвинул их ей на макушку.

Она смотрела на меня своими голубыми глазками и сделала с моими очками то же самое, а потом мило улыбнулась. Со стороны это выглядело глупо, но мне нравится…

– Привет, – сказал я, улыбаясь

– Привееет, – ответила Аня и засмущалась, и вот теперь я её тихонько обнял.

– А где твоя машина? – спросила она.

– Она отдыхает, загоняли уже её. Да и мне пора пройтись, уже полгода на колесах.

Аня мило посмотрела на меня:

– Тогда давай погуляем, покажу наш трамплин. Был там?

– Нет, что за трамплин? – ответил я и ухмыльнулся.

Аня посмотрела в сторону парка и ответила:

– Пошли, покажу.

Она повернулась и пошла в парк, и я тут же ринулся за ней. Мы шли тихим шагом, прошли баскетбольную площадку, игровую палатку, лодочки, на которых катались дети. Да и не только на лодочках были дети. На батутах, на «Ромашке», на веломобилях катались. Жизнь кипела, в общем. Прошли мимо «Рохата» и пошли в лес, вверх на гору, где над высокими деревьями было видно огромную антенну. Мы шли в гору, и мимо нас проехал красный «Паровозик» на колёсах с детьми и взрослыми. Он ехал не спеша и пыхтел, как настоящий.

Мы как– то долго шли без разговора, и я начал нести всякую чушь, лишь бы разрядить обстановку:

– Кошки или собаки? – спросил я и посмотрел на Аню.

Она сделала шокированный вид:

– А чего такие сложные вопросы?

А потом снова улыбнулась. Мне так нравится, когда она улыбается, хочется, чтобы улыбка никогда не сходила с её лица. Она долго думала и ответила:

– Ну, скорее, кошки. Я всех люблю. Но кошечек чуть больше.

Аня опять сделала милое личико, и мне тут же на ум пришёл новый вопрос:

– А есть хобби какое-нибудь?

Аня опять подумала и ответила:

– Ну, так, немного. В колледже в мероприятиях участвую. На конкурсы рисую, в сценках всяких участвую. Ещё раньше волонтёром была, помогали везде. Старикам продукты носили, на субботники ходили и помогали организовывать мероприятия. Вот так вот. Там клёво было.

– А сейчас уже не волонтёр?

– Да нет. Когда в колледж пошла, перестала ходить туда. Там уже другие дела появились, поважнее.

– Это какие? – с ухмылкой спросил я.

– Ну, хотелось учебу подтянуть, чтобы стипендию получать. В школе я троечница была. А сейчас на пятерки учусь, повышенная стипендия у меня, – Аня резко опустила голову, чтобы очки спустились ей на глаза, и она, посмотрев на меня, показала жест с тремя пальцами, вытянув большой палец, указательный и мизинец: «Е-е-е-е».

Это выглядело круто и необычно. С Аней не скучно.

– А у тебя есть хобби? – спросила Аня, и тут уже я задумался.

– У меня? Ну… Нету… – ответил я неуверенно.

– Печально. А хочешь, займёмся каким– нибудь хобби вместе? – предложила Аня, и я удивился.

– Например?

– Ну вот, что тебе нравится или чем бы ты хотел заниматься? – спросила Аня, и я, почесав затылок, ответил:

– Ну… Я люблю на тачке ездить. Музон люблю… И всё.

– А я люблю фоткаться, а вот фоткать некому, а самой неудобно… – сказала Аня с намёком, и я ответил, ухмыльнувшись:

– Ну, я бы мог попробовать.

Аня вдруг закружилась передо мной со словами: «Вот и замечательно!»

Мы уже прошли огромную антенну, ушли глубоко в лес и по какой-то тропинке стали подниматься вверх. Опять произошло неловкое молчание, и я случайно подойдя близко к Ане, задел её руку своей. Мы переглянулись, и я, уже не думая, тихонько прикоснулся к её руке еще раз. Она засмущалась и, смотря на лес, крепко взялась за мою руку. В этот момент во мне всё перевернулось, сердце колотилось, а в животе зашелестели бабочки. Чувство такое же, когда меня остановили ДПС-ники, но уже с бабочками, и намного приятнее. Даже было трудно дышать.

Мы поднялись на гору, и Аня показала мне старый, исписанный граффити лыжный трамплин у обрыва. А у этого обрыва открывался вид на вечерний город в фиолетовых тонах заката. Уже и тучи расходились, а небо стало ажурным, солнце заходило. Дух захватывает.

Мы стали подниматься наверх, и с каждой ступенькой шли всё осторожнее и осторожнее. Мне уже было страшно подниматься выше, эта конструкция тряслась от любого вздоха, а высота тут немалая! По виду Ани тоже было ясно, что она тоже не горит желанием подниматься дальше. Но мы посмотрели друг на друга и, сжав руки покрепче, смогли залезть на самый верх и присели там на холодные железные выступы, смотря на вечерний город. Было уже довольно прохладно.

Аня села рядом со мной и положила свою голову мне на плечо.

– А я никогда до конца ни с кем не могла подняться. А с тобой вот… поднялись, – сказала Аня испуганным голосом, и я заметил, как она начала дрожать.

Холодно, а она в одной водолазке. Хотя, может, и от страха, ибо я своей «пятой точкой» чувствовал, как шатается этот трамплин. И ведь это место, видимо, популярно среди кумертаусцев. Столько пометок влюблённых, написанных маркером. А ещё мы увидели, как снизу пришла ещё одна парочка, но увидев нас, развернулась и ушла обратно. Тут занято, мной и Аней!

Я снял с себя свою серую курточку и накинул на Аню, а она прижалась ко мне. Гладя её по плечику, я смотрел на неё и сам стал замерзать. Она подняла свои глазки и посмотрела на меня:

– Так расскажи, куда ты пропал?

Тяжело вздохнув, я рассказал Ане всю историю с Ханом, судом, ДПС и изоляторами. Намного подробнее и чувственнее, чем Рафу. Она внимательно меня слушала, пока совсем не стемнело.

– Это значит, ты теперь уедешь? – спросила Аня тоненьким голоском.

– С чего ты взяла? Я теперь никуда не уеду…

– А как же дом?

– А что дом? – ответил я, вздыхая. – Мой дом – Башкирия. Дом будет домом и в Уфе, и в Кумертау, и в Сибае. А я тут… Потому что…

Я случайно начал говорить лишнего, и торопить события. Чёрт!

– Потому что – что? – спросила Аня.

Я долго молчал, а потом обхватил Аню за плечи и, смотря ей в глаза, в кромешной тьме, видя только, как они сверкают от огней города, ответил:

– Потому что… Я влюбился… В тебя, Аня…

Я не мог разглядеть эмоции Ани, но через несколько секунд она притянула меня к себе и поцеловала, а я так же нежно ответил на её поцелуй…

– Знаешь, мне тоже кажется, что я влюбилась в тебя.

После этих слов она тихонько засмеялась. А я решил посмотреть время на телефоне. Включил экран, и там Аня увидела себя на заставке, а время было 22:40.

– Это я??? – удивлённо спросила Аня, и я моментально и уверенно ответил: -Да. Мне очень понравилась эта фотка. И когда я был в Уфе, я смотрел на неё и думал только о тебе…

Аня сильно засмущалась, а потом сказала: «Ой, уже домой пора…»

Посидев ещё пару минут, включив фонарики на телефонах, мы тихонько, о-о-о-очень тихонько стали спускаться вниз. У одной ступеньки не было одного прутика, и Аня чуть не споткнулась там, но я крепко держал её за руку и не дал ей упасть. Ещё никогда я не чувствовал себя таким сильным, а тут одной рукой удержал чуть не упавшую девочку…

Мы шли по ночным лесным тропинкам, с фонариками по кромешной тьме. Аня вся дрожала от холода и страха, ей было очень страшно, а я успокаивал её тем, что я рядом, и всё будет хорошо.

Мы успешно вышли из леса… Прошли по парку, а потом я проводил Аню до её дома, нам как раз было по пути. Она жила на Логовой 36а, в предпоследнем подъезде. С родителями.

Вот мы уже стояли у её подъезда, время было 23:30.

Я смотрел на неё, а она на меня.

– Даже уходить не хочется, – сказал я, глядя на её ненаглядные голубые глазки, которые в ночи казались карими. Она отдала мне мою куртку и ответила: «Но мы же скоро увидимся…»

Аня подошла ко мне, а я, не думая, поцеловал её на прощание.

– Пока! – весёлым тоном сказала Аня и убежала домой. А я ещё несколько минут стоял у её подъезда и не мог прийти в себя. Вот бы так уйти и больше никогда не приходить в себя… От счастья…