Текст книги "Просветление. Отпускай. Прощай. Живи"

Глава четвертая

Самое страшное из зол – смерть -не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует; когда же она приходит, мы уже не существуем.

Эпикур

Как бы банально это ни звучало, но человек боится смерти чаще всего из-за неизвестности. Некоторые думают, что с последним ударом сердца все заканчивается, другие верят в потаенный мир, в который попадет наша душа, освободившись от тела, третьи убеждены, что придет время и их тела тоже воскреснут. Одни боятся наказания за грехи, а другие переживают за своих детей и родственников, которым будет тяжело без них, третьи в ужасе от тоски одиночества.

И даже верующие люди относятся к смерти по-разному: это и свет, и очищение, и перерождение, но, как бы ни было хорошо в потустороннем мире, мало кто туда торопится.

В ведическом индуизме все просто. Ты получаешь реинкарнацию и бесконечно крутишься в колесе сансары. Но там есть странная вещь: если в этой жизни ты был богатым, то в следующей будешь бедным. А в христианстве, исламе и иудаизме после смерти идет подсчет грехов и соответствующее наказание.

Меня удивляют атеисты, которые уверены, что вся наша жизнь связана исключительно с деятельностью мозга и что после смерти человек просто перестает существовать – исчезает. На это я обычно говорю, что, согласно законам физики, если энергия, то есть душа, ушла, то она должна где-то появиться.

Атеисты считают, что будут жить в своих детях и добрых поступках, в памяти, искусстве или истории, перейдя в небытие – туда, откуда они пришли до рождения. Я тактично отношусь к любым взглядам: если человеку проще осознавать то, что он потом просто исчезнет, то это его право.

Я не могу судить, кто прав, а кто нет. Если человек во что-то не верит, то это его дело, но ему придется потом убедиться в своей неправоте. Все эзотерические процессы будут происходить, несмотря на наличие или отсутствие веры в это. По мере формирования религий многие первобытные племена придумывали совершенно жуткие обряды, тогда это считалось нормой. Со временем их потомки пересмотрели свои взгляды. Если атеисты формируют свои убеждения подобно людям из диких племен, мне их жаль.

Они уверяют, что весь процесс эволюции является лишь чередой мутаций. Но я никогда в это не поверю. Я не могу поверить, что из инфузории туфельки появились люди. Люди привыкают к стабильности своей жизни на этом свете, им страшно даже просто сменить место работы или переехать на соседнюю улицу, а уж смерть их панически пугает, ведь она является концом всего привычного. Но больше всего люди боятся потерять близких, забывая, что для многих с уходом родных и начинается взросление.

Человек боится, потому что за годы жизни он накапливает капитал, материальные блага, известность, с которыми предстоит расстаться. Кроме того, придется забыть о привычном окружении, что тоже пугает.

Это можно сравнить со школой – в первый день всегда страшно, но все там были и тебе придется. Правда есть одно существенное отличие – после смерти ты лишишься своих знаний, привычек, мировосприятия – всего того, что делало из тебя личность. Смерть – это полное изменение твоей привычной жизни.

При правильном подходе к смерти можно относиться как к увлекательному путешествию в новое интересное место. Необходимо понимать, что жизнь на этом не заканчивается, что это лишь очередной переход из одного состояния в другое. К существованию на земле необходимо относиться как к поездке в гости.

Пройдет время – и пора будет возвращаться домой.

Согласно законам физики, если энергия, то есть душа, ушла, то она должна где-то появиться.

Глава пятая

Душа совершает круг неизбежности, чередою облекаясь то в одну, то в другую жизнь.

Пифагор

Когда мы вернулись домой после похорон мамы, ко мне потихоньку стали возвращаться чувства. Это были новые для меня ощущения, взрослые, они появились во мне после этого близкого знакомства со смертью, и было ясно, что теперь они останутся со мной навсегда. Я до и после того, как услышал звук земли, падающей на крышку гроба, – это были два абсолютно разных человека. Того, второго, терзала невыносимая боль и большая взрослая горечь потери.

Несмотря на все, что мне пришлось пережить в младшем возрасте, я вырос бойким и активным подростком. Я ничего не боялся, везде старался быть в первых рядах, меня замечали, подтягивали, я участвовал во всех школьных мероприятиях, где было возможно, был на хорошем счету и закончил среднюю школу с хорошими оценками. Настало время поступать в вуз.

Скажу сразу, в Новосибирский педуниверситет я поступать не хотел. У меня были способности к естественным наукам, я интересовался ими в школе, однако профессия учителя химии не вызывала у меня восторга. Но возможности семьи были по-прежнему ограничены, и альтернативой бюджетному месту в педагогическом были сапоги, автомат и бюджетное место в казарме. Без особых усилий я поступил в Институт естественных и социально-экономических наук педагогического университета и принялся за учебную рутину.

Мне не нравилось сидеть на скучных парах по химии или биологии. Я мечтал поступить на исторический факультет или заниматься литературой, но на гуманитарные направления был высокий конкурс, и особым выбором я не располагал. Тогда же я нашел свою отдушину, которая надолго заняла меня, – игру в КВН – она и стала моим главным увлечением в вузе.

Параллельно с юмором в моей жизни стали происходить события диаметрально противоположные, связанные с мистикой и сверхъестественным, и связаны эти первые звоночки были с моей умершей мамой.

После похорон она часто стала приходить ко мне во снах. Обычно сны, которые мы видим, забываются через несколько часов, но есть те, которые не забудешь никогда. Мне снилась мама в каком-то огромном-огромном доме, с гигантскими воротами. Она была одета во все белое, ее лицо закрывало что-то вроде белого савана, но я все равно понимал, даже знал, что это она.

Мама в своем белом одеянии подошла к бабушке Таисии и взяла ее за руку, а потом повела ее к воротам, подвела вплотную и стала открывать огромную створку. Я не понимал, что происходит и что находится с другой стороны, но неясным чувством осознавал, что мама уводит бабушку в то место, которое люди боязливо называют «тот свет». Мне захотелось немедленно остановить ее, чтобы бабушка не входила в эти огромные двери, а осталась с нами еще, и я начал просить маму:

– Не забирай бабушку! Я не хочу, чтобы она уходила, пожалуйста! Не сейчас, еще рано, еще не время!

Во сне мама повернулась, посмотрела через белую ткань и кивнула. Ворота закрылись, и я проснулся.

На следующее утро у бабушки случился микроинсульт. Папа проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть неладное и оказать первую помощь. Это спасло ей жизнь, но, как выяснилось позже, ситуация была очень серьезная и опасная. Тогда у меня даже не было мыслей, что я спас бабушку своим поступком во сне, к тому же я был еще ребенком и не до конца понимал, что такое микроинсульт. Я рассказал о своем сне отцу. Он выслушал меня внимательно, но никакого особого смысла в моем рассказе не увидел. Он был убежденным атеистом и всегда старался объяснить мои сны и прочие странности, появившиеся в дальнейшем, исключительно с материалистических позиций. Он ответил, что это было всего лишь совпадение, что я мог неправильно понять, что происходило во сне, и потом додумать подробности, что он врач и он уверен, что бабушкин инсульт был вызван исключительно возрастом, и говорил прочие вещи, которые должны были меня успокоить и отвлечь от мыслей о потустороннем.

Когда я учился в институте, мои мысли все еще были далеки от эзотерики. Вся моя заинтересованность мистикой выражалась исключительно в чтении книг, в основном художественных. Я читал для собственного интереса и саморазвития, не делая из этого чего-то слишком значимого. После школьной программы я возвращался к Гоголю, Булгакову и прочим классикам, имевшим уклон в сторону потустороннего. Меня пугал гоголевский «Портрет» или сцены из «Шинели», когда покойный Акакий Акакиевич является жителям Петербурга. «Майская ночь, или Утопленница» надолго занимала воображение волнующими и страшными картинами таинственной и жутковатой Украины.

Все это вызывало у меня куда больше эмоций и интереса, чем американские фильмы ужасов, появившиеся в то время на экране. Киношные бутафорские ужасы казались мне смешными по сравнению с литературой и картинами, которые рисовало мое воображение. Одним из немногих исключений был, пожалуй, только советский «Вий» с Леонидом Куравлевым в роли Хомы Брута, мне он казался гораздо более честным, чем голливудские фильмы, по-настоящему страшным. На этом мое общение с эзотерическим в реальной жизни практически исчерпывалось.

Бабушку звали Таисия, но она представлялась всем под именем Любовь. По каким причинам ей не нравилось ее настоящее имя, мы так и не узнали. Она действительно подарила мне много любви и после всех страшных событий моего детства заменила мне маму. Она дала мне очень многое и многому научила, никогда не повышала голос, она излучала спокойствие и, словно камертон, создавала в доме волну спокойствия. Дед, напротив, был человеком вспыльчивым, и бабушка уравновешивала его своей невозмутимой добротой. Мы все знали, что у нее опасная форма рака, но болезнь убила ее гораздо быстрее, чем мы ожидали. Бабушка буквально сгорела на наших глазах. Первые симптомы появились летом, а уже к осени мы смотрели, как она угасает день за днем, лежа в кровати. Я видел, как в ее глазах потухает свет, потихоньку, но неизбежно, и мне казалось, что вместе с весом, который неуклонно снижался, она теряет частички своей жизни, потихоньку исчезает изнутри. Даже черты ее лица искажались и пропадали, тихонько таяли вместе с жизнью.

Она ужасно мучилась, отец не мог вовремя достать нужное обезболивающее, приравненное к наркотическим средствам. Мы столкнулись с нашей современной медициной и проблемами, с которыми сталкиваются люди, которые хотят облегчить боль своих близких. Бабушка страдала, а мы понимали, что никак не можем помочь, обезболивающее лекарство мы смогли достать только в самом конце ее мучений.

Я хорошо помню один из наших разговоров, который случился во время краткой ремиссии. Я пришел к бабушке ночью, словно почувствовал, что сейчас нужно прийти и поговорить с ней. Я спросил:

– Может быть, ты все-таки выздоровеешь?

– Все может быть, – ответила она.

То, что я пришел к ее постели, каким-то образом помогло ей воспрянуть духом. Она даже сама встала, на что ей уже давно не хватало сил, и сходила на кухню попить воды. Потом вернулась, легла обратно в постель, и мы долго по-доброму разговаривали.

Бабушка вспоминала разные забавные моменты из моего детства, хулиганские проказы и хорошие поступки, что-то очень тонкое и трогательное, то, что не сохранила моя память, но смог запомнить по-настоящему любящий человек, который всегда был рядом. Я сидел и слушал этот тихий добрый голос, держал бабушку за руку и чувствовал, что в ее голосе рождается надежда.

После этого ей на какое-то время стало легче. В нашем доме все воспрянули, никто особо не говорил об этом вслух, но каждый отмечал, что бабушка держалась бодрее, чаще вставала сама. Казалось, еще многое можно сделать, еще можно побороться, но, к сожалению, наши надежды остались надеждами.

Все закончилось внезапно и трагично. Было раннее утро, когда я увидел своего отца. Отец всегда был для меня образцом спокойствия. Я никогда не видел, чтобы он впадал в истерику или даже когда-нибудь вел себя недостаточно хладнокровно. Но в это утро все было по-другому.

Его трясло, по щекам текли слезы, он стоял, дрожа от рыданий, и не мог ничего объяснить, сколько я ни спрашивал. Он только отвечал, что ничего не понимает, не понимает, что с бабушкой. Я зашел в комнату.

Бабушка была мертва, причем уже давно. Это было сразу ясно по цвету кожи и странному положению тела, которое никогда не принимают живые. Но отец этого не замечал. Он повторял одно и то же, что он ничего не понимает и что нужно идти к соседям. Голос дергался, его колотило. Мы вышли на лестничную клетку и стали звонить соседу, тот работал фельдшером и имел медицинское образование. Нам потребовалась его помощь, чтобы зафиксировать смерть.

Но отец был против. Он несколько часов просидел с мертвым телом и отказывался верить очевидному. Это было очень на него непохоже. Циничный, хладнокровный человек, привыкший всю жизнь иметь дело с тюремными болезнями, неожиданно сломался, растерял всю свою выдержку и весь свой рассудок за одну ночь. Я не мог его судить, ведь он переживал то, что я пережил уже давно, – то, что переживает человек, потерявший мать.

Позже я узнал, что смерти предшествовала тяжелейшая многочасовая агония. Мучения бабушки сопровождались бредом, она произносила странные слова, обрывки слов, просила сделать ремонт в квартире, потом настойчиво говорила, что нужно убрать какие-то вещи, потом просто что-то неразборчивое.

Прекратилось это только наутро. Смерть теперь не гуляла где-то поблизости, не заглядывала в окошко, не оставляла свои страшные весточки. Она пришла прямо в наш дом и заполнила его удушливым запахом. Я стоял и смотрел на самое страшное для меня зрелище – кровать больного, символ безысходности, и коченеющее тело, труп на ней. Когда приехали врачи, разговаривать с ними и помогать им должен был уже я.

Отец все еще не мог нормально говорить и осознавать происходящее. Мне выдали старые и страшные клочки марли, которыми я должен был связать бабушке ноги, руки крест-накрест и зафиксировать челюсть. Я, с головой, начисто лишенной всяких мыслей, автоматически справился с этой работой и молча смотрел, как врачи закрепляют нижнюю челюсть и укладывают тело в огромный, зловещий черный мешок.

Пришли санитары и начали гигиенические процедуры, предписанные в таких случаях, мне стало страшно и дурно от их бездушной торопливой деловитости, я чувствовал, что смерть здесь, заполняет собой квартиру, окружает меня. Тем более странным и пугающим было поведение отца. Из хладнокровного, уверенного в себе человека, который всегда подначивал меня и испытывал на прочность, воспитывая меня в отсутствие мамы в мужском духе, он превратился в совершенно сломанного, дрожащего истерика, неспособного даже связно говорить.

У нас в Новосибирске отличный крематорий, по-настоящему красивое и величественное здание. Там все происходящее, даже самые печальные ритуалы, сразу становится торжественным и благородным. Мы решили, что бабушку нужно проводить в последний путь достойно, поэтому похороны были красивыми и торжественными, было много цветов, и на последние деньги мы заказали конный кортеж. Мы воздавали почести женщине, которая очень много сделала для нас.

Бабушка окончила три класса школы – время было военное, а ей приходилось приглядывать за четырьмя младшими братьями – тут было не до учебы. Сначала бабушка заботилась о младших братьях и сестрах, потом о своих детях, потом о внуках. Так и прошла вся жизнь ее. Не было счастья в браке, не было личного счастья. Все свое счастье она отдала детям и внукам.

На церемонию прощания пришло очень много народу. Был ясный солнечный день в начале октября, свежий и прозрачный. Все краски были яркими, даже праздничными, и кони, и люди, и цветы – все было печально и торжественно, как мы и хотели.

После похорон мы с отцом вернулись в квартиру, пустую и тихую. Первым делом отец сказал:

– Нужно помыть пол.

И до самого вечера мы мыли, вытирали, проветривали, выкидывали, уничтожая любые следы присутствия покойницы в доме. Отца, пребывавшего в странном оцепенении все последние дни, внезапно охватила жажда деятельности, он стремился вычистить все, уничтожить любые следы болезни, прогнать ее запах.

С этого дня наши с отцом отношения сильно изменились. Требовательная жесткость, абсолютное мужество, хладнокровие и невозмутимость, которые он всегда проявлял при моем воспитании, неожиданно уступили место добродушию и человечности. Это были удивительные метаморфозы, которых я не ожидал.

Отец никогда раньше не был таким любящим, таким понимающим, как в тот период. Мамы и бабушки уже не было в живых, брат к тому времени уже давно жил в Москве, и мы остались вдвоем в квартире, где когда-то всегда звучали веселые и дружные голоса нашей семьи.

Теперь мы общались на любые темы со всей откровенностью, пожалуй, это был период нашей максимальной близости и открытости за всю жизнь. Только теперь я понимаю, насколько он любил и волновался за меня.

Проводить в последний путь надо достойно.

Воздайте почести человеку, который очень много сделал для вас.

Глава шестая

Кто умер, но не забыт, тот бессмертен.

Лао-цзы

Если в твоей жизни, в твоей семье появился человек, который серьезно заболел, то самая важная вещь, когда вы понимаете, что болезнь необратима и бороться с ней уже невозможно, – это настраивать себя на то, что конец неизбежен. Если есть возможность бороться, то нужно настраивать родственника на борьбу.

Даже если болезнь очень серьезная, надо понимать, что человеческая вера, энергетика, желание способны творить невероятные вещи. Тут следует приводить в пример чудеса, которые происходят. Я помню, когда с моей бабушкой такое случилось, я говорил:

– Вот, смотри, сколько всего вокруг происходит, как люди побеждают самые сложные формы заболеваний с помощью веры.

Действительно, очень важно попытаться настроить человека, постараться помочь ему. Важно помнить, что ему сейчас гораздо тяжелее, чем нам. Нужно стараться максимально мотивировать его на борьбу, вместе с ним преодолевать уныние и страх.

Нужно максимально уделять человеку внимание и следить, чтобы он занимался тем, что любит, гулять, если позволяют силы. Важно не называть больного больным или умирающим: это для него самое страшное. Мало того, что от этого портится энергетика, так еще и страдает психика, больной чувствует себя обузой.

Нужно дать полное ощущение независимости. Очень страшно, когда начинают осознавать, что не могут с чем-то справляться, и начинают себя жалеть. Создайте иллюзию того, что с ними ничего не происходит.

Например, мои родственники приезжали пожалеть бабушку, а мне было понятно, что это ей не нравится. Я, наоборот, старался делать вид, что ничего не происходит, просил ее помочь, советовался и разговаривал, поэтому она хотела оставаться со мной и в этом мире подольше. Тогда это было на уровне ощущений, но оказалось абсолютно правильно. Если уже конец совсем близок и больной это тоже понимает, я считаю, что самое лучшее – подарить ему напоследок максимум своей душевной теплоты и доброты, провести экскурсию по прожитой жизни. Нужно понять, что у проживающих последние дни сильно меняется психология. Они становятся очень сентиментальными, понимают, что их книга жизни подходит к концу. Я помню, в такое время смотрел с бабушкой ее фотографии, старался направить ее на приятные воспоминания. Важно окутать человека доброй ностальгией, прекрасным ощущением того, что это была хорошая, достойная жизнь и она прожита не зря. Нужно понимать на уровне психологии, а сейчас я понимаю еще и на уровне эзотерики, что когда близок конец, то человек ощущает себя крошечным. Может, помните у Толстого «Смерть Ивана Ильича»? Судейский чиновник на службе вершил судьбы, а перед смертью вдруг осознал, что он ничтожен и смертен и ничего не может сделать, ни договориться, ни решить. У каждого в жизни придет такой же момент: «тебя перепояшут и поведут», ты уже ничего не сможешь изменить, хотя совсем недавно ты был способен на многое, уж если не делать, то понимать… Это невыносимо жутко. Умирающие с ужасом понимают: «я очень многое не успела», «я много грешил», «я не все отдал».

Здесь очень важно донести мысль, показывая те же фотографии, как ты благодарен этому человеку. Отвечайте даже на не озвученные вопросы: много сделал! Много успел! Много научил!

Нужно стараться акцентировать на тех вещах, которые они сделали для вас, для родных и близких, и на том, сколько всего они дали своим детям. Вспомните вместе с доброй улыбкой ваши поездки, приключения, совместный опыт, важные уроки и как много это для вас значит.

Попробуйте максимально наполнить позитивно психологический фон человека. В этой борьбе, между его сомнениями и вами, должны победить вы. Побеждаете вы – и человек начинает думать: «Это мои мысли негативные и неправильные, вот же мне говорят, что я много хорошего сделал».

Можно организовывать встречи с учениками, коллегами, друзьями, одноклубниками, сокурсниками и сослуживцами. Часто бывает, что на поминки приходит множество народу и все говорят об усопшем только хорошее. И ты думаешь, как было бы здорово, если бы все они пришли к еще живому человеку и сказали ему эти важные и теплые слова, пока он один угасал в больнице.

Только не надо говорить, что умирающий зовет вас в гости! Будет только хуже. Если есть надежда на выздоровление, то создастся полное ощущение, что с ним прощаются. Лучше сказать, что человеку будет приятно, если вы придете и поддержите его. Сразу обозначьте, что не надо жалеть больного, скажите, что можно просто поблагодарить за многие добрые вещи, но не поминальными прощальными речами. Не стоит устраивать, ни в коем случае, церемонию и не говорить в конце: «Ну спасибо вам за всю жизнь, всего хорошего».

Не знаете, что говорить, – посмотрите фотографии, вспомните истории из прошлого, прекрасные моменты, которые прожили вместе, при этом попробуйте посеять зерно, сказав, что многие люди благодарны за сделанное добро. Это должен быть легкий и позитивный разговор, создающий здоровый психологический микроклимат для человека.

То есть, если это дедушка, привести ему внука или правнука, пусть он насладится обычной суетой с малышом, пообщается со своим продолжением.

Если такие встречи проходят регулярно, человек видит себя в окружении близких, родных, друзей, коллег или учеников, то последние дни наполнятся позитивом и светлыми мыслями. Получается, еще при жизни человек успевает насладиться своей востребованностью и пониманием того, что все было не зря, что он не «крошечный», а «огромный». Когда наш родственник подходит к смерти совсем близко и мы присутствуем в этот момент рядом с его постелью – это очень важно как для нас, так и для умирающего. Здесь нужно обеспечить максимально плавный переход из этого мира в другой, чтобы он был не резким. Человек потихоньку начинает погружаться в полудрему, проваливаясь в глубокую фазу сна. Держите его за руку, давая понять, что вы рядом и вы не бросите его. Постарайтесь не плакать, говорите тихо, со светлой улыбкой, постепенно замедляя темп и переходя на шепот, когда видите, что дыхание умирающего стихает. Здесь самое время, если человек верующий, для тихой молитвы или разговора о Боге. Можно почитать Молитвослов или Евангелие, чтобы человеку на границе измерений было проще перейти в другой мир, ваши молитвы помогут ему. Если человек не настолько религиозен, то здесь я предлагаю, например, читать любимые литературные произведения, не акцентируя на смерти, не надо слез, просто сделайте этот момент более плавным. У меня была история: женщина родом была с Алтая, ее мама очень любила Василия Макаровича Шукшина и просила перед смертью читать «Алтайские рассказы». Так ей было важно в последние минуты услышать о своих родных местах.

Не паникуйте сами и успокаивайте умирающего. Можно что-то рассказать о ваших общих светлых моментах, поделиться каким-то очень хорошим воспоминанием. Наша задача – смягчить переход, чтобы душа, выходящая из тела, слушала вашу молитву или историю.

Это невероятный стресс для души, и очень важно, если в этом стрессе звучит голос близкого, а может, и самого близкого человека. Душа видит свой дом, который уже сейчас придется покидать, видит свое продолжение – детей, которые держат остывающее тело за руку и говорят что-то очень теплое и важное. Рядом может быть, например, любимая собака или кошка, потому что люди очень привязываются к домашним животным. Важно организовать максимальное душевное тепло в момент прощания, чтобы он навеки отразился в угасающем сознании умирающего как последняя добрая фотография.

Вам самим будет гораздо тяжелее, чем умирающему. Нужно сконцентрироваться, думать о человеке и его уходе. Когда человек уйдет, мы сможем еще пореветь, а пока необходимо собраться и перебороть в себе подступающие слезы. Попробуйте ненадолго отодвинуть свои эмоции и как-то сосредоточиться. Тяжело, но что делать?

Бывает и состояние агонии, когда человек пытается встать, здесь его важно успокоить, может, даже немного удержать на постели.

Я работаю на сеансах спиритизма, и люди, которые неожиданно умирают от остановки сердца или от аварии, оказываются в шоке: «Что со мной такое? Я хочу вернуться. Почему это происходит?» Проводникам в иной мир приходится очень долго объяснять, что произошло.

Когда человеку больно, происходит страшная предсмертная агония и судороги. В этот момент нужно молиться, понимая, что человек сейчас уйдет, и помогать ему вытерпеть последние мучения. Остается всем родственникам собраться и пожелать умирающему быстрого, безболезненного и спокойного ухода, молиться, чтобы он ушел быстрее. Как бы тяжело ни было отдавать человека, нужно понимать, что сейчас жизнь для него – это мучение.

Читайте:

Канон на разлучение души от тела, внегда человек долго страждет (и умереть не может)

Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

Святый Боже, Святый крепкий, Святый безсмертный, помилуй нас. (Трижды)

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Пресвятая Троице, помилуй нас; Господи, очисти грехи наша; Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели немощи наша, имене Твоего ради.

Господи, помилуй. (Трижды)

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на не-беси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь;

и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Господи, помилуй (12 раз).

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу.

Приидите, поклонимся и припадем Христу, Цареви нашему Богу.

Приидите, поклонимся и припадем Самому Христу, Цареви и Богу нашему.

Псалом 69

Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися. Да постыдятся и посрамятся ищущии душу мою, да возвратятся вспять и постыдятся хотящии ми злая. Да возвратятся абие стыдящеся глаголющии ми: благоже, благоже. Да возрадуются и возвеселятся о Тебе вси ищущии Тебе, Боже, и да глаголют выну, да возвеличится Господь, любящии спасение Твое: аз же нищ есмь и убог, Боже, помози ми: Помощник мой и Избавитель мой еси Ты, Господи, не закосни.

Псалом 142

Господи, услыши молитву мою, внуши моление мое во истине Твоей, услыши мя в правде Твоей и не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый. Яко погна враг душу мою, смирил есть в землю живот мой, посадил мя есть в темных, яко мертвыя века. И уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое. Помянух дни древния, поучихся во всех делех Твоих, в творениих руку Твоею поучахся. Воздех к Тебе руце мои, душа моя, яко земля безводная Тебе. Скоро услыши мя, Господи, исчезе дух мой, не отврати лица Твоего от мене, и уподоблюся низходящым в ров. Слышану сотвори мне заутра милость Твою, яко на Тя уповах. Скажи мне, Господи, путь воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою. Изми мя от враг моих, Господи, к Тебе прибегох. Научи мя творити волю Твою, яко Ты еси Бог мой. Дух Твой Благий наставит мя на землю праву. Имене Твоего ради, Господи, живиши мя, правдою Твоею изведеши от печали душу мою. И милостию Твоею потребиши враги моя и погубиши вся стужающыя души моей, яко аз раб Твой есмь.

Псалом 50

Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя. Яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну.

Тебе единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих, яко да оправдишися во словесех Твоих и победиши, внегда судити Ти. Се бо, в беззакониих зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя. Се бо, истину возлюбил еси, безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси. Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя, и паче снега убелюся. Слуху моему даси радость и веселие, возрадуются кости смиренныя. Отврати лице Твое от грех моих, и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом владычним утверди мя. Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся. Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего, возрадуется язык мой правде Твоей. Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою. Яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо, всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожегаемая, тогда возложат на олтарь Твой тельцы.

Если в семье кто-то серьезно заболел, но есть возможность бороться, то нужно настраивать родственника на борьбу.