Текст книги "Белая пыль"

Глава 7

Настя осталась сидеть на скамейке, когда Иван решил, что разговор окончен. Сказал, что позвонит, если будет новая информация. Встал и ушел, так и не взглянув на женщину.

Они проговорили около часа. Может, чуть больше. За это время Настя успела собраться с мыслями. Поначалу она словно раздвоилась. Одна ее часть слушала и анализировала каждое слово из рассказа бывшего друга семьи. Другая – делала вид, что находится в растерянности и пропадет, если ей не помогут и не возьмут под опеку. Потом она долго смотрела вслед фигуре Ивана, который победно вышагивал вдаль по аллее. Наконец, когда тень его исчезла, обе части собрались в одно целое. Настя посмотрела на ровное пространство пруда и почувствовала у себя на душе такую же гладь и спокойствие, которые были на поверхности воды.

Теперь она понимала многое. Стоит ей отыскать записи – их заберут люди из «Добра и Света». Вопрос был в том, устранят ли они ее как ненужного свидетеля, или ей попытаться выменять на них свою жизнь и жизнь дочери. Или все-таки отдать их в органы безопасности, и, может, тогда ей помогут остаться в живых те, кто должны стоять на стороне закона? В любом случае для выживания ей прежде всего необходимо найти документы. Ей нужно отыскать требуемую информацию. И сделать так, чтобы никто другой не отыскал ее первым. Тогда будет возможность для торга.

Настя не вызвала такси. Посчитала, что за машиной легче проследить, чем за пешеходом, потому что ему проще затеряться в толпе. Пошла в сторону Маяковки, бросая взгляды в окна высоких домов. Она примечала тех, кто в них отражался и думала о разговоре, в котором Иван был зачем-то излишне откровенным. Может, хотел втереться в доверие? Показать, что он многое знает и ничего не скрывает от нее? Но зачем? А может быть, он тоже на волоске от гибели и сам хочет заполучить записи Самсона, чтобы сохранить свою жизнь?

Он рассказал о том, что общество «Добро и Свет» задумало построить новый «шелковый путь». Не через Европу, а через Азию. Конечно, расстояние через Тихий океан было вдвое больше, чем через Атлантику, но зато барьеров в виде таможенных границ почти никаких. Топливо, по сравнению с товаром, стоило всего – ничего. А цепочка посредников резко сокращалась, что значительно снижало затраты. Важно было наладить прочные связи с китайскими коллегами. Но пару лет работы дали свои результаты.

Настя вспоминала слова Ивана:

«Триады стали одними из наших главных партнеров. С ними непросто работать. Они всегда соблюдают свой интерес и не уступят ни цента. Но зато ни на шаг не отступят при соблюдении договоренностей с нашей стороны. Члены «Добра и Света» на Дальнем Востоке уже имели с ними кое-какие связи. Через них эти связи стали железобетонными».

Настя тогда подумала, что Иван отождествляет себя с преступниками, потому что говорил «нам», «нашими». Значит, он был во всем замешан напрямую. Но все же Настя надеялась, ее Самсон не был причастен к этому делу, поэтому не переспрашивала, чтобы не допускать сомнения. А Иван продолжал и зачем-то углублялся в технический процесс:

«Обнаружение подводной лодки, да еще и эпохи восьмидесятых годов, наружными средствами береговой радиолокационной защиты практически невозможно. С воздуха, разве что только случайно. Не потому, что представляет трудности, а из-за того, что современные службы переориентированы на ловлю современных субмарин, которые от них скрываются. Умных, – Иван согнул пальцы в воздухе, изображая кавычки, – защищенных, невидимых. Остальных они принимают за китов, касаток, выброс метана из глубины и прочие натуральные явления».

Слушая, она вспоминала, почему ее Самсон распрощался с Джованни. Тот его кинул на два миллиона долларов, которые причитались ее мужу. За что? За подводную лодку, которую в тех же девяностых они должны были купить для картеля в России, где продавали все, даже Родину, если предлагали разумную цену.

Колумбийские товарищи с энтузиазмом восприняли перевоз металлолома в виде «буханок» и «Уралов» в Мексику. Забили самолетные отсеки сложным эфиром бензилэгкоина – читай «кокосом». И за небольшие деньги отправили обратно в юное государство, с целью вызвать интерес к новому приятному и дорогому увлечению. Интерес ожидаемо появился, потому торговля стала расти. Но какой барыга не оптимизирует затраты? Никакой. Потому, кроме налички, возник и бартер, и прочие виды сделок.

«Сэм, у нас есть охренительная тема!» – сказал Джованни своему другу Самсону.

«Какая?» – спросил тот, разливая Old Forester по стаканам.

«У тебя есть связи в Российском подводном флоте?»

Самсон задумался.

«Ну, если бомбануть Америку, как в старом анекдоте, то вряд ли. – Он придвинул стакан с напитком товарищу. – А так есть. Леня. Контр-адмирал».

Самсон не знал, как перевести военное звание на английский, потому, пригубив бурбон, произнес его по-русски, но смягчая звуки. Джованни сделал глоток напитка, посмотрел на товарища томным взглядом и сказал, что ему нужна подводная лодка. Потом добавил, что не понимает виски из кукурузы, оставил спиртное и ушел, дав Самсону подумать над вопросом.

Самсон подумал и позвонил Лене. У того был главный вопрос – лодка нужна с торпедами или можно без них? Обрадовался, что боекомплект не нужен, а значит, его можно толкнуть другим подороже, и договорился о сделке.

В день перелета в жизни Самсона наступила черная полоса. Правда, он об этом еще не догадывался. Она захлестнула его волной уже тогда, когда они с другом Джованни еще летели над океаном. Было у Самсона за грудиной какое-то внутреннее ощущение дискомфорта. Не то чтобы болело, а неприятной тревогой разлилось в том месте, где сердце.

Джованни уже в Москве ощутил тяжелое недомогание и его с острым панкреатитом отправили в больницу прямо на выходе из дипломатического коридора, который был предоставлен друзьям их старшими товарищами. Алкоголь и равиоли вышибли парня из строя, усадили в белый «рафик» «Скорой помощи» и увезли в бессмертный Склиф прямо из аэропорта.

Самсон отправился в Мурманск один.

Его даже провели на лодку. Тот самый Леня обещал доставить судно в нужную точку. Принял чемодан с задатком в сто тысяч американских зайчиков. Остальные деньги должны были поступить после доставки лодки в Мексику. А пока они лежали в сейфе банка Италии, который арендовал Джованни.

Дальше, словно из ниоткуда появились доблестные и патриотичные гэбисты. Они взяли парочку под белы рученьки и отдали Леню русскому правосудию, а Сему правосудию американскому, в силу тогда еще имевших вес международных отношений.

Как потом оказалось, Джованни исчез вместе с деньгами. А Самсону грозило пожизненное в Штатах за угрозу национальной безопасности, пособничество в торговле наркотиками и отмывание средств, полученных преступным путем.

Настя хорошо помнила эту историю. Теперь она понимала, если Джованни снова появился в жизни ее мужа, нужно было ждать беды. Не понимала только, почему он раньше все ей не рассказал. Не доверял? Она злилась. Считала, что могла бы ему помочь. Подсказать, уберечь, найти какое-то решение. Она ведь совсем не дура, вопреки суждениям его «коллег по работе». Но что сделано, то сделано.

Теперь главное – не стать жертвой тех, кто убил Самсона. Иван сказал, что наблюдение за ней сняли. Она не верила. Сейчас за ней должны наблюдать как никогда раньше. Нужно вычислить этих людей перед тем, как идти в банк к ячейке. Но как это сделать? У Насти была привычка думать в метро. Под мерный гул поезда в тоннеле, в окружении снующих туда-сюда пассажиров она погружалась в свои мысли, словно входила в транс. Часто решение, которое она не могла найти, приходило ей в голову именно в таких ситуациях.

Женщина снова ехала в подземке и вглядывалась в черные окна. Казалось, в них отражается сама суть людей. На свету они кажутся приятными, улыбающимися или, наоборот, злыми и пустыми. В отражении темных окон они проявляют свою суть, становятся заметными. Темнота подчеркивает их внешность, действия, поступки, эмоции. Виден любой брошенный взгляд, любая мелочь, которая там, наверху, маскируется светом.

Конечно, она заметила человека лет сорока. Он сидел в вагоне у самой двери. В окне напротив было видно, как он не то чтобы не спускал с нее взгляда, но был ею заинтересован, это точно. Каждый раз, когда она ловила его взгляд в отражении, он тут же отводил глаза. Прищуривался, пытался сделать вид, что смотрит в табло прибытия или начинал разглядывать свои ногти. Он был похож на неопытного мента, ведшего наблюдение, или совсем необученного члена организации, которого приставили не спускать с нее глаз.

А ей нужно было попасть в банк. Там лежало то, что может многое прояснить в ее сегодняшнем положении. Ей следовало быть осторожной. Дома – дочь. Те, кто следит за Настей, точно знают, как воздействовать на нее. Они не остановятся ни перед чем, чтобы обезопасить свои деньги. Если она поедет банк, и за ней проследят, значит, поставит под удар себя с Нежей. Пока «Добро и Свет» считают, что жена Самсона не в курсе, где находится информация, ее не будут грубо трогать. Попытаются решить вопрос мирным путем. Потому, пересев на Кольцевую и объехав круг, женщина покинула вагон на той же станции, где вошла, и через Тверскую отправилась пешком по Садовой-Триумфальной. Теперь она точно знала, чьи глаза не упускают ее из вида. Нужно было обмануть этого человека.

Перед коллегией адвокатов она резко повернулась и зашла в ресторан. Прежде она не раз здесь бывала. Самсон любил грузинскую кухню. Один раз они даже отмечали здесь его день рождения. Настя и сама часто захаживала сюда, когда, прогуливаясь по городу, хотела посидеть и выпить кофе в спокойном месте. Сейчас не тот случай, но зато здесь была знакомая обстановка и люди, которые знали ее по имени и могли оказать помощь.

Она прошла к месту у окна. Села лицом к входу. В ресторане была занята еще пара столиков. Из динамиков звучала легкая музыка. Воздух наполнял аромат кавказских пряностей.

Незнакомец из вагона метро не заставил себя ждать. В ту минуту, как его фигура появилась в дверях, к Насте подошла официантка.

– Здравствуйте, Анастасия, хорошо, что вы снова к нам зашли. Как ваши дела? – спросила девушка в коричневом фартуке.

Настя бросила взгляд на бейджик, приколотый к правой бретели. Заметила имя «Тамара». Посмотрела на девушку с улыбкой. Краем глаза она следила за незнакомцем, который тоже ее заметил и ушел за столик у противоположной стены зала. Их отделяло метров десять. Может, чуть больше.

Настя сразу приняла решение.

– Тамара, – негромко заговорила она, – вы же меня знаете. Я хороший человек. – Настя говорила тихо и тревожно, но медленно и при этом широко улыбалась. Так, чтобы издалека их беседа выглядела непринужденной, а Тамара смогла понять: происходит что-то неладное.

Официантка закивала и широко открыла глаза, словно подчеркивала свою готовность.

– Не оборачивайтесь, пожалуйста, там, сзади вас мужчина, который за мной следит. Умоляю, не поворачивайтесь, – повторила Настя. – Мне нужно уйти отсюда. Пожалуйста, сделайте вид, что вы принимаете заказ и помогите мне скрыться.

Она улыбнулась еще шире и повертела в зажатой на столе ладони заготовленной пятитысячной купюрой. Так, чтобы та была видна официантке.

Тамара, судя по ее лицу, опешила, но оборачиваться не стала.

– Конечно, Анастасия, – сказала она в ответ, – может быть, сообщить в полицию?

– Нет, только не в полицию. Будет еще хуже. Я потом сама. Я понимаю, кто это, – торопливо заговорила она, потом замедлила темп речи и добавила: – Я сейчас закажу кофе, вы повторите заказ громко, а я спрошу у вас, где туалет. А вы, прошу вас, выведете меня отсюда. У вас же точно есть черный вход. – Настя жалобно посмотрела на нее.

Теперь в глазах Тамары не промелькнуло и мимолетной растерянности.

– Один капучино с обезжиренным молоком, – громко сказала она. – Что-то на десерт?

Настя замешкалась от неожиданного вопроса.

– Морковный торт? Павлова с клубникой? Сметанник? Или, может, «Наполеон»? – так же громко и с улыбкой предложила Тамара.

Женщина в растерянности пожала плечами.

– Давайте «Наполеон», – повторила она последний вариант.

Тамара отвернулась и зашагала в сторону кухни.

– А-а-а… – Настя щелкнула пальцами. – Девушка, простите, а где у вас… – Она повращала ладонью у лица, словно стесняясь произнести вслух. – А где у вас реструм? – наконец спросила на американский манер.

Тамара развернулась и все так же с улыбкой длинным указательным пальцем обозначила направление.

Настя заметила, что человек, который следил за ней, оставался сидеть за своим столиком и разглядывал меню. Он не показал и вида, что заинтересован в происходящем. Женщина неторопливо встала и проследовала указанным путем.

За колонной ее ждала Тамара.

– А если он пойдет за вами? Если он здесь был, он тоже знает про черный ход. А там широкий двор и выход на две улицы. Он же не дурак? – спросила девушка, глядя в напряженные глаза Насти.

Та остановилась. Задумалась, потирая лоб.

– У нас есть выход на второй этаж. О нем знаем только мы. А на втором этаже – какой-то компьютерный клуб, там окна в обе стороны, и вы сможете отследить и ту, и другую. Я провожу вас.

Девушка схватила Настю за руку и потащила по коридору. Открыв дверь, она показала сначала указательным пальцем на ступени. Потом большим наверх.

Настя попыталась вложить в ее руку купюру, но Тамара отшатнулась.

– Что вы, Анастасия! У нас мало таких клиентов, как вы и ваша семья. Бегите. И если что, обращайтесь за помощью. Мы всегда рады помочь.

Настя в знак благодарности кивнула и тут же бросилась вверх по лестнице. Запыхавшись, она выскочила на второй этаж, повернула налево и оказалась в большом зале, который был разделен перегородками на длинные поперечные коридоры. В них на продольных широких полках стояли компьютеры, за которыми сидела молодежь.

На женщину никто не обращал внимания. Она осторожно подошла к окну. Встала сбоку так, чтобы ее силуэт не был виден со стороны улицы, и стала наблюдать.

Минут десять никто не появлялся. Настя прошла к окну в сторону заднего двора. Осторожно посмотрела. Там тоже никого не было. Она нервничала. Подумала, что со второго этажа должен был быть второй выход. Вернулась обратно, в то место, откуда пришла. Осмотрелась по сторонам и решила двинуться в сторону, противоположную лестнице. Вдруг замерла и, не дыша, уставилась в окно. Там она увидела своего преследователя, который суетливо выскочил из ресторана. Посмотрел в одну сторону, в другую. Постоял с растерянным видом, потом, махнув рукой, пошел в сторону Садовой-Каретной.

«В сторону моего дома, – подумала Настя. – Значит, потерял меня. Можно выбираться из укрытия».

Она, не торопясь, спустилась по лестнице и вышла из другого подъезда. Тут же метнулась в арку и направилась дворами в сторону банка.

Помещение было небольшим. В креслах ожидания сидела пара клиентов. Настя, поглядывая на них, выбрала талон с номером и тоже присела на кресло. Она старалась не выдавать напряжения, но готова была в случае чего быстро ретироваться.

Девушка проводила ее в помещение депозитария. Повернула замок своим ключом и уступила место Насте.

– Когда закончите, нажмите, пожалуйста, на кнопку, – попросила она заученной фразой и удалилась.

Настя достала из бронированного отсека продолговатый плоский ящик. Он был легкий. Словно пустой. Она слегка потрясла его в руках, по шуму пытаясь понять, что внутри. Поставила ящик на стол. Поддела пальцем язычок петли на крышке и замерла: то ли опасалась увидеть содержимое, то ли боялась, что в ящике ничего не обнаружит.

Наконец, ровная крышка была откинута. Внутри лежало фото. Прищурившийся в улыбке Самсон держал на руках маленькую Нежу, а рядом в солнцезащитных очках стояла она, Настя. Светило солнце. Вовсю властвовало лето. Фонтан тучей брызг, замерших на фотографии, создавал за их спинами радугу. Настя помнила, когда это было. Два года назад в парке ВДНХ. Самсон взял Нежу на руки, потому что та наотрез отказывалась сидеть на велосипеде, который можно было толкать, держась за длинную ручку управления. Его на фотографии не оказалось, как давно не было и в квартире. Велосипед отдали кому-то в подарок через объявление, когда дочери купили другой, побольше. А тогда в парке милая девушка-фотограф остановила их и предложила сделать семейное фото. Самсон всегда с задором принимал такие предложения. Во-первых, он не отказывал женщинам, во-вторых, любил семейные фотографии. Обязательно бумажные, в рамках. Говорил, что к такой памяти можно прикоснуться руками. А это важно.

Настя повертела фото, надеясь увидеть какую-нибудь надпись-подсказку на обратной стороне. Но там ничего не было. Она встряхнула железный короб. Пошарила ладонью по стенкам изнутри. Но ничего.

«Конечно, – решила она, – не может быть, чтобы это фото здесь оказалось просто так. Хотя…»

Она положила карточку в сумку. Вернула обратно ящик в ячейку и нажала на кнопку звонка.

Возвращаясь домой и прокручивая в голове версии, она внимательно смотрела по сторонам. Обычно возле дома парковались одни и те же машины. Она заметила, как в их двор въехал нетипичный для бюджета этой местности УАЗ «Патриот». За рулем автомобиля сидел пожилой человек лет шестидесяти пяти. Он как будто заметил ее и засуетился на сиденье. Сначала пристально посмотрел, потом вдруг отвлекся, словно специально, стал поправлять зеркало заднего вида. Затем склонился над приборной панелью, будто разглядывая пробег, стал давить на кнопки.

Настя запомнила номер и ускорила шаг. На ходу достала ключи и приложила магнитный брелок к замку подъездной двери. Вошла внутрь и с силой потянула дверь на себя. Женщина задыхалась, тяжело хватая ртом воздух. Ее сердце стучало, отдаваясь пульсом на шее. Только когда тяжелые железные двери закрылись, она стала постепенно приходить в себя.

Войдя в квартиру, Настя услышала радостный крик.

– Мамочка, – закричала Нежа и затопала по полу босыми ногами. Ты уже вернулась! – Девочка радостно бросилась ей на шею.

Настя прижала ребенка к груди и крепко обняла.

– Я уже поспала, – залепетала девочка, – мне снился сон про папу и тебя… и меня, – добавила она. Мы все вместе куда-то летели в самолете, и я пила фанту. Много фанты.

Настя не разрешала дочери злоупотреблять вредными напитками, и та восполняла их недостаток во сне.

В проеме появилась няня. Она работала у Насти с самого рождения дочери и тоже была почти членом семьи. Имела округлые формы, способность хорошо готовить и заботилась о Неже, словно та была ее внучкой.

– Анастасия Петровна, вы уже вернулись? – спросила она, словно не ожидала ее увидеть.

– Ну да, сколько же можно бродить по городу?

– Снова переоделись?

Настя посмотрела на нее, не понимая.

– Переоделась?

– Ну да, – повторилась пожилая женщина. – А может, я что путаю.

Настя посмотрела на нее сочувственно.

– Устали, Ирина Валерьевна? Ну, идите домой. Я вас на сегодня отпускаю. Завтра приходите к десяти.

– Вот спасибо, – обрадовалась няня и стала перечислять все, что успела наготовить, помыть, перестирать. – И Нежа поспала часа два днем, – добавила она. – Сразу после прогулки сама попросила ее переодеть и уснула как убитая. Так что вы не переживайте. Вам сейчас не стоит переживать еще и по домашним делам.

Настя внутренне напряглась от фразы «как убитая». Машинально посмотрела на урну с прахом Самсона, которая стояла в гостиной на журнальном столике.

– Спасибо вам, Ирина Валерьевна.

Проводив помощницу, Настя опустила дочку на пол и отправила ее переодеть пижаму. Закрыла двери на оба замка. Посмотрела по сторонам и достала из сумочки ключ от ячейки. В детской комнате, где переодевалась Нежа, она подошла к стене с ключами, собираясь повесить недостающий в рамку на стену. Разбитая рамка с разодранным картонным задником валялась на полу. Настя замерла и вопросительно уставилась на дочь. Нежа с удивлением посмотрела на мать. Потом на разбитую рамку на паркете.

– Нет, мама, – завертела она головой. – Это не я. Это точно не я, – убеждала она мать и, словно увидев испуг на лице женщины, попыталась ее утешить. – Я бы тебе сказала, мамочка. Что же ты думаешь, разве бы я тебе врала?

Женщина подняла куски разбитой рамки.

– Я, когда спать ложилась, ее здесь не было, – продолжала говорить тоненьким голоском Нежа. Я бы точно увидела. Может быть, это ветер?

Настя быстрым шагом вышла из комнаты. Осмотрелась в гостиной. Потом забежала в кабинет к Самсону. Обошла вокруг стола. Направилась к себе в спальню, затем на кухню, потом в прихожую. Заглянула в обе ванных комнаты, в комнату для гостей. В квартире никого не было, кроме них с дочерью. Она схватила мобильник и набрала номер телефона няни. Телефон был недоступен. Наверное, та ехала в метро. Настя быстро набрала сообщение с просьбой позвонить как можно скорее.