Текст книги "Рыцарь золотой розы"

Тимур Туров
Рыцарь Золотой розы

Роман основан на реальных событиях. Имена героев и отдельные детали изменены. Любые совпадения имен и названий случайны.

Глава 1

Ночь субботы обещала быть жаркой.

Таня готовилась к ней и ждала с нетерпением. О том, что в клуб «Пикассо» приедет сам DJ Вест, порвавший на клочки всю Москву, девушка узнала на прошлой неделе и с этого момента потеряла покой. Она просто вырвала в профкоме родного пединститута два флаера, один для себя, второй – для лучшей подруги Верки; раскрутила родителей на новые туфли и блузку, при виде которой зависть взяла бы саму Пэрис Хилтон…

А ведь еще пришлось уделить внимание прическе, маникюру и боевой раскраске.

Вечер субботы, жаркий и душный, как почти все в этом июне, наступил в свой срок, и они с Веркой встретились у Оперного театра, откуда до «Пикассо» даже на каблуках и нога за ногу идти не больше десяти минут. Поняв, что подруга хоть и выглядит отлично, но ей все же уступает, Таня облегченно вздохнула и подумала, что нервы и деньги потратила не зря.

Предвкушение удовольствия было настолько сильнó, что хотелось кричать от счастья и прыгать, доставая головой до высокого летнего неба.

Она верила, что сегодня будет все, от чего горит душа: отличная музыка, танцы до упаду, красивые и обходительные парни, вкусные огненные коктейли, а потом – чем черт не шутит, – может, и что-то большее?

В «Пикассо» обнаружилась редкая для Нижнего Новгорода вещь – фейсконтроль, хотя тут он был местного, почти колхозного, разлива. Здоровенный быковатый охранник, по виду – вчерашний грузчик, пару минут потратил на то, чтобы изучить флаеры, еще пару – на лица Тани с Веркой, а затем буркнул: «Проходите».

А вот трем девчонкам, что сунулись было следом, не повезло. Несмотря на возмущенные вопли и обещания «позвонить Сереге», девиц безжалостно отодвинули в сторону и велели больше не лезть.

А вот Таня с Веркой проникли в знакомые до последней лампочки недра «Пикассо».

И началось…

DJ Вест не подкачал: он творил такое, что мозги лопались и взрывались фонтанами разноцветных пузырей, а те носились над танцполом; музыка вибрировала внутри, заставляя тело двигаться, двигаться без перерыва, отключая скучный рассудок, который нужен только занудам, неспособным получать удовольствие от жизни; наполняла сознание радостью, чистой, яркой, блестящей…

И Таня танцевала так, как никогда ранее.

Рядом прыгала Верка – вытаращенные глаза сверкают, рыжие волосы летают около головы, щеки раскраснелись…

А вокруг клубились молодые люди, белозубые, хорошо одетые, безупречно двигающиеся. Такие, каких мечтает встретить любая нормальная девушка, что отправилась на дискотеку.

Все шло как надо.

А потом случилось нечто странное. Голову Тани пронзила боль, а затем ей показалось, что погас свет – все до единого прожектора, лампы и прочие хитрые устройства, которые призваны создавать на танцполе сверкающее буйство. Но боль прошла, темнота продлилась недолго, даже Верка, известная трусиха, не успела взвизгнуть.

Потом стихла музыка, а свет зажегся вновь.

Но лучше бы он этого не делал.

Крепкий молодой человек, что танцевал рядом с Таней и поглядывал на нее с большим интересом, обзавелся торчащими из рыжей шевелюры рожками. Кожа его стала неестественно смуглой, а лицо приобрело искаженные пропорции.

– Ой… – сказала Таня, глядя в темные глаза крепкого молодого человека, в глубине которых возникло беспокойство.

И тут Верка завизжала так, как умела только она, – тонко, надрывно и красноречиво. В пронзительном звуке легко можно было прочитать целую фразу: «Ой, кошмар! Спасите! Убивают!»

Таня обернулась и поняла, что действительно кошмар.

Другого молодого человека она опознала только по пепельным волосам и ярко-красной футболке с черным черепом на груди. И ранее бледный, он стал почти белым, зато глаза загорелись призрачным алым огнем, а во рту обнаружились острые клыки, влажно блестевшие в полутьме.

«Вампир, – подумала Таня, ощущая легкое головокружение, какое бывает, если разом выпьешь полбутылки шампанского. Только это головокружение не было приятным, оно сопровождалось полной дезориентацией – в этот момент девушка не смогла бы сказать, где выход с танцпола и вообще где она находится. – Мне все это кажется?»

Судя по визгу, то же самое казалось и Верке.

А музыка все молчала, и громче становился испуганный, раздраженный гомон.

– Что у тебя с ногами?! – раздался истеричный женский голос где-то за спиной у Тани. – Копыта?

– Девушка, тише, – сказал красноглазый, делая шаг к Верке, но та выпучила глаза еще сильнее и шарахнулась прочь.

Врезалась в еще одного молодого человека, и тот неожиданно зарычал. Приземистая мощная фигура исказилась, затрещала майка, из-под нее полезли серые волосы. Лязгнули клыки, и нечто похожее на огромную собаку метнулось прочь, через толпу.

Кто-то завизжал, решив, что негоже Верке отдуваться в одиночку. Белобрысая девица томно вскрикнула и упала в обморок, причем сделала это так, чтобы в лучшем виде показать длинные ноги.

– Охрана! Охрана! – заголосили с нескольких сторон.

– Укусил! Сука! – рявкнул сочный баритон с восточным акцентом, и его обладатель перешел с русского языка на матерный.

«Я схожу с ума». – Эта мысль Тане даже понравилась, она позволила как-то объяснить происходящее.

Красноглазый с острыми клыками оказался в расширяющемся круге пустого пространства. Гости клуба дружно шарахнулись от него, как и от крепкого молодого человека с рожками. Судя по шороху ног и вскрикам, нечто подобное происходило и в дальнем от входа углу, и около сцены.

– Да все нормально… – сказал пепельноволосый, улыбаясь и откровенно пытаясь спасти положение. – Вы что, не поняли? Это трюк! Они распылили галлюциногенный газ, нам всем мерещится неведомо что.

Но ему никто не поверил: люди смотрели на того, кто вдруг стал отличаться от них, со страхом и ненавистью.

Верка заткнулась. Тане стало невыносимо душно.

– Что такое?! В стороны! – донеслось от края танцпола, и там появились мощные фигуры охранников.

– Проклятье! – рявкнул обладатель рожек. – Что творится? Что с Пеленой?

Красноглазый ничего не ответил, он оскалился и зашипел, точно огромный кот. Таню захлестнула волна паники, захотелось бежать – неважно куда, зачем, главное – уносить ноги. Но эти самые ноги словно примерзли к полу, отказавшись спасать хозяйку. В уши хлынул вой толпы, превратившейся в стадо перепуганных до смерти животных. Когда к нему добавились короткие сухие хлопки, девушка не сразу поняла, что это выстрелы.

Охрана пустила в ход оружие.

Таня увидела, как на футболке обладателя рожек появилось алое пятно, а его самого отшвырнуло назад. Красноглазый побежал прямо на нее, выбросил вперед руки, на которых появились острые, точно кинжалы, когти.

Что-то рвануло девушку за шею, затем все померкло перед ее глазами.

К тому моменту, когда подъехали машины «Скорой помощи», Татьяна Веретенникова была мертва. Чудовищной силы удар превратил ее горло в набор кровавых лохмотьев, разорвал сонную артерию и сломал позвоночник.

А всего трупов в клубе «Пикассо» оказалось три. Погибла еще одна девушка, которую затоптали во время бегства, и молодой человек крепкого сложения, получивший пулю в сердце.

И все три тела принадлежали людям.

Олег видел, как поднимается автомат в руках «духа», разглядывал цепочку на стволе и яркий рисунок на цевье. Смотрел на безусое молодое лицо, наголо стриженную голову, белки черных блестящих глаз. Понимал, что жить ему осталось чуть больше мгновения, но пошевелиться не мог.

Руки и ноги были словно каменные глыбы, он не чувствовал их совсем. Страха он тоже не ощущал, ждал выстрела с каким-то странным нетерпением – скорее, ну скорее бы все закончилось…

Зрачок ствола глянул Олегу в лицо, там запульсировало бурное оранжевое пламя.

Ощутил тяжелый удар в грудь… и проснулся.

Олег лежал, глядя в потолок, и сердце его колотилось, как бешеное, а облепившее тело постельное белье было мокрым от пота. Голова казалась тяжелой, словно колокол, и такой же пустой.

Опять явился кошмар из оставшегося в далеком прошлом Афганистана, из тех времен, когда рядовой Турнов носил «хэбэ», спал в палатке и стрелял так же часто, как мечтал о женщинах.

Сны оттуда приходили к Олегу не реже чем раз в два месяца.

Он видел разное: волнистую серую равнину, оранжевые горы в синем небе; гранатовые рощи, сады, истерзанные осколками и пулями; груды подбитой техники вдоль дорог – подорванные танки, смятые «наливники», искореженные, ржавые «КамАЗы»; «борбухайки», грузовики афганцев, высокие и яркие, точно украшенные аппликациями сундуки; разрушенные кишлаки – обвалившиеся своды, огрызки домов и дувалов, кучи желтой пыли.

Он слышал звуки: скрежет «Шилки», трескотню агээсов, аханье миномета, грохот бэтээров, гулкие выстрелы танка, легкий металлический звон, непрерывный стрекот, какой издают идущие по ущелью вертолеты.

А вот люди появлялись в кошмарах редко.

– Чего ж башка-то так трещит? – спросил Олег самого себя, потирая лицо, чтобы стряхнуть послевкусие жуткого сна.

Он поднялся, вышел из спальни в зал и скривился, ощутив кислый запах, всегда остающийся после хорошей пьянки.

На придвинутом к дивану столике красовались остатки вчерашнего пиршества – пустые водочные бутылки, баночка с рассолом из-под огурцов, обрывки колбасной шкурки и консервные банки, в одной из них – смятые, искореженные окурки, и пачка «Примы» рядом.

Вчера приходил Колька, друган армейских времен, ныне работающий водилой в мэрии.

Отсюда и «афганский» сон, и пустые бутылки, и мерзкий запах, и окурки…

– А что, неужели наш сын курит? – противным голосом сказал Олег, вспомнив старую миниатюру Геннадия Хазанова, в которой тот изображал попугая-правдолюбца. – Курит-курит! Только когда выпьет!

Трезвым он сам никогда не курил, да и выпивал не сказать чтобы часто, но уж если в гости пришел армейский друг – как тут удержаться, не вспомнить старые, хотя и не такие уж добрые времена?

Надо, конечно, весь это срач убрать, но есть ли время?

Олег глянул на наручные часы: если не обманывают, сегодня двадцать первое июня тысяча девятьсот девяносто девятого года, а время – семь сорок утра. Понятное дело, что он сам себе хозяин и может явиться в офис хоть к двенадцати. Но сегодня понедельник, а значит, работы много, и придется либо начать ее вовремя, либо вечером просидеть до девяти, злобно пялясь в экран и нервно стуча по клавиатуре.

Лучше пожертвовать чистотой в доме.

Олег встряхнулся и торопливо зашагал в ванную. Из зеркала на него глянул симпатичный, хоть и слегка помятый молодой человек: карие глаза, темно-русые волосы, между бровями – морщинка. Стащил майку, обнажив мускулистый торс со старым шрамом на правом боку.

Ударь тогда осколок чуть пониже, и пришлось бы рядовому Турнову остаться без куска печени.

Олег влез под душ, собрался с духом и включил холодную воду. Когда ледяные потоки хлестнули по голове и плечам, едва не заорал, но потом стало легче, из глубин тела пошло тепло, изгоняя холодную дрожь, а вместе с ней – мерзостную похмельную слабость.

Пяти минут хватило, чтобы почувствовать себя бодрым.

Вымылся, почистил зубы, стремительно лишил щеки и подбородок следов щетины. Еще раз глянул в зеркало и подумал, что в свои тридцать шесть неплохо сохранился.

Когда вышел в зал, взгляд упал на письменный стол, где рядом с монитором стояла фотография в рамочке: темноволосый мальчишка лет десяти улыбается, прижимая к животу футбольный мяч. Сердце кольнуло – давно не виделся с сыном, надо будет обязательно исправиться…

Андрей появился на свет, когда Турнов первый и последний раз был женат. После рождения сына Лариса выдержала еще три года, а потом ушла, забрав ребенка. Они сохранили отношения, но семья развалилась, точно карточный домик, и виной тому стал Олег, а точнее – большой недостаток его характера, с которым жена так и не смогла смириться.

После этого он несколько раз сходился с женщинами, даже жил с ними, но ни одна не вынесла более полугода.

Все из-за того же самого недостатка.

С сыном они обычно виделись раз в две недели, по воскресеньям, но апрель и май выдались очень тяжелыми, работать приходилось и в выходные, так что Олег несколько выбился из графика. Он разговаривал с Андреем по телефону десять дней назад… Или больше?

– Вот рыба ерш! – выругался Олег, отводя глаза от снимка, и отправился в спальню одеваться.

Вытащил из шкафа свежую рубашку с короткими рукавами, натянул бежевые брюки, уже в прихожей обул летние туфли с дырочками. Прихватил борсетку, тонкий кейс из черной кожи и в последний момент вспомнил про сотовый телефон – недавно купленную дорогую игрушку.

Бросил в зеркало последний взгляд и выбрался на лестничную площадку.

Лифт со скрежетом открыл разрисованное вонючее нутро и, стеная, поехал вниз. Выйдя из подъезда, Олег вдохнул прохладный еще воздух и зашагал вдоль дома, в ту сторону, где начиналась идущая вниз по склону холма лестница.

Жил Турнов в небольшом районе, что назывался Верхние Печеры и располагался на окраине Нижнего, на просторной возвышенности. Еще двадцать лет назад тут зеленели кукурузные поля и паслись коровы, ныне же торчали девятиэтажные дома с квартирами «улучшенной планировки».

Одну такую вскоре после того, как тут началась застройка, получили родители Олега. И тогда семья переехала из «нижней» части города в более престижную, «верхнюю», из центра Сормово в Печеры.

Верхние Печеры от остального города отделяла улица Бринского и глубокий овраг, по дну которого протекала речка Ржавка, называемая в народе Срачкой. Берега ее были сплошной свалкой, а вдоль одного из них протянулся гаражный массив, громадный и запутанный, как лабиринт из греческого мифа, разве что без Минотавра и Ариадны.

Один из гаражей в массиве принадлежал Олегу, и там он держал свою «Ауди-100».

Иногда оставлял машину у подъезда, но делал это крайне редко, дабы не искушать местных хулиганов и мелких бандитов. Предпочитал дважды в день пользоваться длинной лестницей, ведущей из Печер вниз, к мостику через Срачку.

Добравшись до лестницы, Олег бросил взгляд на уходящий к горизонту, окутанный легкой дымкой город и затопал вниз по расшатанным ступеням, внимательно глядя под ноги и держась за перила.

Упасть тут можно было даже сейчас, летом. А уж зимой и весной лестница больше напоминала экстремальный аттракцион – при спуске и тренажер для не самых слабых людей – при подъеме.

В голове вертелись обрывки сегодняшнего сна, и Олег мурлыкал себе под нос одну из любимых песен:

 
Две тысячи лет война, война без особых причин.
Война – дело молодых, лекарство против морщин.
Красная-красная кровь, через час уже просто земля,
Через два на ней кусты и трава, через три она снова жива…[1]1
  Виктор Цой.


[Закрыть]
 

«Сколько льется кровь в этом чертовом Афгане? – думал он. – Со времен Македонского, а то и до него начали. И почему, для чего мы должны были гробить там здоровье и лезть под пули? Вот ушли, и что там теперь – талибы, американцы, тот же Ахмад Шах Масуд?»

Лестницу преодолел успешно, прошел по мосту над Срачкой, мирно журчавшей среди старых верб и куч мусора – лысых покрышек, неузнаваемых ржавых деталей, древних холодильников. Двинулся хорошо знакомым маршрутом между гаражей – железных и кирпичных, украшенных здоровенными замками и матерными надписями, продуктом творчества неуемной молодежи.

Гараж Олег приобрел пять лет назад, когда открыл первый магазин, но так и не смог заняться покупкой как следует. Начались проблемы со здоровьем у родителей, что свели обоих в могилу в течение года, дальше бизнес пошел в гору и стал поглощать время, как сухой песок – воду.

Так что гараж, ворота которого были выкрашены в неопрятно-бордовый цвет, остался почти таким же, как при прежнем хозяине, ветеране войны, державшем тут «Волгу» и кучу хлама. Разве что поменялась машина, да бóльшую часть хлама Олег все же выкинул.

Помахав соседу, прокатившему мимо на раздолбанном синем «жигуленке», он вынул ключ и принялся сражаться с замком. Тот сдался только после громких стонов и ожесточенного сопротивления. Клацнуло, хрустнуло, дверь отошла в сторону, и открылось темное прохладное чрево гаража.

Олег шагнул внутрь и потянулся левой рукой к выключателю на стене. В этот момент его шатнуло. Прикоснулся пальцем к проводу, торчащему из выключателя, и одновременно ткнулся локтем в железную стенку гаража. Руку дернула боль, локоть и кончик пальца обожгло, мышцы предплечья скрутило судорогой. Олега отшвырнуло, спиной и затылком он с такой силой шарахнулся о ворота, что из глаз полетели искры.

– Ерш твою меть… – только и смог сказать он, после чего на несколько минут отрубился.

Открыв глаза, понял, что по-прежнему жив, сидит на полу и ноздри тревожит запах горелой изоляции. Проводка, давно вышедшая на пенсию, наконец не выдержала и наказала хозяина крепким ударом тока.

Болело все тело, особенно – левая рука. Пальцы ее покалывало, а мышцы – подергивало. И еще что-то не так было со зрением, плавали в уголках глаз светящиеся точки, словно по гаражу летали намазанные фосфором комары. И вдобавок неприятно звенело в ушах.

– Ерш твою меть, – повторил Олег и начал вставать, вспоминая, есть ли тут фонарик.

Вспомнить не удалось, и поэтому он просто распахнул ворота, дав проникнуть внутрь дневному свету. Блики побежали по серебристому капоту машины, блеснули фары, осветился салон с обитыми натуральной кожей сиденьями.

Открыв машину и кинув внутрь кейс, Олег отряхнул штаны и рубашку и собрался осмотреть выключатель.

И в этот момент услышал крик.

Поначалу решил, что показалось, но на всякий случай прислушался. И тут уже четко различил: «Помогите! Помогите!» Прозвучало это где-то неподалеку, но приглушенно, словно кричавшему пытались заткнуть рот.

Не задумываясь ни на секунду, Олег выскочил из ворот и огляделся: пространство между двумя рядами гаражей было пустынным, если не считать деловитого черного кота. Значит, зов о помощи донесся из проезда, ведущего от речки Срачки к улице Генерала Ивлиева.

Он рванул туда.

Сомнений по поводу того, нужно ли вмешиваться, даже не возникло. Еще с детских времен Олег привык жить по принципу: тому, кто просит, помогай, и в следующий раз судьба сделает так, что помогут тебе…

И ни разу не пожалел об этом.

Выскочил в проезд и увидел двух парней, прижимавших к земле третьего. Тот бился и вырывался, но понятно было, что силы неравны, что крик – это все, на что хватило пыла у жертвы.

– Что вы творите, уроды?! Мать вашу! – рявкнул Олег и бросился к троице.

Где-то на краю сознания мелькнуло удивление: неужели он один услышал вопль о помощи? Сейчас, в утренний час, в гаражах полно народу, и кто-нибудь обязательно должен выскочить, хотя бы из любопытства. Но проезд выглядел пустым, точно глубокой ночью, – ни единой машины, ни одного человека.

А затем стало не до отвлеченных мыслей. Один из двоих, в синих джинсах и белой рубахе, поднялся, и Олег увидел, что у него в руке – причудливо изогнутый кинжал длиной сантиметров тридцать, с серебрением на широком лезвии.

– Ты кто такой? – спросил его хозяин со злобой и удивлением. – Вали отсюда, козел!

И сделал шаг навстречу.

Олег не стал ждать, пока его противник сориентируется и пустит в ход оружие. Выставив левую руку, чтобы заблокировать возможный тычок в живот, он резко сократил расстояние и кулаком правой как следует врезал парню в синих джинсах по лицу. Запястье дернула боль, брякнул кругляш на цепочке, висевший на шее обладателя кинжала, и того отбросило на пару метров.

Но на ногах он, к удивлению Олега, знавшего силу собственного удара, устоял.

– Ну, сука… – прошипел парень в синих джинсах. – Ты пожалеешь. Я тебя сейчас прирежу, как куренка…

– Не вздумай! – закричал второй, в шортах и майке в обтяжку.

Что-то слабо сверкнуло под его руками, прижимавшими жертву к земле. И та перестала отбиваться, лежала неподвижно, только судорожно вздымалась и опускалась грудь.

– А ну, отпустите его! – рявкнул Олег, переводя взгляд с одного на другого. – И кыш отсюда!

Еще в первый момент он отметил какую-то странность в облике недругов и только сейчас сообразил, что у обоих из волос торчат небольшие рожки – серые, заостренные, точно у косули, а лица искажены, как отражения в кривом зеркале. Даже потряс головой, решив, что все это мерещится с похмелья. Но рожки никуда не исчезли, а лица не стали симпатичнее.

– Будет тебе кыш… – с досадой прорычал урод в джинсах и убрал кинжал в висевшие на поясе ножны.

– Так справимся! – сказал его соратник в шортах.

Он поднялся, взмахнул рукой, и Олега шарахнуло в лоб с такой силой, точно в него врезался грузовик. Второй раз за утро из глаз полетели искры, дыхание выскочило из груди, звон в ушах стал оглушающим. С трудом устоял на ногах, ушел в сторону, чтобы избежать новой атаки.

На мгновение фигуры недругов и лежащей жертвы заколыхались и исчезли, точно растворились в воздухе, но затем появились опять.

Урод в шортах снова легонько хлопнул ладошкой по воздуху, и на этот раз удар чем-то невидимым пришелся Олегу в левое плечо. Там хрустнуло, вспыхнула боль, рука повисла плетью.

И в этот момент Олега накрыла холодная волна ярости: мало того, что эти гады вздумали махать ножами около его гаража, так они еще обозвали его козлом и вместо честных кулаков пустили в ход какую-то непонятную хрень…

Зарычав, он ринулся в атаку. Пригнувшись, проскользнул под рукой урода в синих джинсах и врезал ему в солнечное сплетение. Раздался хрип, и обладатель кинжала начал заваливаться назад. Олег попытался схватить его, чтобы с гарантией добавить по роже, но зацепить смог только нашейное украшение.

Цепочка натянулась и со звяканьем оборвалась.

Олег краем глаза увидел, что урод в шортах замахивается, и поспешно пригнулся. Что-то шевельнуло волосы на затылке, колыхнуло рубаху. Турнов распрямился, рванул к оставшемуся на ногах врагу.

– Н-на! – Пинок в коленную чашечку – крайне эффективный прием, сработал он и на этот раз.

Урод в шортах заскулил и согнулся, хватаясь за пострадавшую конечность.

– Ну как… я вас, суки… – просипел Олег, тяжело дыша и морщась от боли в плече и голове.

Он замахнулся, чтобы нокаутировать второго недруга. Но тут подало голос звериное чувство опасности, не раз выручавшее Олега в Афгане. Резко повернувшись, обнаружил, что урод в джинсах, которому полагалось сипеть в поисках собственного дыхания, сидит и бормочет себе под нос, а глаза его злобно сверкают.

– А ну не… – только и успел сказать Олег, и тут что-то случилось с ним самим и с миром вокруг него.

С неба низринулись потоки серого дождя, смывая гаражи, пыльный проезд и дома вдали. Засверкали белые, алые и синие огни, звуки перекрыл низкий басовитый рокот, а земля под ногами затряслась. На мгновение Олег перестал понимать, сидит он, стоит или лежит, где находится и что происходит. Заколыхался на незримых волнах, позволяя им нести себя через бесцветный сумрак, разрываемый пестрыми вспышками.

А потом все исчезло.

Олег понял, что стоит на том же месте, плечо по-прежнему ноет, в голове трещит, а двое уродов, волоча на себе жертву, удирают в сторону улицы Ивлиева и что до них уже метров тридцать.

– Стойте! – крикнул Олег и побежал следом.

В первый момент злорадно улыбнулся – куда им, несмотря на фору, с грузом удрать от него, больше десяти лет отзанимавшегося бегом. Но тут же понял, что с ногами, дававшими результат по первому разряду на восьмистах и полуторке, что-то не так.

Колени подгибались, мышцы отказывались сокращаться, точно в них воткнули по железному пруту. Дышать получалось с трудом, и каждый вдох отдавался колотьем под ребрами.

И вдобавок ко всему фигуры беглецов время от времени исчезали, словно они прятались за чем-то невидимым.

К моменту, когда Олег, насилуя себя, преодолел эти тридцать метров, уроды добежали до диспетчерского пункта троллейбусного парка, расположенного уже на самой улице Ивлиева. Из-за него вывернула белая «Волга», притормозила, и дверцы ее распахнулись.

Жертву зашвырнули на заднее сиденье, точно куль с картошкой, урод в джинсах прыгнул следом.

– Стойте, сволочи! – просипел Олег, в бессильной ярости глядя, как второй недруг обегает машину и садится рядом с водителем.

Зарычал двигатель, и «Волга» стартовала. Мелькнуло за стеклом искаженное злобой лицо, скрежетнули по асфальту покрышки, затих гул мотора, и Олег остался один. Он остановился, чтобы отдышаться и заодно собраться с мыслями.

Что он видел? Два рогатых урода с помощью экзотического кинжала пытаются зарезать человека, причем творится это в утренний час посреди забитого людьми гаражного массива. Нет, такое может произойти лишь в страшном сне… Но после сна не остается синяков, ссадин на костяшках пальцев и гула в башке…

А значит… и что это значит – непонятно.

Олег встряхнул головой и пошел обратно – что бы ни случилось, на работу ехать надо. Когда проходил мимо того места, где дрался, в пыли что-то блеснуло. Нагнувшись, он поднял висевший на обрывке цепочки серебряный кругляш размером с пятикопеечную монету советских времен.

На кружке из светлого металла красовалась раскинувшая крылья хищная птица. Она держала в клюве то ли змею, то ли ленту.

– Ничего себе цацка, – сказал Олег, задумчиво разглядывая украшение. – Это кто ж такие носит?

Вернувшись в гараж, он убрал кругляш в кейс. Потом занялся собой: снял рубаху и почистил ее, как следует отряхнул штаны и напоследок причесался. Взгляд в зеркало заднего вида дал понять, что выглядит Олег если и не респектабельно, то вполне прилично.

Удар в лоб не оставил следов, левая рука отошла и слушалась не хуже правой.

«Ауди» замурлыкала и выкатила из гаража. Олег закрыл ворота и порулил к выезду из массива и дальше на Ивлиева, мимо троллейбусного и трамвайного парков к съезду с Бринского…

К этому моменту он убедил себя, что рожки ему примерещились: мало ли чего может показаться с похмелья, отягощенного ударом тока? Да и каких только страшных рож у людей не бывает, и кинжалы с собой носят, и вообще это могла быть разборка мелких бандитов, каких в Нижнем не один десяток. А среди этой публики встречаются такие отмороженные придурки, для которых зарезать человека посреди бела дня – что высморкаться…

Он вел машину спокойно, уверенно, поглядывая на спешащих к остановкам прохожих, на другие автомобили, что потоком стремились к центру города.

И только перед поворотом на улицу Ванеева, выжидая у светофора, Олег понял, что по-прежнему видит странные вещи. В замершем по соседству «Форде» он обнаружил мужика с такими ушами и носом, что их обладатель вполне мог сниматься в фильме «Гремлины» без грима.

Глаза у мужика были огромные, точно у совы, а кожа – желтоватой, как у больного гепатитом.

Олег вздрогнул, потряс головой, отгоняя морок, и поспешно отвел взгляд. И увидел, что за Ванеева, над частным сектором, летит что-то слишком крупное для вороны или голубя. Пригляделся и не успел поймать безобразно отвисшую челюсть – в серо-голубом небе, лениво взмахивая огромными белыми крыльями, плыл ангел или кто-то на него похожий.

Галлюцинации продолжались.

По ушам ударил вал сердитых гудков, Олег сообразил, что красный свет сменился зеленым, и потянулся к рычагу переключения передач.

– Нет, если это не закончится, придется идти к врачу… – пробормотал он, когда машина проехала поворот.

Без особого удивления глянул на крохотный замок с белыми стенами и золочеными крышами, обнаружившийся на месте одного из особняков частного сектора перед Ванеевским мостом. Особняк возвели недавно, в начале девяностых, на месте двух или трех древних развалюх, и, по слухам, здание успело несколько раз лишиться хозяев – «новых русских».

У Оперного театра выпучил глаза, заметив переходившую улицу девушку с зелеными, точно трава, волосами до пояса. На площади Свободы покачал головой при виде пирамиды из стекла и металла высотой этажа в четыре, что торчала за окружавшим пустырь металлическим забором.

На пустыре этом регулярно пытались что-то строить: то жилой дом, то рынок, но всякий раз попытки эти срывались. И участок земли в самом центре города зарастал бурьяном и крапивой.

Пирамида состояла из одних окон, но тонированные стекла не позволяли увидеть, что творится внутри. На вершине ее сверкал золотой шар, а внизу виднелся козырек подъезда, широкие двери, ведущее к ним крыльцо в три ступеньки и две аккуратные урны.

Тут Олег даже не стал трясти головой – знал, что не поможет.

Когда проезжал мимо, пирамида заколыхалась и исчезла, точно рисунок мелом, стертый тряпкой с доски. На ее месте возник пустырь – бугры, покрытые буйной зеленью, торчащие из земли серые полуразрушенные сваи, оставшиеся от последней попытки строительства.

– Точно к врачу, ерш твою меть… – буркнул Олег и облизнул пересохшие губы.

На Варварке, к счастью, все оказалось таким же, как и ранее. Проехав длинное угрюмое здание «Нижполиграфа», Олег свернул налево и вскоре очутился на Черном пруду, где и припарковал машину.

Лет сто назад тут и в самом деле был пруд, а ныне располагались скверик и трамвайное кольцо, вокруг которого тесно стояли здания, чей возраст превышал век. В одном из них помещался магазин «Комплайф», принадлежащий Олегу Турнову, и над ним – крохотный офис, где он обычно работал.

Еще один магазин с тем же названием располагался в Щербинках, а третий – на Автозаводе: бизнес небольшой, но жутко хлопотный.

– Добрый день, Олег Андреевич, – поздоровался охранник, стоявший у входа в магазин, и на лице его появилось озадаченное выражение.

– Добрый, – ответил Олег, думая, что полностью уничтожить следы драки все же не смог.

На миг показалось, что глаза у охранника целиком желтые, без белка, точно у кошки или собаки, но видение продержалось несколько секунд, а затем сгинуло бесследно.

Олег вошел в подъезд, миновал дверь в магазин. И по крутой и узкой, как во всех домах купеческой постройки, лестнице поднялся на второй этаж. Скрипнула тяжелая дверь, на которой висела золоченая табличка «Директор», и навстречу шефу встала секретарша Любочка – очаровательное голубоглазое создание в строгом юбочном костюме цвета сырого асфальта.

– Доброе утро, Олег Андреевич, – защебетала она. – Почту я разобрала, кофе горячий…

В глазах Любочки мелькнуло удивление, но девушка была слишком хорошо вышколена, чтобы позволить себе не касающееся работы замечание.

– Отлично, – сказал Олег. – Кофе принеси, почту я посмотрю, и в ближайшие пятнадцать минут меня нет.

– Поняла.

Кабинет у Олега был небольшой, но уютный: огромный шкаф с отделениями для одежды, бара и документов, за ним раковина и вешалка с полотенцем, сейф в углу – для денег и документов особо важных, стол с компьютером, стулья для посетителей и огромное мягкое кресло цвета негритянской кожи – мечта любого начальника.