Текст книги "Любовь леди Эвелин"

А тут еще Эви, не по годам смышленая девчонка из его прошлого, обладавшая острым умом и острым языком, благодаря которой Джек старался учиться еще лучше. Девчонка, превратившаяся в женщину с лицом и фигурой соблазнительницы. Этот контраст красоты и интеллекта очаровывал, поражал воображение.

К тому же интуиция подсказывала Джеку: что-то тут нечисто. Возможно, отца и дочь поджидает настоящая опасность.

Джек глубоко вздохнул, прежде чем задать вопрос, который отрежет для него пути к отступлению.

– Возможна ли какая-то связь между обвинением, предъявленным мистеру Шелдону, и сегодняшним нападением?

На лице Эвелин появилось выражение ужаса.

Глаза лорда Линдейла затуманились.

– Связь? – недоверчиво переспросила Эвелин. – Нет! Это всего лишь ужасное совпадение.

– Я не верю в совпадения, – сухо ответил Джек. – Годы, проведенные за изучением изнанки лондонской жизни, убедили меня, что такое вряд ли возможно.

Глава 4

После ухода Джека Эвелин и ее отец наконец-то отправились спать. Эвелин лежала без сна больше часа и не раз подходила на цыпочках к дверям комнаты отца, прижималась к ним ухом и ждала, пока не услышит тихий храп. Ее отец получил сильный удар по голове, и, несмотря на уверения доктора Мейсона, Эвелин понимала, что в его возрасте это может быть чревато неприятными последствиями.

Но именно замечание Джека Хардинга мешало ей уснуть всю ночь. Он не согласился с выводом констебля о связи нападения с серией других грабежей на Пиккадилли. Адвокат верно заметил, что ценные вещи были не тронуты. Но самое неприятное – он подозревал о связи между нападавшим и предполагаемым преступлением Рэндольфа.

Возможно ли это?

Но что мог искать в библиотеке отца убийца печально известной актрисы «Друри-Лейн» Бесс Уитфилд? Это ведь бессмысленно.

И потом, сам Джек сказал об этом. Красивый, чертовски обаятельный Джек, ее последняя надежда, когда ужасные обстоятельства заставляли судорожно хвататься за соломинку, как утопающего.

После их столкновения с нападавшим Джек тут же взял дело в свои руки, позвал врача и констебля. Он не поддался панике, охватившей Эвелин. В самый нужный миг мужчина оставался стойким и сильным. Не ушел после прибытия доктора Мейсона и констебля Бриджеса, а предпочел остаться, пока врач не осмотрел Ходжеса, ее саму и ее отца, и держал ее за руку, пока из раны извлекали осколок вазы.

От прикосновения руки Джека по спине Эвелин пробежала волна тепла. Она вдыхала легкий аромат его мыла для бритья, а жар от близости его тела успокаивал сильнее настойки опия. Между ними возникла хрупкая связь. И когда Джек назвал ее Эви, к ней вернулись непрошеные воспоминания.

Джек, склоненный над толстым научным трактатом с упавшим на лоб завитком каштановых волос. Джек перед зданием суда шумно спорит с другими студентами. Джек любезничает с работницами, и все они отвечают на его улыбку.

Последнее воспоминание заставило Эвелин чуть нахмуриться, и она тут же покачала головой, удивляясь своей глупости. Она ведь уже не школьница, а взрослая женщина, вполне способная устоять перед мужественным обаянием Джека Хардинга. Надо быть реалисткой и перестать слишком много думать о прошлом, в настоящем и так достаточно забот.

И все же одно ее радовало: Джек наконец согласился взяться за предложенное дело. Эвелин нутром почувствовала это. Да, его обуревали вначале противоречивые чувства. Но если он действительно серьезно относится к своим подозрениям, то должен выполнить ее просьбу. Представляя Рэндольфа Шелдона в суде, Джек поможет и Эвелин, и ее отцу.

Когда сквозь занавешенные окна в комнату проникли первые солнечные лучи, Эвелин оделась и постучала к отцу. К ее удивлению, комната была пуста, и когда она бросилась наверх, то увидела, что отец уже успел одеться и сидит в гостиной. Слуги уже вернулись, и экономка миссис Смит внесла дымящийся поднос с яйцами и бисквитами.

При виде Эвелин миссис Смит широко раскрыла глаза.

– Леди Эвелин! Я слышала, что случилось прошлой ночью. Вам не следовало вставать, миледи. Ваша служанка Джанет только что вернулась. Вам лучше провести весь день в постели. Я ее сейчас пришлю.

– Все в порядке, миссис Смит. Спасибо за заботу, – с улыбкой ответила Эвелин, глядя на тарелку. – Восхитительно пахнет.

– Сию минутку, миледи. – Миссис Смит поставила тарелку на стол и побежала на кухню.

Эвелин села рядом с отцом, чувствуя на себе его пристальный взгляд.

– Полагаю, мне не удастся отговорить тебя? Знаешь, я не верю, что Рэндольф может стать тебе хорошим мужем, – начал лорд Линдейл.

Эвелин знала мысли своего отца. Хотя он неплохо относился к Рэндольфу и сделал его своим помощником, но считал, что тот по своим душевным качествам не подходит его своевольной дочери. Несмотря на это, Эвелин верила, что ей удастся изменить мнение отца о Рэндольфе. Если бы они могли проводить больше времени втроем, лорд Линдейл понял бы, насколько много у них общего.

Эвелин молчала, и отец нахмурился:

– Полагаю, ты не изменила и другие свои планы?

– Если ты имеешь в виду мое намерение нанять мистера Хардинга, то нет, – ответила Эвелин.

Миссис Смит вернулась с полной тарелкой и поставила ее на стол. Как только экономка ушла, лорд Линдейл снова заговорил:

– Ты поспешила. Возможно, Рэндольфа вообще не арестуют. Более того, тебе не следовало напрямую обращаться к мистеру Хардингу, надо было действовать через поверенного, – упрекнул он.

Эвелин покачала головой. Конечно, эти формальности были ей знакомы. Если возникали вопросы юридического характера, следовало обратиться к поверенному, который будет действовать по ее указанию. Именно он, в свою очередь, свяжется с адвокатом, имеющим право представлять подзащитного в суде.

– Мне хотелось, чтобы за дело взялся Джек Хардинг, а не другой адвокат, назначенный поверенным, – возразила она.

– Есть и другие адвокаты, которые мне многим обязаны. – Лорд Линдейл предупреждающе поднял руку, заметив, что дочь собирается перебить его. – Но после случившегося, полагаю, Джек Хардинг – хороший выбор.

Эвелин затаила дыхание.

– Правда?

– Он знаком с нашей семьей и был настолько любезен, что остался здесь вчера вечером. Кроме того, я тоже следил за его карьерой. Не только ты одна интересуешься этим человеком, Эвелин.

Эвелин смутилась.

– Конечно, отец.

– Значит, мистер Хардинг согласился помочь Рэндольфу?

– Не совсем…

– Но он же был здесь вчера.

– Он лишь хотел поговорить с тобой.

– Ясно. Не попался на твои уловки.

– Полагаю, что так, – сухо согласилась Эвелин.

– Хорошо, – кивнул лорд Линдейл. – Это еще раз доказывает, что я не ошибся в нем.

Эвелин смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Наконец отложила вилку в сторону и спросила:

– Отец, ты веришь мистеру Хардингу? Он утверждает, между вчерашним нападением и убийством Бесс Уитфилд есть связь.

Линдейл поднял голову и чуть сузил глаза.

– Я не очень в это верю, но не удивлен, что он пришел к такому выводу. Успешные адвокаты по уголовным делам, такие, как Джек Хардинг, добиваются своего, проверяя все версии. – Отодвинув тарелку, лорд Линдейл взял салфетку. – Мое мнение значения не имеет. Думаешь, тебе удастся убедить мистера Хардинга согласиться защищать Рэндольфа?

– Если он убедится, что ты согласен, то да.

Лорд Линдейл поднялся.

– Отлично. Утром у меня лекция в университете, и я не намерен опоздать.

– А я зайду к мистеру Хардингу.

Отец обернулся.

– Одна?

– Возьму с собой Джанет. – Эвелин не осмелилась сказать отцу, что уже была наедине с Джеком Хардингом в Олд-Бейли. Она знала, отец будет недоволен, если узнает, что она наблюдала за процессом с балкона, сидя вместе с простыми людьми без сопровождающих.

– Передай ему мою благодарность за помощь. И пригласи поужинать с нами, когда придут судьи. Уверен, мистеру Хардингу понравится общество его светлости Ботуэлла и Барнса.

– Конечно.

Эвелин подождала пять минут после ухода отца и вызвала экипаж. Служанку с собой она брать не собиралась.

Выйдя из экипажа, Эвелин с восхищением окинула взглядом возвышавшееся перед ней величественное здание. В прошлом она не раз была в «Линкольнз инн», поскольку там служил ее отец и там же был его кабинет до перевода в Оксфорд. Но прошло много лет с тех пор, как она восторженной девчонкой бродила по этим священным залам, слушая, как отец консультирует клиентов и читает лекции ученикам.

Да, она бывала здесь не раз, и все же «Линкольнз инн» по-прежнему очаровывал ее.

Скорее, это было даже не здание, а целый архитектурный комплекс. Эвелин прошла по Чансери-Лейн к Гейтхаусу. У построенного в XVI веке, в эпоху Тюдоров, кирпичном доме привратника были массивные дубовые двери с тремя гербами наверху.

Первый герб изображал стоящего на задних лапах льва – Эвелин знала, что это символ «Линкольнз инн». Тут же она вспомнила, как отец в детстве сажал ее на плечо и показывал льва, всегда вызывавшего у нее улыбку. Отец кружился и рычал, изображая хищника, а Эвелин, беспечная пятилетняя девочка, радостно смеялась. Позднее она узнала, что лев был не только символом дома, но также гербом Генриха де Лейси, графа Линкольна. Два других герба над дверями принадлежали Генриху VIII, одному из самых противоречивых английских правителей, который жил во время постройки этих ворот, и сэру Томасу Ловеллу, бывшему не только членом «Линкольнз инн» и палаты общин, но и канцлером казначейства, построившим Гейтхаус.

Пройдя сквозь дубовые двери, Эвелин остановилась у Гейтхаус-Корт, красивого внутреннего двора эпохи Тюдоров, наполовину отделанного деревом с башенками и горшками, полными душистых цветов. Перед ней раскинулись Олд-Холл, величественная библиотека с собранием редких и современных книг по юриспруденции, столовая и часовня XVII века с роскошными витражами, однако Эвелин удержалась от желания неторопливо осмотреть их.

Вместо этого она повернула налево и направилась к старым зданиям, где располагались кабинеты адвокатов.

Будь Эвелин мужчиной, она бы с радостью стала учиться, чтобы самой стать адвокатом. По правде говоря, она с жадностью изучала книги отца и завидовала его ученикам, которые, казалось, не осознавали своего счастья. Ведь они родились мужчинами и могли заниматься тем, чего так страстно жаждала Эвелин.

И тут появился Джек Хардинг.

Он первым из студентов научил ее радоваться тому, что она родилась женщиной. Он был обаятельным, беспечным и, кажется, далеко не лучшим учеником Эммануэля Дарлингтона. Латынь и греческий он знал ужасно и так и не удосужился изучить основы гражданских правонарушений, контрактов и уголовного судопроизводства. Однако он обладал красноречием опытного политика, поэтому отец Эвелин тут же распознал в нем талант и взял его под свое крыло.

Эвелин использовала всевозможные уловки, чтобы привлечь внимание Джека. К сожалению, поскольку она росла без матери, никто не рассказывал ей, что путь к сердцу мужчины лежит не через свободное владение латынью или превосходное знание юридических трудов Уильяма Блэкстоуна.

Эвелин свернула за угол, и теперь стук каблучков ее лайковых туфель эхом отдавался в длинном коридоре с дверями по обеим сторонам, на которых были прибиты медные таблички с именами адвокатов. Наконец она остановилась перед дверью с именами мистера Джека Хардинга, Брента Стоуна, Энтони Стивенса и Джеймса Девлина. Ее интересовало лишь первое имя, к тому же Эвелин знала, что трое остальных – его коллеги-адвокаты.

Сделав глубокий вдох, она взялась за ручку двери и вошла. Эвелин оказалась в комнате с рядами шкафчиков для документов вдоль стен. Служащий средних лет, сидевший за столом и быстро что-то писавший, поднял голову и замер.

– Чем я могу вам помочь, мисс?

– Я леди Эвелин Дарлингтон и ищу мистера Хардинга.

– Он вас ждет, леди Эвелин?

– Конечно, – солгала она.

Надев очки, служащий принялся изучать журнал, водя по страницам заляпанными чернилами пальцами.

Эвелин затаила дыхание, пытаясь что-нибудь придумать.

Служащий покачал головой и взглянул на нее:

– Прошу прощения, миледи, но я не вижу вашего имени в журнале.

– Должно быть, это какая-то ошибка, – высокомерно произнесла Эвелин. Таким тоном ее отец разговаривал с некомпетентным противником. – Прошу вас сообщить мистеру Хардингу о моем прибытии.

Служащий встал с места, прошел по коридору и остановился перед одной из дверей. Постучал и приоткрыл ее.

– К вам пришла леди Эвелин Дарлингтон, мистер Хардинг. Утверждает, что ей назначено, но я…

Эвелин услышала тихий голос за дверью, скрип кресла, и наконец дверь распахнулась.

В проеме стоял Джек. На нем был безупречно сшитый костюм, темно-синий сюртук подчеркивал широкие плечи. Эвелин подумала, что сегодня у него очередное слушание в Олд-Бейли. Знакомый завиток вьющихся каштановых волос упал на лоб, словно Джек нарочно уложил его так, чтобы стать еще обворожительнее.

Бездонные изумрудные глаза на загорелом лице приковывали взгляд.

Джек оглядел Эвелин с ног до головы и усмехнулся.

У нее затрепетало сердце.

– Все в порядке, Макхью, – кивнул он коллеге. – Я всегда рад леди Эвелин.

Служащий кивнул, и Эвелин передала ему плащ. Дверь закрылась.

Эвелин неловко стояла в комнате Джека, оглядываясь по сторонам. Тут все выглядело даже солиднее, чем в кабинете ее отца. Она отметила массивные полки, заставленные книгами по юриспруденции, и стопки дел, сваленные на столе из красного дерева. На полу лежал роскошный пушистый ковер с турецким узором. За столом был каменный камин, который как раз собирались разжечь, на каминной полке – бюст сэра Томаса Мора, одного из самых известных деятелей «Линкольнз инн», которому Генрих VIII велел отрубить голову за отказ признать короля верховным главой английской церкви.

– Я как раз собирался сегодня к вам зайти, – сказал Джек. – Хотел убедиться, что все в порядке. Как отец?

– Хорошо. Встал раньше меня и сейчас читает лекцию в университете.

Джек шагнул ближе и коснулся забинтованной руки Эвелин.

– А как вы? Болит рука?

Ее сердце забилось быстрее от прикосновения его пальцев.

– Уже меньше.

– Вы принимали настойку опия, как посоветовал доктор Мейсон?

Эвелин наморщила нос.

– Нет, терпеть ее не могу. От нее у меня мысли путаются.

Губы Джека чуть дрогнули.

– А многие находят такое воздействие весьма целительным, хотя я ничуть не удивлен вашей неприязнью к этому снадобью. Вы всегда любили думать.

Эвелин выпрямилась.

– Вы собираетесь все время напоминать мне о прошлом?

На губах Джека играла легкая улыбка.

– Почему бы и нет? Вы ведь сами сказали, что ваши воспоминания обо мне по-прежнему яркие.

Ее щеки залила краска.

– Мистер Хардинг, я…

– Просто Джек. Вы всегда называли меня так.

– Да, но это было много лет назад, когда…

Джек поднес руку Эвелин к губам и поцеловал ее пальцы. Ее сердце заколотилось. Его губы требовательно и в то же время нежно коснулись кожи. Он поднял голову, и его зеленые глаза блеснули. Сквозь наполовину раздвинутые шторы струился солнечный свет, озаряя его лицо, и Эвелин поразило его необыкновенно серьезное выражение.

– Я был в ярости от того, что вас ранили, – сурово произнес он. – Поймай я нападавшего, отколотил бы его как следует.

Эвелин с трудом сглотнула. Смущенная пристальным взглядом Джека и необычно серьезным тоном его голоса, она отвернулась и подошла к большому окну.

– Я хотела поблагодарить вас за помощь. Вы сделали намного больше, чем требовалось от вас…

Большая рука Джека коснулась ее плеча.

– Пожалуйста, Эви. Но скажите, почему вы здесь?

Эвелин обернулась и подняла голову, чтобы взглянуть Джеку в глаза, так близко он подошел. Она не сомневалась, что он знает правду, и не стоит пытаться усыпить его выражениями благодарности, пусть даже они и искренние.

– Отец передумал и согласился, чтобы вы взяли дело мистера Рэндольфа Шелдона, – выпалила Эвелин.

– Правда?

– Да, – чуть слышно произнесла она. Ее голос внезапно охрип.

Джек сделал шаг ближе. Стоя спиной к окну, Эвелин чувствовала себя как пугливая лань, загнанная в угол большим и опасным хищником.

– И каковы будут условия? – спросил он.

Он стоял так близко, что Эвелин было трудно подобрать слова.

– Условия?

– Плата, Эви. На что вы согласны, если я займусь делом мистера Шелдона?

Эвелин моргнула, пытаясь взять себя в руки.

– Как я уже говорила, мы достойно оплатим ваши услуги.

Джек провел пальцем по ее щеке, остановившись прямо под нижней губой, и Эвелин застыла от его прикосновения.

– Я говорю не о деньгах.

– А о чем же?

– О поцелуе, Эви. Я хочу получить поцелуй в награду.

Глава 5

– Поцелуй? – ошеломленно переспросила Эвелин.

– Это останется между нами. Никто не узнает. Мистер Шелдон уж точно.

Эвелин глубоко вздохнула, и под нежным взглядом Джека пелена, затуманившая ее разум, рассеялась.

– Не знаю, за кого вы меня принимаете, мистер Хардинг, – сухо произнесла она. – Но я не одна из девиц Слипа Доусона.

– Называйте меня Джек.

Эвелин гордо выпрямилась, чуть вздернула подбородок и одарила Джека ледяным взглядом:

– Я помню, мистер Хардинг.

Он не двинулся с места и по-прежнему стоял рядом с ней. Эвелин поняла, что он бросает ей вызов, ждет, сделает ли она шаг в сторону, поэтому она решила во что бы то ни стало не показать свою слабость.

– Вы так хотите, чтобы я взял это дело. Почему? – спросил Джек.

– Я уже говорила. Мы с Рэндольфом скоро объявим о помолвке. Он невиновен.

– Не думаю, что причина в этом, Эви, – тихо и чуть хрипло возразил он.

– Не знаю, на что вы намекаете.

– На то, что когда-то вы были в меня влюблены. Повсюду следовали за мной, когда я приходил к вашему отцу, и ждали меня на улице.

– Прошло немало лет! Я была всего лишь девчонкой. – Не успела Эвелин произнести эти слова, как поняла, что ей вовсе не хочется все отрицать.

Джек лукаво улыбнулся.

Эвелин почувствовала, как пылает ее лицо. Неужели она позабыла, что Джек Хардинг был специалистом по части допросов? И все же, несмотря на его умение вырвать признание, его улыбка вновь очаровала ее.

На Джека было невозможно сердиться.

Внезапно Эвелин пришла в голову новая мысль.

– Вы ведь пошутили надо мной? Вы намекнули на поцелуй не всерьез?

Глаза Джека хищно блеснули.

– Я не шутил.

– Вы действительно готовы взяться за это дело, если я вас поцелую? – с недоверием переспросила Эвелин.

– Да.

– Вы сошли с ума?

– Я совершенно здоров, благодарю.

– Но я собираюсь выйти замуж за другого.

– Это я уже слышал. Но где он сейчас? А кроме того, где он был прошлой ночью?

Джек сделал шаг вперед, еще сильнее сократив расстояние между ними. Эвелин вдохнула запах его одеколона. Он был так близко…

– Это несправедливо, – прошептала она. – Вам прекрасно известно, что Рэндольф не мог вчера прийти. Он скрывается. Сыщики его бы арестовали.

– Если бы вы были моей невестой, я бы пришел.

Слова Джека затронули какую-то струнку в ее душе.

С Рэндольфом Эвелин всегда была более сильной. Она дорожила их интеллектуальным общением, но принятие важных решений выпадало на долю Эвелин, а Рэндольф только соглашался с ней. Она не возражала, пока Джек не обратил ее внимание на темную сторону подобных отношений. Прошлым вечером Эвелин нужно было на кого-то опереться, возложить принятие решения на другого, а Рэндольфа рядом не оказалось.

Однако она не могла его бросить. Слишком долго Эвелин искала человека, с которым могла бы вести философские беседы, и Рэндольфа никогда не пугали ее мысли и увлечения. Хотя высший свет считал их не подобающими для леди и даже слишком радикальными.

Мысли Эвелин путались, и наконец она нашла решение. Какой вред может нанести один поцелуй?

Конечно, они с Рэндольфом уже целовались, и Эвелин это нравилось. Но ни разу страсть не охватывала ее по-настоящему, и она не теряла голову так, как только что вышедшие в свет девушки, с восторгом делившиеся своими впечатлениями в дамской комнате «Олмака».

Взглянув на Джека, она произнесла:

– Хорошо, мистер Хардинг. Один поцелуй, и вы согласитесь представлять в суде мистера Шелдона?

Он кивнул.

Эвелин глубоко вздохнула, подняла голову и прикрыла глаза.

– Я готова.

Прошло несколько секунд, и вместо влажного, жаркого поцелуя Эвелин услышала смешок Джека.

Она открыла глаза.

Он стоял, чуть склонив голову набок. Медленно провел пальцем по ее губам.

– Так я и думал. Ваш мистер Шелдон вас когда-нибудь целовал?

– Конечно.

– Мм… – Большим пальцем Джек принялся водить по пухлой нижней губе, и Эвелин затаила дыхание.

Ей хотелось отодвинуться, но не потому, что прикосновение было неприятным, а потому, что от него у нее мурашки бежали по спине.

– У нас была возможность побыть наедине, – еле слышно произнесла Эвелин.

– Ясно. Значит, вы знаете, чего ожидать.

– Да.

Нет. Рэндольф никогда не смотрел на нее так, как смотрел Джек, словно ее губы спелая клубника, которую он бы с наслаждением съел.

Точно завороженная, следила Эвелин, как Джек склонил голову. Его губы коснулись ее так легко, словно перышко, и она удивилась, как они, внешне как будто высеченные из итальянского мрамора, могли быть такими мягкими и нежными.

Джек облизнул полную нижнюю губу Эвелин, и когда она чуть ахнула, его язык скользнул глубже. Джек обнял ее и крепко прижал к себе. И тут его поцелуй изменился. Его губы твердо приникли к ее губам, а руки скользнули к пояснице.

Это ее погубит. Эвелин не была готова столкнуться с настоящим мужчиной из плоти и крови. От прикосновения его крепкой, мускулистой груди, такой отличной от хрупкого сложения Рэндольфа, у нее перехватило дыхание. Все ее тело горело, сердце бешено колотилось.

Поцелуи Рэндольфа были слишком суетливыми и мокрыми, и Эвелин мысленно сравнивала его с восторженным щенком. Тяжелое дыхание и неловкие вскрики никогда не находили в ее душе отклика, и она всегда думала, что мужская страсть значительно отличается от женской.

До этой минуты…

От неторопливых, соблазнительных поцелуев Джека у нее ослабли колени. Прикосновение его умелых рук было мучительно дурманящим, как хорошее вино. Настойчиво и твердо он касался ее губ, и Эвелин изумлялась сама себе. В глубине души она знала, что этот поцелуй не должен был случиться, и хотя ее тело предательски отвечало на ласки Джека, Эвелин все же сочла за благо отстраниться. Но не успела.

Первым разорвал поцелуй Джек, и когда он взглянул в ее поднятое к нему лицо, его брови нахмурились.

– Итак, у ученой дамы в жилах течет горячая кровь. Кто бы мог подумать?

Эвелин не ожидала этих слов. Унижение быстро сменилось гневом.

Она отодвинулась от окна и прошла в глубь комнаты.

– Вы все неправильно истолковали. Я ничего не почувствовала. Просто решила играть по-честному. Так вы сдержите обещание?

Джек повернулся к ней.

– Ничего, мадам? Разве этот поцелуй – ничто? Вы испытываете то же самое, когда вас обнимает мистер Шелдон?

– Это не имеет значения, – отрезала Эвелин. – А мои чувства к Рэндольфу вас не касаются. – Ее охватил страх от того, что Джек может сейчас уйти. – Вы займетесь его делом? – спросила она в очередной раз, ненавидя себя за то, что в ее голосе вдруг послышалось отчаяние.

Губы Джека дрогнули.

– Не беспокойтесь, Эви. Я буду представлять его в суде. Несмотря на то что многие сочтут его виновным, интуиция подсказывает мне, что здесь что-то не так.

Эвелин охватило чувство облегчения.

– Хочу поблагодарить вас от лица мистера Шелдона.

Взгляд Джека стал суровым.

– Не стоит заблуждаться, Эви. Я согласился не ради вашего мистера Шелдона, а потому, что своей карьерой обязан вашему отцу, а я всегда отдаю долги.

От этих слов Эвелин внезапно стало холодно. Она смутилась. Ей следовало радоваться, ликовать, потому что Джек Хардинг согласился защищать Рэндольфа. Но вместо этого она не могла найти подходящих слов.

И самое неприятное, ей не хватало его прикосновения.

Должно быть, это все из-за усталости, подумала она. Ее жизнь круто изменилась с тех пор, как в их дом несколько дней назад ворвался Рэндольф, нечленораздельно бормоча об убийстве Бесс Уитфилд.

– А насчет поцелуя… Не думаю, что это следует повторять, – сказала Эвелин.

Джек вскинул голову:

– Не беспокойтесь. Я совершенно согласен. Я никогда не смешиваю дело с удовольствием. Это всегда заканчивается плачевно в зале суда, а я очень серьезно отношусь к своей работе.

Эвелин с трудом встретила его взгляд, ее голос дрогнул:

– Понимаю.

– И последнее. Сообщите мне, когда вы увидитесь с мистером Шелдоном.

– Но я же говорила, что не знаю, где он.

– Не важно. Ему придется с вами связаться, у него нет выбора. Тут же сообщите мне.

Это звучало как приказ, а не просьба. Эвелин послушно кивнула:

– Я сама найду выход.

Когда она вышла из комнаты, у нее было такое чувство, что хотя она и добилась успеха, что-то было потеряно.