Текст книги "Распятый ангел"

– Нашла сомбреро по Хуану! – рассмеялась Юлия.

– В мире только две трагедии: не добиться заветного желания, и – добиться, как сказал классик. Впереди секс, а рядом с ним СПИД!

– О, времена? Успокойся. Я поговорю с ней, но сначала я должна увидеть лично, что это за фрукт. Согласен? А секс честь не перечёркивает, тебя ведь это волнует в первую очередь? И про СПИД… не накручивай. Остаётся защищённый секс, Свете давно пора соприкоснуться и с этой стороной жизни.

– Я тебя еле дождался. У меня не будет времени совсем. Лечу сразу после праздников в Париж. Хотелось бы уехать со спокойной душой. Ты взялась за ум, дочь его теряет! – Алексей вздохнул и посмотрел на часы. – Пора включать телевизор. Время новостей. Ты ещё не знаешь о главном сюрпризе! Должны показать повтор.

Засветился экран. Седая Голова государства российского каялась и отказывалась от «трона»! Юля ахнула.

– Да, начнётся теперь круговерть, – устало вздохнул Алексей.

Они подняли бокалы с шампанским.

– Пусть в любой круговерти и хаосе счастье не покинет наш дом!

Бой курантов возвестил о смене эпохи. Новое тысячелетие, новый век, и старый, как мир, Новый год. Пусть только счастье останется прежним.

Телефон взорвался поздравлениями. Жаль, что он прервал их душевный разговор, который они закончили в спальне. Расслабленные и удовлетворённые, супруги заснули. Юля знала, что утром снова испытает блаженство, более легкокрылое и упоительное.

Надо признаться, что к такой гармонии в сексе они пришли не сразу. Они поженились по любви, но много позже на подсознательном уровне Юля поняла: главной причиной её согласия на брак была неожиданная и трагическая смерть отца, пережитый ею шок. Рухнула стена, которая защищала и оберегала. Казалось, она будет стоять вечно. Алексей заменил ей отца, его любовь и надёжность спасли от непоправимой утраты. Ещё они с ним совпадали, как вода и чаша. Души вибрировали на одной волне и тела долго не могли насытиться чувственной страстью. Потом незаметно страсть потеряла свой накал. Ничего особенного не происходило, обычная суета сует, но к вечеру она выжимала обоих как лимон. Жалкие поползновения мужа исполнить свой супружеский долг заставили Юлю задуматься всерьёз над возникшей проблемой. Неужели чем выше интеллект, тем ниже либидо, звериный инстинкт гасится пропорционально интеллигентности особи? Мужское желание – хрупкая вещь, поэтому, однажды услышанная фраза «мужчине нельзя отказывать, если оно появилось», не привела её в шок. Экология, образ жизни не способствуют его укреплению.

Пришлось раздобыть и изучить творение специалиста в этой области, знаменитой NN. Раскрылись широкие горизонты и понимание собственного невежества в этом вопросе. Десятилетиями им внушали второстепенность низменных начал, ставя духовную составляющую человека во главу угла. А ведь они на две трети животные и должны оставаться ими именно в сексе. Основной закон природы – плодиться и размножаться – не отменяли.

Наверно, её Петрович тоже был растерян и искал в себе потухший вулкан. И нашёл, нарушив основной закон их бытия: не будить жену рано утром. Это было свято. Сам он просыпался рано и, как правило, в это время на мужчин нисходит мадам Эрекция. Как нисходит, так без восторга и уходит. Лёше стало жаль её и себя: так бесславно пропадало желание. Однажды он нежно, чуть дыша, начал ласкать её расслабленное сном тело…

Эксперимент дал потрясающий результат. Тело Юли, разлучённое с разумом, отозвалось. Желание возрастало и, даже когда она почти проснулась, ей захотелось немедленного завершения. А Лёша, как нарочно, медлил и медлил, пока не довёл её до самого края бездны желания. И они сорвались в неё и взорвались, и взлетели, казалось до самого края вселенной! Медленная музыка страсти вернула их друг другу и связала крепче вериг. Впервые Юля поняла, что семейная жизнь тоже требует красок творчества и фантазии. Они оба освоили искусство массажа, иногда удовлетворяясь только им. Прикосновение трепетных рук расслабляло, вводило в нирвану.

На прикроватной тумбочке стояли душистые масла, притирки и гели. Их чарующие и пленительные ароматы были просты и бесконечно сложны, как и сама любовь. Эта таинственная вселенная встречала нотами лучезарной фрезии, пьянящим соком сагуаро, волнующими аккордами белого перца, нежностью цветка Райской птицы, медовым соблазном китайской буддлеи, теплом тропического гибискуса и бархатной свежестью мадагаскарского жасмина. Под вуалью их ароматов любовь становилась ещё прекрасней.

Юлии Львовне не оригинально хотелось такого же семейного счастья для дочери. Но найдёт ли Светик свою половинку сразу? Или ей суждено пройти нелёгкую, типичную для многих дорогу проб и ошибок.

Праздник продолжился на природе. Не первый раз их теперь приличная дачка выдержала его натиск. Молодёжь разбрелась спать, явилось старшее поколение, но звучали только имена: Динка, Таня, Юлька… Это позволяло ощущать себя по-прежнему молодыми и почти родными. Такое общение, как живая вода смывает года, придаёт силы, оживляет чувства, заряжает энергией.

Юля собирала чемодан мужа, когда ворвалась дочка с массой новостей и восторгов. Ей купили подержанную машину, и она большей частью жила у бабушки. Заброшенная деревенька с их дачей находилась чуть дальше кольцевой автодороги, новостройки угрожающе приближались. Дочке удобнее было добираться туда, чем в городскую квартиру.

– Чем будете заниматься без меня? – спросил Лёша. – Мама, надеюсь, снова станет настоящей мамой…

А Юля так и не удосужилась поговорить с дочкой за время каникул.

– Неужели решилась оставить свои донкихотские пристрастия?! – Светка кинулась на шею матери. – Поздравляю вас, мои дорогие, конфликт интересов исчерпан.

– Вы, надеюсь, разрешите мне сдать материал? – спросила Юля. – Его ещё надо оформить!

– Разрешаем, – снисходительно закивали оба.

– А я засяду за учебники. Моя сессия будет важнее ваших натоптанных дорожек по плоскогорьям. У меня очередной этап восхождения к вершинам знаний.

– Все при деле. Улетаю спокойно… над всеми плоскогорьями и непокорёнными вершинами, но по старому воздушному коридору, – добродушно усмехнулся глава семейства.

Юле предстояла серьёзная работа в редакции и на телевидении. Но в первую очередь она решила пойти на приступ основной проблемы любящего свою доченьку отца. Ей самой это не казалось проблемой.

Давненько она не посещала свою альма-матер. Там у неё была знакомая, кладезь информации. Уж Викуша должна знать, что за чудо-юдо появилось на кафедре психологии и вскружило головы студенток.

Юлия Львовна позвонила, Вика и глазом не моргнула:

– Ты жива ещё, моя старушка, – постным голосом констатировала она. – Слышала, читаю, не завидую, удивляюсь.

– Что жива?

– Вижу, самомнение высокое осталось. Нет, под лежачий камень мы всегда успеем. Удивляюсь, что не нуждаешься в информации, хоть Света уже на предпоследнем курсе. Другие мамы с первого курса держат руки на моём горле.

– Руки мамаш на твоём горле, а твои – в их карманах? – нетерпеливо прервала её Юля.

– Сама знаешь, какие нынче времена…

– И почём в эти времена информация? – прервала её Юля. – Например, такая вопросительная: «зачем вы, девушки, красивых любите?»

Не смешите меня, вторая древнейшая, вам ли не знать? Так о чём печаль твоя, старушка?

– Догадайся с трёх раз.

– Понятно, что о любви. Подожди-подожди, подумаю! Если о любви, то и об Александре! Точно! О новой фишке среди новоявленных зомби женского пола.

– Угадала. С меня бренди, виски, или другим нынче берёшь?

– Теперь зеленью, свежей, – никак не реагируя на сарказм Юлии, ответила Вика.

– Стала с возрастом вегетарианкой? Похвально. Где встретимся?

Они договорились посидеть в суши-баре. Это было нынче модным. Виктория пришла на встречу во всём красно-чёрном. «Как всегда, экстравагантна, остроумна и любопытна» – подумала Юля. Все удивлялись, откуда она черпает никому не доступную информацию? За годы наблюдений пришли к выводу: не иначе как прямо из ноосферы. Из неё получился бы экстра журналист, но, к всеобщему удивлению она осталась секретарём ректора и процветала всегда. Взятки переживут любые катаклизмы.

Заказав почти весь ассортимент, имевшийся в меню, Вика принялась методично уничтожать дармовщинку.

– Ну, Юлия Львовна, спасибо, – промурлыкала она, насытившись. – Пивка бы ещё? Говорят, пиво не только вредно, но и полезно.

– Вика, не томи! – взмолилась Юля.

– Приступаем к вещанию. Александр Петрович, психиатр милостью божьей, родился, учился, женился, развёлся. Потом снова женился и развёлся. Не виновен, не сидел! Работал в Питере. После защиты кандидатской диссертации предстал перед нашим ректором. Собеседование прошёл идеально и был принят на работу. С первых лекций понравился всем студенткам. Чертовски красив, отчего и страдает! Искренне. Умён, честолюбив, профи. – Вика промокнула салфеткой губы после глотка пива и продолжила, – Вряд ли когда-нибудь женится, если снова не женят насильно. Вторая жена просто душила в своих объятиях, ибо страдала патологической ревностью. Никакие «психоформулы» не могли спасти его от необоснованных подозрений. Устав ревновать, беспочвенно, она сменила красавца на уродливого араба. Купила выжатому как лимон, но счастливому от долгожданной свободы Александру практику психоанализа, естественно, на деньги новой жертвы. Квартиру забрала. Александр жил рядом с рабочим кабинетом, вскоре озолотился и отдал ей долг, мучивший его мужское достоинство. Но одна из нахлынувших пациенток влюбилась в него. Это бич психоаналитиков. Пациенты – люди с ослабленной волей, которые готовы лобызать до конца своих дней руку помощи. Труп дурочки, скандал. Сейчас осторожен как никогда. Я посоветовала ему недавно воспользоваться макияжем трупного оттенка или нарваться, напороться на пару шрамов на лице. Он горько так усмехнулся. Порядочный мужик, поэтому и страдает.

– Не позавидуешь, не ту профессию выбрал. Ему бы стать актёром, фотомоделью…

– Твоей Светке, как и всем остальным, тоже завидовать трудно при таком раскладе.

– Как ты думаешь, чем всё кончится?

– У твоей Светы есть ум и характер, поэтому у неё есть шанс. Александр в надломе, ему впору самому лечиться. Жаль, нет у нас широкой практики. Он просто фанатично этого добивается. А потенциальные пациенты пока сливают свои проблемы друг на друга и запивают…

– А надо закусывать, – закончила её долгий монолог Юля.

– Объект поклонения чем-то смахивает на твоего Петровича, а дочери всегда подсознательно выбирают себе мужей, похожих на отцов. Но твой муж и её отец по сравнению с ним пусть отдыхает. Ох, и влипла Светка! Не суди строго: я, старая грымза, пошла бы в сибирские рудники за ним.

Информация была полной. Юля достала конверт с долларами и отдала Вике.

– Вика, ты уникум.

– Уникум твой Петрович. Удержаться на плаву при таких штормах! Береги его. Признаюсь, всегда завидовала тебе. Он дождался: наконец ты стала свободным художником…

Юля оторопела: этого Вика не могла узнать ни от кого!

Петрович возвратился бодрым и помолодевшим. Осыпал всех подарками, потребовал новостей.

– Мой материал пойдёт в печать. На телевиденье ещё много работы, и пойдёт ли материал в эфир пока не известно. Идут слухи, что готовится новый проект, накапливается материал. В редакции газеты потрясены моим уходом. Теперь я внештатный сотрудник: уговорили не перерезать пуповину, – доложила Юля.

– Я сдала последний экзамен, жду похвал.

– Очень рад. Горжусь вами, мои принцессы. А теперь главный приз – путёвки на экзотические острова!

Светка раскрыла путёвки и растерянно посмотрела на родителей. Они затаили дыхание. Она шёпотом прочитала:

– «Канарские острова».

Потом завизжала и стала носиться по комнате:

– Ура! «И пусть свобода нас примет радостно у входа…» Папуля, ты супер. А почему только две?

Петрович перевёл дыхание: не отказалась…

– Я возвращаюсь обратно, приехал кое-что подписать, согласовать. Теперь мне будет не до отпусков.

Через два дня они разлетелись в разные края.

Первые дни Юля с дочкой не вылезали из моря. Золотистый загар покрыл их бело-синие телеса. Юля привезла дневник Полины: работа сама упала ей в руки.

В чём счастье женщины? В силе или слабости, в удаче, обаянии? Деловая женщина или хранительница очага? В чём заключается женское счастье? Как оно будет строиться в новом веке? Сохранится ли семья как основа основ или отомрёт? Статистика разводов, новомодных гражданских браков ужасает. Её архив хранит сотни женских исповедей. Вспомнился мужской тост: «Самая первая женщина – Ева. Самая красивая – Клеопатра. Самая умная – Жорж Санд. А теперь забудьте о них! Потому что самая первая женщина – та, которая рядом. Самая красивая – та, которая рядом». – Здесь бы им поставить точку, а женщинам воскликнуть: «Неужели мужчины поумнели?!» Увы, мужчины продолжили: «А самая умная – та, которая молчит. За женщин!» Спасибо, что не без юмора, но и без всяких «или». Много женщин и сразу со всеми достоинствами! И женщины сегодня далеко не ангелы со своими претензиями. Юля настроилась на рабочий лад. Но произошло нечто, выбившее её из этой колеи.

На экскурсии в парке бабочек Светка исчезла и, когда Юля уже начала беспокоиться, появилась с элегантным мужчиной и представила его ей:

– Александр Петрович, мой педагог.

– Юлия Львовна, мать вашей студентки, очень приятно, – внешне спокойно сказала Юля, а на самом деле невероятным усилием воли стараясь скрыть потрясение.

– Представляешь, мы случайно встретились. И где?! Александр Петрович тоже в шоке.

– Признаться, никак не ожидал, – обречённо подтвердил несчастный.

Юлии стало смешно. Вот откуда столько восторгов дочери: Светка знала, что, возможно, встретит его здесь, но разыграла удивление! И сейчас держит себя в руках. А что творится в её душе? Растерянность же взрослого мужчины показалась такой детской.

Теперь при встречах они раскланивались. Убедившись, что мать с дочкой не навязчивы и, значит, безопасны, Александр пригласил их на морскую прогулку. Юлю всё больше удивляло поведение Светы. Она даже стала сомневаться в её страсти к педагогу. Дочь больше молчала или восхищалась потрясающими видами. Где и когда она постигла науку обольщения, не обольщая? Какой силой воли надо обладать, чтобы казаться естественной в такой обстановке? Со стороны – ни малейших признаков даже лёгкой влюблённости!

Александр обладал всеми характеристиками, данными Викой. Постепенно он расслаблялся всё больше и стал через неделю самим собой. Он свято поверил в свою безопасность, стал их постоянным спутником и не прогадал: появившиеся на пляже две хищные манекенщицы неоднократно пытались завладеть им. Взрослый мужчина-психолог просто скрывался за спинами Юли и Светы.

Юлю это жутко веселило. Она успокоилась за дочь и стала оставлять их наедине: хотелось выспаться и почитать. Это сначала напрягло, но потом отпустило героя, потому что Света осталась на высоте.

Пропустив две экскурсии, Юля так и не открыла заветную тетрадь. Насытившись солнцем и морем, она проваливалась в глубокий и сладкий полуденный сон. Будил её радостный смех Светы и тихий голос Александра. Они не пропускали ни одной экскурсии, возвращались вечером и прощались у двери их номера.

Света никогда не была красавицей: она себя таковой считала и делала. Она уже знала, что главным является гармония внешнего антуража и внутренней уверенности в себе. Внешний супермодный «прикид», чего греха таить, добавлял и питал эту самую уверенность. Юля была благодарна мужу, который с детства взвалил на себя труд научить дочь искать и найти главное: гармонию внешнего облика и внутреннего «я». Именно он занялся этим, потому что Юля была всегда выше таких мелочей. С большим трудом она сама привыкала к необходимости носить шикарные вещи. Надевая их, она до сих пор чувствовала внутренний дискомфорт и мечтала о привычных джинсах и футболках.

Сможет ли Света сыграть добычу, за которой так любит охотиться мужской инстинкт? Очень хотелось, чтобы она не стала фанаткой в своей игре. Один из победивших в ней иногда горько разочаровывается. «Удача свалилась на голову внезапно и злорадно усмехнулась», – как любила говаривать Дина.

Александр был несказанно благодарен им за сдержанность, за то, что они словно и не замечали его неординарную внешность. Однажды ранним утром на пустынном пляже, после случайно совпавшего утреннего заплыва, он даже поведал Юлии Львовне о своих родителях.

Они встретились, рассказывал он, после войны, поселились сознательно в глухой северной деревушке, живут в мире и согласии.

– Гордятся вами?

– Пока рано: ещё надо идеально овладеть английским языком и добиться практики по психоанализу в Штатах. Пора распространять психологическую помощь и в России. Потребуется много специалистов, чем я сейчас и занимаюсь. Время потрясений и хаоса скоро затребует таковых.

Он начинал нравиться Юлии всё больше, и красота его была не вульгарно броской, даже наоборот, очень мужской.

Последние дни она уже сильно скучала по дому и Лёше. Наконец, Юлия открыла дневник.

«Как жаль, что я верю не в Бога, а в злодейку-судьбу. Поскольку дурой себя не считаю, то нет и надежды, управляющей обычно дураками. Осталось только терпение – медицина бедных.

Моя мама, учитель-филолог, получила распределение в Подмосковье, в посёлок городского типа. После долгого ожидания достойной себе пары уступила влюблённому в неё шофёру, лихому и красивому парню. В конце концов, как она считала, лучше, когда любят тебя, и рассчитывала на безоблачную семейную жизнь. Ошиблась.

Отец очень хотел сына, а родилась я. Все говорили, что на свет появилось само очарование, но этот факт папа не заметил. Я это чувствовала и страдала. Любовь к нему была безответной. Говорят, что детство формирует дальнейшую жизнь человека. Так случилось и со мной. Мама растерянно наблюдала отчуждение мужа. Она никак не могла постигнуть эту глупую причинность: рождение дочери вместо сына. Начались запои с дружками. Куда делась его любовь?

Всё изменилось, когда она решилась на второго ребёнка. Перед этим были всевозможные доморощенные консультации о времени зачатия именно мальчика. Отец круто изменил образ жизни и даже стал обращать внимание на меня. Сажал на колени и спрашивал, буду ли я любить братика. Я счастливо кивала головой и играла на пианино специально разученные в музыкальной школе колыбельные песенки. Отцу так хотелось узнать пол будущего ребёнка, что он чуть раньше положенного срока отвёз маму в Москву на платное УЗИ и вернулся совершенно счастливый. Обследование показало, что будет мальчик. В маминых глазах исчез не понятный для меня страх. Больше никаких анализов она не сдавала.

Юрочка родился олигофреном. Через полгода отец бросил семью, нашёл себе новую пассию в Москве. Наша жизнь превратилась в ад. Через год мама вынуждена была уйти из школы и устроиться на ночную работу в котельную. Ей пошли навстречу. Днём с братом сидела она, а по возвращении из школы – я. Моё детство тоже кончилось. Я не жалела о нём. Мать «училка» – ребёнок изгой: было традицией нашей школы. Редкие симпатии мальчишек были ещё большим ужасом. Они старались зажать меня в углу и поиздеваться, наслаждаясь страхом в моих глазах.

Теперь я серьёзно взялась за учёбу. Только на меня и была надежда в будущем. В восьмом классе мама устроилась ещё на полставки и наняла мне репетитора по английскому языку.

Все в посёлке сочувствовали нам и помогали, чем могли. Мои старания были вознаграждены золотой медалью и поступлением на переводческий факультет института имени Мориса Тореза. В глазах мамы появился огонёк надежды. Ещё меня взяли на подработку секретарём: в этом помог директор моей школы, похлопотав за меня перед ректором, бывшим когда-то его другом.

Моя будущая специальность сулила заработок и работу на дому. Всё лето мы сажали и взращивали огород в полученном садоводческом товариществе, вывозя туда и Юрочку. О лечении не могло быть и речи: случай был слишком тяжёлый, а сдать его в интернат врачам-варварам мы даже не смели думать. Мама однажды ездила в один лечебный пансионат и вернулась с твёрдым решением: одного его там оставлять нельзя. Два года она писала письма главврачу этой больницы, соглашалась на любую должность, чтобы быть рядом с сыном, но в те времена это оказалось невозможным. Почему?! – молча кричала её душа и винила, винила себя, не пробивную, беспомощную, никому не нужную, не способную родить здорового ребёнка, обеспечить нормальный уход больному…

Мама во всех бедах винила себя, и тихо таяла, безропотно неся свой крест. Я несла знамя надежды – училась. Летом тянули лямку вдвоём. Третий курс, зимняя сессия, телеграмма: «Мама в больнице». Мне позволили, как исключение, сдавать предметы по мере их подготовки. Если я не смогу, то мне оформят академический, пообещал декан.

В больнице я смотрела на маму, на родное, почти мумифицированное лицо и рыдала.

– Поленька, я держалась, как могла, – шептала она виновато. – Не обижай Юрочку, – просила она уже в бреду.

Я разрывалась между больницей и домом и, конечно, было не до учёбы.

Не знаю, насколько бы меня хватило, если бы не чудо. Судьба на мгновение ослабила удушающие тиски: в меня влюбился молодой и талантливый врач, присланный на практику из Москвы в нашу больницу.

Ему поручили вести маму, считавшуюся безнадёжно больной. Ей ставили один диагноз за другим, но так толком и не могли понять, как её лечить. Пробовали одни лекарства за другими, а ей становилось всё хуже и хуже.

Антон Константинович взялся за лечение серьёзно. Несколько раз консультировался у столичных светил, и окончательный диагноз был поставлен. Жил он на квартире у одинокой старушки, а на выходные ездил на собственной машине домой в Москву. Все говорили, что он у нас ненадолго, что ждёт свободное место в ординатуре при элитной клинике.

Все заметили его неровное дыхание при моём появлении, а медсестры стали хихикать за его спиной и делать мне намёки… Утренний обход. Я оторвала взгляд от угасающей мамы, посмотрела прямо в глаза молодого врача и потеряла голову. Он свою потерял чуть раньше, впервые увидев меня. Любовь… Неожиданная, нежданная, взаимная.

Почти всю мою жизнь меня сопровождала только жалость окружающих. И в институте влюблённые в меня мальчики больше жалели. Многие из них пытались ухаживать, но, узнав о моём тяжёлом семейном положении, быстро гасили в себе страстные чувства. Я давно привыкла к этому и ничего не ждала. Мир изменился за то мгновение, пока мы смотрели друг на друга.

Антон вытянул маму с того света. Помогли дорогие лекарства, которые он привозил из Москвы. Он почти месяц не отходил от неё, за это время мы переговорили с ним обо всём на свете. Когда мама стала ходить, я смотрела на него уже как на бога.

Именно тогда он впервые пригласил меня вместе с ним провести майские праздники, прислав медсестру присмотреть за Юрочкой. Два дня и две ночи на берегу озера в сторожке лесника прошли, как один прекрасный сон. Потом он уехал в Москву, выписав маму домой. Я осталась в полной эйфории нахлынувшего счастья. Мама впервые увидела меня такой. Я не могла не порадовать её, раскрыв ей свою тайну. Слёзы полились из её выцветших небесно-голубых когда-то глаз. Казалось, она омыла все страдания, выпавшие на её долю.

– Что же теперь будет, Поля? Мы с Юрочкой такая помеха…

– Ну, что ты, мама, Антон поможет, он меня любит! Обещал найти место для тебя и Юры в специальной клинике в Москве. Пока он планирует снимать квартиру для нас, если его возьмут в ординатуру. Я продолжу учиться. Мама, я такая счастливая! Мы вместе будем счастливы, наконец».

– Мама, я такая счастливая! – ворвалась Света и бросилась Юле на шею. – Он меня поцеловал! Сам! Впервые! – и закружила её по номеру.

Юля медленно осознавала реальность. Они на Канарах. Глубокая ночь. После обеда она открыла дневник Полины. Это не её глаза выцвели от горя и страданий. И рядом её дочка, а не Полина.

– Не всё то золото, что блестит, не все бери, что плохо лежит, детка.

– Это Александр плохо лежит?! Да за ним очередь всех возрастов и мастей!

– Не повод считать его достойным человеком. А очередь потому, что сегодня по статистике на десять девчонок только трое приличных ребят.

Рассказать ли дочери его историю? – подумала Юля. – Нет. Сначала надо самой разобраться, что кроется за внешним блеском педагога. Как разгадать чужую душу, какое событие раскроет её нараспашку?

– Светик, я рада за тебя, но помни поговорку: «Кто поспел, того и съели».

– Это точно не про меня, я бы продержалась дольше. Он так молчал! И я ему поверила.

Дочка мечтательно закрыла глаза.

– Ходят слухи, что ты не первая и… – Юлия не договорила и подумала: «Какую пошлятину она несёт?»

– Наплевать! Я счастлива сегодня и сейчас! Ты, как я поняла, намекаешь на прошлое? Так вот оно меня не интересует!

– Лукавишь, дочь! Неужели не знаешь, что первый раз женятся по любви, второй – по расчёту, третий – по привычке? Тебя устраивает такое?

Это был снова неуместный откровенный намёк с её стороны, но Света не поняла или не захотела понять. Любовь ослепляет и оглушает.

– Мамуля, не будь занудой, это так на тебя не похоже. Почему тебя так взволновал всего лишь какой-то поцелуй? Пока всё это игра, флирт, не откровенный даже и только с моей подачи. Александр нагло осторожен.

– Лолита-переросток…

– Я всех впитала женщин, я умна. Расчётливо я голову теряю, – Света встала в театральную позу. Она с детства увлеклась театром.

Юля с Лёшей раньше были заядлыми театралами и часто брали с собой дочку. Бабушка водила внучку на спортивные танцы, которые обожала сама, и в бассейн, а потом в детскую драматическую студию, где совмещались движение и декламация. В МГУ дочь сразу попала в студенческий театр и пропадала там всё свободное время.

– О! Стиль шекспировских комедий? Смотри! Я и Минздрав предупреждали…

– Мамуля, я от тебя в восторге: за словом ты в карман не лезешь.

– А в розовых очках не заменить ли стёкла?

– Хочу я счастья, потому нарочно их надела. Как идеал без них найти? Завидую тебе: наш папа исключенье.

Впору было надевать театральные костюмы. Телефонный звонок прервал полемику.

– Девочки мои, как отдыхаете? Буду вас встречать: я возвращаюсь первым. До встречи. Люблю, скучаю, ваш Петрович.

Осталось несколько дней. Дневник Юлия решила дочитать потом. Пока их Бог хранит, и пусть дитя потешится сегодня. Что будет завтра? Покалывает в сердце. Просто перегрелась на солнце.

Петрович онемел, когда при встрече ему был представлен Александр. Дома он затащил Юлия в спальню и потребовал объяснений:

– От кого я спасал Светку? Ты что, в заговоре с ней?!

Юле долго пришлось его успокаивать. Муж был смешон и непривычен в таком состоянии.

– Не так страшен чёрт… Мужик совсем даже не бабник, с хорошими амбициями. Не будем пороть горячку. Света влюбилась, и хорошо, что мы его немного знаем, – Юля поцеловала любящего и очень взволнованного отца. – Всё под контролем, дорогой. И знаешь, под чьим? Под Светкиным! Вырос умный человечек, давай им гордиться.

Она рассказала обо всех манипуляциях чертовки.

– Получается, что Александр должен её опасаться? – их флагман улыбнулся, наконец, и уже спокойно подвёл черту: – Будем ждать предложения…

Жизнь потекла по непривычному руслу, теперь Юлия была домохозяйкой. Оказалось, это нелегко. Неделю она наводила порядок в заброшенном хозяйстве, потом уехала к матери, в последнее время часто болевшей.

Света встречалась с Александром и приехала на дачу с друзьями только тогда, когда он уехал к родителям.

Приезжали подружки. Они считали Юлин уход с работы очередным розыгрышем. Были очищены от грибов и ягод все близлежащие леса под предводительством Тихона Ильича, сделаны все заготовки на зиму. Последнее – только ради мамы. Самой ей было не справиться, но она деликатно руководила «неумёхами». Смеха и разговоров хватило на всех. Правда, Юля чувствовала, что смех пробивался через глубоко спрятанные слёзы: личная жизнь снова не у всех складывалась.

Лёша приезжал на выходные и с удовольствием сообщал:

– Ты права: никаких признаков безумной любви. Даже Дима стал заходить в гости.

– Света счастлива, потому и великодушна. Возможен и хорошо продуманный манёвр, возбуждение ревности…

– Ты-то откуда знаешь все эти премудрости? – подозрительно зашелестел муж. – Я – за Диму!

– Из двух зол выбираешь Диму? – хихикнула Юля. – А я за любовь! Не зарос ли ты мхом, дорогой?

– Мать, ты меня пугаешь. Всем вдруг захотелось любви. И меня собьёте с пути истинного.

Они оба понимали, что идут перемены, только чего от них ожидать – не известно. Уже не возьмёшь своё дитя за ручку и не отведёшь от безопасного места подальше.

– Пришло время собирать посеянное нами, Лёшенька. И даже самый прекрасный урожай не защитишь от стихий.

Так проходило лето. Юля снова открыла дневник Полины. Как же она счастлива по сравнению с ней! Юле трудно было снова окунуться в хоть и чужое, но несчастье. Неужели судьба добьёт этих ни в чём не виновных ягнят?

«Антоша позвонил из Москвы, сообщил, что задерживается. Какие дела могут быть там, если работа и я здесь? Но дела закружили и помогли заглушить неимоверную тоску по любимому.

Я начала оформлять инвалидность для мамы. Оказалось, что необходимо побегать. Антоша помог бы мне справиться быстрее, но не надо привыкать к его помощи. Где-то в глубине души сидели сомнения, портили счастье. И как поверить в него, если я вросла в несчастья?

– Заходил Антон Константинович, – сообщила мне мама, когда я пришла из поликлиники, и заплакала. – Сказал, что Юрочку могут взять, а меня с ним нет, потому что за мной тоже нужен уход. А могли бы взять уборщицей или санитаркой. Что теперь делать? Может, он останется работать здесь? Он любит тебя, я вижу. И как твоя учёба?

– Мамочка, – я обняла её. – Я не оставлю двух инвалидов. Антон ждёт не дождётся своего места в Москве. Надо всем нам перебираться в Москву, как он предлагает.

Антон вернулся загорелым и немножко чужим. Теперь он работал без выходных, но по вечерам мы были вместе. Он больше не заговаривал о переезде. Конечно, всё зависело только от него, а как сложится его будущее, пока было неизвестно. Я тоже молчала, не хотелось омрачать наши встречи. С помощью Антона быстро оформили инвалидность маме. Жаль только, что у Юрочки улучшений не предвиделось.

– Если я уеду, на моё место пришлют другого врача. Попробую уговорить его помогать вам, – утешал любимый.

Несколько раз Антоша уезжал, иногда задерживаясь на пару дней, посещая заветную клинику, пытаясь напоминать о себе, как он говорил.

Лето прошло. То, чего мы все ждали, свершилось. Антона забрали в Москву. Я решила поехать с ним, чтобы официально оформить в институте академический отпуск, оставив дома на всякий случай телефон секретаря декана. Договорилась с соседкой, чтобы она заглядывала к нам. Маме к концу лета снова стало хуже, она снова больше лежала в постели.