Текст книги "Боевые девчонки"

Глава 16

Айфи смотрит в окно автомобиля, в котором едет с Дэреном. Каждый раз, возвращаясь откуда-нибудь в Абуджу, она вспоминает, каким казался ей город поначалу. Даже четыре года назад все поверхности были отражающими. Город из стекла. Стеклянные небоскребы, такие высокие, что верхние этажи теряются в облаках. Стеклянные купола мечетей, пронизанные золотом. Плексигласовые туннели высокоскоростных железных дорог. Все прозрачное. Везде свет. Ослепляющий, невыносимый свет. Но таким он кажется только Айфи, ее глаза очень чувствительны – привыкли к естественному освещению леса, к приглушенным краскам.

Первое время люди таращились на нее. Ну, по крайней мере, когда не приветствовали, не плакали от радости и не показывали на нее пальцем, восхваляя величие нигерийской армии. Ей почти не дали отдохнуть, прежде чем выставили на всеобщее обозрение – прямо в старом тряпье, еще пахнувшую Биафрой, с племенными шрамами, оставленными Боевыми девчонками. Но спасенную. Вернувшуюся. Единственную из семьи выжившую в той резне. Ее возвращение превратили в целый спектакль, который транслировали по телевидению на весь мир. Только сейчас, четыре года спустя, журналисты, политики, случайные знакомые, одноклассники перестали спрашивать о том, как ей жилось с дикарями. Теперь она просто одна из талантливых учениц, с прекрасными оценками, которые однажды обеспечат ей место в школе пилотов в Америке.

Но память о том, как она оказалась здесь, не покидает ее.

Когда Акцент отремонтировали и вживили ей, весь мир превратился в мешанину данных. Вокруг нее кружились и оглушительно кричали числа, буквы, показания. Дэрен научил ее фильтровать информацию – отключать часть лишних данных, оставляя включенным нужное.

Айфи по-детски ерзает на кожаном сиденье автомобиля, мягком как масло. Усаживается поудобнее, хихикает. Дэрен бросает быстрый взгляд, точно собирается сделать выговор, но только улыбается. Айфи поворачивается к окну и смотрит на мужчин и женщин – кто-то киборгизирован, кто-то аугментирован, – они останавливаются ненадолго, прежде чем войти в магазины или офисы, и их сканирует специальное устройство. Аугменты не скрывают свои протезы, на некоторых джеллабы без рукавов, а руки полностью металлические. Кибернигерийцы внешне не отличаются от остальных, но внутри у них оптоволокно и микрочипы. Мозг расположен в титановой черепной коробке. В ресторанах ужинают пары, с виду – молча, но самом деле они оживленно беседуют по своим коммуникаторам. Родители беззвучно обсуждают погоду, пока дети бегают и хохочут на улице. Высоко в воздухе плавают серебристые шары – зонды наблюдения. Айфи поднимает голову и видит сторожевые башни, к которым они подключены. Все в городе находится под контролем.

Несколько минут они едут в тишине, потом поворачивают на скоростную трассу и скользят высоко над пешеходами. Они устремляются к воздушным коридорам, а поезда по дуге мчатся вверх вдоль стен блестящих башен.

Уровень гравитации установлен заранее, поэтому, когда автомобиль едет боком или медленно поворачивается вдоль своей оси, Дэрен и Айфи остаются на местах. Дэрен вытягивает руку, и, пока они совершают оборот, бумажный журавлик у него на ладони не двигается.

Автомобиль перестает вращаться как раз в тот момент, когда Айфи тянется вперед и на короткий момент отделяется от сиденья, зависнув в воздухе. Они снова накреняются правой стороной вверх, и Айфи осторожно держит журавлика, чтобы не раздавить.

Молнией в голове проносится образ: пол больничной палаты, усеянный бумажными журавликами. Кусочки бумаги, оторванные от чего-то, от чего – Айфи не видит со своей койки, сложенные одной рукой – новой механической рукой – в небольшие оригами. А потом – оброненные на пол, словно это все, на что у этой новой руки хватило сил.

Айфи помнит, как очнулась в больнице. Не чувствуя боли и не видя ничего, кроме яркого света над головой. Заключенная в какую-то оболочку, не позволяющую двигаться. Кокон. Потом, когда рассеялась паника, затуманивающая разум, она вспомнила крушение. Взрыв, самолет крутится в воздухе. Крики. А потом ощущение, что со всех сторон стегает ветер. Боль от перелома костей. Потом тишина. Каким-то образом одеяло, в которое завернул ее Дэрен, спасло ее. Оно образовало твердую оболочку и защитило ее тело.

Дэрен позже сказал ей, что оборудовал одеяло радиомаяком, сигналом бедствия на случай, если с ними что-то произойдет. Но сказал уже потом, а до того долгие недели врачи выхаживали его после катастрофы. Ему заменили несколько органов и выстроили новый скелет. Перемонтировали почти всю нервную систему, чтобы подготовить ее к киборгизации. Сделали новый череп и успешно перенесли туда сознание.

Прежде всего ему заменили руку. Айфи тихо лежала на кровати и только слабо стонала, когда ее несколько раз в день поднимали, прямо в коконе, и погружали в ванну с целительной жидкостью. Однажды она сумела повернуть голову – кокон едва позволил это движение – и в просвет между разделявшими их занавесками увидела мужские пальцы. Они двигались механически. Отстраненно. Откуда у него бумага, она не знала, но движения были уверенными.

Так она наблюдала, как он поправляется.

Первые журавлики получались бесформенными, одно крыло больше другого, складки в неправильных местах. Но постепенно линии стали точнее, более симметричными, а потом и вовсе превратились в чудеса геометрии. Он складывал журавликов снова и снова и бросал на пол.

Дэрен никогда не упоминал журавликов, после того как их выписали из больницы. Но в его офисе она видела парочку на краю стола. Иногда Айфи думает, что он делает их для нее.

В машине с Дэреном Айфи чувствует себя как дома. Под ними бурлит и шумит город, но здесь, надо всем этим, у нее есть он. И каждый раз, когда он смотрит на нее и улыбается, думая, что она не замечает, сердце Айфи трепещет. Когда-нибудь она получит стипендию для учебы в Америке, будет создавать потрясающие вещи в Колониях, увидит космос и все то, что там есть. Изучит планеты, познакомится со звездами и принесет все эти знания в Нигерию. Она мечтает построить уникальные сооружения, которые будут сдерживать океанские волны, отбирающие с каждым месяцем все большую часть побережья. Она найдет способ обуздать эту энергию и обеспечить ею целые города. Рассчитает, как отвоевать у пустыни поглощенные ею пастбища. Будет учиться и поймет, как лучше всего расселить племена. Она сделает Нигерию маяком для континента. Дэрен будет гордиться ею.

Когда она была младше, все это казалось просто мечтой. Чем-то, что занимает мысли, чтобы не думать постоянно о дразнивших ее девчонках, о том, как опять придется скоро рыскать по лесу в поисках еды, или о том, что в теплице перегорел свет и урожай может пропасть. А здесь все хорошо, все работает, и она будет изучать и узнавать, как сделать мир еще лучше. Как будто для нее сбывается пророчество, как будто все это предначертано судьбой.

Стартовая станция уже мерцает вдалеке.

Их машина спускается по воздушному туннелю и скользит над дорогой с гигантскими магнитами, расположенными под асфальтом.

Пусковая площадка и здания вокруг нее светятся, как храм. Как будто сюда идут молиться. Автомобиль преодолевает первый пост, и охрана кивает Дэрену. Когда они проезжают, ей кажется, что она вступила на священную землю.

Шаттл отправляется в космос. Как буднично Дэрен говорит об этом. Конечно, он наблюдал запуск много раз. Но для Айфи это чудо.

На дороге платформа поднимается над землей, и машина направляется в туннель с флюоресцентными огнями по всему потолку. Наконец они останавливаются в гараже. Дэрен выходит из машины, Айфи за ним. Прежде чем войти в лифт, Айфи благодарно обнимает его и утыкается лицом ему в бок.

– Ну-ну, Кадан, – говорит он. И добавляет: – Наступит день, когда я один буду смотреть на запуск шаттла. А ты будешь в нем. Помашешь на прощание моей крошечной фигурке, когда ракета будет уносить тебя в космос.

Поднимаясь на смотровую площадку, Айфи берет руку Дэрена в свою. В другой она бережно несет бумажного журавлика.

На площадке Айфи включает обонятельные датчики. Дэрен здоровается с людьми в костюмах, кожа у них белая как мел. Белые люди. Некоторые потеют. У остальных внутри работают системы охлаждения, поддерживая комфортную для киборгизированных температуру. Больше всего они напоминают ту почти бесцветную глину, из которой дети лепят кукол. Ойнбо. Люди с облезлой кожей.

– А нам обязательно стоять так близко к ним? – шепчет Айфи Дэрену.

Он сильно сжимает ей руку, и Айфи понимает, что это наказание. Она должна вести себя достойно в присутствии глав – как сообщает ей Акцент – горнодобывающих компаний из американских и британских Космических Колоний.

Дэрен выглядит прекрасно, он распустил свои серебристые волосы, которые царственно спадают с плеч. Охрана разместила людей у каждого входа и выхода, они вытягиваются в струнку при появлении Дэрена. Белые замечают это, и Айфи кажется, что она улавливает тень страха на их лицах. Но Дэрен совершенно спокоен и легким шагом переходит от одного к другому, пожимая им руки. Айфи с трудом подавляет дрожь, видя, как его гладкая кожа касается их скользких ладоней. Она изо всех сил старается не показать, что ей противно.

Несмотря на большое расстояние и толстое стекло, Айфи слышит шум шаттла, готовящегося к старту. Команды из пункта управления полетом доносятся приглушенно, но Айфи все равно различает слова. Инструкции даются в чрезвычайно быстром темпе. Потом кто-то называет координаты, объявляя данные по расчету запуска. Наконец начинается обратный отсчет.

Из нижней части ракеты вырывается дым, окутывая шаттл. Опоры отпадают со свистящим звуком. Грохот двигателей. Первый рывок – словно шаттл покидает чрево матери – и он уходит все дальше и глубже в небо, и Айфи выгибается, чтобы посмотреть, как он летит все выше и выше. Вокруг мигают огни, и она понимает, что ракетные ускорители уже отделились. Их приземление давно рассчитано, и Айфи знает об укрепленных сетями песчаных карьерах, куда они должны упасть. Все спланировано и учтено. Она не знает точно, что там, на самом шаттле, но ее это не очень волнует. Ей достаточно просто наблюдать за чудом полета в космос.

Дэрен на несколько секунд прерывает разговор и поворачивается к Айфи, чтобы посмотреть на взлет вместе с ней. В его глазах блеск восхищения. «Аллах акбар», – тихо шепчет он. Мгновение спустя он снова беседует с боссами из горнодобывающих компаний.

Айфи слышит, как Дэрен тихо произносит ее имя. Один из ойнбо пытается его повторить. Айфи знает, что не должна шпионить, но не может удержаться. Украдкой пробежавшись по ним через Акцент, она видит массу всего. У них черные костюмы и белые рубашки, а животы выпирают, как символ их процветания. «Посмотри, как мы хорошо едим», – говорят их животы Айфи.

Она с легкостью запоминает их имена. Буквы после имен, кажется, означают, какой университет они закончили. Эти названия Айфи помнит из уроков географии. Может быть, именно там они получили профессиональный опыт. Потом она пробегается по их биометрии, хмурится, увидев показатели кровяного давления и индексы массы тела, а нейрологические данные просто поражают ее. Так медленно?! Как люди с такими плохими мыслительными способностями могут стать такими успешными в Америке? Говорят, в Колониях цвет кожи может давать определенные преимущества. В Нигерии у всех один цвет кожи. Успех тут зависит от способностей. Айфи умная, и все, кто ее окружает, умные. Точно так же, как талантливые спортсмены всегда тренируются с другими талантливыми спортсменами.

Эти боссы – просто загадка. Быстро пролистав ссылки в информационной базе, к которой у нее есть постоянный доступ, она обнаруживает, что они представляют компании, стремящиеся получить доступ к полезным ископаемым Нигерии. Тем самым ископаемым, что питают энергией всю страну. Айфи едва не фыркает. Они не могут даже обеспечить себя самостоятельными источниками энергии.

Речь заходит о Биафре. Вот они упоминают мехов, и перед глазами Айфи возникают схемы огромных человекоподобных роботов. Постукивая по бусинам браслета, она открывает экран, на котором играет в нехитрую игру – собирание алмазов, – чтобы не выглядело, будто она подслушивает. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы раскусить ее уловку, но она не отступает. Они говорят о мехах и далекой земле, но Айфи знает, что географически она очень близко – только кажется далекой. Снова слышно про месторождения, и тут Айфи понимает, почему Биафра все время всплывает в разговоре.

Дэрен посмеивается:

– Биафрийцы думают, что минералы – дар их верховного бога. А еще у этого бога есть ангелы, рангом поменьше, которые летают и сажают ямс на их полях. Такой примитивный народ не заслуживает природных богатств.

Сердце Айфи все еще замирает, когда так говорят о Биафре.

Боевые мехи – якобы подарок Дэрену и нигерийцам. Дэрен называет их игве. Несмотря на возможные недостатки, качество американской военной техники остается непревзойденным.

Она знает, что их заставят сделать и куда направят. Она уже видит грязные биафрийские лагеря, на которые они будут сбрасывать бомбы, ржавых биафрийских мехов, которых они раскроят, как бумагу. У нее болит сердце, ведь это означает, что Дэрен отправится сражаться.

Но когда она украдкой бросает на него взгляд, ее сердце ликует. Суперорел Нигерии.

Его чествуют на каждом футбольном матче. Приветствуют. Особенно горячо, если Нигерия принимает команду из другой страны. И когда нигерийский нападающий забивает гол, поле буквально взрывается эмоциями. Забивший гол делает сальто или выкидывает еще какой-нибудь акробатический кульбит, и указывает на Дэрена, где бы тот ни сидел в толпе, как бы говоря: «Мы делаем это для тебя, великий защитник Нигерии!» Но Дэрен всегда напоминает, что он не король, не принц, не член королевской семьи. В конце концов, у нас демократия. А он просто скромный пилот. Его слова вызывают взрыв веселья, все знают, что он в одиночку переломил ход нескольких решающих сражений с начала гражданской войны. Если Нигерия сейчас вплотную подошла к тому, чтобы разгромить Биафру, то это благодаря ему.

Мужчины тихо смеются. Снова пожимают друг другу руки. Айфи старается не морщиться. Дэрен подходит к ней:

– Ну что, видела?

В небе все еще стелется легкий след дыма, оставленный шаттлом.

– Потрясающе!

Дэрен гладит ее по голове, слегка сжимая косички.

– Я бы тоже выбрал это слово.

Они долго стоят и смотрят на тающий след в небе.

– Я знаю, что тебя тревожит. Война и как долго все продлится. Мы почти закончили. – Дэрен говорит о войне так, словно эта тема только для взрослых. Будто надо долго объяснять и она все равно не поймет. Редкий случай, когда она теряет терпение, слушая его. – Скоро наступит мир. – Он наклоняется ближе к ней. – Может быть, тогда эти вонючие ойнбо оставят нас в покое.

Айфи хихикает над шуткой, но на сердце беспокойно.

По пути к гаражу она лезет в карман. Пальцы натыкаются на что-то, и она вытаскивает бумажного журавлика. Он помялся так, что его уже не расправить.

Глава 17

Онайи пробуждается, ее держат ремни в кабине. Слышен скрежет лазерной пилы, прорезающей корпус ее меха. Дождь искр летит на нее. Она ребенок. Это всего лишь сон. Но она не может избавиться от него.

Она тянется к пряжке, освобождается от ремней и падает, как только отслаивается первый кусок металла над ее головой. Тут где-то должна быть винтовка, пистолет. Что угодно, чтобы защититься от нигерийцев, которые сбили ее. Или хотя бы чтобы не даться им в руки живой. Металл над ней трещит, внутрь разломанного меха врывается поток воздуха. Чьи-то руки внезапно подхватывают ее и рывком вытаскивают наружу.

От пота все тело скользкое. Под кожей разгорается жар – начинается лихорадка. Адаиз. Где Ада?

Она пытается сопротивляться, но солдаты гораздо сильнее. Просто гиганты. Один тычет прикладом винтовки в затылок, колени подламываются, и она падает на землю.

Ее тащат туда, где ждут еще несколько солдат, среди них пилот, который ее сбил. Он снял маску, лицо открыто. Онайи понимает, что это означает. Ей не уйти отсюда живой.

Ее боевые подруги корчатся от боли на земле. Кто-то молча, извиваясь всем телом, кто-то истошно кричит. Онайи смотрит вправо и видит, как там плещется что-то раскаленное и шипящее, а потом – как нигерийские солдаты бросают очередную девочку из Биафры на землю. Собираются пытать. Сердце Онайи сейчас выскочит из груди. Взгляд перебегает с одного солдата на другого – может, удастся у кого-то выхватить оружие.

Солдаты подтаскивают Онайи к пню, который уже залит красным. Самый здоровый тянет ее руку, другой держит так, что не дернуться. Первый со всей силы толкает ее вниз и прижимает руку к пню. Как ни сопротивляйся, вырваться невозможно.

Пилот, сбивший ее, выходит вперед. У него лазерный нож. Клинок длиной как рука до локтя. Шагает медленно, уверенно. Ухмылка на лице – звериный оскал.

Онайи выворачивает шею, чтобы посмотреть вверх – на него. Рыча, ощеривает зубы. Она все еще пытается дергаться в руках солдат, но знает, что сопротивление бесполезно. Все равно. Пусть видят, что она не сдается.

– Лучше убей меня, нигерийская собака, – шипит Онайи. – Если оставишь в живых, я до тебя доберусь.

– Стервятница, – с сожалением говорит пилот, качая головой. – Чем будешь держать оружие?

И заносит клинок.

Что-то толкает Онайи в ногу. Или крыса, или еще какое-нибудь мелкое животное. Она не будет его убивать. Ей не до того, чтобы наказывать неразумное существо за то, что оно следует зову природы. А если это змея, что ж, пусть кусает. Мозг затуманен. Мир – сплошная клякса мельтешащих красок. Пинки не прекращаются. Наоборот, становятся настойчивее. И это ботинок. Чей-то ботинок.

Очертания мира становятся четче. Все проясняется. Туман исчезает. На нее напали. Она перекатывается на спину и вскакивает, держа в руке нож. Но двигается слишком быстро. Ее настигает головокружение, мир снова вращается. Она почти падает, но чья-то рука крепко обхватывает ее и возвращает в вертикальное положение. Онайи моргает. Хотя солнце светит так ярко, что не видно ничего, кроме силуэта, она все равно понимает, кто это.

– Когда ты в последний раз мылась? – спрашивает Чинел. – Тебя называют Демоном Биафры, потому что, когда к тебе подходишь, сразу понимаешь, как пахнет в аду.

Онайи моргает быстрее, пытаясь избавиться от головокружения. Чинел перекидывает ее руку через плечо. От нее пахнет цветочными духами. Форма аж хрустит, четкие, отглаженные линии. Ни единого пятнышка.

Когда они выходят из тени на солнце, кожа Чинел буквально светится. Пота нет совсем – ни пятен под мышками, ни капель на лбу. Онайи кладет голову ей на плечо, и Чинел почти несет ее. Слышно, как под кожей Чинел мурлычут механизмы. Система охлаждения? Это уже жульничество, хочет сказать Онайи. Хотя бы чтобы снова увидеть усмешечку, которой Чинел одарит ее в ответ.

– Твоего Буру Ибу отправим обратно в Энугу. – Чинел говорит с ней самым обыденным тоном, хотя туман снова окутывает Онайи и грани реальности размываются. – Я говорила с генерал-майором. В чем-то убедила, в чем-то нет, но главное – договорилась, что тебе нужен перерыв. Ты практически в одиночку расчистила нам путь к Среднему поясу. Тебе положен длительный отпуск.

Ноги Онайи волочатся по земле, она их почти не чувствует. Оглянувшись, она видит ребенка, идущего позади с ружьем наперевес. Лицо ребенка скрывает низко надвинутая шляпа. Он не идет, а марширует. Как машина. Онайи едва держит голову. Рот будто набили ватой. Не получается даже набрать слюны, чтобы сплюнуть. Она хочет позвать ребенка. Айфи… Айфи… Не может быть. Нет. Айфи мертва. Айфи в братской могиле.

Чинел ослабляет хватку. Дверь открывается, и Онайи внезапно оказывается внутри маглева «Рендж-Ровер». Единственное, что есть здесь грязного, – сама Онайи.

Смутно доносится голос, вроде бы спрашивают, нужно ли ей воды. Подушки так приятно касаются тела. В них можно утонуть.

Сознание чуть прояснилось, и она понимает: если закрыть глаза, кошмары немедленно нахлынут. Она снова склонится над планшетом, который несколько лет назад протянул ей генерал-майор. Снова будет смотреть на то, что в тот день перевернуло ее мир.

Искромсанные, изувеченные тела. Беспорядочная куча рук и ног. Некоторые изрешечены пулями. На месте оторванных рук у одних видны провода, у других – кости, еще не побелевшие от солнца. Желчь поднимается в горло Онайи, но ее побеждает холод. Тело леденеет. Что-то очень важное вымерзает глубоко в ней.

Наверху страшной свалки – а там явно убитые недавно – лежит то, что осталось от Айфи. Она изуродована до неузнаваемости.

Онайи известно: самое правильное – плакать. Но она не может горевать даже сейчас. Сколько ни горюй, Айфи не вернешь. Убийства тоже не помогут. Но Онайи знает, что делать дальше. И она держится за это знание, как за обломок дерева в океане, покрытом нефтяной пленкой. Это все, что у нее осталось.

Когда Онайи выбирается из воспоминаний, за окном джипа виднеются одноэтажные и двухэтажные магазины делового центра Энугу. Столица Биафры. Страна игбо. Над магазинами там и сям возвышаются многоэтажки с крошечными квартирами. Это однокомнатные помещения, жители которых делят общую кухню. Квартирки смотрят друг на друга, и здания образуют квадрат, в центре которого – вход. Она слышала, что такие жилые комплексы называли «лицом к лицу».

Флаги развеваются на ветру, который дует с холмов, окружающих город.

На улицах полно людей, они расступаются, когда проходит колонна военных. Онайи не слышит, как прохожие выкрикивают приветствия, только видит, что их рты беззвучно двигаются. Дети бегут рядом с джипами, размахивая флагами. Ojukwu, nye anyi egbe ka anyi nuo agha! Оджукву, дай нам оружие, чтобы сражаться!

Чибуикем Мозес Тунде Оджукву. Премьер-министр Биафры.

В конце концов джип останавливается во дворе жилого комплекса. Из некоторых окон за ними наблюдают. Чинел протягивает руку, чтобы помочь выйти Онайи, но она отмахивается, выжидает секунду и спрыгивает на твердую землю. Еще несколько секунд на то, чтобы собраться с силами, – и распрямляется.

Чинел проводит Онайи через двор, где дети ухаживают за садом под присмотром седобородого человека. Должно быть, учитель. Они идут к лифту, который поднимает их на несколько этажей.

Свет в коридоре пробивается только через окно в дальнем конце. Когда они добираются до последнего блока квартир, Чинел прижимает электронную карточку-ключ к замочной скважине. Дверь плавно отъезжает.

Внутри – кровать и больше ничего.

– Я им сказала, что тебе ни к чему роскошь типа телевизионных обоев и корзины с фруктами, – говорит Чинел, улыбаясь. – Тут мало кто видел солдат, пришедших с фронта. – Она мягко похлопывает Онайи по спине. – Ты должна отдохнуть. Говорю не только как друг, но и как твой командир. – Она вкладывает карточку-ключ в ладонь Онайи и сжимает ее пальцы. – Не выходи без карточки, а то останешься снаружи. – Чинел делает шаг за порог. – Кто-нибудь из девочек придет к тебе утром. – Ее лицо смягчается. Шутливость пропадает, и в глазах светится грусть. – Хорошо, что ты дома, сестра моя. – Чинел улыбается и закрывает за собой дверь.

У Онайи снова болят руки и ноги. Она ложится на кровать, устраивает голову на подушке и чувствует облегчение.

По коридору кто-то бегает, топает и скачет, прямо у нее за дверью. Она слишком устала и не может двигаться. Потом слышатся голоса детей.

– Тыщ-тыщ-тыщ-тыдыщ! – кричит один ребенок.

– Дррр-та-та-та-та, – дробью отбивает второй.

И еще:

– Бах! Бах! Ба-бах!

Хихиканье, беготня взад-вперед. Онайи старается улыбнуться, ведь это дети играют так близко. Но она слишком хорошо знает, каким звукам они подражают.

Они играют в войну.