Текст книги "Дракон и Буревестник. Путь на восток. Том 2"

Сегодня ночью свадьба Кайсин…

Далеко на западе солнце почти коснулось линии горизонта.

Выдержка из трактата «О четырех драконах» автора Цинь Пиня Третий век со времен исхода Прародителей

Третий день был самым тяжелым.

Духи разлетелись порознь, чтобы взорваться, разбросав тысячи осколков. Из них Дух Земли создал оболочку, подобную скорлупе яичной, и навеки разрешил спор, что же появилось первым: курица или яйцо. Поднял он на лике ее, пока еще бесплодном, горы, проре́зал ущелья. Дух Бури окутал землю облаками и синевой небесной. Дух Воды пролился дождями, расплескав моря и океаны, забурлили реки, потянулись к солнцу деревья и травы. И, дабы новорожденное дитя не замерзло, Дух Огня погрузился в самые недра и согрел его своим пламенем изнутри.

В тот день открыли свои глаза твари животные, заселившие мир самыми первыми.

Тот день был самым тяжелым, думали Духи.

Пока не наступил следующий…

Прыжок в пропасть

Лоян, столица Империи Цао

Великий праздник Сячжи

Сумерки

– Ответь мне, Лю…

За дверями послышались шаги.

Испугавшись, Кайсин бросила блестящий осколок на кровать и накрыла его краем покрывала. Быстро приведя дыхание в порядок, она подошла к огромному зеркалу из отполированного нефрита в противоположной части комнаты и сделала вид, что любуется платьем.

Кайсин смотрела на свое отражение, но перед глазами до сих пор витал образ Лю. Раненый. Ослабленный. Изможденный. Он был где-то там. Далеко, на другом конце города. Одинокий. Покинутый. Едва живой.

Она видела его расплывчатый облик всякий раз, когда заглядывала в обломок зеркала У-Синь. Но Лю молчал и не отвечал на ее зов. Она вспоминала проникающий в душу мороз, который дарили его призрачные прикосновения. Кайсин казалось, что она до сих пор чувствует, как их пальцы проходят сквозь друг друга, как бесплотные объятия оставляют после себя ледяной холод и разочарование. Как будто они перестали существовать и превратились в смутные отражения на поверхности застывшего горного ключа.

После той ночи, когда Тейтамах ранил Лю и заточил в тюрьму ее верного стража Си Фенга, Кайсин не видела никого из них. Прошло уже две недели, которые превратились в бесконечную серую полосу. Кайсин прошла итоговую проверку знаний. Стоя перед советом из самых разных ученых, философов и преподавателей, она ответила на все вопросы. Все хвалили ее и поздравляли с достижением совершеннолетия. Только высокомерный императорский литератор Сыма Цянь не сказал ни слова, лишь одарил уже бывшую ученицу недовольным взглядом. Затем состоялась короткая церемония признания Кайсин наследницей дома Мао, которая быстро сменилась предсвадебными хлопотами.

Мэйсу неотлучно сопровождала ее, а Тейтамах заменил ей телохранителя. Его черная аура давила на Кайсин, как камень, что прижимает к земле тростинку. Густая, мутная, словно болотная вода, мрачная сила евнуха вытягивала из нее все эмоции. Подавляла волю к сопротивлению.

Но она и не собиралась сопротивляться. На кону стояло много больше, чем ее желания. Не важны ей были и жизни людей, ради блага которых устроили этот чудовищный брак. Кайсин потеряла интерес ко всему. Она чувствовала себя выжатой досуха. Лишь жизнь Лю и судьба ее отца имели теперь значение. Если она не станет подчиняться…

Кайсин не могла даже думать об этом.

Но Тейтамах неустанно напоминал ей. Он нашептывал самые страшные кары, самые изощренные способы, которыми будет расправляться с дорогими ее сердцу людьми.

Девушка отчаянно хотела поделиться тревогами хоть с кем-нибудь. И в это последнее утро, пока она еще не потеряла себя, Кайсин набралась смелости, вернее, собрала ее остатки, и впервые самостоятельно направилась в Большой дом, чтобы увидеть отца.

Было странно идти сюда без Си Фенга. Она ждала, что он вот-вот коснется ее плеча, откроет перед ней дверь, шепнет что-то ободряющее и украдкой улыбнется. Кайсин скучала по нему даже сильнее, чем по отцу, а думы о его судьбе сжимали сердце в тиски. С надеждой, что в честь свадьбы ей разрешат увидеть телохранителя, Кайсин поднялась по главной лестнице.

Зеркальный коридор был сегодня погружен в тени. Не сияли птички-лампадки, не искрились светом зеркальные полотна. Не было здесь и стражи рода Мао. Вместо привычных глазу солдат, облаченных в синие цвета, на этаже выстроились в две колонны воины Тейтамаха. Темно-зеленые, почти черные одежды и приплюснутые широкополые шляпы делали их похожими на статуи.

Их называли Нефритовым легионом. Странной армией с мрачной славой, при помощи которой Маг защищал самые северные рубежи Империи. Так писали в книгах и учебниках. Они должны олицетворять собой доблесть и честь. Однако презрительные взгляды, устремленные к Кайсин, не давали обмануться.

Это не просто стража.

Здесь они как захватчики.

Один из воинов выступил вперед и преградил ей дорогу.

– Посланник Мага занят.

Его сухой голос резал слух, как остро наточенный кинжал. Кайсин поежилась, но отступать не собиралась.

– Где мой отец?

– Посланник занят, девчонка, – вновь повторил солдат.

Его глаза источали желчь, на губах играла насмешка.

То есть вот так и будет? До конца жизни ей придется терпеть пренебрежение? Быть тенью великих мужей и склонять голову даже перед простыми солдатами? К этому ее готовили?

Кайсин сжала кулаки.

Ну уж нет!

– Это мой дом. И пока магистр Шень Ен не покроет мои плечи своим плащом, я вольна делать здесь все, что захочу, – с каждым словом ее голос становился все увереннее и громче. Клокотавшая злость сплеталась воедино с той неведомой силой, что скрывалась внутри души. – Готовь меч или отойди с моего пути!

Она хотела, чтобы солдат боялся.

И того действительно охватил ужас.

Грозный облик мужчины дрогнул. Он склонил голову и отошел в сторону. Кайсин неспешно проследовала по зеркальному коридору, старательно скрывая удивление.

В этот раз она не обращала внимания на собственное отражение. Ее взгляд был прикован к тяжелым дубовым дверям отцовского кабинета.

В этот раз у нее не было причин собираться с духом и долго переминаться с ноги на ногу, прежде чем войти.

Кайсин уверенно толкнула двери, но стоило оказаться внутри, как вся решимость схлынула, словно смытая морской волной. Кабинет утопал в утренних тенях. Не горели лампы и свечи. Не проникали сквозь прикрытые шелком окна первые солнечные лучи. Все богатое убранство выглядело поблекшим и пыльным. Сюда будто никто не заходил целые недели.

Никто, кроме Тейтамаха.

Евнух стоял посреди кабинета перед нефритовой статуей дракона, которую Кайсин заприметила еще в прошлый раз. Стеклянный шар в пасти изваяния мягко мерцал зеленым светом, но не освещал ничего вокруг. Густой воздух дрожал. В нем до сих пор были слышны отголоски и чьи-то слова.

– …вечером все изменится, – низкий ледяной голос иглами проникал под кожу.

– Да, мой господин, – поклонился статуе Тейтамах.

Мерцание потухло, но глаза посланника Мага пылали огнем и злобой.

– Что ты здесь делаешь? – рявкнул он.

– Я… хотела увидеть отца, – робко ответила Кайсин.

– Проваливай! Готовься к свадьбе!

Невидимая сила с нажимом вытолкнула ее из кабинета. Двери захлопнулись перед носом сами собой. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Угнетенная и униженная, девушка вернулась в свои покои, где ее уже ждала стайка слуг.

Евнух настоял на том, чтобы у Кайсин было самое необычное свадебное платье. Вопреки обычаю, для нее соткали изысканный наряд на диковинный манер. Он отличался от тех, в каких было принято присутствовать девушкам на церемонии бракосочетания в Империи. Вместо строгих и скромных одежд для Кайсин создали настоящее произведение искусства. Сначала, когда ее облачили в традиционный халат цвета зеленой морской волны, расшитый узором из ониксовой нити, и еще более темную юбку с широким подолом, Кайсин удивилась и одновременно обрадовалась простоте одеяния. Однако затем поверх ее плеч водрузили невесомую воздушную накидку из того самого синего шелка, который она нашла на рынке Лояна. Увидев ее, Кайсин на миг позабыла обо всех пережитых невзгодах.

Накидка покрывала ее в несколько слоев, обвивала хрупкий стан и предплечья и ниспадала до самых ног. Длинный шлейф переливался в лучах солнечного света и напоминал русло спокойной реки. Удивительной была вышивка в виде рвущихся в небо серебряных буревестников на рукавах и огромного нефритового дракона, оскаленная пасть которого находилась на спине, а тело и хвост спускались по всей длине накидки и терялись где-то среди складок. В волосы Кайсин вплели округлую конструкцию в виде полумесяца из белого золота, обтянутую таким же синим шелком, отделанную белыми птичьими перьями, мягкими пушистыми помпонами и россыпью медальонов, колокольчиков и эмалированных камней. На шею ей надели самый важный предмет, который предназначался для церемонии: синюю атласную ленту с гербом в виде буревестника из белого золота. Вопреки всем традициям, ее лицо не стали полностью прятать под вуаль и прикрыли лишь наполовину. Черные локоны прически ниспадали на щеки строгими прямыми линиями, подчеркивая острые черты и отсутствие каких-либо красок. Только бледно-красная губная паста и густые синеватые тени – вот все, чем Тейтамах позволил украсить невесту.

Кайсин всмотрелась в свое отражение. Кобальтовые глаза дополняли ее облик, словно были частью костюма. Ее бросило в жар от того, как она нравилась сама себе. Но стук металлической трости напомнил, ради чего все это было сотворено.

Дверь комнаты отворилась. Сначала в комнату вплыла неосязаемая аура зловещей силы, а затем вошел и сам евнух. Тейтамах облачился в торжественную, если так можно сказать, накидку с длиннополой юбкой нефритовых цветов. На его груди переливалось красками ожерелье из чароита, а лысая голова поблескивала, словно вымазанная жиром. На лице евнуха застыла привычная ехидная усмешка.

– Моя чудесная госпожа, – из каждого его сло́ва сочилось презрение. Он говорил медленно, растягивая фразы донельзя. – Ваша красота затмит сегодня весь Лоян и останется навеки в его легендах.

Кайсин слишком хорошо знала, на что способен Тейтамах, чтобы поверить в искренность его слов. Он даже не скрывал издевки, рассматривая девушку долгим взглядом с ног до головы.

Евнух прошел вглубь комнаты и остановился у кровати. Кайсин с трудом скрыла оторопь. Стоит ему приподнять покрывало, и он найдет зеркало! Ореол силы вокруг него с возмущением трепетал. Он что-то чувствует! Тейтамах протянул ладонь, чтобы коснуться ложа.

Кайсин резко сделала шаг навстречу.

– Когда мы отправляемся, господин?

– Тебе не терпится покончить с этим? – Евнух повернулся к девушке и сложил пальцы на навершии трости.

Его аура потемнела. Кайсин с трудом различала гладкое безволосое лицо Тейтамаха среди клубов неведомой силы. Она чуть прищурилась и, по наитию, коснулась чего-то внутри себя. Девушка представила, что разгоняет это темное облако руками. Дымка ауры начала рассеиваться, открыв взору кривую улыбку евнуха.

– Вижу, ты начинаешь осваиваться.

– О чем вы, господин?

Тейтамах подошел ближе.

– Твой необычный дар. Ты уже начала им пользоваться, но еще не осознала, чем обладаешь. Ты, как слепой котенок, пытаешься найти материнское тепло, но ползешь робко, неуверенно, не разбирая дороги. Это даже очаровывает, хм-хм, – улыбка евнуха на миг потеплела, но быстро наполнилась холодом и желчью. – Магистр Шень Ен научит тебя. Он научит тебя всему, птичка.

Ласковое прозвище, коим ее называл Лю, едва сорвавшись с уст Тейтамаха, резануло острой болью. Кайсин не понимала, о чем говорит евнух, но его слова больше походили на угрозу. Она мысленно одернула себя, чтобы не сболтнуть лишнего, и только тихо вздохнула.

– Как скажете, господин.

Тейтамах хмыкнул. Он приблизился вплотную и приподнял ее подбородок двумя пальцами. Кайсин поежилась от ледяного прикосновения.

– Мой хозяин прибудет вместе с Императором к началу церемонии. Мы ожидаем от тебя радушного приема, – евнух наклонился ближе и прошептал: – Улыбайся и будь вежлива. Помни: стоит мне щелкнуть, и этот твой… возлюбленный, оборванец Лю, умрет.

Теперь Кайсин не смогла скрыть дрожь. Она испуганно посмотрела на мучителя. Впервые с той ночи он упомянул имя юноши вслух. Девушка надеялась, что своим покорным поведением и беспрекословным повиновением смогла отвлечь внимание евнуха от Лю. Однако теперь по-настоящему осознала: ее поймали на крючок и не отпустят никогда.

Собрав волю в кулак и проглотив подступивший к горлу ком, Кайсин посмотрела в глаза евнуха и широко улыбнулась:

– Я всегда вежлива и доброжелательна, господин. Я не подведу вас.

– Прекрасно, – бросил Тейтамах. – Сегодня нас ждет великий праздник. На Императорской площади соберется весь город. Все захотят увидеть магистра Шень Ена и его прекрасную супругу. Сегодня… – тонкие губы евнуха вновь расплылись в едкой усмешке, – первый день нового мира. Твой болван-отец постарался на славу, чтобы устроить непревзойденное торжество. В кои-то веки он смог сделать что-то стоящее.

– Понимаю, господин.

Кайсин прикрыла веки и опустила взгляд под ноги. Тейтамах не уставал напоминать, как он презирает ее отца, ее слуг, всех жителей Лояна и даже Императора. Кулаки невольно сжались под длинными рукавами. Но злость и обида быстро сошли на нет. Кайсин прогнала мысли прочь. Она не даст мерзкому евнуху поводов глумиться над ней. Холодная маска и ледяная улыбка – вот все, что получит он и его ужасный хозяин. И только Кайсин, воодушевившись, посмотрела на Тейтамаха, тот вновь заговорил.

И его слова ножом вонзились в разбитое сердце.

– Сегодня ты увидишь своего никчемного защитника. Ха! Генерал-Буря. Несчастный старый дурак. По завершении церемонии я подарю тебе его голову, – Тейтамах немного помолчал, наблюдая, как Кайсин меняется в лице. – Все, что от него останется, послужит для ритуала призыва дождей.

– Нет… Нет-нет! – глаза Кайсин округлились, по телу побежала дрожь. – Господин, прошу вас! Отпустите Си Фенга. Он всего лишь защищал меня!

– И он будет защищать до самой смерти, – хмыкнул евнух. – Ты сама увидишь, как толпа будет кричать и молить магистра Шень Ена о том, чтобы он избавил мир от предателя и победил засуху.

– Этого не будет…

– О-о-о, милая моя девочка, – он вновь стиснул ее подбородок пальцами. – Будет не только это. Заруби на носу: тебе стоит меньше открывать свой рот, и тогда… возможно, проживешь дольше, чем твой никчемный телохранитель. О-хо-хо, ты запомнишь день своей свадьбы на всю жизнь. Поверь мне…

Кайсин трясло. Желудок сделал сальто и ухнул вниз. Ее закачало, к горлу подступила тошнота. Евнух обреченно вздохнул, крепко взял ее под руку и подвел к окну. Дневная жара начинала спадать. Дуновения прохладного ветра коснулись щек Кайсин. Свежий воздух привел ее в чувство. Она учащенно задышала, впившись накрашенными в синий цвет ногтями в оконную раму.

– Ты спрашивала, как скоро мы поедем? – Тейтамах отпустил ее и сделал шаг назад. – Будь готова. Я пошлю за тобой Мэйсу.

Лишь когда хлопнула дверь, Кайсин смогла выдохнуть. Она до сих пор дрожала. Мысли беспорядочно роились в голове. Ни одной не удавалось поймать. Только не Си Фенг! Неужели он сегодня умрет? Человек, который был ближе, чем отец, уйдет навсегда…

Прислушавшись к звукам за дверями и убедившись, что все тихо, Кайсин отогнула край одеяла. Зеркало было на месте.

Как они могут? Как далеко они готовы зайти в своих зверствах? Нефритовый маг получит ее, а вместе с ней и право на наследование имени и земель рода Мао. Разве им мало всего этого…

Кайсин замерла, ошарашенная догадкой.

– Что еще они хотят получить?

В ту ночь, когда их с Лю разлучили, Тейтамах обмолвился, что Шень Ен уже много лет искал компас У-Синь. То самое зеркало, которое евнух сам и разбил и осколком которого ранил Лю. Зачем ему это зеркало?

За окном послышалось щебетание птицы и шелест перьев. Кайсин, вырванная из раздумий, вернулась к кровати. Лю говорил, что видел в зеркале ее. Когда Кайсин смотрит в него, то видит лицо Лю.

Что зеркало показало бы Шень Ену?

Холодный осколок тяжелил ладони, показывая вместо отражения туманную дымку. Вокруг него клубилась бесцветная аура, природы которой Кайсин так и не могла понять.

Она впервые задумалась об этом. Тейтамах сказал, что у нее есть дар. В чем он заключался? Кайсин всю сознательную жизнь видела нечто странное, когда смотрела на некоторых людей. Вокруг евнуха витала некая пугающая сила, от которой на затылке шевелились волосы и стыла в венах кровь. У Си Фенга аура была совершенно иной: она источала скорбь, уныние и боль, от которой щемило сердце.

Но зеркало словно было окружено пеленой пустоты. Непостижимой тьмы, какую можно увидеть только в ночном небе между звезд. Кайсин попыталась мысленно коснуться ее, как сделала с аурой Тейтамаха, и встретила сопротивление. Невидимая стена не давала пройти дальше, зеркало прятало свои секреты в непроницаемом коконе. Но Кайсин не желала сдаваться и представила, что погружается в эту пустоту. Ее обдало холодом. По спине побежали мурашки. Руки задрожали, и неровные края осколка впились в нежную кожу, грозя разрезать ее. Кайсин застонала от напряжения, но все усилия были сродни попыткам сдвинуть гору.

Птица за окном отчаянно закричала, а за дверью вдруг послышались голоса.

Кайсин охнула и бросила осколок на кровать. Она лихорадочно расправила одеяло и едва успела придать себе невозмутимый вид, когда двери распахнулись вновь. На пороге стояла Мэйсу, ее названая сестра и служанка. Она была в привычных одеяниях желтого цвета с вышивкой в виде белых лилий. Девушка, как и все последние две недели, бесцветно улыбалась, но в ее глазах отчетливо блестел лед. После той ночи их отношения изменились раз и навсегда. Мэйсу предала доверие Кайсин. Именно она помогла Тейтамаху устроить ловушку для Лю. Именно из-за нее схватили Си Фенга. Кайсин хотелось накричать на сестру. Прогнать ее прочь и больше не видеть никогда.

– Дорогая сестра!

Ее голос был слишком радушным и приветливым, а за словами скрывалось пренебрежение.

– Мэйсу.

Кайсин приходилось быть вежливой. Приходилось терпеть. Пусть на словах все осталось, как и прежде, Мэйсу перестала быть ее служанкой. Отныне она надзиратель. Верный помощник гнусного евнуха. Кайсин трясло от злости на служанку. Она даже представить не могла, что любовь и уважение, которые она некогда испытывала к приемной сестре, в одночасье превратятся в ненависть. Ее пугали подобные чувства.

– Нам пора спускаться, дорогая.

Пугали и злили.

Любовь и ненависть – одно и то же. Два отражения одного и того же в разных зеркалах. Только сейчас Кайсин осознала, как хрупки любые чувства. Как все, что выстраивалось долгие годы, в одночасье может быть разрушено. Превращено в пепел и золу.

Мэйсу приблизилась и повторила, но более настойчиво:

– Нам пора. Ты готова, сестра?

Кайсин спешно улыбнулась, проглотив ком в горле.

– Да-да, дорогая. Проводи меня.

С каждым шагом колокольчики на одежде тихо позвякивали, словно подчеркивая повисшее между сестрами напряжение. Не нужно было видеть лица Мэйсу, чтобы понять: она испытывает не меньшую неприязнь. Кайсин ощущала ее недобрые помыслы. Ее аура походила на застывший жир, на рой мух, раздражавших своим жужжанием. Они вызывали новые приступы гнева. Кайсин не понимала, из-за чего сестра так возненавидела ее, но могла отвечать лишь тем же. Она хотела ненавидеть ее сильнее!

Но приходилось быть вежливой. Приходилось терпеть.

– Тогда пойдем.

Мэйсу взяла ее под руку, как и раньше, но без привычной теплоты и мягкости. Ее ладони были ледяными. В глубине темных глаз зрело семя вражды. Движения служанки стали дергаными, нервными, суетливыми. Кайсин бросило в жар.

Она осталась совсем одна.

У нее украли сестру. Отняли Си Фенга. Забрали Лю. Ее саму скоро увезут из города, и тогда она больше не увидит даже отца.

Она одна.

И виноваты в этом проклятый Шень Ен и его мерзкий прихвостень Тейтамах. Но они ничего ей не сделают. Не сейчас. Она им нужна. Пока не ясно для чего, но нужна.

И Кайсин собралась выяснить, для чего.

Когда она выходила из комнаты, ее мысли на миг прояснились. Переживания о предательствах и лишениях вылетели из головы. Все внимание, пока они спускались по лестнице и шли по двору, занимал только один вопрос…

– Удачи, сестра, – выдавила из себя Мэйсу.

Кайсин очнулась от раздумий и обнаружила себя стоящей у паланкина. Слуги заботливо распахнули шторки и подставили лестницу, чтобы невеста могла войти внутрь. Отделанный небесно-синим атла́сом и торжественной драпировкой цвета зеленой морской волны гигантский паланкин больше напоминал корабль без парусов. Внутрь без труда поместилось бы сразу несколько человек! К каждой из четырех ручек было приставлено по трое носильщиков, а вокруг уже выстроился почетный караул из нескольких отрядов охраны рода Мао в синих доспехах и воинов Нефритового легиона. Над головами солдат развевался целый лес флажков и стягов со знаками Империи и всех знатных домов. Следом за ними стоял еще один паланкин. Скромный и неприметный. Наверняка внутри сидел Тейтамах. В конце процессии ожидала целая когорта ярко одетых музыкантов, которые последуют за невестой, играя праздничные мелодии. Несколько десятков переносных цимбал, флейт, гуциней и барабанов трепетали в прохладном вечернем воздухе, предвкушая скорый путь до главной площади Лояна.

Кайсин не разделяла их настроений, но решила, что медлить нельзя. Приняв помощь слуги, она забралась в паланкин и посмотрела на сестру.

– Я не еду, – опередила ее вопрос Мэйсу. – Господин Тейтамах повелел мне остаться дома. Я… мне не место в обществе Императора. Ах, а ведь так хотелось…

Она хотела уйти, но помедлила и, чуть понизив голос, добавила:

– Искренне желаю, чтобы все прошло хорошо и скорее закончилось. Чем раньше ты уберешься из города, тем быстрее я смогу вернуться к своей семье. Настоящей семье.

Закатив глаза, Мэйсу отвернулась и быстро зашагала в сторону дома. Кайсин прикусила губу, чтобы взять себя в руки и пропустить ее слова мимо ушей. Она откинулась на мягкую спинку сиденья, изучила столик, что занимал половину пространства внутри паланкина и был заставлен фруктами и кувшинами с вином, и вновь вернулась к своим мыслям. Неспешное покачивание обозначило начало движения. Слуги несли Кайсин навстречу со злой судьбой. В руки к человеку, по вине которого закончилась ее прежняя жизнь. Она ощущала себя на краю пропасти, и ее усердно подталкивали к прыжку. Но всю дорогу до города мысли Кайсин лихорадочно крутились вокруг мучившего ее вопроса.

Что увидел бы Нефритовый маг, загляни он в зеркало?

Выдержка из трактата «О четырех драконах» автора Цинь Пиня Третий век со времен исхода Прародителей

Дабы совершенствовать творение свое и отразить Баланса идею, Духи решили и сами обрести плоть и кровь. Долго раздумывали они, пока не обернулись драконами. Первой облик обрела добрая и боязливая Ю Ми, ставшая черным драконом Воды. За ней последовал Гун Си, задумчивый и спокойный желтый дракон Земли. Лазурным драконом Воздуха стала Цзюэ, самая прекрасная и игривая из всех.

Последним же форму обрел Дух Огня, Чжихан, ставший красным драконом, мудрым и свирепым искателем знаний.

И тогда четверка опустилась с Небес к творению своему, и начался день четвертый…