Текст книги "Персональная революция"

ПЕРСОНАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

…Словно сумасшедший, бежал он по мокрому от дождя гладкому асфальту, простелившемуся вдоль аллеи и усыпанному всюду красными кленовыми листьями. Это не было ни бегом торопящегося, ни вечерней пробежкой – эмоции человека отражали огромную силу боли и последнюю, еле заметную надежду, уже почти умершую в безысходности, которая заставляла даже самых последних зевак, обратив внимание, уступать дорогу. Но человек не оставлял ни одного встречающегося на пути нетронутым: он мчался вперед, в панике срывая капюшоны и отталкивая зонты, и окидывал каждого из них быстрым взглядом, а потом, будто бы не найдя для себя чего-то существенного, снова продолжал бежать.

Бегущий человек излучал невероятно чувственный поток энергии, и было ясно, что эти минуты являются самыми значимыми или даже последними в его жизни…

***

– Боинг-17 совершил успешную посадку. Благодарим всех, кто воспользовался нашей авиакомпанией…

Человек с компактным портфелем в руках, говорящем о его не надолго запланированном визите данного города, проходил мимо места выдачи багажа, когда под его ногу закатилась монета, выпавшая из рук девушки, возившейся с подсчетом денег на последний вечерний автобус. Она выделялась из общей людской массы оригинальностью одежды, не присущей женщине не только ее возраста, но и вообще, и которую вряд ли стала бы носить какая-нибудь якобы благородная дамочка из-за непозволительности, а точнее – непривычности обстоятельств, сумевших так легко обмануть ее особый вкус, все теми же, уже осточертевшими пестрыми тонами. Это сразу же могло вызвать интерес любого по-настоящему умного мужчины, коим и являлся наш персонаж: действительно, на какого будущего суженого рассчитывает большинство дам, напяливая на себя дурацкие туфли на высоких каблуках и неудобные, даже для взгляда, откровенные платья?

Это сразу же могло вызвать интерес любого, но мужчина с первых же минут показал свою хладнокровную натуру, даже мельком не взглянув в сторону катившегося предмета, а все время пристально глядя на девушку, растерянно ожидавшую от него подачи упавшей монеты.

– Держите, мисс. – Он элегантно вытащил в точности такую же монету и протянул ее удивленной девушке.

– Но как… вы смогли угадать?! – восторженно провозгласила она, тем самым выдав свой эмоциональный, детский характер, не умеющий сдерживать первоначальные впечатления. Она лучезарно улыбалась, чуть ли не прыгая на месте от радости.

– Простое совпадение, – не изменившимся ровным тоном ответил мужчина, окончательно утвердив свой хладный темперамент. – Ждете автобус? – тут же задал он вопрос.

– Да, а вы?

– Нет, за мной вот-вот должен приехать друг.

– Вы не местный, ясно. Я вот тоже давно здесь не была: уезжала за границу на лето. – Девушка постоянно улыбалась, быстрой, но четкой дикцией перебирая слова.

– И о Хэллоуине, конечно же, знать не могли?

– А, вы заметили? Да, лишь в самолете мне об этом по телефону напомнила мама. Вот и пришлось на скорую руку из имевшихся в косметичке вещей составлять макияж.

– И все же вам не удалось сделать его пугающим. Мне кажется, это невозможно в вашем случае.

Лицо девушки слегка залилось краской.

– Да ведь и ваш грим не особо устрашающий! – весело заметила она.

Мужчина впервые показал улыбку – одну из тех, которые выходят после смешивания услышанной речи и порожденных ею мыслей, являющихся главной причиной выраженных эмоций.

– Мне вот интересно, как бы вы отреагировали, встретив меня без грима? – задумчиво произнес мужчина.

– Так же, а разве нет? – слегка удивилась девушка.

– Скажем, если бы я обладал чересчур несимпатичным лицом.

– Так же! – чуть ли не смеясь, произнесла она.

– Ведь первоначальное впечатление о человеке создает его внешность, а от нее зависит последующее отношение к его личности.

– Нет! – протяжно протестовала она, улыбаясь. – Я легко общаюсь с незнакомыми людьми, независимо от их лиц. А первое впечатление создается уже спустя некоторое время, после беседы, когда можно понять, насколько человек богат духовно.

– Но ведь вы никогда бы не смогли полюбить урода, независимо от того, насколько прекрасна его душа.

– Внешность никогда не влюбляет по-настоящему, она лишь заставляет обратить внимание на внутренний мир человека и пытаться искать в нем красоту, – посерьезнев, произнесла девушка, после чего мужчина задумчиво взглянул ей в глаза.

Возник непродолжительный неловкий момент, смутивший более девушку, нежели парня, ведь он имел каменное бесстрастие и, казалось, мог глядеть так неотрывно целый день, что было удивительно, так как девушка обладала достаточной красотой, чтобы не задерживать на себе долгих взглядов незнакомых людей. Но ему не позволил это оклик постороннего – того самого друга, которого он ждал.

– С приездом! – обменялись рукопожатиями приятели, один из которых всем своим видом показывал, что не хочет замечать находящуюся рядом девушку.

– А… – Мужчина хотел было обратить внимание друга на присутствие третьего лица, но был прерван его следующей речью.

– Пошли, машина уже ждет. Мне многое нужно тебе рассказать.

Мужчине ничего не оставалось, кроме как, пожав плечами, медленно пойти за другом; он успел еще в последний раз обернуться и увидеть вслед смотрящую фигуру, которая, заметив это, попыталась сделаться безразличной, но не смогла, ведь внутри у нее кипела обида за такое внезапное развитие событий. Она отвернулась, но через некоторое время снова повернулась и уже не увидела мужчину, затерявшегося в толпе. Ей отчего-то хотелось кричать и плакать. Она понимала, что в первый и в последний раз видит этого молодого человека, успевшего за такой короткий срок возыметь в ее до сих пор ничего подобного не ощущавшем сердце некое особое значение.

– Нехорошо вышло, я даже ее имени не узнал, – поравнявшись с приятелем уже на улице, заговорил человек с дипломатом.

– Если бы не сам знаешь что, я бы подумал, что ты не остался к ней равнодушным. – Друг его являл собой очень импульсивную личность, которой легко удавалось, завораживая своим громким, крикливым характером, делать находящихся рядом людей внемлющими.

– Да как это возможно, Рик?! – ошарашенный словами друга, равнодушно курящего в тот момент папироску, резко взглянул на него мужчина.

– Вот и я о том же, – пренебрежительно ответил он. – Будешь? – Рик предложил ему сигарету.

– Ты же знаешь, что я не употребляю.

– А, да. Неплохая, кстати, статья, которую ты мне отправил.

– Отсутствие в жизни «малых допингов» – вторая моя непоколебимая жизненная позиция.

– Первая – наша общая, если ты забыл, – быстрыми выдохами выпуская дым, ответил Рик, – И для нее уже все приготовлено: место, люди…

– Тсс, не будем говорить об этом здесь.

– Хорошо, давай дома. Я уверен, тебе понравится тихая квартирка на окраине этого и так спокойного городка.

– Посмотрим. Пока что мне не очень нравится мерзнуть рядом с заведенной машиной.

– Садись, я сейчас приду. – Рик бросил ключи своему приятелю.

***

Когда минутная стрелка, на четверть оборота обогнав часовую, застыла на двенадцати, звук шагов одного из учеников, поднимающегося по лестнице, заглушил звон звонка. Человек довольно высокого роста, при этом стройного телосложения, одетый не по общему школьному дресс-коду, шел уверенной и медлительной походкой так, будто бы и не было никакого оповещения о начале урока. Заметив на лестничной площадке первого этажа директора с завучем, парень ни на секунду не ускорил свой шаг и даже хотел было пройти мимо них так же хладнокровно, как и вел себя с самого входа в учебное заведение.

– Верон, что это у тебя на лице? – спокойно обратилась к нему женщина, на удивление, не полная и не старая для своей должности.

– А разве вы сами не видите? – дерзко ответил Верон, пристально глядя в глаза директора.

– Конечно же, видим, но для чего тебе понадобилась маска? – тем же тоном продолжала она.

– А вам для чего понадобилась?

– Кому «нам», Верон? – удивленно спросила директор.

– Да вам всем! – вскричал парень, уловив раздраженный взгляд завуча. – Вы все носите маски! – истерично, с видом невротика выкрикнул он.

– Сейчас же сними эту вещь! Ты в школе находишься, в конце концов! – вмешалась в диалог завуч, тоже женщина, все это время еле сдерживающая свое недовольство.

– Снять? Хорошо. Но только после того, как вы все снимете свои! – вскричал Верон, вызвав у завуча замешательство, и неторопливо продолжил подниматься по ступенькам.

– Пусть идет, – нисколько не изменившимся голосом остановила директор завуча, не желающую оставлять это дело проигранным, а свое самолюбие – неудовлетворенным.

– Нет, какое вообще он имеет право… так разговаривать?! – продолжала она на остатке возмущения. – К тому же, опаздывать! – поняв, что все-таки в данный момент беседа происходит только лишь с директором, уже пониженным тоном добавила она.

– У Верона сейчас сложный период в жизни. Ему необходимо время для реабилитации… – не договорив до конца, намерено оборвала свою речь директор.

– А я считаю, что один несчастный случай не дает ученику права на такое поведение!

– Каким же приветливым и добрым он был раньше, – отвечая, скорее, на свои мысли, нежели на замечание завуча, голосом, отражающим глубокое сожаление, проговорила женщина.

Тем временем наш нашумевший персонаж подходил к единственной распахнутой двери, находившейся в конце коридора третьего этажа. Войдя в класс, он стал свидетелем хаоса, царившего из-за отсутствия классного руководителя, который, видимо, уже давно покинул кабинет. С каждой парты доносился неразборчивый гул, смешивающийся с десятками таких же, исходящих из других участков комнаты. Посреди кабинета на столе сидела парочка, состоящая из парня, считавшегося одним из самых привлекательных среди школьной молодежи, и девушки. Звали ее Паррис Раяс. Она обладала невероятно красивой внешностью: ослепительное лицо с четкими и правильными чертами, насыщенно-голубыми глазами, темно-русыми, на концах вьющимися волосами дополняло фигуристое стройное тело.

– Хэллоуин давно прошел, Верон! – намеренно громко, на весь класс, провозгласил парень Раяс.

– У вас есть ко мне какие-то вопросы? – заметив на себе негодующие взгляды одноклассников, раздраженно спросил Верон.

– Да, пожалуй. Как долго ты собираешься ходить в роли клоуна? – ехидно продолжал парень.

– Ты считаешь, что клоуна определяет внешний вид, а не поведение? – повернувшись в сторону обидчика и начиная приближаться к нему, парировал Верон.

Парень, в свою очередь, встав со своего места и оставив красавицу одну, пошел к нему навстречу.

– Верон, не надо, прошу! – схватив его за рукав, проговорила одна из девушек, сидевшая за своей партой. У нее был милый голос, что соответствовало ее внешности. Эллен Миртл была худенькой брюнеткой небольшого роста, с неимоверно умилительным лицом, на котором все было миниатюрных размеров, как и сама девушка, и ослепительной, очаровательной улыбкой.

Разумеется, такая робкая натура не смогла остановить разгневанного великана, и, если бы не внезапное появление классной руководительницы, мы бы сейчас лицезрели столкновение двух гигантов.

– Итак, попрошу минуточку внимания! – звонким голосом, вмиг преобразовавшим шум в абсолютную тишину, начала женщина. – Сейчас я назову оценки за первое полугодие и отпущу всех домой. – После этих слов пошло посчписочное перечисление оценок успеваемости каждого ученика, но мы остановимся только на тех, кто будет играть хоть какую-то роль в нашем дальнейшем повествовании.

– Алеон Торис – как всегда в ударе: одни пятерки! – Эти слова были обращены к соседу Верона по парте, скромно выглядевшему мальчику в очках.

– Дискуссионный прикид, – первое, что сказал он Верону, успевшему незаметно сесть после внезапного возвращения учителя.

– Привыкай. Он будет на мне постоянно, – впервые дружелюбным тоном ответил Верон.

– Паррис Раяс – умница, отличница наша! – продолжала классная руководительница, обратив свою улыбку в сторону ослепительной девушки.

– Отлично, теперь я наконец-то стану наедаться нормированными порциями в школьной столовой! – с улыбкой проговорил Торис.

– Это еще почему?

– Ведь ты же не сможешь питаться через такое узкое отверстие в маске. Или и у твоего постоянства есть свои перерывы?

– Эллен Миртл – четверки по физике, химии и алгебре. В целом, неплохо.

– Нет. Вот, взгляни! – Верон развернул перед товарищем какую-то листовку.

На ней был изображен невысокий человек, одетый полностью в черное: пальто без карманов и брюки без стрелок. Вместо лица у него была белая маска, на которой не отражались никакие эмоции: широкие разрезы для глаз, узкое отверстие прямоугольной формы для рта и небольшой выступ, напоминающий по форме нос. Она занимала всю поверхность головы, оставляя место только волосам.

– Верон Пинт, учитель философии ни в какую не захотел ставить тебе даже четверку, ссылаясь на вечные споры с твоей стороны и отказ учить цитаты. В чем дело? – Учительница направила на Верона суровый взгляд из-под очков.

– Оценки не отражают знания человека, как и его внешность – характер. Я не собираюсь учить афоризмы, с которыми не согласен, – твердо заявил Верон, убедив учительницу не продолжать дальнейший спор.

«Для всех, кому надоело врожденное людское неравноправие!

Только на этой неделе у каждого жителя города появится уникальный шанс внести свой вклад в уничтожение несправедливейшего предрассудка. Почему люди, обладающие красивыми, по мнению большинства, лицами, получают ничем не оправданные с их сторон привилегии, а остальные должны то же самое заслуживать годами тяжкого труда?! Если вы так же, как и мы, не хотите больше терпеть глупые человеческие устои, приходите к нам в любое время и обезличьте себя Маской Непредвзятости!

ул. Окраина 5, кв. 17»

Такие строки прочел на листовке сосед Верона, после которых на несколько минут впал в раздумье, прерванное движением коллектива, распущенного учителем после пожелания хороших зимних каникул.

– Интересно, каким же образом этот человек на плакате хочет добиться своих целей? Заставив людей носить маски? – уже в раздевалке обратился Торис к Верону.

– Это Руан Ител.

– Руан?! – ошарашенно спросил Алеон. – Я слышал, что его исключили из университета, приняв за фанатика. Да и в школе он, несмотря на свой исключительный ум, всегда казался мне каким-то странным.

– Да, инцидент с исключением стал настолько скандальным, что даже его фото убрали с доски почета, – одновременно одеваясь, говорил Пинт.

– А все-таки, какими средствами?

– Верон, ты придешь на вечеринку? – сама не подозревая, что только что своим вмешательством прервала разговор, спросила у Верона вошедшая в гардероб вечно улыбающаяся Эллен.

– Какую вечеринку? – Пинт удивленно посмотрел вначале на Ториса, затем на Эллен.

– Пока ты опаздывал в школу, мы как раз-таки и узнали, что Паррис планирует устроить вечеринку на каникулах в честь окончания первого полугодия, – ответил Торис.

Верон задумчиво замолчал. Миртл, кажется, поняла причину и, решив дальше не продолжать разговор на эту тему, отошла в дальний ряд, где висели ее вещи.

– Вот как раз-таки на вечеринке и узнаешь. – Верон с загадочной улыбкой резко прервал попытку Ториса задать очередной вопрос по поводу листовки и, быстро накинув куртку, ретировался из помещения.

– Ты все-таки пойдешь? – бросил Алеон вслед уже удалившемуся товарищу, который, естественно, не мог его слышать. – А я думал, что нет, – опечаленно добавил он.

***

Безветренная погода и ярко сияющее солнце позволяли людям любоваться окружающим пейзажем, создавая у них счастливое, праздничное настроение выходных дней. Но Верон шел, не замечая всего происходящего вокруг, так как был поглощен своими мыслями, сделавшими из него задумчивого путника, заметив которого случайный водитель даже не стал сигналить, хотя человечек, горящий красный цветом, давал для этого повод. Примерно так и брел Пинт, пока не остановился возле дома и не прочел табличку: «Окраина 17». С минуту постояв перед входом в пятую квартиру, Верон решился воспользоваться звонком, на который никто не отреагировал. После первой попытки стука дверь слегка отворилась, и из глубин комнат до слуха Верона донесся звук оживленного разговора.

– Есть кто? – негромким голосом спросил он пустоту, которая, в свою очередь, ответила тишиной.

Спустя несколько секунд послышался шум приближающихся шагов и появился невысокий человек мускулистого телосложения в маске и майке. Он недовольной походкой прошел мимо Верона и вышел из квартиры, едва не сбив его с ног – хорошо, что тот успел вовремя посторониться.

– Не обращайте внимания, у нас с помощником возникли некоторые разногласия, поэтому он и повел себя так грубо при встрече с вами, – проговорил появившийся из комнаты вслед за тем человеком Руан Ител.

Пинт продолжал молча с порога рассматривать персонажа, точь-в-точь похожего на рисунок из той афиши.

– Ну, что вы стоите? Следуйте за мной, – жестом показал Ител и исчез за дверью комнаты, откуда недавно появился.

Верон, выполнив его просьбу, оказался в комнате, небольшой, но невероятно приятной своей белизной стен, потолков, полов и освещенностью через отворенный выход на балкон, откуда проникала вся свежесть и ясность дневной погоды. Справа находилась еще одна дверь, закрытая, напротив которой размещался уютный диван с приделанным к нему письменным столом, с одной стороны которого стояло высокое кресло. Руан указал гостю на диван, а сам сел в кресло.

– Вы, очевидно, по вопросу об обезличивании? – приятным голосом спросил Руан.

– Да, я недавно читал вашу афишу.

– А, это была идея Рика – того парня, который еще пару минут назад беседовал со мной. Удивительно, как это иногда бывает, меняются обстоятельства нашей жизни, не так ли? –пристально взглянув на Верона, проговорил Руан.

Верон не выдержал взгляда Руана и стал оглядываться по сторонам, делая вид, что занят рассматриванием обстановки комнаты. Ител, очень быстро заметив не только это движение, но и силу, руководящую им, решил все-таки, несмотря на смущение собеседника, продолжать начатую тему.

– А мы ведь не незнакомые люди. Я вас помню.

– А я вас – нет, – протяжно проговорил Пинт, снова посмотрев на Итела.

Это у него получилось наигранно, что сразу же разглядел Руан.

– Вы же пришли за моей помощью, поэтому давайте не станем скрывать лица за масками, – двусмысленно заметил Ител.

– Да, я бы хотел приобрести у вас настоящую маску, а не эту купленную, – все еще скованно говорил Верон, сделав вид, что не понял намека Итела.

– Обезличивание – так это называется, – продолжая внимательно вглядываться в гостя, проговорил Руан.

– Да, обезличивание.

– Я догадался о мотивах вашего визита, но вот причины мне все еще не ясны.

После этой фразы Верон с опаской взглянул на Руана.

– Их обязательно нужно будет раскрыть? – вздохнув, уже обычным голосом проговорил Верон.

– А как же! Ведь новое лицо останется на вас навсегда. Я не могу браться за такое ответственное дело, не зная всех причин, приведших человека ко мне, – снова тем же приятным и спокойным голосом, вызывающим доверие, ответил Руан.

– Хорошо, Руан, я тебя тоже узнал и знал, к кому и зачем я иду уже заранее.

– Один вопрос, – прервал его Руан. – Неужели твое посещение связанно с неким трагичным случаем?

– Да, – упавшим тоном ответил Верон.

– Тогда прошу простить меня и обещаю бросить дальнейшие попытки раскрытия подробностей причины.

– Нет, я пришел не только для обезличивания, но и для духовной поддержки.

– Тогда подожди, я сейчас принесу чай, а ты пока можешь выйти подышать на балкон, с него открывается очаровательный вид, который и заставил меня арендовать это помещение, – сказав это, Руан вышел в коридор, за которым, видимо, находилась кухня.

Вернувшись после довольно продолжительной возни, связанной с искренним желанием угодить гостю, Руан обнаружил Верона на том же месте, но уже с огромными переменами в лице. Скомканная маска лежала на полу, открыв его лицо, во многих местах покрытое ожогами, которые изуродовали Пинта до такой степени, что один вид его вызывал отвращение, и только глаза зеленого цвета еще хранили в себе ту прежнюю красоту, которая когда-то приносила в жизнь Верона улыбки. Но ожоги, способные навести ужас на любого, кто впервые увидит их, не произвели на Руана никакого впечатления.

– Правда, не стоило, я бы и без этого помог, – проговорил Руан, неся в руках все необходимое для полноценного эстетического завтрака.

– Люди обычно пугаются моего лица, да я и сам к нему до конца еще не привык,, – наконец-то раскрепощенно проговорил Верон.

– А я и не человек, а лишь образ, обменявший всю свою сущность, а вместе с этим и возможность видения красоты материального мира, на идею, – наливая чай, продолжал Ител.

– Ты, наверное, сейчас думаешь, каким же ничтожным я стал после нашей последней встречи, когда я еще был самым красивым парнем в школе, – тоскливо произнес Верон.

– Это не так. Я же говорю, что разучился отличать красивые вещи от ужасных – для меня все материальное одинаково. Поэтому и не могу представить, действительно ли ты был красавчиком, хотя помню, что все так и считали, – без единой ехидной нотки ответил Руан, уже приготовив все для чаепития и сев на свое прежнее место.

– Ты мне поможешь?

– Увы, обезличиванием можно лишь убрать источник твоей озлобленности. Никакая моральная поддержка не способна навести гармонию в твоей душе, пока ты сам не осознаешь иные стороны величия нашей жизни, – отпив чай, ответил Ител.

– Да мне лишь обезличивание и может помочь, а остальное, как ты заметил, само придет со временем, – тихим голосом говорил Пинт.

– Так-то да, ведь ни один человек на этой Земле не способен самостоятельно перебороть в себе внутреннее осознание красоты, представление о которой создавалось врожденными и воспитанными силами, сделавшими его непоколебимо устойчивым.

– Но это же невозможно… ладно привыкнуть, но перестать стесняться такого лица! – стал оправдываться Верон.

– Я не смог искоренить у себя ту реакцию, которая возникает прежде рассудка, вызывая предвзятое отношение к людям.

– Не смог? – недоумевая, спросил Верон.

– Сам не смог, мне помогли.

– Кто же?

– Не знаю, кто, но помню место, в которое я попал.

– Какое место?

– Я со школьного возраста, когда началась бурная общественная жизнь, стал замечать один не зависящий от рассудка нюанс в людях: внутри нас имеется представление о красоте и уродстве. Люди не могут ничего поделать: когда видят совсем некрасивую личность, у них зарождается отвращение, хотя сам носитель такой внешности не заслужил к себе плохого отношения. Это дало мне серьезный повод для многолетних размышлений в одиночестве. Вначале я старался силой сознания убивать в себе первоначальное впечатление об отдельных окружающих людях, но не получалось: к более симпатичным приязнь всегда возникала сама по себе, независимо от их реноме. Потом был период в жизни, когда я сходил с ума от боли и рвал все связи с внешним миром, страдая в астрале. Спасло меня одно место, где мне решили помочь и даровали этот образ идеи, забрав представление о красоте.

– Где оно находится?

– В центре сознания, куда меня и привели душевные муки.

– Как?! – ошарашенно спросил Верон.

– Неужели ты думаешь, что существует лишь один материальный мир, мой друг? – улыбнувшись, проговорил Руан.

– Разве нет?

– Увы, но это уже тема совершенно другой беседы, на которую, к сожалению, мне бы пришлось обменять неотложные дела, связанные с загородной поездкой.

– Да, я понимаю, и мне пора уходить. Я ведь пришел сразу после школы, – сказал Верон, допив свою чашку чая.

Ител встал с кресла и вышел на середину комнаты, намекнув тем самым Верону о начале обряда обезличивания.

– Подойди ближе, – сказал он серьезным тоном, заставившим Пинта мгновенно повиноваться…

***

Утренняя серость, холодный осенний ветер и разбитые улицы полностью соответствовали настроению Руана, который, уже успев привести себя в порядок, поутру выходил на балкон и долго молча оглядывал все вокруг в преддверии больших перемен, на которые пока что сам до конца не решался. Еще только начало светать, что нельзя было заметить из-за непроницаемого, мертвого неба, а на улице уже собирались группировки по пять-шесть человек, один из которых сейчас, заметив Итела, стал глядеть в его сторону, но тот был крайне задумчив, поэтому не мог направить свой взгляд в какую-либо определенность и не замечал этого. Так прошло примерно полчаса, пока не послышался скрип двери, а потом – веселые оклики Рика:

– Ител, ты здесь?

Руан стоял неподвижно. В последние дни он часто впадал в молчаливость и задумчивость, и если раньше то, что сейчас планировалось, было мечтой всей его жизни, о которой он грезил вместе с Риком, оставшимся непоколебимым в своих убеждениях, то сейчас Руан отчего-то не мог довольствоваться неминуемым будущим.

– Власти уже в наших рядах, люди начали действовать, въездные пути закрыты! Нам ничто не сможет помешать, Руан! Как же я рад! – Рик хлопнул по плечу Итела, пытаясь взбодрить его.

– Надеюсь, Рик, мы поступаем правильно, – без всяких эмоций ответил Руан.

– Ты чего, дружище? – вклинившись между Ителом и уличным видом, проговорил Алн. – Мы же так давно хотели осуществить свою идею! – Он схватил приятеля за плечи.

– Да, я тоже рад этому. Не знаю, что на меня нашло. Захворал, наверное, – не желая портить настроение другу, проговорил Ител.

– Ну, тогда пошли, первый пациент уже ждет. – Рик вышел в другую комнату.

– Да, пойдем, – тихо проговорил Ител и направился за ним.

Миновав второй коридор, который находился за кухней, они наткнулись на две громоздкие железные двери, из-за которых доносились звуки разговоров и ходьбы.

– Все будет прекрасно, Руан, – в последний раз приободрил друга Рик и исчез за дверями. За ними, как истинный лидер, еще с минуту постояв, сумел оставить все свои предубеждения Ител, превратившись в непоколебимого и твердого духом предводителя.

Народ, хаотично ходивший в помещении, похожем по своему балочному строению, сырой атмосфере и бетонным полам на склад, тут же организовался, образовав овал вокруг огромного паласа, над которым светили прожекторы, оставляя остальные части убежища в кромешной темноте. Через пару минут комната осветилась блеклым светом улицы, исходящим из открытых ворот на другом конце помещения, в которые сейчас вошло четверо в масках. Они вели под руки первого пациента, коим стал подросток, обессилено склонивший голову, с оставшимися последними минутами страха на лице. Он находился под препаратами, которыми люди Итела травили своих жертв для меньшего шума и сопротивления, и то закрывал глаза, то пытался их открыть. Когда его довели до красного ковра и отпустили, он упал на колени, не в состоянии самостоятельно стоять на ногах. Руан хладнокровно подошел к молодому человеку, скрывая в душе колебания перед дальнейшими действиями, которые лишь усиливали его внешнее спокойствие, когда у жертвы вдруг открылось второе дыхание: она стала дергаться из стороны в сторону. Но Итела это не смутило, и он продолжал подходить все ближе и ближе, надеясь скорее и беспроблемнее закончить процесс. Все бы так и вышло, если бы не ужасающий, доводящий до мурашек крик, которым подросток оглушил помещение, когда Руан уже тянул руки к его лицу. Ител впал в ступор, широко раскрытыми глазами наблюдая, как молодой человек, находясь на грани припадка, пытается сопротивляться. Но подопечные Итела по подсказке Рика тут же сгладили ситуацию, вколов парню очередную порцию лекарств, обездвиживших его окончательно. Борьба за красоту в этом человеке горела настолько сильно, что даже своими глазами, в которых таился страх вперемешку со злостью и огромным желанием полноценно жить, он продолжал наводить ужас и заставлял людей вокруг сомневаться в праве на столь нечеловеческий поступок. Но ладонь Итела уже накрыла его прекрасное лицо и сделала оборот, а затем указательный и безымянный пальцы очертили точно такие же, как на маске, круги вокруг его глаз.

Передав свою энергию, Ител резко отдернул руку, и человек тут же повалился на пол. Это была кошмарная картина: маски, сопровождавшие церемонию обезличивания, вздрогнули от непривычности действа. Они наверняка сейчас впали бы в панику, если бы Ител не сумел сдержать свой внутренний порыв уйти и запереться в своей комнате, что он и сделал, но уже поздним вечером, когда через его руки прошло сотни таких лиц. Шатаясь от помрачения и усталости, Ител кое-как дошел до своей комнаты. Он повалился на диван и обезумившими зрачками долго глядел в никуда. Внутри была тошнота и паршивое ощущение от прошедшего дня. Сотни людей из-за его воздействия насильно попрощались с лицами и стали масками, не умеющими видеть материальную красоту мира. Их тела сейчас находились в специально отведенном отсеке и лежали одно на другом. Так будет до утра, пока они не придут в сознание и не приобретут ничем не отличающийся от других, попавших сегодня в руки группировок Рика, вид.

Ител встал и направился в ванную, где нашел бутылку коньяка. Но, вспомнив о своем отказе от «малых допингов», отбросил ее в сторону, где она покрыла пол осколками и разлилась темной кровью. Перебороть искушение было непросто: возможно, спиртное сейчас являлось единственной вещью, которая могла помочь Ителу забыться. Он даже метнулся в сторону совершенного броска, но убедился, что сделанное уже невозможно вернуть. Его глаза остановились на зеркале и увидели холодную маску, не отражающую все его душевное негодование. Вспомнился разговор, еще более разозливший Руана и заставивший его разбить зеркало кулаком. Разговор в аэропорту с незнакомкой, о которой Руан до сих пор вспоминал. Ее слова, ее уверенность в силе духовного мира, ее улыбка и жизнерадостность… Ителу никогда не стать таким, он обречен на вечную философию и отрешенность от этого мира. Мысли его прервались лишь в середине ночи, когда он, вернувшись в комнату, рухнул на диван.

…Возмутительная картина вырисовывалась: вся мебель в одном углу, при входе в маленький домишко взгляд натыкается на стоящий посередине стол, беспорядочно заставленный посудой, и плотно придвинутое к нему кресло, которое полностью преграждало проход к дивану, на котором с комфортом расположился старик, положив скрещенные ноги на стул. Он сразу же приковывал взгляд своей энергетикой, излучая гармонию своей неподвижной позой и одухотворенными глазами, смотрящими в потолок. Его насыщенно-сапфировые зрачки загадочно выделялись на бледном, восковом лице. Свет в комнату не попадал, но его глаза горели. Старик лежал беспечно, излучая спокойствие и удобство своим успокаивающим видом. К нему так и хотелось подойти и спросить о чем-то непостижимом, ведь, казалось, он уже познал все в этом мире, раз так беззаботно и непринужденно проводит свое время. Ител так и собирался сделать, но вдруг оказался внутри ночного автобуса. Он вздрогнул, увидев на задних рядах ту самую эмоциональную девушку с волшебной детской душой, и хотел было пойти к ней, но вдруг заметил на первом ряду того самого старика. Очередная попытка Итела задать ему вопрос прервалась тем, что старик встал с места и, расплатившись, вышел. Руан кинулся вслед за ним и, открыв двери автобуса, стал проваливаться в бездну, пустоту и безызвестность…