Текст книги "Narconomics: Преступный синдикат как успешная бизнес-модель"

Выдающиеся успехи Ледера являются примером того, как можно построить криминальную карьеру, будучи ограниченным стенами тюремной камеры. Кроме знакомства с Янгом, в дэнберийской тюрьме Ледер также встретил немало других полезных в его деле людей: специалистов по отмыванию денег, киллеров, знатоков системы экстрадиции. Преступник, сколотивший миллионы на торговле наркотиками и пойманный только в 1988 году, теперь пожизненно за решеткой в США. Но он по-прежнему называет Дэнбери своей школой. Для большинства криминальных группировок тюрьма таковой и является. Пока будущий «сотрудник» сидит, его можно нанять, обучить, дать работу по выходу на свободу. Проблема подбора персонала в наркокартелях, таким образом, состоит в поиске людей с подходящим «опытом работы». А лучшим источником таких кадров, как известно, и являются тюрьмы – места, кишащие преступниками без определенных планов на жизнь и дальнейшее трудоустройство.

Конечно, такие исторические встречи, как у Ледера с Янгом, не происходят каждый день. Вот почему криминальные группировки планомерно и методично подходят к вопросу обеспечения своих HR-подразделений на местах. Лучшим примером такой организации является тюремная банда из Калифорнии под названием «Ла Нуэстра Фамилиа» («Наша семья»). Организация была учреждена в 1960-х для защиты от другой крупной банды – «Мексиканской мафии», которая уже захватила большую часть калифорнийских тюрем, облагая заключенных данью и вынося сотни смертных приговоров другим заключенным. Штаб организации располагался на юге штата. Арестанты латиноамериканского происхождения были главной целью агрессии, вот почему они решили защищаться, создав свою собственную «семью». Вскоре «Фамилиа» сами стали получать большую выручку от вымогательств, грабежей и наркоторговли как в тюрьмах, так и на свободе. На сегодня количество ее непосредственных участников превышает пятьсот человек, и еще более тысячи с ней аффилированы[23]23
  Skarbek D. The Social Order of the Underworld: How Prison Gangs Govern the American Prison System. Oxford: Oxford University Press, 2014.


[Закрыть].

Вскоре «Ла Нуэстра Фамилиа» столкнулась с самой типичной проблемой любой банды. Несмотря на такие очевидные плюсы членства в ней, как защита от врагов, нелегальный заработок, чувство братства и единомыслия – для вновь прибывших оно несет в себе и довольно много опасностей. Во-первых, банда требует полного подчинения и готовность беспрекословно выполнять приказы. В основе такого поведения лежит запрет на контакты с другими группировками, из-за чего диалог, не говоря уже о разногласиях, попросту не может родиться. Журнал «New Yorker» цитирует одного из членов «Арийского братства», еще одной тюремной банды, который жалуется на сложности в организации «демократического убийства»: «Раньше мы соблюдали принцип „один человек – один голос“. Но нужно было следить за тем, чтобы жертву никто не предупредил. А это очень сложно, когда процесс подготовки занимает пару недель»[24]24
  Grann D. The Brand // New Yorker. February 2004, на http://www.newyorker.com/ magazine/2004/02/16/the-brand.


[Закрыть]. Так и рождается жесткая иерархия, в которой субординация соблюдается неукоснительно, нравится вам это или нет.

Набор в банду осуществляется по самым строгим правилам, чтобы отсеивать менее способных кандидатов в пользу настоящих профессионалов. Как и в других членских организациях, будь то гольф-клуб или студсоюз, новые последователи банды обязаны уплатить вступительный взнос и пройти обряд посвящения (считается, что настоящей пыткой является обряд жестокого мексиканского наркокартеля «Ла Фамилиа Мичоакана», по которому «адепт» должен читать Джона Элдреджа, американского писателя и автора пособий по христианству). Впрочем, за отказом от членства в гольф-клубе вряд ли последует смертная казнь, чего нельзя сказать о картелях. Такова кровавая рациональность: если человека можно склонить к пожизненному членству, то вероятность его выбытия будет предельно низкой.

Помимо риска быть убитым в случае отказа от участия в жизни банд, сильным сдерживающим фактором для рекрутов является эксплуатация и злоупотребление полномочиями. Частично восстание против «Мексиканской мафии» было спровоцировано тем фактом, что вымогательству и грабежам подвергались даже ее рядовые члены. В жесткой иерархии банды старшие с легкостью наживаются за счет вновь прибывших, которые уже не смогут уйти. Несмотря на то что в долгосрочной перспективе такой «каннибализм» вреден для группировки из-за того, что все меньше людей захотят в нее вступить, подобный налоговый вампиризм все же входит в орбиту личных интересов каждого руководителя. Другими словами, экономически такая ситуация называется «проблемой группового решения». Если члены группы сойдутся на отказе от взаимной эксплуатации, то в итоге выиграет вся банда. Но вот личная выгода по-прежнему намного выше коллективной, так что вряд ли отдельным индивидам удастся избежать соблазна ее получить. Вот почему такое соглашение нежизнеспособно.

Как же криминальные группировки решают проблему группового решения? Захватывающее исследование, опубликованное в «Journal of Law, Economics and Organization», провел Дэвид Скарбек, экономист лондонского Кингс Колледжа. Он проанализировал структуру «Ла Нуэстра Фамилиа» и выяснил, что интересы внутри банды распределяются таким образом, чтобы ее вышестоящие управленцы не испытывали желания наживаться на рядовых членах. В этих целях был разработан целый свод правил, который ограничивает эксплуатацию и устанавливает ответственность за ее злоупотребление. Исчерпывающий документ был назван «Конституцией», а его копия даже хранится в архивах ФБР. Согласно Конституции, верхушку иерархии занимает «генерал», в подчинении у которого находится до десяти «капитанов». Они, в свою очередь, командуют «лейтенантами», низовыми менеджерами, сообщающими задачи уже непосредственным исполнителям – «солдатам» (военная тематика званий объясняется тем, что многие из основателей «Семьи» были ветеранами войны во Вьетнаме). Во избежание несправедливого отношения к рядовым, Конституция устанавливает порядок обжалования действий непосредственного руководителя в случае подозрений в злоупотреблении им своими полномочиями. Кроме того, Конституция устанавливает, что, несмотря на право генерала увольнять капитанов, назначение последних осуществляют именно рядовые служащие. И в то же время, несмотря на всю его власть, генерал может быть свергнут единогласной позицией капитанов.

И все же эти правила не всегда соблюдаются. Например, в 1978 году было решено уволить генерала Роберто Соса по подозрению в хищении из бюджета банды более 100 000 долл. (400 000 долл, в текущих ценах). Но он отказался мирно покинуть свой пост, и тогда его коллеги обратились к традиционному способу урегулирования конфликта – убить предателя (правда, этого, в конце концов, не произошло, потому что генерал вовремя разгадал их намерения и скрылся). После этого случая в Конституцию были внесены поправки. Теперь позицию генерала заменили на административный совет, состоящий из трех человек. Совет принимал решения большинством в две трети голосов, а процедура импичмента стала гораздо проще. С тех пор Конституция больше не подвергалась значительным изменениям.

Комплексный характер правил «Семьи» столь же много говорит о безделии и скуке, царящих в тюрьме, сколь и о структуре данной группировки (кстати, то же самое касается и других, отчасти «пионерских» видов деятельности: изготовление бомб из спичечных головок, секретные послания на стенках унитазов, изучение древнего ацтекского языка «Науатль»). И все же задача

Конституции вполне ясна. Она нужна для того, чтобы методом проб и ошибок создавать позитивный имидж организации в глазах будущих сотрудников. Скарбек пишет: «Несмотря на свою кровавую историю, они [„Ла Нуэстра Фамилиа“] придерживаются рационального подхода в обеспечении эффективных институтов внутрикорпоративного управления».

Как же власти могут нарушить подобные институты? Я вообще не верил в то, что это возможно, после моей встречи с пьяными сотрудниками отдела по борьбе с наркотиками в Доминикане. И все же в некоторых тюрьмах этой страны проводится своеобразный эксперимент, который ставит под угрозу всю систему управления человеческими ресурсами в бандах. История берет свое начало из, пожалуй, самой прекрасно оформленной уборной во всем Карибском бассейне. От пола до потолка помещение покрыто цветной мозаикой синего, зеленого и белого цветов. Над туалетом серебряные и фиолетовые плитки складываются в медузу, плывущую среди кораллов, зеленых и красных водорослей. Вдоль ванны и мраморной раковины плывет стая рыб, сверкая золотой чешуей. Все это видавшее виды великолепие, требующее скорейшей уборки и чистки, располагается на продуваемой всеми ветрами вилле неподалеку от Санто-Доминго. Вилла была одним из многих владений кровавого диктатора Рафаэля Трухильо, который правил страной более тридцати лет вплоть до 1961 года, прежде чем его застрелили мятежники, предположительно проспонсированные ЦРУ. Во время его правления было убито порядка 50 000 человек и возведено не меньше статуй в честь «Эль Хефе» («Шеф»), как Трухильо тогда называли. Убежище диктатора, на карнизах которого выгравированы инициалы «R.T»., это, пожалуй, его самое отвратительное преступление против хорошего вкуса.

Маловероятно, но эта величественная постройка может быть штабом элитных частей, созданных для решения проблемы снижающейся эффективности работы тюрем. Роскошная постройка теперь используется как тренировочный центр для новых тюремных служащих. Она отражает высокий приоритет, которым наделяется судебная система страны, ставшая своеобразным «бутылочным горлышком» в борьбе с организованной преступностью. Основанное Роберто Сантана, бывшим ректором Университета Санто-Доминго, новое тюремное агентство славится радикальными методами перевоспитания заключенных. Если прошлая система была нацелена на создание максимально суровых условий содержания для достижения сдерживающего эффекта, то современная же, по словам Сантаны, больше похожа на школу, а ее служащие – на учителей.

Взяв меня на экскурсию по тренировочному центру, Сантана и его коллеги показывают мне, как обеденные комнаты Трухильо были переоборудованы в библиотеки и классные комнаты для занятий с будущим поколением доминиканских тюремщиков. На улице мне показали специально тренированных собак, которые умеют находить наркотики (мне было предложено спрятать пакет под одним из пяти перевернутых ведер, а собака уверенным шагом каждый раз его находила). Во время прогулки по комплексу я выяснил, что Сантана, этот исполненный энтузиазма профессор, старается оценивать криминальную проблему в стране с точки зрения экономики, а не ее морально-правовых аспектов. Он многое рассказал мне о тех успехах, которых ему удалось добиться со времен первого академического эксперимента. Всем было известно, что старая система не решала проблемы суицида, убийств и повторных преступлений. По словам Сантаны, ни одна страна так и не смогла их решить. «Вопрос был в том, с какой системы нам следует взять пример? Мы изучили опыт многих государств, но так и не нашли ответа». Несмотря на то что некоторые страны, например, Норвегия, пробовали вводить тюремные режимы на основе радикальной реабилитации, ни одна из них не сталкивалась с тем уровнем преступности, что Доминикана.

Задача состояла в следующем. Было необходимо с нуля построить новую тюремную систему на основе опыта наших иностранных коллег. На сегодня в стране действует семнадцать «экспериментальных» тюрем, то есть это половина всех исправительных учреждений. Девятнадцать других вместе с колонией несовершеннолетних пока работают по старой схеме. Для того, чтобы подробнее изучить отличия новой системы от старой, я направился в женскую тюрьму Нахайо в Сан-Кристобале, на запад от Санто-Доминго. Стоит вам лишь войти внутри, и вы сразу поймете, насколько сильно она отличается от других подобных заведений в Латинской Америке. На входе – большая вывеска с декларацией ООН о правах человека, которая традиционно игнорируется в других местах лишения свободы. На стенах в коридоре висят рисунки, сделанные заключенными, а в приемной есть стенд с различными наградами, полученными в конкурсах песни, танцев и домино в соревнованиях против других окружных тюрем. В тихой комнате поблизости один из осужденных беседует с семьей и бесплатным адвокатом.

Но на уютной обстановке различия не заканчиваются. Каждая мельчайшая деталь нового режима была разработана таким образом, чтобы у заключенных больше не было повода совершать преступления, таким образом, расстраивая работу HR-служб мафии. Все начинается с определения места содержания вновь прибывшего арестанта. Многие тюрьмы в Латинской Америке негласно поделены властями между бандами с тем, чтобы избежать лишних конфликтов. Члены враждующих группировок направляются в различные колонии. Подобное разделение хотя и сохраняет видимость мира, очень помогает HR-агентам находить новые кадры. Сидя в сальвадорской тюрьме, Старик Лин по-прежнему управляет своими людьми как настоящий феодал, а все потому, что это место было выделено исключительно для членов «18-й улицы». Проверка тюрьмы в Акапулько, Мексика, проведенная пару лет назад, выявила, что заключенные каким-то образом смогли пронести на территорию тюрьмы сотню борцовых петухов, девятнадцать проституток и даже двух павлинов. В другой мексиканской тюрьме арестантов застали за разыгрыванием в лотерею роскошной камеры с кондиционером, холодильником и DVD-проигрывателем. Подобная практика упрощает работу главного смотрителя, но вместе с тем усиливает криминалитет. Если новичок в тюрьме Старика Лина еще не вступил в банду, то уж точно станет ее членом к концу своего срока.

В Доминиканской Республике тюрьмы не выделяются под отдельные банды. Вместо этого, в каждом таком заведении есть зона повышенной охраняемости, которая отведена для главарей преступного мира с тем, чтобы они не могли править бал. Первое, что нас попросили сделать на входе в тюрьму Нахайо, это сдать телефоны – это еще один способ дезорганизовать группировку. В местных тюрьмах телефонов нет ни у кого (в том числе у охраны), из-за чего пронести средства связи становится невозможным.

Чтобы скоротать время, 268 женщин-преступниц (среди которых 38 иностранок, задержанных за перевозку наркотиков), отбывающих здесь свое наказание, заняты изготовлением свечей, цветочных композиций и украшений, которые можно приобрести в местной сувенирной лавке. Организация труда преследует две цели. Во-первых, будучи занятыми, у заключенных не остается времени на конфликты. Во-вторых, 60 % выручки от продажи делится между арестантками и собственно бюджетом тюрьмы, а еще 40 % направляется семьям преступниц. Так, даже будучи за решеткой, остается место для сохранения отношений с семьей. Сантана заметил, что отсутствие поддержки и одиночество тоже вынуждают людей вступать в криминальные группировки. Вот почему он прикладывает такие колоссальные усилия, чтобы родственники тоже были вовлечены в процесс перевоспитания. «Однажды был такой случай, – продолжает Сантана, – у заключенной едва удалось найти одного лишь дядю, да и тот жил в двухстах километрах где-то в горах». На его поиски был направлен офицер верхом на муле, который успешно справился с задачей, и встреча состоялась. В Нахайо посетители приходят к 92 % арестанток, что для женской тюрьмы просто невероятно. Одиночество является единственным спутником женского заключения в тюрьмах по всему миру. Когда речь идет о сохранении отношений после вынесения приговора, мужья обычно проявляют не так много терпения, как жены.

Руководство колонии также помогает найти работу после выхода на волю. Например, при тюрьме есть собственная пекарня, в которой работают бывшие заключенные. Каждый день они встают в 5:30 и до закрытия успевают приготовить 2000 буханок хлеба. Все учатся читать. Сантана может похвастаться абсолютным уровнем грамотности: занятия по чтению являются обязательными, а прогульщицы лишаются многих привилегий, например, телефонных звонков или даже визита супруга. Три дюжины арестанток поступили на университетские курсы по праву и психологии.

Но, что важнее всего, персонал этой тюрьмы в корне отличается от других исправительных учреждений. Большинство латиноамериканских тюрем управляется либо военными, либо полицией. Это настоящая катастрофа: охрана таких заведений считается сложной и бесполезной работой, и поэтому ее поручают наименее успешным людям. Доминиканцы придерживаются иного подхода. Для снижения рисков коррупции был даже введен запрет на службу здесь для бывших сотрудников правоохранительных органов. Вместо этого Сантана обучает собственных людей. Подготовка занимает почти год, и только после этого сотрудникам предлагается трудоустройство с заработной платой в три раза выше, чем у его коллег из обычных тюрем. А более высокая зарплата едва ли оставляет место для подкупа.

Все это требует больших затрат. В тюрьмах нового образца на каждого заключенного приходится по 12 долл, в день, что превышает расходы на содержание при старой системе более чем в два раза. Сантане приходится постоянно отстаивать новый режим, ведь обычно тюрьмы воспринимаются как место, где человек должен сгнить заживо, а не наслаждаться хорошим сервисом. Когда я впервые зашел в его кабинет, то застал директора за телефонным интервью, которое он давал какому-то панамскому радио. Судя по всему, ведущий был скептически настроен по поводу увеличения затрат на самых презираемых членов общества. Но Сантана был непреклонен. «Эти инвестиции позволят значительно улучшить общественное благосостояние. Если налоги не тратить на преступников, то последние станут лишь еще опаснее», – настаивает он.

Есть несколько до невозможности банальных примеров того, как небольшая дополнительная трата помогает сберечь целое состояние. В доминиканских тюрьмах нового образца заключенные получают бесплатные обеды. Такой режим может показаться даже тепличным по сравнению со старым, где большую часть еды для арестантов приносили родственники и друзья, которые появлялись не слишком-то часто. Но организованное питание позволило решить еще одну важную проблему. Теперь старые трюки с припрятанным в еде оружием и наркотиками больше не сработают. Лишние пару долларов на обеды очевидным образом смягчают режим, но, в то же время, лишают преступников столь простого способа получить извне ножи, пистолеты и очередную дозу. Пусть налогоплательщики и не хотят оплачивать питание заключенным, но ведь порция бобов дешевле, чем металлоискатель?

* * *

Некоторые криминальные организации предпочитают нанимать большой штат работников, занятых полный день. Банды в Эль-Сальвадоре отличают «своих» по татуировкам; мексиканские картели иногда выпускают футболки и кепки с особой символикой. Однако не все преступные группировки работают на столь формализованной основе. Организационная структура банд, торгующих наркотиками в странах с развитой полицейской системой, тяготеет к децентрализованному управлению в рамках небольших подразделений. Их перспективы роста в большой степени ограничиваются риском быть раскрытыми: каждый новый сотрудник «предприятия» – это еще одна потенциальная утечка, а обучать и контролировать большое число работников попросту непрактично. В результате этого на замену традиционным партнерским формам бизнеса (как в «Ла Нуэстра Фамилиа») или громоздким организациям с постоянным членством (как «Квартал, 18») в развитых странах пришел сетевой фриланс, каждый из сотрудников которого не знает ровным счетом ничего о работе других.

Взять, к примеру, одну английскую команду контрабандистов, заработавших состояние на импорте кокаина из Испании. Пока бизнес не накрыла полиция, им удавалось еженедельно ввозить 60–70 кг наркотика, который закупался у колумбийского посредника в Европе по 18 000 фунтов (28 000 долл.) за кг, а затем сбывался по 22 000 фунтов. Нетрудно посчитать, что еженедельная выручка компании составляла более 1 млн фунтов стерлингов, и почти 60 млн. фунтов в год. После вычета всех расходов чистая прибыль могла превышать 10 млн фунтов. Глядя на эти колоссальные цифры, можно подумать, что таким крупным бизнесом должна управлять довольно большая команда наркоторговцев. Однако в процессе допроса МВД Великобритании выяснило, что персонал многомиллионного бизнеса состоял всего лишь из двух постоянных сотрудников[25]25
  The Illicit Drug Trade in the United Kingdom. Home Office. 2007.


[Закрыть].

Вместо того, чтобы нанимать большое число работников на постоянной основе в свой «мини-картель», его основатели придерживались альтернативной модели управления человеческими ресурсами. Эта модель основывалась на поддержании связей с множеством фрилансеров разной сферы ответственности. Для встречи с колумбийскими контрабандистами в Лондоне назначался курьер, который затем развозил 10-килограммовые пакеты по ключевым городам страны. Каждая из таких операций приносила ему порядка 800 фунтов. На следующий день человек, нанятый исключительно для сбора платежей, встречался в Лондоне с покупателями за 250 фунтов в день. Еще один зарабатывал примерно столько же, выполняя обязанности счетовода (обычно через его руки проходит около 220 000 фунтов ежедневно). Задачей следующего было передавать деньги двум людям: женщине родом из Венесуэлы, которая помогала колумбийцам отправить выручку назад в Испанию, и «держателю», который хранил все заработанное компанией. Управляющие также наняли шофера за 200 фунтов в день. Выходит, что организаторы нанимали людей для выполнения всего шести функций. Их выполняли разные работники, которые не были членами банды и не видели весь масштаб ее деятельности.

Помимо фрилансеров криминальные группировки часто сотрудничают с другими, себе подобными организациями. Существует не так много картелей, которые контролируют каждый этап в своей цепочке поставок от производства до розничных продаж. Известны мексиканские банды, которые предпринимают активные попытки захвата власти над плантациями коки в Колумбии и сбытовыми агентами в США. Но это скорее исключение. Большая часть подобных организаций специализируется на какой-то одной функции. Например, одна из банд будет заниматься ввозом, после которого товар передается другой группировке – оптовому дистрибьютору, а та, в свою очередь, вручит партию командам уличных пушеров.

В поддержании таких связей особо важна личная компетентность персонала. Чем выше компетентность, тем более теплые и доверительные отношения между звеньями банды. Вот, к примеру, история Пита, талантливого переговорщика, который зарабатывает на жизнь импортом кокаина из Южной Америки в Нидерланды. Однажды он заказал 20 кг товара, который по оптовым ценам в Голландии обойдется ему в полмиллиона евро (более 600 000 долл.). От надежного поставщика в Бразилии Пит получает свой заказ в срок, в целости и сохранности. Но вот незадача: его качество оказалось неудовлетворительным. Из двадцати килограмм лишь 12 оказались чистым кокаином, и Пит звонит продавцу с претензией по поводу 8 кг «мела». Все это мы узнали благодаря жучку, который голландская полиция установила в телефон ничего не подозревающего бизнесмена (на самом деле голландские стражи порядка весьма продуктивны: в среднем, из тысячи мобильных устройств в стране как минимум одно будет прослушиваться).

Будь эта история вырвана из сценария голливудского фильма, Пит тут же бы отправил своего человека ближайшим рейсом в Бразилию на разборки. Но в реальности все иначе. Проблему урегулирует служба по работе с клиентами экспортера, глава которой извинился за некачественный товар и объяснил это тем, что из-за дефицита запасов у их надежного производителя в этот раз остаток пришлось закупить у другого, не проверенного поставщика. Он предлагает компенсировать убытки, направив в Нидерланды специалиста, который постарается очистить кокаин от мела. Пит еще немного поворчал, и проблема была исчерпана не пролив ни капли крови.

Позже ситуация повторилась. В этот раз, правда, Пит не хочет наступить на одни и те же грабли дважды и отправляет курьера в Бразилию, чтобы забрать товар на месте. Незадачливый посыльный, видимо, слишком переволновался, и, вместо того, чтобы пронести дорогостоящий товар на борт самолета, выкинул его где-то в аэропорту. Как и следовало ожидать, Пит приходит в бешенство от этой новости. Он убежден, что товар на самом деле не был выкинут, а продан кому-то еще. Поначалу он размышляет над кровавым возмездием, а его поставщик, явно желая расквитаться со старыми долгами, даже предлагает сделать это лично. К счастью для курьера, трезвомыслящий брат Пита решает сам отправиться в аэропорт и выяснить все обстоятельства дела. Каким-то чудом ему удается убедить Пита в невиновности посыльного, и тот отзывает киллера. Вот так, несмотря на потерю (или, вероятнее всего, кражу) целого чемодана с кокаином, низкоквалифицированный работник не просто остался жив, но и сохранил свою работу.

История Пита – это классический пример срыва крупной сделки, последствия которого были проанализированы в очередном и весьма необычном докладе для Еврокомиссии[26]26
  Soudijn М., Reuter Р Managing Potential Conflict in Illegal Markets: An Exploratory Study of Cocaine Smuggling in the Netherlands. 2013 на http://www.trimbos.Org/~/media/ Programmas/Internationalisering/Further %20insights %20into %20aspects %20of %20 the %20EU %20illicit %20drugs %20market.ashx.


[Закрыть] Авторы исследования погрузились в архивы голландской полиции и выделили 33 кокаиновые сделки, которые в том или ином виде прошли неудачно. Все транзакции были достаточно крупными, включая поставку не менее 20 кг наркотика, а в ряде случаев – даже более тонны. Как и в работе английских ученых, доклад обнаруживает примеры вопиющей некомпетентности. В одном случае сделка сорвалась из-за того, что сообщение с компрометирующей информацией было по ошибке отправлено на другой номер. Крупная партия затерялась в Антверпене, тогда как ее нужно было доставить в Роттердам. Иногда гениальные схемы, которым позавидовал бы сам Джеймс Бонд, катятся в тартарары из-за неуклюжих работников, напоминающих Мистера Бина. К примеру, однажды было решено отправить кокаин в специальных трубках, которые крепятся к корпусу грузового судна. По прибытию к месту назначения их должны были извлечь водолазы. Все шло гладко до тех пор, пока корабль не пришел в порт Нидерландов. Оказалось, что из-за поломанного снаряжения водолазы не могут достаточно глубоко нырнуть. После тщетных попыток товар просто бросили, и он, возможно, до сих пор бороздит просторы Мирового океана.

Само исследование ставит своей целью понять, как подобные ситуации разрешаются в криминальных группировках. Авторы пришли к следующему выводу: как и спокойный Пит, большинство наркоторговцев предпочитают урегулировать споры мирными способами. Из 33 рассмотренных сделок, убытки по большинству из которых составляют сотни тысяч евро, две трети не обнаружили никакого насилия. Это удивительно, учитывая, что наркотики идут рука об руку с жестокостью. Насилие или угроза его применения, как мы уже знаем, является одним из немногих способов обеспечения выполнения контрактных обязательств в наркоиндустрии. Наркокартели не могут обратиться в судебные инстанции, чтобы отстаивать свои права. Вот почему складывается впечатление, что при первом же намеке на срыв сделки в ход идут угрозы совершения жестокой расправы. И все же мы увидели доказательства того, что картели стремятся избежать насилия любой ценой. Как и обычные компании, они сперва разбираются в том, что же послужило причиной провала: их подставили или это просто неудачное стечение обстоятельств. Если при этом удается найти виновных, которые не просто похитили собственность компании, но и предали ее интересы, то быть жестокому наказанию. Чаще все же провинившимся дают возможность объяснить свою халатность или грубою некомпетентность. Это подтверждает предположение о том, что, как сказано в исследовании, «даже на высшем уровне любой наркобизнес управляется на принципах, схожих с обычными компаниями, ведь руководство в конечном итоге принимает решения, влияющие на судьбу персонала… а это создает необходимость поддерживать хорошие отношения». Авторы считают, что из-за сложного процесса подбора персонала и контрагентов наркоторговцы могут быть даже более снисходительны к ошибкам своих работников, чем законный бизнес: «Учитывая препятствия в распространении информации, система отношений здесь играет куда более важную роль, чем на легальных рынках».

Так как же выстраивать эти отношения? Наркоторговцы – это не самый дружелюбный народ, но именно сглаживание конфликтных ситуаций лежит в основе процветания всего картеля. Пабло Эскобар разработал простую систему страхования потерянных грузов, которая помогла ему избежать многих споров и убедить законопослушных инвесторов вложиться в его «медельинский картель» (а это, в свою очередь, позволило картелю еще глубже укорениться в гражданском обществе Колумбии). Выгоды от сотрудничества с ценными контрагентами иногда поражают воображение. В своих поздних трудах журналист Чарльз Боуден, посвятивший себя изучению пограничных проблем между США и Мексикой, отмечает интересный случай. Один мексиканский киллер едва не был убит своими же коллегами, и в знак извинения ему подарили полностью оплаченную путевку на курорт Масатлан[27]27
  Bowden С. Murder City: Ciudad Juarez and the Global Economy’s New Killing Fields. New York: Nation Books, 2010.


[Закрыть].

На примере уже упоминавшихся в настоящей главе группировок можно понять, как им удается сохранять равновесие и гармонию в своих рядах. «Ла Нуэстра Фамилиа», «Мексиканская мафия» и «Арийское братство» выбирают членов по национальному признаку. Расизм, кстати, является одной из отличительных черт тюремных банд («Просто представь, что на дворе 1950-е», – советует одна из героинь комедийно-драматического телесериала «Оранжевый – хит сезона», повествующего о жизни женской тюрьмы). Даже те картели, которые не обращают особого внимания на цвет кожи, все равно довольно осторожны в языковом и культурном плане. Как Испания – это врата в Европу для наркотиков из Латинской Америки, так и большинство заключенных, опрошенных в ходе исследования британскими и голландскими учеными, являются выходцами из бывших колоний этих двух стран в Карибском бассейне.

Так какова же выгода картелей от поддержания контактов исключительно со своими земляками? Сама идея расового разделения вызвала бы ужас у обычных компаний, которые, напротив, стремятся к построению многонациональной команды. Существует целое множество исследований, которые доказывают, что большее разнообразие персонала позволяет создать адаптивную и креативную рабочую среду. В любом случае, во многих странах найм по расовому признаку все равно вне закона. Едва ли кто-то из ученых может представить доказательства того, что существуют определенные плюсы от создания монокультурной компании[28]28
  За исключением Роя У. Дж. Чуа из Гарвардской школы бизнеса, чьи эксперименты показали, что люди, работающие в условиях межкультурного конфликта, показывают куда более низкие результаты в тестах на креативность.


[Закрыть]. В таком случае не вполне понятно, почему банды строятся именно на основе рас и национальностей. Банальный вывод напрашивается сам собой: преступники – это плохие люди, неотъемлемым качеством которых является расизм. Но подобное заключение идет в разрез с тем, что криминальные группировки очень часто копируют поведение обычных компаний ради усиления своих рыночных позиций.