Текст книги "Ронан Бойл и Мост загадок"

Глава четвертая
Коллинз-хаус

В полдень я вместе с вещами загрузился в автобус № 13, отправляющийся с Эйр-сквер, и через шесть часов прибыл в Килларни.

То, что у меня не было ни машины, ни прав, спасло от дикого стресса, ибо вождение в Ирландии сильно напоминает гонки на выживание в огромном лабиринте на древних тракторах, а управляющие ими фермеры уверены в том, что все до одного после смерти попадут в рай, поэтому – кто не спрятался, я не виноват. Короче говоря, вождение на Изумрудном острове – занятие не для слабонервных.

Специальный отдел Тир На Ног располагается в Национальном парке Килларни в старинном каменном особняке 1830-х годов под названием Коллинз-хаус. Этот большой и красивый дом защищен от посторонних глаз заклятием, наложенным на него принцем фейри по имени Киаран, Наименее Смущенный. Чтобы увидеть дом, вы должны сначала спеть особую песню, но так как она засекречена и я не могу ее здесь изложить, скажу лишь, что песня эта длиннее, чем можно подумать, а ее средняя часть очень сложная и поется высоким голосом. С первых нескольких попыток я с ней так и не справился. Если же песню не спеть, то Коллинз-хаус выглядит как обычный стол для пикника.

В 8.45 вечера я уже стоял в шумном вестибюле, обращаясь к огромному суровому сержанту по имени Джанет О’Брайен, которая, кажется, с первого взгляда меня невзлюбила.

– Я Ронан Бойл, – объяснил я ей. – Капитан де Валера приказала мне явиться сегодня для зачисления в Специальный отдел.

– А я здесь при чем? – зарычала в ответ сержант О’Брайен. – Я тебе кто, нянька? У меня тут телефоны разрываются, Бойл, дома пятеро детей с гриппом и вдобавок сообщение о дуллахане на шоссе № 72! Сам найди себе форму, если хочешь здесь работать! – И ткнула пушистой лапой в знак, указывающий в сторону отдела оружия и снаряжения.

Когда я говорю «лапа», я именно ее и имею в виду, потому что сержант О’Брайен не человек, она пука – существо, способное менять облик. Иногда она может становиться человеком, иногда козлом, кроликом, кошкой, лошадью или любым другим животным. Я по ошибке предположил, что в Специальном отделе работают только люди, но О’Брайен была первой из множества волшебных существ, которых я встретил в Коллинз-хаусе. На протяжении следующих двенадцати недель всякий раз, когда проходил мимо стойки сержанта, я видел ее в самых разных формах – менялись они обычно в зависимости от настроения и температуры. Кролик-О’Брайен, с которым я только что разговаривал, – чуть ли не самая приятная из них. Если же вы, проходя мимо, видели лошадь-О’Брайен или (боже упаси) О’Брайен-человека, не стоит с ней заговаривать – хорошего в этом мало, уж поверьте мне.

Идея нанять представителей чудесного народца в Специальный отдел родилась еще в середине 1990-х, после того, как на него подали в суд двое клуриконов, братьев-близнецов – Аод, Невероятно Смышленый и Сиан, Не Такой Умный, но Более Симпатичный Близнец Аода.

С помощью одного дублинского адвоката они заявили, что Специальный отдел Тир На Ног нарушает права малого народца, нанимая на работу только людей. Отдел проиграл дело и с тех пор вынужден брать фейри на подходящие должности. Стоит сказать, что двоих клуриконов, из-за которых все началось, наняли в офис в Донеголе ровно за день до того, как они обчистили это место. Обчистили в прямом смысле. Они стащили его. Весь дом. Если не верите, взгляните сами – филиала отдела в Донеголе больше нет. Его не скрыли чарами или чем-то подобным – его просто нет. А украли дом Аод и Сиан. Помните: клуриконы не лепреконы – не верьте им.

Я пробился через толпу в коридоре Коллинз-хаус. Стены были увешаны картинами и разными памятными табличками в честь офицеров отделения и представителей чудесного народца. Судя по всему, Специальный отдел гораздо старше, чем я думал. Среди разбросанных тут и там безделушек виднелись письма, блюда, мечи и шилейлы XVIII века. Размеры у вещей были самые странные. Была здесь огромная инкрустированная драгоценными камнями корона, больше метра в диаметре, висящая рядом с шилейлой не толще зубочистки. Несколько предметов особенно привлекли мое внимание: среди них – черно-белая фотография мерроу, ирландской русалки. Она завтракала на пляже с кем-то, кто выглядел в точности как Джеймс Джойс. Внизу виднелась надпись: «Спасибо за отличные сэндвичи. Дж. Дж.». Кроме нее мое внимание привлек платиновый диск альбома U2 “Achtung Baby” в рамке, подписанный Ларри Малленом-мл.: «Теперь я наконец снова могу пользоваться камином! Всего хорошего, Ларри».

Отдел оружия и снаряжения находился в восточном углу Коллинз-хаус рядом с Чертовски Плохим Кафе. Там было окошко и проволочная клетка со служащим по имени Гэри, который выглядел так, словно ни разу за всю жизнь не выходил на улицу.

На одной стене висело снаряжение, которое можно было купить: наколенники, перчатки, фонари, блокноты, ручки, словари рифм, карабины и тому подобные вещи.

Рядом с ними размещалось оружие: шилейлы, спреи против троллей, пульверизаторы со святой водой, медные кастеты и множество фляжек с очень хорошим и очень плохим виски, которым можно было как наградить, так и одурачить как минимум семьдесят пять процентов прибывающего в Ирландию чудесного народца.

У Гэри был помощник – одноглазый тролль по имени Дэн в лавандовом комбинезоне. Некоторым волшебным существам из Джой, осужденным за относительно безобидные преступления, разрешалось в качестве внетюремной занятости помогать офицерам.

Я объяснил Гэри, что я новый стажер и мне велели подобрать себе форму. Мне пришлось бы солгать, если бы не сказал, что был в предвкушении, особенно сейчас, когда носил чьи-то запасные брюки, в которых, впрочем, было даже чересчур уютно.

Я представил себя в таком облачении в отряде капитана де Валеры: высокие кожаные сапоги, перчатки, наколенники, но моим надеждам не суждено было сбыться. Тролль Дэн полез на самую верхнюю полку – видно, это была его обязанность – и вернулся с моим временным костюмом: синим комбинезоном с резиновыми накладками на коленях и нанесенным на спину светоотражающими буквами словом СТАЖЕР. Там, где должен быть значок, пока красовалась только заплатка.

Еще мне выдали новый фонарик, фляжку с самым отвратным виски для лепреконов, какой только нашли, и самую простую шилейлу из болиголова, слишком легкую, чтобы ею можно было убить даже таракана, но в этом, видимо, и заключался смысл. Я несколько раз взмахнул ею в воздухе, конечно же, уронил, и она с грохотом покатилась по линолеуму, к моему немалому смущению.

Тролль Дэн подмигнул единственным глазом и указал на табличку на стене с надписью: «А твоя шилейла безопасна?».

Бледный Гэри выдал мне карту Коллинз-хаус, «Учебник стажера» вместе со счетом за него на шесть евро и отправил в казарму, которая находилась на чердаке.

Тут есть лифт, но никому не советую им пользоваться, если вы, как и я, боитесь закрытого пространства и запаха человеческих тел. Установили его еще в 1930-х годах, он невероятно медленный, и пахнет в нем всегда странной смесью кофе, уставших людей и самых удивительных запахов чудесного народца. Мне бы очень не хотелось оказаться запертым в нем в экстренной ситуации, поэтому я обычно пользовался спиральной каменной лестницей, уходившей вверх на семь этажей и освещенной масляными лампами, потому что стены для проводки были слишком толстыми. Пусть ступени покрыты трещинами и все в плесени, зато они не полагались на стертые тросы, как пугавший меня лифт.

Казармы – не самое подходящее название для помещения, которое занимали стажеры и кадеты в Коллинз-хаус. На самом деле это большая комната, уставленная потрепанными диванами и койками, расходившимися от большой пузатой печки. Я бросил учебник на ближайшую к печке кровать, снял брюки и лег. Прикрыв глаза, попытался привести в порядок голову, информации для которой в один день было слишком много. Несколько минут спустя меня разбудил не слишком нежный тычок носком ботинка в висок.

– Ой, новичок, – сказал кто-то скрипучим голосом. Я открыл глаза: надо мной возвышалось трое старших кадетов. Лидером их был Большой Джимми Гиббонс, самый потный человек из всех, кого я встречал. Честно, понятия не имею, почему его не назвали «Потным Джимми», ведь самыми отличительными чертами этого человека были потливость и мерзкий характер.

– Койки у печки не для новичков, придурок, – сказал Джимми голосом, который однажды сломался и с тех пор напоминал грохот деревянного каноэ, что тащат по гравию.

Оказалось, ближайшие к печке койки предназначены для старших рекрутов. Именно это Большой Джимми Гиббонс и хотел донести мне самым грубым способом из всех возможных. Он всегда так делает. Двое его подручных, Дирк Бреннан и Чип Флэнаган, подняли меня за лодыжки, и теперь я болтался в воздухе, как пиньята[20]20
  Оригинальная игрушка из картона или папье-маше, которая наполняется конфетами, игрушками, серпантином и прочими приятными вещами. В разгар праздника пиньята подвешивается к потолку (если праздник проходит в помещении) или на дерево, и гостям предлагается с помощью специальной деревянной палки разбить ее и «освободить из плена» спрятанные внутри подарки. – (Прим. ред).


[Закрыть], от которой отказался бы любой нормальный ребенок. Джимми Гиббонс коротко и сильно ударил меня в живот.

– Извините… я не знал, – сказал я настолько внятно, насколько это было возможно.

– Заткнись, – фыркнул Чип Флэнаган. Большой Джимми замахнулся для еще одного удара, но вдруг замер. Он выпучил глаза и внезапно взмыл в воздух.

Дирк и Чип раскрыли рты и бросили меня на койку вниз головой. Я посмотрел вверх и увидел, что Джимми на самом деле не летит, а его крепко держат за резинку от трусов. Его воплями можно было разбудить мертвого, если бы, конечно, у него был голос. Но кто мог проделать такое с Большим Джимми Гиббонсом, который завис в воздухе в метре от пола? Кто или что в мире обладало такой силой?

Лог Макдугалл обладала столь выдающимися способностями. Она могла держать взрослого человека в таком положении сколько хотела, а рука ее напоминала отлично вылепленную руку статуи Зевса.

– Оставь стажера в покое или я сожру твое лицо, – хихикнула Лог Макдугалл с безумным блеском в глазах.

Ростом Лог метр восемьдесят, у нее осветленные волосы, нос, который, похоже, ломали раз десять, сила взрослого шимпанзе, а еще нервная привычка посмеиваться сквозь зубы днем и ночью, отчего можно решить, что у нее с головой не все в порядке, хотя вполне может быть. К этому моменту Лог проходила тренировочную программу уже третий раз и пока безуспешно.

С трагически-эластичным щелчком Лог бросила Большого Джимми на пол. Гордость Джимми больше восстановлению не подлежала, как и эти трусы. Он, во всяком случае, носить их точно не сможет.

Джимми, Дирк и Чип смылись по каменной лестнице с максимально возможной скоростью – это была плохая идея из-за скользких ступеней. Еще очень долго я слышал, как они падают.

Лог подняла меня на ноги и наклонилась, почти прильнув щекой к щеке, словно собираясь поведать страшную тайну. Но нет, она просто глупо хихикнула.

Определенно, Лог Макдугалл – одна из тех, к кому нужно привыкнуть.

Как новичок я занял койку, которая была дальше всего от печки и ближе всего к ванной комнате – ее все называли уборной. Окон на чердаке не было. Инструкторы говорили, что это сделано специально, чтобы привыкнуть к ночному режиму работы отдела, но на самом деле это было, скорее, извинением за то, почему мы не видим озеро Лох-Лин, на которое с такой высоты открывался чудесный вид.

После беспокойного сна я проснулся в полдень и сразу надел новый костюм. Он оказался не таким уж ужасным, чему я был приятно удивлен. Наоборот, он сел на меня вполне удачно, был теплым, комфортным и не стеснял движений – настоящая боевая пижама.

Я закрепил фонарик и фляжку на поясе и начал практиковаться подвешивать шилейлу на крючки на спине. На практике было гораздо труднее, чем мне казалось в замке Клифден, когда это делала капитан де Валера. В первую очередь вам нужно использовать плечо как рычаг и поддеть им шилейлу так, чтобы она встала на место. После трех неудачных попыток я сунул шилейлу между спиной и стеной и попробовал подвесить ее на крючки весом всего тела. Хорошо, что никто этого не заметил.

Первый день стажеров в Коллинз-хаус назывался Днем проказ, и как он назывался, так все и происходило. На закате под безжалостный рев волынок стажеры выстроились во дворе. Четверо из нас стояли по стойке смирно, ожидая начала церемонии, пока Пэт Финч надрывался, выдувая “Fields of Athenry”. Лишь немногим в этом мире удается играть на волынке легко и непринужденно, и Пэт Финч к ним не относился. Играл он невыносимо, и мне все время казалось, что его глаза вот-вот лопнут, – или же он каким-то образом успевал пускать в ответ газы. Я не мог смотреть на это, но не мог и отвернуться.

– Ты же Бойл, да? – раздался рядом со мной голос, нежный и обволакивающий, как молочный коктейль с земляникой.

Хозяином голоса оказался стажер, стоящий справа от меня. Дермот Лэлли имел широкие плечи, квадратную челюсть, черные курчавые волосы и по всем человеческим меркам походил на красавчика. Он был таким высоким, что мог заслонить мне солнце, если бы оно было – для Ирландии в это время года большая редкость.

Дермоту не удалось поступить в военную летную школу из-за проблем со зрением.[21]21
  Тесты на обоняние в Специальном отделе гораздо строже, чем на зрение, потому что иногда малый народец не увидит даже ястреб – настолько они быстрые, но зато их почти всегда можно учуять.


[Закрыть] Чтобы исправить это, он носил на левом глазу повязку из белого шелка, которая не просто шла ему, а делала еще более привлекательным.

– Я подписывался на приключения, трудности, ранения и, может, даже раннюю смерть. Но если бы мне сказали, что мы будем стоять здесь и слушать волынки, сразу свалил бы куда подальше, – сказал Дермот, подмигивая мне единственным видимым глазом.

Если вы когда-нибудь захотите снять фильм обо мне, очень надеюсь, что главным персонажем станет Дермот Лэлли. Во многом он моя, так сказать, более кинематографичная версия. Я хотел бы сказать: с того дня мы с Дермотом стали закадычными друзьями, но он, похоже, до сих пор считает, что меня зовут Литтл Рик. С чего он это взял, понятия не имею.

Стажер слева от меня вдруг вытянул руку. Сначала я решил, что у него приступ астмы, однако он всего лишь битбоксил и, что самое удивительное, делал это просто потрясно.

– Позвольте представиться, меня зовут Брайан. Б-брайан, – начитывал он. – Они зовут меня «Тот самый Брайан Бин». Пакую лучше всех продукты – я такой один. Расстреливаю рифмами, как будто вырос в Мите, гетто. Вы можете поверить? Келлс зовется место это!

А потом издал звук приветствующей его толпы и вспышек фотоаппаратов. Это было нечто.

Так мы познакомились с Брайаном Бином. Брайан Бин может исполнить роль кого угодно и чего угодно. Уши у него торчат как крендели, а лицо заливается краской всякий раз, когда стажер издает звуки, способные до колик насмешить самое серьезное собрание. Он легко копирует голос любого певца, кинозвезды или футболиста, а еще звуки птиц, гитар, машин, самолетов и даже тостеров. Он мог издавать звук древнего фонографа и исполнять целые радиопьесы с несколькими персонажами.

– Вау, шикарно! Рад знакомству, Брайан, я Ронан Бойл, – сказал я, энергично пожимая его руку.

– Вообще-то я Ронан Бойл, – ответил Брайан, надев на нос воображаемые очки и так точно изобразив меня, как никому не удавалось до него. Хотя до него никто, собственно, и не пытался. Странное ощущение, как будто видишь собственное отражение в зеркале. Я расхохотался, и пар от моего дыхания тут же осел на стеклах очков. Случилось это не вовремя, потому что как раз в этот момент из Коллинз-хаус выходила капитан де Валера, за которой следовало два десятка офицеров и весь остальной отдел. Она стукнула меня шилейлой по голове, и я послушно вытянулся в струнку.

Рядом с Брайаном стояла Лог Макдугалл, которая, хоть и спасла меня от Большого Потного Джимми Гиббонса, все еще немного пугала. Она покачивалась из стороны в сторону, испуская низкий хриплый смешок. Выглядело это так, будто Лог собирается сбежать отсюда или запустить себя в космос. Если уж быть честным, Макдугалл не выглядела нормальной в обычном смысле этого слова.

В конце ряда стоял стажер, с которым я знаком не был, но знал, что его зовут Тим-Медведь. Он и правда был самым настоящим небольшим медведем и оставался для меня загадкой. Комбинезон стажера он не носил и вообще всегда держался в сторонке.

Как только “Fields of Athenry” стихли, Пэт Финч тяжело шагнул назад и упал на траву. Это так напугало кролика-О’Брайен, что она тут же превратилась в осла, наблюдать за которым всегда было очень занятно. Взбрыкнув, она унеслась по полям к озеру.

Повисла полная тишина.

– Cead mile failte, – произнес заместитель комиссара Финбар Дауд в старомодный мегафон. – Добро пожаловать в Коллинз-хаус. – Финбар Дауд – человек настолько обычный и скучный, что его даже описывать не надо. Попробуйте мысленно его представить. Ну вот! Так он и выглядит. И неважно, что вы себе нарисовали, все правильно. Это он.

Дауд жестом указал на герб, висящий над главным входом, где красовалась шилейла, проламывающая череп лепрекону, с пересекающей ее надписью на латыни: “Pugnabimus Nympharum”. Глаза лепрекона заменили на крестики – показать то ли что он в стельку пьян, то ли что он мертв.

– Конечно, многие, особенно в наше время, жаловались на такой суровый герб, – продолжил Дауд[22]22
  Добрый день, Финбар Дауд, заместитель комиссара. Это одно из моих редких появлений в дневниках Ронана Бойла, что удивительно, поскольку я важная фигура в Специальном отделе и меня очень любят в Коллинз-хаус.


[Закрыть]. – Пожалуйста, хватит писать нам об этом. И если вы уже в цепочке писем, не отвечайте на все. Один из наших заместителей уже занимается поиском нового дизайна герба, и я уверяю вас, мы учтем все точки зрения, – монотонно бубнил Дауд. Он раскрыл старинный свиток, и момент был очень неловким, потому что он не знал, что делать с мегафоном в другой руке. Его могла подержать сержант О’Брайен, но сейчас она находилась в образе осла и с большим удовольствием терлась задом о низкую каменную стену.

– Профессор Мудрый Юный Джим из Медовых пещер зачитает вам клятву рекрута, и да, позже мы проверим ее, – сказал Дауд.

После этих слов вперед, неуклюже переваливаясь, вышел лепрекон, которому на вид было не меньше тысячи лет, и взял в руки свиток. Ростом не больше метра, зато бороду отрастил метров восемь длиной, поэтому всегда возил ее перед собой, аккуратно уложенную в небольшую тачку. Мудрый Джим глотнул из фляжки и начал зачитывать клятву.

«Будь то дождь иль туман, дымка легкая иль посильнее, морось или дождик легкий, или ливень бурный, выйдем мы всегда. Выйдем и возьмем их. Если… конечно… сможем. Бог знает, мы стараемся. Стараемся… правда, стараемся. Специальный отдел… номер один… вууу», – сказал Мудрый Джим и рыгнул.

Это слово в слово клятва рекрута, хотя звучит так, будто он только что сам ее придумал. Я читал свиток в библиотеке, и именно так его и произносят. С паузами и рыганием в конце. Очень, очень странно. Повторить ее почти невозможно, но мы должны были сделать это прямо здесь и сейчас. Много попыток потребовалось, и потом по ней на месте устроили письменный тест. Все его, конечно, провалили, но к счастью, нас и так будут гонять по клятве каждый день на занятиях Мудрого Джима, поэтому шанс наконец-то ее сдать есть.

После клятвы для новичков устроили пикник и прогулку на лодке по озеру Лох-Лин. Ланч включал кремовый суп с луком-пореем и картошкой, сэндвичи с салатом и курицей карри на поджаренном багете и что-то вроде домашних чипсов с укропом и морской солью, вкуснее которых я в жизни ничего не ел.

После этого стажерам выдали новые учебники для двенадцати недель обучения, а выпускники подожгли лодку, стреляя в нее с берега горящими стрелами. «Побег с горящей лодки» был самым большим и не самым приятным сюрпризом Дня проказ.

Новички – по уши в сэндвиче с салатом и карри – должны были покинуть лодку и плыть обратно до берега целых полкилометра, при этом стараясь не уронить книги в воду. Честно говоря, если бы Лог Макдугалл не тащила меня за шкирку последние метров двести, я бы сразу пошел ко дну.

Брайану Бину не так повезло, и он утонул. Это было самым главным испытанием Дня проказ – постараться выжить.

Позже тем вечером я, дрожа от озноба, лежал на своей койке, вполглаза наблюдая за долгим приготовлением Дермота Лэлли ко сну, куда входило нанесение марокканского масла на волосы, смазывание лица какой-то мазью, судя по запаху, на основе нефти и надевание необычного вида рукавичек, чтобы сохранить руки мягкими и гладкими, как попка младенца.

– О своей коже нужно заботиться, Литтл Рик. Это твой самый большой орган, – важно сказал Дермот, сняв на ночь повязку. Это «Литтл Рик» странно звучало еще и потому, что на левом нагрудном кармане моего комбинезона явственно было вышито «Ронан Бойл». Может, Дермот читать не умел? Тогда почему он так был уверен в этом прозвище? Кто ж его разберет.

Настроение у меня было хуже некуда, и чувствовал я себя очень одиноко, даже при том, что вокруг была куча народа. Я лишился родителей. Пытаясь хоть как-то это компенсировать, поставил на полочку над койкой их глиняные бюсты (Большой Потный Джимми Гиббонс спросил, зачем за мной приглядывают ящерицы, и в вопросе была своя правда). Я лишился Долорес, какой бы безответственной она ни была. И хотя я знал Брайана Бина не больше часа, смерть его меня очень расстроила.

На койке рядом с моей Лог как обычно тихонько хихикала, вырезая что-то на ножке кровати.

Тим-Медведь, уютно свернувшись, посапывал рядом с печкой. С его стороны это было нарушением протокола, но старшие, похоже, не возражали, поскольку с медведем им спорить не хотелось.

Я лениво листал учебники, которые в основном не промокли, за исключением нескольких влажных страниц в конце «Руководства по свистульке для начинающих». Чувствуя мое дурное настроение, Лог кинула на меня свой сумасшедший взгляд. (Вы когда-нибудь пытались поджечь что-нибудь силой мысли? Когда Макдугалл смотрит прямо на тебя, ощущение именно такое.)

– Эй, Бойл, хочешь услышать песню, которую поют выдры? – хихикая, спросила она.

– Выдры?

– Выдры, выдры. Она тебя развеселит. Для того и придумана.

– Эм, ну да, давай.

Я думал, что Лог собирается спеть песню про выдр. Но нет, это была песня самих выдр. Она выставила два передних зуба за губу и принялась свистеть и щелкать так, что могу сказать честно: ничего более удивительного мне не доводилось слышать. Я фыркнул, и очки снова запотели.

– Супер. Ты ее только что придумала?

– Да нет, говорю же. Этой мелодии меня научила выдра по имени Быстрый Ронни, – усмехнулась Лог. Она очень неприличная на самом деле. Он напел мне ее в Тир На Ног.

Я аж подскочил, словно в меня молния ударила.

– Ты что, и правда была в Тир На Ног? Волшебной земле?

Лог вдруг прыснула от смеха, отчего все чуть не подпрыгнули на кроватях. О ее силе шимпанзе, вспыльчивости и том, что шутить с ней не стоит, народ уже был в курсе.

– Я не просто бывала там, – прошептала она, наклонившись ко мне поближе, – я сама из Тир На Ног.

Челюсть у меня так и отвисла.

– Серьезно? Как это?

– Я подменыш, Ронан. Меня вырастили лепреконы.

Я посмотрел на то, что она только что вырезала на ножке своей кровати – это было очень реалистичное личико младенца.

– Так я и выучила язык животных. Еще ребенком меня выкрали и заменили подменышем, но потом они забыли, что украли меня, и пару лет малый народец воспитывал меня как живое полено. Поэтому меня и зовут Лог, а не моим настоящим именем Лара.

– Воспитывали как полено? В каком смысле?

– Само собой, тебе это кажется странным. Но малый народец слишком много пьет и такое там случается сплошь и рядом. Когда я была поленом, был у меня один приятель – на самом же деле просто груда капусты, – которого фейри с помощью какого-то заклятия научили танцевать. Он был лучшим студентом в классе. Его, кстати, тоже вроде Ронан звали. Попробую вспомнить. Нет, помню только, что мы его так и звали – Груда Капусты.

– Здесь-то ты как оказалась? – спросил я; мозг уже кипел.

– Республика объявила амнистию всем фейри в обмен на то, что они вернут подменышей. Люди по условиям амнистии были обязаны найти нам достойную работу. До того, как прийти сюда, я работала в Министерстве транспорта, туризма и спорта, но перебирать бумажки это не мое, и я бросалась в людей всем, что попадалось под руку, особенно перед ланчем.

– Да, понимаю. Ух ты, вот это история, Лог. В смысле, Лара или… как тебя лучше называть?

– Ты мне нравишься, Бойл. Но никогда не зови меня Ларой, иначе я съем твое лицо, – так искренно, как никто со мной еще не говорил, ответила она, тыча мне в нос кончиком ножа.

Кроме угрожающей внешности, Лог и вправду была опасна. Не стоило игриво смотреть на нее, делать в ее присутствии резкие движения или спорить с ней хоть немного. Или звать ее Ларой. Она также могла забрать любую вашу вещь, которая не прибита к полу намертво. Ничего не поделаешь – бедняжку в конце концов растили поленом. Как я уже говорил, она имела привычку все время хихикать, и это немного пугало. Но все-таки, если бы я выбирал стажера на свою сторону в драке, первой стала бы Лог Макдугалл. Другое дело, что она бы первая эту драку и начала, поскольку контролировать свою злость не умеет, пьет как лепрекон и просто обожает грубые шутки.

Проснувшись днем, я почувствовал, что нос заложен. Скорее всего, это из-за вчерашнего купания: я продрог и теперь наверняка заболею. Но тут мне на помощь снова пришла Лог, моя новая подруга.

– Хочешь знать, как малый народец борется с простудой? – спросила она, слегка подмигивая и глухо, безумно хихикая.

– Эм… пожалуй, – пробормотал я.

Макдугалл лизнула палец, сунула его мне в пупок, одновременно шлепнув меня по лицу ботинком, и рассмеялась, словно забавнее этого ничего в жизни не видела. Не забывайте – Лог была поленом, чего еще от нее ждать. Но надо сказать, я настолько сконфузился, что тут же залился краской и вспотел. И неважно, была причиной злость или всплеск эндорфинов, десять минут спустя мне на самом деле стало лучше, и симптомы простуды как рукой сняло. Лог, конечно, чокнутая, но иногда ей стоит довериться.

Стажерам нужно сдать четыре предмета, прежде чем они получат звание кадета, первый чин в Специальном отделе. За ним следуют детектив, сержант, лейтенант, капитан и комиссар. Предметы следующие: боевая поэзия, бой и техника безопасности с шилейлой, ирландское и волшебное право, а также свистулька для начинающих. Последний предмет – самый сложный и нужен потому, что отдельные народы, живущие в Андерноге – самой южной части Тир На Ног, – общаются только при помощи свиста. Язык очень приятный, но жутко трудный. К счастью, стажерам надо выучить всего пару десятков базовых фраз вроде «Вы знаете свои республиканские права?» и «Помогите, я заблудился».

На рассвете второго дня в Коллинз-хаус мое первое занятие по бою с шилейлой началось без предупреждения, когда кто-то пнул мою койку и вылил мне на лицо банку «Швепса».

– Что противоположно неудаче, Бойл? – закричала Йоджи Хансра, начав душить меня продвинутой версией двойной шилейлы, напоминающей нунчаки из двух коротких шилейл, соединенных цепью. Они позволяют делать быстрые и очень эффектные движения. А еще душить какого-нибудь неуклюжего стажера на чердаке, чем Йоджи прямо сейчас и занималась.

Ростом Йоджи Хансра где-то метр пятьдесят. У нее были бы самые потрясающие иссиня-черные волосы, если бы она не носила их коротким ежиком. Она довольно симпатичная и точно стала бы звездой Болливуда, не посвяти всю жизнь избиению людей палками.

– Эм… противоположность неудаче… успех? – прохрипел я. – Так?

– Нет, Бойл. Противоположность неудаче – это готовность. – С этими словами Йоджи подпрыгнула и приземлилась на шпагат, держась ногами за два поддерживающих крышу столба. Одновременно она крутила своими нунчаками в воздухе до тех пор, пока те не превратились в расплывчатое пятно. Глядя на все это, я сделал глупейшую вещь, на какую только способен Ронан Бойл.

Я начал аплодировать.

Поступок был странным, признаю. Но ее глаза сузились, и тут я понял: это было не представление, это был бой. Потер горло и едва успел вытащить тренировочную шилейлу из-под кровати, когда Йоджи в прыжке подскочила ко мне и погнала вниз по лестнице, осыпая ударами.

– Я Йоджи Хансра, твой учитель по бою шилейлой, Бойл! – в процессе сообщила она. – Когда ты на моем уроке, оставь глупости за дверью. Можно приходить в обуви, но лучше без нее; если нужно в туалет, просто выходи, не спрашивая разрешения. Глупых вопросов не существует. Если что-то непонятно, поднимай руку.

– Ок, ок! – Я тут же прервал бой и поднял руку.

Йоджи остановилась и церемонно поклонилась, повесив шилейлу на бедро.

– Намастэ, мистер Бойл, – произнесла она. – Это значит «я кланяюсь тебе».

– Ох, ага, понял, – кланяясь в ответ, сказал я и вдохнул еще воздуха. – А когда именно начнется занятие? У меня в расписании его нет.

– Занятие с шилейлой идет непрерывно. Прямо сейчас. Или в будущем. Или в далеком прошлом, – ответила Йоджи крайне серьезно. – А может, его никогда и не было, потому что все это – игры разума. Реально только дыхание. Понимаешь?

– Нет, мэм, – честно сказал я.

– Поймешь, Бойл. Я тебе обещаю, ты все поймешь. Итак, что реально?

– Дыхание?

– Хорошо. Потому что все остальное…

– Игры разума?

– Отлично.

Крутанув вокруг пояса нунчаками, она шлепнула меня ими и вновь погнала по коридору через Чертовски Плохое Кафе. Столики были забиты, но никто на нас даже внимания не обратил. Очевидно, к такому здесь давно привыкли. Наконец я добежал до подвала, где спрятался в сушилке прачечной. Там просидел почти час, пока не убедился, что Йоджи ушла, и, когда вылез наружу, с ног до головы весь был в нитках. Я не знал, закончено ли занятие, помня ее слова: «Занятие идет непрерывно, а может, его никогда и не было». В общем, она здорово выбила меня из колеи.

Занятия Йоджи проводила каждый день разные. В понедельник, например, нужно было залезть на дерево и не слезать до тех пор, пока не напишешь письмо самому себе в будущем. Во вторник несколько часов вы обязаны просидеть на заборе, пока учитель швыряет в вас тарелками. Часто и в самом деле мы бились шилейлой против Йоджи, но гораздо больше времени посвящали только дыхательным упражнениям. Очень много дыхательных упражнений. Определенно о ее занятиях можно было сказать только одно: никакой определенностью здесь и не пахло.

Если вы не понимаете, откуда в ней взялась такая суровость, то я вам скажу: из-за очень тяжелого прошлого. Родилась она в индийском Мумбаи в 1989 году. В возрасте шести лет стала работать на одного лекаря, который потом на площадях проводил на ней «операцию на мозге». На самом деле он всего лишь вынимал у нее из ушей ригатони со шпинатом. Йоджи спасли монахи из храма Буддханат и увезли в Непал. Каждый день она пыталась от них сбежать и ежедневно дралась с десятками монахов, пользуясь тем немногим, что смогла найти, – в основном палками. Когда же монахам это надоело, они отпустили ее на все четыре стороны. Версия короче: просто не шутите с Йоджи Хансра. Она обожает драться. Кроме боя с шилейлой, преподает в Коллинз-хаус йогу в удивительно душном классе. В понедельник и пятницу в два часа дня. Захватите с собой побольше воды. Ее девиз «Готовность – противоположность неудаче» можно увидеть на майках, которые Йоджи продает после занятий, но они не так популярны, как другие, с надписью «Иногда карма приходит на кончике палки».