Текст книги "Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго"

Если ограничиться изучением сознания как такового, то мы будем рассматривать феноменальное содержание наших ментальных репрезентаций – то есть, что значит обладать ими субъективно, для себя, внутри. Например, основным феноменальным содержанием созерцания красной розы выступает качество самой красноты. Феноменальная составляющая осознанного ощущения запахов смеси амбры и сандала – это чистое субъективное качество «амбрости» и «сандаловости» – невыразимое в своей простоте и полностью бесструктурное. В переживании эмоций, например счастья и покоя, феноменальный контент – это само чувство, а не то, к чему оно относится.

Все современные данные указывают на то, что феноменальный контент определяется не окружающей средой, а внутренними свойствами самого мозга. Более того, его существенные свойства не меняются в зависимости от того, находится перед вами роза, или вы ее всего лишь воображаете или видите во сне. Субъективное переживание «сандаловости» и «амбрости» не требует самих благовоний, для него даже не нужен нос – в принципе, его можно вызывать стимулируя подходящую комбинацию гломерул в ваших обонятельных луковицах. Гломерулы (их у вас около двух тысяч) принимают сигнал того или другого типа обонятельных клеток-рецепторов. Если целостное сенсорное ощущение запаха сандала и амбры активируется рецепторными клетками типа 18, 93, 143 и 211, следует ожидать, что тот же сознательный опыт – тот же запах – можно вызвать стимулируя соответствующие гломерулы электродом.

Ключевой вопрос состоит в установлении того, какой минимальный набор нейронных свойств нам для этого потребуется. Можно ли феноменально воспроизвести то же явление, актвируя меньшее количество, к примеру, в другом участке мозга? Большинство нейроученых, а возможно и большинство философов, ответят – да. Активируйте минимум нейронов, коррелирующих с данным сознательным опытом, и вы его воспроизведете.

Та же общая идея относится к более сложным состояниям. Их феноменальный контент – это те аспекты данного состояния (например, счастье плюс покой), которые не только возникают естественным образом в будничных ситуациях, но и могут вызываться психотропными веществами – и, по крайней мере, в принципе – злодеем-ученым, экспериментирующим над живым мозгом в пробирке. Проблема сознания целиком и полностью связана с проблемой субъективных переживаний, структуры внутренней жизни, а не познания внешнего мира.

Тоннель эго можно также рассматривать как сложное свойство глобального «нейронного коррелята сознания» (НКС). НКС – это набор нейрофункциональных характеристик вашего мозга, обеспечивающих данный сознательный опыт. Существуют одни НКС для переживаемой вами красноты розы, другие – для объекта восприятия (розы в целом) и третьи – для сопутствующего созерцанию розы ощущения счастья и покоя. Но существует и глобальный НКС – это гораздо больший набор нейронных свойств, соответствующих сознанию в целом и лежащих в основе вашей сознательной модели мира, иными словами соответствующих всей полноте ваших субъективных переживаний. Непрерывный поток информации в этом глобальном НКС и создает тоннель – мир, в котором вы проживаете сознательную жизнь.

Но кто этот «вы»? Я с самого начала заявил, что мы не получим удовлетворительной и цельной научной теории человеческого разума, если не разберемся с сутью проблемы. Это необходимо, чтобы все кусочки головоломки встали на место – чтобы увидеть картину в целом. Почему сознание субъективно? Важнейший вопрос, на который я стремлюсь ответить: почему в сознательной модели мира почти непременно присутствует центр – я, эго, переживающая сущность? Кто именно – тот я, который испытывает иллюзию резиновой руки? Что именно будто бы покидает материальное тело при ОВТ? Что именно сейчас читает эти строки?

Тоннель эго – это тоннель сознания, развивший дополнительную способность иметь стойкую перспективу первого лица и субъективную картину мира. Это тоннель сознания вместе с феноменальным Я. И вот что нам предстоит сделать: чтобы сложилась общая картина, мы должны понять, как возникает подлинное чувство Я. Мы должны объяснить ваше восприятие себя как ощущающего прикосновения к резиновой руке, как понимающего фразы, которые вы сейчас читаете. Это неподдельное осознанное чувство Я – глубочайшая форма внутреннего существования, превосходящая простое «быть в мозге» или «быть в представляющемся мозгу мире». Этой непростой форме внутреннего состояния и посвящена моя книга.

Часть первая
Проблема сознания

1. Явление мира

Сознание есть явление мира. Сущность феномена сознательного опыта – в появлении единственной и целостной реальности. Если вы в сознании, мир является вам. Это относится не только к бодрствованию, но и ко сну, однако в глубоком сне без сновидений вам ничего не представляется: тот факт, что внешняя реальность существует, и вы в ней присутствуете, вам недоступен. Вы не осознаете даже собственного существования.

Сознание – совершенно особый феномен, потому что оно одновременно является частью мира и вместе с тем включает его в себя. Все научные данные указывают на то, что сознание – часть физического мира и развивающийся биологический феномен. Однако сознательный опыт – это далеко не просто физика плюс биология – не просто фантастически сложный, изменчивый порядок нейронных сигналов в мозгу. Отличие человеческого сознания от других феноменов биологической эволюции в том, что оно дает проявиться реальности в самой себе. Оно создает внутреннее существование: процесс жизни начинает осознавать сам себя.

Судя по тому, что нам известно о мозге животных и об эволюционной цепи, явление мира в биологических нервных системах – феномен недавний, возникший, вероятно, несколько миллионов лет назад. В дарвиновской эволюции первые формы сознания могли возникнуть около двухсот миллионов лет назад в примитивной коре мозга млекопитающих, обеспечив им осознание наличия тела, ощущение существования окружающего мира и возможность управлять своим поведением. Я интуитивно предполагаю, что у птиц, рептилий и рыб тоже издавна существует более простая форма сознания. Так или иначе, животные, не обладающие рассудком и речью, безусловно, способны иметь феноменальные транспарентные состояния – а только это и требуется, чтобы сознанию явился мир. Такие известные исследователи сознания и теоретики-нейробиологи, как Энил Сет, Бернард Баарс и Дэвид Эдельман, выявили семнадцать критериев для определения структур мозга, обеспечивающих работу сознания. Свидетельства присутствия этих структур есть не только у млекопитающих, но и у птиц, и, потенциально, у осьминогов. Доказательства настолько изобильны, что уже не приходится сомневаться в наличии сознания у животных¹. Животные подобно нам – наивные реалисты, и, если они, к примеру, воспринимают цвет, можно допустить, что цвет представляется им с той же очевидностью, уверенностью и непосредственностью, что и нам. Но философы отметят, что на самом деле мы этого не знаем. Рассматривать подобные вопросы можно, но только имея удовлетворительную теорию сознания.

Еще более свежий феномен, появившийся всего пару тысячелетий назад, – это осознанное формирование теорий в умах философов и ученых – представителей человеческого вида. После этого процесс жизни получил отражение не только в сознании отдельных организмов, но и в группах человеческих существ, пытавшихся постичь возникновение самосознающего разума как такового – то есть понять, что значит «явиться внутри себя». Самая увлекательная особенность человеческого разума состоит не в том, что он иногда бывает сознающим, и даже не в том, что в нем есть ФМС. Поистине примечательно то, что мы способны обращать внимание на содержание нашей ФМС и формировать представления о ней. Мы можем обсуждать его друг с другом и воспринимать все это как наши собственные действия. Процесс того, что мы обращаем внимание на наши мысли и эмоции, наше восприятие и наши телесные ощущения, сам по себе интегрирован в я-модель. Как уже отмечалось, это качество, возможно, отличает нас от большинства других животных на этой планете: мы способны обратить «взгляд от первого лица» вовнутрь, исследовать собственные эмоциональные состояния и обратить внимание на собственные мыслительные процессы. Как говорят философы, это уровни ФМС «высшего порядка». Они позволяют нам осознать тот факт, что мы представляем собой репрезентирующие системы.

Мы из века в век выдвигали теории, которые понемногу меняли наше представление о себе и, следовательно, содержание нашего сознания. Правда, сознание – устойчивый феномен, оно не меняется только потому, что мы изменили свое мнение о нем. Однако оно изменяется посредством практики (вспомните о дегустаторах вина, изобретателях новых ароматов духов, экспрессивных танцовщицах или музыкальных гениях). Людям, жившим в другие исторические эпохи, например ведического периода Древней Индии (приблизительно 1500–600 лет до нашей эры), или, скажем, европейского Средневековья, когда Бог воспринимался как действительное и постоянное присутствие, вероятно, были доступны субъективные переживания, недоступные нам сегодня. Многие глубокие формы сознательного опыта самих себя стали практически недостижимы вследствие философского просвещения и развития науки и техники – во всяком случае, для миллионов образованных, научно-информированных людей. Новые формы пришли им на замену. Теории меняют социальные практики, а практики, в конечном счете, изменяют мозг и способ нашего восприятия мира. Теория нейронных сетей описывает информационную архитектуру в мозге людей и других животных, при которой миллиарды нервных клеток соединены между собой в сеть, в которой постоянно возникают и меняются паттерны активности. Из этой теории мы узнали, что различие между структурой и содержанием – между носителем психического состояния и его внутренним значением – выражено не настолько четко, как принято думать. Значение действительно меняет структуру, хотя и медленно. А структура, в свою очередь, определяет нашу внутреннюю жизнь, поток сознательного опыта.

В начале семидесятых годов двадцатого века, когда звездный час бихевиоризма уже прошел, интерес к сознанию превратился в серьезную тему исследований. Проблема субъективного опыта понемногу стала тайным передним краем для нескольких научных дисциплин. Затем, в последнее десятилетие двадцатого века, множество видных нейрофизиологов сделали сознание объектом научных исследований. Сейчас все развивается очень быстро. В 1994 году после конференции по исследованию сознания, проведенной в Тусоне, штат Аризона, я участвовал в основании новой организации – Ассоциации научного изучения сознания (АНИС), цель которой – объединить исследователей и философов, изучающих проблему исключительно научными методами. Резко возросло число конференций и публикаций². В следующем году я редактировал сборник философских статей под названием «Сознательный опыт»³, который также вышел на английском. Когда мы с одним из сооснователей АНИС, австралийским философом Дэвидом Чалмерсом, составили библиографию этой книги, охватывающую 1970–1995 годы, в ней набралось около тысячи источников. Через десять лет, взявшись дополнить эту библиографию для пятого немецкого издания, я насчитал две тысячи семьсот публикаций. С этого момента я уже не пытался охватить всю литературу по сознанию – это просто невозможно. На данный момент область исследования сознания окончательно сформирована и непрерывно развивается.

За прошедшее время мы усвоили много уроков. Мы узнали, как силен страх перед редукционизмом – как среди гуманитариев, так и в обществе в целом – и как безграничен спрос на мистицизм. Простой ответ на широко распространенное опасение о том, что философы и ученые «редуцируют сознание», заключается в следующем: редукция – это отношение между теориями, а не между явлениями. Ни один серьезный экспериментатор, как и философ, не захочет «редуцировать сознание»; в лучшем случае, одна теория о содержании сознательного опыта может быть сведена к другой теории. Наши теории относительно явлений изменяются, но явления остаются прежними. Красивая радуга продолжает оставаться такой же красивой и после того, как ее объяснили в терминах электромагнитных волн. Перенять примитивную научную идеологию так же дурно, как и впасть в мистицизм. Более того, большинство людей согласятся, что научный метод – не единственный способ познания.

Но это еще не все. Часто за нашей тревогой относительно редукционистского подхода к сознанию скрывается глубокое невысказанное прозрение. Мы знаем, что наши представления о сознании могут влиять на наше восприятие, влиять на содержание и функциональный профиль субъективного опыта. Они не только создают внутренний фильтр – они также определяют, каким ситуациям мы себя подвергаем и как мы друг с другом обходимся. Кое-кто опасается, что материализм, сорвав по ходу развития науки волшебный ореол с наших представлений о сознании, может оказать нежелательное влияние на общество и культуру. Как я укажу в заключительной главе данной книги, эти люди совершенно правы: это важная сторона развития так называемых Mind Sciences, наук о разуме (которые скоро заменят Life Sciences, науки о жизни). Мы уже знаем, что сознание – как и сама наука – неотъемлемая часть культуры.

Мы должны также понимать, что сознание не относится к проблемам типа «все или ничего», к явлениям, которые или существуют, или нет. Это градационный феномен – он может проявляться в различной степени. Кроме того, сознание – это и не целостный феномен: оно обладает множеством различимых аспектов, таких как память, внимание, чувства, восприятие цветов, самосознание и мышление высшего порядка. Тем не менее суть этого феномена – то, что я называю «явлением мира», – кажется, пронизывает его насквозь. Одна из важнейших особенностей сознания заключается в том, что оно определяет ваше положение в мире. Просыпаясь утром, вы воспринимаете себя существующим в конкретном месте, в конкретное время и в конкретной обстановке. Возникает уникальная целостная ситуация. То же относится к снам и галлюцинациям, в которых вы не только сознаете себя, но и воспринимаете себя в контексте определенной ситуации, частью явленного вам мира. Мы знаем, что сознание проникает и в мир животных⁴. Мы изучили психические нарушения и повреждения мозга, состояния комы и минимально сознательные состояния, сновидения, осознанные сновидения и другие измененные состояния сознания. Все это сложилось в общую картину сложного феномена, проявляющегося в различных формах и с различной силой. У него нет единого выключателя. То, что сознание – феномен градационный, иногда вызывает концептуальные сложности. В то же время мы уже обнаруживаем первые нейронные корреляты определенных форм контента сознания⁵. Рано или поздно мы сумеем определить минимально необходимый набор характеристик мозга, активирующий конкретное качество переживания, например абрикосово-розовый цвет вечернего неба или запах амбры и сандала.

То, чего мы не знаем, так это насколько открытие подобных нейронных коррелятов поможет объяснить сознание. Корреляция не является ни каузацией, ни объяснением. Если, например, почти все часы в одной и той же часовой зоне показывают одно и то же вемя, то это не означает, что между ними существует причинно-следственная связь. Какой бы тесной не была корреляция, она не является результатом научного объяснения. Корреляция приливов и отливов со зрительно наблюдаемыми фазами луны не означает, что одно можно объяснить через другое (причиной являются не фазы луны, а гравитационное притяжение, вызванное луной). Также, если определенные аспекты сознания неясны, мы, очевидно, не сумеем соотнести их с состоянием нашего мозга. Мы не вполне понимаем, что имеем в виду, когда говорим, что сознание представляет собой «субъективный» или «частный» феномен, связанный с индивидуальным Я. И все же установление точных нейронных коррелятов для определенного контента сознания заложит основу будущих нейротехнологий. Как только станут известны материальные корреляты для абрикосово-розового цвета или сандалового запаха, мы сможем, в принципе, вызывать такие состояния путем соответствующей стимуляции мозга. Мы сможем настраивать свое ощущение цвета или запаха, усиливать или гасить его, стимулируя или подавляя соответствующие группы нейронов. То же может относиться к эмоциональным состояниям, таким как сочувствие, благодарность или религиозный экстаз.

Однако начнем по порядку. Прежде чем мы сможем понять, что такое Я, необходимо рассмотреть текущее состояние науки о сознании, совершив короткую экскурсию по просторам сознания с его уникальным комплексом теоретических проблем и философских головоломок. Здесь имеется определенный прогресс, однако, когда речь идет о понимании своего сознания, мы все еще находимся в доисторических временах. Наши теории сознания так же наивны, как, вероятно, и первые идеи пещерного человека относительно истинной природы звезд. С научной точки зрения наука о сознании только начинается.

Сознающий мозг – это биологический механизм – мотор реальности, подсказывающий нам, что существует, а что нет. Нас выбивает из колеи мысль, что перед нашими глазами нет никаких «цветов». Абрикосово-розовый цвет заката – не свойство вечернего неба, а свойство внутренней модели вечернего неба – модели, созданной нашим мозгом. Вечернее небо бесцветно. Мир, как объяснит вам любой учитель физики, вовсе не наполнен цветными объектами. Перед вашими глазами находится океан электромагнитного излучения, бушующая мешанина волн различной длины. Большинство из них для вас невидимо и никогда не станет частью сознательной модели реальности. В действительности визуальная система вашего мозга просверливает в этом необъятном богатстве физической реальности тоннель, раскрашивая при этом его стены в разные цвета. Феноменальный цвет. Явление, присутствующее только для глаз вашего сознания.

И это еще только начало. Не существует четкого, один к одному, соотношения между воспринимаемыми цветами и физическими свойствами объектов «вовне». Большое количество разных сочетаний длин волн может вызвать одно и то же впечатление абрикосово-розового оттенка (ученые называют такие сочетания «метамерами»). Любопытно, что воспринимаемый цвет объекта остается сравнительно постоянным при различном освещении. Например, яблоко видится нам зеленым в полдень, когда основное освещение – белый солнечный свет, и на закате, когда спектр освещения смещается к красному с большой примесью желтого. Субъективное постоянство окраски – фантастическая особенность цветовосприятия человека, его великое нейровычислительное достижение. С другой стороны, вы можете осознанно воспринимать одно и то же физическое состояние, как, скажем, горячую кухонную плиту, как два различных осознаваемых качества. Вы способны воспринимать ощущение тепла и ощущение красного свечения как нечто осязаемое кожей и нечто представленное перед вашими глазами. Феноменальное пространство. Явление.

Вашим глазам, чтобы воспринимать цвета, необязательно даже быть открытыми. Вы можете увидеть абрикосово-розовое вечернее небо во сне или в галлюцинациях. Вы можете насладиться еще более драматическими цветовыми переживаниями, приняв галлюциноген и всматриваясь в темноту под закрытыми веками. Согласно данным современных исследований, то общее, что присуще восприятиям абрикосово-розового цвета, определяется не столько существованием внешнего объекта, сколько специфическим паттерном активации в вашем мозгу. В принципе, это переживание возможно и без глаз, его мог бы получить даже лишенный тела мозг в лабораторном сосуде. Что внушает вам уверенность в том, что вы не в сосуде сейчас, когда читаете эту книгу? Как доказать, что книга в наших руках – или, если на то пошло, сами руки – действительно существуют? (В философии эта игра называется эпистемологией – теорией познания. Мы забавляемся ею не первый век.)

Сознательный опыт как таковой – дело внутреннее. Независимо от того, что еще истинного может быть сказано о сознании, как только все внутренние свойства вашей нервной системы станут известны, то и все свойства вашего сознательного опыта (его субъективное содержание и то, каким образом оно ощущается вами) будут полностью определены. Под «внутренними» я понимаю не только пространственные, но и временные свойства – все, что происходит в данном месте в данный момент. Как только некие свойства нашего мозга будут определены, будет определено и все, что мы в этот момент испытываем.

В философском понимании это еще не значит, что сознание можно объяснить путем редукции. Действительно, неясно даже, что понимать под цельным переживанием. Является ли переживание дискретным, исчисляемым понятием? Есть ли у него начало и конец? Ясно одно: поток переживаний безусловно существует, и когнитивная нейронаука показывает, что процесс сознательного опыта – всего лишь индивидуальный путь через физическую реальность, столь невообразимо сложную и изобилующую информацией, что всегда будет трудно постичь, насколько упрощенно наше осознанное восприятие. Жадно впитывая цвета, звуки, запахи, различные оттенки эмоциональных состояний и чувственных восприятий, трудно поверить, что они представляют собой лишь тень, отброшенную на нас чем-то непредставимо более богатым. Однако так оно и есть.

Тени не обладают независимым существованием. А книга, которая сейчас у вас в руках – то есть обобщенное ощущение ее цвета, веса и текстуры, – это тень, упрощенная проекция объекта, существующего в большем количестве измерений «вовне». Это образ, репрезентация, представление, которое может быть описано как некая область нейронного пространства, включающего в себя разные состояния нейронов. Даже если само по себе это пространство состояний обладает миллионами измерений, физическая реальность, в которой вы ориентируетесь с его помощью, неизмеримо более сложна.

Метафора теней напоминает нам, конечно, седьмую книгу платоновского «Государства». Согласно изящной метафоре Платона, в пещере сидят прикованные к стене пленники. Смотреть они могут только прямо перед собой, их головы с рождения в колодках. Они не видят ни себя, ни друг друга, а только тени, отброшенные на стену пещеры горящим за их спинами огнем. Они уверены, что тени – реальные объекты. То же относится к предметам, которые проносят над стеной за их затылками. Быть может, мы подобны этим пленникам и предметы внешнего мира отбрасывают тени на стену перед нашими глазами? Или мы сами – тени? В самом деле, философская версия нашего теперешнего понимания осознанного восприятия действительности исходит из платоновского мифа – только наш вариант не отрицает реальность материального мира и не предполагает существования вечных идей, которые и отбрасывают тени платоновской пещеры. Мы полагаем, что образы, появляющиеся на стенах тоннеля эго, представляют собой динамические проекции чего-то большего и более сложного.

Но что есть пещера и что есть тени? Феноменальные тени – это упрощенная проекция в центральной нервной системе биологического организма. Допустим, та книга, которую вы сейчас воспринимаете, – это динамическая упрощенная тень реального физического объекта в ваших реальных, физических руках – пляшущий паттерн в вашей центральной нервной системе. Тогда резонно поставить вопрос: какой огонь обеспечивает проекцию мелькающих теней сознания, переменчивый танец активности на стенах вашей нейронной пещеры? Этот огонь – динамика нейронов. Этот огонь – непрестанный, саморегулирующийся поток обработки нейронами информации, постоянно изменяемый и перенастраиваемый сенсорными данными и познанием. Стена – это не плоская поверхность, а многомерное феноменальное пространство человеческой ярко-красочной (Technicolor-) феноменологии⁶. Сознательный опыт – это полноценная психическая модель в пространстве представлений, созданном гигантской нейронной сетью вашего мозга, – и, поскольку это пространство генерируется существом, обладающим памятью и движущимся вперед во времени, оно – тоннель. Тут возникает хитрый вопрос: если нечто подобное происходит постоянно, почему мы этого не осознаем?

Антти Ревонсуо, ссылаясь на интереснейший феномен опыта выхода из тела, уподобил сознательный опыт постоянному и непроизвольному «опыту выхода из мозга»⁷. Он, как и я, привлекает модель, симулирующую мир, для объяснения того, что испытываемое вами сейчас ощущение присутствия является внутренним, субъективным ощущением. Феноменальное присутствие в мире. Явление. Здесь имеется в виду следующее: контент сознания представляет собой содержание действительности, симулируемой нашим мозгом, и само ощущение присутствия в ней – лишь часть этой симуляции. Наш сознательный опыт мира систематически переводится во внешний план, экстернализируется, потому что мозг постоянно создает представление: «Я существую в мире вне моего мозга». Все, что мы на сегодняшний день знаем о человеческом мозге, указывает на то, что опыт пребывания вне мозга, а не в тоннеле вызывается нейросистемами, скрытыми в глубине мозга. Разумеется, внешний мир существует, и мы связаны с ним через познание и деятельность, но сознательный опыт познания, деятельности и этой связи – дело исключительно внутреннее.

Любая теория сознания, вызывающая доверие, должна объяснять, почему мы этого не замечаем. А потому давайте отправимся в небольшое путешествие по тоннелю эго, разберемся в некоторых важнейших философских проблемах, а также в убедительных нейронаучных теориях познания. Мы подробно обсудим шесть из них: проблему Одного мира, или единство сознания; проблему Сейчас, или явление переживаемого момента; проблему Реальности, или почему мы рождаемся наивными реалистами; проблему Невыразимости, или о чем мы никогда не сумеем сказать; проблему Эволюции, или вопрос о том, для чего полезно сознание; и наконец, проблему Кто или вопрос о том, что за сущность обладает сознательным опытом. Начнем мы с простейших проблем, а закончим самой сложной. Таким образом, мы сформируем основы теории сознания.