Текст книги "Крым. Ханы, султаны, цари. Взгляд на историю полуострова участника Крымской кампании"

Из домашних четвероногих на полуострове есть козы, верблюды и буйволы, а также стада овец, лошадей и быков. Козы раньше бегали по горам в полудиком состоянии и в большом количестве. Но местная администрация объявила им войну из-за того, что они наносили вред плантациям, обгрызая молодые побеги. Коз поторопились уничтожить, и эта спешка была неразумной, потому что их уничтожение нанесло урон важной отрасли промышленности – производству сафьяновой кожи. В степях можно найти небольшое число вполне ручных коз; как правило, это вожаки, идущие впереди отары овец. Верблюды – крупные могучие животные вида бактриан, то есть двугорбые. Их используют, когда нужно тянуть тяжело нагруженные телеги на большие расстояния по грязным равнинным дорогам. Эти животные светло-коричневого цвета; с шеи между передними ногами у них спускается великолепная грива. Их шерсть повсюду используют в хозяйстве: татарские женщины прядут ее, а затем делают из нее одежду. Обычно верблюды ласковы, но к ним надо приближаться осторожно: у них бывают приступы дурного настроения, и тогда они могут сильно укусить подошедшего человека. Ради приносимой ими пользы владельцы заботливо ухаживают за ними. Буйволы – тягловые животные горных округов. Это крупные неуклюжие животные, очень сильные. Когда они не заняты делом, они любят валяться в грязи.

В Крыму разводят овец двух пород – исконной татарской и завезенной испанской мериносной. Местные овцы отличаются огромными хвостами; эта особенность есть и у других восточных пород. Жир, который содержится в этих гигантских хвостовых придатках, – такое же обязательное блюдо на татарских праздниках, как суп из черепахи на муниципальных банкетах. Содержание больших отар обходится очень дешево, поскольку эти овцы не подвержены болезням и могут позаботиться о себе в любую погоду, если земля не покрыта глубоким снегом. Лошади малы и не слишком красиво сложены.

Летом погода в Крыму стабильная; она замечательна также тем, что одинакова из года в год. В жаркие месяцы – июнь, июль и август – температура держится в пределах от 29 до 38 градусов по Цельсию, и от этой жгучей жары страдает вся природа, за исключением высоких гор. Ночи в это время на южном побережье угнетают духотой, но на северных равнинах свежи и прохладны. В начале лета небо имеет ярчайший лазурный цвет. По мере того как жара усиливается, эта прозрачная синева исчезает, и небосвод окутывает молочно-белая дымка, из-за которой солнце на горизонте приобретает кроваво-красную окраску. Много недель, а порой и месяцев подряд нигде не выпадает ни капли дождя, только в горах иногда из грозового облака проливается целый поток воды. Жара особенно невыносима, когда дует ветер из жарких азиатских пустынь. Но самое тяжелое испытание из всех особенностей крымского климата – внезапные и необыкновенно резкие смены температуры, которые часто случаются осенью и весной. В ноябре утром может быть так холодно, что приходится надевать теплую одежду, а днем начинается горячий ветер и так повышает температуру, что через несколько часов после наступления темноты термометр показывает около плюс 27 градусов по Цельсию. Весной великолепная теплая погода, при которой зелень начинает быстро расти, иногда внезапно сменяется похолоданием ниже нуля.

Крымская зима – противоположность лета: для полуострова характерны значительные изменения погоды в течение одной зимы и поразительная разница между предыдущей и следующей зимой. Зимой 1795/96 года льда не было, и погода была теплой до 6 февраля – дня, когда Паллас видел в Крыму изобилие весенних цветов. Потом погода изменилась, и выпал глубокий снег, но сильных холодов не было. В 1798/99 и 1799–1800 годах было наоборот: холода начались уже в конце октября и продолжались до конца марта, и в течение зимы ужасающие штормы чередовались с сильными морозами. Сильно замерзли не только Азовское море и Керченский пролив, но и залив Кафы, и другие гавани Черного моря, которые обычно совершенно свободны от льда. В 1842/43 году на южном побережье до 17 марта погода была прекрасная, и термометр ни разу не опустился до точки замерзания. Следующая зима была в основном теплой до апреля, когда ртуть несколько раз опускалась ниже нуля. Татары называют такие поздние похолодания «зимой скворца» или «зимой удода». Эти птицы предвещают весну, но, совершив в положенное время перелет на север и попав из Малой Азии в Крым, они погибают в огромном количестве, если весна необычно строга и в ней чувствуется жесткость зимы. Обычно зима сурова и неласкова; в ней бывают, чаще всего в феврале, периоды сильного холода и глубокого снега. Но в Севастополе средняя температура на 5 или 6 градусов выше, чем на северных равнинах. А значит, разница температур между частями полуострова может быть 20 градусов против 25 в пользу укрытого от непогоды южного берега. Доктор Э.Д. Кларк в Крыму встретил бедняка-татарина, который в своем саду жаловался на ущерб, который сильный весенний мороз нанес его фруктовым деревьям. «У нас никогда раньше не бывало такой плохой погоды», – говорил он. Сейчас его пожилые соплеменники говорят то же самое и прибавляют, что летние засухи тоже стали длинней и сильней. Вероятно, их убеждение не имеет под собой оснований. Скорее это один из тех очень частых случаев, когда люди, испытывая трудности в настоящем, под их давлением благосклонно относятся к прошлому совершенно независимо от его достоинств.

В Крыму, как и во всей Южной России, а также на соседних с ним морях, бывают ужасающие своей силой бури, которые сопровождаются дождем, снежной крупой или снегом. Они происходят зимой или в дни равноденствия. Одна из этих бурь в конце 1854 года разрушила лагерь армии союзников у Севастополя и нанесла большой ущерб флоту в соседних водах. Для того чтобы уберечь свои дома, люди защищают их с северной стороны тяжелыми камнями, а с южной укрепляют подпорками. Стада коров и быков, отары овец и табуны диких лошадей собираются в тесный круг, чтобы противостоять буре, если не имеют возможности добраться до укрытия. Но случалось, что она с бешеной скоростью гнала вперед сбившееся в кучу стадо, пока не сбрасывала его все целиком с пропасти в ущелье или не сдувала с утесов в Черное море. Бывали случаи, когда такой ураган сбрасывал в воду людей, которых заставал врасплох возле моря. Если на пути такой бури оказываются крыши, деревья, камни или другие предметы, она отрывает их от земли, поднимает в воздух, как мякину на гумне, и уносит по клубящемуся вихрями воздуху на много верст от первоначального места. Правительственным курьерам разрешено, когда бушует вьюга, оставаться на почтовых станциях в течение трех дней: это ее обычная продолжительность. «Изобилует бурями», – сказал Страбон о приморской горной части Крыма, и в течение части года его слова верны.

Глава 4
Легендарная, греческая и римская эпохи

История Крыма насчитывает более двадцати четырех веков, но в его летописи есть много пустых мест, которые невозможно заполнить, и так же много совершенно неинтересных страниц, которые состоят из скупого перечисления имен и дат. Заметное место Крымский полуостров занял в ранней истории Греции и в истории Рима в годы его самого большого величия. Для Афин в дни Демосфена Крым был тем же, чем Египет стал для Рима в эпоху империи – источником продовольствия, от которого зависели афинские граждане, рынком для торговцев и колыбелью флота. Связи Крыма с цивилизованным миром можно ясно проследить как минимум с VI века до начала христианской эры. В те времена Британия и Галлия, самые известные сейчас страны земного шара, были частично населены лишь медведями, волками и бобрами и покрыты сосновыми и дубовыми лесами, а кое-где непроходимыми болотами. Другую их часть населяли малочисленные племена татуированных дикарей, которые знали о мире за пределами того, что видели собственными глазами, лишь одно: где и какая водится дичь и рыба. Чуть позже по Темзе и Сене плавали только плетенные из ивовых прутьев лодки – корзины с веслами, которыми управляли голые дикари, и до появления других судов было еще долго, а на берегах этих рек стояли вигвамы из веток. В Крыму тогда уже существовали города, храмы, большие гребные суда, урожаи, рыбные промыслы, экспортная и импортная торговля и происходили события, о которых подробно рассказывали ораторы и трагики из Пирея. Но во мраке истории слабо мерцает и более далекий огонь из времен более древних, чем сказание о Трое. Чтобы его увидеть, надо прислушаться к стихам, сказаниям и мифам.

Финикийцы отдали торговлю на Черном, тогда Эвксинском, море в руки эллинских народов – вероятно, потому, что считали ее малоценной по сравнению со своей прибыльной торговлей с Западным Средиземноморьем. Знаменитое сказание об аргонавтах, если его перевести на язык истории, видимо, было воспоминанием о первых плаваниях предприимчивых греков к черноморским берегам. Ясон и его спутники, искатели приключений, о которых оно повествует, названы в нем минийцами или эолийцами. Так называлась одна из ветвей народа, который из-за места своего проживания очень рано почувствовал интерес к подвигам на море. В сказании говорится, что они приплыли в Колхиду, страну на восточном побережье Черного моря, чтобы завладеть золотым руном. Существует остроумное предположение, что это руно символически означало драгоценные металлы этой страны и способ их добывания: бурные горные реки Кавказа приносят вниз частицы золота, и коренные жители Колхиды добывали его, окуная в реку овечьи шкуры. Но «золотое руно» – вполне естественное метафорическое обозначение тонкой шерсти и подобных ей товаров, ради которых в древнейшие времена торговцы совершали героические дела.

Дальше в легенде сказано, что аргонавты после того, как достигли этой главной цели своего путешествия, поднялись на своем корабле вверх по реке Танаис, иначе Дон. По пути они, конечно, проплыли через Босфор Киммерийский и видели восточные берега Херсонесской Таврики. В этом сказании есть связи с мифологией и вымышленные поэтом чудеса, но едва ли оно могло появиться на свет без исторической основы в виде действительных путешествий и приключений – торговых или пиратских. Традиционно считается, что Ясон и его спутники совершили свое плавание примерно за сто лет до осады Трои.

Знаменитый путешественник Дюбуа де Монпере постарался перенести странствия Одиссея из Средиземного моря в Черное. Он узнал в Балаклавской гавани место, описанное в десятой главе Одиссеи.

«Там есть длинный укромный залив, окруженный отвесными утесами, остроконечные вершины которых высоко возносятся к небу. Выступы берегов, поднимаясь с обеих сторон, сжимают вход в залив и разбивают мчащиеся волны. Наши нетерпеливые моряки заметили это прекрасное укрытие и направили в эту гавань свой плотно нагруженный флот – ведь в этом уединенном месте засыпают огромные волны, которые могут потопить корабль, и ласковая тишина покрывает серебром морские глубины. Только я отказался встать на якоре в том заливе и причалил к берегу».

Автор поэмы – Гомер или кто-то другой – действительно приводит своего героя на земли киммерийцев. Но похоже, что он не имеет в виду какую-то определенную местность, а лишь поэтически использует ее название как обозначение далекой страны, которая находится в другой стороне, за границами известного людям мира.

Самыми ранними жителями Крыма были киммерийцы – широко распространившаяся по миру ветвь человеческого рода, история которой полностью покрыта мраком. Но о том, что они жили на земле полуострова, ясно говорят название Киммерия, обозначавшее часть его во времена Геродота, и название Киммерийский Босфор, а также современные английские названия полуострова – нынешнее Crimea и более раннее Crim-Tatary. Этих исконных жителей изгнали с полуострова скифы. Слово «скифы» долго было у цивилизованных народов общим обозначением всех неизвестных им невежественных завоевателей. Завладев полуостровом, новые хозяева изгнали с него прежних обитателей – за исключением небольшого числа тех, кто смог удержаться в труднодоступных горах – совсем как уэльские кельты из наших старинных летописей. Одно из названий уэльских кельтов тоже «кимры», и некоторые ученые полагают, что наши кельты – одна из ветвей того же самого киммерийского народа. Они тоже отстаивали свои земли в горах Уэльса, сражаясь против захватчиков – саксонцев и нормандцев.

Дальше мы читаем о жившем в крымских горах народе тавров, которых нередко называли «тавроскифами». Это название могло произойти от древнего корня «тау», означавшего «гора», и указывать на место проживания народа. Весьма вероятно, что оно означает остаток киммерийцев, которые могли в итоге до какой-то степени смешаться с захватчиками. В результате этого слияния двух народов могло возникнуть смешанное сообщество, в точности соответствующее своему названию – тавро-скифы. Греки считали их дикарями, которые сражаются камнями и дубинами, жестоки к чужеземцам и не строят себе жилищ, а живут в отверстиях скал и выбитых ударами гонимых бурей волн пещерах на побережье. Из-за такого нрава местных жителей соседние с этими берегами воды и получили свое прежнее название – «негостеприимное море», а по имени народа тавров полуостров получил название Таврика, под которым был известен в классический период Античности. В слегка измененной форме Таврида оно теперь обозначает русскую провинцию, в состав которой входит Крым, а также дворец в Санкт-Петербурге на берегу Невы, который императрица Екатерина подарила Потемкину в награду за присоединение этого края к ее империи.

Легенда об Ифигении в Тавриде, которую любили пересказывать в приукрашенной форме поэты Древнего мира, а Еврипид написал на ее сюжет одну из своих драм, рассказывает о жизни варваров-тавров или тавро-скифов в те времена, когда они уже строили на своей земле храмы и совершали в них кровавые обряды. Руководила обрядом девственная жрица, а жертвами были мужчины, обычно чужеземцы, которых кораблекрушение выбросило на берега полуострова. Самый смертоносный среди этих храмов, вызывавший наибольший ужас, стоял на том величественном выступе южного берега, который позже стал называться мысом Партениум. Этот храм был посвящен Диане Таврической, и, по словам Еврипида, который записал устную традицию, образ этой богини, стоявший в храме, упал в свой алтарь с неба. Это же предание через пять столетий после греческого драматурга повторял глава городской администрации Эфеса, но связывал его с Дианой Эфесской. Согласно легенде, Ифигения, дочь Агамемнона, когда обет, данный отцом, обрек ее на безвременную смерть, была благодаря вмешательству Дианы спасена от гибели и переправлена в Тавриду, чтобы там руководить кровавыми обрядами в честь этой богини. Она оплакивала свою судьбу, считая эту обязанность ужасной и отвратительной. Вот ее жалоба, сочиненная поэтом: «Теперь я живу на чужбине, в неуютном доме у неласкового моря, незамужняя, бездетная, без города, без друзей. Я не пою в честь Юноны в Аргосе и не сижу у приятно шумящего ткацкого станка, украшая с помощью челнока образы Афинской Паллады и титанов. Нет, я пятнаю алтари кровью чужеземцев, жалобно вскрикивая и проливая слезы жалости». Два ее земляка, Орест и Пилад, самые близкие друзья, отправляются в путь по волнам Эвксинского моря. Им поручено увезти образ богини в страну афинян. Используя силу огромной волны, они попадают в маленькую бухту возле храма и рассчитывают прятаться в ней, пока благоприятный случай не поможет им выполнить их намерение. Но местные жители обнаруживают их и приводят к жрице, чтобы она выполнила над этими чужеземцами подготовительные обряды, а потом принесла обоих в жертву. Ифигения узнает в Оресте своего брата, последнюю опору дома ее предков. С помощью хитрости все трое бегут из Тавриды и увозят с собой статую Таврической Дианы.

Эта легенда в изложении трагика, жившего двадцать три столетия назад, содержит отрывочные описания природы, в которых можно узнать характерные черты Крыма. Это скалистый берег с множеством изгибов и щелей, в одной из извилин которого два искателя приключений пытаются укрыться от местных жителей, – южный берег полуострова. Обнаружившие друзей рыбаки добывают моллюсков для изготовления пурпурной краски – это тоже характерно для Крыма. Во время бури, едва не помешавшей им бежать, море тоже ведет себя как в Крыму: его волны яростно бушуют возле узких входов в почти замкнутые сушей бухты, но в самих бухтах вода остается спокойной. Эта особенность есть у гаваней Севастополя и Балаклавы. Упомянуто также суеверие, которое до сих пор существует в этих краях, хотя и сменило внешний облик. Между Ифигенией и ее спутниками, которые увезли с полуострова изображение Таврической Дианы, чтобы благословить берега Греции, и русской императрицей, приславшей в Севастополь изображения святых Николая и Александра Невского для защиты фортов, арсенала и флота царя, нет принципиального различия. В обоих случаях люди приписывают неодушевленным предметам влияние на местность, где те находятся. Главное различие в том, что в древнем сказании речь идет о давно прошедших временах язычества, а современное подлинное событие произошло в XIX веке после возникновения христианства. Один из фрегатов российского Черноморского флота носит название «Ифигения».

Начало VII века до н. э. Фукидид охарактеризовал как время, когда греки сделали большой шаг вперед в кораблестроении и благодаря этому смогли регулярно совершать дальние плавания и основывать торговые поселения на далеких берегах. Милет, «мать многих великих городов в Понте и в Египте и во многих других частях мира» (как сказано в одной надписи), сыграл ведущую роль в этом установлении постоянных связей с Черным морем, отправив часть своих граждан на восточное побережье Крыма – на тот полуостров, который теперь называется Керченским. Примерно в этот же период, в VI веке до Рождества Христова, их соплеменники из Гераклеи завладели юго-западным побережьем, которое в память метрополии получило название Гераклейский Херсонес. Дорога была открыта, и, поскольку первые поселенцы богатели и процветали, целые флоты с новыми эмигрантами отважно пускались в этот рискованный путь, не боясь штормов. Они отвоевывали большие участки морского берега у варваров-тавроскифов, а те отступали в глубь полуострова или в соседние горные крепости и часто становились враждебными соседями для вторгшейся к ним цивилизации.

Милетские греки основали два главных города полуострова – Пантикапей и Феодосию и еще несколько городов на восточном берегу Киммерийского Босфора – Фанагорию, Гермонассу и Танаис. Вначале эти поселения были независимы друг от друга, но с течением времени объединились в монархию, которая называлась Босфорское царство. Столицей этого царства в конце концов стал Пантикапей. По упоминаниям античных историков, по фразам на монетах и надписям, найденным на берегах Черного моря, был составлен список царей этого государства. Их было сорок пять в течение нескольких столетий до и после Рождества Христова, точнее, примерно с 502 года до н. э. до 344 года н. э. Границы царства за эти века сильно менялись, но в дни своего наивысшего расцвета, при Митридате Великом, оно контролировало весь Крым и территорию от Кубани до Днепра. Пятый по счету босфорский царь, Левкон, мудрый и могущественный правитель, упомянутый в речи Демосфена против Лептина, поддерживал этот союз с метрополией и особенно поощрил торговлю с Афинами, отменив все пошлины на экспорт товаров в этот город и на импорт из него. Афины в ответ включили его и его детей в число своих граждан. Царь приказал, чтобы постановление об этом было вырезано на трех мраморных колоннах, одна из которых была установлена в Пирее, вторая на Фракийском Босфоре, а третья на берегу Киммерийского пролива – то есть в начале, в середине и в конце пути торговых судов. Его подданные усердно возделывали землю, которая, по словам тогдашних авторов, была так плодородна, что, даже едва тронутая плугом, приносила крестьянам урожай в тридцать раз больше того, что было посеяно. Афиняне действительно ввозили из этого края больше зерна, чем из всех других мест. По словам Демосфена, количество этого зерна достигало 2 100 000 медимнов, что равно приблизительно 400 000 квартеров (квартер – английская мера веса, может быть равна 12,7 кг или 11,34 кг. – Пер.). Интересно, что гречиха из Керчи – из этого же края – получила приз на Великой выставке 1851 года в Гайд-парке. Кроме зерна, с полуострова вывозили шерсть, меха, соленые продовольственные товары и осетров для греческих гурманов. О том, какие товары ввозились в Крым, история умалчивает. Но на этот вопрос дают ответ украшения, найденные в курганах на берегу Босфора, и мраморные блоки в кладке частных и общественных зданий. Разумеется, на полуостров привозили все, что роскошь и богатство вводили в обиход в Афинах.

Южный очаг древней цивилизации – земли, освоенные греками-эмигрантами из Гераклеи, – имел в основном республиканскую форму правления: хотя иногда упоминается царь, речь в этих случаях идет о главе сената. Маленькая территория, занятая этими колонистами, теперь известна всему миру. Ее частью был город Херсонес, который часто называли Херсон; русские дали это название городу на Днепре. Позже в этом краю был построен город Евпаториум. В его границах находились увенчанный храмом мыс Партениум, а также бухта Символов и Ктенус Страбона. Первая из них – это, без сомнения, нынешняя Балаклавская бухта, которую географ описал очень точно, а вторая – гавань Севастополя. Поселенцы выкопали между верхними оконечностями этих двух бухт ров и построили стену для защиты от набегов варваров-туземцев и от диких северных племен, которые снова и снова вторгались на полуостров. В начале нынешнего века между Инкерманом и Балаклавой сохранялись очень крупные фрагменты этого укрепления, и его остатки видны до сих пор. Босфорцы тоже применяли этот способ для защиты своей территории и обозначения ее границ. Сохранились следы стены, которая тянулась от окрестностей Кафы до Азовского моря у Арабата. По мере того как царство приходило в упадок и его народ терял свои земли, граница отодвигалась все дальше внутрь его территории. Последнее из босфорских укреплений, которое все еще существует в окрестностях Керчи, отделяло от остального полуострова лишь маленький перешеек. Теперь оно служит местом отдыха и укрытием в непогоду для караванов, которые в зависимости от направления ветра останавливаются либо с восточной, либо с западной стороны крепостного вала.

О больших периодах истории греков в обеих частях полуострова не известно ничего. Но однажды под давлением племен из внутренних земель они были вынуждены искать помощи у Митридата Понтийского. Этот монарх, которого обычно называют Великим, и великий в том же смысле, что российский царь Петр, послал просителям на помощь армию во главе со своим военачальником Диафантом, который разместил свою ставку в Херсоне. Примерно наказав варваров, этот полководец построил для защиты Херсона крепость – а крепость обычно становилась ядром города. Вероятно, он выбрал для этого передового укрепления место ближе к внутренним областям полуострова. Крепость он назвал Евпаториум в честь царя, своего господина, у которого было и второе имя Евпатор. Кончилось тем, что Митридат присоединил весь этот край к своим наследственным владениям: понтийский монарх добился, что босфорский царь Перисад II добровольно уступил ему свою корону. Именно эти новые владения стали убежищем для Митридата в час беды и местом его смерти. Понтийский царь был непримиримым врагом Рима и двадцать семь лет воевал против армий западной республики, желая изгнать римлян из Малой Азии и распространить свою власть на все народы, живущие вокруг Эгейского и Черного морей. Даже после нескольких поражений его решимость не была сломлена. Несмотря на неудачи, он продолжал добиваться своей цели, но был снова побежден Помпеем и бежал в дикие горы между Черным и Каспийским морями. Митридат благополучно прошел через них на Босфорский полуостров и поселился в Пантикапее. Для его противника эти места были слишком отдаленными и незнакомыми, чтобы идти вслед за ним. Здесь Митридат, хотя был уже стар и страдал от неизлечимой язвы, не утратил «ни капли мужества и надежды»: у него возник дерзкий замысел пойти на запад вдоль брегов Черного моря, собирая под свое знамя дикие племена сарматов и гетов, и затем повести эти полчища на границы римского государства, уподобившись Ганнибалу. Его приготовления остановило землетрясение, уничтожившее целые города и деревни. Когда план не удался, недовольство сторонников Митридата положило конец жизни царя. Его любимый сын Фарнак, которому он завещал свою власть, устроил заговор против него. Вся армия и народ Пантикапея встали на сторону мятежника. Митридат, который сумел бежать и укрылся в хорошо укрепленной башне, предпочел умереть, чем быть свергнутым с трона и оказаться в плену. Яд, который он принял, не подействовал, и тогда царь попросил помощи у одного из своих наемников, который заколол его мечом. Это случилось в 63 году до Рождества Христова.

Отцеубийца Фарнак, вместо того чтобы упрочить свое положение на троне, отправил посольство к Помпею, изъявляя ему свою покорность и предлагая заложников как гарантию своей верности. Римский полководец принял эти предложения и дал ему царство и звание друга и союзника римского народа. Но когда Фарнак не устоял перед искушением и вторгся в Малую Азию, чтобы вернуть себе земли, утраченные отцом, Цезарь разгромил его в решающем сражении возле Зелы. Исход этой битвы Цезарь описал своей знаменитой лаконической фразой: «Пришел, увидел, победил». Последующие босфорские цари получали свою власть от Рима: римские императоры либо назначали их, либо одобряли их вступление на престол. Об этой зависимости свидетельствуют монеты и имена царей. Полемон I, который первоначально был жрецом в одном из римских храмов, был обязан троном Марку Антонию и Августу. На монетах Савромата I изображены регалии, присланные из Рима для его коронации. Рескупорид I добавил к своему имени имя Тиберий, чтобы польстить императору, правившему в его время. Котис, правивший в дни Нерона, взял себе имя Нерон-Котис. На монетах его преемника Рескупорида II изображены на одной стороне сам Рескупорид, на другой голова Домициана. Сохранились похожие свидетельства времен Траяна, Марка Аврелия, Коммода, Севера и Каракаллы. Но римское влияние в этой стране всегда было невелико из-за ее удаленности от места пребывания власти и из-за географической изолированности.

Вскоре после падения Митридата жители Херсона стали независимыми от его слабых преемников, хотя и находились под властью Рима и сохраняли у себя республиканскую форму правления. Похоже, что императоры поощряли это поведение херсонитов, поскольку оно помогало сдерживать соседнее государство. Члены херсонского сената назывались «отцами города», а их председатель носил титул «вождь». Он был высшим должностным лицом города в мирное время и полководцем во время войны. Народ Херсонеса приобрел большое значение в жизни города благодаря своему трудолюбию, предприимчивости в торговых делах и стратегически выгодному положению города, укрепленного самой природой. О последнем из этих преимуществ мы можем судить по собственному опыту, вспомнив о Севастополе: этот крупный город-крепость и военный порт нашего времени стоит примерно на том месте, где находился старый греческий Херсонес. Диоклетиан за выдающиеся услуги империи освободил граждан Херсона от уплаты подати, а Константин на том же основании навсегда освободил от всех налогов их торговый флот. Сорок городов на побережье просили их о защите и подражали им. Но и метрополия, и зависевшие от нее города вместе со всем цивилизованным миром много раз терпели превратности судьбы и перемены обстоятельств из-за вторжения варварских племен. Херсон до сравнительно позднего времени выдерживал все бури, хотя постепенно потерял значительную часть своей важной роли, и население его стало очень пестрым. Его имя снова появится в этой книге. Но о Босфорском царстве ничего не стало слышно с середины IV века, когда это государство-призрак, получив сарматскую династию, покорилось херсонитам в результате спровоцированной войны с ними. Босфорская столица Пантикапей и Феодосия были покинуты жителями еще раньше.

Памятников Древнего мира в Крыму мало, если не считать курганы. Большая часть их погибла во время бурных переворотов в эпоху раннего христианства и Средневековья. Античная Феодосия, «дар Бога», которая также называлась Ардабда, что означало «Семь Богов», стояла на том же месте или рядом с тем местом, где в XIII–XIV вв. возник новый город, называвшийся Кафа, что значит «Неверный». Император Александр возвратил Кафе ее древнее имя, но изменил его написание на латинском алфавите: в древности оно писалось Theodosia, теперь Feodosia, потому что русские произносят греческое Th как F. Арриан, в рассказе о своем плавании вдоль берегов Черного моря, писал о Феодосии как о покинутом людьми месте, а он жил в начале II века. В нынешнем городе нет следов греческой эпохи, кроме тех, которые привезли издалека и собрали в его музее усердные любители древности. Преемницей Пантикапея, название которого, вероятно, составлено из двух греческих слов, означающих «всюду сад», стала стоящая на том же месте Керчь. «Увы, – говорил Демидов, – скажите мне, как по-гречески будет «нигде нет сада», и вы назовете Керчь. Мы не можем вспомнить, чтобы видели хотя бы одну даже самую жалкую плантацию». Сам город почти полностью застроен новыми красивыми зданиями из степного известняка, и в сознании путешественника могут пробудиться воспоминания об историческом прошлом, если он остановится в «Босфери Трактир» – гостинице «Босфор». Очень интересны окрестности города. Равнина возле Керчи уставлена огромными коническими холмами – земляными насыпями над могилами богатых жителей древней столицы. Много веков кладоискатели раскапывали эти курганы, надеясь найти в них золото, серебро или еще что-нибудь ценное. В результате было обнаружено много похоронных реликвий, коллекции которых сейчас хранятся в Керченском музее и во дворце Эрмитаж в Санкт-Петербурге. Это прекрасно сохранившиеся скелеты мужчин и женщин, гробы из кедрового дерева, украшенные изящной резьбой, мраморные надгробия с надписями на всевозможных языках – от чистого греческого до диалектов, которые состоят с ним лишь в дальнем родстве. Кроме них, в курганах были найдены бронзовые светильники, стеклянные сосуды, вазы, выполненные в стиле, более или менее похожем на этрусский, статуэтки, браслеты для предплечья, серьги и другие украшения из золота, которые свидетельствуют, что древние колонисты из Милета жили богато. Возле города есть холм, один из склонов которого обращен в сторону моря. Народ дал ему название гора Митридат и считает, что на нем когда-то стоял дворец, из которого царь Митридат гордо смотрел на свой флот. Возможно, на этом месте располагался акрополь Пантикапея. Один из окрестных курганов, который выделяется среди них высотой и размером, носит название Могила Митридата. Но историкам известно, что бессердечный сын великого царя, чтобы расположить к себе Помпея, прислал ему тело своего отца, заклятого врага Рима. И Помпей велел похоронить Митридата в Синопе, в склепе его предков.