Текст книги "Кровавый праздник"

Глава 9

Ночные события – Второе появление вампира – Пистолетный выстрел.

Несмотря на добровольное согласие довериться заботе матери и собственной храбрости, Флора после ухода братьев почувствовала куда больший страх, чем ожидала. Ею овладело предчувствие, что вечером с ней может случиться беда – еще хуже прежней.

Раз за разом она ловила себя на том, что тихо шепчет фразу:

– Как бы мне хотелось, чтобы они вообще не уходили.

Ее мать тоже ощущала неловкость и страх. Миссис Баннерворт понимала, какой жалкой защитой она была для своей прекрасной дочери. Одна лишь мысль, что ужасный гость может вновь появится, лишила ее тех малых сил, которые она имела.

– Они обещали вернуться через два часа, – успокаивала ее Флора, – и эти два часа скоро пройдут.

Однако в сердце девушки жила и другая надежда, которая придавала ей уверенность. Эта надежда произрастала из плохого семени, показывая собой, насколько сильно ум Флоры полагался на ужасное суеверие о сверхъестественных существах. Ее рассуждения были следующими: мужчины покинули особняк в девять вечера и сказали, что вернутся в одиннадцать, а вампир в прошлый раз появился намного позже.

– Он пришел после полуночи, – шептала она. – Возможно, ему нельзя появляться раньше. Возможно, до этого времени он не имеет силы охотиться за людьми, и, значит, я буду в полной безопасности.

Флора отказалась ложиться в постель до возвращения братьев, и они с матерью заперлись в маленькой комнате, которая использовалась для завтраков и имела окно с видом на лужайку. Дубовые ставни на окне были надежно закрыты перед уходом мужчин в их секретный поход, результат которого, будь он известен Флоре, только добавил бы ужаса ее напуганному сердцу.

Но она не ведала о нем, и слава Богу, поскольку ее мысли и без того находились под гнетом воображаемых страхов. Флора ждала одиннадцати часов, а в это время ее братья собирали новые доказательства о чудовищной реальности вампира. И несчастная девушка зря принуждала себя к наивной вере в то, что он был лишь видением ее сна.

Братья и мистер Маршдел ушли около девяти вечера и обещали вернуться к одиннадцати. Услышав, как часы, стоявшие в холле, пробили десять, Флора облегченно вздохнула. Им осталось ждать полсрока.

– Дорогая, – сказала мать, – ты выглядишь, как прежде.

– Неужели, матушка?

– Да, ты снова стала сама собой.

– Ах, если бы я могла забыть…

– Дорогая Флора, время – дивный лекарь. Вскоре твоя хворь пройдет, и ты перестанешь вспоминать о ней.

– Надеюсь, так оно и будет.

– Можешь быть в этом уверена. Генри считает, что через день-другой все случившееся прояснится, и мы найдем разумную разгадку, соответствующую обычной природе вещей.

– О, я буду молиться об этом. Мой брат разбирается в таких делах лучше меня, и мне остается лишь полагаться на его суждение. Каждый раз, когда он успокаивает меня, я теряю часть того ужаса, который проник в мою душу.

Внезапно Флора положила ладонь на руку матери и встревожено сказала:

– Прислушайтесь, матушка.

Миссис Баннерворт побледнела от страха.

– К чему прислушаться, милая? – спросила она.

– За последние десять минут я три или четыре раза слышала какой-то легкий шум за окном. Матушка, не дрожите так! Возможно, мне просто показалось.

Флора тоже дрожала. На ее лице появилась смертельная бледность. Она вяло поднесла руку ко лбу и едва не лишилась сознания. Мать и дочь перешли на встревоженный шепот. Их единственной темой и желанием стало скорейшее возвращение братьев и мистера Маршдела.

– Тебе будет веселее и безопаснее в компании других людей, – сказала миссис Баннерворт. – Я сейчас разбужу служанок и попрошу их остаться с нами. Пока они – лучшая и единственная охрана, которую даровали нам небеса.

– Тише! Тише, матушка!

– Ты что-то услышала?

– Да, какой-то слабый звук.

– А я ничего не слышу.

– Вот, матушка, снова. Я не могу ошибаться так часто. Этот звук за окном доносится уже шестой раз.

– Нет, нет, моя милая, всему виной твое возбужденное состояние.

– Но, матушка…

– Поверь мне, тебе показалось.

– Я молю небеса, чтобы это было так.

Они помолчали пару минут, а потом миссис Баннерворт вновь решила позвать служанок. Она считала, что их присутствие повернет мысли Флоры в другом направлении, но стоило ей потянуться к звонку, как дочь возразила:

– Нет, маменька, не сейчас. Возможно, я действительно ошиблась.

Миссис Баннерворт со вздохом уселась в кресло и тут же пожалела о том, что не позвонила в колокольчик. Не успели они произнести и слова, как за окном что-то острое царапнуло по ставне. С уст Флоры сорвался тихий стон.

– О Господи, помилуй нас! – с мукой в голосе воскликнула девушка. – Он снова пришел!

Миссис Баннерворт обмякла. Она не могла произнести ни слова. Ее будто парализовало, и она, задыхаясь от страха, лишь безмолвно следила за тем, что происходило вокруг.

Царапающий звук продолжался несколько секунд, а затем затих. Возможно, при обычных обстоятельствах он вообще бы не вызвал никаких подозрений или был бы объяснен естественной причиной – допустим, попыткой какой-то птицы или зверька пробраться в дом. Но в данный момент и именно в этом доме любой необычный звук приобретал особое значение, и то, что прежде оставалось незамеченным и не вызывало никакой тревоги, теперь несло в себе ужасный смысл.

Когда царапанье затихло, Флора тихо прошептала:

– А теперь, матушка, вы слышали?

Миссис Баннерворт попыталась ответить, но не успела.

Внезапно ставни дрогнули от сильного удара, и засов, который крепил их изнутри, сломался с громким треском, словно под рукой неведомого гиганта. Теперь дубовые ставни, защищавшие окно от проникновения извне, можно было легко открыть снаружи.

Миссис Баннерворт закрыла лицо руками и, качнувшись пару раз вперед, упала на пол. Не выдержав прилива ужаса, она лишилась чувств. На краткий миг, за который вы, читатель, не успели бы досчитать и до дюжины, Флоре показалось, что она теряет сознание. Но она ошиблась. Девушка быстро оправилась от страха и встала напротив окна, хотя со стороны ее фигура больше напоминала статую отчаяния, чем существо из плоти и крови. Флора выжидала момент, когда из темноты блеснут глаза ужасной твари и уведут ее во мрак безумия.

Что-то снова начало царапать и постукивать по стеклу. Этот странный звук продолжался около минуты. Флоре вдруг послышалось, что в другом крыле дома хлопнула входная дверь и раздались чьи-то голоса. В тот же миг ставни задрожали, и одна из них начала медленно открываться.

Ужас окатил мозг девушки холодной волной безразличия, но, как и прежде, ей удалось взять себя в руки. Она смутно увидела фигуру, стоявшую на аллее, хотя оконный проем из ярко освещенной комнаты казался абсолютно черным. Тем не менее, Флора не сомневалась, что к открытому окну приближалась человеческая фигура.

Один взгляд, один краткий взгляд, в котором сфокусировалась вся ее душа, подсказал ей, кем был этот гость. Высокая истощенная фигура в выцветшем старинном одеянии; глянцевые, с металлическим отблеском глаза; полуоткрытый рот, с зубами, похожими на клыки. Да, это был вампир!

Какое-то время он стоял, глядя на нее, а потом отвратительными звуками попытался произнести слова, невнятные и непонятные для человеческого уха. Пистолеты лежали перед Флорой. Она механически подняла один из них и прицелилась в фигуру. Когда та рванулась вперед, девушка нажала на курок. Последовал оглушительный выстрел. Издав крик боли, вампир отшатнулся назад. Дым и внезапное головокружение помешали Флоре увидеть, куда побежало ужасное существо. Ей показалось, что она услышала хруст веток в кустах за окном. Возможно, вампир упал, однако девушка сомневалась в этом.

Без всяких мыслей она подняла второй пистолет и выстрелила в том направлении, куда, как ей казалось, убегал вампир. Затем, бросив оружие, она метнулась к двери. Едва Флора выбежала в коридор, как ее тут же обхватили сильные мужские руки. Очевидно, кто-то ждал ее здесь или даже был готов войти в комнату.

Мысль о том, что это может быть вампир, таинственным образом оказавшийся в коридоре, полностью лишила Флору сил, и она погрузилась в черноту беспамятства.

Глава 10

Возвращение из склепа – Встреча с другом – Всеобщее отчаяние.

Так случилось, что Джордж, Генри и мистер Маршдел как раз подходили к парковым воротам, когда их встревожил пистолетный выстрел. После тишины и спокойствия ночи он вызвал у них такое потрясение, что они непроизвольно замерли на месте, и с губ каждого сорвался взволнованный вздох.

– О, Господи! – крикнул Джордж. – Неужели Флора выстрелила в кого-то?

– Очевидно, да, – ответил Генри. – Единственное оружие, оставшееся в доме, находится сейчас у нее.

Маршдел побледнел. Его била нервная дрожь, и он ничего не говорил.

– Вперед! – закричал Генри. – Ради Бога, поспешим к ним на помощь!

Открыв ворота, он побежал напрямик к особняку – по клумбам, цветникам и грядкам. Однако прежде чем юноша успел одолеть половину пути, раздался второй пистолетный выстрел, и пуля со свистом пролетела в полуметре от его головы. Это подсказало ему ход возможных событий, и Генри, оценив направление выстрела, побежал к окну той комнаты, в которой Флора и их мать решили запереться после того, как мужчины покинули дом.

Пуля показала путь. Эта маленькая вестница смерти, просвистевшая в опасной близости над его головой, помогла найти окно, откуда раздался выстрел. Ночь была уже не так темна, хотя до рассвета оставалось еще много времени. Генри заметил открытое окно и свечи, горевшие на столе. Заглянув в комнату, он с изумлением увидел незнакомого мужчину, который держал на руках потерявшую сознание Флору. В один миг, перебравшись через подоконник, отважный юноша подскочил к чужаку и схватил его за горло.

Незнакомец хрипло закричал:

– Да вы что? С ума тут все сошли?

Услышав знакомый голос, Генри ослабил хватку и посмотрел в лицо мужчины.

– О, небеса! Это же мистер Голланд! – воскликнул он.

– Так вы меня сначала не узнали?

Генри был смущен. Он хотел сесть в кресло, но увидел мать, безжизненно лежавшую на полу. Юноша бросился поднимать ее, и тут появились Маршдел и Джордж. Они последовали его примеру и тоже перелезли через подоконник.

Такой странной сцены эта небольшая комната, а в равной степени и особняк, еще никогда не видели. Мистер Голланд – жених Флоры, о котором мы уже упоминали, – держал на руках мертвенно-бледную девушку. Генри стоял на коленях над матерью, которая лежала на полу. Рядом валялись два пистолета и одна из свеч, упавшая в минуту скоротечной схватки. А всю композицию дополняли напуганный Джордж и мистер Маршдел, застывшие у окна.

– В чем дело? – закричал Джордж. – Что случилось?

– Я не знаю, – ответил Генри. – Кто-нибудь позовите служанок. Я сейчас сойду с ума.

Заметив, что Джордж находится в явном ступоре, мистер Маршдел сам позвонил в колокольчик. На его громкий и яростный звон прибежали две служанки, оставшиеся от прежнего штата. Разбуженные выстрелами, они уже успели одеться и, похоже, горели желанием выяснить, что случилось.

– Позаботьтесь о хозяйке, – велел им Генри. – Она упала в обморок. И ради Бога, расскажите мне, чем был вызван этот переполох.

– Генри, мне хотелось бы сначала узнать, кто этот незнакомец, – сурово сказал Маршдел.

Он грозно шагнул к мистеру Голланду, и тот, прежде чем Генри успел ответить, учтиво произнес:

– Сэр, мы не знакомы только с вами, но для остальных в этом доме я друг.

– Да, вы действительно наш друг, – подтвердил его слова Генри Баннерворт. – И я втройне рад приветствовать вас, так как вы приехали очень кстати. Мистер Маршдел, это мистер Голланд, о котором мы вам столько говорили.

– Рад знакомству с вами, сэр, – сказал Маршдел.

– Благодарю вас, – холодно ответил Голланд.

Эти двое мужчин не понравились друг другу с первого взгляда, и такая враждебность могла навсегда лишить их возможности стать близкими друзьями.

На просьбу Генри сообщить ему о том, что здесь случилось, служанки ответили недоуменными предположениями. По словам этих женщин, они проснулись от выстрелов, после чего оделись и, дрожа от страха, начали ждать дальнейшего развития событий. Затем они услышали звон колокольчика. Их слова ничего не объясняли, и оставалось терпеливо ждать, когда миссис Баннерворт и Флора придут в себя. Только они могли дать информацию о происшедшем.

Миссис Баннерворт унесли в ее покои. То же самое хотели сделать и с Флорой, но мистер Голланд, уложив девушку в кресло, возразил:

– Я думаю, свежий воздух из открытого окна приведет ее в чувство. К тому же, мне не хочется расставаться с ней после длительной разлуки. Флора! Флора, откройте глаза. Вы слышите меня? Дайте мне знак, что вы узнали мой голос. Ах, Флора! Моя милая Флора!

Звук его голоса подействовал не хуже сильнодействующего лекарства и вернул сознание прекрасной девушке. Он разорвал узы глубокого транса, в котором находилась Флора. Она открыла глаза и, сфокусировав взгляд на лице любимого, тихо прошептала:

– О, Чарльз! Вы наконец приехали!

Она горько заплакала и прижалась к нему, как напуганный ребенок к единственному другу в этом огромном и тревожном мире.

– Джентльмены, – обратился к собравшимся Голланд, – прошу вас, не скрывайте от меня горькой правды. Флора больна?

– Мы все теперь больны, – ответил Джордж.

– Больны?

– И едва не сходим с ума, – добавил Генри.

Голланд недоуменно взглянул на двух братьев, но удивление юноши еще больше усилилось, когда Флора, вырвавшись из его объятий, закричала:

– Оставьте меня! Забудьте обо мне навсегда. Ах, Чарльз! Никогда, я прошу, никогда не смотрите на мое лицо!

– Я ничего не понимаю, – произнес мистер Голланд.

– Забудьте обо мне, – рыдая, продолжала девушка. – Считайте бедную Флору недостойной себя. Отныне, Чарльз, я не могу и не смею быть вашей невестой.

– Неужели мне это снится?

– Ах, если бы, – горько ответила Флора. – Зачем мы только встретились, Чарльз? Для вас было бы лучше не знать меня. А теперь я принесу вам несчастье.

– Флора! Дорогая Флора! Неужели вы говорите мне эти слова, что испытать мою любовь?

– Нет. И пусть небо будут моим свидетелем. Я говорю вам правду.

– О Боже! Что означают ваши слова?

Девушка содрогнулась и покачала головой. Генри, приблизившись к ней, нежно взял ее ладонь в свои руки.

– Это снова был он? – спросил брат.

– Да.

– И ты стреляла в него?

– Я попала, но он убежал.

– В кого вы попали? – ничего не понимая, спросил ее Чарльз. – Кто убежал?

– Он убежал, – повторила Флора. – Но он вернется. Обязательно вернется.

– А пистолет был заряжен пулей? – спросил мистер Маршдел. – Возможно, вы его убили?

– Должна была убить. Но, наверное, я просто сошла с ума.

Юный Голланд смотрел на них с таким озадаченным видом, что Джордж, заметив это, произнес:

– Чарльз, я вижу, вам требуются объяснения? Вы их скоро получите.

– Джордж, похоже, вы здесь единственный разумный человек, – ответил Голланд. – Молю вас, объясните мне, о ком идет речь?

– Тише, тише, – попросил его Генри. – Вы обо всем узнаете, но только не сейчас.

– Чарльз, послушайте меня, – обратилась к молодому человеку Флора. – С этого момента я освобождаю вас от слов и обещаний, которые вы дали мне в знак верности и любви. И взывая к вашему рассудку, я умоляю вас немедленно покинуть этот дом и никогда сюда не возвращаться.

– Ну нет! – воскликнул Голланд. – Я люблю вас, Флора! Клянусь небесами, я приехал сказать, что готов делить с вами свою судьбу, не взирая ни на какие обстоятельства. Если я забуду о вас в тот миг, когда вы находитесь в беде, то пусть Бог забудет обо мне, и пусть моя правая рука откажется служить мне верою и правдой.

– Ни слова больше! – со слезами ответила Флора. – Прошу вас, ни слова.

– Хорошо, я буду молчать, если вы найдете более правдивые и сильные слова, чтобы описать мою любовь, мою веру в вас и мою верность.

– Будьте снисходительны, – вмешался Генри. – Не надо лишних фраз.

– Нет, об этом я могу говорить когда и где угодно. Флора, хоть сколько гоните меня прочь, но пока вы не скажете мне, что любите другого, я буду вашим женихом до самой смерти, и в моем сердце всегда будет жить надежда на новую встречу с вами, любовь моя. Я одного не понимаю – зачем нам расставаться?

Флора горько зарыдала.

– Ах, этот злой удар судьбы! – воскликнула она. – То худшее, что могло случиться с нами!

– Вы имеете в виду мой приезд? – прошептал ошеломленный Чарльз.

– Нет, вы ее неправильно поняли, – ответил Генри. – Она говорит не о вас.

– Уезжайте, Чарльз, – с тоской закричала Флора. – Простите меня и прощайте, любимый!

– Вы назвали меня любимым! – воскликнул он с воодушевлением. – Впервые за сегодняшний вечер ваши слова звучат для моих ушей как музыка.

– Впервые и в последний раз.

– Не надо так!

– Я говорю эти слова для вашего же блага и только потому, что действительно люблю вас, Чарльз.

– Вы говорите о любви и прогоняете меня?

– Да, именно так. Это единственный способ доказать, как бережно и нежно я к вам отношусь.

Флора взметнула руки вверх и возбужденно добавила:

– На мне проклятье судьбы. Отныне вы можете считать меня потерянной душой. О, небеса! Я не хочу больше жить!

Чарльз отступил на шаг и, наткнувшись на стол, оперся на него рукой. Побледнев, он прошептал дрожащим голосом:

– Кто из нас сошел с ума? Она или я?

– Генри, скажи Чарльзу правду, – закричала Флора. – Не позволяй ему терзать себя неверными догадками.

– Ступайте за мной, – предложил Генри Голланду. – Давайте уйдем в другое место, и вы все узнаете.

– Я к вашим услугам.

– Джордж, останься с Флорой. Мистер Голланд, прошу вас следовать за мной. Я поведаю вам о нашей беде, а дальше вы решайте сами. Сюда, сэр. Поверьте, все то, о чем я вам расскажу, не придумать даже в самых диких фантазиях.

Никогда еще события одного часа не смущали так Чарльза Голланда, как в этот раз – и тому были причины. Он прибыл в Англию и спешно отправился к друзьям, которых уважал за интеллигентность и высокую культуру. Более того, он наделся обрести здесь семейное счастье, а нашел лишь суматоху, таинственность и дикий страх. Немудрено, что явь порой казалась ему сном, и вполне понятно, почему он сомневался в ясности своего рассудка.

Бросив озабоченный взгляд на бледную Флору, он вышел из комнаты и побрел вслед за Генри по коридору. В его голове роились тысячи вопросов, а ум тонул в догадках относительно предстоявшего разговора. Но, как верно заметил Генри, он и представить себе не мог ту ужасную жуть, о которой ему предстояло услышать. Оба молодых человека удалились в небольшую комнату в другом крыле дома, и здесь Чарльз Голланд до конца испил чашу изумления и печали.

Глава 11

Разговор с влюбленным юношей – Благородное решение.

Ошеломление вызывает сочувствие, и любой, кто посмотрел бы на Чарльза Голланда в тот миг, когда он сидел напротив Генри и ожидал объяснений, грозивших разрушить его лучшие надежды, не узнал бы в нем того юношу, который часом раньше с радостью и предвкушением долгожданной встречи стучался в дверь особняка.

А Чарльз действительно был ошеломлен. Он слишком хорошо знал Генри Баннерворта, чтобы полагать, будто какая-то нереальная и ничтожная причина могла покрыть его щеки бледностью. И он слишком хорошо знал Флору, чтобы даже на миг вообразить, будто некий глупый каприз заставил ее произнести те горькие слова, которые она высказала ему в порыве отчаяния.

Пусть лучше бы она действительно капризничала и говорила ему, что отвергает его любовь, поднесенную к ее ногам, как дар прекрасной королеве. Гордость Чарльза помогла бы ему устоять под таким ударом, а честь и праведное негодование от осмеяния лучших помыслов души поддержали бы его самомнение. Но случай, увы, был другим.

Она умоляла его забыть о ней – забыть о чарующих грезах любви, которые так долго взращивались им и веселили его сердце. В словах Флоры чувствовалась неотразимая убежденность, что она совершает благородную жертву для того, чтобы защитить его от чего-то ужасного, вовлеченного в мрачную тайну.

И теперь он должен был узнать правду. Генри обещал ему поведать обо всем. Вот почему, глядя на симпатичное и бледное лицо друга, Чарльз ждал его откровений и в то же время боялся того, что он мог услышать.

– Рассказывайте, Генри. Прошу вас, – взмолился он. – Я знаю, что могу положиться на каждое слово, которое слетит с ваших уст.

– Я буду с вами откровенен, – печально ответил Генри. – Вы имеет право на истину и узнаете ее. Приготовьтесь, разговор будет тяжелым.

– Я готов.

– Вы можете усомниться в том, что сейчас услышите. И я искренне надеюсь, что у вас не будет возможности проверить мои слова.

– Вы начинаете говорить загадками.

– Тем не менее, это правда, Чарльз. Вы слышали, с какой неподдельной страстью Флора просила вас забыть о ней?

– Да, я слышал.

– У сестры благородное сердце, вот почему она произнесла эти слова. На нашу семью навалилась ужасная беда, и вам стоит трижды подумать, прежде чем связывать свою судьбу с участницей жутких и леденящих кровь событий.

– На свете нет такого зла, которое могло бы погасить то чувство обожания, которые я испытываю к Флоре. Она достойнее большинства других женщин и останется таковой при любых обстоятельствах. А посему она будет моей женой несмотря на все превратности судьбы.

– Но вы же не полагали, что эти превратности приведут вас к сцене, которую мы недавно видели.

– Так что случилось?

– Чарльз, сначала я хочу задать вам вопрос. Вы много путешествовали и читали, но попадалось ли вам когда-нибудь упоминание о вампирах?

– О чем? – вскричал Голланд, подавшись вперед. – Упоминание о чем?

– Вы не хотите верить своим ушам, Чарльз Голланд, и требуете, чтобы я повторил свои слова? Я спросил, известно ли вам что-нибудь о вампирах?

Заметив недоуменный взгляд собеседника, Генри тут же добавил:

– Я догадываюсь, о чем вы сейчас подумали, и меня это не удивляет. Вы, очевидно, решили, что я сошел с ума.

– Нет, Генри, но ваш странный вопрос…

– Я так и знал. На вашем месте я тоже не поверил бы в этот рассказ. Однако в данный момент у нас есть веские причины считать, что один из наших предков превратился в сверхъестественное существо, которое в народе называют вампиром.

– О Господи! Генри, как вы могли поверить в такой предрассудок?

– Я сотни раз задавал себе этот же вопрос. Но, Чарльз, здравомыслие и наше критическое отношение к предрассудкам, естественным и приобретенным, уступают визуальной демонстрации. Мой друг, прошу вас, выслушайте меня и, пожалуйста, не перебивайте. Вы должны узнать о событиях этой недели.

Далее юный Баннерворт рассказал изумленному Чарльзу о том, что произошло в их семействе, начиная с первого крика о помощи и кончая тем моментом, когда Голланд столкнулся с Флорой в коридоре и подхватил ее в объятия.

– И теперь, – сказал в заключение Генри, – вам следует составить об этом свое личное мнение. Вы можете собрать свидетельства пяти человек, которые видели ужасного вампира. Да и наши слуги расскажут вам немало.

– Вы озадачили меня, – признался Чарльз.

– Мы все тут сбиты с толку.

– Святые небеса! Но этого не может быть.

– Клянусь вам, может.

– Нет, нет, вы допускаете какую-то ошибку.

– А вы в силах придумать другое объяснение для того феномена, который я вам описал? Если да, то ради Бога поведайте мне о нем, и вас поразит, с какой страстью и с каким отчаянием я вцеплюсь в него обеими руками.

– О некоторых сверхъестественных существах до сих пор идут споры, но вампиры, на мой взгляд, абсолютно невозможны – настолько они противоречат всему, что мы знаем о законах природы.

– Я согласен с вами. Мы и сами повторяли себе это много раз. И все же научная логика валится с ног от нескольких коротких слов: «Мы видели его».

– Я просто не поверил бы своим глазам.

– Один человек мог бы ошибиться, но несколько людей не способны находиться под воздействием одной и той же иллюзии.

– Мой друг, я заклинаю вас, не заставляйте меня содрогаться при мысли, что такие страшные существа действительно существуют.

– Поверьте, Чарльз, мне и самому не хотелось бы навязывать вам признание такого зла, но вы должны понять, что сохраните полное достоинство, освободив себя от клятв и соглашений, данных Флоре.

– О, небеса! Нет, нет!

– Чарльз, умоляю! Подумайте о последствиях подобной связи с проклятым семейством.

– Ах, Генри, неужели вы считаете меня таким невосприимчивым к доброте и настолько потерянным для благородных импульсов? Неужели вы думаете, что из-за каких-то домыслов и суеверий я могу отказаться от любимой девушки, которая владеет моим сердцем?

– Чарльз, повторяю, вы будете полностью оправданы.

– Да, иногда осторожность может служить оправданием. Есть тысячи ситуаций, в которых человека можно оправдать за разумную трусость. Но такая боязливость не имеет никакого отношения к благородным поступкам. Я люблю вашу сестру! И даже если бы весь потусторонний мир объявил ей войну, я все равно любил бы ее. Наоборот! Это стало бы моим священным долгом, и я оградил бы Флору от такого зла, будь оно возможным.

– О, Чарльз! – растроганно воскликнул Генри. – Я восхищен вашей щедростью души и не могу удержаться от похвал. Но давайте на время забудем о чувствах. Скажите, если бы вам довелось увидеть вампира своими глазами, вы поверили бы тому, что написано об этих существах?

– На что вы намекаете?

– На одно из жутких суеверий о том, что жертва, чья кровь послужила трапезой вампиру, становится после смерти такой же адской тварью и начинает навещать других людей для той же страшной цели.

– Все это чистый бред, – ответил Чарльз. – Бред сумасшедшего!

– Да, в этом есть аспект безумия, – согласился Генри. – Если вам так будет спокойнее, вы можете считать, что я сошел с ума.

В их семье творится что-то неладное, подумал Голланд. Эта мысль была такой мучительной и горькой, что он невольно застонал.

– Вот видите, – печально добавил Генри. – Мой рассказ уже оказал на вас губительное воздействие. Чарльз, позвольте мне присоединиться к просьбам Флоры. Она искренне любит вас, а для нас вы уважаемый друг. Прошу вас, уезжайте. Оставьте этот дом наедине с его бедами. Уезжайте, Чарльз, и возьмите с собой все наши лучшие пожелания. Поверьте, здесь вы счастья не найдете.

– Нет, никогда, – вскричал Голланд. – Я поклялся в верности вашей сестре. И я не собираюсь из-за всяких домыслов трусливо убегать от девушки, которую люблю. Если же Флоре грозит опасность, то я отдам за нее свою жизнь.

Несколько мгновений Генри не мог произнести ни слова от переполнявших его эмоций. Затем он печально прошептал:

– О Боже, чем мы заслужили эту кару? За какие грехи мы стали жертвами подобного возмездия?

– Не говорите так, Генри, – оборвал его Чарльз. – Давайте не будем тратить время на бесполезные жалобы, а лучше сложим наши силы для преодоления грозящей вам опасности. Я ведь даже не верю в существование того вампира, который, по вашим словам, напал на Флору.

– А доказательства?

– Послушайте, мой друг. Пока я сам не увижу вампира, чье существование доселе считалось невозможным, никакие рассказы о нем не произведут на меня впечатления. Мне кажется, что в данном случае причиной являются какие-то людские ухищрения.

– Но какие ухищрения могли бы создать существо, о котором я вам рассказал?

– Не знаю, хотя я не прочь разгадать эту загадку. Вы не могли бы приютить меня на время?

– Вы будете приняты с огромным радушием. Считайте наш особняк своим домом и пользуйтесь его имуществом, как вам заблагорассудится.

– Я не сомневался в вашей доброте. Скажите, а вы не против, если я побеседую с Флорой на эту странную тему?

– Конечно, не против. Но соблюдайте осторожность и не говорите ей того, что может напугать ее.

– Я буду деликатным. Вы сказали, что Джордж, мистер Чиллингворт и этот мистер Маршдел осведомлены в подробностях дела?

– Да.

– То есть с этими людьми я могу обсуждать любые темы, связанные с вампиром?

– Конечно.

– Я собираюсь переговорить с каждым из них. Успокойтесь, Генри. Возможно, это дело, которое на первый взгляд кажется таким ужасным, вскоре лишится своей устрашающей стороны.

– Если сейчас меня что-то и может обрадовать, – сказал Генри, – то только ваше согласие рассмотреть эту тему с присущей вам трезвостью мысли.

– Почему вы вкладываете в свои слова столько надежды? Ведь я могу, в конце концов, согласиться с вами и признать существование вампира.

– И что тогда?

– Вы же сами сказали, что если вес доказательств заставит нас признать существование таких существ, то нам придется принять и все народные поверья, связанные с ними.

– Да, я это сказал. Но где уму остановиться, коли мы начинаем открывать для себя подобные вещи?

– Чтобы ответить на ваш вопрос, нам необходимо поймать вампира.

– Поймать?

– Да, поймать. Насколько я понимаю, эти существа не похожи на привидения, которые состоят из воздуха и абсолютно неосязаемы для человеческого прикосновения. А вампир – это просто оживший труп.

– Верно.

– То есть он осязаем и, как таковой, может быть уничтожен. Клянусь небесами, если я хотя бы мельком увижу вампира, то дойду до его логова, где бы оно ни находилось, и посажу злодея в клетку.

– О, Иисус! Вы еще не испытывали тот ужас, который овладевает человеком при виде такого существа. Вы и понятия не имеете о том, как застывает в венах кровь и цепенеют конечности.

– Вы все это чувствовали?

– Да.

– Тогда я постараюсь подготовиться к таким ощущениям. Любовь Флоры будет мне поддержкой. А как вы считаете, завтра он придет?

– Я боюсь даже думать об этом.

– Значит, он может прийти. Мы должны составить график дежурств, который не истощал бы наши силы. И каждую ночь кто-нибудь из нас должен оставаться в комнате Флоры.

– Мы так и делаем.

– Пусть она спит с осознанием того, что находится под охраной бесстрашного и хорошо вооруженного защитника, который не только готов умереть за нее, но и в случае необходимости сможет подать сигнал тревоги для остальных мужчин.

– Ловить вампира – жуткое занятие.

– Наоборот. Для меня это вызов. Если вампир – оживший труп, то его можно уничтожить. И он должен поплатиться за тот вред, который нанес другим людям.

– Чарльз, вы смеетесь надо мной? Или действительно поверили моим словам?

– Мой друг, у меня есть правило, в котором я еще ни разу не разочаровался. Я всегда рассчитываю на худшую возможность. В данном случае мне легче действовать так, словно существование вампира уже доказано. То есть нам сейчас нужно придумать план дальнейших действий.

– Вы правы.

– Если окажется, что вампира не существует, то отлично – мы лишь вздохнем с облегчением, и все. В противном же случае мы будем готовы к приему врага и встретим его во всеоружии.

– Пусть будет так. На мой взгляд, Чарльз, вы самый рассудительный и спокойный человек среди нас – особенно, в минуты опасности. Но время сейчас позднее, и я должен отдать распоряжения, чтобы вам приготовили комнату. Надеюсь, этой ночью нам уже ничего не помешает насладиться отдыхом.