Текст книги "Рюмы и норики"

Тоня Шипулина
Рюмы и норики

Иллюстрации: Эя Мордякова

© А. С. Шипулина, 2010

© Э. А. Мордякова, 2020

© ООО «Абрикос Паблишинг», 2020

© ООО «Издательство «Абрикос», 2023

Наказание поющими ягодами

Существа с поросячьими носами и подвижными, похожими на плоские тарелки ушами вовсе не были дружелюбны. В особенности с незнакомцами, которые, случалось, оказывались в их деревне.

Рюмы умели слышать и чуять чужака на расстоянии, а также могли в секунды заставить исчезнуть самое зловещее создание Шумного леса. Именно поэтому рюмы были спокойны даже тогда, когда пронырливый и глупый норик в сотый раз попытался выкрасть их бесценные жёлуди.

* * *

Пип рассмеялся и прихрюкнул.

Он хорошо слышал, как неподалёку один из нориков старательно выковыривал длинными костлявыми пальцами сладкую желудёвую мякоть из узкого глиняного горшочка. На вытянутой мордочке норика застыла мечтательная улыбка, круглый нос стал влажным, а острые, торчащие вверх уши затрепетали от нетерпения.

Норик был уверен, что обманул рюмов и ему вот-вот, через какую-нибудь пару минут, откроется безграничная мудрость – он так долго её искал!

Свежий и дерзкий запах можжевельника, за которым прятался норик, не мог помешать Пипу учуять чужака. Не укрылось от него и то, что, опустошив горшочек, забавы ради оставленный рюмами без присмотра, норик вместо прилива мудрости ощутил приступ тошноты. Несчастный схватился за живот и бросился бежать прочь из негостеприимной деревни.

Семья из пяти рюмов покатывалась со смеху. Дружное и весёлое хрюканье моментами даже походило на мелодию. Пип, сидевший в центре стола, тоже радовался, как и все остальные. С той лишь разницей, что делал это не совсем искренне.

Запах глупого норика почему-то взволновал и озадачил его. В последнюю минуту, перед тем, как чужак исчез за горизонтом болотной опушки, Пип почувствовал, что норика охватило сильное отчаяние. Всем известно: оно пахнет такой кислятиной, что его невозможно ни с чем спутать.

– Мам, ну всё-таки, почему мы не можем поделиться ни с кем желудями? – неожиданно выпалил Пип. – Ведь у нас их много, и ты всегда говорила, что рюмы вовсе не злые…

Рюмы перестали смеяться. Мама Поки нахмурилась и оторвала от лежавшего на столе блестящего яблока хвостик с прелестным зелёным листочком. Затем поскребла им по своему острому белому клыку. Рюмы любили ухаживать за зубами. Самый же крупный их клык некрасиво торчал из середины верхней челюсти и был предметом большой рюмовской гордости.

– Сынок, ты многого ещё не знаешь. Но когда ты станешь взрослым, – а случится это в твоё десятилетие, ровно через три весны, – тебе откроются все секреты рюмов. И ты, я надеюсь, больше не станешь портить нам веселье такими вопросами.

Пип действительно был самым младшим в деревне, но, кроме того, ещё и самым непослушным, любознательным и добрым.

– Значит, никому из вас ни капельки не было жалко норика, когда у него разболелся живот? – Пип решил проявить настойчивость.

– Жалко? – из-за стола встал папа. Он был очень высоким рюмом – в нём было целых пятьдесят шесть сантиметров. Возможно, именно по этой причине многие в деревне его откровенно побаивались.

Старшие братья Пипа – Пако и Паки – заёрзали на своих невысоких пнях, служивших им стульями. Они надеялись, что младший братец – выскочка и зануда, вечно сующий свой сопливый пятак туда, куда не следует, – наконец-то получит хорошую взбучку.

– Жалко? – ещё раз переспросил папа. – Тебе жалко чужака, решившего обвести нас вокруг пальца? Ты, наверное, смеёшься над нами! Я решил, что твой дурной характер… – Здесь мама Поки постаралась незаметно одёрнуть отца семейства за волосатый кручёный хвостик, но папа был невозмутим и продолжил: —…что твой дурной характер можно исправить, если мы покажем тебе, как здорово быть сильнее тех, кто живёт в Шумном лесу. Однако я вижу, с тобой мне придётся действовать по-другому. Сейчас же отправляйся на болото и собери для завтрашнего праздника три корзины поющих ягод!

Пако и Паки хрюкнули и подпрыгнули от восторга.

Расстроенный Пип молча вышел из-за стола, бросив гневный взгляд на братьев. Пытаясь сдержать смех, они даже побагровели.

– Да, и кстати, – окликнул отец Пипа почти у самой двери, – если бы мы не были добры с теми, кто случайно или нарочно попадает в нашу деревню, мы бы… Просто поверь, сын: разболевшийся живот не самое плохое, что может приключиться с чужаком, позарившимся на наши жёлуди.

– В это я охотно верю, – грустно сказал Пип, когда дверь за ним уже захлопнулась.

Рюмы хранили рецепты настоек, помогавших им лучше спать, лучше слышать и нюхать. Но для врагов (ими нарекались любые существа, забравшиеся в деревню) они приберегали совсем другие микстуры. Те, от которых, к примеру, могла выпасть шерсть, заболеть хвост или навсегда исчезнуть голос…

На маленького рюма подул свежий ночной ветер, а запах поющих ягод, от которых до крови чешутся лапы, неприятно пощекотал пятачок.

* * *

Пип сидел на большой кочке, свесив босые лапы во влажную невысокую траву, и рассуждал вслух:

– Наши жёлуди могут залечить любую рану и защищают нас от врагов. Но их так много! Я был в подземелье – оно доверху заполнено мешками! Почему бы не отдать всего один жёлудь глупому норику?

Пип глубоко вздохнул и придвинулся поближе к мутной болотной воде. Он потянулся за одной из поющих ягод, но как только его розовые пухлые пальцы коснулись её пушистых нежно-зфиолетовых ворсинок, ягода ожила. И во весь голос заорала: «О, не срывай меня, а не то я заставлю тебя чесаться до тех пор, пока ты не попросишь пощады!» Пип не обратил внимания на угрозу и положил первую ягоду в корзину. Его запястье уже слегка покраснело и стало чесаться. Пип сорвал вторую ягоду.

«О, не срывай меня, – завопила новая ягода, – а иначе ты не доживёшь до следующей весны!»

– Кто, интересно, придумал называть эти маленькие злючки «поющими»? – спросил сам себя Пип. Его лапки чесались всё сильнее, а в огромной корзине лежало пока лишь три ягоды. Мама Поки, конечно, положила в карман неразумного сына несколько целебных желудей. Но крошка рюм решил терпеть чесотку столько, сколько сможет.

«О, не срывай меня, а не то сильно пожалеешь!» – кричала следующая ягода. «О, не срывай меня, а не то не доживёшь до следующего утра!» – добавляла другая.

– Ха-ха, как же вы меня напугали, – хрюкнул Пип и сорвал ещё одну крикунью. – Я весь дрожу от страха и задыхаюсь от ужа… – Маленький рюм не успел закончить фразу. В тусклом отражении болотной водицы Пип вдруг увидел, что совсем близко от него, за самой его спиной, неподвижно и молча стоит длиннолапый норик.

Пип подскочил от неожиданности и, выронив ягоды, резко обернулся на чужака.

– Как ты, как ты смог?! – стараясь говорить без волнения, прохрипел Пип. – Я бы почувствовал тебя, я бы обязательно учуял твой запах за сотню метров… Я бы!..

Норик внимательно рассматривал Пипа тёмными тёплыми глазами. Казалось, он медлил с ответом, но внезапно заговорил:

– Мятный корень.

– Что? – переспросил озадаченный Пип.

– Если съесть мятный корень – рюмы тебя не унюхают и даже не услышат, – поспешно ответил норик. – Так сказала мне сегодня маленькая красная птичка. Она видела, как сильно я хотел найти жёлуди и как сильно у меня болел живот. Птичка пожалела меня и раскрыла тайну. Она осталась одна, кто знает, как обхитрить носы и уши рюмов. Так хорошо, что она меня нашла! – Норик странно улыбнулся и маленькими шажками, заметно горбясь, подошёл к Пипу. – И теперь я могу помочь тебе собрать поющие ягоды. Хочешь?

Пип не верил, что всё это происходит с ним, а не с кем-то другим. И наяву, а не во сне. Чужак стоит напротив него, говорит с ним, как со своим давним знакомым, и, похоже, действительно хочет помочь…

– Зачем тебе мне помогать? – Пип на несколько шагов отошёл назад. Он всё ещё старался почувствовать норика, однако ощущал лишь запахи ночи.

– Я подумал, ты можешь дать мне взамен хотя бы один жёлудь, – просто ответил норик.

Нориковский голый длинный хвост с лохматой кисточкой на конце задрожал. – Я подумал, тебе это ничего не будет стоить. А ещё я подумал, что ты добрый. Я слышал, как ты говорил здесь обо мне. Ведь ты, маленький рюм, говорил, что у вас много желудей, правда?

– У меня нет ни одного, я ничего не могу тебе дать.

– Очень жаль… а мне так нужны эти жёлуди… так нужны… – Норик сел на траву и съёжился, как от холода.

– Тебе лучше уйти. Рюмы не любят посторонних в своей деревне.

– Да, это верно. Много раз я находил жёлуди и думал, что это те самые жёлуди. Я съедал их, но у меня начинали болеть уши, хвост или живот. Я, похоже, не слишком умён, для того чтобы найти те самые жёлуди. Рюмы всегда умнее. Всегда…

Пип не знал, что ему делать. Ему было жалко норика, но и страшно было тоже. Кто этот чужак, так ли он добр, как кажется? Почему, съев мятного корня, он просто не пробрался в деревню незамеченным? Может, действительно слишком глуп?

– Если ягоду пощекотать вот этим пёрышком, она тут же уснёт, и от неё не будут чесаться лапы. – Норик, прервав размышления Пипа, протянул длинное светящееся перо. – Бери, маленький рюм, а то ты не соберёшь и половины корзины, не расчесав пальцы в кровь.

– Меня зовут Пип.

– А меня – Йосло.

– Зачем тебе нужны жёлуди, Йосло, и откуда ты знаешь, как собирать поющие ягоды? Даже рюмы не знают этого… – Пип наконец решился приблизиться к норику. Тот был очень худ и, очевидно, утомлён. Маленький рюм присел рядом и с интересом заглянул Йосло в глаза.

И тогда норик рассказал Пипу свою историю. Он рассказывал её неторопливо, как-то певуче, как стихотворение. Часто повторял концы фраз. Пип слушал и гладил блестящее пёрышко. Оно пахло облаками и солнцем. Пипу показалось – так пахнет свобода.

Предсказание

Йосло рассказал, что вырос за семью болотами от деревни рюмов. Там скалы лесенкой касаются верхушки неба. Там жарко, но дождливо, а когда дождь льёт три новолуния подряд, из земли вырастают синие гнилые поганки, и они выше самых высоких деревьев. Йосло рассказал и о том, что нориков осталось немного и живут они в услужении у гигантской прожорливой жабы. Бур-булья заставляет нориков приносить ей тысячи поющих ягод каждый день. А ещё крошечных визжалов, которые очень больно кусаются, и марелов, которые, если взять их не за то крылышко (а крылышек у них два десятка), впустят в тебя не смертельный, но сильный яд.

– И ты действительно видел всё это? – спросил ошеломлённый Пип. – Я не встречал ничего интересного в нашей деревне… Ну, если не считать, конечно, жужжащих яблок в мамином саду и поющих ягод в этом болоте.

– Конечно, видел! Я видел ещё и не такое! – обрадовался Йосло восхищению в глазах Пипа. Но тут же невесело добавил: – Только я не уверен, что очень уж рад этому, маленький рюм. Ой, то есть Пип. Маленький Пип…

– Я не такой уж и маленький. Через три весны мне исполнится десять лет. И тогда я узнаю всю правду о том, откуда у нас появились жёлуди и почему ими ни с кем нельзя делиться, особенно с нориками. Ой, прости, Йосло…

– Ничего, Пип. Я и сам не знаю, что делать, окажись у меня сейчас настоящие волшебные жёлуди. Просто бабушка Яросло перед смертью сказала: чтобы избавиться от Бурбульи, нужно выкрасть у рюмов хотя бы один целебный жёлудь. И это перо тоже дала мне моя бабушка, – норик ткнул в него тощим пальцем. – Она сказала мне: «Береги его, Йосло, это наше с тобой прошлое и твоё будущее». Я не знаю, что это значит, но мне грустно оттого, что я могу этого никогда не узнать…

– Ты обязательно узнаешь, Йосло.

Пип собирался уже достать из кармана коротких штанишек жёлуди, когда одна из спящих болотных ягод внезапно проснулась и закричала: «О, не срывай меня, а иначе ты расчешешь себе лапы в кровь.

О, не срывай меня, а иначе ты не доживёшь до завтрашнего утра».

– Кто здесь? – вскочил Пип и огляделся по сторонам. – Отвечай, кто бы ты ни был!

– Пип, я, кажется, знаю, кто это. – Йосло беспокойно забегал вокруг маленького рюма. – Это красная птичка, та самая, которая помогла мне. Она только что пролетела у меня над левым ухом.

– Но почему я её не вижу?

– Она сказала мне, что появляется, только когда этого хочет.

– Я здесь, Пип, – тонкий голос раздался совсем близко. Рюм поднял голову. На одной из веток орешника сидела крохотная хохлатая птичка. Она вертела головой во все стороны и повторяла: «Я здесь, Пип. Здесь».

– Это я уже понял. А вот зачем ты здесь? – Пип расстроился, что снова не смог вовремя почуять чужого.

– Я хочу помочь. Я хочу тебе помочь, – пищала красная птица.

– Везёт мне сегодня с помощниками, – хрюкнул Пип и посмотрел на Йосло, который, видимо от волнения, всё время переступал с одной ноги на другую.

– Откуда у рюмов взялись волшебные жёлуди? Откуда? Зачем норику нужен волшебный жёлудь? Зачем? Как освободиться от Бурбульи? Как? – пищала красная птица. – Ответы на эти вопросы знает Радужная Ящерица. Но дорога к ней опасна. Опасна! На пути вы найдёте три безжизненных цветка, трёх друзей и трёх врагов. Если собьётесь с пути – больше не вернётесь.

Не вернётесь!

Не дав Йосло и Пипу опомниться, красная хохлатая птица исчезла. Так же неожиданно, как появилась. Из глубины ночи эхом донеслись её последние слова: «… больше не вернётесь, не вернётесь».

– Жуть какая-то, – сказал Пип. – Никак не могу понять, веселит меня всё это или пугает… – Пипу захотелось что-нибудь съесть для самоуспокоения. Он поднял с земли и забросил в рот все поющие ягоды, что успел собрать до встречи с нориком. Затем облизнул свой белый клык и, испытав некоторое облегчение, уверенно взял норика за лапу. – Йосло, вот что я решил: мы пойдём к этой ящерице! Пойдём и узнаем у неё всё, что хотим узнать. А когда узнаем, я во что бы то ни стало достану тебе жёлудь, Йосло, обещаю.

Пип, конечно же, сомневался, правильно ли он поступает. Может, сейчас лучшим решением было бы отдать норику один жёлудь и распрощаться с чужаком навсегда? Но любознательность и нежелание возвращаться домой с пустыми корзинами победили опасения и чувство вины.

Шумный лес

Рюм и норик – два совершенно не похожих друг на друга существа – всё больше удалялись от деревни рюмов. Её границы заканчивались у серого тополя. Дерево лениво предупреждало путников об опасностях, подстерегающих их в Шумном лесу.

– Осте-ре-гай-тесь странствий! – кряхтело и скрипело старое дерево, провожая Йосло и Пипа. – Осте-регай-тесь! Но помните – молния бьёт по ветвям и тех, кто всю жизнь стоит на одном месте.

Йосло всё время суетливо забегал вперёд Пипа, точно проверял, не угрожает ли рюму досадная неожиданность. При этом норик то ли напевал, то ли нашёптывал что-то себе под нос. Пипа это не раздражало, и он не мешал Йосло.

– Так что там птичка сказала про цветки, которые мы встретим? – спросил Пип, присев на широкий, покрытый мхом камень. – Какие-то они там чахлые, что ли, должны быть, или болезненные, или… Какие, Йосло?

– На пути найдёте три безжизненных цветка, сказала птичка. А почему мы остановились, Пип?

Похоже, норик совершенно не умел отдыхать, он не хотел давать себе передышку.

– Йосло, только не обижайся, но ты так много суетишься! Сядь, нам надо обсудить, что делать дальше! У нас же должен быть какой-то план?

– Должен быть, – повторил норик и присел рядом с Пипом, скорее из вежливости, чем по необходимости.

– Этот лес и впрямь такой шумный. Пара часов без сна, и я, скорее всего, оглохну. Откуда этот шёпот, жужжание, уханье, шелест чьих-то крыльев, хруст веток? Столько звуков и запахов разом…

– Лес живой, Пип. В нём всё живое. А мы должны разыскать мёртвое, безжизненное растение.

– Йосло, может, поспим немного, а потом будем искать?

– Я почти не сплю, Пип. Но ты ложись. Скоро рассветёт, и, когда ты проснёшься, нам станет легче найти то, что мы ищем. Ложись, Пип, конечно! Непременно ложись!

* * *

Шумный лес на рассвете был необыкновенно красив. Всё, что при свете луны пугало или выглядело угрожающе, при первых лучах солнца оказывалось вполне безобидным. А при более близком знакомстве – прекрасным. Даже непримечательный мох на том камне, что временно стал для Пипа кроватью, утром выглядел совсем как крошечные грибы. Если приблизить к ним ухо, можно было услышать, как они забавно похрапывают, копируя рюма, который хрюкал во сне.

Пипу тем временем снилась прожорливая Бур-булья, но только беспомощная и неуклюжая. Он щекотал её брюхо золотым пёрышком, Йосло стоял рядом и смеялся, а жаба, не в силах пошевелиться, хныкала, как мелкий головастик. Ещё Пипу снилась мама Поки, плачущая у окна, грозный отец и старшие братья. Они растерянно вглядывались в темноту за болотной опушкой…

Вдруг Пип поймал носом дурманящий запах свежих поющих ягод и ещё один незнакомый – кисло-сладкий. Рюм облизнулся, потянулся и открыл глаза. Первым, что он увидел, была спина Йосло – прозрачная, светло-голубая кожа светилась на солнце, Пип разглядел на ней два тонких шрама.

Сгорбившись, норик что-то к чему-то пришивал ёлочной иголкой. Позади него, перед самым пятачком Пипа, стояла корзина из деревни рюмов. Наполовину она была заполнена фиолетовыми пушистыми ягодами, наполовину какими-то пухлыми зелёными мошками. Вид у них был неаппетитный, но запах неожиданный – совсем как у жужжащих яблок из маминого сада: вкусный, кисло-сладкий.

– Йосло, ты что, не спал? – окликнул Пип норика. Тот обернулся и, немного стесняясь, протянул другу башмачки из плотных тёмно-коричневых листьев. Носы их были вздёрнуты вверх, пятка круглая и аккуратная, а ещё завязочки из разноцветной бабочкиной нитки.

– Я сшил их для тебя, Пип. Мои ступни стали грубые – они не чувствуют боли. А твои ноги долгая дорога быстро утомит.

Йосло положил башмачки на траву рядом с корзиной, а Пип подумал, что ничего лучше ему, пожалуй, ещё не дарили. Маленький рюм с осторожностью надел башмачки на ноги и, не отрывая взгляда от Йосло, прыгающего вокруг него в нетерпении, сделал несколько шагов.

– В них так удобно, так тепло, и они такие лёгкие!

Пип был очень доволен. А норик был совершенно счастлив.

* * *

– Любопытно. Пи-прелюбопытно, как детёныш рюмов мог оказаться в Шумном лесу, да ещё в компании норика, – пропищала одна толстая мышка с колокольчиком на хвосте другой.

– Мне это совершенно не пи-интересно, – отвечала ей худая мышка, пытаясь затащить в норку своё соломенное лукошко с кукурузными зёрнами. Рядом с норкой распустился сухой чёрный-чёрный цветок.

– «Не пи-интересно, не пи-интересно»! – передразнила толстая мышь подружку. – А что, если нам удастся выкрасть из кармана рюма пи-жёлуди? – Мышка приподнялась на задних лапках и принюхалась. – Они так пи-вкусно пахнут… Их, кажется, пять штук.

* * *

Завтрак подошёл к концу. За десять минут все поющие ягоды, собранные ночью заботливым Йосло, были съедены. А вот от визжалов, которые пахли очень соблазнительно, но выглядели жутковато, Пип вежливо отказался. Солнце уже кусалось, и нужно было идти дальше.

Перед дорогой Пип присел на нагретый солнцем камень, служивший ему ночью постелью, и вдруг почувствовал, как под его лапкой шевелится мох. Пип наклонился поближе и открыл рот от изумления: маленькие грибы тоже открыли свои ротики.

– Вот это да! – прошептал рюм.

– Вот это да! – прошептали грибы.

– Идём, Пип, ты увидишь ещё много интересного, – сказал норик и потянул Пипа за лапу.

– Ещё много интересного, – повторил Пип.

– Ещё много интересного, – повторили вслед за ним грибы…

По дороге Йосло успел рассказать Пипу про то, что ночью он нашёл чёрный сухой цветок у мышиной норки, а это означает, что они выбрали верное направление. Ещё Йосло успел сбегать за водой к ворчливому ручейку и соорудить для себя и Пипа что-то вроде солнечных зонтиков из пахнущей улитками скользкой и широкой травы. В это время крошка рюм был обеспокоен сохранностью драгоценных желудей. Пип решил перепрятать их в башмачки и, когда норик ненадолго отлучился, успешно с этим справился. Правда, Пип мог поклясться, что мама Поки положила ему в карман пять желудей, а не два… Но, может, он что-то напутал? Или попросту их потерял?

– Это ещё что такое… колокольчик? – чуть слышно пробормотал Пип, достав из кармана нечто размером с собственный ноготь.

– Что ты говоришь, Пип? – спросил Йосло, идущий, по обыкновению, впереди.

– Ничего, – поспешно ответил Пип и выбросил колокольчик в траву. – Я говорил сам с собой. Думал вот о врагах и друзьях… Трое тех и трое других – итого шесть!

* * *

Толстая мышь уже привязывала к хвосту потерянный колокольчик:

– Пи-подумать только, я чуть было его не лишилась!

– Но это того стоило, подружка. Они просто пи-прелестны! – пропищала худая мышь, с нежностью прижимая к себе сияющий гладкий жёлудь. Рядом лежали ещё два.