Текст книги "Притворись бабочкой"

Глава 13
Ночь любит страхи

Ванесса в очередной раз предупреждает меня о том, что лучше забыть о ее слезах и больше никогда о них не упоминать. Она дала слабину, и лед растаял. Образ холодной Аддерли исчез, но только до того момента, пока она не сощурилась и грубым тоном не сказала пару ласковых слов в мой адрес.

– Ангел, мой срыв ничего не значит. Может, я вошла в роль, откуда тебе знать? – Ванесса закидывает рюкзак на плечо и двигается к двери.

В нос ударяет аромат мускуса и ванили. Эта душистая смесь навевает воспоминания о загадочной, чарующей музыке востока, где слагают самые красивые сказки. По крайней мере, отец часто рассказывал нам с Брук истории о тех местах. Его часто отправляли служить в Судан, Марокко или Египет. Когда ему удавалось связаться с нами, мы были счастливы как никогда, ведь именно в тех странах, к большому сожалению, отец подвергался огромному риску – порой его жизнь висела на волоске. В такие тяжелые периоды наша семья особенно ценила привычную нам жизнь. Все невзгоды мы переносили с мамой и Брук легко, стараясь не отчаиваться, потому что в нашем сознании всегда был четко выстроен образ отца на фронте. Мы все отлично понимали, что никакие трудности нас не сломают. В жизни есть вещи и посерьезнее. Именно поэтому необходимо ценить моменты. В один день, в любое мгновение может не стать близкого тебе человека, и это страшнее всех остальных проблем.

Однажды я потеряла Дарена, и мой мир ушел из-под ног. Я больше не хочу так страдать. Не хочу видеть в пустяках насущные невзгоды. Так нельзя. Это нечестно, как минимум по отношению к родителям, Дарену и самой себе.

– Ты меня слышишь? – прикрикивает Ванесса.

Я наконец обращаю на нее внимание.

– Да.

– Не забудь о нашем договоре. Меня здесь нет. Ночью вернусь, – напоследок кидает Аддерли и громко хлопает дверью.

Деревянная беседка виднеется издалека. Я сощуриваюсь, приглядываясь в попытках заметить кого-нибудь. Странно, но виден только один силуэт. Я быстро оглядываю себя: укороченные джинсы, фиолетовая футболка с логотипом «Звездных войн» и белые кеды. Убедившись, что выгляжу не смехотворно, я ускоряю шаг.

Улыбаюсь окружающей обстановке. Вижу отдельные группы ребят – они занимаются своими делами. Их немного: все остальные, как сказал Маккой, сидят в здании и слушают там своих кураторов. Интересно, где мой?

Дыхание спирает, когда мой взгляд натыкается на высокого темноволосого парня. Его рост действительно впечатляет, поскольку по сравнению с ним я кажусь неприлично маленькой. Следом обращаю внимание на его волосы, слегка вьющиеся у концов и поблескивающие на солнце. Я тоже такие хочу. Как всегда, парням достается лучшее: то пышные ресницы, то кудри. Цвет его волос, кстати, очень схож с моим. Был бы здесь Дарен, он сразу обратил бы на это внимание и уже выдал какую-нибудь шутку.

Темноволосый не смотрит на меня. Он, облокотившись о деревянный стол, стоящий посередине беседки, разглядывает что-то в своем мобильнике.

Я приближаюсь к нему. Моему удивлению нет предела, когда я замечаю такой же, как у меня, логотип «Звездных войн» у него на футболке. Серьезно? Улыбка спонтанно появляется на лице, из-за чего я опускаю глаза, чтобы не смущаться еще больше.

Знакомиться с новыми людьми всегда тяжело, особенно когда не знаешь, чего от них ожидать. Вот и сейчас я в такой ситуации. Смешно до абсурда, но я боюсь первой поздороваться. Может, он витает в облаках и думает о Вселенной, а я его отвлеку? Требуется минута, чтобы парень наконец заметил меня. Я кашляю, и он машинально поднимает голову. На его лице читается безразличие. Если это куратор, он вообще-то должен быть мне рад, ведь я прибыла на место первой. Пунктуальность – качество очень доброго человека. Добрые люди всегда стараются не допустить, чтобы другой ждал, растрачивая свое время.

– Привет, – тихо говорю я, всматриваясь в зеленые глаза темноволосого незнакомца.

– Джитта Эвердин? – спрашивает он после того, как прокашливается.

Меня смущает такое неоднозначное приветствие. Словно передо мной директор школы, который сейчас будет отчитывать чем-то провинившуюся меня. Повторюсь, он должен быть благодарен за то, что я пришла раньше.

– Да. – Я киваю.

Парень двигает челюстью, а я почему-то покрываюсь мурашками. Его зеленые глаза сверлят мои.

– Почему ты не пришла ночью? Я ведь, как собака, ждал бы тебя еще пять часов.

Я хлопаю ресницами, ничего не понимая. Мне нечего сказать. Куратор так возмущен, что я практически теряю дар речи.

– Что, прости?

Он возвышается надо мной. Жилки на его руках напрягаются. Парень явно не рад встрече.

– Ты опоздала на два часа и еще спрашиваешь? – У его голоса приятный тембр, но вот выражение лица меня как-то пугает.

Однако в ту минуту тембр его голоса волнует меня меньше всего. О каком, черт возьми, опоздании идет речь?

– Что? – переспрашиваю я, не до конца осознавая, что творится.

– Я писал о встрече в пять часов вечера. – Он кивает в сторону своих электронных часов на левой руке. – А сейчас семь.

– Но я не могла опоздать. Стоп. – Я быстро беру в руки телефон и проверяю время. Действительно. Все встает на свои места. Я опоздала! Я! О-п-о-з-д-а-л-а!

Шок читается на моем лице, и, думаю, парень замечает это и немного смягчается. Неужели мы с Ванессой столько разговаривали? Неужели я успокаивала ее так долго? В голове не укладывается, как я могла так просчитаться со временем и не посмотреть на часы.

– Я не видела. Правда, кое-что произошло, и я… – Под его пристальным взглядом мне приходится оправдываться. – Видимо, не рассчитала время.

– Что ж, впредь будь внимательнее.

– Ладно, – проговариваю я, сжимая губы в тонкую полоску.

– Я Лэйн Кеннет, твой куратор. Остальным уже все рассказал. Итак, главное правило: не я слежу за вами, а вы за мной. Будем иногда появляться вместе на виду, чтобы ни у кого не возникало вопросов.

Он забирает со стола телефон и делает шаг навстречу, останавливая взгляд на моей футболке.

– Завтра мы проведем день в главном здании, педагоги будут вести курсы. Там много разных мероприятий запланировано, в общем, разберешься.

Разберусь…

– Это все? – Я впадаю в отчаяние. Всё рисовали в таких красочных тонах, а картинка в итоге получилась какая-то серая. У меня портится настроение.

– Да. – Он проскакивает мимо, и я быстро улавливаю нотки мандарина в его аромате.

– Тогда… до завтра? – Я наблюдаю за отдаляющейся спиной Лэйна, который на мгновение замирает на месте.

– До завтра. И… – Он оборачивается, обводя мою футболку хитрым взглядом. – «Звездные войны» уже не в моде.

После встречи с Лэйном я возвращаюсь в дом, куда через некоторое время приходит та женщина, что помогала мне с заселением в первые дни. Вместе с ней входит полноватый мужчина в очках. Он осматривает помещение, но, к счастью, не находит ни единой улики, которая может сыграть злую шутку с Ванессой. Как она и просила, я лгу, и, надеюсь, достаточно правдоподобно. Они, должно быть, верят, потому что скоро покидают меня.

Настроение совсем испортилось. На улице темнеет, и я решаю выйти и пройтись в сумерках, так как очень люблю это время. Прогуливаюсь минут тридцать. Ухожу далеко, аж до границ лагеря. Можно хорошенько подумать над всем, никто не мешает.

Из этого лагеря представляли невесть что, а на деле здесь никто не заботится даже об элементарных вещах. Плюс я нашла только один: завтраки тут подают вкусные. Но даже в этом я загнала себя в рамки: всегда беру завтрак и уношу его к нам с Ванессой в дом. То же самое происходит с обедами и ужинами. На то есть две причины: во-первых, так я могу брать немного еды для Аддерли, а во-вторых, я до сих пор стесняюсь есть на виду у всех.

Печальные раздумья вызывают во мне волну негативных эмоций, и, чтобы отвлечься, я набираю номер Брук.

– Хей! – Мне не терпится поговорить с сестрой, даже несмотря на все ссоры, оставшиеся в Марилебоне. Я изрядно по ней соскучилась.

– Привет. – Брук отвечает так тихо, что я едва улавливаю в трубке ее голос.

– Как у вас дела? – Я начинаю разговор, надеясь, что они с мамой там не скучают и хорошо проводят время. Когда я нахожусь далеко, мне очень важно знать, что они в полном порядке. Если вдруг это не так, ничто меня здесь не удержит – я готова рвануть к ним прямо сейчас, не задумываясь.

Я слышу в трубке тихий всхлип, и мое сердце готово выскочить наружу. Там, в Марилебоне, определенно что-то произошло. Мне страшно нарушать тишину между мной и Брук. Сестра практически никогда не плачет. Даже когда она однажды поранила ногу о длинный грязный кусок арматуры, Брук только терпеливо ждала врача и расстроенно глядела на ошарашенных маму с папой. В тот момент я восхищалась ее стойкостью. Брук, как оловянный солдатик, всегда все стойко переносила без слез. Что такого могло случиться сегодня?

– Брук? – Я буквально разбиваю пространство своим голосом. В округе, в кромешной тьме, толком ничего не видно и тишина гробовая. Я ужасно нервничаю, когда слышу еще один всхлип.

– Джи, – шепчет сестра, приводя меня в полный ужас. Она уже прямо-таки рыдает, из-за чего меня буквально трясет. Полнейшее оцепенение. Хоть бы с мамой и Брук все было хорошо. Хоть бы они были в порядке…

Я приседаю на сырую траву, опираясь спиной о железную решетчатую перегородку, которая отделяет территорию лагеря от леса. Холод сковывает все тело – то ли это из-за того, что я прикоснулась к холодной железяке, то ли от плача Брук.

– Что произошло? – Признаться, я боюсь говорить.

– П-п-питер. – Она запинается на полуфразе и начинает рыдать еще громче, я слышу, как Брук с трудом дышит – так она поддалась истерике. – Он…

Питер Грин. Сукин сын. Что он посмел сделать с Брук? Что это существо натворило? Мой страх сменяется на гнев. От злости я сжимаю кулаки.

– Брук? Пожалуйста, успокойся и скажи, что он сделал.

Она вновь тяжело вздыхает и, всхлипывая, кашляет. Мое дыхание на секунду замирает, когда сестра вновь говорит.

– Он позвал меня на свидание, был вежлив, как и всегда. – Брук немного приходит в себя и продолжает рассказывать: – Потом полез целоваться. Я ответила на поцелуй. Джи, это был мой первый поцелуй, понимаешь? Но потом все резко изменилось.

Я притихаю, как мышь. Оглядываясь по сторонам, вижу какие-то тени. Моментально выдумываю множество версий о том, что Питер успел сделать с Брук.

– Мы были у него дома, его родители уехали к кому-то в гости. Он начал странно себя вести: выпил бутылку пива, а потом подсел на диван и схватил меня за шею.

Только не это. Я уничтожу Питера, сотру в порошок, перед этим избив до потери памяти.

– Питер сжал мою шею так сильно, что, казалось, еще немного и… – Брук снова начинает плакать, а мое сердце будто со звоном трескается. – Он мог меня задушить.

Задушить. Эта тварь чуть не убила Брук. Я поднимаюсь с травы, нащупываю под собой булыжник и со всей силы кидаю его в забор. Нет, Грину несдобровать.

– Тварь! – кричу я, совершенно не боясь, что меня кто-то заметит и предъявит свои претензии. Плевать!

– Его глаза… они излучали не свет, а безумство, Джи…

Сестра дрожит, я будто ощущаю это через телефон. Дрожь в голосе она и не пытается скрыть.

– Похоже, ты была права, – рыдает Брук.

– Милая, Брук, пожалуйста, не приближайся к нему. Я не знаю, смогу ли добраться до вас завтра. Надо узнать, на каком транспорте я смогу доехать до Марилебона…

– Чего? Джи, нет, ты не должна возвращаться из-за меня.

– В смысле? Этот придурок чуть не убил тебя! – Что такое она говорит?!

– Извини, я вообще не должна была портить тебе отдых. Если бы ты не позвонила, я бы не стала рассказывать, – договаривает Брук, а я с трудом верю в ее слова.

Я должна знать обо всем, что у них с Питером происходит. Этот монстр не знает никаких границ и в любой момент может пойти на что угодно ради своей выгоды.

– Брук, тебе стоило мне сказать.

– Может, он напился?

Я смеюсь. Совсем не переживаю из-за этого: пусть Брук знает, что мне смешно это слушать.

– Я постараюсь приехать завтра.

– Нет, Джит, не приезжай. Это твой отдых, ничто не должно испортить его. Послушай меня хоть раз, пожалуйста, не упрямься. Я уже в порядке. Мне лучше, правда, – успокаивает меня Брук, хоть я и чувствую дрожь в ее голосе.

– Я подумаю. А сейчас отдыхай, ложись спать. И больше никогда не подпускай к себе Питера Грина.

Отбой. Разговор подошел к концу. Правильно говорят, что самые дикие люди сначала притворяются очень тихими. В общении с Дареном Питер был просто пушистым облачком, однако только до поры до времени. Пока Макбейн не узнал его получше и не ужаснулся внутренней гнили.

Терпеть не могу Питера. Ненавижу. Я хватаю в руки еще один булыжник и отбрасываю его в решетку, представляя, что там находится зловещее лицо Грина.

– Ненавижу! – Гнев вырывается наружу. Я не могу справиться с ним, потому что с каждым новым мгновением мне хочется кричать еще сильнее.

– Осторожнее с забором.

Я оборачиваюсь на уже знакомый голос.

– На нем датчики.

Только что меня застали врасплох. И, кажется, я близка к падению в яму, ведь ночь любит страхи, а страхи любят ночь.

Глава 14
Помоги мне выбраться

Складывается ощущение, будто я уже давно вжилась в роль преступницы, ведь Лэйн Кеннет прожигает меня глазами и смотрит так, словно я совершила страшное преступление. Признаться, я и сама на мгновение в это поверила. Поджав губы, я отхожу на пару шагов назад, к забору. Камень выпадает из рук, из-за чего мы с Лэйном одновременно переключаем на него внимание, опуская взгляд на сырую траву.

Стемнело так, что с трудом получается видеть Кеннета хорошо, лишь его глаза ярко выделяются на фоне темноты. Мы знакомы всего несколько часов, и между нами будто огромная пропасть, а от него все равно как будто бы веет теплом.

– Здесь висят датчики. Следят, чтобы никто не смог покинуть территорию, ведь владельцы лагеря ответственны за ваши жизни. – На последнем слове Кеннет смягчает тон и беззаботно усмехается.

Лэйн похож на путника в дальней дороге: толстовка с накинутым на голову капюшоном, на плече рюкзак. Чем он занимался и откуда шел? Явно не пытался уснуть в своем уютном домике.

– За наши, но не за твою?

– Я сам ответственен за свою жизнь. – Он пожимает плечами.

Делает вид, что взрослый и самостоятельный, а сам, я уверена, возвращаясь домой, нуждается в теплых объятиях и долгих разговорах ночами напролет.

– Почему ты здесь? – тихо спрашивает он.

От его хриплого голоса мурашки вдруг пробегают по рукам. Именно сейчас я осознаю, что пробыла здесь уже несколько часов и очень замерзла. Ночная прохлада заставляет вздрогнуть. Я дотрагиваюсь до локтей: они такие же ледяные, как и ладони. Желание чем-то укрыться лишь возрастает, но поблизости ничего нет, а я, как назло, не взяла с собой даже легкую куртку.

Как ответить на этот вопрос практически незнакомому человеку?

Мимо пролетает ухающий филин, и мы поднимаем головы вверх, разглядывая его. Не описать словами, что я ощущаю, когда передо мной предстает вид горящих звезд на темном небе. Они ярко сверкают, приводя меня в восторг. Ни на какую птицу я уже не смотрю. Все мое внимание приковывает к себе таинственность небесных бриллиантов. Я плохо различаю созвездия и с трудом могу выделить какое-то, но нахожу слева от нас ковш Большой Медведицы.

– Это она, да? Большая Медведица? – Я буквально вспыхиваю от радости, но не замечаю ответной реакции от Кеннета. Он так же пристально разглядывает небо, но не говорит ни слова.

– Без понятия, – отвечает Лэйн.

Во мне что-то падает. Так происходит всегда, когда хочешь, чтобы человек проникся тем, что ты чувствуешь, а на деле он не отвечает даже улыбкой.

Холод ощущается настолько сильно, что меня охватывает сильнейший озноб. Нос, кажется, уже заледенел. Я съеживаюсь и пытаюсь согреться, переминаясь с ноги на ногу.

Странно, что я заметила это только сейчас. Впрочем, при разговоре с Брук мне было не до личного самочувствия. Надо как-то выбраться из этого места. Даже если мне здесь хорошо, я должна принять решение в пользу сестры. Брук важнее моих прихотей.

– Ты знаешь, как отсюда выбраться, Лэйн?

Кеннет реагирует на мой вопрос стремительно. Он резко оборачивается в мою сторону и с любопытством вскидывает брови. Сквозь темноту его жесты пусть и слегка, но все-таки проглядываются. Уж очень они эмоциональные.

– Выбраться?

Парень издает смешок, а через секунду хохочет на самом деле. Действительно, ситуация крайне смешная – семнадцатилетняя девчонка просит студента помочь ей сбежать. Звучит весело, однако осознание обстоятельств совсем не вызывает смеха. Брук в Марилебоне одна, под натиском Питера Грина – монстра в обличье героя-любовника.

– Мне нужно домой. Срочно.

Я вновь вздрагиваю от мурашек, бегущих по коже. И Кеннет, поняв это, кладет рюкзак на землю и достает оттуда толстовку. Я не могу разглядеть цвета, но она явно очень большая. Несмотря на то, что мой вес давно превысил отметку «сошла с обложки журнала», мне кажется, толстовка в разы больше, чем я. На секунду я даже мысленно примеряю ее. Он достал эту вещь для меня?

– Надень, – отзывается Кеннет, протягивая комочек тепла, который в данную секунду мне просто необходим, – ты дрожишь.

Я направляю взгляд в сторону Кеннета и улыбаюсь. Он понимающе сжимает губы, а мне хочется отблагодарить его за толстовку и за его любезность.

– Спасибо. Я возьму, но тогда тебе придется довести меня до дома, чтобы там я сняла и вернула ее тебе. – Кажется, я так смущена, что мои щеки краснеют, и от этого становится в разы теплее.

Нежная ткань толстовки касается моей кожи. Его вещь приятно пахнет апельсинами. Я сразу узнаю этот аромат.

– Неужели она пахнет апельсинами? – Мечтательно вдыхаю запах, прикрывая глаза. – Обожаю их!

– Странно, что ты сразу не сказала об этом. Я пользуюсь гелем для душа и шампунем с апельсиновым ароматом. – Когда Кеннет произносит эту фразу, у меня будто вмиг отрастают крылья.

А он не такой плохой, каким хочет казаться. Плохие люди не могут любить цитрусовые.

Я чувствую тепло. Секунды молчания, которые проходят между нами, вполне уместны. Я не испытываю ни малейшего дискомфорта. Это очень важно и весьма необычно, ведь чаще всего в молчании с кем-либо я чувствую себя неловко, мне хочется побыстрее нарушить тишину и я всегда начинаю нести всякий бред.

– Я чувствую запах дыма, чего-то горелого. Ты что, возродился из пепла? – Я перекрещиваю воздух, будто защищаясь от дьявола Лэйна.

Парень сразу подхватывает мое настроение и смеется. Он выставляет руки вперед и несется на меня с дикими криками.

– Возродился! И сейчас поймаю тебя!

Я хватаю вещи и со всех ног бегу по дороге, которая ведет к центру лагеря: нашим домикам, аллее, главному зданию, спортивной площадке. Кеннет летит за мной. Я слышу, как тяжело он дышит, пытаясь меня догнать. Но я явно не рассчитала свои силы, а он превзошел все мои ожидания – через пару секунд Лэйн оказывается рядом и хватает меня за капюшон толстовки.

– Переходи на темную сторону! – выкрикивает Кеннет знаменитую фразу из «Звездных войн». Я останавливаюсь рядом в попытках успокоиться. Одышка смешивается со звонким смехом.

– Перейду, если только поможешь мне уехать отсюда завтра. – Я проговариваю вторую часть предложения абсолютно серьезно, надеясь на помощь Кеннета. Уверена, он знает, как мне покинуть лагерь. Он, наверное, о многом знает больше меня.

Лэйн застывает на месте. Его задумчивость веселит, но я сдерживаю свои смешки, потому что мне действительно нужна его помощь.

– Что мне будет за это? – игриво спрашивает Лэйн, а я, признаться, поражаюсь подобной наглости.

Что я могу предложить ему? У меня нет кучи денег, нет связей, нет даже хорошей книги с собой.

– Ты заводишь меня в тупик. Я не знаю. – Нервничая, я прикусываю губу. Сейчас буквально решается судьба Брук. Думай, Джи, думай.

– Джитта, – обращается он ко мне, и я задерживаю дыхание, ожидая дальнейших слов, – секрет.

– Что?

– Я хочу взамен узнать твой секрет.

– У меня нет секретов. – Я хмурюсь и засовываю руки в карманы. Вот еще придумал. Какие, к черту, секреты? Открывать их первому встречному?

– Это мое условие, Джитта.

Меня передергивает. Что, если я откажусь? Он не поможет мне выбраться отсюда и надрать зад Питеру. Исход плохой… Этот вариант мне не особо нравится.

Громкий крик нарушает мои раздумья. Лэйн первый смотрит в сторону, откуда стали слышны голоса. Мы почти набрели на дома, осталось всего каких-то несколько метров. Очевидно, кто-то что-то не поделил. Чем дальше мы движемся, тем отчетливее слышим музыку, французский рэп.

Вечеринка? Стоп. Там же, наверное, Маккой.

– Быстрее, – повышаю я голос, чтобы Лэйн услышал, – там может быть мой друг.

Мы бежим. Никакого холода я уже не ощущаю. Мне становится жарко и страшно. В голове уже начинают мелькать безумные картинки, на которых подонок Филипп избивает Эванса. Сердце сжимается. Маккой не вынесет этих ударов. Он слишком добрый для подобной компании и не должен был идти к ним сегодня.

Я вижу Маккоя. Он опускается на землю какой-то помятый, слабый, совсем не похожий на живого и эмоционального Эванса. Я подбегаю к нему, пока Лэйн обходит дом по направлению к крыльцу. Там все еще слышны возбужденные голоса.

– Маккой? – восклицаю я и опускаюсь на траву.

Его голова опущена, а в руках болтается какая-то бутылка. Отвратительно. Что стало с Эвансом за один вечер и почему в этом лагере никто ни за чем не следит?!

Я касаюсь его руки и отбрасываю бутылку в сторону. Содержимое выливается на землю, но мне абсолютно плевать. Я бы с радостью ее разбила.

– Что произошло?

Маккой молчит, из-за чего мое сердце начинает стучать еще быстрее. Тело немеет от страха. Эванс не реагирует на мои щелчки.

– Джит, – тихо произносит он и затем прикрывает рот рукой, – мне очень плохо.

– Ты пьян?

Ему удается лишь кивнуть. И, когда он поднимает ее, я вижу кровь на его лбу. Не думая ни секунды, вытаскиваю из рюкзака мобильник и свечу экраном на лицо Эванса. Он жмурится и стонет от боли.

Я вздыхаю от удивления, когда моему вниманию предстает большая рана, из которой обильно вытекает кровь. Меня снова передергивает. Ненавижу такие моменты. Я слабею, когда вижу кровь или бываю на приемах у врачей.

– Это сделал Филипп? – Я легонько касаюсь его лица, а он вскрикивает, закусывая от боли губу. – Ответь, Маккой.

Я достаю бутылку воды и аккуратно лью на края раны. Эванс содрогается, и я следом за ним.

– Чем он тебя ударил? – удивляюсь я, рассматривая приличную ссадину.

– Кулаком.

– Хочешь пить? – Я вкладываю в его руку пластиковую бутылку с водой. На мгновение мне становится страшно за Эванса.

– Ты была права, – тихо бормочет Маккой, с усилием сосредотачиваясь на своей речи. – Я не подхожу их компании.

– Это они не подходят тебе.

Недалеко слышатся шаги. Рядом появляется Салли. Она испуганно глядит на Эванса и на меня. Она часто дышит. Я вижу, как дрожат ее руки.

– Что у вас случилось?

Она с опаской смотрит в мои глаза.

– Филипп устроил вечеринку и предложил Маккою спор, кто больше выпьет. Он пытался вывести его из себя, давил на его слабость. Говорил, что Эванс не может выиграть.

– И Маккой состроил из себя смельчака и напился, – договариваю я за Салли.

– Я вообще не пью. И вообще впервые попадаю в такое, – оправдывается она передо мной.

Вот так подростки и становятся заложниками своих же поступков. Маккой должен был отказаться. Но ради какого-то никчемного Филиппа Эванс измучил свой организм! Алкоголь ни к чему хорошему не приводит! И что я вижу сейчас? Валяющегося на сырой земле Маккоя, который еле разговаривает и двигается. Доигрался.

– Что за крики были?

– Филипп приставал к Сандре…

Она запинается, а я понимаю, какой спектакль здесь разыгрался. Бедная Сандра. Больше всего мне жаль эту девушку. Она серьезно влюбилась, увидела в Филиппе героя романов, но… на деле он оказался страшным придурком. Когда-то и я попалась на ту же удочку.

Больно от того, что есть такие люди, способные затянуть на дно. Кто не обладает силой воли, легко пойдет у них на поводу.

– Все обошлось? – с трудом выговариваю я, глубоко в душе надеясь на хороший исход.

– Да. Все благодаря твоему другу. Он сейчас серьезно надавал Филиппу по заслугам.

– Моему другу? – Я удивленно гляжу на Салли.

– Да, он оттолкнул Филиппа, тот упал на землю. У него пошла кровь из носа, поэтому ему пришлось уйти в дом.

Салли поднимает голову Маккоя: его глаза закрыты. Похоже на то, что он уснул. Эванс отравился и теперь похож на овощ. Я не могу сдержать свой гнев. Даже не знаю, на кого злюсь больше: на Маккоя или на Филиппа. Оба хороши – Филипп дал, а Маккой попробовал.

– Иди, проверь, как они там. Я побуду с Маккоем, – предлагает Салли, и я киваю. Да, мне стоит посмотреть, как там остальные.

Я поднимаюсь и уверенно вышагиваю в сторону крыльца. Сердце отплясывает танго, в глазах прыгают черти. Уж очень тревожно осознавать, как все вмиг поменялось. Темные заняли места светлых. А светлые – места темных.

Я застаю Сандру в слезах около пальмы. Ее плечи вздрагивают, она плачет в истерике. Вижу ее порванное платье. Какое чудо, что с Сандрой ничего страшного не произошло. Можно сказать, Лэйн схватил ее за руку, когда она стояла на краю пропасти.

– Ты в порядке? – шепчу я, приобнимая ее за плечи. Я толком не знаю Сандру, но хочу поддержать ее в трудную минуту.

Лэйн стоит вблизи соседнего дерева. Его спокойствие поражает меня до глубины души. Он держит себя в руках даже в такой непростой момент.

– Д-д-д-а, – дрожащим голосом отвечает Сандра.

Жаль, что судьба так жестоко играется с невинными девочками. Но, с другой стороны, это будет для нее уроком. В следующий раз Сандра более сознательно подойдет к выбору молодого человека.

– Тебе нужно успокоиться. Хочешь горячего чаю? – У меня в голове уже появляется план отвести ее к нам с Ванессой домой и отогреть мятным напитком.

Она качает головой. Заплаканные глаза Сандры и растекшаяся вокруг них тушь… Вот и итог ее вечера. Я думаю, она еще долго будет плакать. Такая рана быстро не заживает.

– Не нужно. Я вернусь к себе, – отвечает Сандра.

– Все позади, – шепчу я ей, – не переживай.

Я глубоко вздыхаю. День выдался довольно тяжелым. Меня будто вывернули наизнанку. Я едва держусь на ногах. Пока прихожу в себя и успокаиваю Сандру, Лэйн уже направляется в неизвестную сторону.

– Лэйн? – зову его я. – Стой!

Он останавливается, но не спешит обернуться. Я подхожу к нему и встаю спереди, преграждая путь.

– Спасибо, что помог Сандре.

Он молчит и только пожимает плечами, а после накидывает капюшон, скрываясь за ним. Эта вещь словно служит ему маскировкой, защитным панцирем, который он специально натягивает, чтобы закрыться от света.

– Я принимаю твое предложение, но тоже при условии.

Он поднимает темные брови.

– Больше никогда не называй меня Джиттой. Только Джит или Джи.