Текст книги "Притворись бабочкой"

Глава 15
У всего есть цена

Я оставляю Маккоя с Салли и ухожу, перед этим еще раз убедившись, что Сандра в порядке. Произошедшее выбивает меня из колеи. Я быстрее шагаю в сторону своего дома, когда слышу, что администраторы направляются к ним. Наверное, хотят проверить, все ли в порядке, и убедиться, что ничего криминального не случилось.

Салли быстро отводит Эванса к себе, а Сандрой занимается Мэри, незаметно вышедшая из дома Филиппа. Все решают быстро разойтись, дабы не наживать себе проблем. Вот только я никак не могу прийти в себя.

Из-за поведения Филиппа пострадали все. Маккой напился до беспамятства, Филипп изранил сердце Сандры, а Салли… она была свидетелем и ничем не могла помочь. Это тоже страшно.

Мне вспоминается Дарен. С ним я всегда ощущала себя в безопасности. С ним никакие преграды не были страшны. Он просто дарил тепло, находясь рядом. Иногда мы часами лежали и разговаривали, и тогда я была центром его внимания. Он помогал мне справляться с комплексами. Нуждалась ли я в ком-то еще? Нет. Этот человек никогда не ставил себя выше моих проблем. Он вбирал в себя весь мой негатив и, казалось, сиял еще ярче вместе со мной. А я так и не смогла выразить ему свою безграничную благодарность.

Моя душа болит, и я чувствую, как к глазам подкатывают слезы. В висках стучит. Кажется, на подходе паническая атака. Я закрываю глаза, стоя на улице перед нашим с Ванессой домом. Уже стемнело, но я не хочу заходить внутрь. Пытаюсь развеять нашедший страх. Закрываю глаза и начинаю считать до десяти.

Раз. Два. Три. Как учил Дарен. Четыре. Закусываю губы от слез. Не могу больше терпеть. Как я могла жаловаться на свою жизнь, когда рядом со мной был такой человек? Как я могла пренебрегать его вниманием? Как я могла допустить отношения Брук и Питера? Хочется кричать от своей беспомощности. Я никудышная сестра.

Я жалкое существо, не заслуживающее быть здесь. Наивная дурочка, которая ничего не достойна. Дарен должен был купаться в моем добре и любви. Его ждало прекрасное будущее. Он, черт возьми, заслуживал нескончаемого счастья! Если бы Питер не рассказал тренеру про плохое самочувствие Дарена, если бы он не подставил его, подложив пакетики с белым порошком в его шкафчик… его бы не выгнали из команды. Он бы не оказался на перепутье и не поехал бы в горы в грозу.

И… и…

Мне слишком тяжело дышать. Я уже не понимаю, где нахожусь. Больно. Эта боль разбивает сердце на куски.

Кажется, я падаю вместе с Дареном. Вспоминаю все, что было в тот роковой день. Опускаюсь на колени и ощущаю, как капли дождя падают на мое лицо. Поднимаю голову к звездам и шепчу:

– Почему он?

У всего есть цена. И у счастья тоже.

Цени, пока у тебя оно есть.

Тогда мы сидели с родителями в крытой беседке. С нами был отец. Он только недавно вернулся домой после очередной командировки, и по этому счастливому поводу мы устроили барбекю на заднем дворе. Успели пожарить крылышки до того, как пошел ливень и началась гроза. За окном бушевала стихия. От раскатов грома даже земля, казалось, сотрясалась. Признаться, я чувствовала себя нехорошо. Разболелась голова, я переживала после очередного неприятного случая в школе: Адриан воспользовался мной – сначала говорил комплименты, прикинулся влюбленным дураком и пригласил на свидание, которое в итоге не состоялось. Почему? Потому что весь этот цирк был устроен для того, чтобы я помогла ему написать контрольную по алгебре. И я помогла, но он в тот же день перестал со мной разговаривать. Неужели я настолько жалкая? Безумно хотелось поговорить с Дареном, но я знала, что у него важная тренировка. Его команда готовилась к выходу в полуфинал. Юношеская сборная его ждала. Он должен блеснуть перед публикой, только нужно хорошо постараться.

– Джи, иди ко мне. – Папа подозвал меня сесть с ним рядом на маленький кожаный диван.

Я обошла вокруг стола и присела, сразу же почувствовав аромат его одеколона и от этого непроизвольно чихнув. Тяжело выдохнув, опустила голову на плечо папы. В мыслях все еще крутились мысли о несправедливом поступке Адриана.

– Тебе бывает страшно, когда ты находишься в зоне боевых действий? – Я задала этот вопрос впервые. Не знаю, что руководило мной тогда.

Папа грустно улыбнулся. На его лбу появились складки, а морщины выступили у бровей. Его глаза искрились, и, казалось, я видела в них опасность, войну с самим собой и самыми сокровенными страхами.

– Страшно осознавать свои страхи. Иногда действительно хочется дать слабину. – Отец немного смутился, стал говорить тише, чтобы мама с Брук, сидевшие в другом конце беседки, нас не услышали. – Но когда видишь товарищей, которые навсегда закрывают глаза, чувствуешь силу и понимаешь, что если не выстрелишь сейчас – убьют не только твою команду, но и тебя.

– Пап, – тихо отозвалась я, наблюдая за тем, как мама смеется над шуткой Брук, – ты никогда не думал вернуться к прежней жизни? Заниматься повседневными делами, каждый день просыпаться дома?

Я знала, что папа покачает головой, ведь он уже несколько лет подряд подписывал контракты и уезжал. Если бы не хотел – давно бы отказался.

– Думал, но так и не смог. – Папа обнял меня и шепнул на ухо: – Отказаться от своего предназначения нелегко.

Моя кожа покрылась мурашками. Я крепче сжала папу в объятиях. Когда он возвращался, мы всей семьей понимали, что счастье не купить. Вот оно – у нас дома. Лишь бы он был жив. Лишь бы был здоров.

– Как же я рада, что ты рядом. – Я говорила абсолютно искренне.

За окном вдруг раздался сильный раскат грома. Я даже вздрогнула от неожиданности. Папа потрепал мою макушку, чтобы я успокоилась. Погода бушевала. Еще никогда я не наблюдала столь сильной грозы.

– О чем шепчетесь? – К нам подошла Брук, и папа подозвал ее сесть с другой стороны.

Мама тоже присоединилась к нам, сев на стул напротив. Любопытно было бы посмотреть со стороны, как выглядела наша семья.

– Да, с погодой творится что-то безумное, – тоскливо произнесла мама. Она взяла со стола семечки и принялась их грызть. Она любит их так же, как мы с Брук – апельсины и мандарины.

Папа засмеялся, глядя на ее отчаянные попытки разломить семечку. Да, она ведь только недавно сняла длинные ногти, и теперь ей нечем было раскалывать шелуху. Бедная мама.

– Тебе принести телевизор? По-моему, не хватает турецкого сериала, – высказался отец, а мы с сестрой в тот момент сразу же взорвались истеричным смехом.

– Ты прав. Сейчас бы на Бурака смотреть… – мечтательно воскликнула мама назло отцу.

– А я тебя уже не устраиваю? – Он кинул на нее грозный взгляд, но засмеялся.

Только они умели так играть друг с другом по-доброму, чтобы никто не обижался, и я восхищалась этому умению.

– Давайте выберем фильм и посмотрим вместе, – предложила Брук и выставила мне ладонь.

Я дала ей «пять».

– Давайте, – согласился папа.

Мы уставились на маму в ожидании ее одобрения.

Но наши планы нарушил телефонный звонок. Мама быстро достала мобильник и взглянула на экран.

– О-о, это Элизабет, мама Дарена, – пробормотала она впопыхах.

Мама ответила на звонок. Я внимательно глядела на нее. Интересно, с чего Элизабет звонить вечером. Пообсуждать новую серию какого-нибудь шоу?

Папа взял меня за руку, а я улыбнулась ему, на минуту отвлекшись от мамы. Тем временем Брук обратилась ко мне.

– Ты видела, что натворила Зара в понедельник? – спросила она.

– Нет, что? – Я удивилась, услышав имя своей одноклассницы.

И разговор бы продолжился, если бы мама не выронила телефон из руки.

Мы все бросили взгляд на нее. По ее лицу можно было прочитать, что случилось что-то ужасное. Испуганная до смерти, мама стояла как вкопанная и смотрела на меня. В ее глазах стояли слезы. Я никогда не смогу описать, что почувствовала в тот момент.

Мне показалось, что все в мире исчезло, кроме ее стеклянных серых глаз.

Тогда я встала с дивана и медленно подошла к ней. Было ощущение, будто я находилась в каком-то неудачном триллере. Тело не слушалось, я едва удержалась на ногах, когда встала, но сразу ощутила сильные руки позади себя.

Все молчали. Всем было страшно задать вопрос. Всем было страшно узнать правду. Только вот от нее никуда не деться. Никогда не убежать от реальности. Я выдохнула.

– Мам? – прошептала я.

– Милая… – выговорила она, но ее голос предательски оборвался.

– Мама, – обратилась я к ней тихо, с одной лишь надеждой: она скажет, что все хорошо.

– Дарен…

– Что с Дареном? – Дрожь рассеялась по всему телу. Я закричала.

– Он уехал на машине в грозу, в горы. – Мама остановилась и вытерла слезы. – Дорогу размыло. Он не справился с управлением.

Она всхлипнула, а мое сердце разбилось.

– Не справился? – В тот момент меня будто покинули все чувства. – Где он? Где Дарен?

– Его нашли…

Мама остановилась. Зато я четко произнесла оставшееся за нее.

– …мертвым.

Мне оторвали крылья. Я потеряла Дарена.

Мне словно вырвали сердце. Я будто бы перестала дышать. Я больше не кричала. Я молча смотрела вниз, сидя на холодном полу. И все, чего я на тот момент хотела, – обнять себя так же крепко, как когда-то меня обнимал друг.

Возвращаясь в реальность, я понимаю, что нахожусь в доме. Ванесса сидит на корточках рядом, со стаканом воды в правой руке. Она напугана, а я ничего не могу ей объяснить. Легкие будто пережали. Неудачами заканчиваются все мои попытки хоть что-либо объяснить.

Аддерли нежно касается моего подбородка, а затем ловко смахивает слезы с моего лица. Ее теплое дыхание греет душу. Возможно, сейчас она – единственный человек, который сможет меня поддержать. Тот, кто разделит со мной мою внутреннюю пустоту.

– Тише, Джи. – Чувствую нежность, которую Ванесса тщательно скрывает за своей железной броней.

Я жадно поглощаю воду. Все постепенно встает на свои места. Я пытаюсь прийти в себя и унять дрожь.

– Мне знаком твой взгляд, – выдает Аддерли.

– Какой он?

– Взгляд оборванных крыльев, ангел. Словно тебе их отрезали. И ты осознаешь, что больше никогда не взлетишь.

Ее рука нащупывает мою, наши пальцы переплетаются.

Она попадает в самую точку. Больше не взлечу. Мне становится легче благодаря ее вниманию. Как ни странно, Ванесса помогает мне менее болезненно пережить этот момент.

– Ты курила здесь? – В нос ударяет запах дыма.

– Нет, разожгла себе костер, когда стало холодно. Надо же было где-то перекантоваться. – Она пожимает плечами. – Ты изрядно потрепала мои нервишки. За тобой теперь должок.

– А по-моему, мы в расчете.

– Разве?

– Да. Один – один, Ванесса.

– Пусть будет по-твоему. – Она берет банку газировки со стола. – Только не зазнавайся.

Аддерли интересуется моим самочувствием и отвечает полуулыбкой на мой поднятый вверх кулак. Она выходит, закрывая за собой дверь. А я по-прежнему сижу на полу и не понимаю, как моя жизнь могла превратиться в скверный фильм. Как?

В глубине души я догадывалась. Это ответ на все мои прихоти. Мне всегда все казалось не таким в моей жизни. Тело не такое, внешность не такая. Друзья не такие. Внимание ко мне не такое. А ведь на деле все очень даже хорошо. Взять, например, ситуацию с Маккоем, который казался избалованным мажором, а на деле как настоящий друг поддержал меня в автобусе, когда рассказывал про якоря.

Я просто неблагодарная. И это нужно исправлять. Что я расскажу Лэйну в качестве секрета? Правду о себе. Это его отпугнет, но зато моя совесть будет чиста. Я хочу, чтоб все поняли, что надо ценить то, что мы имеем. Каждый чертов день, каждую секунду.

Дарена нет, я знаю, но есть истина. Истина, которая поможет.

Глава 16
Английская королева и ее планы

– Маккой? – осторожно зову я, чтобы меня услышал только Эванс. Не хочу привлекать внимание окружающих, поэтому стараюсь делать все максимально тихо.

Лагерь медленно просыпается. Повсюду ребята. Кто-то уже качается на качелях, кто-то бегает, а кто-то – я – стоит у дверей дома Эванса в теплой кофте с длинным рукавом и спортивных штанах. Утром казалось, что на улице все еще царит ночная прохлада. Сейчас же солнце печет так, что я готова выпить не меньше литра холодной воды и снять все эти вещи к чертовой матери. Мне не дано научиться одеваться по погоде. Я всегда ошибаюсь с выбором.

Что-то внутри начинает дрожать, когда я слышу приближающиеся шаги. Лучи солнца уже не кажутся такими яркими, я направляю взгляд на ноги, ожидая появления Маккоя. Каким будет наше приветствие после столь сумасшедшей ночи?

Я вижу, как медленно поворачивается ручка двери. Сердце громко стучит от переживаний. Я волнуюсь, будто ожидаю увидеть директора, который поймает меня за кражей его любимой кружки.

– Доброе… – Маккой не договаривает, оценивая мой внешний вид. Как знала, что опять напортачу с выбором одежды. – Снег выпал, что ли?

Я смеюсь. От этой шутки становится тепло. Нервное напряжение испаряется в тот момент, когда Эванс натягивает свою широкую улыбку. Мельком оглядываю его и замечаю новую одежду. На этот раз он выбрал красные шорты с надписями Guess и майку. Снова радуюсь тому, что Маккой не в джинсовых шортах.

– Он должен был выпасть ночью. Знаешь почему? – спрашиваю я его в надежде увидеть смущение и стыд на его лице.

– Почему? – тихо задает вопрос Эванс, уже зная ответ на него.

– Снег часто выпадает, когда происходит что-то неадекватное. Он будто накрывает нас снежной шапкой в попытках утихомирить наш пыл, – договариваю я, но не с целью как-то укорить Эванса. Мне просто хочется, чтобы он еще раз осознал, какую ошибку совершил этой ночью. – Ты знал?

– Джит, – обращается ко мне Маккой, – вчера я не контролировал себя. Поддался влиянию, о чем очень жалею. Мне жаль, что ты застала меня в таком состоянии.

Я крепко сжимаю губы, вспоминая, как выглядел Эванс всего пару часов назад. Машинально обращаю внимание на пластырь, наклеенный на его лоб. Видимо, Салли обработала ему рану и закрыла ее от возможного попадания грязи и бактерий.

– А знаешь, ты выглядишь бодрым, несмотря на произошедшее, – отмечаю я полушепотом.

Маккой опускает голову и усмехается.

– Я сразу же отрубился, когда моя голова коснулась подушки. Меня долго тошнило, но сейчас я чувствую себя хорошо. – Он поправляет майку, поднимая ее немного вверх, дабы прикрыть голую грудь.

– Я рада. – Искренне улыбаюсь. – Иногда полезно ошибиться. Как ты там говорил? Зачастую тебя понимают только дети богатых родителей? У вас, кажется, одни проблемы?

Маккой стонет и закрывает лицо руками, а я ликую. Наконец-то ему стало по-настоящему стыдно, наконец-то Эванс осознал свою ошибку. Моей радости нет предела. Хоть он и говорил мне о своих сожалениях ночью, я хотела услышать это еще раз от трезвого Маккоя, у которого не замутнен разум и нет желания вывалить содержимое своего желудка на мою одежду.

– Беру свои слова обратно. В этой ситуации наиболее понимающим человеком оказалась ты. И Салли. Она помогла мне добраться до дома, уложила спать. Помню, когда я почти уже уснул, она тихо закрыла дверь и говорила с какой-то взрослой женщиной. Защитила меня, сказав, что виноват Филипп, и даже рассказала о его продаже наркотиков здесь.

Я прикрываю рот рукой, когда слышу о наркотиках. Салли спалила Филиппа. Наверное, мои глаза загораются пуще прежнего, потому что чувство гордости за Салли буквально распирает!

– И что сделали с Филиппом? Будет какое-то наказание?

Маккой поворачивает голову, слыша чей-то голос, доносящийся справа. Я следом оборачиваюсь. Две девчонки проходят мимо, громко переговариваясь. Они не замечают нас на крыльце и потому не сбавляют громкость.

– Я видела, как его отчитывал весь директорский коллектив. Филиппу хорошенько влетело! – восклицает одна из них.

– Его отчислили? Неужели? – удивленно спрашивает ее собеседница.

Мы с Маккоем становимся свидетелями разговора о Филиппе очень и очень кстати. Я совершенно не ожидала такого подарка от судьбы. Только захотела узнать, какова участь этого монстра, как судьба уже отправила мне ответ. И как после этого не верить в высшие силы? Слишком часто нам посылают подсказки. Мне уж точно.

– Отчислили! И позвонили отцу, а он ведь светский лорд![1]1
  Светские лорды (англ. Lords Temporal) образуют самую многочисленную группу в Палате лордов со времен «Роспуска монастырей». Среди них различают наследственных и пожизненных пэров.


[Закрыть]

На этом моменте мы с Эвансом переглядываемся и громко вздыхаем.

– О боги! Его отец светский лорд? – У меня до сих пор не получается переварить полученную информацию.

– Не мог и представить, – удивляется Маккой, касаясь рукой своего затылка. Нечего сказать, он ошарашен. Мне даже хочется ругнуться по этому поводу. Что произошло в семье у Филиппа, если он, сын светского лорда, ведет себя таким отвратительным образом? Должно быть, что-то очень страшное. За столь жестокими личностями всегда кроется семейная трагедия, несчастная любовь или заложенная в них тяга к насилию, которой нет объяснения.

– Кстати, а кто с тобой был? Я слышал, что тот парень вступился за Сандру и ударил Филиппа.

Маккой прищуривается и застывает в ожидании моего ответа. Кто же он, Лэйн Кеннет? Странник в капюшоне, любитель «Звездных войн», обладатель ясного взгляда. Не могу выбрать что-то одно. Лэйн – сочетание множества интересных статусов, и я пока не определилась с его главным титулом.

– Мой куратор – Лэйн.

– Я вчера тоже был на встрече с куратором. Нам попалась девчонка из Оксфорда. Невероятно требовательная. Уже через тридцать минут провела нам лекцию по философии.

Ага. А мой куратор сказал не трогать его и не врываться в его личное пространство.

– И как прошла лекция? – Это необходимо знать. Если Маккою понравилось, то девчонка явно не промах. А если нет, то ее рассуждения, возможно, расстроили Эванса.

– Неплохо. – Он качает головой, словно мысленно ставя ей оценку. – Единственное, что меня до сих пор мучит, так это вопрос, почему она так яро доказывала мне, будто сила мысли слишком слаба по сравнению с происходящим в мире, чтобы что-то в нем изменить.

Я смеюсь. Мне нравится, что Эванс сейчас расскажет мне что-то новенькое. Сила мысли – одна из моих любимых тем. Кто верит в эту концепцию, знает: мир, в котором мы живем, берет свое начало в сознании. И я, по правде говоря, верю.

– Мир есть иллюзия? – задаю я вопрос, который наиболее популярен среди философов, рассуждающих на эту тему.

– Джит! – Эванс обнажает свои белые зубы и, хватаясь за живот, начинает смеяться. – Ты правда хочешь сейчас об этом говорить?

– Я так поняла, ты восстановился после вчерашнего, но не настолько хорошо, чтобы рассуждать о вечности, да?

Маккой кивает и машинально трогает лоб, после чего из его рта вылетает приглушенный стон – он случайно нажимает на рану и морщится от неприятных ощущений. Я вижу, что Эванс пока слаб: хоть и бодрится, но на самом деле чувствует себя все еще не очень хорошо. У него бледная кожа, и стоит он так, как будто сейчас свалится – опершись о дверь.

– Я хотела сказать тебе кое-что, – начинаю я, стараясь не подавать грустного вида. – Сегодня вечером я возвращаюсь домой.

Маккой выпучивает глаза и слегка пошатывается.

– Чего?

– Постараюсь исчезнуть из лагеря. Лэйн мне поможет.

– Твой куратор? – Эванс снова тяжело выдыхает. – Они, кажется, должны следить за нами, а не помогать устраивать побеги.

Маккой прав, но в моем случае все сложнее. Я не могу оставить Брук с Питером. Мое присутствие, надеюсь, отрезвит Грина. Тем более мне необходимо серьезно с ним поговорить.

– Мне нужно домой, Маккой. Хочу поддержать Брук.

Интересно, знает ли он Брук? Я не помню, рассказывала ли ему о ней.

– Сестру? – спрашивает он.

Я киваю. Прощаться с Эвансом почему-то труднее, чем я предполагала.

– Ты уверена, что это хорошая мысль – вот так сбегать?

Я пожимаю плечами.

– Я не хочу сбегать, доставляя кому-то проблем. Надеюсь, Лэйн просто договорится с администрацией, и за мной пришлют машину. Или я сама доберусь до Марилебона на автобусе.

– Джит, звучит так себе!

– Буду соблюдать все меры предосторожности, командир! – Я выпрямляю спину и отдаю честь, словно солдат. – Ответственность за содеянное беру на себя!

Эванс снова улыбается, на этот раз как-то печально.

– Не хочу, чтобы мы перестали общаться. Будем созваниваться? – спрашивает он, и я улыбаюсь.

Я хотела предложить ему то же самое.

– Да. У тебя есть мой номер. Не потеряемся.

Эванс расправляет руки в стороны и ждет, когда я обниму его, что через пару секунд и происходит. Непривычно. Очень непривычно. Вначале мне неловко; переживаю о том, что ему может не понравиться аромат апельсинов, исходящий от меня, или он расценит наши объятия неправильно. Но вскоре я откидываю эти мысли в сторону, и мне даже становится очень уютно.

– Еще увидимся, Джит.

– Никак иначе. Нам еще нужно поговорить с тобой о силе мысли!

Лэйн мстит мне? Мы же договорились встретиться в четыре часа. Ну и где он? Кажется, прошло уже пятнадцать минут с тех пор, как я пришла. Если Кеннет обманул меня, то пощады не будет! Я устрою ему настоящую встряску. Ожидание заставляет меня изрядно понервничать, и я чувствую, что меня не отпускает из этого лагеря какая-то сила. Вроде бы я нашла хороших друзей: Ванессу и Маккоя. При этом с Эвансом удалось поговорить по душам перед моим отъездом, а с Аддерли нет. Я не обнаружила ее в доме после завтрака, пришлось оставить записку. Написала ей слова благодарности и постаралась передать искренние эмоции по поводу нашей встречи. Несмотря на плохое первое впечатление, дальше она открылась мне с новой стороны: Ванесса чудесна в своей неоднозначности. Холод снаружи, огонь внутри – это всё про нее. Ледышка, которая тает от тепла, исходящего от горячего сердца. Возможно, ей не хватает любви и доброты. А еще может быть, она просто устала от безразличия мира, в котором живет. Тем не менее, что бы там ни было, я уже привыкла к Аддерли и расставаться с ней грустно.

– Хей, – раздается позади меня.

Я оборачиваюсь на голос Кеннета. По телу бегут мурашки. Снова… Черт! Чувствую острую необходимость осмотреть себя, дабы убедиться, что выгляжу нормально и ничего не портит мой внешний вид.

– Ну что, Лэйн, ты договорился? Я уеду сегодня? – В моем голосе звучит надежда.

Лэйн стоит, скрестив на груди руки, хотя при этом его лицо не выражает никакого холода, как ни странно. Я много читала о закрытых позах людей, да и сама, ощущая себя некомфортно в разных компаниях, скрещиваю руки на груди. А если сижу где-то, то кладу одну ногу на другую – получается крест, который защищает. Так неосознанно мы защищаемся от опасности. Эти позы – щит, помогающий чувствовать себя в безопасности.

– Я договорился, но у королевы на сегодняшний день другие планы.

Я хмурю брови и подхожу к Кеннету ближе. Что он несет? Сейчас совсем не до шуток.

– В чем проблема? – спрашиваю я с полным недоумением в глазах.

Кеннет отстраненно смотрит в сторону, тщательно стараясь не пересекаться со мной взглядом.

– У королевы другие планы, – тихо повторяет он.

– Какие, черт возьми, планы у королевы? И при чем тут она? – Я повышаю тон и даже не замечаю, как перехожу на крик.

Кеннет, явно не ожидавший такого поведения, переводит взгляд на меня. Он смеется – громко, заливисто.

– Ее кортеж перекрыл все пути. Машины не могут проехать, так как дороги закрыты. Улицы патрулирует полиция на всех участках шоссе, вплоть до Лондона.

Я теряю дар речи. У меня отваливается челюсть.

– Ты серьезно? – Я все еще не верю своим ушам.

– Клянусь королевой! – восклицает он, выставляя ладони вперед. – Дороги перекрыты.

– Но это же совсем ненадолго, да?

Лэйн непонимающе пожимает плечами. Почему я вечно попадаю в неприятности?

– Ты серьезно хочешь сказать, что уехать отсюда мне помешает королева Великобритании? – Я уже хочу стукнуть себя рукой по лбу, но сдерживаюсь, чтобы не вызвать лишних вопросов у Лэйна.

– Да, ты еще тот победитель по жизни.

– Спасибо за поддержку… – расстроенно вздыхаю я, присаживаясь на землю.

– Зато теперь у тебя есть время рассказать свой секрет, Джитта. – Он приседает напротив меня и затаивает дыхание.

Я же буквально взрываюсь. Просила же его не произносить мое полное имя!

– Для тебя я Джит или Джи!

– Ну вот и первый вопрос. Почему ты стесняешься своего полного имени?

Лэйн кашляет. Он тянется за рюкзаком, а я не отвечаю, немного обидевшись. Мне неприятно.

– Угощайся. – Кеннет протягивает руку и предлагает мне мармелад со вкусом дыни.

– А с апельсином нет?

– Ты одержима цитрусовыми? – Он странно косится на меня, но я улавливаю в его взгляде что-то доброе, душевное.

– Я люблю их. И ненавижу имя Джитта.

– Почему? – Он по-прежнему желает знать ответ. И что-то внутри подсказывает, что ему можно рассказать.

– Хорошо, я скажу. Только ответь мне на вопрос: почему ты попросил секрет, а не что-нибудь другое?

Мы молчим. В этой тишине можно уловить лишь наше дыхание, я слышу его тяжелый вздох.

– Я привык следовать одному правилу: «Лучше показать своих внутренних демонов сразу, чем потом видеть, как окружающие разочаровываются в тебе». Так легче жить.

Лэйн делится со мной откровением. И, честно говоря, это поражает меня до глубины души. Я мыслю абсолютно в противоположном направлении: скрываю свои недостатки, и из-за этого комплексы лишь накапливаются. Иногда не получается держать их в себе, из-за чего потом они выливаются в слезы и разочарование. Как тонко Кеннет подметил. Его слова заставляют задуматься.

Я делаю глубокий вдох. И начинаю свой рассказ.

– Тогда слушай…