Текст книги "Испытание"

Глава 14. Пора нам прекратить так терзать себя

Мне одиноко, однако у меня куча дел, и я поднимаю свой рюкзак с пола и иду обратно в комнату Хадсона. Если он проснулся после того, как я ушла, и не смог меня найти, то, вероятно, сейчас он психует. И, скорее всего, остальные психуют тоже.

И немудрено: если бы я – или кто-то из наших – вдруг исчез посреди всей этой катавасии, я бы перерыла здесь все. Мы переживаем опасные времена, и я чувствую себя виноватой, что вот так пропала, перенесшись ко Двору горгулий.

Решив успокоить Хадсона, который наверняка обыскивает сейчас Кэтмир, пытаясь найти меня, я достаю телефон, чтобы отправить ему сообщение, что со мной все в порядке… но тут обнаруживаю, что мы с Алистером отсутствовали всего пять минут. Это кажется мне странным, когда я вспоминаю, сколько всего мы видели при Дворе горгулий. Одна только схватка Алистера с Честейном длилась дольше пяти минут. Однако экран моего телефона говорит, что прошло восемь минут с тех пор, как я крадучись вышла из нашей с Мэйси комнаты.

Как странно.

Я снова смотрю на свой палец и вижу, как в свете стенных канделябров в форме драконов блестит гигантский изумруд.

Чертовски странно.

Я все равно решаю отправить сообщение Хадсону – лучше перебдеть, чем недобдеть, – но тут мне приходит сразу несколько сообщений. Я ожидаю, что это Хадсон спрашивает, все ли со мной в порядке, и удивляюсь, обнаружив, что в наш групповой чат написал Джексон. Он пишет, что родители Луки прибыли на несколько часов раньше, чем мы их ожидали, и тут я вдруг начинаю задыхаться. Я в очередной раз осознаю, что все это происходит на самом деле, что мы не сможем пробудиться от кошмара, как бы нам того ни хотелось.

Может, я не могу знать наверняка, что сейчас чувствуют родители Луки, но кое-что об их утрате мне известно, и мне становится физически плохо. Мне не по себе из-за того, что даже после всего, что произошло за последние семь месяцев, у меня такое чувство, будто я вернулась к тому, с чего начинала. С чего началась вся эта история.

Но речь тут вообще не обо мне, а о Луке и его родителях. И я никак им не помогу, если буду торчать здесь, балансируя на грани панической атаки. Мне надо взять себя в руки и выйти к ним – ради Луки, ради Джексона, ради Флинта.

С этой мыслью я направляюсь в главный холл Кэтмира и оказываюсь там в ту самую минуту, когда порог переступают мужчина и женщина. Их лица непроницаемы, но в глазах отражаются мука и неверие в то, что их сын действительно мертв. Джексон уже здесь, в вестибюле, а вместе с ним Мекай, Байрон, Рафаэль и Лайам. Это не удивляет меня – члены Ордена всегда обладали сверхъестественной способностью узнавать, когда они нужны и где в тот или иной момент находятся остальные.

Одна вещь меня все-таки удивляет – то, как хорошо выглядит Джексон. Для парня, который едва не умер двенадцать часов назад, вид у него на удивление цветущий, даже если принять во внимание то, что большинство сверхъестественных существ быстро поправляются. Темные круги под глазами, которые последние несколько недель неуклонно становились все заметнее, вдруг исчезли. Его кожа, болезненно серая в то время, когда он понемногу терял свою душу, вновь обрела здоровый цвет. А его тело, ставшее почти дистрофичным, за последние двадцать четыре часа как будто вновь обросло мышцами. Когда он пожимает руку сначала отцу Луки, а затем его матери, к моей печали примешивается облегчение, потому что впервые за очень долгое время мне начинает казаться, что с Джексоном все будет хорошо. А это для меня все.

– Простите меня, – говорит он. – Я не смог его защитить…

– Мы все не смогли, – перебивает его Мекай, и в его темно-карих глазах отражается скорбь. – Он был нашим братом, но мы не смогли его спасти. Прошу вас, простите нас.

Каждый из членов Ордена выходит вперед и выражает те же чувства, что и он. В ответ на каждое извинение родители Луки кивают, и, хотя на лице его матери видны следы слез, она не выказывает никаких эмоций, как и его отец. Не знаю, присуще это всем вампирам или только им, но от того, что они так хорошо владеют собой, все становится немного лучше… и немного хуже.

Они не говорят ничего такого, что показало бы, что они принимают извинения членов Ордена, но и не кричат на них. Вместо этого они просто смотрят на пятерых молодых вампиров печальным и вместе с тем оценивающим взглядом. Я не знаю, что именно они пытаются разглядеть, не знаю, нашли они это в их лицах или нет. Я знаю одно – их молчание заставляет меня нервничать, и меня охватывают те же опасения, которые высказывал на их счет Хадсон.

Хадсон входит в вестибюль в тот самый момент, когда Лайам заканчивает приносить соболезнования, и я чувствую, что он здесь, еще до того, как вижу его. Я поворачиваюсь к нему за секунду до того, как он обвивает рукой мою талию.

– С тобой все в порядке? – шепчет он, окидывая взглядом мою одежду, которую я сменила, и рюкзак, перекинутый через плечо.

– Да, настолько в порядке, насколько это вообще возможно, – отвечаю я, прижавшись к нему и повернувшись к родителям Луки.

– Где он? – наконец спрашивает отец Луки, и я осознаю, что после своего прибытия он заговорил впервые. Он так же высок и строен, каким при жизни был его сын. Теперь понятно, от кого Лука унаследовал свои рост и наружность, хотя вид у его отца изможденный и глаза запали.

– Мы положили его в одной из комнат для самостоятельных занятий, – отвечает Джексон, повернувшись, чтобы вести их туда.

– В комнате для самостоятельных занятий? – повторяет мать Луки, и в ее голосе звучит ужас.

Я ее понимаю, ведь кажется, что, положив ее сына в таком месте, мы отнеслись к его смерти без уважения.

Но в Кэтмире царит разгром, и очевидно, что выбор у Джексона был ограничен. К тому же это школа, а не правительственное здание. Так что вариантов у нас было бы немного, даже если бы Кэтмир был цел. К тому же весь персонал Кэтмира, за исключением Мэриз, похищен. Или того хуже.

Джексону все это известно, но он не оправдывается, хотя его плечи и горбятся при этих словах. И, на мой взгляд, это еще одно доказательство того, что он по-настоящему классный парень.

В конце концов родители Луки следуют за Джексоном, и мы делаем то же самое – сначала члены Ордена, а затем Хадсон и я. Мы идем в мрачном молчании, пока на полпути к нам не присоединяются Иден и Мэйси.

Из-за наших спин слышится шепот Иден:

– Где Флинт?

– Не знаю. Думаешь, он спит? – спрашивает Мэйси.

– Вряд ли его здесь нет потому, что он проспал, – мрачно говорит Хадсон. – Скорее всего, он просто не может добраться сюда. Пойду посмотрю, смогу ли я…

Он резко замолкает, поскольку в это мгновение к нам подлетает Флинт в драконьем обличье, зажав костыли в передней лапе и подобрав крылья, чтобы не задевать ими стены. Это такое неожиданное зрелище, что мы все застываем – все, кроме матери Луки, которая испуганно вскрикивает, когда он быстро пролетает над нашими головами, затем делает разворот и приземляется прямо за нами.

Глава 15. И ты, Мэриз?

Мгновение Флинт мерцает, затем его дракон исчезает в россыпи разноцветных искр, и вот он уже стоит перед нами в человеческом обличье.

Хотя стоит – это преувеличение. Он балансирует на одной ноге, пытаясь опуститься на корточки, чтобы подобрать с пола свои костыли. Он чуть слышно ругается, и я бросаюсь к нему, чтобы не дать ему упасть, ведь ему и так приходится несладко.

Но Джексон опережает меня – одной рукой он поднимает с пола костыли, а другой придерживает Флинта, чтобы тот не упал. Беря костыли, Флинт опускает голову, но я успеваю увидеть, что его щеки горят от смущения. Мне хочется подойти к нему, сказать, что в этом нет ничего постыдного, но по нему видно, что сейчас лучше оставить его в покое. Так что я решаю помолчать.

Наконец он встает на костыли и идет к родителям Луки. Мы торопливо расступаемся – все, что угодно, чтобы облегчить ему задачу, – но когда его взгляд падает на мать Луки, он, похоже, вообще перестает нас замечать. Кажется, с ней происходит то же самое, потому что она тоже не сводит с него глаз. Но смотрит она не ему в глаза, а на его искалеченную ногу.

Выражение его лица надрывает сердце, когда он, проковыляв по коридору, останавливается перед ней и склоняет голову.

– Простите меня, – шепчет он. – Простите, мне так жаль, что мы не сумели спасти его.

Сперва мне кажется, что она не ответит ему, но в конце концов она кладет руку на его склоненную голову и шепчет:

– Как и нам.

Ее слова падают тяжело, и в них звучит не только горе, но и обвинение – и я вижу, что это действует на Флинта, на Джексона и на остальных. Видно, что на них обрушивается лавина боли, от которой они даже не пытаются увернуться. Это несправедливо, совсем несправедливо, ведь все они храбро сражались против Сайруса и рисковали жизнью, чтобы не дать ему заполучить Корону.

Да, Лука погиб, да, это ужасно, трагично и бессмысленно. Но Флинт в этом не виноват. И мы тоже в этом не виноваты – мы сражались вместе с ним и делали все, чтобы прикрыть друг друга. А где были родители Луки во время битвы, в которой погиб их сын?

Я бросаю взгляд на Хадсона и вижу, что он думает о том же, о чем и я. И что, скорее всего, он думал об этом с самого начала. Как бы то ни было, он явно настороже и не сводит пристального взгляда с родителей Луки, ожидая подвоха.

Надеюсь, они ничего такого не сделают.

Джексон прочищает горло, и родители Луки неохотно переводят глаза с Флинта на него. Однако он ничего не говорит, только поворачивается и идет вперед, в сторону комнаты для самостоятельных занятий – на первом этаже школы есть только одна такая.

Когда мы наконец доходим до нее, он останавливается перед дверью, словно готовясь к тому, что ждет нас внутри… или к тому, что должно сейчас произойти. Затем толкает дверь и отступает в сторону, чтобы родители Луки могли войти первыми.

На пороге мать Луки вскрикивает, и на секунду мне кажется, что сейчас она осядет на пол, но отец Луки обнимает ее и не дает ей упасть. Затем они оба входят в комнату, где лежит тело их сына, и мы молча следуем за ними.

Я ожидаю, что это будет похоже на те моменты в морге, когда мне пришлось опознавать тела моих родителей. Но оказывается, что здесь нет холода и бездушности, свойственных моргам: пока я была с Хадсоном и с Алистером, члены Ордена успели превратить комнату в подобающее место для прощания с покойным.

Лука лежит на столе посреди комнаты, накрытый простыней, так что видно только его лицо, вокруг него горят сотни черных свечей – должно быть, члены Ордена добыли их в башне ведьм и ведьмаков, – а за свечами стоит множество ваз, полных полевых цветов Аляски.

Теперь вскрикивает отец Луки, подавив рыдание, а его мать просто падает на колени рядом с телом сына.

– Мы дадим вам несколько минут, – говорит Джексон, прервав тяжелое молчание, и мы все киваем, как марионетки.

– Спасибо, – выдавливает из себя мать Луки.

– Да, – вторит ей его отец. – Спасибо, что вы позаботились о нашем сыне.

– Лука был нашим братом, – отвечает Байрон, и в его голосе звучит боль. – Нет ничего, чего мы бы не сделали ради него.

– Мы видим, что это правда. – Отец Луки откашливается. – Он всегда уверял…

Он осекается, когда в зал входит Мэриз, облаченная в парадные одежды. Она все еще немного бледна, но выглядит куда лучше, чем прежде.

– Вивиан, Майлс, мне так жаль, что мы встречаемся при таких обстоятельствах. Здесь, в Кэтмире, мы все любили Луку, и его гибель большое горе для нас.

Родители Луки не смотрят на нее – они не сводят глаз со своего сына, – и она поворачивается к нам. На ее лице написано сострадание, и она шепчет:

– Я приготовила вам укрепляющее зелье. Оно в главном зале отдыха вместе с несколькими бутылками крови. Выпейте его, а позже я приготовлю вам еще. Мы не знаем, что нас ждет, и вам нужно восстановить силы.

Это нам определенно не помешает, поэтому я киваю, а Флинт бормочет:

– Да, Мэриз.

Мы поворачиваемся, чтобы выйти. Но тут отец Луки резко разворачивается и кричит:

– Нет!

Мэриз поднимает руку и тянется к нему.

– В чем дело, Май…

Она не успевает закончить предложение, потому что Вивиан вдруг вскакивает на ноги… и зубами разрывает ее горло.

Мэйси истошно вопит. Мать Луки отпускает истекающую кровью и задыхающуюся Мэриз, у которой осталась только половина горла, и фельдшер оседает на пол, после чего Майлс вонзает в ее сердце кинжал.

– Вам надо уходить! – говорит Майлс, меж тем как Вивиан берет безжизненную руку своего сына. – Мэриз сообщила Сайрусу, что вы вернулись в Кэтмир, и он скоро явится сюда. Мы должны были отвлечь ваше внимание.

Проходит секунда, прежде чем до нас доходит смысл его слов. Сама я слишком поражена видом бездыханного тела Мэриз и тем, что произошло, чтобы его предостережение уложилось в моей голове. Ведь Мэриз столько раз выручала меня, пока я училась в Кэтмире. Она спасла мне жизнь, когда меня чуть не убили осколки разбившегося окна. Она помогла мне смириться с мыслью о том, что я горгулья, она лечила меня после моей схватки с Лией.

Как она могла быть заодно с Сайрусом? Это кажется невероятным. Похоже, сомнения одолевают не только меня, потому что Иден резко спрашивает:

– И вы думаете, что мы так просто поверим вам? Вы же убили ее!

– Мне плевать, поверишь ты мне или нет, – огрызается Вивиан. – Но мне очевидно, что вы сделали для моего сына все, что могли. И это правильно помочь тем, кого он называл своими друзьями, он сам поступил бы так, если бы мог.

– Убив Мэриз? – спрашивает Мэйси, и я вижу, что на ее щеках блестят слезы.

– Да, и предупредив вас, чтобы вы уходили отсюда, пока не поздно, – отвечает Майлс.

– Мэриз отнюдь не была вашим другом, – рявкает Вивиан. – Неужели вас не удивило то, что она оказалась единственной, кого они оставили здесь живой? Потому что она всегда была верна Сайрусу. – Она опускает взгляд на Луку. – Как и мы сами до сих пор.

– Вам надо уходить, – настойчиво повторяет Майлс. – Сайрусу нужна Грейс, и он ни перед чем не остановится, чтобы заполучить ее.

С этими словами он одной рукой обнимает свою жену, а другой – тело сына, и они вместе переносятся из комнаты к порталу на кампусе школы, через который прибыли сюда, а мы продолжаем стоять над трупом Мэриз.

Глядя, как вокруг ее бездыханного тела разливается лужа крови, я чувствую бегущий по спине холодок. Как же этот мир жесток и беспощаден – и следующей его жертвой могу стать я сама.

Глава 16. У каждого волка бывает свой праздник

– Что же нам теперь делать? – спрашивает Мекай, прервав оглушительное молчание, повисшее в зале после их ухода.

Хадсон уже подошел к окну и обводит взглядом горизонт, освещенный утренним солнцем.

– Я ничего не вижу, но это не значит, что их там нет.

– О, они уже там, – доносится из дверей за нашими спинами голос, говорящий по-английски с легким акцентом. – И очень скоро они окажутся здесь.

Я разворачиваюсь так быстро, что едва не налетаю на Джексона, который расположился прямо за мной. А Хадсон тем временем переносится к двери.

– Кто ты такой? – спрашивает он парнишку лет пятнадцати-шестнадцати с темно-карими глазами и смуглой кожей. Волосы у него черные и доходят до плеч, и он лишь на пару дюймов выше меня. Я испытываю странную радость от того, что он не великан и не еще одно сверхъестественное существо такого роста, что мне пришлось бы задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Он также очень субтилен, его чрезмерную худобу еще больше подчеркивает футболка не по размеру. Пожалуй, если бы этот день не был таким ужасным, я бы посмеялась над надписью на ней.

«Ты материя, если только не помножишь себя на скорость света. Тогда ты становишься энергией».

Я почти уверена, что он человековолк. Сообразив это, я тут же подбегаю к Хадсону, чтобы помочь ему в случае чего – и все наши делают то же самое.

Парнишка и бровью не ведет. Он окидывает взглядом каждого из нас, словно пытаясь определить, кто представляет большую угрозу. По-видимому, он решает, что это Хадсон, поскольку, отвечая, смотрит на него:

– Меня зовут Дауд. Я из Логова солнца пустыни в Сирии.

Значит, я была права. Он волк.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, и в моем мозгу снова звучит предостережение родителей Луки.

– Я здесь потому, что думал, что этой паре придворных вампиров не хватит духу предать Сайруса и предупредить вас, – отвечает он. – Чтобы захватить вас, в Кэтмир отправились человековолки со всего света – включая лучших воинов моего собственного логова. Я прибежал сюда, опередив их, чтобы предупредить вас, но они будут здесь уже очень скоро.

– Ты прибежал сюда? – спрашивает Иден, и в ее голосе звучит скепсис.

– Я бегаю быстро. У меня свой интерес. – Дауд берет что-то со стола, рассматривает этот предмет, затем кладет его себе в карман. – А у вас свой, если, конечно, вам не хочется умереть – или попасть в плен. Они действительно скоро будут здесь. Думаю, минут через пять, а если вам повезет, то через десять.

Очевидно, по его мнению, плен хуже смерти, и, если честно, я с ним согласна. От мысли о том, что я, Хадсон или Джексон окажемся во власти Сайруса, у меня холодеет кровь.

– С какой стати мы должны верить этому парню, если его вожак заодно с Сайрусом? – спрашивает Флинт. – Может, он здесь в качестве подсадной утки?

– В качестве подсадных уток здесь была эта пара вампиров, – поправляет Дауд. – И он уже признался, что они должны были отвлечь ваше внимание. Я же прибыл сюда по самой очевидной из возможных причин. Вы мне нужны.

Мне трудно в это поверить.

– Нужны для чего? – спрашиваю я, уже подумывая взяться за мою платиновую нить. Мои нервы оголены, и, если мне надо будет сражаться, я хочу быть в обличье горгульи.

– Моего младшего брата зовут Амир. Он учится здесь, в Кэтмире, в девятом классе, и его похитили вместе со всеми остальными. Мне надо его спасти.

– Я знаю Амира! – восклицает Мэйси. – Он болеет за «Сан-Диего падрес»[1]1
  «Сан-Диего падрес» – профессиональный бейсбольный клуб из Сан-Диего. (Прим. ред.)


[Закрыть], и мы с ним сдружились, потому что он носил винтажную джерси с изображением Тони Гвинна[2]2
  Тони Гвинн – игрок «Сан-Диего падрес» в 1982–2001 гг. (Прим. ред.)


[Закрыть]. – Ее плечи никнут. – У моего отца есть точно такая же.

– Да, это Амир. – Дауд судорожно сглатывает. – Наших родителей убили два года назад, и с тех пор о нем забочусь я. Я отправил его сюда, в Кэтмир, полагая, что здесь-то он будет в безопасности, но… Вы – мой единственный шанс спасти его, но у меня ничего не выйдет, если я позволю Сайрусу убить вас или взять в плен.

Видно, что он говорит правду, и я не могу ему не поверить. Я обвожу взглядом своих друзей и вижу, что они тоже верят ему. Да поможет нам всем Бог.

– Значит, у нас есть десять минут? – спрашивает Джексон, и я почти что вижу, как крутятся шестеренки в его голове.

– Это самое большее.

– И что нам теперь делать? – спрашивает Иден.

– А ты как думаешь? – ворчит Байрон. – Нам надо убираться отсюда.

Хадсон обхватывает рукой мои плечи.

– Пойдем. Давай перенесемся в твою комнату и соберем все, что тебе нужно.

– Я уже собрала все необходимое и положила в рюкзак, чтобы отнести в твою комнату.

– Тогда пусть рюкзаки соберут все остальные, – говорит Хадсон, и мы идем обратно в школьный холл. – Мы с Грейс покараулим, пока вы не будете готовы. Но поспешите, хорошо? Что-то подсказывает мне, что Сайрус не станет ждать долго.

– Пять мин… – начинает Флинт, но обрывает фразу на полуслове, когда с лестницы над нашими головами доносится рык.

От этого звука у меня стынет кровь, я поднимаю глаза и вижу, как примерно пятьдесят волков, ощерив зубы и вытянув когтистые лапы, перескакивают через перила и прыгают вниз. Причем, похоже, большая часть стаи нацелилась прямо на меня.

Хадсон и Джексон встают передо мной, но тут рычание доносится и из-за наших спин – от парадной двери. Значит, мы окружены. Нам не удастся отбиться, если они атакуют нас со всех сторон.

Только что они находились футах в тридцати от нас, и вот они уже совсем рядом. Я так ошеломлена, что застываю, даже не успев взяться за свою платиновую нить.

Я прихожу в себя быстро, но прежде, чем я успеваю сменить обличье, они испаряются. Только что они щерили зубы, готовясь вонзить их в меня – и вот от них остался только прах.

Я немею, и дело не только в нервах. Я знаю, что сейчас произошло, и более того, знаю, чего это стоило ему.

Глава 17. Не все псы попадают в рай

Хадсон отшатывается и едва не падает, но удерживается на ногах, опершись рукой о стену и согнувшись.

– Чувак, что тут произошло? – спрашивает Лайам, кружась на месте и будто ожидая, что волки вот-вот прыгнут на нас.

– Не знаю, – отвечает Иден и поворачивается к Дауду. – Ты не…

– Нет, я ничего не делал, – отзывается человековолк, вскинув руки ладонями вперед. – Я не ожидал, что они доберутся сюда так быстро.

Хадсон сгибается, как будто ему тяжело даже опираться на стену, и упирается ладонями в колени, одновременно делая два глубоких вдоха.

– Это сделал я, – говорит он, и я никогда еще не слышала у него такого тона, как будто он полностью деморализован.

Мое сердце трепещет, и я бросаюсь к нему.

Похоже, Рафаэль не понимает, в чем тут суть, потому что он растерянно спрашивает:

– Сделал что? – Но через пару секунд до него доходит, с кем он говорит – и на что способен Хадсон, – потому что его глаза вдруг широко раскрываются. – Погоди, ты хочешь сказать, что… – Рафаэль осекается, подыскивая слова.

– Ты обратил этих волков в пыль? – подсказывает Мекай.

– Тебя это удивляет? – спрашивает Хадсон, тяжело дыша. – Я же уничтожил целый стадион.

– Да, но как раз это было не так уж трудно, – вставляет Лайам. – Даже Джексон мог бы сделать такое…

– Спасибо за доверие, – невозмутимо замечает Джексон, а Хадсон добавляет:

– Начал за здравие, а кончил за упокой.

Но Лайам слишком ошеломлен, чтобы извиняться перед моей бывшей парой… или перед нынешней. Вместо этого он поворачивается, оглядывает вестибюль и говорит:

– Он обратил этих волков в пыль, Джексон. Он просто… – Он изображает рукой взрыв.

Когда Хадсон так и не разгибается, я опускаюсь перед ним на колени, приподнимаю его голову, заглядываю ему в глаза, и от того, что я вижу в них, у меня разрывается сердце. Но не от муки, которую я вижу в их глубине, а от того, что в следующее мгновение он моргает – и боли в его глазах как не бывало, ее место занимает холодная темная стена. Мне становится ясно, что Хадсон пытается скрыть свою боль не только от меня, но и от себя самого.

– Они целились в Грейс, – бормочет Хадсон, как будто это объясняет все.

Сколько я его знаю, он старался не использовать свою огромную силу против кого-либо. Разрушить здание? Конечно. Уничтожить лес? Само собой. Опустошить остров? Да, если иначе нельзя. Но сегодня он в мгновение ока прикончил тех волков – не одного, а несколько десятков. И, не колеблясь… спас меня.

От этой мысли у меня пресекается дыхание. Я чувствую себя ужасно – от того, что столько людей погибло в этой жуткой войне, которую развязал Сайрус, и еще ужаснее от того, что Хадсону пришлось это сделать и что он сделал это, чтобы защитить меня. А я не смогла его защитить, хотя именно в этом и заключается моя главная задача как его пары. Убийство всех этих волков надломило его, да и меня вместе с ним. Никто не знает, что мы сейчас пытаемся собрать осколки наших душ, и они продолжают спорить вокруг нас.

– Они точно целились в нее, – соглашается Флинт, сощурив глаза. – Но почему именно в нее?

– Отец Луки сказал, что Сайрус хочет заполучить ее, – напоминает ему Иден.

– Разумеется, мой отец хочет, чтобы Грейс убили, – резко бросает Джексон. – Разве он в состоянии смириться с тем, что у кого-то есть сила, которую он не может взять под контроль? Тем более, что теперь у Грейс есть Корона? Он будет охотиться за ней, не жалея сил.

– Это не новость, – говорю я, надеясь немного успокоить их всех, чтобы сама я могла сосредоточиться на Хадсоне. – У него всегда был зуб на меня.

– Одно дело иметь на тебя зуб и совсем другое – хотеть убить тебя, чтобы высосать из твоего трупа всю магическую силу до последней капли, – отзывается Джексон. – Первое нормально, а второе свойственно социопатам. С тем же успехом на тебе можно было бы нарисовать огромную мишень.

– А я не понимаю, почему мы вообще все еще здесь, – замечает Мекай, саркастически вскинув брови. – Ведь Сайрус, скорее всего, отправил сюда не одну группу своих приспешников.

– Да, наверняка, – соглашается Дауд и смотрит на лестницу, где меньше минуты назад находились эти волки.

– Они были из твоего логова? – тихо спрашиваю я.

– Нет, – шепчет он.

От этого мне не легче – и Хадсону тоже, судя по выражению его лица.

– К черту сборы, – говорит Флинт, вглядываясь в горизонт в поисках признаков приближения других сверхъестественных существ. – Нам надо скорее убраться отсюда.

– Все, что нам может понадобиться, мы сможем купить в каком-нибудь безопасном месте, – соглашается Иден, подойдя к одному из окон на южной стороне замка и ища глазами тех, кто, возможно, готовится нас атаковать.

– Есть ли сейчас где-то это самое безопасное место? – тихо спрашивает Байрон. – Если Сайрус сумел настроить против нас даже Мэриз, то кому мы вообще можем доверять?

Это ужасный вопрос, и даже думать о нем мне невыносимо – ведь нам некуда податься, нет ни одного места, которое мы могли бы назвать домом. Все тратят последние минуты в Кэтмире на то, чтобы обсудить, куда мы сможем отправиться отсюда, и я решаю дать им обговорить этот вопрос без моего участия, чтобы сосредоточиться на Хадсоне. Я обхватываю его щеку ладонью.

– Со мной все хорошо, – пытается уверить меня он и, выпрямившись, поворачивается и смотрит в окно. Но рука, которой он ерошит волосы, заметно дрожит.

– Нет, не хорошо. Но будет хорошо, – шепчу я, глядя вместе с ним на серое небо. Оно кажется таким же пустым, как коридоры Кэтмира этим утром, но это ничего не значит, ведь любая ведьма или ведьмак, которым доводилось бывать в Кэтмире, могут открыть портал прямо посреди холла – или в любом другом месте школы. Не говоря уже о том, что сюда каким-то образом проникла целая стая волков, а мы ничего и не заметили.

Но об этом можно будет подумать позже, а сейчас все мое внимание сосредоточено на моей паре.

– Со мной все хорошо, – повторяет Хадсон, но на сей раз он пытается убедить в этом не меня, а себя самого.

– Выглядишь ты ужасно, – без лишних церемоний говорю я. – И я знаю – то, что ты сейчас сделал, было для тебя нелегко.

Его лицо становится отстраненным.

– Тут ты ошибаешься. Это было чрезвычайно легко. – Он смеется резким жестким смехом. – В этом-то и состоит проблема, не так ли?

– Я точно знаю, в чем состоит проблема, Хадсон.

Когда он отводит взгляд и на челюсти его начинают ходить желваки, мне становится ясно, что я попала в точку. Но еще больше меня беспокоит то, что у него по-настоящему больной вид. Я знаю, что он потратил кучу энергии и наверняка отчасти бледность объясняется этим, но это не главная причина. Я видела, как он использовал свою способность прежде, видела, как он пустил в ход еще больше силы, когда опустошил остров Неубиваемого Зверя, но и тогда он даже не вспотел.

То, что он засунул руки в карманы, чтобы я не видела, как они дрожат, для него не нормально. Как и то, что у него подгибаются колени и он едва не валится с ног. С ним что-то не так, и я готова поспорить на свой завтрак, дело в том, что он только что убил множество людей, а вовсе не в том, что ему пришлось потратить на это слишком много сил.

– Эй. – Я обвиваю рукой его талию, поддерживая его. – Я могу тебе помочь?

Я ожидаю, что он отпрянет или отпустит одну из своих всегдашних ироничных шуток. Но вместо этого он тяжело приваливается ко мне, и я чувствую, что дрожат не только его руки – дрожь бьет все его тело, как будто у него шок. Возможно, так и есть. Он отвергал эту способность много лет, и теперь, когда пустил ее в ход – так резко и почти что против своей воли, – это выбило его из колеи.

Я прижимаюсь к нему еще теснее и шепчу:

– Я люблю тебя, несмотря ни на что.

Когда я произношу эти слова, его сотрясает дрожь, и его глаза закрываются на несколько долгих секунд. А когда открываются, они полны той самой решимости, которую он демонстрирует обычно. На это я и надеялась. Мне надо что-то сделать, чтобы помочь ему окончательно прийти в себя. Я смотрю ему в глаза и говорю:

– Думаю, теперь я знаю, какой обет ты дал, когда подарил мне кольцо.

Поначалу он не отвечает и никак не реагирует на мои слова. Но затем его взгляд встречается с моим, и он поднимает одну бровь.

– В самом деле?

Меня охватывает такое облегчение от того, что он готов мне подыграть, что прежде, чем ответить, я обхватываю его талию еще крепче.

– Ты дал обет всегда мыть за мной посуду.

У него вырывается смешок.

– С какой стати мне было обещать мыть посуду, если я не пользуюсь ею?

Он переводит взгляд на мою шею, и я чувствую, как мои щеки заливает краска. И, видя, что лед в его глазах растоплен, вздыхаю. Мой Хадсон вернулся ко мне. От облегчения у меня слабеют колени, и я приваливаюсь к нему. Его губы касаются моего лба, и он шепчет мне на ухо:

– Спасибо. – И это звучит совсем как «я люблю тебя».

Прежде чем я успеваю ответить, пиликает чей-то телефон, и момент упущен, потому что мы все поворачиваемся на этот звук.

– Моя тетя только что написала мне, что мы можем спрятаться при Дворе ведьм и ведьмаков, – говорит Мэйси с противоположного конца зала отдыха, где она и Иден расположились, чтобы наблюдать за обстановкой из окон. – Мне нужно всего пять минут, чтобы создать портал.

– У нас нет пяти минут, – мрачно говорит Хадсон. – Они приближаются.