Текст книги "Любовь прямо по курсу"

Триш Доллер
Любовь прямо по курсу

Светлой памяти Мисс Джин. Мне тебя очень не хватает.

Все, что угодно, можно излечить соленой водой – по́том, слезами или морем.

Исак Динесен

Серия «О жизни и любви»

Trish Doller

FLOAT PLAN

Перевод с английского А. Сафроновой

Печатается с разрешения издательства St. Martin’s Publishing Group и литературного агентства Nova Littera SIA.

© Trish Doller, 2021

Школа перевода В. Баканова, 2021

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

Анна, когда знаешь, что жизнь подошла к концу, когда ты твердо решил покончить с ней, тебя охватывает безоблачное счастье!.. Может, это адреналин. Может, облегчение. Если бы я всегда себя так чувствовал, то, наверное, занимался бы скалолазанием или бегал марафоны. Теперь же я могу лишь довести дело до конца.

Я должен был оставить тебя еще в ту первую ночь в баре. Тогда тебе не пришлось бы читать это письмо. Ты бы сейчас выгуливала собаку или смотрела телевизор со своим парнем. Ты не заслужила того дерьма, в которое я тебя втянул. И уж точно не заслуживаешь боли, которую я тебе причиню. Ты не виновата. Два года лишь ты была смыслом моей жизни; жаль, что я не могу посвятить тебе всю свою жизнь.

Ты сильная и смелая, и однажды у тебя все наладится. Ты влюбишься, и я уже заранее ненавижу его за то, что он лучше меня. Однажды ты вновь станешь счастливой.

Анна, я люблю тебя. Прости.

Бен

Глава 1
Десять месяцев и шесть дней

Я меняю свою жизнь в День благодарения.

Припозднившиеся покупатели сметают с полок начинку для индейки и смесь для выпечки тыквенного пирога, а я наполняю продуктовую тележку тем, что мне может понадобиться. (Сушеные бобы. Овощные консервы. Рис.) Я мчусь по магазину так, словно опаздываю на Судный день. (Молоко. Лаймы. Запасной фонарик.) Надо сделать покупки быстро, чтобы не пасть духом. (Яблоки. Туалетная бумага. Красное вино.) Главное, не думать ни о чем, кроме отбытия. (Капуста. Игральные карты. Бутилированная вода.) Особенно не думать о том, что остается позади.

Когда я запихиваю сумки на заднее сиденье переполненной «субару», звонит мама. Я не предупредила, что не приду на обед в честь Дня благодарения, и она не знает о моем отъезде. О том, что я чуть ли не на полгода уезжаю из дома. У меня нет ответов на ее вопросы, так что я не беру трубку.

У пристани меня ждет яхта фирмы «Альберг», сияя темно-синими бортами; транец кормы, где должно быть название судна, до сих пор пустует. На миг кажется, что Бен вот-вот высунет голову из каюты, обаятельно улыбнется и взволнованно напомнит, что сегодня – тот самый день. Но каюта закрыта на висячий замок, а палуба в пятнах птичьих испражнений – еще одна часть моей жизни, которой я пренебрегала.

Десять месяцев и шесть дней назад Бен принял упаковку антидепрессантов и запил дешевой текилой, которая всегда стояла у нас под раковиной. Вернувшись домой с работы, я нашла его в кухне на полу. В предсмертной записке Бен написал, что я была его смыслом жизни. Так почему же ему меня не хватило?

Тяжело вздохнув, я поднимаюсь на борт и открываю замок.

Спертый, душный воздух пахнет воском для дерева, новой парусиной и немножко соляркой. Пауки свили паутину в углах, а все поверхности покрыты пылью. В последний раз я была здесь еще до смерти Бена, и при виде того, чего не было в мой прошлый визит, у меня перехватывает дыхание. Начищенные металлические детали блестят. Уродливые коричневые наволочки на подушках сменились на красные в разноцветную полоску, а на носовой переборке висит картина в рамке. На ней всего три слова: «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ».

– Зачем ты это сделал, если не собирался отправляться в плавание? – говорю я вслух, утирая слезы рукавом футболки.

Очередной вопрос, на который нет ответа. Самоубийство близкого человека разбивает сердце не один раз.

Остаток утра я привожу в порядок яхту и раскладываю по местам покупки. Всюду следы присутствия Бена: кастрюля на платяном шкафчике, упаковка выдохшегося «Хайнекена» в кладовой, покрытый плесенью оранжевый спасательный жилет в холодильнике… Все это отправляется в мусорный бак. Остаются лишь растения, обвившие перила, да мои книги на полке. Однако яхта все равно принадлежит Бену. Он ее купил и подновил. Он проложил курс. Он назначил дату отплытия. Я здесь – словно тонкий слой пыли.

Последней я достаю из багажника машины обувную коробку. В ней фотографии, снятые на старенький «Полароид» Бена, засушенный гибискус с нашего первого свидания, стопка любовно-эротических писем и его предсмертная записка. Я беру одно фото – на нем мы с Беном у маяка в заливе Хиллсборо, – а коробку пихаю в нижний ящик навигационного оборудования. Фотографию я прикалываю на стену в изголовье кровати.

Пора в путь.

Этот день я планировала провести в кровати – как и каждый день после смерти Бена, – но сигнал напоминания вырвал меня из сна. Надпись на экране гласила: «Пора, Анна! Мы отправляемся в плавание!» Бен записал напоминание почти три года назад – в день, когда показал мне свою яхту и попросил отправиться с ним в плавание, – а я об этом совсем забыла. Я рыдала до боли в глазах: ведь больше нет никакого «мы», а жить без Бена, сама по себе, я разучилась. Затем я вылезла из кровати и принялась укладывать вещи.

Я никогда не плавала без Бена. Я не всегда правильно называю предметы. «Это линь, Анна, а не веревка», – говорил порой Бен. Повезет, если я доплыву хотя бы до устья реки. Однако я больше боюсь того, что станет со мной на суше, чем неизвестностей Карибского моря.

Пока я отвязываю швартовый трос, мне звонит начальник. Наверняка хочет узнать, выйду ли я на работу. Не буду брать трубку. Сам все поймет через день-другой.

Радирую на мост Эндрюс-авеню, чтобы его развели, и медленно отчаливаю. После долгого простоя двигатель пыхтит и кашляет. Я провожу яхту между разведенными створками моста, и течение влечет меня вниз по реке. Мимо проплывает рыболовецкий катер. Загорелый парень примерно моих лет, с выбеленными солнцем волосами и в бирюзово-голубой футболке, машет мне с кормы. Я машу ему в ответ.

Я плыву мимо высоток, мимо гламурных круизных яхт. Здания вдоль каналов такие большие, что дом моей матери едва ли занял бы даже первый этаж. Мама никогда не мечтала об особняке, но четверо людей в двуспальном доме – это все-таки чересчур. Мама твердит, что ей нравится, когда обе дочки живут с ней под одной крышей, однако я не собиралась возвращаться в родительский дом. Я хотела жить с Беном.

Служащий у разводного моста на Третьей авеню просит меня подождать: недавно здесь прошло большое рыболовецкое судно, поэтому теперь мост опущен и по нему едут машины. В подобных случаях Бен брал управление яхтой на себя, так что сейчас я робко делаю небольшие круги, чтобы не врезаться в других ожидающих. Наконец поток машин останавливается, и половинки моста начинают расходиться.

В порту Эверглейдс вдоль пирса стоят круизные суда. Их многочисленные палубы напоминают слои на свадебном торте. Сухогрузы выходят в Атлантический океан, направляясь в порты по всему миру. Моя яхта – просто песчинка рядом с ними, и я решаю плыть по безопасному Береговому каналу[1]1
  Береговой канал – искусственный водный путь длиной около 5 000 км, созданный во второй половине XIX в. вдоль побережья Атлантического океана и Мексиканского залива от г. Бостона, штат Массачусетс, до г. Браунсвилл, штат Техас. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], а не бравировать в открытом океане. Маршрут Бена должен привести меня сначала в залив Бискейн, а потом к островам Бимини.

Нужно положить поближе все, что может понадобиться в плавании. Густо обмазываясь кремом от загара, я быстро прикидываю, что мне нужно. Вода. Закуски. Потрепанная соломенная шляпа Бена – я тут же надеваю ее. Несколько банок кока-колы. Портативная рация. Набор для выживания лежит в ближайшем шкафчике, наряду со спасательным жилетом и страховочным поясом. Мобильный телефон.

Вскоре я окажусь вне зоны доступа. Пора позвонить маме.

– Хочу предупредить тебя, что иду на яхте Бена в открытое море.

– В море? – Она фыркает. – Анна, милая моя, о чем ты? Сегодня День благодарения. Индейка уже в духовке.

– Сегодня – день, в который мы с Беном собирались выйти в кругосветное плавание. Я… я больше не могу оставаться в Форт-Лодердейле. Мне слишком больно.

Она молчит так долго, словно связь уже пропала.

– Мам?

– Это безумия, Анна. Безумия.

Мама переехала из Германии в Штаты раньше, чем родились Рэйчел и я, но порой до сих пор путает окончания слов, особенно когда сильно волнуется.

– Тебе не следовало выходить в море на яхте, которой ты не умеешь управлять. Тебе нужно вернуться домой и обратиться за помощью к психотерапевта.

Она давно намекает на помощь специалиста. Однако не психотерапевт, а только я решаю, сколько мне еще горевать. Если это доставляет неудобство окружающим, то это их проблемы. Я совершенно не готова вернуться к прежней жизни. И совершенно не ищу новую вторую половинку. А еще я безумно устала жить в одной комнате с сестрой и ее двухлетней дочерью.

– Я сообщу, когда доплыву до Багам.

Ко мне приближается синий контейнеровоз.

– Мне пора, мам. Со мной все в порядке. Правда. Я позвоню тебе с Бимини. Ich liebe dich[2]2
  Я люблю тебя (нем.).


[Закрыть].

Я кладу телефон в карман шорт и правлю к краю волнолома. Мобильник вибрирует от входящих звонков – скорее всего, мама не теряет надежды достучаться до моего здравого смысла. Чего доброго, телефон взорвется, пока я доплыву до зоны, где нет сигнала. Впрочем, мне сейчас не до того – на меня надвигается здоровенный корабль.

Контейнеровоз с шумом проплывает мимо, и чайки кружат над волнами и визгливо спорят из-за оглушенной им рыбы, поднявшейся к поверхности. Проносятся рыболовецкие катера. За ними следуют яхты. Небоскребы Форт-Лодердейла тают на горизонте, и темно-синяя ширь Атлантики распахивает свои объятья. Океан спокоен, воздух свеж. Идеальный день для побега.

Отойдя от берега примерно на полмили, я разворачиваю яхту против ветра и ставлю двигатель в нейтральное положение. Грот-парус[3]3
  Грот-парус – нижний прямой парус на грот-мачте парусного судна.


[Закрыть] легко взмывает вверх и ловит ветер, но даже когда развернулся кливер[4]4
  Кливер – треугольный косой парус в передней части судна.


[Закрыть], я сомневаюсь, что все сделала правильно. Впрочем, яхта идет в нужном направлении, и ее курс не ведет к столкновению с другим судном. Все исправно работает. Я глушу двигатель и устраиваюсь поудобнее на кровати, подложив под спину подушку. Через шесть часов я буду в Майами.

Я немного знаю здешние воды – мы с Беном как-то плавали в Майами. В другой раз мы провели выходной в Бискейнском национальном парке. Путешествие до Багам должно было показать, удастся ли нам долгое время уживаться на тридцатисемифутовой яхте.

Со стороны она казалась большой, но когда я поднялась на борт, на ум мне пришло сравнение с маленьким плавучим домом. Получилось бы у нас с Беном жить в подобной тесноте? Не расстались бы мы после этого плавания? Невозможность получить ответы на эти вопросы камнем лежит у меня на душе. В такие моменты, как сейчас, я с болью думаю о том, каким могло быть наше будущее.

Бутылконосый дельфин вспарывает воду рядом с бортом, отвлекая меня от раздумий о прошлом. Я невольно улыбаюсь, вспоминая наш с Беном спор о дельфинах. Бен называл их насильниками и убийцами.

– Не обманывайся их постоянными улыбками и веселым щебетом. Они те еще засранцы, – говорил он.

– У животных иной моральный кодекс, чем у людей, – возражала я. – Наверное, стоит возмущаться поведением иных людей, а не тем, что делают дельфины. Люди – вот кто настоящие засранцы.

Он пристально посмотрел на меня и вдруг улыбнулся так, что у меня ноги подкосились.

– Господи, Анна, как же мне повезло, что ты у меня есть!..

Рядом с первым дельфином выныривает второй, и они принимаются играть в догонялки перед носом яхты и выпрыгивать из воды, красуясь друг перед другом. Такое ощущение, будто это Бен их мне прислал. Глупо. Однако я наблюдаю за ними, пока они не уплывают куда-то по своим дельфиньим делам.

– Ты должен был остаться со мной, – шепчу я, и мои слова уносит ветер. – Так почему же ты ушел туда, куда я не могу пойти?

Кому я это говорю?.. Все равно ответа нет.

С последними лучами заходящего солнца я подплываю к пристани Майами-Бич. Бен обвел кружком гавань Ноу-Нейм как место для ночевки, но я никогда не бросала якорь самостоятельно, тем более в темноте. Поэтому швартуюсь у причала, радуясь, что никто не видит моих неуклюжих действий и плохо завязанных узлов.

Натянув старую майку Бена, я забираюсь на койку в носовой части яхты и открываю передний люк. Пытаясь разглядеть звезды сквозь городской смог, я вспоминаю нашу с Беном последнюю ночевку на яхте. Тогда мы чуть ли не в последний раз занимались любовью. Я скучаю не только по сексу с ним, однако до встречи с Беном я и не подозревала, что одиночество может ощущаться в разных частях тела.

Я представляю, что Бен лежит рядом. Представляю тепло его рук на своем теле. Его губы касаются моих… Вот только чем ближе я пытаюсь притянуть его в своих мечтах, тем быстрее он отдаляется.

Глава 2
На мели

Солнечный луч ложится на лицо, и я просыпаюсь с ощущением, что проспала.

– Черт! – Я выбираюсь из кровати и прыгаю по каюте на одной ноге, натягивая шорты.

Я собиралась покинуть Майами еще до рассвета, чтобы попасть в Бимини засветло.

– Черт, черт, черт!

Быстро почистив зубы и причесавшись, я иду в офис порта и плачу безбожно высокую сумму за ночлег, который вполне может оказаться моей последней спокойной ночевкой. Нервничая из-за того, что выбиваюсь из графика, спешно возвращаюсь на яхту, отвязываю швартовый трос и отплываю. На выходе из гавани чуть не врезаюсь в семидесятифутовую яхту.

– Повезло тебе, что ты не повредила мое судно! – кричит мужчина с кормы.

Его глаза скрыты солнечными очками, но губы неодобрительно поджимаются.

– Я знаю, что делаю, – успокаиваю я его с горящими от смущения щеками.

Я плыву вниз по судоходному каналу, мимо катеров и паромов. Выйдя в океан, поднимаю паруса и направляю яхту по маршруту, проложенному Беном.

Путешествуй я на моторном катере, уже была бы в Бимини. Валялась бы на пляже, слонялась по магазинам или потягивала безалкогольный коктейль в прибрежном баре. Я могла бы просто пересечь Гольфстрим и прибыть в Бимини через два часа. А под парусом туда идти целый день.

На яхте мы с Беном сменяли друг друга; без него я не могу спокойно заняться другими делами: ни в каюту уйти, защищаясь от солнца, ни в туалет сходить, ни книгу почитать. А между Флоридой и Багамами курсирует множество танкеров и контейнеровозов, направляющихся в порты Штатов и Европы или на юг, к Панамскому каналу.

Ветер слишком слаб, и яхта идет со скоростью четыре узла[5]5
  Узел – единица измерения скорости в море. Один узел равен одной морской миле (1852 м) в час.


[Закрыть]. Разомлев на солнце, я клюю носом и, вздрогнув, обнаруживаю, что яхта отклонилась от курса, а паруса обвисли. Я в отчаянии лью воду на грудь, чтобы освежиться, пью теплую колу, надеясь, что кофеин меня взбодрит. Включаю самый громкий панк-рок и во все горло ору песни. Чего только не сделаешь, чтобы разомлевшее тело не сморил сон.

В очередной раз я просыпаюсь от плеска воды за бортом – совсем рядом с моей яхтой проходит контейнеровоз. Его борт словно огромная стальная стена. Он так близко, что я вижу наблюдающего за мной с кормы матроса. Поднятые контейнеровозом волны слегка покачивают яхту. Не знаю, видел ли меня капитан. Если он и включал сирену, я ее не слышала. Сердце тяжело бухает в ребра, меня потряхивает, когда я возвращаю яхту на прежний курс.

«Не следует выходить в море на яхте, которой не умеешь управлять», – со стыдом и страхом вспоминаю я слова мамы.

Я могла погибнуть, врезавшись в контейнеровоз. Если у меня не получается пройти пятьдесят миль до Бимини, то как я смогу совершить долгий переход от островов Теркс и Кайкос до Пуэрто-Рико? Мама права, пожалуй, лучше вернуться домой.

Но что мне там делать?

С работы я уволилась, а квартира, в которой жили мы с Беном, теперь принадлежит двум канадцам из Нью-Джерси. Даже окружающий меня морской простор кажется менее пустым, чем мои перспективы дальнейшей жизни без Бена.

* * *

Мы познакомились вечером в баре. Бен сидел за дальним концом барной стойки и разглядывал атлас морских карт. Возле его загорелой руки стояла бутылка «Ред Страйп». Правда, я тогда еще не знала, что это именно атлас морских карт. Зато мне казалось странным, что кто-то может работать с документами в ресторанчике с пиратской тематикой, где официантки одеты как служанки из средневековой таверны.

Когда я заступила на смену, Карла, моя лучшая подруга, резала на дольки лаймы. Дневная смена обязана подготовить бар для ночной смены – мы делали для них то же самое перед закрытием, – но Карла всегда готовила в последнюю минуту.

– Что это за архитектор там сидит? – Я взяла фруктовый нож и принялась нарезать лимон клиньями.

Обычно я работала в зале вместе с остальными официантками, но сегодня я подменяла Дениз, которая находилась в декретном отпуске.

– У него атлас морских карт. Парень плавает вокруг света, или что-то типа того. Он симпатичный, но для меня скучноват. Зато тебе бы он подошел.

– Что? Почему?

Карла пихнула меня плечом.

– Потому что тебе, Анна Бек, просто необходим маленький морячок.

– О боже. – Засмеявшись, я обернулась на парня. Надеюсь, он поглощен своей картой и не слышал нас. – Ну ты даешь, подруга!

Карла чмокнула меня в щеку.

– Ты ведь все равно меня любишь, верно?

– И буду любить еще больше, если порежешь апельсины.

– У меня свидание, а я пахну так, словно мне в лицо прилетела пивная струя… потому что именно это и произошло, – призналась она, укладывая кусочки лайма в емкость для гарнира. – Так что я хочу воспользоваться твоим добрым ко мне отношением.

– Подождать, пока ты придешь домой?

Я, Карла и еще две официантки снимали одну квартиру на четверых. Мы там только спали – прямо как стюардессы, – и не припомню, чтобы мы оказывались в квартире вчетвером сразу.

– Не стоит, – усмехнулась она.

– Не забудь про презерватив! – крикнула я ей в спину.

Однако Карлу смутить не так-то просто.

– Надеюсь, понадобится не один! – Она послала мне воздушный поцелуй.

Закончив нарезать лимон, я вытерла руки и пошла вдоль барной стойки. Представлялась, подливала пиво… Наконец я дошла до парня с картой.

– Еще?

– Нет, спасибо, – не отрываясь от карты, ответил он. И вдруг поднял на меня глаза – темно-карие бархатные омуты. – Хотя нет, пожалуй, я выпью еще порцию «Ред Страйп».

– Хорошо.

– Пожалуйста, – добавил он, когда я повернулась к кулеру.

Это вежливое слово меня и добило. Нелепо, невозможно и просто глупо было считать, что я не способна влюбиться с первого взгляда. Когда я принесла бутылку пива, парень одарил меня обаятельной улыбкой, совершенно не подозревая о произведенном ею сногсшибательном эффекте. Я тут же поняла, что он станет частью моей жизни.

– Кстати, меня зовут Анна.

– Бен.

Карла права. Он симпатичный, типаж смазливого серфингиста. И вполне в моем вкусе. Его светло-каштановые волосы длиной до плеч выглядели такими мягкими, что хотелось запустить в них пальцы.

Я кивнула на карту с линией, соединяющей Флориду и один из Багамских островов.

– Над чем работаешь, Бен?

– Я недавно купил старую яхту фирмы «Альберг», – признался он, и его лицо засияло от радости, словно у ребенка рождественским утром. – Она нуждается в ремонте, но я собираюсь отремонтировать ее и отправиться вокруг… э-э, кажется, кое-кто нуждается в твоем внимании.

– Упс. Я же здесь работаю. Подожди, я скоро вернусь.

Он улыбнулся, но глаза остались серьезными.

– Я никуда не спешу.

Вот что мне нравилось в Бене – он не льстил и не хитрил. Он всегда был честен и мил и с самой первой встречи предложил мне все свое сердце.

* * *

В Бимини я приплываю, когда розово-золотистое солнце давно скрылось за горизонтом. Ненавижу швартоваться в незнакомой гавани в темноте, однако винить, кроме себя, некого. Держа яхту носом по ветру, я сворачиваю кливер и опускаю грот-парус. Тринадцать часов в море – все тело ноет, кожа на лице, которую пекло солнце и обдувал ветер, словно натянулась. А после того, как я дважды воспользовалась сточной цистерной в качестве уборной, мне отчаянно хочется принять горячий душ.

Приблизившись к проходу между Северным и Южным Бимини, я включаю прожектор и ищу навигационные знаки. В темноте их найти нелегко, а от островов исходит слишком мало света. Киль пробороздил дно, яхта споткнулась, и мое сердце споткнулось вместе с ней.

– Нет! Только не мель! – Я дергаю румпель, пытаясь развернуть яхту к середине прохода, но она полностью останавливается.

Вывести яхту задним ходом не получается. У меня изо рта вырывается не то истеричный смешок, не то всхлип, ведь земля так близко – можно спрыгнуть в воду и добраться до нее вброд.

– Черт!

Достав из шкафчика телефон, я пытаюсь найти в интернете таблицу приливов, однако связи нет. Может, это и к лучшему – не хочу знать, сколько звонков и сообщений я пропустила. Остается надеяться, что скоро наступит прилив. Иначе ночь будет очень, очень долгой.

Сунув бесполезный телефон обратно в шкафчик, я спускаюсь в камбуз и делаю сэндвич с индейкой – надо же как-то отпраздновать День благодарения. Маму, наверное, расстроил мой побег. Раз уж мои импульсивные планы рухнули, я могу вернуться во Флориду. Попроситься на бывшую работу. Жить на яхте. Притворяться, будто все в порядке, пока сама в это не поверю. Неплохой план, правда? Вот только Бену подобного «неплохо» было недостаточно, ему хотелось чего-то особенного. Разве я не должна хотеть того же?

Будь Бен сейчас здесь, он бы посмеялся над моим замешательством и сказал:

– Если никто не видел, как ты села на мель, то, может, этого и не было?

Он бы повесил рядом с собой лампу, открыл бутылку холодного пива и включил плейлист любимой музыки для плавания. Он бы превратил это происшествие в праздник. Сейчас я доем сэндвич и проделаю все это, словно ритуал призыва, который мог бы вернуть Бена.

Но он не вернется. Никогда.

Без Бена все не то. Я выключаю музыку после нескольких песен и слушаю тихий, мерный шелест волн, накатывающих на берег. Мысли о Бене не дают покоя. Вскочив, я принимаюсь мерить шагами каюту. Яхта покачивается и, как ни странно, вдруг начинает двигаться. Ее подхватывает течение, и я быстро завожу двигатель и направляю яхту на более глубокую часть прохода, а по нему доплываю до якорной стоянки.

К счастью, там не так уж много судов. Стоя на носу, я бросаю в воду якорь, хотя даже не знаю, сколько нужно веревки, как это сделать правильно и как понять, что якорь держит крепко. Я зажигаю якорные огни на верхушке мачты и поднимаю желтый карантинный флаг, давая знать таможенникам, что еще не ступала на землю Багамских островов.

Затем прямо в одежде забираюсь на койку и молюсь – Богу, Бену и всему мирозданию, – чтобы наутро якорь никуда не делся, а яхту не разнесло о берег.