Текст книги "Древний человек и океан"

Глава 4 Бородатые боги до Колумба

Ни одно из обстоятельств первой встречи европейцев с Америкой не озадачивало остальной мир так, как утверждение ацтеков, будто испанцы не были первыми белыми бородатыми людьми, которые пришли к ним через Атлантический океан. На всем пути испанцев от Мексики и Центральной Америки до Перу их встречали с распростертыми объятиями, почтительно отождествляя с легендарными светлокожими пришельцами, носителями высокоразвитой культуры, действовавшими в названных областях в далеком прошлом. Куда бы ни проникали конкистадоры, повсеместно в этом регионе они видели могучие руины и памятники творцов забытой цивилизации, и всюду местные племена приписывали эти памятники великодушным белым бородатым пришельцам. Целые народы хранили такие воспоминания, составляющие основу их исторических преданий и верований. Прибытие и деятельность белых бородатых наставников описаны иероглифами в доколумбовых рукописях, отображены на каменных монументах и в керамическом искусстве. Особенно бороды испанцев, подобные бородам их легендарных предшественников, производили сильное впечатление на индейцев, у которых волосы на лице не росли. Дошедшие через века предания о легендарных странниках повлияли на ход мировой истории, так как помогли Кортесу и Писарро с горсткой воинов покорить две величайшие империи того времени – империи ацтеков и инков, не встретив сколько-нибудь серьезного военного отпора.

Считать ли изображения доколумбовых пришельцев из-за моря выдумкой безбородых индейцев, которые не умели иначе объяснить, кто основал их цивилизации, или же они свидетельствуют о действительном контакте с древними мореплавателями из Старого Света?

Следующая глава первоначально была напечатана в 1971 г. в сборнике «Поиски Америки».

Мой интерес к вопросу, мог ли человек до Колумба переплыть через Атлантику, родился, как ни парадоксально это выглядит, в результате исследований в Тихом океане и знакомства с литературой о загадочном происхождении полинезийцев и их культуры. Писавшие в начале этого столетия Форнандер, Смит, Перри и Бест приводили убедительные, на их взгляд, свидетельства того, что Полинезия, в частности остров Пасхи, была заселена пришельцами из Египта, Двуречья или еще какого-то центра в области высокоразвитой культуры Восточного Средиземноморья. Эти первые полинезианисты подчеркивали, что в двух регионах-антиподах сосредоточены поразительные параллели: совершенная мегалитическая кладка, ступенчатые храмовые пирамиды, монолитные статуи, мумификация, трепанация, священные правители, династические браки братьев и сестер, календарь, генеалогии, боги солнечного происхождения, дощечки с иероглифическими надписями. При этом неизменно предполагалось, что гипотетический путь выходцев из Восточного Средиземноморья пролегал через Индийский океан, Малайский архипелаг, Микронезию или Австралию с Меланезией, наконец, через всю Полинезию до острова Пасхи.

Только на этом ближайшем к Южной Америке полинезийском островке были обнаружены письмо и другие важные черты культуры, перекликающиеся с Восточным Средиземноморьем. Поскольку на огромных сухопутных и океанских просторах, через которые предположительно шли странники, не выявлено никаких следов, более осторожным ученым впоследствии не составило труда отвергнуть первые диффузионистские гипотезы как географически и хронологически неосновательные. Тем не менее такие наблюдения диффузионистов, как совпадение важных имен богов и географических наименований Древнего Египета и Двуречья, с одной стороны, и Полинезии – с другой, оказали прочное влияние на полинезианистскую литературу. Скажем, солнце и бог солнца были известны в Древнем Египте под именем Ра, и так же называли солнце на сотнях островов Полинезии. Далее, полинезийские предания согласно называют важное племя и поселение на далекой исконной родине именем Уру, что толковалось как указание на центр древней культуры Ур в Двуречье. Первоначальные гипотезы о прямой миграции из Ура и Египта были отвергнуты большинством ученых, однако мысль о том, что древние культуры Восточного Средиземноморья или арабского мира каким-то неясным путем связаны с происхождением народа Полинезии, всегда так или иначе гнездилась в подсознании полинезианистов.

Если посмотреть на глобус, видно, что путь от Двуречья до острова Пасхи короче через Атлантику и Америку, чем через Индийский и Тихий океаны. В области высокоразвитых культур от Мексики до Перу находим уже упомянутые средиземноморско-полинезийские культурные параллели, следов которых не обнаружено на всем индо-тихоокеанском пути. Кстати, именем Уру из полинезийских легенд называется также важное племя, издревле обитающее на озере Титикака в Перу; предполагается, что ранее племя это занимало всю область от мегалитических руин Тиауанако до побережья Тихого океана. Во время испанской конкисты люди племени уру были главными строителями камышовых лодок на Титикаке, и жили они на плавучих островах из камыша тотора. Этот же самый камыш, сугубо южноамериканский вид, был доставлен человеком на остров Пасхи и посажен в местных озерах для постройки лодок, сходных с лодками уру. Пасхальские предания утверждают, что сей пресноводный камыш был привезен на остров из чужих земель богом Уре.

Два из важнейших океанских конвейеров, образующие упомянутые выше маршруты Колумба в Атлантике и Менданьи в Тихом океане, ведут прямо от Средиземноморья к Полинезии, причем Панамский перешеек нельзя считать сколько-нибудь серьезным сухопутным барьером для плывущих по ветру странников. В самом деле, первый европеец, ступивший на полинезийскую землю, – Менданья начал свой путь в Средиземноморье, пешком пересек Панамский перешеек и через Перу добрался до Полинезии.

Хотя мне только много лет спустя удалось на опыте установить, как легко пройти на аборигенном судне от Африки до Америки и от Америки до Полинезии, я довольно рано заподозрил в своих исследованиях, что первые переносчики культуры попали на остров Пасхи и близлежащие полинезийские архипелаги из Южной Америки независимо от того, восприняла или нет тропическая Америка какие-либо импульсы из древнего Средиземноморья. Как и большинство изучающих происхождение полинезийской культуры, я обратил внимание на ее смешанный характер: острова восточной части Тихого океана приняли не одну группу переселенцев. Изучение географии и практическое знакомство с жизнью аборигенов Полинезии подвели меня к выводу, что культурные элементы Юго-Восточной Азии попали в эту область из Филиппинского моря по течению Куросио и через Северо-Западное побережье Северной Америки, но еще задолго до того на многие из островов восточной части Тихого океана пришли доинкские мореплаватели из Южной Америки.

Но к каким бы берегам Тихого океана ни привязывали родину полинезийцев, расовый состав этого народа оставался загадкой. Он, несомненно, смешанный, однако в целом полинезийцы относятся к самым высокорослым народам мира, велик процент длинноголовых, а светлый оттенок кожи сближает их с жителями Южной Европы. Специалисты по физической антропологии отметили, что по всей Полинезии распространен европеоидный тип, нередко называемый также арабо-семитским, для которого характерны нос с изогнутой спинкой, тонкие губы, борода, иногда рыжевато-коричневые волнистые волосы. Люди такого типа наблюдались первыми европейскими исследователями на всем пути от острова Пасхи до Новой Зеландии и островов Чатем. Сами полинезийцы называли этот компонент населения, составлявший подчас целые семьи, уру-кеу, почитая их потомками светловолосых и светлокожих полубогов, первоначальных обитателей островного царства. Физические черты полинезийцев на островах восточной части Тихого океана заметно отличали их от жителей западной части Тихого океана, и европеоидный элемент особенно отклонялся по названным характеристикам от папуа-меланезийцев, негрито, малайцев и индонезийцев, населяющих область, через которую, по мнению большинства современных исследователей, якобы прошли полинезийцы. Загадочный европеоидный компонент в Полинезии не позволял сбрасывать со счетов фантастические на первый взгляд гипотезы о средиземноморском элементе на востоке Тихого океана.

Может показаться, что ссылка на выходцев из Америки не решает вопроса. Южноамериканские индейцы не были наделены европеоидными чертами; они близки к малайцам, с которыми связаны общим древним родством. Если не считать сходства с полинезийцами в целом по группам крови и форме носа, южноамериканские племена отличались от островитян восточной части Тихого океана не меньше, чем народы Юго-Восточной Азии и западной части Тихого океана. Высокие и рыжеволосые, с пышной бородой были одинаково неизвестны по обе стороны Полинезии, когда сюда впервые пришли европейцы. Малорослые, круглоголовые, смуглые обитатели Малайского архипелага и Южной Америки бороды не имели. Откуда же у островитян Полинезии необычные, европеоидные черты?

На острове Пасхи, самом далеком от Азии и наиболее близком к Новому Свету форпосте Полинезии, известны предания, утверждающие, что древнейшие предки пасхальцев прибыли из большой засушливой страны на востоке, то есть со стороны Южной Америки, и достигли Пасхи, плывя 60 дней в сторону заходящего солнца. Дорожащее своей историей смешанное население острова Пасхи утверждает, что часть предков отличалась белой кожей и рыжими волосами, тогда как другие были темнокожие и черноволосые. Это подтверждается наблюдениями первых европейцев, посетивших остров. Когда голландцы во главе с Роггевеном открыли Пасху в 1722 г., они записали, что среди поднявшихся на борт их корабля островитян был «один совершенно белый» и вообще среди пасхальцев «встречаются и более темнокожие, и совсем белые, а некоторые – розовые, словно они обгорели на солнце» (Behrens, 1722).

Все первые европейские гости отмечали также, что среди пасхальцев попадались люди, приметные не только светлой коже и высоким ростом, но и мягкими рыжеватыми волосами. Можно ли считать таких людей потомками выходцев из Южной Америки на востоке, где физические характеристики кечуа, аймара и уру объединяют их с темноволосыми, смуглыми, низкорослыми жителями Юго-Восточной Азии? Или же физический облик представителей доинкских культур Перу отличал их от исторически известных невысоких, круглоголовых индейцев этих мест?

Примечательно, что в наиболее древних преданиях, записанных на Пасхе, пасхальцы называют расположенную в 60 днях пути на восток страну, откуда пришли их предки, Местом погребения. И добавляют: «В этой стране климат был настолько жарким, что люди иногда умирали от жары; случались времена года, когда растения и все живое сгорали под палящими лучами солнца» (Thomson, 1889).

Западнее острова Пасхи на всем пути до Юго-Восточной Азии нет ничего, подходящего под это описание, все берега покрыты зеленью, а то и густым лесом. А вот на востоке в точном соответствии с направлением и расстоянием, указанными пасхальцами, находится известное своими пустынями приморье Перу и Северного Чили, и во всей Тихоокеанской области нет места, более отвечающего описанию пасхальцев и по климату, и по названию. В частности, в перуанском приморье небольшая сезонная влажность позволяет развиваться скудной растительности, которая полностью выгорает под лучами палящего солнца в засушливые месяцы. К тому же пустыни этого южноамериканского побережья изобилуют некрополями, и многие из них занимают огромную площадь в связи с накоплением останков и погребального инвентаря, способных сохраняться сколько угодно в краю, не знающем дождей. Особенности климата и обилие погребений как раз и позволяют нам изучать останки древнего населения, тогда как в прилегающих областях с более влажным климатом – в Центральной Америке, Мексике, на островах Тихого океана – органика быстро разлагается.

В итоге археологи получили прямые свидетельства примечательного факта, что основатели древнейшей доинкской цивилизации Перу практиковали настоящую мумификацию. Более того, мумификация с извлечением внутренностей через анус и обработкой покровов тела консервирующими смолами и маслами производилась не только в Перу, но и в соседней Полинезии, тогда как на Малайском архипелаге она совсем не известна. Но если мы располагаем сотнями мумий из пустынь Перу, то нам остается лишь опираться на записки первых европейских мореплавателей, говорящих о широко распространенном обычае мумифицировать правителей в самых дальних уголках Полинезии – от Пасхи на востоке до Гавайских островов на севере и Новой Зеландии на юго-западе. Столь широкое распространение сложной процедуры в тропической островной области, где влажный климат не способствует долгой сохранности мумий, указывает на то, что этот обычай, видимо, распространился из общего культурного источника с более подходящим для мумификации климатом. Поскольку Юго-Восточная Азия, где мумификации не было, отпадает, особенно знаменательно, что в пещере на Гавайях обнаружены две королевские мумии, удивительно похожие на тиауанакские доинкской поры, в плетеной оболочке из неопознанного волокна внеполинезийского происхождения. Местные ученые поместили эту загадочную находку в Музей Бишоп в Гонолулу. Даже маска, украшающая верхнюю часть гавайской мумии, напоминает маски на таких же мумиях Древнего Перу и горных областей Мексики.

Влажный климат тропических дождевых лесов Центральной Америки и низменных областей Мексики не позволил сохраниться до наших дней таким же древним останкам, но мумийные маски достаточно известны. Нефритовая маска и куски истлевшей красной ткани на источенном временем костяке под каменной крышкой огромного саркофага в мексиканской погребальной пирамиде в Паленке свидетельствуют о настойчивых попытках осуществить мумификацию.

Видим ли мы на доинкских мумиях Перу те же общие черты – низкий рост, выраженную круглоголовость, жесткие черные волосы, какие присущи индейцам, ныне населяющим эту область? Или же в доиспанские времена население Перу было более разнородным и включало высокорослые и светловолосые этнические типы, подобные загадочным уру-кеу в соседней Полинезии?

Когда в середине прошлого века обширные раскопки перуанских некрополей стали поставлять науке множество бальзамированных голов, европейских антропологов озадачило, что некоторые из них, судя по форме черепа, а также по цвету и строению волос, вроде бы никак не могли принадлежать исконным жителям Нового Света. Уилсон писал в 1862 г., что изученные им волосы индейцев из других захоронений «сохраняют черный цвет и жесткость, не изменяясь от времени и пребывания под землей». А вот в древнеперуанских погребениях Атакамы он обнаружил мумии с мягкими, волнистыми каштановыми волосами и заключил, что речь идет о «важных отклонениях от одной из наиболее универсальных и стойких характеристик современной американской расы». Он указывал также на «существенное различие в форме черепа».

Особенно поразило Уилсона содержимое одной могилы в Чакота-Бэй на берегу Тихого океана, ниже Тиауанако. Здесь лежали мумии мужчины, женщины и ребенка, судя по всему, из знатного рода. Погребальный инвентарь включал великолепно сохранившиеся яркие мешочки с локонами, принадлежавшими, по-видимому, членам той же семьи. О мужской мумии Уилсон пишет: «Волосы почти не подверглись изменениям и заметно отличаются от волос, характерных для индейцев северного континента. Они каштанового цвета и строением подобны самым тонким англосаксонским волосам». И дальше: «Останки женщины из того же захоронения обладают в основном сходными характеристиками. Волосы покороче и пожестче, однако заметно тоньше волос северных индейцев. Они гладкие, аккуратно заплетенные, цвет светло-каштановый…»

О черепе ребенка Уилсон сообщает, что он «густо покрыт очень тонкими темно-каштановыми волосами». Примечательно описание различных локонов в цветных мешочках: «Все волосы очень тонкого строения, разного оттенка, от нежного светло-каштанового до черного, причем они явно не подверглись изменению». Уилсон обратил внимание на другие образцы волос, «они были мало того что каштановые, но и очень тонкие, волнистые и вьющиеся, почти курчавые».

Одним из первых среди ученых на основе этих и подобных наблюдений он заподозрил, что в Перу доиспанской поры обитало смешанное население. Он подчеркивал, что облик хорошо сохранившихся мумий в перуанском приморье говорит о том, что не было единства физического типа среди обитателей западного полушария в доевропейские времена (Wilson, 1862).

В 1925 г. видные археологи Телло и Лотроп открыли два важных некрополя на полуострове Паракас в южной части центрального приморья Перу. Сотни аккуратно забинтованных мумий знатных лиц покоились в могилах и каменных склепах, относящихся, как позднее показала радиоуглеродная датировка, примерно к III в. до н. э. Примечательно, что по соседству с останками постоянно находят множество датируемых той же порой гуар – особого рода швертов из твердой древесины, служащих для управления парусными плотами; эти находки свидетельствуют о развитом мореплавании в доинкские времена. Когда с пролежавших более 2 тысяч лет паракасских мумий сняли яркие, искусно вытканные хлопчатобумажные покровы, оказалось, что физический облик останков заметно отличает их от всех известных южноамериканских индейцев.

Специалист по физической антропологии Стюарт, изучавший костяки паракасских мумий, сравнил их с останками перуанских индейцев и установил, что первые были гораздо выше ростом. А так как до той поры господствовал взгляд, что доинкское население принадлежало к той же этнической категории, что исторически известные индейцы Перу, открытие Стюарта явилось большой неожиданностью. Не видя анатомического объяснения, Стюарт предположил, что «речь, очевидно, идет об избранной группе высоких мужчин, нетипичных для населения в целом» (Stewart, 1943). Не говоря уже о том, что отбор только высоких особей для мумификации – явление неизвестное, получается, что здесь они исчислялись сотнями. К тому же тщательное бальзамирование и захоронение говорят о том, что на Паракасе погребены не простые рыбаки или крестьяне, а представители знати.

Сравнивая черепа паракасских мумий с известными индейскими, Стюарт обнаружил также, что у первых заметно уже лицевая часть. Не найдя и тут анатомического объяснения, он предположил, что в районе Паракаса практиковалась искусственная деформация черепа. Малоубедительное предположение, если вспомнить, что в принципе искусственная деформация черепа младенцев применялась и в Новом, и в Старом Свете, но лицевая часть от этого уже не становилась.

Во избежание ошибочных заключений, основанных на деформации черепа, Стюарт воздержался от догадок о естественном черепном индексе[11]11
  Черепной (головной) индекс (указатель) – антропологический термин, введенный шведским анатомом А. Тетциусом в 1840-х гг. и выражающий отношение в процентах наибольшей ширины черепа (или головы для живого человека) к наибольшей его длине. Нормальный головной указатель варьируется в пределах от 70,0 до 90,0; малый свидетельствует об удлиненной форме мозговой коробки, или доликокефалии (длинноголовости), средний – о мезокефалии (среднеголовости), большой – об округлой форме головы, или брахикефалии (короткоголовости). Значительны половые и возрастные колебания головного указателя, а также его изменения по эпохам у различных территориальных групп человечества.


[Закрыть] паракасских мумий, который, как и форма лицевой части, отличался от нормы круглоголовых американских индейцев. Однако через год после исследований Стюарта другой специалист, Крэбер, изучавший доинкские черепа из погребений, раскопанных севернее в том же приморье, заявил, что большинство недеформированных черепов культуры ранняя чиму относятся к разряду длинноголовых (Croeber, 1944). Выходит, древние строители великих доинкских пирамид Перу не идентичны сменившим их исторически известным индейцам, которые все без исключения были круглоголовые, как обитатели Малайского архипелага. Индексы тиауанакских черепов варьируются от 71/97 до 93/79; другими словами, представлены как предельно длинноголовые, так и самые круглоголовые. Стало быть, до инков в основных культурных центрах на тихоокеанской стороне Южной Америки сосуществовали народы с самой различной формой черепа.

Пока Стюарт занимался аномальными скелетными остатками рыжеволосых паракасских мумий, М. Троттер произвела анализ кусочков скальпа с десяти черепов. Она сообщила, что преобладающий цвет волос «ржаво-коричневый», но попадались также «очень светлые, желтые волосы». Волосы двух скальпов она определила как «несомненно волнистые».

Троттер подчеркивает, что степень волнистости или курчавости человеческого волоса зависит от формы его сечения. Прямые монголоидные волосы современных американских индейцев в сечении всегда круглые, тогда как для волос европейцев типично овальное сечение. Волосы паракасских мумий не поддаются такому четкому разделению: «Форма сечения так разнообразна у мумий, что покрывает весь спектр разновидностей».

Ширина поперечного сечения – еще один фактор, применяемый наряду с цветом и формой сечения для определения типа человеческого волоса. Волосы монголоидов и американских индейцев значительно толще волос большинства европейцев. По свидетельству Троттер, волосы паракасских мумий и тут заметно отличаются от ожидавшейся нормы: «Толщина волос намного меньше той, которая установлена для других индейцев…» Несмотря на большие различия в скальпах, Троттер определила, что средняя толщина всех образцов процентов на тридцать меньше цифры, отвечающей стандартным типам американских индейцев. Озадаченная своими результатами, идущими вразрез с господствовавшими в антропологии взглядами, она, как и Стюарт в его исследованиях черепов и скелетов, предположила, что мумии не годятся как материал для выводов, поскольку могут быть нетипичными для жившего в те времена народа. Волосы седовласых индейцев могли пожелтеть в могиле, а черные волосы выцвели и стали рыжими; что же до толщины и формы сечения, то они могли измениться от высыхания (Trotter, 1943).

В ответ на мой запрос Троттер в 1951 г. снова занялась этой проблемой. Ни сей раз она пришла к выводу, что в ее публикации 1943 г. есть две ошибки: во-первых, она неверно называла лиц, подвергшихся бальзамированию на Паракасе, «индейцами», а второй ошибкой было предположение, что волосы могли выцвести. Наличные свидетельства «не исключают возможности, что первоначальный цвет волос был рыжевато-каштановым и что они были тонкого сечения» (М. Trotter, письмо от 22. VI. 1951).

Не слишком ли много будет совпадений, если мы допустим, что избирательные захоронения, деформация черепов и посмертные изменения придали мумиям черты, резко отличающие их от обычных индейцев, зато по всем статьям сближающие с похожими на европейцев переносчиками культуры, которых так живо описали испанцам ацтеки и инки. Сознавая, что для науки изучение упомянутых мумий – самая непосредственная возможность определить физический облик основателей высокоразвитых доколумбовых культур, я обратился также к видному английскому авторитету в этой области Доусону, известному своими исследованиями мумий Египта и Перу. Вот что он ответил: «На мой взгляд, волосы не изменяются сколько-нибудь заметно посмертно. Волнистые или курчавые волосы так и останутся волнистыми или курчавыми, прямые – прямыми. Волосы на мумиях и обезвоженных останках обычно становятся хрупкими и ломкими, но это естественный результат высыхания сальных желез… Весьма сомнительно, чтобы изменялся цвет волос покойника, не лежавшего на свету… Итак, все доступные мне свидетельства говорят о том, что после смерти природа волос не меняется, если не считать, что они делаются сухими и ломкими» (W. R. Dawson, письмо от 21.V.1951; Dawson, 1928).

Рыжеволосые мумии найдены также на Канарских островах, однако здесь цвет волос не подвергался сомнению, потому что первые пришедшие сюда европейцы воочию видели многих светлокожих гуанчей с рыжевато-каштановыми волосами. Египетские мумии черноволосые; такие же волосы были у древних египтян. Исключение составляет хорошо сохранившаяся мумия фараона Рамсеса II – у нее светлые волосы, но нам известно, что фараон и впрямь был блондином. Это видно на цветной фреске той же поры на стенах Карнакского храма, где изображен желтоволосый Рамсес II. Ввиду этого вряд ли справедливо утверждать, что изученные перуанские мумии дают неверное представление об этнической группе, к которой принадлежат. Если стоять на такой точке зрения, открытие паракасских мумий ничего не дает, по ним не установишь, как выглядели при жизни эти древние люди. Если же допустить, что мумии сохранили действительный облик бальзамированных покойников с немонголоидными, явно кавказоидными чертами, то мы нашли в доинкском Перу искомое: естественный источник этнической прослойки уру-кеу на островах соседней Полинезии и разрешение проблемы светловолосых предков пасхальцев, прибывших, по словам самих островитян, из засушливой страны на востоке, именуемой Местом погребения.

В поисках источника наблюдавшегося в Полинезии кавказоидного элемента нет нужды отправляться на другой конец земного шара, в Европу или Малую Азию: археология собрала достаточно свидетельств, что такой физический тип был представлен на ближайшем к востоку континенте за сотни лет до того, как началось заселение полинезийских островов.

Могло ли Канарское течение доставить из Старого Света в Новый людей, которые затем прошли через тропические области Америки, оставляя на своем пути мумии и элементы культуры Восточного Средиземноморья? Знакомясь с литературой о Перу, быстро обнаруживаешь, что местные источники изобилуют рассказами о белых бородатых пришельцах, которые прибыли невесть откуда и ушли в Тихий океан задолго до прихода испанцев. Когда Франсиско Писарро открыл Перу, сопровождавший его родственник, хронист Педро Писарро, записал для потомства, что некоторые представители местного правящего класса были «белее испанцев» и он видел среди индейцев белокожих блондинов. Этих людей, добавляет он, инки считали потомками богов – виракочами (Pizarro, 1571). В самом деле, не успели испанцы высадиться на побережье, как гонцы инков, сменяя друг друга, доставили обитавшему в горах правителю весть, что виракочи – люди «морской пены» – вернулись, как и обещали, согласно местным преданиям. Хотя жители Перу были безбородыми, в их языке было слово «борода» (сонкхасана), а также слово, обозначающее белых чужеземцев (виракоча); виракочами нередко называют европейцев и по сей день. Благодаря белой коже и бороде Писарро с горсткой людей смог без помех пройти по укрепленным горным долинам Перу и покорил величайшую в мире империю тех времен, огромная армия которой благоговейно созерцала возвратившихся виракочей, чьи предки играли столь важную роль в устных преданиях инков.

Мнимые виракочи под водительством Писарро в полной мере воспользовались тем, что инки приняли их за других. Они безнаказанно задушили императора на глазах у его воинов и вторглись в священный храм Куско, где обнаружили реалистичные золотые и мраморные изображения правителя подлинных виракочей – Кон-Тики Виракочи, обожествленного инками. Испанцы переплавили золотые личины и разбили на куски мраморные статуи; остались только записи, где сказано, что эти изображения «волосами, телосложением, чертами лица, одеждой и сандалиями в точности напоминали апостола св. Варфоломея, каким его рисуют живописцы» (Rеlación Anónyma, 1615).

Конкистадоры продолжали двигаться на юг вдоль Андского плато, грабя и разоряя все на своем пути – от Куско до огромного инкского храма Виракочи в Каче. Внутри этого архитектурного шедевра они увидели огромную каменную статую, опять-таки изображающую священного правителя Кон-Тики Виракочу в виде мужа с царственной осанкой, с бородой, в длинном халате. Хронист тех времен Инка Гарсиласо записал: «Увидя этот храм и эту статую в том виде, как ее описали, испанцы было решили, что, быть может, апостол святой Варфоломей дошел до Перу, чтобы проповедовать среди тех язычников, и что в память о нем индейцы соорудили статую и храм» (Инка Гарсиласо, 1974). Бородатая статуя и рассказы инков о странствующем чужеземце, который в далеком прошлом явился в Перу вместе со своими белыми бородатыми сподвижниками, произвели на испанцев такое сильное впечатление, что они много лет не трогали храм и изваяние. А метисы Куско учредили монашеское братство, считавшее статую «святого Варфоломея» своим покровителем. Однако в конце концов испанцы поняли свою ошибку, и храм был разрушен, а бородатую статую сперва изуродовали, потом унесли и вовсе разбили на куски (Там же; Karsten, 1938).

Продвигаясь по обширнейшей инкской империи, испанцы встречали огромные мегалитические сооружения доинкского происхождения, которые были заброшены за много веков до Колумба и обратились в развалины. Один из наиболее замечательных образцов мегалитического зодчества Нового Света находился в Винаке, между Куско и океаном. Испанский хронист Сиеса де Леон писал: «Когда спрашиваешь индейцев, кто соорудил эти древние памятники, они отвечают, что строителями были бородатые белые люди вроде нас самих, которые пришли в эти места за много столетий до начала правления инков и обосновались здесь» (Cieza de Leon, 1553). Насколько прочно укоренились эти предания, лучше всего видно из того, что перуанскому археологу Валкарелю, изучавшему развалины Винаке 400 лет спустя после Сиесы де Леона, говорили то же самое: дескать, эти сооружения были возведены чужеземцами, «белыми, как европейцы» (Valcarel, устная информация).

Проследовав на юг до озера Титикака, испанцы очутились в самом очаге былой деятельности виракочей. Во всех концах инкской империи предания утверждали, что центр поселения виракочей находился на острове Титикака посреди одноименного озера и в расположенном по соседству городе Тиауанако с его огромными, облицованными камнем пирамидами, мегалитическими стенами и монолитными статуями. Сиеса де Леон пишет: «Многие индейцы заявляют, что до покорения страны инками в Кольяо было два великих вождя, один – Сапана, другой – Кири, и они захватили много пукара, как здесь называют крепости. И будто бы один из этих вождей высадился на большом острове на озере Титикака и застал там белых бородатых людей; и завязалась такая битва, что все они были убиты…»

Дальше хронист возвращается к той же теме: «Они рассказывают также то, о чем я писал в первой части, а именно что на острове Титикака в прошлые века жили бородатые люди, белые, как мы сами, и что вождь Кари прибыл из долины Кокимбо туда, где теперь находится Чукито, и после основания новых поселений высадился со своими людьми на том острове. И в жестокой войне с его обитателями всех их убил» (Cieza de Leon, 1553).

В особой главе, посвященной древним строениям Тиауанако, Сиеса де Леон сообщает следующее: «Я расспрашивал туземцев в присутствии Хуана де Варги, воздвигнуты ли эти сооружения при инках, и они со смехом отвечали, что сооружения построены задолго до правления инков… Из этого, а также из того, что они рассказывают про бородатых обитателей острова Титикака и про других, соорудивших величественное здание в Винаке, можно заключить, что до правления инков пришедшее неведомо откуда одаренное племя свершило эти деяния. Но их было мало, а туземцев много, и, возможно, все они были убиты во время войн» (Там же).