Текст книги "Браслет певицы"

Мелисанда пошарила по столику, выудила бумажку между пуховкой и склянкой кёльнской воды, и снова внимательно всмотрелась в цифры. А она не так глупа, как кто-то может подумать! Вовсе нет, она очень умная и практичная женщина, да ещё и с прекрасно развитой интуицией и тонким чутьём (не говоря уже о вокальном и актёрском талантах). Ну, что же, если князь Урусов хочет с ней поиграть, то, пожалуй, и она не станет отказывать себе в таком удовольствии!

Это ничего, что он младше её, это даже очень пикантно. Княгиня – гораздо интереснее, чем баронесса! Мелисанда посмотрела в зеркало, приподняла подбородок и полюбовалась собой. Прошлой зимой они недолго были в России. Мелисанда дала пару домашних концертов, однако, в таких домашних театрах, которые дали бы фору иным придворным. Русские меха… Да, меха, алмазы, золото, и что там ещё… Да, Императорский театр. Императорский. Говорят, у русского царя был роман с какой-то танцовщицей. Но Мелисанда гораздо лучше любой танцовщицы! Надо найти какую-нибудь книжку про Каббалу, прочитать записку, написать ответ в подобном духе, и князь у неё в руках. Или лучше найти какого-нибудь знатока, который прочитает и сам напишет ответ. Записку Мелисанда аккуратно спрятала в сумочку и засмеялась, не разжимая губ, утробным, торжествующим смехом, в театральной манере.

Но тут в коридоре послышались шаги – те самые, что наводили на примадонну ужас. Дверь открылась без стука, Фердинанд вошёл и встал за её спиной. Он смотрел на её отражение в зеркале с совершенно непроницаемым выражением лица, Мелисанда тоже смотрела в зеркало – её зрачки расширились от страха, а тяжёлый подбородок чуть съехал на сторону, моментально сделав лицо некрасивым.

– Как прошла репетиция? – сухо поинтересовался фон Мюкк.

– Что тебя интересует? Я прекрасно взяла верхнее си бемоль. Оркестр рукоплескал, – от страха Мелисанда всегда начинала дерзить.

– И что, твой новый обожатель тоже был в оркестре? – осведомился фон Мюкк.

– О ком ты?

– Ну что ты, дорогая, уже весь Лондон судачит о твоём восхитительном знакомстве с русским князем.

Мелисанда вспыхнула, но смолчала.

– Ты уже осыпала его дарами и ласками? И что, что на этот раз? Портсигар? Кольцо? Твои аквамарины? Браслет? – Мелисанда вздрогнула и закусила губу.

– Ах, браслет! Где он? Я спрашиваю – где твой браслет?

– Да здесь он, здесь! Просто он сломался. Замóк. Я чуть не потеряла его. Случайно. Соскользнул. И князь Урусов тут совершенно ни при чём! Я не видела его ни разу после приёма у Бёрлингтона!

– Си бемоль у тебя получается гораздо лучше, чем врать. Браслет.

Мелисанда достала браслет и буквально бросила мужу с ненавистью и страхом. Фон Мюкк с брезгливым выражением лица повертел вещицу в руках, с грохотом швырнул на туалетный столик и, играя желваками, буквально прошипел:

– Пока ты всё ещё моя жена, ты будешь вести себя как баронесса фон Мюкк. Иначе… иначе твой развод будет концом твоей карьеры. Скандальным провалом твоей оперетки!

– Мерзавец! Изверг! – закричала Мелисанда вслед удаляющемуся мужу, кинулась на софу, зарыдала, но, когда шаги затихли в коридоре, быстро успокоилась, встала, припудрила лицо, и ещё раз посмотрела на загадочную записку. Конечно, от Фердинанда можно было ожидать всего, что угодно; стоило ускорить бракоразводный процесс, и, не теряя времени, списаться с князем Урусовым.

* * *

Ива сидела на козетке, вытянув ноги в шёлковых домашних туфельках, и читала прессу. Пол под сиденьем был устлан разворошёнными газетами, Ива просматривала одну за одной из толстой стопки, что лежала на придвинутом столике, небрежно складывала и бросала на пол. Алоиз деликатно постучал в дверь, проскользнул по газетному ковру, подобрал часть и, держа подмышкой неаккуратную пачку, сообщил госпоже тихо, словно боясь отвлечь её от чтения неуместно громким голосом:

– С посыльным записка от баронессы фон Мюкк. Прочесть?

– От баронессы? Как интересно! – Ива отбросила очередную газету так, что она, взмахнув страницами как крыльями, вспорхнула и разлетелась на листы. Алоиз попытался поймать их, но не смог, а только неловко сбил несколько страниц и остался на месте, выжидающе глядя на Иву.

– Ну, и где же записка? – Алоиз спохватился, перехватил газеты под другую руку и протянул изящный конверт. Ива быстро просмотрела письмо в несколько строк и задумчиво подняла глаза.

– Просит о встрече. Сегодня же и строго конфиденциально. Посыльный ещё тут? Подай прибор, я напишу, пусть приходит. Кто бы мог подумать. Алоиз, приготовь тут всё наилучшим образом.

– С драпировками и цветами?

– Да, пожалуй.

– Подать гороскоп?

– О, да, Алоиз!

– Изволите с шаром? – уточнил секретарь, сияя.

– Можно без шара, но свечей побольше.

– Слушаюсь, – почти радостно откликнулся Алоиз, в его глазах неожиданно заплясали восторженные искры. Он спустился по лестнице, непривычным голосом что-то фальшиво мурлыча себе под нос, по дороге взглянул в зеркало, поправил несколько волосков, портивших пробор, и, сияя, вручил посыльному ответ от мисс Ивы. В секретарской он, продолжая напевать, с воодушевлением принялся за уборку на своём столе. Он был счастлив теперь. События последнего времени повергали его в отчаяние: госпожа не устраивала сеансов, не принимала клиентов, сослала его в отпуск и вообще – ему казалось, что госпожа совершенно покончила со своим магическим делом и более не нуждалась в его, Алоиза, услугах. Сколько прекрасных гороскопов он составил за последние недели! Какие дивные карточные колоды привёз из Сибиу[4]4
  Сибиу – один из важнейших культурных и религиозных центров Румынии, находится в Трансильвании.


[Закрыть]! Он уж испугался, что всё это было напрасно, однако… Нет-нет, всё возвращается на круги своя, сегодня мисс Ива будет принимать баронессу фон Мюкк, и госпоже нужны гороскоп и свечи; и карты он тоже положит на стол, они непременно понравятся мисс Иве, старинные гадальные карты с миниатюрами из древних манускриптов, он сам выбрал их…

Глава 5. Сгоревший архив

К вечеру ателье Ивы было убрано самым подходящим образом. Комната полыхала золотым светом: две дюжины свечей отражались в золотых фонах ширм, делая воздух густым и сияющим, таким, что им боязно было дышать. Тяжёлые тёмно-зелёные драпировки закрывали эркер и большое зеркало над камином, а сама хозяйка ателье, в чёрном с золотом платье, задумчиво раскладывала перед собой на столике новую колоду и мечтательно улыбалась, поглаживая тонкими пальцами картинки из старинных рукописей.

Около шести часов Алоиз доложил о прибытии клиентки, и Мелисанда вплыла в ателье. «Ах!» – только и сказала она, обводя помещение восторженным взглядом и прижимая руки к груди театральным жестом.

– Прошу вас, мадам, – пригласила Ива, приятно улыбаясь.

– Ах, мисс Ива, – заговорила Мелисанда взволнованным шёпотом, усаживаясь на козетку, – я была совершенно поражена… Граф Бёрлингтон ничего не говорил мне прежде, а потом, когда я обратилась к нему с моей маленькой проблемой, был так любезен, что всё о вас рассказал. Это потрясающе!

– Да, граф Бёрлингтон бесконечно любезен, – сдержанно улыбнулась Ива. – Так расскажите мне о вашей маленькой проблеме, и я помогу вам её разрешить.

– Ах, это, право, такой пустяк! Я думаю, что это вам совершенно ничего не стоит, – Мелисанда лепетала прекрасно слышным даже с последних рядов театра шёпотом, глядя на прорицательницу со смесью любопытства и восторга.

– Ну, так в чём же ваше дело? – немного настойчивее повторила Ива, отрываясь от колоды и выжидательно глядя на посетительницу. Мелисанда полезла в маленькую сумочку, торопясь, достала свёрнутый трубочкой маленький листочек, и стала взволнованно комкать его в руках, объясняя:

– Понимаете ли, я очень несчастна. Вы, наверное, слышали, что мой брак с бароном фон Мюкк стал для меня настоящим кошмаром. Он терзает меня своей ревностью…

– Да-да, мадам, это я всё знаю, – едва подавляя зевок смертельной скуки, перебила мисс Ива.

– Ну, да, конечно, – замялась Мелисанда. – Но, представьте себе… нашёлся человек… один человек, который может вернуть счастье моей жизни. Это такое чудо, мисс Ива, как глоток чистого воздуха после ужасной темницы моего брака… О, разумеется, нам обоим приходится таить свои чувства, из-за Фердинанда. Муж угрожает мне. Он сказал, что убьёт меня, если узнает о сопернике! Вы можете представить себе тот ужас, в котором я живу? Я едва не потеряла голос. Я скажу только вам, мисс Ива: сегодня на репетиции я не смогла спеть финальное глиссандо. Это катастрофа. Так вот, мой друг – ах, позвольте мне называть его «другом» – прислал мне записку. Но, вероятно опасаясь безумств моего супруга, он написал её неким каббалистическим кодом, которого я… я не поняла. Ужасно досадно. Но записка наверняка важна… Я так надеюсь, что вы сможете сообщить мне, что там написано!

– Моя дорогая, с момента изобретения письменности было изобретено столько тайных письмён, столько криптографических уловок с разнообразными ключами… Вы уверены, что это каббалистическая гематрия? – снисходительно поинтересовалась Ива.

– О… ну… – Мелисанда, слегка оглушенная словами, о смысле которых только смутно догадывалась, – там действительно есть цифры…

– Ну, так покажите мне эту вашу записку.

Мелисанда оторвала руки от груди, немного разгладила бумажку и протянула ясновидице. Ива внимательно посмотрела на записку и нахмурилась.

– Ну, что там? – начала беспокойно ёрзать Мелисанда, облизывая губы от нетерпения.

– Это очень, очень древний код. Посидите теперь тихо, я должна свериться с картами.

Ива начала медленно перекладывать карты на столике изящными, но точными, без манерности, движениями маленьких, тонких рук; Мелисанда, чуть приоткрыв рот, наблюдала за её пассами. Прорицательница то хмурилась, то приподнимала тонкую, ровной дугой, бровь, то лукаво улыбалась. Наконец, она накрыла стопку карт узкой ладонью и посмотрела на Мелисанду строго.

– Ваш «друг», как вы изволили выразиться, – в большой опасности. Если вы не желаете ему зла, уберегите его от встреч со своим супругом.

– Я так и знала… – прошептала Мелисанда с неуместным торжеством.

– Ваши отношения могут быть очень… перспективными, но пока вам следует соблюдать предельную осторожность. Что же до записки – это древнейший шумерский код, – Ива бросила быстрый взгляд на Мелисанду, но та, не имея о шумерах ни малейшего представления, только с восторгом округлила глаза, – и сейчас я не могу расшифровать его. Необходимо вступить в контакт с древними духами, а вам не следует быть тому свидетельницей. Оставьте записку. Если вы зайдёте ко мне завтра, то я скажу, что в ней.

– Да, конечно, конечно, – счастливо залепетала Мелисанда, глядя на Иву преданно, – я приду. Когда скажете! А вы… вы не сможете написать ему в ответ маленькую, совершенно невинную записочку, ну – вот так же, с цифрами? От моего имени, разумеется. Если ему грозит опасность, я должна быть осмотрительна!

– Разумеется. Не предлагаю вам чаю, дорогая, – мне нужно подготовиться к разговору с шумерскими духами, – сообщила Ива, ясно давая понять, что аудиенция закончена.

– О, разумеется! И, конечно, я полностью доверяю вам… Такое конфиденциальное дело… Вы понимаете? – шёпотом переспросила примадонна, поднимаясь с козетки и на цыпочках крадясь к выходу, чтобы не помешать сосредоточению духовидицы.

– Несомненно, – уже нездешним, глухим голосом ответила мисс Ива, – а десять фунтов можете оставить моему секретарю внизу.

Мелисанда благодарно закивала и тихо вышла, охваченная радостным волнением.

Как только дверь за ней затворилась, Ива моментально сбросила потусторонний, отрешённый вид и принялась внимательно изучать листочек, стремившийся упруго свернуться вновь в тугой свиток. Когда, по её расчётам, Мелисанда должна была уже покинуть дом, она громко крикнула Алоиза.

– Алоиз, который час?

– Половина седьмого, госпожа! Обед будет подан через полчаса, госпожа!

– Прекрасно! К обеду будет инспектор Суон, так что срочно разыщи его и скажи, чтобы ехал сюда незамедлительно. И – да, Алоиз, колода прекрасна!

Пока шли приготовления, Ива удалилась в гостиную, прихватив записку. Наверняка Мелисанда ляпнула первое, пришедшее в голову – каббала и каббалистический код. Что-то в этом несомненно было. Ива попробовала посчитать известными ей способами, но цифры на листочке не складывались ни во что вразумительное. Нет-нет, считать тут было бесполезно, надо было знать ключ, и он лежал где-то на поверхности, это было очень просто, но не имело никакого отношения к мистике.

* * *

Найти инспектора оказалось не таким простым делом. Алоиз позвонил в Управление, там долго не соединяли с Суоном, затем связь и вовсе прервалась. Недавно телефонизированный Скотланд-Ярд ещё не вполне справлялся с новейшими достижениями техники, но через несколько минут Суон сам дозвонился до секретарского кабинета на Глостер-плейс. Он был заметно встревожен неурочным звонком от Ивы, и Алоиз постарался успокоить его в своей обычной ласковой манере, и, когда Суон действительно успокоился, передал от мисс Ивы просьбу приехать незамедлительно. «У госпожи была Мелисанда фон Мюкк» – веско добавил Алоиз и через полчаса инспектор уже входил в дом мисс Ивы.

– Что ей тут понадобилось? – недоумённо спросил Суон, когда Алоиз подал аперитив в ателье и вышел, предусмотрительно плотно прикрыв дверь.

Ива рассказала об утренней записке примадонны и об её эффектном явлении днём, не пропустив ни одной детали, и даже слегка изобразив голос Мелисанды с такой точностью, что Суон с удивлением вскинул брови. Но ещё больше он был удивлён, когда Ива протянула ему плотно скрученный листочек.

– Что это? – спросил Суон, принимая из рук Ивы крошечную записку и глядя на цифры.

– Мадам фон Мюкк теперь убеждена, что это шумерская тайнопись, но я должна сказать вам, дорогой инспектор, что это не имеет к древним и оккультным практикам ни малейшего отношения. Полагаю, что даже наш учёный друг, мистер Флитгейл, не нашёл бы в этой записке ничего похожего на древние шифры. Если это и шифр, то современный. В современности, дорогой инспектор, вы понимаете куда лучше него. Ну, не кажется ли вам это странным? – Ива смотрела на Суона так, словно была абсолютно убеждена, что Суону это покажется каким угодно, только не странным.

– И вот это было в браслете мадам Мелисанды? – недоверчиво, тем не менее, спросил Суон.

– Именно, инспектор.

– И как она объясняет её там присутствие?

– Мадам уверена, что это романтическая выходка русского князя. И что в этой записке зашифровано пылкое, но сугубо тайное признание. Вы в это верите? Я – нет.

– Мне тоже с трудом верится, – пробормотал Суон, разглядывая записку так и эдак.

– Я думаю, в полиции есть люди, которые смогли бы прочитать это послание?

– Пожалуй, я найду такого человека, – уклончиво ответил Суон.

– Что же, тогда перепишите этот код, поскольку завтра мне нужно будет отдать Мелисанде оригинал с убедительным его истолкованием. Только никак не могу придумать – что бы ей сообщить, – Ива подняла глаза к потолку, а потом перестала притворяться и заговорила собранным, деловым тоном. – Инспектор, это всё ужасно подозрительно, но думаете ли вы, что это имеет какое-то отношение убийству Фицгилберта?

– Может, и никакого. Но всё равно, я вам признателен.

– Прекрасно, тогда прошу вас в столовую. Будем обедать, а заодно поговорим – что у нас есть более вразумительного, чем записка с цифрами.

За небольшой гостиной, в которой Суону однажды пришлось уже побывать при самых драматических обстоятельствах, располагалась маленькая столовая, обставленная в охотничьем стиле. Суон отметил, что она была совершенно не дамская: посреди неё стоял стол, за которым могли трапезничать от силы четверо, у стены прочно обосновался тёмного дерева резной буфет. Несколько таких же основательных, без вычурности, стульев стояли у стола и у единственного окна, выходившего в тихий двор; над камином висели рога, пара немецких гравюр и пара скрещенных рапир, зачехлённых в старинную кожу.

Суон, впервые бывший в этой комнате, с удивлением осмотрелся, но тут явился Алоиз, который, как оказалось, совмещал секретарские обязанности с обязанностями лакея, и вынес блюда. Когда он подал горячее, Ива не отпустила его, а предложила составить им компанию.

– Я думаю, Алоиз должен быть в курсе дела, – сказала Ива, и секретарь засиял скромной гордостью.

Он поставил на стол блюдо прекрасных перепелов, художественно оформленных засахаренными вишнями и картофелем, и занял место за столом.

– Честно говоря, – начал Суон, кладя рядом со столовыми приборами свою верную записную книжку, – в этой истории практически не за что зацепиться. Сама картина убийства до сих пор не вполне ясна. Давайте по порядку. За столом сидело восемь человек. Если пойти по часовой стрелке, то в начале сеанса по левую руку от князя Урусова сидела Мелисанда фон Мюкк, затем – граф Бёрлингтон, баронесса Фицгилберт; затем вы, Ива, ведь, насколько я понял, вы сидели прямо напротив князя Урусова? – Ива кивнула. – За вами сидел полковник Брюстер, графиня Бёрлингтон, и затем, по правую руку от медиума – сам Фицгилберт. Потом графиня ушла, и мадам фон Мюкк заняла её место. Убить барона ударом в спину, сидя в кресле рядом, невозможно.

Ива слушала, не перебивая, лишь кивая в знак точности излагаемых фактов. Алоиз внимательно следил за рассказом и даже крутил головой, словно примеряя диспозицию к столу, за которым сидел.

– Итак, убийство могло произойти только во время перерыва, – продолжил Суон. – Воткнуть кинжал в спину барона могла Мелисанда, пока размахивала полами манто, а князь Урусов наклонился и ничего не видел. Если Урусов и Мелисанда, действительно, в сговоре (как убеждён полковник Брюстер), то это было вообще проще простого. Или сам полковник Брюстер мог воспользоваться заминкой и нанести точный удар. Удар опытного охотника и любителя холодного оружия. Конечно, и сам князь Урусов мог бы. Ужасно, что и баронесса Фицгилберт могла убить своего мужа. Она подошла и что-то спросила. Вы, дорогая мисс Ива, утверждаете, что барон кивнул. А что, если это был не утвердительный ответ на вопрос, а конвульсивное движение умирающего? Ведь никто не слышал, чтобы барон что-то сказал, а если могло показаться, что он что-то буркнул в ответ – это тоже, увы, мог быть его последний вздох.

– Да, у нас четверо подозреваемых, каждый из которых мог убить барона. Но зачем? – Ива пожала плечами. – А что вы узнали о жертве этого преступления, о самом бароне Фицгилберте?

– Я навёл справки в Адмиралтействе. Блестящие отзывы, первый лорд Адмиралтейства послал личное соболезнование вдове, превозносящее заслуги покойного. Все единодушно считали его верным слугой Короны и человеком исключительных душевных качеств. Складывается впечатление, что именно за это его и отправили на тот свет. Он настолько безупречен, что кажется ненастоящим. К тому же – примерный семьянин… Да, вот что: сегодня утром, по настоянию Скотланд-Ярда, было вскрыто завещание Фицгилберта.

– Вот как? Что-нибудь интересное? – Ива оторвалась от перепела и посмотрела на Суона в ожидании.

– Ну, вообще-то ничего неожиданного. Титул и основное имущество наследуются старшим сыном барона, Патриком, по достижении им совершеннолетия. До совершеннолетия его опекуном назначается младший брат барона, которого вы имели возможность увидеть на заседании коронёрского суда. Это чистая формальность – Патрику Фицгилберту исполняется двадцать один год через полтора месяца, вряд ли за это время можно будет хотя бы оформить все бумаги. Так что брат покойного никакой выгоды от смерти Фицгилберта не получает. Но он наследует изрядную сумму и библиотеку покойного. Ну, и, естественно, вдова. Ей назначено значительное содержание, ей же отходит дом в Лондоне. Остальные четверо детей также получают содержание и собственность, распорядителем которых до их совершеннолетия назначена вдова. В завещание включены некоторые указания для секретаря, который обязан должным образом распорядится личным архивом усопшего, и мистеру Куку, поверенному. Им оставлены некоторые суммы. Вот и всё.

– Да, на первый взгляд, ничего примечательного, – согласилась Ива.

Алоиз, хранивший молчание и с большой аккуратностью препарировавший маленьких, субтильных перепелов, оторвался от этого, судя по выражению его лица, увлекательного занятия и довольно неожиданно спросил:

– Интересно, а в завещании указано, каким именно образом секретарь должен распорядиться архивом барона?

– Нет, – с изумлением ответил Суон, – в завещании сказано буквально «распорядиться должным образом».

– Странно, – задумчиво откликнулся Алоиз, – если я не имею точных указаний на время отсутствия своего патрона, я не могу взять на себя ответственность решать, что есть «должным образом». Я имею в виду, что секретарь должен был получить при жизни барона какие-то распоряжения или дополнительные письменные указания… поскольку в завещании ничего не разъяснено…

Все трое переглянулись. Суон что-то решительно чиркнул в своём блокноте.

– Пожалуй, архив барона… И его секретарь… Вот что значит – взгляд профессионала! Браво, Алоиз! Завтра же займусь этим.

Когда обед закончился, Суон поблагодарил мисс Иву за гостеприимство и собрался покинуть дом.

– Так у вас нет ни малейшего предположения, что могут означать эти цифры? – поинтересовалась Ива, когда Суон уже вышел на лестницу.

– Нет, мисс Ива, пока – нет, – твёрдо ответил инспектор.

– Тогда позвольте мне сказать, – Ива была очень серьёзна. – Я не имею ни малейшего представления о том, что там написано, но… я точно знаю, что князю Урусову грозит большая опасность. Смертельная опасность.

– Ну, фон Мюкк, конечно, ревнив…

– Ах, ревность тут вовсе ни при чём, – укоризненно покачала головой ясновидящая.

Выйдя от Ивы, инспектор быстро направился не домой, и не в управление, в котором имел обыкновение иногда засиживаться даже за полночь, а в неприметный особняк на набережной Темзы, у Кэмденских доков. Через полчаса он вышел, прогулялся вверх по течению реки, поймал кэб и велел ехать на свою квартиру.

* * *

Мистер Фицгилберт вошёл в полутёмную гостиную и сухо кашлянул, давая о себе знать. Его золовка, ныне – вдова Фицгилберт, сидела перед камином, у её ног вертелась лохматая собачонка, баронесса рассеянно улыбалась её шалостям. Она повернула голову на звук.

– Клара, боюсь, там пришли какие-то джентльмены из Адмиралтейства. Они хотят просмотреть бумаги в кабинете Эдварда. Полагаю, их следует проводить.

– Неужели это не может подождать? Бедный Эдвард ещё не похоронен…

– Клара, это дело чрезвычайной важности. Ваш муж занимал пост, который обязывал не только его, но и нас, служить Короне при любых обстоятельствах, – голос у Фицгилберта был мягким, но убедительным.

– Хорошо, найдите Липстока, пусть он отопрёт кабинет, – тихо сказала баронесса и вновь стала смотреть на собачку.

– Видите ли, дорогая, мы не смогли найти Липстока.

– Разве он уже получил расчёт? – слабо удивилась баронесса, затем медленно встала. – Хорошо, я схожу за ключом. Я… я сама открою.

Два джентльмена из Адмиралтейства, явившиеся в штатском, выразили свои соболезнования вдове и прошествовали вслед за ней к кабинету покойного супруга. Баронесса заметно нервничала, поворачивая в замке ключ. До сих пор она ни разу не входила в кабинет мужа в его отсутствие. После смерти барона секретарь получил ключ, чтобы привести бумаги хозяина в порядок – Липсток служил при Фицгилберте всего два года, но пользовался безграничным доверием всей семьи. Его отсутствие сильно удивило бы баронессу, если бы она не была так подавлена своим горем, но теперь она только отметила про себя, что Липстоку, всё же, не следовало отлучаться из дома до похорон хозяина.

Она отперла дверь и толкнула её, вперёд быстро и деловито прошли два джентльмена из Адмиралтейства, за ними – брат покойного, последней вошла сама баронесса и застала ошеломляющую картину.

Джентльмены стояли посреди комнаты, озираясь в глубочайшем изумлении: на первый взгляд в кабинете царил безупречный порядок, но два сейфа по обе стороны от письменного стола были открыты и совершенно пусты, на конторке секретаря лежало несколько пустых папок, а в воздухе стоял едва различимый запах горелой бумаги. Один из адмиралтейских джентльменов, опомнившись, кинулся к камину, – да, на решётке возвышалась внушительная кучка белого бумажного пепла. На не рассыпавшемся ещё клочке, лежавшем поверх этой горки, всё ещё ясно читалось – белым по серому – «Y701.sD884…»