Текст книги "Оборванный след"

Уэн Спенсер
Оборванный след
(Укия Орегон – 2)

Посвящается Кэрол Ларкин, которая всегда в меня верила

Большое спасибо всем, кто помогал мне в работе над этой книгой, начиная от решения технических вопросов и вплоть до подсказки сюжета: Д. Эрику Андерсону, Энн Сесил, Джеффу Колбурну, Эми Л. Финкбайнер, Кевину Гизельману, Нэнси Л. Жанда, доктору Хоуп Эрике Ринг, Джун Декстер Робертсон, Томасу Рохоски, Диане Турншек, Ларисе Ван Винкл и Аарону Уоллертону.

ГЛАВА 1

Четверг. 24 августа 2004 года

Континентальный рейс № 5373 Питтсбург – Портленд. Орегон

Из-за голода он постоянно мерз. Ранняя зима намела глубокие сугробы, и охота удавалась редко. Волки из стаи пристально следили за ним, словно оценивая, насколько он слаб. Долгие годы они провели бок о бок, и это оставляло надежду, что, окончательно отощав, серые не разорвут его в клочья. И все же он спал теперь отдельно, забираясь высоко на ветви сосен, чтобы его не могли достать. В конце концов мальчик-волк окончательно перестал доверять им и жил сам по себе.

Он знал, что металлический ящик – это ловушка. Он уже видел такие, когда в них попадались волки. Но внутри, за пределами досягаемости, находился мертвый кролик. Острой палкой мальчик-волк пошевелил голову зверька, но тельце было приделано крепко. Если хочешь есть, придется залезть в ящик.

Никогда прежде за все бесчисленные годы скитаний он не чувствовал себя таким замерзшим и голодным. Где-то вдалеке завыл волк, потом снова – на этот раз ближе. Если он останется снаружи ящика, волки найдут его и, возможно, убьют. Если он уйдет, кто-то другой получит кролика.

Неужели по-прежнему мучиться от голода и мороза? А что, если его поймают такие же, как он, двуногие? Мальчик-волк испытывал перед ними глубокий необъяснимый страх. Что они с ним сделают? Волков они сажали в свои большие вонючие машины и увозили неизвестно куда.

Снова завыл волк – на расстоянии минуты быстрого бега. Выбирать надо сейчас же. Еда и плен или голодная свобода? От решения зависит жизнь и смерть. Но что из двух смерть – а что жизнь?

И впервые в жизни мальчик-волк выбрал неизвестность. Пускай его поймают. Он поест, а потом, быть может, вырвется на волю…

– Укия?

Укия Орегон вздрогнул и проснулся. Лицо его оказалось прижатым к овальному иллюминатору из органического стекла. Все существо наполнялось дрожью реактивного двигателя.

– С тобой все в порядке, малыш?

Макс Беннетт, напарник Укии, сидя в кресле самолета, делал заметки в своем ноутбуке. В настоящий момент он беспокойно смотрел на юношу. Этот тревожный взгляд появлялся все чаще с тех пор, как они столкнулись с тайной войной между инопланетными завоевателями Онтонгардами и восставшими инопланетянами, которые именовали себя Стаей.

– Похоже, тебе приснился дурной сон.

– Скорее воспоминание, как мама Джо поймала меня в человеческую ловушку.

Убирая с глаз длинные черные волосы, Укия осознал, что его по-прежнему колотит дрожь. Определив источник холода, он поднялся, чтобы выключить кондиционер. Самолет качнуло, и Укия не попал по кнопке вентилятора. Со второго раза получилось, и он приглушил кондиционер над своим креслом, а также над пустым сиденьем между ними, где должен был сидеть следователь по убийствам Рэймонд Крэйнак.

– А где Крэйнак?

– Его снова затошнило, и он удалился по личному делу. Вряд ли ему станет лучше, когда мы прилетим в Пендлтон. Быть может, нам придется проделать часть пути верхом, смотря где именно Алисия пропала. – Макс что-то записал в ноутбуке и поднял серые вопрошающие глаза на Укию. – Ты умеешь ездить на лошади?

– Не знаю. Наверное, умел в прошлой жизни, еще до того, как присоединился к волкам. Во всех фильмах индейцы способны оседлать ветер.

Макс хрюкнул и снова сделал пометку в компьютере.

– Художественное преувеличение. Надеюсь, чтобы исчезнуть, Алисия выбрала не самый дикий участок национального парка Уматилла. Там есть места вообще без подъездов.

– А что вообще Алисия делала в Орегоне?

В страшной гонке за билетами на самолет Укия пропустил мимо ушей большинство объяснений. Когда он начал работать на Макса, задолго до того, как они стали полноправными партнерами, племянница Крэйнака Алисия служила в офисе на полставки. Поступив в университет, она бросила работу. Обычно Алисия все время давала о себе знать, но на этот раз Укия не видел ее с момента традиционного пикника, который Макс устраивал четвертого июля. Она не говорила о намерении поехать в Орегон, но на пикнике вела себя очень странно – даже для себя самой.

– Она что, насовсем уехала из Питтсбурга? Макс бросил на друга удивленный взгляд, впрочем, быстро все понял.

– Да, ты ведь перестал слушать, когда Крэйнак еще даже не перешел к сути дела. – Он махнул рукой. – Алисия поехала в Орегон заниматься геологическими исследованиями. Двое ее друзей собирались выехать на природу за образцами для диссертаций, но что-то не сладилось с машиной, и вторая девушка оказалась в подвешенном состоянии. Крэйнак не в курсе всех деталей, но, короче, Алисия уехала.

– В своем «метро»?

Укии было странно, что кто-то считает городскую машину старинного образца способной двигаться по пересеченной местности.

Макс покачал головой:

– Алисия поменялась с Крэйнаком и взяла его фургон. Они провели в парке почти месяц, отбирая в течение недели породы, а на выходные перебираясь в Пендлтон. Вчера вечером позвонила другая девушка и сообщила, что Алисия пропала.

А Крэйнак позвонил им. После ночного разговора у них оставалось всего каких-нибудь девять часов, чтобы уладить все личные и профессиональные дела, собраться и сесть в самолет – лететь через всю страну. Обе матери и сестра Укии находились на отдыхе, и он имел редкую возможность быть единственным присутствующим родственником своего маленького сына Киттаннинга. Честно говоря, ему не пришлось особенно трудиться, чтобы составить расписание сна и кормления ребенка, но впервые Укия по-настоящему ощутил себя отцом, а не старшим братом Кита.

К счастью, невеста Укии, специальный агент ФБР Индиго Женг, согласилась приютить Киттаннинга у себя. За час Укия сгонял в дом своих матушек, откуда взял самый странный набор вещей: девятимиллиметровый пистолет «беретта» с тремя запасными глушителями, ящик с питательной смесью для детей и три бутылочки, кевларовый бронежилет, две дюжины пеленок среднего размера, носовые платки и детскую присыпку, рацию с наушниками, пять черных футболок с надписью «Частное детективное агентство Беннетта» белыми буквами через всю спину и пять пижам для трехмесячного возраста.

Он быстренько забросил Киттаннинга к Индиго и едва успел вернуться в офис, когда пришла пора ехать в аэропорт. К сожалению, Укия так и не удосужился поесть, а Крэйнак забыл захватить драмамин.

– Умираю от голода. Они принесут нам какую-нибудь еду?

Макс глянул в проход.

– Стюард катит тележку. Но вряд ли он предложит многое, малыш. Бутерброд, пару печений и содовую воду.

Стюарды совершенно не обращали внимания на жуткую тряску и разносили еду с невозмутимо-любезными улыбками.

Укия многозначительно посмотрел на пустующее сиденье соседа.

– Полагаешь, Крэйнак съест свою порцию?

– Вряд ли. Он будет счастлив, если вообще выберется из сортира. Мечтает купить что-нибудь от тошноты в Хьюстоне во время пересадки.

По непонятной Укии причине они не воспользовались прямым рейсом из Питтсбурга в Портленд. К тому же зачем-то надо было лететь на юг, чтобы оказаться на севере. Из-за штормового фронта над Хьюстоном посадку задержали, и во время перерыва между рейсами путешественники едва успели пробежать через переполненный аэропорт.

Макс поднял взгляд на друга.

– Ты в порядке?

– Я замерз и хочу есть, – признался Укия и потом только понял, что Макс беспокоился, не укачивает ли его. – Думаю, после первой серии толчков мой организм отказался воспринимать тревожные посылы инстинктов. Помнишь, как на озере Эри, когда Крэйнак пригласил нас на рыбалку со своим шурином?

– Боже, больше ни слова, а то меня стошнит. – Макс расстегнул ремень безопасности, осторожно встал, открыл верхний отсек и вытащил одеяло для Укии. Заодно он прихватил свой чемодан и снова сел. – У меня здесь пара «сникерсов». – Он открыл замок и достал шоколадки. – Напомни прикупить еще в Портленде.

– Спасибо. – Укия скосил глаза на содержимое чемодана. Большую часть места занимала толстая папка с надписью «Орегон, Укия, детективное агентство Беннетта, папка N° 117». – Это мое дело?

Впервые они повстречались, когда приемные матери Укии наняли Макса, чтобы установить истинную сущность мальчика. У Макса ничего не вышло и, как потом выяснилось, не было никаких шансов разгадать загадку. Прошлое Укии оказалось слишком странным, и мало кто мог о нем догадаться или хотя бы поверить. И тем не менее случай этот позволил Максу познакомиться со следопытскими дарованиями Укии и вдохновил его на создание компании, занимающейся поиском пропавших людей.

Макс кивнул, вытаскивая папку.

– Я схватил его уже в дверях. А еще все географические карты национального парка Уматилла, атлас автодорог, путеводитель по кемпингам и так далее. Думаю, пригодится.

– Можно посмотреть?

Укия взял одну из карт и раскрыл ее. На карте волнистыми линиями изображались горы национального парка. Укия разложил карту на колене и принялся внимательно изучать, жуя шоколад и покачивая головой.

Макс заметил его сомнения.

– Что-то не так?

– Я очень долго жил здесь. Может быть, лет двести. Я знаю каждый дюйм этой земли. А эта карта очень неточна, я не уверен ни в одной цифре. Интересно, как там все изменилось за восемь лет? Получится ли у меня найти дорогу?

– Малыш, тебе стоит беспокоиться только о следах Алисии. Куда бы она ни пошла, ты за ней. А с картами я сам разберусь.

Укия посмотрел в хвостовую часть самолета. Правая дверь в туалет оставалась закрытой, а у левой стояла короткая очередь.

– Думаешь, Крэйнак прав, и с ней действительно случилось что-то серьезное?

Макс передернул плечами.

– Он так считает и платит за нашу работу, а мы и так у него в долгу. Надеюсь, мы доберемся до места и обнаружим, что у ее телефона всего-навсего сели батарейки или какую-нибудь подобную ерунду.

– А сколько с него берем? – Обычно цена за розыск составляла тысячу долларов в день – слишком круто для полицейского следователя.

Макс приоткрыл сонный глаз.

– Черт подери, я не обсуждал этот вопрос. Это же Алисия! Если нужно, мы все сделаем бесплатно.

Укия кивнул. Формально он являлся полноправным партнером детективного агентства, но только потому, что Макс отдал ему половинную долю после того, как Укия спас ему жизнь. Фактически же, будучи на семнадцать лет старше друга, Макс по-прежнему принимал большую часть деловых решений, особенно по финансовой части. Укия не имел ничего против – воспитание у волков не дало ему серьезных навыков обращения с деньгами.

Крэйнак наконец вернулся; в узком проходе самолета он казался еще огромнее, чем обычно. Повеяло легким запахом рвоты и застарелого табачного дыма.

– Можно я сяду с краю?

Макс протянул Укии чемодан и переполз на среднее сиденье. Укия пролистал содержимое папки: Макс всегда очень тщательно вел записи, и личное дело не было исключением. На внутренней стороне обложки крепилась фотография Укии в возрасте тринадцати лет, дальше лежали карты, затем несколько листков с информацией о регионе, перед пачкой квитанций находилась копия газетной статьи. Укия вытащил бумажку, тем временем Макс уселся рядом, и Крэйнак осторожно опустил свое крупное тело в крайнее кресло.

«Известные сведения о мальчике-волке» – гласил заголовок статьи, обведенной красной рамкой.

«Если у вас есть информация о диком ребенке, виденном недавно на территории национального парка Уматилла, пожалуйста, свяжитесь с Джессом Брыкающимся Оленем. Брыкающийся Олень считает таинственного мальчика, который „бегает голышом с волками“, своим дальним родственником. По описаниям Брыкающегося Оленя, дикий ребенок – это красивый мальчик из племени кайюсов. Если вы знаете что-нибудь о мальчике-волке, сообщите Джессу Брыкающемуся Оленю по адресу: Ящик 534, Пендлтон, Орегон, 97801»

– Макс, что это? Похоже, это я.

Макс посмотрел и нахмурился, пытаясь что-то припомнить.

– Да, очень похоже, но толку никакого.

– Почему?

Макс ткнул пальцем в цифры 1933, написанные красными чернилами сверху, рядом с названием «Восточный орегонец».

– Потому что мальчик пропал в 1933-м, а значит, теперь ему больше восьмидесяти.

– Или больше двухсот, – прошептал Укия.

Макс бросил недоуменный взгляд на друга, но через секунду глаза его расширились от внезапной догадки.

– Вот дьявол! – Он снова посмотрел на статью. – Укия, может быть, это ты. А я думал, что ты все же нормальный ребенок.

Когда матушка Джо нашла его бегающим со стаей волков, не было никакой возможности определить точный возраст ребенка. По некоторым признакам он входил в подростковый период, так что матушка Джо приписала ему тринадцать лет. В действительности же, как выяснилось позже, жизнь его насчитывала несколько веков. Достигнув половой зрелости, внешне он становился старше только после ранений, и лишь полная треволнений работа частного детектива помешала ему по-прежнему оставаться тринадцатилетним подростком. После целой серии почти смертельных аварий он выглядел лет на восемнадцать, но уж никак не на двадцать один, как было записано в водительских правах.

Укия пробежал глазами отчет, помещенный после заметки.

– Ты говорил с ним?

– Это было пять лет назад, а память у меня далеко не так хороша, как твоя. Я разговаривал с ним, правда, по телефону. Помнится, беседа получилась недолгой. Я сказал, что нашел статью в библиотечном архиве и пытаюсь установить личность своего знакомого. В детали не вдавался. Думаю, первым делом я спросил, когда пропал мальчик, и, услышав 1933-й, поблагодарил его и распрощался.

В отчете Укия отыскал имя, телефон и адрес Джесса Брыкающегося Оленя. Макс приписал: «Описание и место совпадают, но время не подходит».

– Хотел бы я встретиться с этим парнем. Интересно, он все еще живет по данному адресу?

Макс поднял телефонную трубку, вмонтированную в спинку переднего сиденья.

– Сейчас узнаем.

Записанный номер уже не существовал, но, нимало не смутившись, Макс позвонил в справочную и указал имя и адрес.

– По данному адресу проживает Клэр Брыкающийся Олень, – послышался сквозь шум двигателей голос оператора. – Но прежний номер отсутствует.

Макс поблагодарил оператора и повесил трубку.

– С таким именем они скорее всего родственники. – Сыщик заглянул в свой компьютер. – Мы садимся в Пендлтоне в пять тридцать. Понадобится нанять машины, погрузиться и потом еще час ехать до ближайшего кемпинга. – Он пролистал несколько страниц. – Сегодня вечером не будем ничего искать. Не хочу таскаться по темноте.

– Я могу идти по следу и ночью, – сказал Укия. Макс бросил на него холодный взгляд.

– Знаю, малыш, но я-то не вижу в темноте. И не хочу, чтобы ты там шастал в одиночку. – Макс быстро рассчитал действия на остаток дня. – Сегодня вечером мы не нужны все трое. Давай разделимся. Наймем вторую машину. Мы с Крэйнаком загрузим снаряжение, выясним что можно у команды поисковых спасателей и отправимся в отель. А ты попытайся найти Джесса Брыкающегося Оленя.

Укия положил статью и фотографию в бумажник.

– Крэйнак, с тобой все в порядке?

Тот не ответил.

Взглянув через Макса, Укия обнаружил, что детектив опять отсутствует.

– Ему просто необходимо принять что-нибудь перед тем, как мы сядем на рейс до Пендлтона.

Четверг. 24 августа 2004 года

Портлендский международный аэропорт. Портленд. Орегон

Укия ненавидел незнакомые аэропорты.

Любое многолюдное место до боли раздражало его чувства. Здесь каждый выдыхал целый след сведений, который волочился за ним, куда бы человек ни направлялся, любую поверхность покрывал слой историй о тех, кто ее касался, воздух вибрировал от бесчисленных разговоров. За долгие годы Укия научился выдерживать напор толпы, засунув руки в карманы и стараясь не замечать атмосферных испражнений. Но это удавалось ему только в знакомых местах, среди привычных людей. Следопыт мог абстрагироваться только от уже известного, а всякий новый раздражитель заставлял насторожиться.

Бурный поток источаемых людьми и предметами запахов уносил его: все было новым, и даже слегка солоноватый воздух требовал внимания. В этом бешеном калейдоскопе Укия едва не потерял себя самого, но Макс крепко держал его под локоть, прокладывая путь в толпе.

Пройдя в ворота главного вестибюля, Макс направился к рядам кресел напротив стенда с «Новостями Гудзона». Детская площадка скрывала сиденья от основной пешеходной магистрали, образовывая относительно тихий уголок. Макс дотащил Укию до самого дальнего кресла и помахал руками у него перед глазами, заставляя сфокусировать взгляд.

– Мы с Крэйнаком сходим за багажом, оружием и снаряжением и перенесем все это на другой самолет. – Макс вытащил два телефона и включил их. – Грузовые терминалы расположены внизу, и там скоро будет твориться настоящий сумасшедший дом. Оставайся здесь, я скоро вернусь. – Он дождался, пока телефоны зарегистрируются в сети. – В случае чего не пытайся разыскать меня, а лучше звони. – Макс прицепил трубку к поясу, а другую положил другу в нагрудный карман. – Хорошо?

Макс дождался, пока Укия кивнет, и только тогда ушел. Поток накатил снова, и Укия барахтался в нем, пытаясь не обращать внимания на сигналы со всех сторон. Тут зазвонил телефон, возвращая его к реальности. Он вытащил трубку – от нее пахло духами «Белый лен», мылом «Берег» и женщиной, служащей питтсбургского аэропорта, которая держала телефон, пока он проходил через металлоискатель.

– Орегон.

– Это я, любимый. – Голос Индиго пытался пробиться через сообщения диктора из многочисленных динамиков. Укия заткнул второе ухо пальцем, но по-прежнему чувствовал вибрацию звука. – Как прошел полет?

– Довольно тряско, – отозвался Укия, когда объявление закончилось. – Мы угодили в шторм. Как Кит?

Макс запретил пользоваться услугами Псов-Воителей в качестве нянек. Все двадцать членов Стаи глаз бы не спускали с Кита и охраняли бы его, вооружившись до зубов. Но Макс так и не простил Волкам-Воинам, что они похитили Укию под дулом пистолета, и не собирался доверять жизнь и здоровье своего крестника инопланетным изгоям. А Индиго, хотя она согласилась взять Кита к себе, придется нанимать сиделку в дневное время или брать на работе отпуск.

– Пока он сущий ангелочек, – ответила Индиго. – Я просматриваю файлы с судебными показаниями. – Тихий шорох в трубке свидетельствовал о том, что она ходит по комнате с трубкой. – Сегодня на страже Ренни Шоу и Медведь.

В голосе Индиго Укия услышал легкое напряжение.

– Извини.

Он попросил Псов-Воителей, чтобы они кормили волков матушки Джо во время его отсутствия. Можно было и догадаться, что Волки-Воины не оставят Кита без присмотра, несмотря на недовольство Макса.

– Впрочем, я уже с ними сталкивалась, – сказала Индиго. Волки-Воины охраняли ее, когда Укия был мертв. – Они ведут себя очень благоразумно. Наверное, мне надо привыкать, если уж мы собираемся пожениться. Это в некотором роде брачное соглашение: выходишь замуж за дитя Стаи, и Стая начинает тебя охранять.

Укия поморщился, услышав «если», – обычно она говорила «когда». Это могла быть всего лишь оговорка. Голос Индиго выдавал ее напряжение, значит, легендарное спокойствие агента ФБР уже не то, что прежде.

– Что-то не так?

– Кроме недосыпа и постоянной слежки со стороны твоего многочисленного семейства, все отлично. – Она глубоко и медленно вздохнула, и напряжение исчезло. – Все нормально. Я позвонила, чтобы спросить, мама Лара ничего не говорила о том, что у Киттаннинга на среду назначен поход к врачу?

Укия закрыл глаза, стараясь вспомнить календарь на кухонной стене. Завтрашний квадратик заполняли иероглифы матушки Лары, значившие «К. Д-р 8:00, осмотр и прививки». Он сообщил Индиго время.

– Не понимаю, зачем ему идти. Вряд ли он вообще может заболеть.

– Думаешь, твоя иммунная система выдержит все, а, мальчик-волк?

Киттаннинг являлся клоном Укии, созданным из его крови; точной копией, если не считать возраста. Несмотря на то что Укию родила человеческая женщина, клетки его были куда сложнее и могли функционировать и связанно, и изолированно. При независимом существовании они принимали форму маленьких животных, как будто отделявшихся от тела. Земные вирусы не представляли никакой опасности для инопланетного организма, и Укия помнил всего один момент в жизни, когда чувствовал себя плохо: в тот раз вожак Стаи Ренни Шоу передал ему свою память. После межклеточного конфликта, произошедшего, пока воспоминания Ренни присоединялись к памяти Укии, тот понял все счастье незнания болезней.

– Ага, нашему иммунитету никакая бацилла не страшна. – В его голосе послышался легкий акцент Ренни Шоу. – Он обломает любую вонючую земную инфекцию.

– И все равно ему нужно туда сходить.

– Зачем? – Он не понимал этой странной логики.

– Укия, без медицинской справки он не попадет ни в один детский сад, школу и даже колледж.

– Ох.

Иногда Укию неприятно поражало полнейшее незнание простейших законов окружающего мира.

– Он будет ходить туда же, куда и раньше? – спросила она. – Или твои мамы перевели его поближе?

Ему самому, его мамам, Максу, Индиго, а порой и адвокату Лео Стефаняну пришлось выдержать немало битв, когда Киттаннинг неожиданно появился на свет. На их долю выпало изрядно бюрократической волокиты, требовались точные данные о дате рождения и имя матери.

За время рождения приняли момент, когда Гекс выстрелил в Укию – почти сразу после этого кровь, вытекшая из его ран, превратилась в нечто вроде мыши, а затем и в Киттаннинга. Его мамы отказались стать матерями Кита, опасаясь, как бы это не навело окружающих на мысль об инцесте. Лео напомнил, что если Укия не будет записан как отец ребенка, то он лишится всех прав на Кита. В конце концов Индиго добровольно согласилась объявить себя его матерью.

Конечно, существовала маленькая проблема, ведь Индиго никогда не была беременной. Поэтому они выбрали одну больницу на Северных Холмах, где клиентам обеспечивалась полная анонимность. Итак, вся информация для свидетельства была собрана, но они не могли ничего доказать.

– Нет, врачи все те же. Если тебе неудобно, просто позвони и назначь другое время. Можешь вообще не брать его с собой.

– Нет, не могу. Укия, это мой сын. Он родился только потому, что ты пришел спасти меня. И я связала себя с ним, когда в свидетельстве о рождении мы записали мое имя. Я отвечаю за него, даже если мы не женаты.

И опять это слово – «если».

Как будто что-то перегорело в них в тот день, когда появился Киттаннинг. Укия защищал Индиго, и его убили, а Индиго начала холодную и расчетливую охоту за убийцами. Все брачные клятвы казались теперь нелепыми – после «Я умру за тебя» и «Я сделаю все, чтобы твоя жертва не оказалась напрасной». И все же как без этих клятв «Я люблю тебя» превратится в «Я буду любить тебя вечно»?

Макс дотронулся до плеча Укии, напоминая о себе. Крэйнак стоял рядом и вертел в руках бутылочку с драмамином. Макс показал на часы.

– Мне пора идти, – сказал Укия Индиго. – Хочешь, я потом тебе перезвоню?

Долгий мыслительный процесс сопровождался протяжным «м-м-м».

– Нет. Я не возьмусь успокоить Кита, если его разбудит телефон. Позвони завтра.

– Хорошо. – Одними губами он шепнул «Индиго», обращаясь к Максу в ответ на вопросительное движение бровей. – У нас время на три часа вперед, так что я позвоню перед началом поисков. Узнаю, как прошла встреча с врачом.

– Будь осторожен, – предупредила Индиго и добавила, словно беспокоясь о предстоящих опасностях: – Я люблю тебя.

– Что за встреча? – спросил Макс, как только Укия отключился.

Тот пересказал разговор с Индиго, пока они продирались сквозь толпу. Макс держал курс в отдаленное крыло аэропорта, откуда стартовали самолеты «Горизонт Эйрлайнс». Две пары дверей вели из большого зала ожидания.

– Ты должен жениться на этой девушке.

Макс вытащил посадочные талоны.

– Ворота номер одиннадцать, – произнесла женщина за конторкой.

– Мы и так постоянно говорим о свадьбе.

Укия следовал за Максом по широкому коридору.

Через каждые десять футов открывался проход на посадочные площадки, и у каждых ворот стоял самолет. За спиной Укии раздался слабый стон – это Крэйнак увидел маленькие летающие пыточные камеры. Ворота номер одиннадцать находились в конце коридора перед тупиком. Открытый люк самолета и маленькая лестница ждали пассажиров.

– У нас восьмой ряд, места А, В и С. Предпоследний ряд, два кресла справа, одно слева. И?

Макс обратился к Укии, желая продолжить прерванный разговор. Вот интересно, подумал тот, почему это Макс так спокойно обсуждает проблемы других людей? Заговори они о личной жизни самого Макса, беседа не продлилась бы долго. Обычно Максу требовалось хорошенько набраться, и только тогда он рассказывал о своей умершей жене. И нормально реагировал на предложение с кем-нибудь встречаться.

– Ну, – неохотно начал Укия, – мы ходим все вокруг да около. Думаю, нам обоим несколько страшно.

– Чего же тут бояться?

Макс убрал свой чемодан и уселся в левое кресло.

Крэйнак втиснулся в дверь и остановился в проходе, перекрыв массивным корпусом путь стюардессе. Укия оглянулся на Крэйнака и прошептал другу на ухо:

– Начать с того, что я не человек.

Макс посмотрел на него мрачно и неодобрительно.

– Ты человек, – тихо, но убедительно проговорил он. – Что дальше?

Укия вздохнул и принялся покорно изливать душу.

– Мои мамаши трясутся от ярости при мысли, что Индиго станет моей женой и мы будем связаны навсегда. Им никогда особенно не нравилось, что мы с Индиго переспали еще до первого свидания.

– Да, это произошло несколько неожиданно, – согласился Макс.

– Мама Лара выработала целую теорию, согласно которой Индиго соблазнила меня, приняв слишком близко к сердцу, что я спас ее и попал в плен к Стае. Затем она встречалась со мной в приступе раскаяния за совращение столь неопытного юноши, а теперь заставляет меня жениться на себе, потому что я умер и народил Киттаннинга, когда спасал ее.

– Как это по-женски – стараться найти всему сложное объяснение.

Укия плюхнулся в кресло у окна.

– Вот такая у меня семья.

– Я хотел спросить, как удался воскресный пикник?

– Ну, кажется, братьям и сестрам Индиго я понравился. Ее старший брат Зейн сказал, что раз уж она бегает и стреляет в кого ни попадя, то имеет право сама выбирать себе мужа.

Макс рассмеялся.

– Впрочем, ее родители… для них я просто длинноволосый подросток, индеец, монотеист, мальчик-волк, воспитанный двумя лесбиянками и имеющий сына от предыдущей неудавшейся связи.

– Это цитата?

– Мама Индиго не подозревает, какой у меня хороший слух.

– Ох. – Макс поморщился. – Не волнуйся, парень, они привыкнут.

Укия кивнул, но снова в его сознании прозвучало тихое «если».

– Мама Джо беспокоится, что мы недостаточно обсудили будущую совместную жизнь. Я не имею ни малейшего представления о том, как жить одному, и, таким образом, Индиго придется взять на себя все хозяйство. А это создаст дополнительную нагрузку, к которой она не готова.

– Мама Джо очень хорошая женщина, – сказал Макс. – Но она постоянно недооценивает твою способность учиться. Если ты захочешь, чтобы брак удался, у тебя это получится.

И опять «если». Какая-то его часть, несомненно, страстно желала жениться на Индиго, несмотря на ожидающую впереди неизвестность. Сам того не подозревая, Укия в глубине души хотел, чтобы его жена и его сын жили в его доме – вот она, одна из ловушек для взрослых.

Он с неудовольствием осознал эти глубинные стремления. А может ли быть так, что он просто хочет жениться – независимо от любви к Индиго?

Когда Укия вспоминал Орегон, в его сознании воскресали крутые холмы, покрытые деревьями. Поэтому он немало удивился, когда под крылом снижающегося самолета проплыла плоская безлесая равнина, расчерченная большими престранными окружностями.

– Что это? – спросил он Крэйнака.

Тот наклонился, чтобы взглянуть за окно.

– Это следы… от штуковин для кругового орошения.

Они приземлились, а Пендлтон так и не показался. По сравнению с хьюстонским аэропорт был до смешного маленьким – всего четыре скромного размера зала, связанные между собой. Над единственной дверью, ведущей к единственной же просвечивающей установке, виднелась табличка «Все ворота». На сегодняшний день это был единственный аэропорт, который не подавлял Укию.

В самой просторной комнате играли четверо смуглых, черноглазых и черноволосых ребятишек. Укия наблюдал за детьми, в то время как Макс через контору «Херц» нанимал два «шеви-блейзера». На его долю, как всегда, выпало немало бюрократической волокиты, необходимой, чтобы еще не достигший двадцати пяти лет Укия мог, не нарушая закона, сесть за руль. Кто эти дети – индейцы, китайцы или мексиканцы? Но они находились слишком далеко, чтобы можно было определить точно.

Макс бросил ему ключи от «шеви».

– Уверен, что сможешь вести машину?

– Да, если мне дать пару минут, чтобы прийти в себя. Здесь нет огромной толпы, так что все в порядке.

Агент «Херца» рассмеялся.

– Недельки через две здесь яблоку будет негде упасть. Начнется грандиозное шоу – родео и индейские шаманские пляски. Население Пендлтона увеличивается с двадцати тысяч до шестидесяти.

– Ох, – содрогнулся Макс. – Надеюсь, к четвергу нас здесь уже не будет.

– Народ начнет стягиваться уже в эти выходные, – проговорил агент.

– Теперь понятно, почему нам так легко достались места в гостинице, – пробормотал Макс, переставляя часы по местному времени. – Сейчас пять тридцать. Встретимся в отеле через пару часов, идет? Скорее всего мы оба окажемся вне зоны действия местной сотовой сети, так что возьми спутниковый передатчик. Звони, если возникнут трудности.

Укия подхватил сумку, в которой лежала рация, и направился к автомобильной стоянке. «Блейзер» стоял открытым и потому нагрелся, как сковородка.

Сыщик включил кондиционер и остался снаружи, привыкая к новому окружающему миру.

Аэропорт находился на окраине речной долины. Равнина неожиданно резко переходила в неровную россыпь холмов. Копны сжатой пшеницы на соседних полях отливали золотом, жаркий воздух дрожал в лучах палящего солнца. Издалека доносился непрерывный гул автотрассы и слабое журчание воды. Как только «блейзер» перестал походить на пыточную камеру, Укия залез внутрь и отправился на поиски Джесса Брыкающегося Оленя.

Пендлтон казался чужим и одновременно знакомым, словно отремонтированный дом. Строгую сетку улиц слегка нарушали изгибы реки, ни одно название Укия не встречал раньше, и всего несколько домов пробудили какие-то смутные чувства. Он пересек реку и по склону срезал до трассы И-84. Выйдя из машины, Укия бросил взгляд на островок цивилизации, окруженный бескрайним морем прерии.