Текст книги "Неукротимый, как море"

Лайнер величественно застыл на влажном сверкающем берегу. Надстройки покрылись бахромой инея, со штормовых портов и якорных клюзов сталактитами свисали прозрачные ледяные иглы.

Аварийный генератор работал до сих пор, и огни на палубе весело переливались, а из динамиков опустевшего салона неслась мягкая музыка.

Если не считать бортовой пробоины, через которую по-прежнему хлестала вода, прочих видимых повреждений не было, и резкие силуэты грозных остроконечных пиков мыса Тревоги лишь подчеркивали изящные обводы лайнера, замершего в ожидании первого, кто придет и, образно выражаясь, сорвет сочный, манящий плод с призового дерева.

Передатчик в радиорубке продолжал посылать однотонный непрерывный сигнал, уверенно принимаемый в радиусе пятисот миль.

Пролежав два часа в тяжелом забытьи, Ник Берг очнулся, как от резкого удара, и сел на койке: вот-вот должно было случиться что-то важное. Ему понадобилось целых десять секунд, чтобы прийти в себя и сориентироваться.

Невыспавшийся, с головной болью, он поднялся на ноги и поплелся в ванную. Пустив обжигающую воду, залез на ватных ногах под душ и помазком намылил щеки.

Когда Ник вышел на мостик, сидевший в радиорубке Трог вскинул на него покрасневшие, слезящиеся глаза, красноречиво говорившие, что радист даже не прилег. Ник ощутил укол стыда.

– Мы по-прежнему опережаем «Ла-Муэт». Думаю, миль на сто, – сухо бросил Трог и отвернулся.

На мостике появился Эйнджел с огромным подносом, от которого исходил аппетитный запах.

– Шкипер, у меня для вас кое-что особенное на завтрак. «Яйца с ангельскими крыльями», по моему личному рецепту.

– Беру всю партию, – фыркнул Ник и повернулся к Трогу уже с набитым ртом. – Что с «Авантюристом»?

– Все тот же пеленг-сигнал, но положение за последние три часа не изменилось.

– Как-как? – поперхнувшись, переспросил шкипер.

– Я говорю, на месте стоит.

– Стало быть, его выбросило на берег в целости и сохранности, раз передатчик до сих пор работает, – пробормотал Ник, позабыв о еде.

Тут в рубку влетел Дэвид Аллен с припухшими глазами, натягивая на ходу бушлат. Кое-как причесанные спереди волосы топорщились на затылке. Ему не надо было два раза повторять, что капитан уже на мостике.

– Похоже, Дэвид, ваши молитвы сработали. – На губах Ника мелькнула скупая улыбка.

Старпом потянулся к столешнице:

– Постучим по дереву и сплюнем через плечо.

Прежнее отчаяние отступило вместе с усталостью. Ник с удовольствием подхватил вилкой еще кусочек, шагнул к переднему окну и глянул вдаль.

Море почти успокоилось, а вот низкое бледно-желтое солнце совсем не грело. Ник посмотрел на термометр: минус тридцать.

На южных широтах выше шестидесятой параллели, где бесконечно кружат области низкого давления, погода настолько переменчива, что шторм может подняться за считаные минуты и так же быстро смениться затишьем. Впрочем, преобладала просто скверная погода. Больше ста дней в году дул сильный ветер, переходящий в штормовой. Фотографии якобы типичных антарктических пейзажей, с их ясной солнечной погодой, искрящимся девственным снегом и айсбергами-исполинами, создают обманчивое впечатление – а все потому, что не так-то просто фотографировать в снежную бурю или пургу.

Ник не доверял затишью, но молил Провидение сохранить его подольше. Ему опять захотелось увеличить скорость, и он уже собрался отдать команду, как вахтенный резко переложил руль.

Прямо по курсу, из бурлящего водоворота, словно затаившееся чудовище, показалась ледяная глыба. «Колдун» успел повернуть, и айсберг всплыл на поверхность – черный массив, изборожденный грязными оледеневшими потеками, уродливый и смертельно опасный. Ник не решился отдать команду поднять обороты.

– Через час должен показаться мыс Тревоги! – ликующе воскликнул Дэвид. – Если, конечно, видимость не упадет.

– Упадет-упадет. Надвигается туман. – Ник указал на поднимающиеся с поверхности моря призрачные завитки пара, уплотнявшиеся по мере увеличения разницы между температурой воды и воздуха.

– До «Золотого авантюриста» осталось четыре часа. – Дэвида переполняло возбуждение, и он снова постучал по столу. – Сэр, разрешите спуститься и проверить бросательные концы и остальное оборудование.

Туман сгущался, обволакивая судно белесой дымкой и снижая видимость до нескольких сотен ярдов. Ник метался по мостику, как лев в клетке. Руки заложены за спину, во рту незажженная черная «манила». Всякий раз, когда Трог перехватывал радиограммы «Флотилии Кристи», Жюля Левуазана или капитана Рейли, Ник замирал.

Ближе к полудню Рейли сообщил, что потерь больше нет, они добрались наконец до залива Шеклтона и, пользуясь благоприятной погодой, приступили к разбивке лагеря. В конце он еще раз попросил «Ла-Муэт» следить за частотой сто двадцать один с половиной мегагерц и попытаться отыскать сорвавшийся ночью спасательный плот. Подтверждения от «Ла-Муэт» не последовало.

– Они не слушают короткие волны, – проворчал Трог.

Ник мельком подумал о несчастных, оказавшихся на плоту: печально, но, если температура не поднимется, им не продержаться и дня. Затем отбросил эти мысли и вернулся к переговорам между «Флотилией Кристи» и «Ла-Муэт».

Итак, ситуация круто изменилась, а вместе с ней и позиции сторон.

Пока «Золотой авантюрист» находился в открытом море и спасение сводилось к несложной операции – выстрелить бросательным концом поперек палубы, завести с его помощью стальной трос и взять лайнер на буксир, – Жюль Левуазан настаивал на открытой форме Ллойда, которая гласит: «Без спасения нет вознаграждения».

Коль скоро он не сомневался, что обеспечит «спасение», то не сомневался и в «вознаграждении». Решение о размере выплаты вынесет лондонская арбитражная комиссия Ллойда на основе международного морского права, причем конкретная цифра представляет собой процентную долю остаточной стоимости судна и определяется арбитром в зависимости от сложности и риска, на который пришлось пойти спасателю. Если умело расписать мастерство и отвагу, проявленную при спасении, то выплата может составить миллионы долларов.

«Флотилия Кристи» всеми силами старалась уйти от контракта Ллойда. Судовладельцы хотели уломать Левуазана на посуточную оплату и премиальные, чтобы заранее определить и ограничить стоимость спасения, но натыкались на французскую жадность – вплоть до той минуты, пока не стало известно, что «Золотой авантюрист» выбросило на берег.

С этого момента роли поменялись. В одной из радиограмм Жюль Левуазан поспешно снял предложение открытой формы Ллойда. «Спасение» уже не казалось столь несомненным – к тому времени лайнер могло разметать по скалам мыса Тревоги, – а значит, и «вознаграждение» повисало в воздухе.

Теперь уже Левуазан сражался за посуточный договор, учитывающий путь от Южной Америки и время на доставку вызволенных из беды пассажиров в ближайший порт. Он просил десять тысяч долларов в день и два с половиной процента от остаточной стоимости спасенного лайнера. В глазах Жюля Левуазана, смирившегося с ускользнувшей розовой мечтой о миллионах, эти условия выглядели скромно.

Однако «Флотилия Кристи», первое время предлагавшая вполне солидный посуточный тариф, не замедлила дать обратный ход.

– Мы принимаем открытую форму Ллойда с оплатой доставки экипажа и пассажиров лайнера, – вот что заявили по шестнадцатому каналу из штаб-квартиры.

– Условия изменились, – ответил Левуазан, и Трог запеленговал его координаты.

– А мы неплохо его опережаем, – довольно проскрипел он, пока Ник отмечал на карте относительные положения судов.

На мостике «Колдуна» вновь стало тесно. Старшие офицеры в вязаных подшлемниках и толстых синих комбинезонах поверх свитеров громыхали тяжелыми морскими ботинками, завороженно всматриваясь в карту и шепотом переругиваясь.

Вошел Дэвид Аллен со стопкой одежды в руках:

– Сэр, вам стоит переодеться. Я позаимствовал робу стармеха. У вас с ним примерно один размер.

– Он-то знает?

– Да как вам сказать… Я по-свойски заглянул к нему и…

– Отлично сработано, Дэвид, – усмехнулся Ник. – Отнесите, пожалуйста, в мою каюту.

Старпом все больше и больше располагал шкипера к себе.

– Капитан, сэр! – вдруг закричал Трог. – Еще один сигнал, очень слабый, на частоте сто двадцать один с половиной!

– Черт! – ругнулся Дэвид и остановился в дверях капитанской каюты. – Черт! Ведь это тот самый растреклятый сорвавшийся плот!

– Пеленг мне! – прорычал Ник.

– Курсовой угол двести восемьдесят, сорок пять магнитный, – выпалил Трог.

Ник почувствовал, как в нем зашевелилась злость. Итак, спасательный плот находился у них где-то на левом траверзе, в восьмидесяти градусах относительно прямого курса на «Золотой авантюрист».

По мостику побежал растерянный гул, который Ник оборвал одним злым взглядом. Испуганно притихнув, все уставились на карту.

Положение буксиров отмечали разноцветные булавки, красный флажок обозначал «Золотой авантюрист». До него оставалось так мало, а «Ла-Муэт» отставала так ненамного, что один из молодых офицеров не выдержал:

– Если мы повернем за плотом, то чертову лягушатнику лайнер достанется на блюдечке.

Его слова прорвали тишину, и мостик опять наполнился сдержанным роптанием. Ник и головы не поднял. Он просто стоял, склонившись над картой, и упирался в стол стиснутыми добела кулаками. Кругом перешептывались:

– Да они, поди, там давно перемерзли. И что, все бросать ради жмуриков?

– Мы ведь даже не знаем, сколько до них. Эти радиомаяки бьют на сотню миль.

– Французишкам и напрягаться-то не надо…

– Можно подобрать их на обратном пути, когда зацепим «Золотой авантюрист»…

Ник медленно выпрямился и вынул изо рта сигару. Взглянув на Дэвида, замершего на другом конце мостика, проговорил ровным голосом, не меняя выражения лица:

– Старший помощник, растолкуйте, пожалуйста, своим подчиненным, что такое морской закон.

Дэвид помолчал секунду, а потом негромко сказал:

– Спасение людей на море является наивысшим приоритетом.

– Отлично, мистер Аллен, – кивнул Ник. – Переложить руль восемьдесят лево и держать курс на радиомаяк.

Ник повернулся и направился в свою каюту. Оказавшись в одиночестве, он перестал сдерживаться и с размаху врезал кулаком в деревянную обшивку возле стола.

На мостике все замерли, и на целых полминуты воцарилось молчание. Третий помощник попытался слабо возразить:

– Но мы ведь почти рядом!

Дэвид встряхнулся и раздраженно приказал рулевому:

– Курс сорок пять по магнитному компасу.

Пока «Колдун» поворачивал, Дэвид швырнул стопку одежды на штурманский стол и подошел к Трогу:

– Есть поправки?

– Доверни до пятидесяти, – ответил радист и насмешливо фыркнул. – Сначала называешь его хладнокровным ублюдком, а когда он ответил на сигнал бедствия, начинаешь скулить.

Дэвид Аллен промолчал. «Колдун» вошел в туман, с каждым оборотом огромных гребных винтов удаляясь от поджидавшего их приза. «Ла-Муэт» споро преодолевала то небольшое расстояние, которое осталось до мыса Тревоги. Француз словно насмехался над ними, не скрывая своего ликования, сквозившего в радиограммах, и яростно торгуясь с лондонскими владельцами лайнера.

Туман был настолько плотным, что, казалось, его можно резать кусками, словно сыр. Даже высокий нос «Колдуна» не проглядывал с мостика, и Нику приходилось вести судно вдоль нависающего льда как бы на ощупь, пробираясь подобно слепцу в незнакомой комнате.

Они опять двигались рядом со столообразным айсбергом. На радаре злобно мерцали зеленые контуры громадных ледяных островов, во рту стоял противный привкус льда.

– Радист? – напряженно спросил Ник, не сводя глаз с клубящейся завесы.

– Пока ничего, – ответил тот.

Ник переступил с ноги на ногу. Туман гипнотизировал, вызывая головокружение. В какое-то мгновение показалось, что буксир дал большой крен, будто вообразил себя самолетом и решил заложить вираж. Ник прогнал наваждение и уставился в окно, с опаской ожидая, что из пелены вот-вот вынырнет зеленый бок ледовой горы.

– Уже целый час никаких сигналов, – пробормотал стоявший рядом с ним Дэвид.

– Либо в маяке сел аккумулятор, либо они наткнулись на льдину и потонули… – вмешался третий помощник, желавший, чтобы капитан засвидетельствовал и его посильное участие.

– Либо их экранирует айсберг, – закончил за него Ник. На мостике опять повисла тишина, и следующие десять минут раздавались лишь тихие команды по лавированию «Колдуна» между невидимыми, но вездесущими льдинами.

– Ну что ж. – Ник принял наконец решение. – Будем считать, что плот снесло и дальнейшие поиски бессмысленны. Штурман, проложить курс на «Золотой авантюрист». Поднимаем обороты до пятидесяти процентов.

На палубе возникло движение, раздались воодушевленные голоса. У судовых офицеров снова появилась надежда.

– Ничего, мы еще обставим этого лягушатника.

– Да он запросто мог увязнуть во льдах…

«Ла-Муэт» и ее капитану желали всяческих напастей. Даже судно под ногами Ника словно бы встряхнулось и обрело прежнюю легкость, готовясь к последнему, отчаянному рывку за призом.

– Дэвид, сейчас одно можно сказать точно: опередить Левуазана нам уже не удастся. Поэтому придется выложить наш козырь… – Не успел Ник пояснить свою мысль, как его прервал возбужденный фальцет Трога:

– Есть сигнал на сто двадцать полтора!

Мостик захлестнуло почти осязаемое смятение.

– Господи! – в сердцах воскликнул третий помощник. – Ну что им, трудно взять и помереть?!

– Их экранировал тот здоровенный айсберг к северу от нас, – предположил Трог. – Они недалеко, у нас не займет много времени.

– Ага, ровно столько, чтобы упустить приз.

Айсберг был так огромен, что создавал вокруг собственные погодные условия, энергично закручивая воздушные и водяные потоки, которые разгоняли туман.

Плотная пелена раздвинулась, словно занавес в театре, и взору предстала захватывающая дух сине-зеленая, увитая пластами темных потеков ледяная скала-небоскреб. В подножии айсберга море вырезало величественные своды и глубокие пещеры.

– Вон они!

Ник выхватил бинокль из брезентового чехла и навел на черные точки, выделявшиеся на фоне сверкающего льда.

– Нет, – пробурчал он. Пятьдесят императорских пингвинов сбились плотной стаей на одной из плавучих льдин. Силуэты крупных черных птиц, достигавших взрослому мужчине почти до плеча, даже в бинокль казались человеческими.

«Колдун» прошел рядом, вспугнутые пингвины упали на брюхо, замолотили короткими крыльями, скользя по льду, и нырнули в неподвижную воду. Льдина качнулась и закружилась в волнах, поднятых буксиром.

«Колдун» то зарывался носом в скопления плотного тумана, то неожиданно выскакивал на чистую воду. Миражи и оптические иллюзии коварного антарктического воздуха сводили команду с ума, превращая стайки пингвинов в стада слонов или группы размахивающих руками людей и подсовывая прямо по курсу скалы и айсберги, которые тут же исчезали, едва судно к ним приближалось.

Сигналы радиомаяка тоже капризничали: стихали, затем вдруг разрывали тишину на мостике, а через несколько секунд снова пропадали.

– Черт бы их побрал! – тихонько выругался Дэвид. От досады на его щеках разлился румянец. – Куда они запропастились? Неужели трудно зажечь фальшфейер?

Никто не отозвался. Судно погрузилось в туманное марево, и все звуки стихли.

– Сэр, я встряхну их гудком, – сказал старший помощник, когда «Колдун» снова выбрался под искрящиеся лучи солнца. Ник дал согласие, не отводя бинокль от глаз.

Дэвид потянул красную рукоятку сирены, и раздался низкий рев – характерный голос океанского буксира. Басовитое гудение, казалось, всколыхнуло туман, отразилось от ледяных утесов и вернулось обратно раскатами грома.

Саманта держала плитку с сухим спиртом на коленях, подложив под нее стеклопластиковую крышку, снятую с ящика со спасательным оборудованием, и, стараясь не расплескать, разогревала в алюминиевой кружке полпинты воды.

Едва разгоняя темень, немощное голубое пламя излучало призрачное тепло, неспособное поддерживать жизнь. Люди на плоту умирали.

Гэвин Стюарт, склонив седую голову, прижимал к груди мертвую жену. Ее тело уже остыло, восковое лицо приняло умиротворенное выражение.

Не в силах смотреть в их сторону, Саманта склонилась над плиткой, бросила в кружку кубик говяжьего бульона и медленно помешивала, часто смаргивая наворачивающиеся от холода слезы. Из носа потянулась ниточка слизи, и девушке стоило немалых усилий поднять руку и вытереть лицо. Бульон едва разогрелся, но на большее не было ни времени, ни топлива.

Металлическая кружка медленно переходила из одной окоченевшей руки в другую. Люди прихлебывали тепловатую жидкость и неохотно передавали дальше, хотя у некоторых уже не осталось сил даже на такое простое движение.

– Ну же, миссис Гольдберг, – с трудом выдавила из себя Саманта. Холод сковал горло, в голове пульсировала боль из-за рвотной вони, пропитавшей все и вся. – Вы должны попить…

Саманта прикоснулась к ее лицу и тут же отдернула руку – кожа на щеках вдовы стала податливой, словно пластилин, и быстро остывала. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Саманта сумела справиться с собой и накинула ей на лицо капюшон куртки. Никто из пассажиров не обратил внимания – все давно оцепенели от безысходности.

– Возьмите… – Саманта всунула сидевшему рядом мужчине кружку, обхватив его руки и прижав непослушные пальцы к металлической кружке. – Пейте, пока не остыло.

Внезапно воздух сотряс то ли рев умирающего быка, то ли грохот пушечной канонады. Саманта замерла, не в силах поверить. И только второй гудок заставил ее поднять голову.

– Боже мой, – прошептала девушка. – Нас нашли. Теперь все будет хорошо, нас спасут.

Словно немощная старуха, едва передвигая руками и ногами, она протиснулась к ящику.

– Они нашли нас, все будет хорошо, теперь все будет хорошо… – бормотала Саманта, включив маячок на спасательном жилете и нащупывая в дрожащих отсветах лампочки фосфорные фальшфейеры. – Ребята, давайте все вместе, пусть они услышат нас…

Девушка пыталась растормошить их, попутно сражаясь с застежками входного полога.

– Ну же, последний раз, все вместе, хором, – умоляюще шептала Саманта, но никто не ответил, не двинулся с места. Когда она наконец выбралась наружу, в сырой пронизывающий туман, слезы катились из глаз не только из-за холода.

Саманта потерянно огляделась – казалось, за ночь с неба обрушился и тут же застыл водопад, зловеще нависнув сплошными прозрачными пластами. Лишь через несколько секунд она поняла, что спасательный плот прибило к подветренной стороне отвесного подножия столообразного айсберга. Громада хрупкой ледяной скалы подавляла.

Прошла еще целая вечность, пока Саманта стояла задрав голову. Затем воздух разорвал очередной, пробирающий до мозга костей рев сирены. Слои плотного тумана задрожали, звуковые волны ударили в ледяные утесы и рассыпались гулкими отголосками, заплясавшими по разломам и расселинам, изрезавшим огромный айсберг.

Саманта подняла сигнальный факел. Закоченевшие руки не слушались, и ей с трудом удалось выдернуть кольцо. Фальшфейер зашипел, окутался едким белым дымом и выстрелил малиновым пламенем, зовя на помощь. Девушка стояла, словно крохотная статуя Свободы, вскинув над головой горящий цилиндр и всматриваясь слезящимися глазами в зловещую глубину тумана.

В сгустившемся морозном воздухе опять разнесся трубный вой сирены. Его источник был настолько близок, что Саманта пошатнулась под напором звуковой волны, словно колосок растущей на ветреном взгорье пшеницы. Эхо взметнулось до самой вершины.

Под разрушительным воздействием волн, ветра и перепадов температуры внутри сверкающего тела айсберга давно уже возникли огромные напряжения. И они нашли выход в вертикальной трещине, которая, словно от удара колуном, расколола пятисотфутовую громаду от плоской вершины до самого дна, скрытого глубоко под водой.

Низкочастотные звуковые колебания, излучаемые сиреной «Колдуна», вошли в резонанс с ледяной массой и заставили вздрогнуть обе половины треснувшего ледяного исполина.

Издав звук лопающегося стекла, расселина поддалась и начала расходиться. Мегатонный кусок – громадный ледяной фрагмент размером с два собора Святого Павла – оторвался от основной массы айсберга. И стоило ему отделиться, как скопившиеся в нем внутренние напряжения принялись, словно тысячи тонн заложенной взрывчатки, рвать его на части, раскалывая вдоль малейших трещинок.

В воздух взлетели визжащие обломки: одни – размером с локомотив, другие не больше кинжала, но столь же острые и смертельно опасные. И под этим градом беспомощно раскачивался на воде крохотный желтый плот.

– Справа по борту, – показал Ник.

Сигнальное пламя разливалось в тумане огненно-красным пятном, отбрасывая причудливые блики на брюхо проплывающей тучи. Дэвид Аллен победно дернул ручку гудка последний раз.

– Курс сто пятьдесят, – скомандовал рулевому Ник, и «Колдун» послушно развернулся, тут же вырвавшись из объятий тумана на открытый воздух.

В полумиле от них, у подножия отполированной стены зеленого льда, раскачивался на волнах, словно толстая желтая жаба, спасательный плот. Вершина айсберга терялась высоко в облаках, и крохотная человеческая фигурка, стоявшая с ослепительно сверкавшим малиновым пламенем в руке, казалась ничтожной букашкой посреди моря, льда и разлившегося тумана.

– Дэвид, готовьтесь к приему людей, – распорядился Ник и после того, как старпом бросился вниз, перешел на другую сторону мостика, откуда было удобнее наблюдать за спасением.

Внезапно он замер и недоуменно вскинул голову. Взрывной треск, поначалу напоминавший ружейные залпы, сменился пронзительным хрустом рвущихся древесных волокон, как будто огромная секвойя падала под ударами топора. Скрежет нарастал и перешел в рев снежной лавины.

– Боже мой! – прошептал Ник.

Очертания ледяной скалы дрогнули, и, чуть покосившись, одна половина начала проваливаться словно сама в себя. Обрушиваясь все быстрее и быстрее, она окуталась гудящим облаком разлетавшихся осколков. Вторая половина айсберга продолжала крениться, пока не прошла точку равновесия, затем рухнула, взметнув зеленый вал воды. Нос «Колдуна» взлетел на гребень и тут же провалился к подножию.

После восклицания Ника на мостике повисла тишина. Вцепившись в ближайшую опору, вахтенные офицеры с благоговейным ужасом взирали на бушевавшие и безразличные ко всему силы. Вода пенилась и кипела под градом зазубренных осколков, многие из которых были размером с загородный дом. Обломки рушились в море, выскакивали, словно поплавки, сталкивались и, неспешно вращаясь, обретали равновесие.

– Ближе! – бросил Ник.

От желтого плота не осталось и следа. Острые куски пропороли хрупкую обшивку, а тяжелые глыбы, крутившиеся, как жернова, утянули под воду растерзанные остатки плота вместе с людьми.

– Еще ближе!

Если кто-нибудь чудом и уцелел в этой лавине, то ему оставалось жить всего четыре минуты, поэтому Ник решительно направил «Колдуна» в кипевшие воды, сметая в сторону подпрыгивающие льдины.

Распахнув ближайшую дверь, Ник вышел на открытое крыло мостика. Он не обращал внимания на холод – его обуревали злость и отчаяние. Столького лишиться, отказаться от «Золотого авантюриста» – и все ради спасения кучки незнакомых людей, которые ускользнули из рук в последнюю секунду. Все тщетно, и размер напрасно принесенной жертвы потрясал. Давая выход кипевшей ярости, Ник крикнул Дэвиду Аллену с его группой матросов на баке:

– Не зевать! Найти их во что бы то ни…

Тут его глаза зацепились за красное пятно, которое выскочило на поверхность зеленой воды и с каждой минутой становилось все ярче и заметнее.

– Обе машины средний назад! – закричал Ник.

«Колдун» успел продвинуться лишь на полкорпуса, сдвоенные винты крутанулись в обратную сторону, преодолевая сопротивление воды, и остановили судно.

Красный предмет вынырнул в просвете между льдинами, и Ник увидел запрокинутую голову в малиновом капюшоне, торчащую из надувного спасательного жилета. Белее плавающего вокруг льда, гладкое безбородое лицо юноши влажно блестело и было необыкновенно привлекательным.

– Доставайте его! – крикнул Ник. На громкий голос молодой человек открыл глаза – зеленые, подернутые поволокой и неестественно большие на бледном овале лица, обрамленном темно-красным капюшоном.

Дэвид Аллен мчался на корму со спасательным кругом и линем.

– Быстрее, черт вас побери!

Бедолага был еще жив, и Ник хотел его спасти, хотел так страстно, что все прежние желания меркли. Он жаждал получить хотя бы эту молодую жизнь в обмен на принесенные жертвы. Молодой человек смотрел ему в лицо.

– Ну же, Дэвид!

– Лови! – крикнул старпом и, взявшись рукой за леерное ограждение, с натугой бросил спасательный круг. Бросок получился мастерский. Круг проскользил сорок футов по неспокойной воде, слегка зацепил покачивающееся тело и дружески пихнул юношу в плечо.

– Хватай! – закричал Ник. – Хватай, говорю!

Голова медленно повернулась, и молодой человек поднял из-под воды руку, неловко пытаясь зацепить круг.

– Еще немного, совсем рядом, – подбадривал Дэвид. – Хватайся.

Юноша пробыл в воде уже две минуты, организм переставал слушаться. Он пару раз вяло взмахнул рукой и даже сумел коснуться круга, но не удержал его, и тот отскочил в сторону.

– Идиот! – взревел Ник. – Хватай же!

На него вновь уставились огромные зеленые глаза, где читалась покорность судьбе. Поднятая рука так и замерла, словно в прощальном приветствии.

Не соображая, что делает, Ник сбросил куртку и стряхнул с ног ботинки. И в ту же секунду отчетливо понял, что стоит ему задержаться на мгновение и подумать рационально, как вся его решимость исчезнет.

Оттолкнувшись изо всех сил, чтобы не задеть релинг на нижней палубе, он прыгнул «солдатиком», с головой ушел под воду и, оглушенный падением, рванулся к поверхности. Холод тут же проник через легкую одежду, тисками сдавил пах и грудь, пронзил лоб тысячами ледяных иголок. Живот свело, руки и ноги, скованные судорогой, отказывались повиноваться. Преодолевая ослепляющую боль, Ник заставил себя двигаться.

Сорок футов – небольшое расстояние, но на полпути он едва не ударился в панику, решив, что ему недотянуть. Ник стиснул зубы и еще сильнее заработал руками, сражаясь с морем, которое превратилось в смертельно опасного противника. Ледяная вода вытягивала тепло, а с ним и последние силы.

Только ударившись выброшенной вперед рукой о покачивающееся на волнах тело, он понял, что доплыл. Ник отчаянно вцепился в надувной жилет и бросил взгляд на палубу «Колдуна».

Дэвид Аллен, вытянув спасательный круг за линь, опять размахивался. Холод сковал движения, и Ник не успел увернуться от летящего прямо в лоб круга, но боли от удара не почувствовал. Лицо, руки, ноги – все онемело.

Отпущенные секунды жизни уходили, пока Ник боролся с безвольным телом, пытаясь накинуть на него круг. Ему удалось просунуть голову и одну руку юноши, но на большее уже не осталось сил.

– Тяни! – отчаянно закричал он и услышал далекий, словно донесшийся со стороны, собственный голос.

Пальцы не сгибались, и Ник, намотав линь на одну руку, судорожно вцепился другой в спасательный жилет юноши. Круг дернулся и пополз к судну, волоча их по воде, кишевшей зазубренными ледяными осколками.

– Тяни же, ради всего святого, тяни! – шептал Ник.

Наконец они ткнулись в стальной борт «Колдуна», и их потащили из воды. Обмотанный вокруг руки линь содрал кожу с предплечья, кровь заливала рукав и тут же растворялась в море, оставляя за собой розовое пятно. Ник не чувствовал боли. Второй рукой он удерживал юношу, не давая тому выскользнуть из спасательного круга.

Ничего не соображая, Ник ступил бесчувственными ногами на палубу и повалился было ничком, но Дэвид не дал ему упасть. Подхватив капитана под мышки, матросы потащили его в камбуз, прогретый от пышущей печки.

– Шкипер, вы как? – продолжал допытываться Дэвид, но, когда Ник нашел в себе силы ответить, его рот свело судорогой, а тело забилось в конвульсиях.

– Снимите с него одежду, – скомандовал Эйнджел. Затем с легкостью поднял на мускулистых руках тело юноши, положил навзничь на разделочный стол и сорвал малиновую куртку, вспоров ее по всей длине одним взмахом ножа из золингеновской стали.

Ник наконец обрел голос и прохрипел сквозь перехваченное горло:

– Дэвид, какого черта! Марш на мостик, ложись курсом на «Авантюриста»! – Он хотел добавить чего-нибудь покрепче, но зашелся в кашле, да и вряд ли Дэвид услышал бы – он уже выскочил из камбуза.

– Ничего страшного, все обойдется. Вы у нас старый морской волк. – Эйнджел даже не поднял глаз на капитана, продолжая слой за слоем срезать одежду с тела юноши. – А вот здесь, похоже, классическая гипотермия.

Два матроса помогли Нику снять промокшую одежду, которая успела покрыться сероватой коркой льда и теперь похрустывала. К замерзшим рукам и ногам возвращалась чувствительность, заставляя морщиться от боли.

– Ну все, все, – отмахнулся Ник от матросов, стоя голышом посреди камбуза и растираясь грубым полотенцем. – Возвращайтесь по местам.

Покачиваясь, словно пьяный, он доковылял до печки и подставил теплу продрогшее тело, которое от холода пошло коричневыми и розовыми пятнами. Его продолжал бить озноб.

– Кэп, выпейте кофе, – сказал Эйнджел и одобрительно оглядел Ника, подмечая широкий разворот плеч, грудь, покрытую колечками темных и все еще влажных волос, четкие линии мышц живота и талии. – Не жалейте сахара. Это самое верное средство, чтобы согреться, – посоветовал кок и снова вернулся к лежащему на столе юноше.

Настроившись на серьезный лад, он приступил к работе. Точные, уверенные движения выдавали в нем знающего свое дело человека.

Внезапно он замер, подался назад и выдохнул:

– Вот это да! Пистолетика-то нет!

Ник обернулся, но Эйнджел уже укрыл обнаженную фигуру толстым шерстяным одеялом и принялся массировать.

– Шкипер, нам, девочкам, лучше побыть одним. – Кок усмехнулся, блеснув бриллиантовой серьгой.

В памяти Ника остался мимолетный образ изумительно прекрасного тела юной женщины, чье бледное лицо обрамляла копна медно-золотистых волос.

В толстом свитере, укутанный поверх комбинезона серым шерстяным одеялом, в теплых вязаных носках, Ник обеими ладонями обнимал фарфоровую чашку и вдыхал аромат обжигающего кофе. Это была уже третья за последний час, однако озноб не проходил, и он нет-нет да и передергивал плечами.

Дэвид Аллен передвинул капитанский стул поближе к радиорубке, чтобы Ник мог одновременно командовать судном и следить за радиоперехватом. По левому борту вырастали очертания мрачных скал мыса Тревоги.

Тишину разорвал писк приемника. Вахтенные офицеры замерли, вслушиваясь в долгую трель морзянки, однако для расшифровки требовалась помощь радиста.